Близости

15

В таком вот настроении я вернулась в квартиру Адриана. Хотела забрать книгу, купленную в магазине у Антона, то есть я сама себе это говорила. Я понимала, что идея так себе, что я еду туда не из-за книги. Но порыв был настолько мощный, что я сдалась и поехала на следующий день рано утром. Я вошла в квартиру, повернув в замке ключ — тот самый, который я не вынула, который по-прежнему лежал на дне сумки. Со времени моего отъезда тут побывала домработница, квартира вся сверкала, оставленные мной следы — пятно на зеркале, грязь в раковине — были тщательно вычищены. Я шла сквозь комнаты, ощущая себя прозрачной, словно с меня, как футляр, сняли кожу. Я села на кухне, пробежала пальцами по столу. На меня со страшной силой навалились воспоминания, но не о тех неделях, что я прожила тут одна, а о тех днях, когда я была здесь с Адрианом, когда он сидел напротив меня за этим столом. И его присутствие здесь, в кухне, оно было осязаемо — как дрожь в теле.

Я все сидела за кухонной стойкой и вдруг услышала, как в замок вставляют ключ и наружная дверь открывается. Это Адриан, мелькнуло у меня в голове, но в самой возне у дверей было что-то не то, и мой краткий восторг моментально сменился озабоченностью. Я напряглась всем телом: а вдруг воры, кто-то пытается вломиться в дом? Но действительность оказалась куда хуже: это была жена Адриана. Она вошла в гостиную, на ней было длинное пальто из верблюжьей шерсти, в руках большой кожаный баул, больше ничего. Как будто она вернулась в квартиру после встречи с кем-то, впрочем, на самом деле было бы странно: очень уж ранний час.

Увидев меня, она застыла, и мы долго смотрели друг на друга. Она точно сошла с того семейного фото: неправдоподобно красивая, донельзя ухоженная, как будто она жила в постоянной готовности оказаться в центре внимания. И я — ровно наоборот: волосы немытые, на лице никакой косметики. Но даже в более выигрышных обстоятельствах, да хоть в самых идеальных, мне было бы далеко до жены Адриана. Ну вот, еще и пятно на блузке. Габи хмурилась — роняя сумку, скидывая пальто, направляясь ко мне, — а меня как будто застукали на месте преступления, хотя в чем оно состояло — вот вопрос, и кстати, еще вопрос, в курсе ли Габи, кто я такая и в каких отношениях состою с ее мужем.

Она стояла передо мной с озадаченным видом. Наверняка гадала, с чего вдруг Адриан со мной связался или кто я вообще такая. Я неловко вылезла из-за стойки и тоже встала перед Габи.

Мы не знакомы, произнесла она наконец. Я Габи.

Да, глупо отозвалась я.

Вы знакомая Адриана, сказала она. Вы присматривали за квартирой. Голос ее звучал бодро, немного холодно, поэтому было ясно, что «знакомая» — лишь эвфемизм, а так ей вполне очевидно, кто я. Она молча оглядела комнату. Квартира кажется необитаемой, все было в порядке?

Я так и не сообщила Адриану, что уехала из его квартиры. Я не стала разубеждать ее и исправлять недоразумение, просто кивнула. Она держалась без открытой враждебности, подчеркнуто нейтрально. Вы уже пили кофе? — отрывисто осведомилась она. Ответа дожидаться не стала, прошагала мимо меня к кухонным шкафам, достала две чашки. Вам какой сделать? Капучино? Американо? Американо, сказала я, она кивнула и повернулась к кофемашине. Я не могла отделаться от ощущения, что она завладевает пространством со спокойной агрессивностью, что приготовление кофе — своего рода представление, призванное напомнить мне, кто настоящая хозяйка квартиры.

Но тут все и так понятно. Она вручила мне чашку, я отпила глоток — очень осторожно, точно побаиваясь, что кофе отравлен. Осторожничала не я одна, она тоже изучала меня с опаской, как некую неведомую неоформленную величину, присутствие которой в ее жизни в любой момент способно стать критическим. В нашей встрече — сомневаться не приходится — для нее все запутано не меньше, чем для меня, а то и больше, мне было и странно, и стыдно, что я не подготовилась к этой встрече заранее, я же столько времени провела в размышлениях об этой женщине.

Впрочем, теплоты с моей стороны не прибавилось, и это явно было взаимно. Она улыбнулась, лицо у нее было и нервное, и ослепительное. Простите, что я так вломилась, сказала она, хотя ни намека на виноватость в ее тоне не было. Адриан вас не предупредил? Я покачала головой, во рту пересохло. Да, по организационной части у него бывают проколы, пробормотала она, как будто наши с Адрианом отношения — всего лишь проблема менеджмента и организации. А может, в комментарии предполагался заговорщический оттенок: две женщины перемывают кости мужчине, которого делят на двоих. Я стояла перед ней и не понимала, что она хочет сказать.

Она развернулась и направилась к раковине. Все возвращаются через неделю, объявила она через плечо, выливая кофе в сток. Адриан и дети тоже. Она встала ко мне лицом и скрестила руки на груди. Непонятно все-таки прозвучало: «все» — это кто? Она сама — это тоже «все»? То есть речь о воссоединении семейства? А вы? — спросила я. И смотрела ей прямо в глаза — что мне было терять? Она покачала головой, глянула на часы, взяла сумку. У меня встреча в Роттердаме, сообщила она. Это не было ответом на мой вопрос, и головой она качала очень многозначительно, но я все равно кивнула.

Она прошла в гостиную, открыла ящик, вытащила бумаги и записные книжки — грубую пищу бытия, которой я прежде не видела и к которой не решалась притрагиваться. Хмурясь, она отобрала пачку документов, положила к себе в сумку и пихнула ящик назад. Потом подняла пальто, небрежно брошенное на диван, и двинулась к выходу. Что мне делать с ключами? — спросила я. Она развернулась и посмотрела на меня. В ее взгляде сквозь красоту пробивался жестокий блеск. Она обвела глазами квартиру, слегка пожала плечами. Ну, наверное, оставьте себе. Мне все равно. И, не дожидаясь ответа, она развернулась и вышла, хлопнув за собой дверью.

Я поступила, как она мне сказала. Сунула ключи обратно в сумку и вышла из квартиры. В трамвае ехала словно пришибленная, плохо соображала. В какой-то мере из-за Габи — она действовала на нервы, точно воздух вокруг себя сжирала, даже удивительно, как Адриан продержался рядом с ней так долго. Хотя, если по-честному, Габи тут была ни при чем, ну, или проблема была не только в ней. При чем тут был Адриан, вернее, сам факт его возвращения. Что означает это возвращение, почему я узнаю́ о нем не от самого Адриана? Мои мысли крутились вокруг слов Габи: мне же не послышалось, правда, в ее голосе звучали почти что пораженческие нотки, когда она произнесла «и дети тоже»? То есть дети, опека над ними — проигранная битва? Или это такое объявление о капитуляции, она бросает свою лиссабонскую жизнь и выбирает возвращение?

Я смотрела в трамвайное окно, усеянное пылью и каплями воды. Мы собирались пообедать с Элиной, мы так и не виделись после того ужина вместе с Антоном. Вчерашнюю встречу в итальянском ресторане я вспоминала с тревогой: должна ли я рассказывать Элине? Но только я добралась до кафе, мы еще даже не успели толком сесть за столик, Элина выпалила: Антон рассказывал, что вы вчера случайно столкнулись. Она говорила бодро, я видела, что она вся подобралась, приготовилась к худшему. В глазах сквозила подозрительность, Элина держалась и недоверчиво, и участливо. Ну конечно, осенило меня, она решила, что ее брат пытался ко мне приставать. Она ждала, что я отвечу, сжала губы в дурном предчувствии, заметно было, что такое не впервые, что сейчас она гадает, насколько все плохо в этот раз.

Ну да, сказала я. Я-то решила, что он меня не заметил, слишком был занят. Элина моргнула. Я прямо видела, как у нее в голове идет перерасчет, меняются параметры ситуации. Он был с женщиной, неохотно добавила я.

Ого, ответила она.

Зачем они встречались, я не знаю, продолжила я.

Она откинулась на спинку стула, отдалившись, и воздух над столом словно отяжелел от напряжения. Они спят вместе? Вопрос прозвучал нервно, Элина была совсем на себя не похожа. А, неважно, сказала она, не дожидаясь ответа. Я часто думала, что это из-за женщины Антон оказался в том районе. Она умолкла. Та женщина — она эскортница? Антон любит проституток, раньше он пользовался их услугами. Она говорила буднично, будто рассуждая о машине или клининговой конторе, и в глубине души мне стало невыносимо мерзко.

Нет, сказала я. Они… они друг другу нравились.

А как она выглядела?

Я покачала головой. Мне правда было никак не описать ее.

Долгое мгновение Элина пристально смотрела на меня, потом кивнула. Что-то в этом было не то с самого начала, сказала она. Я не верю Антону, когда он говорит, что ничего не помнит о нападении. Своего брата я знаю как облупленного, я знаю, когда он лжет. Но почему он не сказал мне? Супружеская неверность — тоже мне сенсация, я не побежала бы сразу докладывать Мириам, я не стала бы… Тут она осеклась. Мне можно довериться, он должен это понимать.

Видимо, ему неловко или стыдно, предположила я. И вспомнила, как он говорил своей спутнице в ресторане: «Да не спеши ты. Никто не знает, что ты тут». Или та женщина замужем, продолжила я, или есть еще какие-то причины не втягивать полицию. Мало ли, может, это ее каким-то образом скомпрометирует.

Элина тряхнула головой и выдала короткий смешок. Чертовски везет ему, моему братцу. Полиция ни сном ни духом. Ни единой зацепки. Если ему надо что-то скрыть, то все у него получится. Улик нет, и на видео с камеры наблюдения за тот день — ничего. Словно грабитель никогда и не существовал. Она помолчала. Знаешь, он ведь любит Мириам. Но трудно требовать от нее, чтобы она раз за разом принимала условия его любви.

Она говорила задумчиво, больше обращаясь скорее к себе, чем ко мне. Интересно, а сама она верит в то, что нападение — выдумка чистой воды, очередная Антонова история? В таком случае это опасная выдумка, полиция будет искать подозреваемых в жилом квартале, начнутся допросы и всякое такое. Последствия распространятся далеко за пределы жизней Антона и Элины. Наверное, взгляд выдал мои мысли, потому что Элина внезапно смутилась. Подобные откровения сближают тех, кто и без того близок, — но это не про нас с Элиной, мы раскрылись друг перед другом не так и не вовремя.

Я сознавала, что больше мы не встретимся. А с Яной-то мы когда виделись, мысленно спохватилась я, сколько уже недель прошло? Выходит, я правда совсем-совсем одна. И, возможно, поэтому, когда мы встали и собрались уходить, я спросила: а на том видео с камеры наблюдения, там действительно ничего, за целый день? Элина на мгновение замялась, казалось, она отдает себе отчет, чтó будет сказано сейчас о ее брате. Но потом она покачала головой. Ничего. И никого, даже призрака.