Блюз мертвых птиц

Глава 32

Клет вышел из автомобиля, оставив одеяло на водительском сиденье.

— В чем ты мне солгала? — прошептал я в телефонную трубку.

— Я сообщила тебе, что Джессе Лебуф, когда умирал в моей ванной, что-то сказал, — ответила Катин, — но я не поняла ни слова, поскольку не знаю французского языка.

— Так ты его знаешь?

— Нет, ни слова. Но я записала, как примерно звучали его слова.

— Почему же ты мне об этом не сказала раньше?

Тем временем Варина тоже вышла из машины и направилась в сторону Клета. Он стоял, облокотившись на приоткрытую водительскую дверь. Его лицо в порывах ветра было холодным и бесстрастным, как голубовато-белый надувной шар.

— Ты еще там? — спросила Катин.

— Да, да, говори, — ответил я, отходя от машины.

— Я думала, что слова Лебуфа могли выдать стрелка. Я не хотела сдавать человека, спасшего мою жизнь.

— Не беспокойся об этом. Так что это за слова?

— Jam, топ, tea, orange.

— Повтори еще раз.

Она медленно повторила. Хотя она и записала слова лишь фонетически, если мое восприятие меня не обманывало, она не так уж и ошиблась. Скорее всего, Джессе прошептал напоследок: «J’aime топ ‘tit ange».

— Что означают эти слова, Дэйв?

— «Я люблю своего маленького ангела», — ответил я.

Луна вынырнула из-за облаков, и внезапно газон заполонили тени, которых не было там еще несколько секунд назад. Трава была покрыта одеялом из листвы черных дубов, каждый листик был сухим, хрустящим, обрамленным серебром и напоминал маленький кораблик. Я оторвал трубку телефона от уха и посмотрел на Варину.

— Quit’apres faire, ‘tit ange? — сказал я по-французски.

— Что ты сказал? — переспросила она удивленно.

— Я сказал: «Как ты поживаешь?», или «Чем занимаешься, маленький ангел?». Разве ты не говоришь по-французски, Варина? Ты не научилась ему от своего отца? Или не изучала его в государственном университете Луизианы?

— Так ты думаешь, что все разгадал, не так ли? — спросила она холодно.

Я снова прижал телефон к уху и спустя мгновение почувствовал дуло пистолета, уткнувшееся мне в затылок.

— Не шевелись, — приказал голос мужчины, держащего пистолет. Он взял у меня из руки телефон и закрыл его. Его густые волосы были густо напомажены и зачесаны прямо назад. На его носу красовалась фиолетовая горбинка, а глаза были широко посажены и разнонаправлены, как будто у него было две оптических системы вместо одной.

Он был не один. Еще четверо вышли из теней, все вооружены, у одного в руках электрошокер. Один из них был тем самым мясистым увальнем, мы видели его раньше в компании человека, глаза которого были словно вырезаны из бумаги и неровно приклеены к его лицу.

Мужчина с электрошокером вытащил тридцать восьмой Клета из кобуры и бросил его в стену из бамбука, обрамлявшую подъездную аллею. Затем он толкнул Клета на «кадди», заставив лечь на капот, и приказал ему раздвинуть ноги.

— У него пистолет на правой лодыжке, — сказала Варина.

— Уж она-то знает, где у меня что. Ух уж вставил я ей как-то, — прошипел Клет, — по пьяни, разумеется.

— Вы с Дэйвом сами во всем виноваты, сказала Варина, и вы глупцы, если думаете, что кому-то есть до этого дело.

Мужчина с электрошокером пробежался свободной рукой у Клета под мышками и похлопал по бокам. Затем проверил его пах, внутреннюю сторону бедер, задрал его правую штанину и отстегнул автоматику двадцать пятого калибра.

— Еще раз погладишь мой член, и я сломаю тебе нос, с электрошокером или без, — сообщил Клет.

Мужчина выпрямился и улыбнулся:

— Ты не в моем вкусе, — бросил он.

Мужчина с напомаженными волосами раздавил ногой мой мобильник, вытащил мой сорок пятый калибр из подплечной кобуры, приказав мне упереться руками в машину и раздвинуть ноги.

— Я чист, — сказал я.

— Я тебе верю. Но ты знаешь процедуру. Мы тут все профессионалы, приятель. Не усложняй себе жизнь, ответил он.

Его дыхание заставило меня поморщиться, пока он быстро обыскивал меня.

— Что, не нравятся тебе креветки с чесноком и томатным соусом? Мне тоже. Напомни мне больше в этом месте ничего не есть, — добавил он.

— Где моя дочь? — спросил я у Варины.

— Этого я не контролирую, — ответила она.

— Не ври мне.

— Дэйв, неужели ты думаешь, что сможешь что-то изменить? — спросила она. — На кону стоят миллиарды долларов, а ты со своим другом-носорогом, который только членом и умеет думать, вдруг появляетесь и портите всем жизнь. Я пыталась предупредить тебя, но нет, ты меня не послушал.

— Да, хорошо, не самые мы умные чуваки, так как ни Клет, ни я так и не поняли, с чем мы имеем дело. Моя дочь жива?

— Может быть. Но я вниз еще не спускалась, так что точно не знаю, — ответила Варина.

— Вниз?

— Вы сами спросили меня об этом. Все это ваша вина. Опять же, мне жаль вас и ваших дочерей, — сказала она.

— Думаешь, что можешь заставить нас просто исчезнуть? — спросил я. — Что никто не узнает, что мы были здесь?

— Ты хоть знаешь, сколько заключенных похоронено в этом дворе? — продолжила Варина. — Ты что, видишь их памятники? Или, быть может, ты в новостях когда-нибудь читал об их смерти?

— Но эти люди умерли больше сотни лет назад.

— А как насчет тех одиннадцати, что погибли при выбросе нефти? Или всех тех солдат, разорванных на куски на растяжках, чтобы у людей был дешевый газ? Много видишь разборок на эту тему по национальному телевидению? — спросила она.

Краем глаза я заметил, как из теней вышла высокая, прямая фигура. Человек был одет в бархатный пиджак, тирольскую шляпу и безупречную белую рубашку.

— Добро пожаловать, наши эгалитарные герои, — произнес Алексис Дюпре, — надеюсь, вечер вам понравится. Мистер Робишо, не желаете ли поболтать со своей маленькой подружкой Ти Джоли? Я знаю, что она будет рада встрече с вами. Как и ваша дочь.

— Заканчивайте с этим, — сказала Варина и поежилась, — мне холодно.

Человек с напомаженными волосами вложил дуло пистолета мне в ухо. Вдали я слышал, как товарный состав продувает пневматику, и мне показалось, что я чувствую, как земля подрагивает от веса состава. Как оказалось, я чувствовал нечто совсем иное. Участок газона размером метра три на четыре поднимался прямо передо мной у беседки, словно дверь в подземное королевство, не являвшаяся даже Данте в самых смелых его фантазиях.

Подземная часть плантации была полностью перестроена. Высокие потолки покоились на мощных дубовых стропилах, полы были выложены венецианской мозаикой и покрыты коврами средиземноморских расцветок. Стены при этом напоминали что угодно, но только не то, чем служили. Они были сплошь увешаны плазменными панелями, демонстрирующими тропические закаты и пляжи с растущими тут и там пальмами и волны, мягко накатывающие на песок, такой белый, словно это был сахар. В главном зале стояли традиционные кожаные кресла бордового цвета и стеклянный столик. В задней части подземного строения виднелись и другие комнаты, некоторые с дверьми, некоторые без.

— Моя дочь где-то там? — спросил я.

— Возможно, — согласился Алексис. Как вам нравится наша визуальная аранжировка? Взгляните сюда, в боковую комнату. Вам, помнится, понравилась моя коллекция военных фотографий. Не желаете ли посмотреть кинофильмы ушедшего века?

Он толкнул дверь, за которой находилось нечто, похожее на кабинет. На двух стенах висели четыре отдельных экрана, демонстрирующих черно-белые записи немецких солдат, сжигающих деревню, пикировщиков, стирающих с лица земли какой-то город, еврейских магазинов, уничтожаемых в «хрустальную ночь», целых семей, появлявшихся из чрева товарных вагонов, детей с глазами, полными ужаса, гонимых, словно стая животных, через узкие коридоры из колючей проволоки в концентрационные лагеря.

— Люди знают, что мы здесь, — сообщил я.

— Нет, не знают, — сказал голос позади меня.

Пьер Дюпре вышел из задней комнаты, причесываясь на ходу.

— Наши друзья уже стучатся в дверь к вашей жене, — сказал он, — один из них выкрал ее мобильный телефон из сумочки, так что вы ей не звонили, мистер Робишо.

— Где Гретхен? — спросил Клет.

— Готовится, — ответил Дюпре.

— К чему?

— К экскурсии в Средние века. Мы собираемся узнать, как много вы знаете, мистер Персел, а также имена людей, получивших от вас информацию, которая, как мы все знаем, вас никоим образом не касается. Поверьте мне, когда все это закончится, вы будете умолять нас снять ваши показания.

— Не тяни, Пьер, — попросила Варина.

— Облегчу вам жизнь. Что вы хотите знать? — спросил Клет.

— Где твои документы? Кому ты рассказал? — продолжил допрос Пьер.

— Рассказал что?

— К сожалению, именно этой реакции от вас мы и ждали, заметил Пьер. Не исключено даже, что вы говорите правду. Но нам необходимо убедиться в этом, а это плохие новости для Гретхен и Алафер.

— Ты все равно планируешь их убить, сучий потрох, — проскрежетал зубами Клет.

— Вовсе необязательно. Для Ти Джоли все не так уж и плохо обернулось. Хотите ее увидеть? — спросил Пьер.

— Нет, не хотим, — ответил я.

— Странно, — сказал он, — я нашел тот мобильник, с которого она вам звонила. Я думал, вы весьма близки друг к другу. Ну ладно же, мистер Робишо. Просто скажете «привет!». Я вовсе не насмехаюсь над вами и не пытаюсь быть жестоким. Я думаю, что сейчас она весьма довольна жизнью. Ти Джоли поначалу была немного против аборта, но все это уже в прошлом.

— Ты заставил ее сделать аборт? — выдавил я.

— Я не заставлял ее ничего делать. Она хорошая девочка. А вы — неисправимый романтик, когда дело касается таких, как она.

— Где Гретхен и Алафер? — спросил Клет, направляясь к Пьеру.

Мужчина с разноцветными татуировками сделал шаг вперед из тени и коснулся электрошокером шеи Клета. Персел упал, как подкошенный, словно его по голове наотмашь ударили полицейской дубинкой. Я опустился на пол рядом с ним и положил его голову себе на колени. Его глаза закатились, из носа шла кровь.

Я посмотрел на мужчину с электрошокером. Он был поджарым, черноволосым и небритым, одетым в джинсы на подтяжках и короткую прямую рубашку. От него веяло лесом и холодом, он пах, как охотник. На его левом предплечье была большая татуировка кролика Баггса Банни, поедающего оранжевую морковку.

— Ты за это заплатишь, — прошептал я.

— Не виню тебя в том, что ты злишься, приятель, но я бы на твоем месте плыл бы по течению, — заметил он, — все еще может получиться. Я раньше тоже полицейский значок носил.

— Достаточно, Микки, — оборвал его Пьер.

Клет сел и рукавом вытер кровь с носа. У него слегка отвисла челюсть, он закрывал и открывал глаза. По шее растекался красный ожог, словно его ужалила медуза. Сверху донесся звук заведенного дизельного двигателя.

— Это грузовик, на котором увозят вашу машину, мистер Персел, — объяснил Алексис, — через пять минут ее здесь уже не будет. А к утру ваш автомобиль сожмут под прессом до размеров жестяной банки, да и вас ожидает та же участь.

Пьер подошел к двери в задней части подвала и положил руку на дверную ручку.

— Приведи их сюда, — приказал он, — я думаю, мистер Робишо заслужил право прочесть эту последнюю главу своей истории. Давайте, мистер Робишо, поговорите с ней. Посмотрим, что она расскажет вам о своей ситуации.

— С кем?

— С девушкой вашей мечты. А потом скажите мне, стоила ли она всего этого, — сказал он.

Пьер медленно толкнул дверь ладонью, приоткрыв комнату, стены которой представляли собой плазменные экраны от пола до потолка, показывающие сцены, снятые через окно теперь уже полуразрушенного строения на острове к юго-востоку от Чанделер. Даже шум волн на пляже и порывы ветра в пальмовых листьях наполняли комнату через стереосистему.

Ти Джоли Мелтон лежала на белом парчовом диване, одетая в синее вечернее платье и ожерелье из камней, похожих на брильянты и рубины, хотя я и сомневался, что они были настоящими. Ее голова покоилась на украшенной кисточками черной атласной подушке, а золотые завитушки в ее волосах все еще были яркими, словно лютики. Она улыбалась, словно узнав меня. На ее предплечьях виднелись подсохшие царапины, похожие на следы от уколов. Она повернулась на бок, чтобы лучше меня видеть, но не попыталась встать.

— Это вы? — спросила она.

— Это Дэйв Робишо, Ти Джоли, — сказал я.

— Да, я знаю, что это вы, мистер Дэйв. Я знала, что рано или поздно вы придете.

— Что они с тобой сделали, девочка?

— Они ничего не делали. Это все лекарства.

— Это героин.

— Я не смогла родить ребенка, у меня что-то не так внутри. Не злитесь на Пьера. И на меня тоже не злитесь. Ведь все будет в порядке, правда?

— Мы еще вернемся, дорогая, — сказал Пьер, — нам с мистером Робишо надо обсудить кое-какие дела, — он закрыл дверь и задвинул задвижку. — Она милая девочка.

— Ты превратил ее в наркоманку, — сказал я.

— Она сама кололась. Как и ее сестра, — ответил он. — Знаете, в чем ваша проблема, мистер Робишо? Вы не принимаете людей такими, какие они есть. Вас они интересуют только как абстракции. Реальность из крови и плоти вам не нравится. Это вы элитист, а не я.

Открылась дверь у подножия лестницы, ведущая вверх на улицу, и из нее показался мужчина с «АК-47» в руках.

— Это было спрятано между сиденьем и дверью кабриолета, — сказал он.

— У Персела было автоматическое оружие на переднем сиденье, и ты его не увидела? — спросил Пьер Варину.

— Значит, если у него ствол, это моя вина? — взвилась она.

— Этого я не говорил, — ответил он, — я просто пытаюсь понять, как он пронес в машину «АК-47» так, чтобы ты его не заметила. Думаю, вполне логичный вопрос.

— Я не знаю, как он там оказался. Он открывал багажник, чтобы достать одеяло. Может, оружие было там.

— Что за идиотская беседа, — прервал их перепалку Алексис, — вы прямо как тупой и еще тупее.

— Заткнись, ты, жалкий старый хрен, — зашипела Варина.

Я видел, как Клет смотрит на меня, свет в его глазах словно стал ярче. Я легко понял, что он пытался сказать одним лишь взглядом: разделяй и властвуй.

— Ламонт Вулси сдал вас с потрохами, — сказал я.

Варина, Пьер и Алексис разом повернулись и уставились на меня.

— Вулси боится, что ему крышка за убийство Озона Эдди Мутона и его подружки, — продолжил я.

— Кто такой Озон Эдди? — спросил Пьер, сдерживая самодовольный смешок.

— Я смотрю, ты не в курсе, — сказал я, — твой дружок Вулси сжег Озона Эдди и его подружку в багажнике автомобиля после того, как Клет размазал его морду по асфальту. Вулси не нравится перспектива в одиночку кукарекать петушком в «Анголе». Вот он и рассказал мне пару вещей о вашей организации. Его рассказ у меня на пленке, на случай, если вы захотите послушать. Весьма познавательно.

— Я с ним сегодня говорил, — перебил меня Пьер, — он рыбачит на Багамах и нисколько не напрягается, насколько я мог слышать.

Я решил действовать напролом.

— Вы сделали большие бабки на подделке произведений искусства и вбухали все в контору Варины по системам электронной безопасности и снабжение офшорных скважин. Вы уже должны были сотнями миллионами ворочать, если бы не обделались по полной.

Я видел замешательство в их глазах, сомнения, оттенок неопределенности и холодный расчет — отличительную черту всех манипуляторов.

— Кто-то должен был ответить за выброс нефти, — продолжил я, — и многие думали, что вся проблема в центраторах в стволе скважины. Только вот это неправда, не так ли? Ведь это электронная система предупреждения не сработала. А вот это уже по вашей части, не так ли?

— Покажи ему, — приказал Алексис.

— Показать мне что? — спросил я.

— Дэйв, я не хотела этого, — сказала Варина.

— Очень даже хотела, Варина. У этих отморозков не хватит ни мозгов, ни шарма, чтобы рулить подобными делами. Ты же всегда была на высоте. Мужчины тебя любили, восхищались тобой, а женщины всегда тебе завидовали. Ведь ты могла стать кем угодно, стоило только захотеть. Зачем тебе было связываться с подобным отрепьем?

— Покажи ему, — повторил Алексис Дюпре хриплым голосом, кровь отлила от его лица.

— Вы разозлили дедушку, — заметил Пьер, — а это нехорошо как для вашего друга, так и для Алафер и Гретхен, мистер Робишо. Видите ли, мой дедушка не признает никаких границ. У него аппетиты самого необычного вида.

Он открыл деревянную дверь, ведущую в зарешеченную камеру. Пол камеры был покрыт прорезиненной парусиной. В дальней части помещения на горизонтальных подпорках располагался саркофаг из литого железа, его массивная крышка на петлях была открыта и покоилась на стене. В нижней части саркофага располагались прорези, служившие, видимо, сливной системой. Внутренняя поверхность крышки была покрыта рядами шипов, по форме напоминавших сталактиты. Алафер и Гретхен сидели в углу, их запястья и лодыжки были связаны вместе проволокой за спиной, рты заклеены скотчем. Из раны на лбу Гретхен сочилась кровь. Я видел, как Алафер делает какие-то движения ртом, словно пытаясь ослабить липкую ленту на щеках.

— Ты трусливый мешок дерьма, — сказал я Пьеру.

— Может, вы человек и образованный, мистер Робишо, но, тем не менее, грубиян, — ответил он. Как говорит мой дедушка, низший класс можно отмыть от всего, кроме генов. Гретхен пойдет первой. Будет весьма неаппетитно, так что можете наблюдать, а можете закрыть глаза. Но уж поверьте, даже если вы не будете смотреть, вы все услышите. Итак, где запись признаний Ламонта, что вы сделали?

— В офисе Клета, — ответил я.

— Интересно, почему это я не верю ни единому вашему слову? Мистер Робишо, вы не понимаете одной простой вещи — нам сейчас нечего терять. Неужели вы думаете, что мы действительно планируем провести годы в судах, наблюдая, как у нас забирают последние центы? Или вы думаете, что мы продадим этот прекрасный исторический дом, чтобы оплачивать многолетние услуги адвокатов, и все из-за вас и вашего друга?

— Дюпре, тебе это с рук не сойдет, — прохрипел Клет. — Неужели ты думаешь, что Хелен Суле не поймет, где мы?

— Хочешь с ней поговорить? — спросил Пьер.

— Пьер, ты можешь наконец заткнуться? — раздраженно перебила мужа Варина. — Хотя бы один раз, пожалуйста, помолчи. Я приму обет безбрачия, если только ты примешь обет молчания.

— Боже мой, маленький папочкин ангел заговорил, — передразнил ее Пьер. — Если ты и ангел, то точно Люцифер в женском обличье. Подумай-ка, Варина, кто снова и снова приводил этих мужчин в нашу жизнь? Ты трахалась и записывала своих ухажеров на видео. Это все равно что ограбить банк и забыть свой паспорт в хранилище. Ах да, совсем запамятовал. Тебе и не нужно было ставить под удар нашу безопасность. Твой идиот-отец сделал все за тебя, когда сказал своим прислужникам, что нашей деятельностью заправляет его маленький ангел.

— Не говори так о моем отце, — сказала Варина глухо.

— Ты спросил, хочу ли я поговорить с Хелен Суле? — теперь настала моя очередь перебить их.

— Да я на этом просто настаиваю, — улыбнулся он, — может, хоть тогда ты поймешь, насколько глубоко ты зашел в своем самообмане и насколько ты в действительности ничтожен. Только вот я не уверен, сможешь ли ты пережить такой шок. Как думаешь?

— Что ты пытаешься сказать? — спросил я.

— Мистер Робишо, вы абсолютно необучаемый человек, — ответил он.

— Это вовсе необязательно, Пьер, — попыталась остановить мужа Варина.

— Хватит запугивать этого придурка, пускай немного повеселится, — предложил Алексис.

— Прости мне мои слова, Алексис, но как же я вас обоих ненавижу, — произнесла Варина, — когда все это закончится, я…

— Что? — перебил ее Алексис.

— Пока не знаю, ответила она, — посмотрим на это с другой точки зрения. Сколько тебе осталось жить? Подумай о том, как я будут стоять у твоей могилы с бокалом шампанского в руке. Представь, как я буду жить в этом доме. Твой внук некомпетентен, он о себе-то позаботиться толком не может, не говоря уже об управлении бизнесом. Как ты думаешь, сколько времени мне понадобится, чтобы прибрать к рукам все, чем ты сейчас владеешь?

— Я знал только одну похожую на тебя женщину в своей жизни, и это была Ильзе Кох,[35] — бросил Алексис.

— Кто это? — спросила Варина.

— Это Бухенвальдская ведьма, глупая ты баба, — ответил старик.

— Так что ты там говорил насчет Хелен? — спросил я у Пьера.

Он вытащил из кармана пиджака пульт дистанционного управления и несколько раз нажал на одну из кнопок. На стене у входа располагались несколько плазменных панелей, большая часть показывала территорию вокруг дома, канал и двухполосное шоссе перед плантацией. Затем изображение на одной из них поменялось на сцену на кухне.

— То место, что вы сейчас видите, мистер Робишо, располагается прямо за спальней Ти Джоли, — начал объяснять Пьер, — а фигура, лежащая на полу, — это Хелен Суле. Она без сознания, и я сомневаюсь, чтобы она чувствовала боль. Я также сомневаюсь, чтобы она осознавала, где находится, а потому пусть то, что вы сейчас увидите, не слишком вас беспокоит.

— Что вы с ней сделали? — бросил я.

— Она находится под воздействием хлороформа, только и всего, — ответил он. Он достал из кармана небольшую рацию, нажал на кнопку и сказал в нее: — Засуньте ее внутрь, парни, — Пьер повернулся ко мне. — А теперь смотрите. Вам это должно понравиться, так как я подозреваю, что работать на нее было настоящей каторгой. Леди с Лесбоса сегодня заснет вечным сном.

Хелен, связанная по рукам и ногам, лежала на боку, и я не видел ее лица. Перед камерой появились двое мужчин, которые подняли ее, открыли дверцу рефрижератора глубокой заморозки и положили ее внутрь. Один из них заглянул в камеру и закрыл дверцу.

— Я бы дал ей минут пятнадцать, — продолжил Пьер. — Сколько вы рассказали ей о нас, мистер Робишо?

— Она никогда не верила тому, что я говорил о вас, — ответил я, — да и никто не поверит. Вы убиваете людей безо всякой на то причины.

— Уже поздно, — отметил Алексис, — начинай уже с девчонками, Микки. И давай побыстрее, я устал.

— Чур, моя Гретхен, — быстро сказал мясистый.

— Ах да, Гарольд, ведь она выбила тебе передние зубы, не так ли, — хохотнул Алексис, — она твоя.

— Послушайте, мужики, очевидно, что вы используете людей, работающих в системе, — встрял Клет, — а это как раз мы я и Дэйв. Может, можно еще что-нибудь придумать? Вы только взгляните в наши личные дела. Даже не знаю, скольких мы завалили. Не веришь мне, пробей по системе.

— Мистер Персел, вы пытаетесь продать никому не нужный товар, — оборвал моего друга старший Дюпре.

— Как Дэйв уже сказал, — ответил Клет, — что поимеешь с людей, в которых никто не верит?

— А как же шериф Суле? — спросил Алексис с оттенком удовольствия в голосе.

— Ей не повезло, что тут еще скажешь? — пожал плечами Клет.

— Я знавал таких, как вы, — заметил Алексис, — когда мы запирали их в душевых, то говорили им, что тех, кто докажет свою храбрость, ждет особая участь. Мы наблюдали за тем, как они грызли и душили друг друга, а через несколько минут забрасывали газовые капсулы через вентиляционные отверстия в крыше.

— Заткнись и закончи дело, — прервала его воспоминания Варина.

— А может, ты тоже примешь участие в развлекательном вечере? Вот была бы потеха, не правда ли? — предложил ей Алексис. — А знаешь, ведь Калигула поступал так со своими самыми дорогими гостями.

— Как?

— Да расслабься, я просто проверяю, не заснула ли ты, — ответил Алексис.

Толстяк и мужчина с напомаженными волосами надели резиновые сапоги и длинные резиновые перчатки. Толстяк нетерпеливо поглядывал на клетку, в углу которой Алафер и Гретхен лежали, связанные по рукам и ногам.

— Пьер? — сказал мужчина с напомаженными волосами.

— Что еще?

— У меня проблемка. Я на ужин креветок с чесноком перебрал и вот-вот наложу себе в штаны.

— Тогда иди в сортир, кретин, мы подождем.

— Спасибо, сэр.

Громила с напомаженными волосами, семеня и держась руками за живот, проследовал к туалету в задней части помещения.

— Не забудь дверь закрыть и включить вытяжку! — крикнул ему вслед мужчина с татуировкой Баггса Банни.

— Не смешно, Микки, — заметил Пьер.

— Простите, сэр.

И тут Клет Персел, казалось, открыл ту сторону своего характера, которую раньше никому не доводилось видеть.

— Дэйв, я просто не могу. Я думал, что справлюсь, но я не могу. Мне надо присесть.

— Мистер Персел, сохраните хоть толику достоинства, — сказал Пьер.

— Моя грудь. У меня в ней свинец засел. Мне кажется, он прямо рядом с моим сердцем. Мне нужен стул. Я не могу стоять, — отрывисто прошептал Клет, покрывшись испариной.

— Не слушай его, — прошипела Варина.

Клет захлебнулся кашлем и сплюнул кровь себе на ладонь.

— Если я не присяду, я покойник, — прошептал он.

— Дайте ему стул, — приказал Алексис.

— Не подходите к нему! Не верьте этому человеку! — взвизгнула Варина.

Клет покачнулся из стороны в сторону, оседая на бок, и грузно ударился о стену. Микки подхватил его и хлестнул по щеке.

— Эй, ты там, держись, — сказал он, — помни Вьетнам и будь же мужиком до конца.

Клет согнулся пополам, держась руками за бедра, словно его вот-вот вырвет.

— Дэйв, мне конец. Теперь ты сам по себе, дружище, прости, — выдавил он потухшим голосом.

Он упал на колено, рубашка на спине разошлась по шву, жировые складки на талии свесились через ремень, а огромные ягодицы распластались, словно у слона.

— Ничтожество, — произнес Алексис.

— Я на это не подписывался, — промычал Клет, качая головой.

— И это тот легендарный крутой коп из Нового Орлеана, что положил наших ребят в той перестрелке на канале? — презрительно спросил Микки. — Что за жалкое зрелище.

Левой рукой Клет резко задрал штанину и выхватил из ножен на икре охотничий нож.

— А как тебе такое зрелище, ублюдок? — прорычал он.