Богатая бедная Лиза

ГЛАВА 23

Дома меня встретил ставший почти привычным зловещий металлический скрежет. Значит, Марго была на кухне и неистово надраивала кастрюли, в которые и без того уже можно было, как в зеркало, любоваться. Если не с большим эффектом. Во всяком случае, по сравнению с тем, что висит у нас на стене в прихожей, все в отпечатках Яновьтх и Туськиных ладошек.

Ну, наконец-то! бросила мне Марго вместо приветствия, не отходя от раковины.

А что стряслось? — приземлилась я на свой законный табурет между столом и холодильником, хищным взглядом высматривая, чего бы такого сжевать. — Я же, между прочим, не где-нибудь там прохлаждалась, а выясняла, что за фрукт этот Макс. Что, между прочим, было сопряжено с большим риском. Потому что в «Кондрашке» я, знаешь с кем, чуть нос к носу не столкнулась?

— С кем? — Марго не обернулась, но скрежетать перестала.

— Да с одним мордоворотом из ликеро-водочной безопасности. Ну тем, с железобетонной челюстью, помнишь? Он, оказывается, тоже туда по Максову душу приходил, а я случайно подслушала его разговор по мобиле, из которого следует, что в редакции наш патогенщик представился Дыркиным, а в гостинице Заметайлой. А может, и наоборот…

— В гостинице? В какой гостинице? — замерла над раковиной Марго.

— А вот этого я выяснить не успела, потому что ты сама же велела мне срочно возвращаться. Но это, как ты понимаешь, либо «Кондратов», либо «Северная». Поскольку других отелей, насколько мне известно, в нашем чудесном городке нет, — я слезла с табурета, чтобы обследовать те кастрюли и сковородки, что стояли на плите. А теперь представьте себе мое разочарование, когда они, все до одной, оказались не только пустыми, но и стерильно чистыми! А я бы, наверное, уже и на морковную котлетку согласилась!

Признаться, я чуть не разрыдалась от жалости к себе, а Марго, та не моргнув греческим глазом, очередной кастрюлей вплотную занялась. Ну, не знаю, может, Шерлок Холмс и гениальный сыщик, не спорю, но если он пиликал на своей скрипке с таким же маниакальным остервенением, с каким Марго надраивает кухонную утварь, то доктору Ватсону я не завидую. Наверное, у него были не нервы, а стальные канаты, чем лично я похвастать не могу!

— Да прекрати ты уже, наконец! — взревела я нечеловеческим голосом.

— А что такое? — уставилась на меня Марго.

— А то, что я этого звука не могу выносить! — рявкнула я, не сбавляя оборотов. — Особенно на пустой желудок!

— Ах да, — Марго с трудом отлепилась от раковины и рассталась с мочалкой, — я так увлеклась, что забыла про ужин. Того и гляди, дети со Стасом с прогулки вернутся, а у нас ничего нет…

Слава Богу, она про детей еще помнит, а то просто не знаю, что было бы!

— Ну ничего, мы сейчас быстро! — засуетилась Марго и меня же отправила на балкон за картошкой, а потом еще и чистить ее заставила!

Я подчинилась, хотя внутри меня все клокотало, однако на третьей картофелине не выдержала и выплеснула накопившиеся отрицательные эмоции:

— Нет, но что за дела такие? Я целыми днями ношусь, как бобик… Лап, то есть ног своих не жалею, а прихожу к пустым кастрюлям!

— Ну, извини, извини! — примирительно пробормотала Марго, придирчиво приглядываясь к сковородке. — Я тут все думала, думала… Да, ты же главного не знаешь! Пока тебя не было, мне звонила Кира…

— Уже? — я выронила картофелину, которая, с большой высоты шлепнувшись в миску с водой, обдала меня брызгами.

…И обложила меня такими выражениями! — Марго щедрой рукой налила на сковородку подсолнечного масла. — А суть ее претензий оказалась в том, что мы, по ее словам, нарушили наш меморандум и все рассказали Вике! Поскольку та, опять же по ее словам, незадолго перед этим ей позвонила и спустила на нее полкана, дав понять, что в курсе Кириных махинаций с таблетками!

— Надо же! — хмыкнула я. — Значит, и до нее наконец дошло!

— Дошло-то, оно, конечно, дошло, только радоваться тут особенно нечему, — творчески развила мою мысль Марго, нарезая картошку соломкой. — Потому что в Кирином лице, какое бы оно там ни было, мы теряем ценного агента во вражеском логове. А нам так важно знать, что там творится… И в голову, как нарочно, ничего не идет… — пожаловалась она убитым тоном.

— Что, и кастрюли не помогают? — осведомилась я вполне сочувственно, а Марго сочла, что я над ней издеваюсь, и обиженно пробурчала в ответ:

— Ну, очень смешно, конечно! Просто животик надорвать можно!

В конечном итоге мне же еще и оправдываться пришлось, что я ничего такого в уме не держала. Но к тому моменту Марго уже успела распалиться, и мы все равно поцапались. Марго прочитала мне лекцию про непостижимые глубины мыслительного процесса. Естественно, неведомые мне как последней тупице. А я ответила ей взаимностью, посоветовав дать в «Кондрашку» объявление о том, что детективное агентство «Мозги и ноги» принимает у населения грязные кастрюли для последующей чистки. Поскольку своих нам для бесперебойного мыслительного процесса уже недостает.

Возможно, мы зашли бы и дальше, но тут в прихожую шумною толпою ввалились Ян, Туська, Стас и разрывающийся от тявканья щенок. Как обычно, под вешалкой началась возня, которая в этот раз закончилась почти трагически. По той причине, что вешалка не выдержала напора и рухнула вместе с висящей на ней одеждой.

Но жертвы появились не сразу, а чуть позже. Когда Стас по праву хозяина дома вызвался немедленно приладить ее на место. Полные нехороших предчувствий мы с Марго попытались его отговорить, но он прямо как одержимый сделался. Вследствие чего из антресолей были извлечены молоток и гвозди, а затем и электродрель.

Дайте мне пять минут! — потребовал Стас, решительно взбираясь на табурет. — И, умоляю вас, не мешайте!

Мы вняли его мольбам, хотя и с тяжким сердцем, но обещанными пятью минутами дело не обошлось. Мы уже ужинать уселись, а хозяйственный Стас все стучал молотком, осыпал проклятиями сложивших кривую стенку строителей, а также периодически разражался душераздирающим воплем:

— В этом доме есть хоть один дюбель?!

А чего нам с Марго стоило удерживать за столом Яна с Туськой, которые все время порывались ему помочь, это вообще отдельная песня! Скажу только, что, когда из прихожей послышался сдавленный крик, а вслед за ним глухой удар упавшего тела, нас всех, будто сквозняком, подхватило. Мы вылетели из кухни и увидели Стаса, лежащего на полу со страдальческим лицом, сломанный табурет и в восемнадцати местах просверленную электродрелью стенку.

Хорошо еще, что хотя бы без «скорой» обошлось. А то ведь могло быть и хуже, особенно с учетом того обстоятельства, что копчик у Стаса, уже травмированный кознями конкурирующей пророчицы Глафиры, устроившей нам сеанс массового гипноза в те давние времена, когда мы с Марго ясновидением пробавлялись.[11]

Так что в этот раз он, можно сказать, легко отделался. Перевязанным большим пальцем и профилактическим компрессом на многострадальный копчик. Ну и постельным режимом, само собой. А Стас, тот еще храбрился, никак не хотел его соблюдать. То и дело вскакивал с кровати и устремлялся в прихожую, чтобы довести начатое конца, а мы с Марго буквально неимоверными усилиями заворачивали его с полдороги.

Ну а когда он кое-как утихомирился, я без сил рухнула на диван, а Марго пошла в прихожую проверять, нет ли среди просверленных Стасом отверстий, не приведи Боже, сквозных.

Отсутствовала она довольно долго, зато вернулась довольная.

— Уф-ф!.. — с трудом втиснулась она свое любимое кресло, — кажется, все не так страшно, как я думала. — И добавила спустя минуту: — Скучно ему тут, заняться нечем. Вот поправится, пусть на дачу перебирается. Да и участок вскапывать пора…

Я мысленно с ней согласилась.

А что, хорошая идея! Тем более что на фазенде от Стаса вреда неизмеримо меньше. Ну, что он там такого сделает? В худшем случае очередную пизанскую башенку надстроит.

Собственно, только в этой же связи мне и Ванька на ум пришел. Потому что при всех очевидных различиях общего у них, как вы, надеюсь, заметили, тоже до фига и больше. Ну и поведала Марго про оригинальное Ванькино новое поприще, на котором судьба его с загадочным Максом лбами столкнула.

А Марго не только заинтересовалась моим рассказом, но даже стала выражать мне претензии в том духе, что, дескать, почему я ей сразу все не выложила. А я возразила, что скрежетание кастрюль меня с мысли сбивает. В отличие от некоторых, конечно.

Марго смолчала, но отвернулась и недовольно засопела. Посидела так, посидела, а потом поднялась и удалилась. А спустя несколько мгновений из кухни раздался все тот же металлический звук. Правда, тихий и вкрадчивый. Как будто через подушку. Ну, прямо маньячка какая-то, честное слово!

До сих пор понять не могу, как я заснуть-то умудрилась. Помню только, что когда я проваливалась в сладкую дрему, то помимо скрежета до меня еще монотонное Стасово бормотание доносилось — это он детям «Вредные советы» на ночь читал, — а когда неожиданно проснулась, было тихо-претихо. Рядом стояла Марго и так пристально на меня смотрела, что я даже испугалась.

— Ты что? — подскочила я на диване.

Тише! — Марго приложила палец к губам и нависла надо мной глыбой: — Слушай, что ты там про ругань между Антониной и ее дочкой рассказывала?

Про какую еще ругань? — простонала я жалобно.

— Ну, вспомни, вспомни, пожалуйста! Это важно! Очень важно! — убежденно и жарко прошептала Марго. При этом ее греческие очи пылали в темноте, как цыганские костры в чистом поле.

О, боже, это когда-нибудь кончится? — я громко зевнула, слезла с дивана и поплелась на кухню водички испить.

А Марго, та, конечно же, рысью за мной устремилась. Дождалась, пока я утолила жажду, и снова с этой своей новой, добытой из кастрюли идеей привязалась.

— Любочка, ну, сосредоточься, прошу тебя, — противно канючила она у меня над ухом.

— Ну, хорошо, — сдалась я и уточнила, какую конкретно ругань она имеет в виду. Ту, что я подслушала, стоя под дверью кухни перед тем, как Макс себе шею свернул, или другую, уже в Гарлеме. Хотя вторая, по большому счету, никакой руганью и не была. Так, легкая родственная перепалка.

Тут же последовал ответ, что обе.

— Тогда так! — честно наморщила я лоб. — И на кухне, и в Гарлеме они на одну и ту же тему собачились. Дочка просила денег на сапоги, Антонина сказала, что не даст. Та пробурчала, что Антонина, дескать, себе, любимой, ни в чем не отказывает, а на нее жмется. А Антонина ей, типа, сама зарабатываю, сама и трачу. Вот и все!

Казалось бы, чего я такого сказала, а Марго так обрадовалась, что чуть ли не на одной ножке запрыгала! Приговаривая: «Замечательно, замечательно!» Нет, ну точно она с этими кастрюлями в уме повредилась!

— Это все, надеюсь? — холодно осведомилась я и потянулась. — Могу я теперь спать дальше?

— Минуточку, одну минуточку! — Марго продолжала вести себя как одержимая. Ну вот только что вся от счастья светилась, а тут вдруг ни с того ни с сего начала казниться: — Нет, но как же я сразу-то не поняла?.. Мимо ушей пропустила? А все потому что к тому моменту Лиза во всем призналась и мы поневоле сконцентрировали все свое внимание на ее сложных взаимоотношениях с Денисом. Ну, а уж когда Денис сам за ней пожаловал, да еще и заявил, что это он подложил Лизе якобы украденные ею деньги, нам и вовсе не до того стало. А зря…

— …Г-ос-споди!.. — выдохнула я со свистом. — Да сколько ж можно про эти деньги! Ведь ясно же, что никто их не брал! Ты ж сама только что про Дениса вспоминала и про то, что он баксы Лизе подсунул. Специально, чтобы ее из дому выперли!

— Ну и что это доказывает? А это доказывает лишь то, что найденные у Лизы деньги в действительности принадлежали Денису, но самого факта кражи не опровергает! — Марго совершенно безумным взором обозрела по ранжиру выстроенные ею на столе кастрюли.

— Чиво-чиво?.. — ох, и не люблю я этих ребусов спросонья!

— А того! — Марго застыла в дверном проеме в позе Донны Розы д’ Альвадорес из Бразилии, в которой так много диких обезьян. — Что мы с тобой еще одно очень важное обстоятельство прохлопали. О котором тебе рассказала Антонина. Разницу в пятьдесят баксов между суммой, объявленной хозяйкой пропавшей, и той, которую нашли у бедной Лизы!

— Ну и что и с того? — сонно клюнула я носом воздух. — По-твоему, Лиза эти полсотни гринов все-таки прикарманила? Выходит, не такая уж она и непогрешимая оказалась!

И получила в ответ проповедь:

— Да что ты плетешь? Что ты такое плетешь? Как ты можешь такое о Лизе говорить! О Лизе! Которая ничего не брала! Ни копеечки!

— А не рано ли ты ее к лику святых причислила? — огрызнулась я. — И вообще, чего ты от меня хочешь? Сама же меня запутала! Нет, ты мне все-таки объясни, как и куда могут пропасть деньги, которые никто не крал?

— Хорошо, объясняю, — устало вздохнула Марго и посмотрела на меня, как на безнадежную: — Деньги взяла дочка Антонины.