Божественные головоломки, или Война за любовь

Глава 22. Тайны Рощи Дриаданов

Чистые, веселые и настолько голодные, чтобы схарчить любую стряпню из солдатской полевой кухни, киалонцы вернулись в лагерь. Хорошо, что время подкрепиться перед дорогой еще оставалось, ибо «парочка шпионов под прикрытием» сильно сомневалась в готовности Нрэна отложить выступление отряда ради медлительных попутчиков. Конечно, он бы не оставил их без еды, зато вполне мог заставить лопать сухой паек прямо в седле, чтобы не выбиваться из графика движения, составленного где-то в тактически-стратегических глубинах гениального сознания. Рыбная похлебка, приправленная ароматными травками, и вчерашняя баранина в виде гуляша были уничтожены в мгновение ока.

Перестав испытывать невыносимую тягу к почесыванию заживающих ран, герои стычки с демонами вернулись в строй, являя своим бодрым видом живую рекламу целительскому искусству лордессы. После обеда лагерь свернули по-военному споро, и отряд выступил в назначенный командиром срок к следующей цели путешествия.

— Интересно, что это за Рощи Дриаданов Неусыпно Бдящих такие? — задумался Элегор.

— Мне и самой любопытно, — согласилась Элия, — Странно, здесь такой покой, как в сонной провинции тихого мира, никаких скрытых каналов силы, никакого напряжения…

— Может, поэтому здесь и решили схоронить кусочек Губителя? — предположил герцог.

— Может, но какой же силы должна быть роща, чтобы за века ни капли темноты не просочилось сквозь охранные щиты? А я не чую ничего: ни силы скверны, ни силы благой…. Лишь пустоту, — постаралась объяснить принцесса свои сомнения.

— А если сила Рощ и есть в создании иллюзии пустоты? — выдвинул интересную гипотезу собеседник.

— Тогда странно то, что мы до сих пор ничего об этом замечательном месте не слышали, не в Межуровнье у Злата, а тут надо было карты прятать! — рационально заметила богиня.

— Ну, это же так скучно, знать заранее обо всех замечательных уголках Вселенной! — возразил Элегор, обожавший первооткрывательство, как стиль жизни.

— И то верно, — согласилась Элия, вовсе не претендовавшая, вопреки широко распространенному среди родственников мнению, на титул всезнайки. — Ладно, что гадать попусту, доберемся — увидим и оценим.

— А если Рощи действительно охраняют свои секреты магией пустоты, ты и впрямь туда карты захочешь перепрятать? — подкинул вопрос герцог, развлекаясь болтовней с Элией, поскольку однообразный пейзаж: равнины с чередованием небольших рощиц никак не мог претендовать на звание самого увлекательного зрелища Уровня, тем паче для типа предпочитавшего более бурное времяпрепровождение.

— Нет, конечно, где ж мы такого надежного хранителя, как Злат, отыщем? — усмехнулась принцесса. — Вряд ли он согласится покинуть пределы Межуровнья только потому, что нам вздумалось переместить колоду Либастьяна. Повелитель все-таки Ферзь Колоды, а не цепной пес, чтоб по нашему свистку по Уровню носиться.

— Да-а-а, если б Злат был собачкой, гончие Энтиора и Дельена сошли бы за комнатных мосек. Ага, кажется, что-то затевается, — оживился герцог, мотнув головой в сторону Нрэна.

Воитель слушал отчет разведчика и одновременно выдавал сигналы отряду короткими взмахами руки. Хороши или плохи новости, сказать по непроницаемой физиономии бога было невозможно, оставалось лишь делать выводы по косвенным признакам. Покуда грозный меч принца находился в ножнах, ничего экстренно-катастрофического не намечалось.

— Поехали поближе? — предложила женщина, не менее любопытная, чем приятель, только куда лучше это скрывающая, ибо уже успела уяснить одно из общих правил бытия, гласящих: «чем лучше удается таить любопытство, тем быстрее оно бывает утолено».

Дальнейших уговоров не потребовалось, Иней и Сажа, понукаемые наездниками, в два счета добрались до авангарда, возглавляемого принцем. Сажа был не прочь пробежаться, а кобылка Лиессы оказаться рядом с таким симпатичным жеребцом, как Грем.

— Какие новости, командир? — весело спросил Дин, не слишком рассчитывавший на то, что скупой на слова Нрэн поделится с ними информацией без предварительной просьбы.

— Неподалеку отряд людей, около полусотни, — обронил принц, сочтя необходимым просветить киалонцев.

— Кто-то из сторонников Губителя или местные? — чуть-чуть встревожилась Ли.

— Вероятно, часть гарнизона здешнего властителя, — предположил бог, основываясь на данных доклада разведчиков. — Скоро узнаем наверняка, пятеро едут в нашу сторону.

— Я могу поставить Купол Защиты, а Дин — Колючий Барьер, — предложила принцесса, демонстрируя рвение лордессы Киалона угодить командиру. Сам герцог после фиаско с огненными шарами не решался пускать в ход боевую магию рядом с Богом Войны, убивающим не только живые создания, но и волшебство.

— Пока нет нужды, — слегка качнул головой Нрэн. — У них оружие в ножнах с голубым шнуром и небесный флаг.

Полотнище голубого цвета означало мирные намерения и готовность к переговорам, во всяком случае, готовность обменяться хотя бы парой слов прежде, чем раздастся бескомпромиссный голос стали. Геральдика высокопарно трактовала голубой цвет флага, как цвет чистоты намерения и мирного, характерного для очень многих миров, неба. В двух словах смысл был таков: «Небо на всех одно, под ним хватит места каждому, мои намерения чисты, я готов к диалогу». Шнурки на ножнах лишь дублировали значение флага, являясь символическим препятствием для извлечения клинков.

— О, а у нас тоже стяг переговоров имеется! — бойко заметил Дин, когда по приказу воителя знаменосец принялся разворачивать голубое полотнище, живописно заплескавшееся на легком ветерке, и попутно задался почти риторическим вопросом: «Сколько еще флагов и каких разновидностей хранится в пухлой скатке у седла солдата?». Риторическим не потому, что не хотелось знать ответ, а потому что задавать такие вопросы Нрэну было довольно опасно, наверное, даже более опасно, чем попробовать втихомолку добраться до сумки знаменосца и проверить все самому.

Нрэн и киалонцы спешились, поводья Иней и Сажи передали ближайшим солдатам, Грем остался стоять сам по себе. Отряд спокойно дожидался пока пятерка переговорщиков подъедет поближе. Четверо из них были в одинаковых темно-зеленых мундирах с серым кантом, скорее форменной одежде гарнизона, нежели наемников удачи, а пятый имел черно-зеленую форму и шикарный плащ весьма насыщенного зеленого цвета. Значит, являлся начальником по крайней мере над этими четверыми, а если судить по качеству плаща, то и над гораздо большим количеством народа.

«Черно-зеленый» мужчина плотного телосложения, с обветренным лицом, словно вырубленным из скальной породы, окинул чужаков цепким взглядом и в свою очередь спешился удивительно легко для грузной комплекции. Морщинки в уголках глаз — верный признак любителя посмеяться — сейчас, когда человек был настроен подозрительно и серьезно, казались едва заметными.

— Что привело вас на земли барона Ридвейла? — без всяких евйзйе политесов бухнул вопросом мужчина.

— Светлого вам дня, добрый лорд. Мы находимся в паломничестве, следуя воле Скалистого Источника Безумия, — ответил Дин и слегка поклонился в знак приветствия.

— Все? — недоверчиво хмыкнул вопрошавший, нарочито неторопливо оглядывая компанию из полусотни человек, вовсе не напоминающих гурт безобидных странников-паломников к чьим-нибудь священным тапкам, фаланге пальца или кусочку ночной рубашки.

— Нет, только я, лорд Дингорт, и моя сестра, лордесса Лиессоль, отряд же обеспечивает нашу безопасность, — вежливо, как подобает хорошо воспитанному юному лорду, объяснил киалонец. — Понимаем вашу недоверчивость, но слишком неспокойно сейчас в мирах, чтобы путешествовать вдвоем. Я мог бы рисковать своей жизнью, но не драгоценной жизнью сестры.

— Это наше испытание после окончания Умбарийской Академии, лорд, — присовокупила Лиесса, используя стрельбу глазами и кокетливые взмахи ресниц. Касательно применения этого оружия под голубым флагом никаких ограничений не оговаривалось даже в самых заумных трактатах. А зря…. Подчас это оружие оказывалось самым могущественным!

— Умбрия?! — оживился мужчина, хлопнув ладонью по ляжке так, что звук эхом загулял по лугу, заставив заткнуться десяток лягушек, и прошелся короткими пальцами по ежику начинающих седеть волос. — И как там старушка Мальтидон? Все еще терзает студиозов своими лекциями по философии?

— Мистресс Мальтидон преподает этикет, — недоуменно нахмурившись, поправил собеседника Дин.

— А философия — вотчина лордессы Шальмэ вот уже более полувека, — закончила девушка и невинно полюбопытствовала: — Неужели Мати когда-то вела еще и этот предмет? Или вы нас проверяете? Если желаете, лорд, мы можем показать именные дипломы и спеть гимн Академии!

— Какая ты жестокая! — метнул «сестричке» восхищенную мысль Элегор, предвкушая развлечение.

— Нет нужды, — отмахнулся мужчина, на свое счастье удовольствовавшись примитивной проверкой, не включающей инспекцию вокальных данных лордессы. — Поведайте лучше, какого дем… гм… — собеседник проглотил ругательство, переведя вопрос на более изысканный язык: — Куда вы в моих краях паломничать собрались?

— Скалистый Источник Безумия повелел нам посетить Рощи Дриаданов Неусыпно Бдящих, барон, — объяснил Дин, уяснив, с кем имеет честь вести беседу.

Похоже, простой, как увесистый тесак у него на перевязи, провинциальный барон некогда учился в Академии, весьма престижном учебном заведении здешнего региона миров, и сохранил о тех денечках славные воспоминания. Посему и воспринял парочку киалонцев, как достойных доверия людей. Кроме всего прочего, поведение человека говорило не только о его суровом добродушии, но и спокойной, благополучной жизни в здешних краях, не требующей в качестве основного условия для выживания воспитания маниакальной недоверчивости.

— Лимберовы яй…., йэе-эй, — проглотил присказку удивленный барон, виновато зыркнул в сторону девицы, слышала ли, и облегченно перевел дух. Элия делала вид, будто как раз в этот момент сосредоточенно поправляла складочки на поясе и изо всех сил старалась не захохотать, потому как герцог изгалялся, мысленно комментируя: «Это ты, барон, абсолютно прав, Лимберовы «яй» действительно «йэе-эй!», я бы даже сказал «Ого-го!», не говоря уж о прочей оснастке. Столько детей, чем попало, не настругать, инструмент нужен особого качества!».

Элия испытала невольную гордость при мысли о славе своих родственников. Почти в каждом мире бытовали устойчивые выражения, основанные на отличительных характеристиках сути лоулендских богов. Пусть не всегда пристойные, вроде упоминания выдающихся частей анатомии короля Лимбера, они свидетельствовали о популярности королевской семьи мира Узла. Где-то клялись пальчиками Джея, где-то клыками Энтиора, кулаками Кэлера, мечом Нрэна или губками Элии.

Не подозревая о шуточках Лиенского, успокоенный мужчина почесал в затылке и сказал серьезно:

— Дорожки у Сил свои, нам их поступков ни в жизни не уразуметь, а только зачем же он Вас, ребятки, на горелые пеньки послал любоваться?

— Горелые пеньки? — почти не удивившись, она уже начала привыкать к путешествию от развалин к развалинам, переспросила богиня. Разумеется, внешне лордесса реагировала, как положено неопытной девушке. Она изумленно затрепетала ресницами и приоткрыла миленький ротик.

— Они самые, лордесса, — подтвердил барон, заправив большой палец за пояс и перекатываясь с носка на пятку. — Еще при прапрадеде моем, когда Силур-мясник с бандой своей в Ридвелдоле похозяйничал, Рощи сгорели вместе с дриаданами. Такой стон стоял, когда дубовики с деревьями своими в пламене гибли… А Силур, говорят, хохотал в голос. Тогда не только Роще досталось, он всюду палил, резал, насильничал, грабил… Тяжкие времена были, да минули. Вот с той поры и не ходят в Рощи, пусто там, ничего не растет, захлебнулась в крови землица, до сих пор вздохнуть не способна! Так-то! Вы Источник верно ль поняли? Может, он вас в какую другую рощу навострил, а вы с пути сбились?… Силы даже великоученому смертному понять нелегко, все загадками пополам с недомолвками изъясняются, туману напускают. Сразу и не разберешь, что они имели в виду!

Нрэн мрачно слушал откровения барона, не вмешиваясь в разговор. Хорошо знавшим Бога Войны киалонцам сразу становилось ясно, если Источник лажанулся с задачей, его ждет несколько мало приятных моментов, ибо воитель наглядно объяснит ему, что, как и сколько раз нужно иметь в виду, когда даешь поручения Нрэну Лоулендскому. У герцога в голове так и вовсе крутилась фраза из пошлого анекдота насчет «насильственного введения того, что имеется».

— Может, и правда, Силы ошиблись? — предположил Элегор. — Или руки Губителя где-нибудь под пеньками до сих пор валяются?

— Боюсь, они уже не валяются, — серьезно признала принцесса.

— Я что-то упустил? — озадачился бог, испытывая легкий приступ сознания умственной неполноценности.

— Нет, Дин в отличие от Лиессы страшными историями, из тех, которые ночью под одеялом вполголоса рассказывают, не заслушивался, — объяснила богиня. — Есть несколько страшилок про Силурда-четырехрукого, которые девочки в Академии нашептывали.

— О чем эти истории? — подозрительно спросил Элегор, и впрямь чувствуя себя немного ребенком, которому рассказывают старую ужасную сказку, от которой мурашки бегут по спине.

— О том, как Силурд продал свою душу демону, желая стать непобедимым, и получил две черные руки, которые вместо того, чтобы служить хозяину, превратили его в раба. Они творили куда более жуткие дела, чем те, на какие был способен сам Силурд, извращали его, вытаскивая на свет самые мрачные стороны его «Я».

— И чем заканчивалась эта добрая детская сказочка? — уточнил герцог.

— Чтобы спасти свою душу, разбойник, совершивший массу впечатляющих злодеяний, самолично отрубил страшные черные руки той парой, что принадлежали ему от рождения. В том, куда лишняя пара конечностей девалась дальше — была утоплена, закопана, сожжена, похищена демонопоклонниками, — истории сильно разнятся, — провела краткий экскурс в финал мистического триллера принцесса.

— Блин, ты хочешь сказать, этот запасливый душка-парень Силур-Силурд раскопал «клад» в Роще и вместо того, чтобы бежать со всех ног от милых лапок, присобачил их себе на тело? — удивился мужчина.

— В общих чертах, если сопоставить реальность и легенды, — да, — подтвердила Элия. — Иных доказательств нет, если не принимать за таковое чувство истинности истории.

— Твое можно принимать, — признал Элегор и спросил: — Так мы идем в Рощу для проверки или сразу Источник вызовем и сказку расскажем?

— Идем, проверить не помешает, — решила Элия и вернулась к разговору с бароном.

Мило раскрасневшись от смущения, Лиесса заявила господину Ридвейлдола:

— Слова и намерения Сил трактовать воистину сложно, но если иных Рощ, именуемых так же, в ваших краях нет, значит, назначено нам явиться на пепелище. В чем суть сего испытания, о том не нам судить…

— Да, наша миссия — исполнить поручение Источника! — с самоуверенным упрямством пылкого юного фанатика подтвердил Дин.

— А может, вы правы, вдруг ваш Источник вздумал возродить Рощи? Говорят, красивей ее дубов и дриаданов-хранителей во всем мире не сыскать было! — неожиданно догадался барон, темные глаза влажно заблестели то ли от священного умиления, то ли от подсчета предполагаемых барышей от настоящих паломников, что двинутся через его владения к достопримечательности.

— Не укажете ли Вы, лорд, кратчайший путь к Рощам? — попросил киалонец, воспользовавшись осведомленностью собеседника и его благорасположением.

— Вам надо двигаться на юго-запад по окраине Тольского леса, примерно к полудню у Рощи окажетесь, а лучше я с вами Макуда пошлю. Он охотой балуется, все местные стежки-дорожки как свои гм…, - мужчина снова прикусил язык, снова вспомнив, что в беседе участвует невинная девушка, и закончил цивилизованно, — свою руку знает. Макуд расплылся в гордой улыбке, принимая комплимент хозяина, и выпятил грудь. Барон пальцем указал направление, и предложил, осененный блестящей идеей: — А-то поехали со мной, в замке отдохнете с дороги, погостите пару деньков, расскажете старику, что в мире деется, а завтра по утреннему холодку за пару часов я вас сам провожу до пепелища.

— Вы очень великодушны, барон, — умилилась щедрости провинциала богиня. — Увы, мы не смеем сворачивать с дороги, назначенной Силами, прежде, чем исполним их повеление.

— Жаль! — искренне расстроился Ридвейл. — Значит, на обратном пути завернете? Я из погребка бочонок земляничного ледяного винца достану!

— Как получится, — пожал плечами Дин. Соврать не соврал, да ничего не пообещал, ведь и впрямь выйти чего угодно может. Собственные намерения герцога Лиенского, к примеру, совпадали с итогом хорошо если в половине случаев, а уж если считать с педантичностью Лейма, так и вовсе лишь процентов двадцать пять набегало.

— Насколько опасна дорога? — впервые разомкнул уста Нрэн, поскольку никто другой выяснить самое важное не удосужился.

— В здешних лесах волки иной раз пошаливают, ну да они звери опасливые, к такой толпе выйти поостерегутся. А банду Грика Косого я еще позапрошлым летом под корень извел, — в голосе барона послышалось явное сожаление о быстро закончившемся развлечении. — Спокойно в наших краях. Я ж, когда старый Видор-рыбарь о людях при оружье, что у Туманной встали, вести принес, подумал, снова разбойнички объявились, вот и собрал людей, чтоб одним махом с гостями незваными разобраться.

— А это всего лишь мы, — ухмыльнулся герцог.

— Почему всего лишь? — шутливо возмутились Элия. — Мы куда хуже разбойников!

— Но барон-то не знает, — логично напомнил бог, совершенно согласный с принцессой насчет того, что он сам и Нрэн в придачу хуже любого ночного кошмара не только вместе, но и по отдельности.

— Ну, а как ребята мои про отряд доложили, я уж и не знал, чего думать, — заключил мужчина.

— И уж точно не думали о паломниках, — поддакнул Дин.

— Да, такого даже после бочонка крепленой зеленицы не выдумаешь, — хмыкнул борон.

Он проводил паломников и их «скромную» охрану до окраины ближайшего леса. Там киалонцы и распрощались самым сердечным образом с хозяином Ривендола, отправившись с проводником Макудом к пепелищу Рощ.

Барон не обманул. Путь к назначенной Источником цели и впрямь больше походил на прогулку по свежему воздуху. Ничего крупнее пары тетеревов, лениво вспорхнувших прямо из-под копыт лошадей, не «напало» на отряд Великого Воителя и не покусилось на жизнь и здоровье его подопечных. Если здесь и орудовали некогда злые силы, то ныне все скрылось под слоем лет.

Пользуясь затишьем, лоулендцы в «киалонской шкуре» насели с расспросами на проводника — довольно молодого, крепкого мужчину с выгоревшими светлыми волосами и облупившимся на солнце носом. Гордость от поручения барона мешалась в нем с явной неохотой следовать в нехорошее место.

— Тебе доводилось бывать в Рощах? — поинтересовался Дин.

— Однажды, — легкая улыбка, не сходившая с лица молодца, пропала, изгнанная тенью неприятных воспоминаний.

— И как оно? — не отставал киалонец.

— Странно, пусто, — попытался подобрать слова Макуд и поежился. Он предпочел бы не говорить о таком, однако ж, красотка — сестрица лорда — смотрела так выжидательно, ловя каждое его слово. Мужчина попробовал объяснить подробнее: — Я люблю по лесам бродить и за дичью, да и так, просто. На вырубки и на выжиги, что в сухие годы иль от молнии встречаются, не раз выходил. Вроде бы и гарью еще несет, а из пепла уж ростки зеленые прут, меньше чем за год все ковром зеленым укрывается. Птицы, звери шныряют, ну и мухота завсегда носится. Жизнь она и из смерти возвращается… А в Рощах… Там все иначе… только гарь и…

— Зло? — вскинулся Дин.

— Не знаю. Нет, ни добро, ни зло, будто и жизнь и смерть оттуда вырвали, выжгли, вытянули… одна пустота. По-глупому я объясняю? — проводник беспомощно пожал плечами.

— Нет, совсем нет, — возразила лордесса и задумчиво улыбнулась. — Описать словами простыми столь сложные впечатления очень трудно, но мне кажется, я понимаю, о чем ты говоришь. Спасибо!

— А что именно понимает Лиесса? — осведомился Элегор.

— Смерть — это не отсутствие жизни, а ее оборотная сторона, закономерность, не слишком приятная большинству смертных, но принимаемая как данность. Если обыкновенный человек ощущает пустоту, вместо силы жизни и могущества смерти, значит, в Роще случилось нечто несусветное и, более чем вероятно, виной тому нечто, сотворенное кусочком нашего приятеля Губителя, — ответила принцесса.

Когда то, что прежде было Рощами Дриаданов Неусыпно Бдящих, предстало перед отрядом, не только лордесса Лиессоль, каждый воин понял, что имел в виду проводник. Вместо державных дубов, возносившихся ввысь живыми колоннами, чьи исполинские ветви поддерживали небосвод, в чьей густой лиственной тени жили дриаданы дубовики, храня великие тайные силы, вместо всего этого расстилалось черно-серое пепелище. Гигантскими головешками торчали на пустоши огарки деревьев, пеньки, как сказал барон. И еще там царила тишина, казалось, сам воздух застыл стеной на границе между зеленым лугом и останками прежде священного места.

— Никаких следов. Неужто сюда и впрямь не ходят даже из любопытства? — пробормотал себе под нос «Дин».

— Раньше хаживали, да и сейчас, хоть разок, многие по окоему прошлись, дальше-то боязно соваться. Тишь эта неживая, да не мертвая и пустота до костей дрожью пробирает, — возразил Макуд по праву старожила. — Только следы на пепле долго не держатся, чуток под ногой просядет и снова разгладится. А ветра-то и нет…

— Узнать бы, что и как здесь творилось. Как разбойник ухитрился сжечь священную рощу? — озадаченно почесал лоб Дин, прибавив в качестве Элегора персонально для собеседницы: «Неужто, их кто напалмом снабдил?»

Нрэн сумрачно оглядывал пепелище, иного запаха, кроме застарелой горечи гари бог не чуял. Он был почти уверен, что ни куска Губителя здесь нет, но узнать наверняка можно было лишь двумя способами: перекопать весь немалый участок вдоль и поперек, выкорчевывая гигантские головешки-пеньки силами сотни солдат, или вызвать для аналогичной цели Источник. Но слышать истерические вопли Сил богу уже осточертело. А посему принц, сам не ведая об этом, склонялся к излюбленному приему начальников военного ведомства урбо-миров, превративших сельхоз работы в привычный солдату труд.

— Есть один способ, если это место до сих пор помнит, — медленно промолвила Лиесса, — помнит так, что никакой другой памяти не впускает.

— Воспользоваться мечом с Его кровью для вызова? — предположил со смесью ужаса и восхищения Дин, предвкушая эффектное заклинание.

— Нет, — с откровенной опаской замотала головой Лиесса. — Слишком мрачные, древние очень опасные чары, я не смогу закрыться, если такая магия призовет его. Кровавая магия не для меня, да и не для тебя, мой храбрый брат!

— Тогда что ты предлагаешь? Здесь же нет ничего живого, чтобы считать память, — удивился Дин.

— Это все, — лордесса, указала на головешки, слой гари, пепла и сажи — сухой остаток воспоминаний. Без живого разума, способного принять его в себя и оживить — они ничто. Я знаю, как попробовать сделать эту память своей на несколько мгновений. Ты бы тоже знал, если б вместо тренировок по метанию фаерболов ходил на факультативные занятия по истории магии у мэтра Гордона.

— В бою его лекции малопригодны, — без тени стыда пожал плечами Дин.

— Заклятье опасно? — уточнил бог, не позволяя пикировке продолжиться.

— Я буду лишь отстраненным зрителем, командир, — улыбнулась девушка, и лорд поверил, не проанализировав того, как ловко киалонка воспользовалась одним из излюбленных приемов лоулендцев. Лордесса не ответила на поставленный вопрос, однако, слова ее были сочтены ответом именно потому, что таковой ответ принцу был бы выгоден.

— Действуй, — разрешил Нрэн, свято уверенный в том, что без его дозволения ничего не стали бы предпринимать.

Лиесса серьезно кивнула и направилась прямиком к границе между цветущей зеленью и серой пустыней пепла. Сапожки лордессы мягко ступили на территорию памяти. Макуд не обманул, все произошло в точности, как рассказывал проводник. Пусть в этом месте не было прежней магии, однако, на ее месте образовалось нечто иное, сотворившее из пепелища Рощи мемориал, не подвластный времени. Едва заметные вмятины — следы девушки — исчезали спустя несколько секунд, оставляя совершенно ровную поверхность. Казалось, лордесса не пришла сюда из живого мира, где бушевала жизнь, а возникла прямо здесь и сейчас. Черные волосы струились на ветру, глаза смотрели прямо и сосредоточенно, походный костюм обрисовывал изящные формы киалонки. Темный контур на серо-черном фоне: она казалась такой хрупкой и уязвимой. Солдаты и Макуд, затаив дыхание, следили за ней, а Элегор испытал почти непреодолимый зуд в пальцах, рвущихся к резцу и камню с неоднородной черно-серо-белой структурой.

На расстоянии нескольких метров от кромки опустошенной земли лордесса опустилась на корточки, зачерпнула в горсть серого пепла и слизнула щепоть с ладони и прикусила до крови губу. Тут же глаза девушки закатились, и она начала оседать назад. Нрэн первым метнулся молнией, подхватил ее и вынес со старинного пепелища. Лиесса почти сразу же пришла в себя.

— Ли, что случилось? — тревога в голосе Дина была неподдельной.

— Я видела… — закашлявшись и совсем неромантично сплюнув в траву черный с примесью крови сгусток, шепнула девушка, массируя рукой горло.

— Ты впустила память в свою кровь, — догадался Элегор, какой именно разновидностью эмпатической магии воспользовалась принцесса. — Разве Лиесса смогла бы так?

— Нет, разумеется, но кузен-то этого не знает, эмпатика — есть сфера абсолютно чуждая нашему грозному воителю, — самодовольно ответила принцесса.

— А я-то уж боялся, что он вообще все знает, — хмыкнул герцог и потребовал: — Ну, рассказывай, давай, мы тебе активно сочувствуем.

Нрэн по-прежнему держал ее на руках, сомневаясь в способности лордессы удержаться на ногах. А она и не делала попытки высвободиться, вполне уютно чувствуя себя в его объятиях.

— Я видела пожар. Страшный, неистовый, с огромными, в человеческий рост языками пламени он метался монстром от дерева к дереву, жадно в считанные мгновения слизывал траву, листья, превращал ветки, толстенные стволы дубов, в пепел и уголья. Воздух плавился от жара, а он стоял посреди всего этого ада и хохотал. Дриаданы пытались остановить его и становились пеплом, не успев приблизиться… — вполголоса поведала Лиесса.

— Он? Кто? — педантично уточнил Нрэн.

— Четырехрукий мужчина, как в страшной сказке про Силурда, — чуть смущенно, как будто ей было неловко от своих детских ассоциаций, ответила девушка.

— Про того, который продал душу за могущество демонам, и ему даровали всемогущие руки? — уточнил Дин, пользуясь народными сказками, рассказанными лордессой.

— Да… Мне почему-то казалось, что, вторые руки — это они, которые жгли Рощи и убивали дриаданов, — Лиесса содрогнулась и спрятала лицо на груди Нрэна.

— А у вашего разбойника сколько рук было? — по ходу дела поинтересовался Дин у Макуда.

— Вроде две… Или… Нет, не знаю… А в летописях его везде в плаще рисуют… — честно ответил проводник, явно запутавшись в страшных историях прошлого.

— Четырехрукий, — констатировал Нрэн и мрачно заявил: — Мы узнали, что хотели.

— Надо вызвать Источник? — храбрым и слабым после перенесенного магического потрясения голоском отважно спросила Лиесса.

— Утром. Тебе следует отдохнуть, — почти нежно приказал принц, изучив слишком бледное лицо лордессы.

— Если и после этого ты не поверила, что он твой, я уж не знаю, какие еще доказательства нужны, — выпалил герцог, до глубины души пораженный проявлением столь трепетной заботы со стороны непробиваемого воителя. Мысленным ответом ему было раскатистое мурлыканье очень большой и довольной кошки.

— Коль я вам больше без надобности, мне, пожалуй, вернуться к барону пора, — как-то слишком торопливо, настолько, что Нрэн моментально преисполнился подозрительности, заявил Макуд.

— А чего торопиться-то? Или ты у Рощи ночевать боишься? — удивился Дин, отчетливо ощущая суеверную опаску, излучаемую парнем. Не рассчитывал ли тот на полуночный визит привидений невинно убиенных дриаданов, от скуки и тоски навещающих живых, чтобы пожаловаться на горькую участь?

— Нет, не Рощи, — ответил проводник и честно признался: — Сил страх как боюсь, да и богов тоже, кто мы пред ними — букашки, раздавят — не заметят.

— Это точно, бывает и так, — поддакнул киалонец, невольно покосившись на Нрэна, как представителя касты давителей. Впрочем, и сам герцог никогда не задумывался над тем, сколько смертных и каким образом погибает от его шальных выходок, а если случайно и узнавал, совестью никогда не мучился, списывая людей, как расходный материал. — Тогда счастливо, передавай барону нашу благодарность за хорошего проводника.

— Обязательно! — просиял облегченной улыбкой Макуд, поняв, что никто настаивать на его присутствии не собирается.