Боги

3. Компания из брюха

Легенды молчат о том, как Крон проглатывал своего первенца. Да и остальных своих детей тоже.

Можно только предположить, что в первый раз с непривычки Повелителю Времени такое далось трудновато, а потому до дворцовой челяди, рабов и просто прихлебателей время от времени доносились комментарии, вроде:

– А можно его хотя бы не прожевывать? – голос Реи.

– Кхе! В горле… в горле застрял! – с натяжкой голос Крона.

– Ты запей… запей, чтобы прошло! – голос Реи.

– Цеп… цепляется… ногами сучит… зараза! – с очень большой натяжкой голос Крона.

– Его протолкнуть надо, а то ты подавишься… ты хлебом… хлебом!

Звук мощного глотка. Глухая отрыжка. Раздумчивый голос (кажется, даже уже совсем не Крона).

– Кажись, у меня изжога от этого паршивца.

И сочувственный вздох Реи:

– Ну, он у меня был какой-то мрачненький…

Как бы то ни было, с остальными детьми вышло попроще:

– Дорогой, у меня девочка!

– А-а, пойдет под перчик!

– У нас опять девочка!

– Под финики!

– И опять девочка!

– Будет в сметанном соусе!

– Э-э… мальчик…

– Замочить в виноградном уксусе и посыпать розмарином!

Спустя какое-то время по животу Крона, аукаясь, гуляла довольно разношерстная компания. Компания знакомилась, ссорилась (обозначая перспективу на будущее) и со скуки выясняла, кто попал в живот Крона раньше.

– Я мужик, меня глотали первым! – голосил боевитый Посейдон, изображая, как его глотали (в лицах) и почему-то очень негодуя на розмарин и уксус.

– Как же, первым! – визжала чувствительная Деметра. – Не помнишь, как мы с Герой тебя откачивали! Ты еще лошадью себя вообразил – все орал: я, мол, Черногривый…

– Первенство по данному вопросу за мной! – нахально утверждала младшая Гера.

Мрачноватый Аид и развеселая Гестия философски наблюдали за дискуссией, пока не решили прибавить ей ярких красок.

– Я, конечно, очень рад, что наконец-то оказался в компании, - начал Аид.

– …но века, которые я просидела в брюхе отца в одиночестве, вашим обществом не окупаются! – в тон ему пропела Гестия.

Обменявшись безмолвными жестами уважения, брат и сестра мысленно разделили между собой первое место. Остальные примолкли и живенько составили себе мнение и о месте заточения, и о сокамерниках (собрюшниках?).

– Дыра! – громко выразился Посейдон. – Хотя нет, скорее… – тут он выразился еще более громко.

– Меня от всех вас тошнит! – заныла чувствительная Деметра.

– Это плохо, - флегматично заметил из темноты старшенький.

– Плохо, что тошнит?

– Плохо – что тебя…

Вовне, незаметные для милой компашки, неспешно проплывали годы.