Боги лотоса. Критические заметки о мифах, верованиях и мистике Востока

СОКРОВИЩЕ НА ЛОТОСЕ

По каплям созревает зло,

Не в одночасье ослепляет.

И чудотворность верных слов

Оно сперва не ослабляет.

Но неизбежен страшный миг,

Когда сольются капли в массу -

Зловеще искривится мир

В уродливую злую маску

И тьма окружит палача

Красней травы на поле битвы.

Не застонать, не закричать,

И позабудутся молитвы.

Дхаммапада

От Джомолунгмы до Аннапурны, от Кариолунги до Лхоце и Канченджанги слышится серебристый перезвон колокольчиков, костяной рокот барабанов, изготовленных из черепных крышек самых благочестивых людей. На горных лихих перевалах, где за поясом многоцветных рододендронов начинается блистательное колдовство вечной зимы, высятся каменные пирамиды, куда каждый новый путешественник добавляет еще одну круглую гальку или плоскую слюдяную плитку, взятую у подножия пощадившей его горы.

Ослепленный снегами, обожженный беспощадным солнцем, восходит путник на перевал, носящий имя грозного бога Хэваджры, где над каменным обо полощутся по ветру пять разноцветных флагов, олицетворяющих стихии вселенной. Падает камень в гремящую кучу, и, сложив ладони, путник бормочет тибетское заклинание: «Лхачжа-ло!» («Дай мне сто лет!») Но он не знает, что будет с ним через минуту. Твердыня каменных стен осталась внизу. По-разному освещенные солнцем, драконьи хребты суровеют пронзительной синью, отливают медной зеленью, слабо отсвечивают желтизной ртутных паров. Пленки тумана бросают влажные сумрачные тени. Белые потоки водопадов кажутся недвижимыми на отвесных обрывах.

Не хватит сердца, чтобы вместить эту дикую, отрешенную от человека и вечно равнодушную красоту. Все здесь превосходит разум. И нерожденные слова умирают в горле перед бездной, которую нельзя измерить ни страхом, ни восхищением.

За сизым туманом угадывается индиговая гряда величайших восьмитысячников, за наполненной синим крахмалом пропастью лежат невидимые в сиреневой мгле долины. А внизу уже вечер. Курится, застывая, туман. В молчаливой немыслимой синеве, в угасающем люминесцентном свечении четко вырисовываются острые контуры скал. Закончен долгий подъем. Впереди спуск в долины. Могли ли горцы, вся жизнь которых зависит от капризов могучих стихий, не обожествить свои величавые горы? Прислушиваясь в ночи к ужасающему реву и скрежету ползущего льда, они населили их страшными демонами. Окруженные ложными солнцами, чьи преломленные интерферирующие лучи ткут чудесную иллюзию, они внимали поучениям отшельников об изначальной пустоте и щемящей иллюзорности мира. В радуге, замкнутой в правильный круг, мнился им нимб, увенчавший лик будды Ами-табхи - владыки западного рая. Всюду были тайные знаки. Волшебные заклинания высечены у горных проходов, вода и ветер без устали вращают цилиндры, наполненные молитвенными свитками. Каждый оборот уносит в беспредельную высь миллионы чудодейственных «мани». А небо в ответ шлет свои веления, дожди при шести ложных солнцах, ночные огни, что тлеют в сухом разреженном воздухе на золотых навершиях монастырей, трагическое многоцветье прекрасного, жуткого, необыкновенного неба.

На каждом шагу здесь встречаешь чор-тэнь - сооружение, олицетворяющее индо-буд-дийский космос с его землей и небом, пустотой и вечным огнем вселенной, солнцем, луной и странами света. По символическим знакам и форме колокола можно узнать, какой ступени «восьмеричного пути» к совершенству посвящено это причудливое строение, так удивительно гармонирующее с дикой прелестью первозданной природы.

Святое место

Гималаи - все еще изолированная область планеты. То, что горские племена, говорящие на языке тибето-бирманской группы, именуют словом лэм - дорога или даже чжя-лэм - большая дорога, зачастую обернется узенькой тропкой, петляющей по дну пропасти, вдоль стремительного потока, который редко удается перейти вброд. Мостов почти нет. Лишь изредка можно увидеть два-три бамбуковых ствола, переброшенных над ревущим, белым от бешеной пены омутом. А «подвесные» мосты целиком сплетены из лиан. Они качаются над обрывом, как матросская люлька в семибалльный шторм. Ни пони, ни як не отважатся войти на эту шаткую скрипучую паутину. Весь груз переносят в заплечных корзинах, широкая лямка которых плотно обхватывает лоб. Именно этот исконный способ породил миф о том, что в Гималаях не знают колеса. Французский этнограф Мишель Пессель тоже отдал дань этой выдумке в своей последней книге «Путешествие в затерянное королевство». Колесо пришло в эти края еще с первыми буддийскими проповедниками как символ мирового закона. У каждого храма стоят сотни молитвенных колес, которые прилежно вращают монахи и прихожане. Здесь неведома всего лишь повозка, потому что нет для нее дорог. Запутанный лэм змеится по крутым отрогам, вздымающимся на пять и более тысяч метров. Рядом сияют облака и кружат колючие метели, а снежные лавины ломают, словно спички, исполинские кедры и черно-ствольные серебристые сосны. Порой лэм превращают в тонкую ленту, заброшенную на скальный карниз, заледенелый, скользкий, повисший над ревущим ущельем. Там можно только стоять, прилепившись спиной к скале. Недаром горцы говорят, что путник в горах подобен слезе на реснице. Стоит моргнуть - и…

Щебнистый трек над отвесным обрывом, где потрясенный путешественник, полагаясь только на везение и лошадь, бросает поводья, считается здесь хорошей дорогой: чжя-лэм!

Неудивительно, что в этом фантастическом мире родилась не менее фантастическая «география» и был создан самый причудливый в истории пантеон.

Вот несколько выдержек из старинных источников:

«На север лежит верховное царство Шамбала и принадлежащие к нему царства: Цзамбека, обезьян, золотоглазых, Ругма, Бур-батма, Золотое и прочие 96 царств. Также и не принадлежащие к ним некоторые страны турок и монголов, мусульман и не причисляющихся к ним других языческих племен, кроме того, царства: Дэв, Асур, Каннара, Гандар-ва, Якшасов, Ракшасов и других нечеловеческих племен».

Маньчжул Хутукту. География Тибета

«То, что этот нефрит заострен кверху и закруглен снизу, - очень плохо. Он годится только на то, чтобы вырезать изваяние Гуань-инь».

Нефритовая Гуаньинь (анонимная повесть Сунской эпохи 960 - 1279 гг.)

«Дорога шла через горы Тайхан. Вдруг из гор выскочил великан ростом с дерево».

Пу Сун лин. Вероучение Белого лотоса

В гостях у лам

Ламаистское учение делит все стоящие над обычным человеком существа на восемь классов. И к первому классу причисляются ламы. Ламами были Будда Шакья-Муни и восемнадцать его ближайших учеников, потом на землю пришли и другие учителя, чтобы напомнить людям о законе, растолковать им смысл вращения мирового колеса. Это были проповедники и основатели сект: создатель махаяны Нагарджуна и его любимый ученик Адиша, распространивший буддизм в Тибете, реформатор Цзонхава, гуру Падмасамбава, поэт и кудесник Миларайпа - все те, кого почитают превыше богов. Строго говоря, лама - это настоятель монастыря, а рядовое духовенство нельзя относить к ламам. Людей в желтых или красных шапках лишь из уважения именуют столь высоко. Но даже это чисто формальное употребление титула ламы как бы приобщает священнослужителей к миру высших существ. Простой народ не подозревает о таких тонкостях догматики, а духовенство не проявляло особых стремлений его просветить.

Второй класс составляют верховные «юда-мы», или «охраняющие божества». Главный среди них - непостижимый Адибудда, первейший из будд, «господин и хранитель всех тайн».

Третий класс объединяет многочисленный пантеон «специализированных» будд: врачевания, покаяния, желания, созерцания, тысячу будд текущего мирового периода, будд, предшествовавших Щакья-Муни, грядущего будду Майтрею.

Ужасный повелитель преисподней

Затем следуют классы бодхисаттв, женских божеств, класс чойчжинов или дхармапал - хранителей закона, которых тибетцы именуют «драг-шед» - ужасные палачи (докшит по-монгольски). Ламаисты считают, как мы увидим далее, вполне обоснованно, что все чойч-жины были когда-то богами других религий, которые обратились в буддизм и стали ревностными его хранителями. Таков, например, Хаяграва - воплощение Вишну, наказавшего похитителей вед. В ламаизме он стал повелителем тайных сил и патроном лошадей.

Чойчжины изображаются сидящими на драконах, львах, буйволах и т. д., пожирающими чудовищ или стоящими на солнечном круге, что имеет магический смысл. Они могут быть представлены в одной из трех форм: ужасной, богатырской или сладострастной. Все чойчжины с пятью черепами в короне принадлежат к разряду бодхисаттв. Лишь победитель смерти Ямантака и Махакала - Великое время возведены в класс будд.

Второстепенные местные боги чужих народов тоже вошли в пантеон Северного буддизма. Они составляют седьмой класс - юллу. Последний, восьмой класс объединяет сабдыков - хозяев земли. Это духи рек, гор, лесов, источников, стран света и даже отдельных деревень.

Пантеоны буддизма и индуизма частично пересекаются, заимствуя друг у друга различных богов. При этом, естественно, меняется место небожителя-перебежчика на иерархической лестнице. Особенно заметны подобные явления в современном Непале, который часто называют страной «тридцати трех миллиардов богов». Если реальное число и преувеличено, то не столь уж существенно, потому что нет особой разницы, идет счет на миллиарды или же «только» на миллионы.

Живший в V веке нашей эры неоплатоник Прокл разработал в своих «Первоосновах теологии» основные принципы, по которым строится божественный пантеон.

«Хотя божественное просто, первично и самодовлеюще, все-таки оно иерархично в зависимости от той или иной близости к единому».

«Всякое множество божественных единиц численно ограничено, объединяясь с самим собой в своем начале, середине и конце».

«Будучи соединением беспредельности и предела, боги в разной степени предельны и беспредельны. Выше всего боги отчие, функции которых - порождать бытие; дальше следуют боги живородящие, порождающие жизнь, являясь в то же время породительными, хотя не все породительные суть животворящие; и затем боги формообразующие или демиургические. Все это - параллельно основному делению на бытие, жизнь и ум. Но так как совершенство есть особый фактор богов, то возможно также деление богов на богов охранительных, очистительных и возводительных».

Эти принципы одинаково хорошо подходят и к олимпийцам, и к «сокровищам на лотосе».

Название «лама» дословно означает «выше нет». И действительно, ламы безраздельно главенствуют в сложной иерархии ламаизма. Лишь где-то в самом низу под ними находятся бодхисаттвы, ужасные устрашители, могущественные боги соседних народов: Брахма, Индра и Шива, духи рек и духи гор.

Столь же строгой иерархии подчиняется и закон перерождений. «Магическое тело» будды или бодхисаттвы - это нить, на которую нанизываются жемчужины человеческих воплощений.

Первоначально «право на божественное перерождение» принадлежало лишь главам ламаистской церкви. Но вскоре оно распространилось и на духовенство второго ранга - настоятелей знаменитых монастырей, заместителей далай-ламы в провинциях, высших иерархов других, более древних сект. Тибетское название таких перерожденцев - «ринпоче», что значит «великая драгоценность». К этому титулу часто добавляют еще и слово «паг-ба» - «благородный, возвышенный». Монголы вслед за тибетцами называли перерожденцев хутухту.

За ринпоче-хутухту следуют перерожденцы тулкулам, или хубилганы (по-монгольски). Это перерожденцы настоятелей крупных монастырей. И если ринпоче почитаются как воплощения будд, бодхисаттв, юдамов и знаменитых индийских проповедников, то тулку рассматриваются в качестве перерожденцев богов и святых нижних разрядов. Наконец, сравнительно недавно возник и четвертый ранг перерожденцев. Всякий влиятельный лама уже может рассчитывать на то, что его станут рассматривать как воплощение какого-нибудь прославившегося благочестивой жизнью монаха.

Одним словом, ламы стремились придать реальный смысл высокому своему званию. Те же кого будущее воплощение заботило куда больше, чем нынешнее, уходили в ледяной мрак подземелий и, замурованные в каменных могилах, предавались созерцанию.

Мир богов на северной стене храмов зеркально отражает обрядность клира. Статуи и свитки изображают будд, бодхисаттв и святых проповедников с теми же атрибутами нездешней власти: магическими колокольчиками, барабанами, книгами, нищенскими чашами, белыми цветками лотоса и красным бутоном цветка ашоки. Боги украшены узорным орнаментом, разноцветными цветочными гирляндами, лентами и радужными нимбами, указывающими на особую святость. Троном им, как правило, служит цветок лотоса, символизирующий божественное происхождение и причастность к Будде. Отсюда падмасана - характерная поза лотоса и главная мани - мантра, прославляющая «сокровище лотоса». Отсюда же и имя Падмапани - Держащий лотос, данное двурукому воплощению Авалокитешвары. Поза божества, его асана, так же как и положение рук - мудра, строго определены каноном и имеют тайный символический смысл. Знатоки мудры насчитывают сотни значений, гкрытых в различных фигурах пальцев. Будда чаще всего изображается держащим одну раскрытую ладонь над другой, что означает медитацию, или касается средним пальцем -равой руки земли, призывая ее в свидетели.

Другие мудры символизируют милость, уверение, внимание, размышление, поучение, колесо закона, угрозу, нирвану и др. Есть еще мудра колесницы, мудра лотоса и много других фигур, которые характеризовали раньше тайный язык брахманистских божеств, но утратили в Гималаях свой первоначальный смысл.

Коралловая маска дхармапалы

Бесконечны языковые возможности пальцев в индийском классическом танце, который всегда содержит в себе откровение, понятное лишь посвященным.

Часто ламаистские боги держат в руках особые символы величия, устрашения или милости: колесо закона, лук и стрелы, зонтик, жезл из скелета, чашу из черепа, в которой пенится кровь. «Страшные» дхармапалы иногда сжимают мерзких животных, арканы для улавливания грешников, трезубцы, мечи, а то и венки из черепов, пучки вырванных глаз, кровоточащие сердца, оторванные руки и ноги. Лики богов, их волосы, руки, одежды раскрашиваются в уставные цвета, имеющие магическое значение.

Главными вершителями судеб считаются будды, которые время от времени спускались на землю проповедовать учение, спасая людей от мук низших перерождений. Чаще всего изображают наиболее чтимых земных будд, которые когда-то явили себя миру в образе людей. Первый из них, Дипанкара, отличался гигантским ростом.

Но постепенно снисходившие до земной жизни будды делались все меньше, и последний из них - Будда Шакья-Муни - уже ничем не отличался от обычных людей. В священных текстах приводятся различные списки существовавших до Шакья-Муни земных будд. Одни секты считают, что их было всего четыре, другие - семь или даже двадцать четыре. Наиболее канонизировано число четыре.

Согласно одной из схем, земными буддами являются: Дипанкара, Касьяпа, Шакья-Муни, грядущий будда Майтрея и будда врачевания Бхайсаджаттуру, или Манла. Им соответствуют пять небесных будд созерцания, в которых проявляется все та же, присущая ламаизму, космическая универсальность. Она как бы устанавливает неразрывную связь между вселенной, божеством и человеком, все звенья которой отражаются друг в друге. Каждому будде созерцания поэтому соответствует определенная страна света, стихия, символический цвет и одно из человеческих чувств.

Белый будда Вайрачана, который изображается с колесом закона, размещается в центре мироздания. Он олицетворяет эфир и звук. Тот самый звук, которым Шива пробуждает мироздание от спячки и который может быть услышан человеческим ухом.

Синий Акшобхия царит на востоке. Его стихия - воздух, чувство - осязание.

Желтый Ратнасамбхава опекает юг и властвует над огнем и зрением.

Красный Амитабха, которого особо почитают в странах Дальнего Востока как Амиду и Амита-фо, олицетворяет запад, воду и ощущение вкуса.

Зеленый Амогхасиддха отвечает за север и обоняние. Его стихия - земля.

По канонической схеме небесному Вайрача не соответствует земной Кракучанда, Акшоб-хии - Канакамуни, Ратнасамбхаве - Касьяпа, Амитабхе - Шакья-Муни, Амогхасиддхе - Майтрея.

Хранители-локапалы, которым присущи те же цвета, являются лишь младшими служителями будд-основоположников. Непосредственными восприемниками будд созерцания, их эманацией, или духовными сыновьями, как для большей простоты объясняют простому народу ламы, выступают бодхисаттвы созерцания. Если следовать приведенному порядку, буддам соответствуют следующие бодхисаттвы, связующие их с миром людей: Самантабхадра, Ваджрапани, Ратнапани, Авалокитешвара и Висвапани.

Ваджрапани в милостивом облике (эманация будды Акшобхии)

Самым распространенным является образ Будды Шакья-Муни. Чаще всего он предстает сидящим на алмазном престоле и достигшим высшего просветления. Тело алмазопрестольного Будду Гаутамы покрывают позолотой либо, на худой конец, желтой краской. У ног лежит жезл громовержца - ваджра. Гималайские племена, говорящие на тибетских диалектах, именуют Гаутаму Шакья тхубпа, монголы - Шигемюни, китайцы - Кяо-та-мо, японцы - Шакамуни. Его основные мудры: уверение, колесо жизни, свидетельство и медитация. Символ - нищенская чаша. Цвет - золотой. Трон - красный лотос.

Как сам Шакья-Муни, так и все его предшественники и потомки являются правителями нашего мира. Но были, есть и будут святые наставники иных неисчислимых миров. Все они, согласно сокровенным трактатам ламаизма, проистекают из единого тела верховного Адибудды, «будды будд», предвечного и самотворящего, как Брахма. Он выступает в роли не только мудреца, «переплывшего своею нравственной силой бурное море перерождений и достигшего благополучно того берега освобождения», но существа бесконечного и безначального. Это буддийский вариант абсолюта. Он премудр, всемогущ, вездесущ, и никто не может исчислить и уяснить всех его свойств. Даже величайший из магов, способных «зачерпнуть всю воду морскую, поднять ее в воздух и пересчитать каждую каплю». Так как Адибудда в своем бытии ни от кого не зависит, то его называют еще и Сваям-бху - Божество самотворящее. О древнейшем непальском храме Сваямбхунатх речь пойдет впереди. Здесь лишь упомяну о том, что видел рукопись, где говорилось о том, как Адибудда ощутил желание «выйти из единства во множество». Из этого желания и произошли все пять «дхьяни-будд» - небесных будд созерцания. Из них наибольшим почетом окружен Амитабха - владыка западного рая Сукхава-ти. В странах Дальнего Востока он превратился в главное божество, которому приписывается закладка фундамента вселенной. Верующие в Амитабху попадают в «страну совершенного блаженства», где перерождаются для высшего бытия. На иконах китайской школы часто можно видеть различные вариации одной и той же сценки, где будда Амитабха встречает душу умершего праведника.

Будда Шакья-Муни

Обыкновенно он изображается стоящим на лотосе, окруженный радужным сиянием. Крутыми спиралями исходят от его чела лучи благости. Будду сопровождает сонм бодхи-саттв с цветками лотоса в руках. На один из бутонов всходит крохотный ребенок, символизирующий безгрешную душу. В раю несущий праведную душу лотос распустится, а праведник обретет блаженство.

Иногда на иконах рая Сукхавати будду и бодхисаттв сопровождают музыканты и прекрасные танцовщицы. Вообще рай часто условно изображается в виде чудесных летающих в небе музыкальных инструментов, которые, «некасаемые сами, звучат» над прекрасными синими озерами, поросшими огромными розоватыми лотосами, где покоятся праведные души. Над зеркальной водой пролетают пестрые птицы. Тянется к западу журавлиный клин. Вот как говорят о рае сутры: «В стране совершенного блаженства есть семь драгоценных прудов, наполненных водой восьми заслуг… В пруду лотосы с большое колесо, благоухающие тонким ароматом. В стране совершенного блаженства, в чистой земле Будды, есть всевозможные красивые птицы разных цветов - домашние и дикие гуси, цапли, аисты, журавли, павлины, попугаи, калавинки, двухголовые птицы мичмин и другие. Во все часы дня и ночи они общим хором стройно поют».

В гималайском пантеоне Амитабха является духовным отцом Авалокитешвары, перерожденцами которого считаются далай-ламы.

Интересно отметить, что на Дальнем Востоке милосердный бодхисаттва превратился в женское божество. В токийском храме Каннон, в районе Асакуса, я видел тысячерукую статую этой милосердной богини, вобравшей в себя силу мужчины и женщины, соединившей дух Авалокиты с духом его божественной жены.

В медицинских дацанах свисают с потолка гигантские изображения Будды - «владыки врачевания», учителя и покровителя лам-лекарей. На санскрите он зовется Бхайсаджат-туру -или Пиндола, на тибетских диалектах - Манла, по-монгольски - Оточи и по-японски - Якуши. Его одежда красится в синий цвет. В левой руке он держит патру - чашу нищего или золотой плод миробалана.

В Гандантэкчэнлине - единственном из действующих монастырей Монголии - я присутствовал на празднике в честь Манлы. Для того чтобы развернуть исполинский свиток с его изображением, ламам пришлось разобрать часть крыши.

Наследником Шакья-Муни - последнего земного будды - считается, как уже говорилось, Майтрея. Этот грядущий будда, с именем которого простые люди в Гималаях связывали надежды на лучшую жизнь, должен, как и будды первых воплощений, явиться в мир великаном. Его изображают с маленькой ступой на голове и в желтых одеждах. Перед тем как сойти с неба на землю, Шакья-Муни возложил свою диадему бодхисаттвы на голову Майтреи. Когда придет его черед появиться на земле, раскроется священная гора Кукупада, чтобы новый будда смог взять спрятанные там монашеские одежды и чашу Шакья-Муни. «Не раскрылась ли гора Кукупада?» - спрашивают друг друга простые люди, ощутив толчок землетрясения или большой горной лавины. Но Майтрея-победитель все еще пребывает в заточении. Как и все бодхисаттвы, он изображается в виде индийского принца с роскошной диадемой на голове, с драгоценными браслетами на руках и ногах. На нем богатое одеяние. С его плечей свешивается развевающийся шарф. Его символ - белый с желтой серединой цветок чампа, который на юге Индии зовут нага-пушна. Реже Майтрея изображается в виде будды - нищего монаха с высоким шиньоном - ушнишей, украшенным ступа-чортэнем.

Наиболее чтимым божеством из разряда бодхисаттв является Авалокитешвара, перерожденцами которого считаются далай-ламы. Авалокитешвара, он же Арьяболо, Львиного-лосый и т. п., - духовный сын владыки западного рая Амитабхи, одного из пяти будд созерцания. Авалокитешвара сходит со священного лотоса на землю, чтобы уничтожить страдание. Он отказывается превратиться в будду до тех пор, пока все люди земли не встанут на путь высшего познания, избавляющий от страданий, рассеивающий власть иллюзии - Майи. Священные книги говорят, что великий бодхисаттва, «обладая могущественным знанием, замечает создания, осажденные многими сотнями бед и огорченные многими печалями. Поэтому он является спасителем мира, включая богов».

Дословно его имя переводится как Всматривающийся хозяин, почему его часто именуют просто Авалокитой - Всматривающимся. Его мудра - благочестие, символ - четки или бутон лотоса. Изображается он во множестве форм: как обычный человек (Падмапани, Локешвара, Авалокита, ставший буддой и т. д.), четырехруким (именно в этой форме он воплощается в далай-лам), с тремя, пятью, шестью и девятью парами рук. Порой он предстает трехглавым, пятиглавым и даже одиннадцатиглавым. При этом у него может быть шесть, восемь, двенадцать, двадцать четыре, а то и тысяча рук. Японская форма Канной и китайская Гуанинь рисуются с 22 000 рук. Я видел такие изображения в Киото, Пинанге и Сингапуре. Руки божества располагаются концентрическими кругами вокруг туловища, как спицы в колесе, как лучи на солярном диске.

Авалокитешвара в облике тысячерукой Каннон

В Гималаях Авалокитешвару чаще всего изображают с одиннадцатью головами. Это связано с интересной легендой. Как-то взглянув с небес на землю, Всматривающийся был настолько поражен открывшейся ему безотрадной картиной, что не смог сдержать рыданий. Потрясенный жестокими страданиями живых существ, он плакал до тех пор, пока голова его не раскололась на десять частей. Амитабха собрал осколки и сделал из них новые головы, прибавив к ним свою собственную.

Так и рисуют с тех пор Авалокитешвару. Поразительно, но он отнюдь не выглядит чудовищем. Напротив, в его многоликой и многорукой фигуре ощущается удивительная соразмерность. Головы, которые суживаются кверху, как многоэтажная пагода, скорее похожи на остроконечный колпак халдейских звездочетов. Три трехликих «этажа» увенчивает маска устрашителя, которая кончается шиньоном Амитабхи. Каждая голова раскрашивается в особый цвет. Центральный лик Авалокитешвары белый, лицо справа зеленое, слева красное. Следующие два «этажа» содержат иные комбинации тех же красок, Устра-шитель выкрашен в черный цвет, Амитабха - в красный. Каждая из десяти голов (кроме Амитабхи) увенчана золотой диадемой, усыпанной самоцветами. У такой одиннадцати-главой формы Авалокитешвары восемь рук. Есть еще десятиликое, более редкое изображение, где две непропорционально большие руки сидящего Аволокиты служат троном для крохотной статуи Амитабхи. Изображение этого будды помещается перед ушнишей че-тырехрукого Арьяболо и двурукого Локанатхи.

Авалокитешвара олицетворяет милость и несет улыбку сочувствия. Тибетцы зовут его Шенрезиг - Белый и милосердный ликом, монголы - Хоншим, Улыбающийся. Основной его цвет белый, цвет траура и сострадания. Лишь в Непале он изображается в красных одеждах. В Патане я долго выспрашивал главного ламу старинного монастыря, посвященного Одиннадцатиликому, с чем связана столь резкая перемена уставных цветов. Но он только улыбался в ответ и показывал на кружку для подаяний. Я опустил в щель бумажку в одну рупию и вновь пристал к монаху с расспросами. Тогда он показал мне альбом, где за фотографией главной святыни храма следовал текст, начинавшийся многообещающим: «Я, всемилостивый бодхисаттва Авалокитешвара…» Но все заканчивалось призывом жертвовать на храм. Объяснения красному цвету я так и не нашел.

Скорее всего в Непале действует своя система, согласно которой эманации будд созерцания получают цвета только своих патронов (Амитабха - красный).

Вообще в разных странах существуют свои вариации раскраски и «соподчиненности» божеств, отличные от канонических. Особенно резкие отличия можно встретить на Цейлоне и в Таиланде.

Мудра Авалокиты: намахкара - молитва Это ему посвящена знаменитая мантра: «Ом-мани-падмэ-хум». А его заклинание: «Хрй!»

В ламаистских монастырях хранится множество изображений и других бодх.исаттв: Манджушри, Ваджрапани, Ямантаки и т. п. Особую группу составляют женские божества: милосердные Тары, и прежде всего белая - дочь и тантрийская жена, или шакти, Авалокиты, богиня любви и богатства Куркулла, Сриматидэви, ужасная веприца Ваджраварахи, четырехрукая Дуккар, пляшущие на трупах дакини и т. д.

Белая Тара родилась из одной слезы Авалокитешвары, когда тот рыдал над ужасами мира. Это единственная богиня, к которой простой человек может обратиться сам, помимо посредника - ламы. Из сострадания к людям она сама проводит их через мучительную цепь перерождений прямо в нирвану. За то и зовут ее Тара - Милосердная. Вместе с Ава-локитешварой она защищает бедный человеческий род и всегда откликается на молитвы несчастных. Она часто спускается с небес на гору Потала, откуда внимательно следит за каждой слезой, оброненной безвинным страдальцем. Жена и дочь Всматривающегося…

Тибетские племена называют ее Долмой или Ролмой, монголы - Дара-эке, то есть Мать Тара, китайцы - Толо, японцы - Ротара-ни-би. Ее символ: белый лотос, а мудра обещает покровительство. Уставные цвета: белый и зеленый. Белая, она супруга Авалокиты, зеленая - его шакти. В тантрических формах она может предстать синей, желтой и красной. В тайной книге «Калачакра» сказано, что богиня может быть красной, как солнце, синей, как сапфир, сверкающей, как золото. Она известна под именами Джангули, Экаджаты, Бхрикути, Куркуллы и Ситатары.

Тара

Зеленая форма Тары пользуется особой любовью в Гималаях. Считается, что она пришла на землю в образе непальской принцессы, ставшей женой царя Сранцзангамбо, утвердившего в Тибете буддизм.

Сиаматара - Зеленая Тара - изображается сидящей на лотосе с маленьким цветком лотоса в руке. Одна нога ее спущена с трона и опирается на такой же цветок лотоса. Символ белой жены - раскрытый лотос, цветок тайной шакти - закрыт.

Любопытно, что монголы считали Белую Тару воплощением русских царей. Дело в том, что впервые ламаисты познакомились с русскими во время царствования Екатерины II и долго продолжали считать, что в России по-прежнему правит красивая женщина в царской короне, очень похожая на Белую Тару. По всей вероятности, они видели изображение государыни на монетах.

Ушнишавиджая

Одиннадцатиликого кроме четок, бутона и цветочного лука характеризует еще один очень своеобразный признак: глаза на открытых ладонях. Этот же специфический атрибут присущ и Белой Таре, которую часто зовут Семиглазкой. Кроме обычных глаз и третьего глаза во лбу ей даровано по паре глаз на ступнях и ладонях, чтобы ни одна несправедливость не осталась незамеченной.

Существует и трехглавая форма Тары - Победная Ушнишавиджая, которая держит в руках скрещенные ваджры - висуваджру, фигурку Амитабхи, цветочный лук и кувшинчик с амритой.

Одноликая Ситатара, или Ушнишасита, - богиня Белого зонта.

Среди женских богинь и унаследованные буддизмом прекрасная Сарасвати, покровительница поэзии и музыки, чья вахана - павлин; Праджняпарамита (Совершенство прозрения), олицетворяющая трансцендентальную мудрость, и богиня зари Маричи, запрягающая в свою колесницу семерых поросят.

Кроме будд и бодхисаттв ламаистский пантеон, как уже упоминалось, состоит из сотен других, часто имеющих страшный облик божеств. Многорукие и многоголовые, зачастую они действительно выглядят весьма устрашающе. Но к буддистам «ужасные палачи» весьма милостивы. Ведь чем больше рук у бога, тем непобедимее он в борьбе с силами зла, тем больше сможет принести добра верующим. Это древнее языческое верование усвоили многие религии. Следы его можно обнаружить и в православии. На одной из икон («Троеручица») божья матерь представлена с тремя руками.

С оскаленными клыками, с искаженными яростью лицами рисуют божеств - охранителей закона, стражей веры и царей - хранителей стран света. Они изображаются либо нагими со всеми натуралистическими подробностями, либо в доспехах, с грозным оружием в руках. Украшенные колесами закона на вздутом животе и запястьях, с черепами на лбу и волочащейся по земле перевязью, они скачут на разъяренных животных, подминая под себя поверженные тела врагов.

Бог смерти Яма то один, то с близнецовой сестрой Ями пляшет на буйволе, который соединяется с женщиной. «Никогда не стану я соединять тело с твоим телом», - говорится еще в Ригведе (Яма и Ями). Сриматидэви, или Палданлхамо (по-тибетски), скачет на муле, взнузданном зелеными змеями, и седлом ей служит кожа собственного сына, сделавшегося отступником. Варуну несет по водам дракон. Владыка севера Вайсравана, он же индуистский Кубера, восседает на льве Орслане.

Каждый монастырь, секта и просто отдельный буддист-мирянин выбирают себе личного юдама - покровителя. Порой такой юдам берется на всю жизнь, порой - только на время, для выполнения той или иной цели.

Для того чтобы умилостивить страшного защитника, совершают сложные, большей частью тайные обряды.

Традиция тантр [1] считает, что особое могущество бог-покровитель обретает в момент соединения со своей духовной женой - шакти.

[1 Тантры - общее название особых текстов, выражающих идеи шактизма и тантризма. Обычно они построены в виде диалога Шивы и Парвати и содержат наставления по произнесению мантр и шактийской обрядности. В ламаизме приняты свои тантры.]

Отсюда изображения богов, сплетенных в самых откровенных позах, многоликих и многоруких, оскаливших страшные рты. Самвара, Ямантака, Калачакра большей частью изображаются вместе с шакти. Чтобы подчеркнуть неистовство объятий, развевающиеся волосы, чувственные губы и сладострастие, высунутые острые языки раскрашивают киноварью. На иконах эти боги окружены языками пламени. Порой они пролетают над кладбищами, где дикие звери разрывают могилы и терзают мертвецов. Сриматидэви, считающаяся покровительницей Лхасы и беременных женщин, сама пожирает на скаку трупы. Одним словом, чем страшнее, тем лучше, ибо божества призваны прогонять орды демонов, несущих болезни и смерть. Такова, например, веприца Ваджраварахи - отвратительная краснокожая женщина со свиной мордой. На шее нагой богини - традиционное ожерелье из черепов, в руках - жезл в виде детского скелета, унизанного мертвыми головами, и наполненная чаша из черепной коробки. Как и положено, веприца пляшет на трупе грешника или поверженного демона. В короне из черепов предстает перед нами и ацтекская богиня жизни и смерти Коатликуэ. На груди мексиканской Кали тоже висит мертвая голова.

Можно провести удивительные параллели между мифологическими системами Азии (и Европы) и доколумбовой Америки. Вера ацтеков в верховное двойственное начало, мать и отца всего сущего, так же как и их представления о небесных сферах и подземном царстве мертвых, обнаруживают несомненное сходство с аналогичными воззрениями индийцев, китайцев, тибетцев.

Монах в маске Ямы

Еще более поразительную аналогию можно усмотреть в картине мироздания. Индо-тибет-ские четыре страны света, охраняемые лока-палами, и соответствующие им цвета имеют несомненного двойника в Мезоамерике. Много общего и в космогонических мифах. Индийская махаюга делится, как известно, на четыре юги, или эпохи, - Крита, Трета, Двапара и Кали, которым тоже соответствует определенный цвет. Упоминание о четырех эпохах, исчисляющих время существования человеческого рода, мы находим в греческой мифологии, в преданиях кельтов и майя. Вот как выглядит распределение цветов по эпохам в мифологии различных культур:

Уродливые, отвратительные черты чойчжинов особым образом истолковываются в тантрийских сочинениях. Согласно традиции, именно так подчеркивается присущее могучим богам отвращение к предметам материального мира, стремление подавить греховное начало. Чудовищные формы тела символизируют, как уже говорилось, силу в борьбе со злом. Нагота свидетельствует о свободе, которая достигается преодолением препятствий на пути к спасению. Чудовища и грешники, попираемые ногами, олицетворяют укрощенные людские страсти. Здесь каждый жест, самая незначительная деталь что-нибудь да значит. Оскаленные клыки олицетворяют силу, укрощающую язык, а выпученные глаза - греховные мысли. Особое внимание уделяют тантрийские книги дуализму полов. Как и в индуизме, в гималайском буддизме одной из главных доктрин является тайный культ духовно-сексуального принципа единства противоположностей. Созерцание - дхьяна - рассматривается здесь как мужской принцип, который остается инертным, пока его не пробудит космическая женская энергия - праджьяна, или шакти. В Непале я видел тибетскую икону танка с изображением нагой, пляшущей на трупе дакини, из лона которой исходил шлейф энергии, рождающей миры и богов.

Дакини. Тантрийская икона

Дакини (бесовка), матанги (неприкасаемая), пишачи (ведьма), йогини (колдунья) - все эти низшие женские божества с демоническими именами и соответствующей внешностью воплощают, подобно тарам, творческую энергию шакти. Как и в эпоху брахман, современные ламаисты считают, что на таких богов можно скорее воздействовать принуждением, чем мольбой. Якутские шаманы, подвергавшие своих вырезанных из моржовой кости божков - пеликенов - порке, довели этот принцип до крайности.

Буддийские божества часто изображаются с третьим глазом на лбу. Это «урна», знак особой мудрости и могущества. Иногда он едва намечен и представляет собой точку, наподобие индийского тилака, но чаще всего это вполне сформировавшийся глаз, расположенный вдоль линии носа. Так рисуют и чойчжинов, и милостивых богов. В храмах я часто встречал маски в виде черепов с тремя пустыми глазницами.

Третий глаз символизирует особое божественное зрение, не подвластное ни времени, ни пространству, проницающее стены, читающее мысли людей. С тилаком, или драгоценным камешком во лбу, изображаются не только будды, но и проповедники, которые почитаются за святую жизнь, глубокую мудрость и за то, что несли свет учения другим народам. То же можно сказать и об иконах далай-лам.

Пропорции тела и раскраска богов, их атрибуты, позы, число голов, глаз, рук, даже выражение лиц - все это раз навсегда определено и не подлежит изменениям. Лишь изображения учителей и монахов не столь строго канонизированы. Здесь еще возможны различные вариации.

Мандалы, изображающие мироздание в форме диска, и миниатюрные ступы тоже создаются по строгому канону. Мандала представляет собой круг, в который вписан квадрат с отходящими от него фигурами в виде буквы «Т» и маленьким кружком посередине. Это наглядная карта индо-буддийского космоса, символическое изображение мира. В центре ее обычно помещают фигуру божества, крторому данная мандала посвящена, или отдельный атрибут типа лотоса, ваджры. Бывают мандалы с горой Сумер, окруженной поясами главных стихий, четырьмя островами - материками.

При богослужении лама сжигает перед мандалой благовония, приносит дары и непрерывно читает мантры, вызывая время от времени нужное ему божество. Часто он впадает при этом в экстаз, начинает шаманить, изменившимся голосом выкрикивает пророчества. Считается, что в эти минуты на него находит божественное откровение или что выкликаемое божество вселяется в ламу.

В книге Мишеля Песселя «Путешествие в затерянное королевство» мандала прямо названа «географической картой». Разумеется, это не так, поскольку она изображает не реальный, а все тот же мистический индо-буддийский мир. И вообще понятие «мандала» гораздо более широкое, нежели просто наглядная схема космоса. Оно тесно связано с практикой йоги. Мандала призвана вызвать видение божества. Это своего рода адхара, или опора, помогающая достичь основной цели медитации.

Все упражнения сводятся в конечном счете к одному: слиянию с Адибуддой, абсолютом или Брахманом индуистской философии. Проявлением такого абсолюта может быть любое божество. Наставники по медитации обычно сами выбирают для своих молодых учеников того или иного представителя единой божественной сущности. Это и будет юдам в строгом соответствии со смыслом понятия. При посвящении в высшие степени лама, избравший путь медитации, берет себе имя своего юдама. Но это тайное имя, о котором, кроме наставника, никто не должен знать. Юдам как бы обретает реальное существование за счет духовных сил своего подзащитного. Это проекция вовне внутреннего психического состояния человека в момент наивысшего сосредоточения.

Неудивительно, что многие ламы отличаются глубокой и совершенно искренней религиозностью, далекой от ханжества и обмана. Они так часто погружаются в мир своих видений, что уже не отличают его от яви. В сугубо психиатрическом смысле это больные люди, погружающиеся в безумие, чтобы стать Ваджрасаттвой, олицетворяющим Адибудду, семиглавым Хэваджрой, Сангдуем - покровителем тайных сект, Самварой или Калачакрой - Кругом времен.

Тантрический буддизм усовершенствовал технику психической тренировки, пронизывающую все религиозные учения Индии. Претерпела изменения и конечная цель медитации. Погружение в самадхи было направлено на приобретение магической власти, развитие сверхъестественных способностей. Медитация, таким образом, обрела явно психопатический оттенок. При помощи самогипноза созерцатель мог вообразить, что он рождается сыном Тары, убивает своего отца Будду и занимает его место. В ходе ритуального сближения со своей шакти он становился Буддой, а она - Тарой. Чем не Эдипов комплекс, возведенный в мистический абсолют? Более того, медитирующий монах воображал, что и он сам становится Тарой, воплощением женской мощи.

Зрительное воплощение фигуры божества ускоряли заклинания, янтры и, конечно, ман-дала - олицетворение космоса. В Патане и Бхадгаоне я видел рисованные мандалы, специально предназначенные для этой цели. Они отличаются строгой геометрией, оптическим узором из треугольников и кругов, чистыми и яркими цветами, расположенными четкими концентрированными массами. Для тренированного созерцателя достаточно одного взгляда на такую диаграмму, чтобы впасть в прострацию.

В тантрийской мандале двойственная сущность индийского искусства доведена до крайнего предела. Именно этим объясняется появление большого числа изображений с несложной композицией, предназначенных сугубо для медитации. Они подробно описаны в иконографических трактатах «Гухьясамаджа» и «Таттвасанграха».

Мандала - это не только круг (дкилкхор по-тибетски), но и любая икона с ее центральным образом, луной и солнцем. Это и бронзовая статуэтка чойчжина на солнечном круге, и чортэнь, который в плане суть мандала, и Даже целый архитектурный комплекс.

Многие древнейшие храмы в Индии, Индонезии, Бирме, Камбодже, Таиланде построены в виде мандал. Грандиозные Борубодур и Ангкорват, буддийские памятники в Санчи и Амаравати рисуют нам образы вселенной богов. Один полубезумный кхмерский властитель собирался даже застроить культовыми сооружениями всю свою страну, которая мыслилась ему гигантской мистической диаграммой.

Использование формальной структуры мандалы характерно и для искусства Гималаев. Храмовая живопись, пластика и архитектура - все направлено на то, чтобы облегчить блуждания духа по космическим сферам. Помочь совершить восхождение к высшим ступеням отрешенности через постижение вселенской гармонии.

Бодхи-саттва Маниви-мала. Монгольская икона на шелке

И далеко не последнюю роль играли тут сверкающие вершины гор. Они занимали важнейшее место при размещении всех без исключения архитектурных ансамблей. И ламы, и брамины выбирали для строительства храмов самые лучшие, самые красивые места. Монастыри же всегда располагались только на возвышенностях, куда, согласно уставу, не должен был доходить шум ближайших селений. «Спросите, какое здесь самое древнее место, оно же обязательно окажется и самым красивым» - этот безотказный рецепт Азии полностью сохраняет свою силу и в Гималаях. Красота гор стала и священной мистерией их.

Золотой ганджир на крыше, как последняя сверкающая точка на голубой мандале горизонта.

Чтобы показать, насколько канонизированы все священные изображения и как они соотносятся с понятием мандалы, я хочу привести несколько выдержек из древних манускриптов. В них таится поразительное, ускользающее от разума, но явственно осязаемое своеобразие, которое пронизывает все сферы гималайской жизни: культуру, религию, медицину и сугубо утилитарное ремесло богомазов. Триединство космоса, человека и божества - имя его. Этим пронизан тантрийский цикл Самвары, воплощенный в трех мандалах: тела, речи и мысли - основных элементах, связующих человека со вселенной.

В Гималаях юдама Самвару, имеющего ранг будды, называют тибетским именем Дэм-чок, что означает Доброе счастье.

Вот несколько выдержек из специальных трактатов.

«Характерные признаки круга сердца Будды: от середины мандала сердца до горла и пупка - половина меры, или 12,5. От горла до пупка - мера 25 - таковы признаки поясняемой маидалы тела».

Данджур (Отдел комментариев к тантрам)

Голова подобна возвышающейся башне.

Пять органов чувств подобны окнам.

Кости черепа подобны крыше.

Темя подобно открытому отверстию раковины.

Уши подобны склоненным головам Гаруды.

Ноздри подобны украшениям навершия.

Волосы подобны кирпичикам глиняной черепицы.

Руки подобны шелковым подвесным украшениям.

Остов груди и бедер, как верхняя и нижняя веранды.

Диафрагма подобна шелковой занавеси.

Сердце подобно царю, восседающему на троне.

Пять больших долей легких подобны министрам.

Пять малых долей подобны принцам.

Печень и селезенка подобны старшей и младшей царицам.

Почки подобны сановникам внешних дел или силачам, поддерживающим балки.

Медицинский трактат «Чжудши» (учение о структуре тела)

«Мудрецами давних лет составленные трактаты непонятны. Чтобы поздним поколениям было легко постигнуть первоначальную методу, основные правила этой системы изложены в письменном руководстве».

Лобсан-Данби- Чжалцхан. Добрый путь благого начала

«Мера обыкновенных людей в высоту - 84 пальца, а в ширину - 96. Ширина и высота их тела неодинакова, тогда как тело будды равно и в высоту и в ширину».

Трактат Таранатхи

«Очи всесовершенного будды имеют в ширину два ячменных зерна, а в длину - два пальца и шесть ячменных зерен, по форме они подобны луку».

Трактат Цагун-хурдэ

«Будда начертил своим лучом на чистой бумажной ткани изображение собственного тела, а когда мудрый художник закрепил его красками, повелел под этим изображением (нарисовать) колесо Сансары с пятью мирами и двенадцатью ниданами круговорота (бытия), написать шлоки: наверху о том, к чему следует стремиться, внизу - о том, что следует оставить».

Лобсан-Данби- Чжалцхан.

Переправа мудрецов (трактат о соразмерности облика богов)