Больное зелёное небо. Книга I: Перерождение легенды

Глава IX. Любовь и боль

На крыльце сиротского дома тускло горел свет. Арефей различил двоих, сидящих на широкой лестнице, и, даже не вглядываясь, узнал в них братьев. Игнар молча водил пальцем то по перилам, то по ступеньке, то по своей штанине. Антир что-то говорил, но, заметив приближающегося Арефея, замолчал и принялся сверлить его недобрым взглядом.

— Вот он, припёрся, — проворчал Антир, стоило Арефею подойти чуть ближе. — Ну как там на сеновале? Хорошо, поди? А у меня губа так и болит из-за тебя.

Арефей особо его не слушал. Шёл быстро да глядел в сторону, чтоб лица его разбитого видно не было.

— Ты погляди на него, — не унимался Антир. — Не смотрит на нас даже. Всё, взрослый теперь, не чета нам.

Арефей спешно поднялся по ступенькам, уже потянулся к двери, как вдруг Антир схватил его за плечо.

— Да куда ты, хоть слово-то скажи! — Антир дёрнул Арефея, развернул. И ахнул громко.

— Чо ты пристал?! — накинулся на него Арефей. — Отвали!

— Да погоди, не ори, — затараторил Антир. — Скажи хоть, чего случилось-то? С Дарилинкой тебя увидели, да? Гаврул увидел?

— Не твоё дело! Понял?! Сиди дальше, над губой своей плачь!

— Да пусть бы с ней, с губой. Расскажи, чтоль, чего стряслось?

— Не скажу я ничего, спать пора уже.

— Да какой там спать. Не до сна нынче. Рассказывай. Чего мы, не друзья, чтоль?

Арефей помолчал с минуту. Посмотрел пристально на взволнованного Антира. Глянул на Игнара, который, сидя на лестнице, развернулся к ним и тоже теперь с тревогой смотрел на Арефея.

— Гаврул это, да. — Арефей тяжело вздохнул. — С прихвостнями своими.

— Да ясно, что не один. Одному бы ты показал. Сам Гаврул бы с таким лицом разбитым ходил бы.

— А Дарилина… та вообще не пришла, кажется.

— Вот же паскуда! — Антир с досады хлопнул ладонью себе по ноге. — Это надо так обмануть! Слушай, а не она ли Гаврула на тебя натравила?

Арефей опустил голову. Хотел сказать что-нибудь, да что тут скажешь?

— Вот же падаль! А? — Антир повернулся к Игнару. — Слыхал, падаль какая оказалась?

Антир принялся метаться по крыльцу да причитать без умолку:

— Ну ничего, ничего. Не переживай, Арефей. Нечего из-за девок переживать. А Гаврулу мы покажем! Вот научишь нас драться ещё, и мы так по его тупой роже пройдёмся! Узнает он у нас! Да прихвостням его таких навешаем, что не унесут! Они потом ещё даже глядеть в нашу сторону бояться будут! Мы им покажем ещё! Покажем!

Арефей глядел на Антира да не смог улыбку сдержать. Аж под правым глазом заныло, а всё равно не переставал улыбаться.

— Ладно, — сказал Арефей и хлопнул Антира по плечу. — Ну их всех.

Он прошёл к лестнице, сел рядом с Игнаром. Антир тоже опустился возле них.

— Готовы к завтрашней казни? — спросил Арефей.

— Ой, не напоминай… — Антир скривился.

— Да ладно, переживём. — Арефей обеими руками растрепал волосы братьям. — Переживём всё!

Они ещё долго сидели на крыльце. Болтали обо всём на свете. Смеялись. Но уснуть в ту ночь так и не смогли.

***

Площадь перед главным корпусом школы забили до отказа. Все тут были: и полевые, и заводские. и даже строители с шахтёрами. Оставили только небольшой кружок прямо перед входом, в центре которого господин глава школы громко говорил о том, насколько важна дисциплина. Его голос, усиленный магией, разлетался во все стороны, а у стоящего позади Арефея даже уши заложило. Но он всё равно услышал, как сзади его окликнула шёпотом Дарилина:

— Арефей. Эй, это я.

Арефей чуть было не повернулся к ней. Но сдержался.

— Ты не подумай, что это вчера я всё подстроила. Я не при чём, честно-честно. Сама не знаю, откуда они там взялись.

У Арефея аж в груди что-то перехватило.

«Не она! Не она! — радостно запрыгало у него в голове. Да вдруг резко оборвалось. — Ага, не она. А кто же тогда? Впервые в жизни на сеновал пришёл — и меня там подкараулили. Кто ещё знать-то мог? Антир с Игнаром? Да уж, конечно, пойдут они к Гаврулу, ага. А тот их прям так и послушает. А вот она вечно возле него трётся со всеми остальными».

— Ну ты чего молчишь-то? — с возмущением спросила Дарилина.

Арефей обернулся к ней. Увидал её глаза да сразу же назад повернулся, пока чего-нибудь глупого не наделал.

— Ах, так! — Дарилина уж почти в полный голос говорила. — Ну и ладно! Экий ты важный, оказывается! Правильно тебе морду разбили! Больше даже смотреть на меня не смей! И…

— Это что ещё?! — вдруг шикнул на неё господин учитель.

Дарилина убежала. Арефей глянул на господина учителя, увидал красное лицо его и злые глаза.

— И пусть их пример будет показательным. И каждый увидит сейчас, что ждёт тех, кто не уважает дисциплину! — господин глава закончил речь. — Вывести сюда провинившихся!

Арефея подтолкнули сзади. Он вышел в центр. Старался не глядеть по сторонам, но всё же заметил некоторых. И не видел ни капли злорадства на их лицах. Наоборот, почти все бледные стояли, перепуганные.

Всю троицу поставили на колени. Арефей неудобно упёрся, хотел чуть по-другому ноги переставить. Но будто прилип, как уже было с ним в школе знати.

— Приступить!

Тут же первый удар обжёг спину. Арефей сдавленно замычал, сжал зубы.

«Почему она так со мной поступила? Что я ей сделал?» — пронеслось у него в голове.

Ещё горел след от первого удара, а уже влетел второй. Завопили Антир с Игнаром. Арефей лишь снова промычал негромко.

«А вдруг и правда не при чём она? Проболталась просто подруге какой-нибудь».

От третьего удара в глазах на секунду потемнело. И в ушах зашипело, будто в воду нырнул.

«Ага, подруге! Она совсем дура, чтоль? Все её подруги возле Гаврула трутся!»

Четвёртый удар ужалил пылающую спину.

«А ежели не врёт? Ежели и в самом деле случайно вышло, и сама она не знает, как Гаврул там оказался? Так она ж теперь не простит меня, что не поверил ей! А что делать теперь? Простить её, самому извиниться? Прощу, извинюсь — а окажется зря, окажется, что она всё подстроила и ещё сильнее предаст потом. Что же делать? Ну! Чего не бьют-то?!»

Арефей пошатнулся и чуть не упал. Понял, что отлип. Толпа, смотревшая на их унижение, уже медленно расходилась. Вскоре они остались одни на площади. Антир с Игнаром валялись рядом, да громко всхлипывали.

— Ну?! — крикнул им Арефей. — Чего разнылись-то?! Закончилось всё! И ничего такого страшного.

Арефей поднял голову, посмотрел на зелёное небо, сощурился от солнца.

— Пережили, — сказал он и вымучено улыбнулся, чувствуя как стекает кровь по горящей от боли спине.

***

Долго раны заживали. Кровили часто, а потом комбинезоны к спине прилипали и отдирать их приходилось с дикой болью. Игнар даже сознание один раз потерял. Пришлось пока прекратить тело тренировать. Учиться читать и писать тоже плохо получалось, боль постоянно мешала, да ещё и не высыпались они. Стоило во сне чуть повернуться, как от боли просыпались. А Арефей так и вообще не привык на животе спать, от того заснуть не мог, неудобно было. Про вылазки в школу знати вообще забыть пришлось пока. Какой там, они ж даже через забор теперь не смогли бы перелезть.

Дни у Арефея шли невнятно, туманно. Спина хоть и заживала помаленьку, а всё равно сплошные неудобства от неё были, ещё и знобило почему-то. По утрам он кое-как поднимался, сонный шёл до школы то один, то с такими же сонными братьями. На занятиях господина учителя вообще ничего не улавливал, только носом клевал. Господин учитель злился, то и дело подзатыльники отвешивал. Да что ему эти подзатыльники? После порки Арефей их и не чуял совсем.

Как-то раз настолько усталость накопилась в Арефее, что он уснул прямо в полях во время работ. А как проснулся — так никого уж и не было. Арефей усмехнулся невесело, подумав, что чудом его сборщиком или погрузчиком никто не переехал. И пошёл медленно в деревню. Шёл всё так же в полусне, еле ноги переставлял. Следил только слипающимися глазами, как бы не споткнуться обо что-нибудь. Да резко проснулся, когда увидел, что на пути у него Дарилина стоит. И явно его ждёт. Она и не таилась, подошла к нему, улыбнулась неприятно и ядовито сказала:

— Ну что, болезный, плохо тебе?

Арефей тряхнул головой, остатки сна сгоняя, посмотрел на неё внимательно, точно что-то новое хотел увидеть.

— Хотела чего? — спросил он наконец. — Или так просто, посмеяться пришла?

Дарилина улыбнулась лукаво.

— А если б не хотела, то и близко бы не подошла.

Арефей снова замолчал. Плохо голова у него соображала. Хотел уж он было послать её, куда шла, да вслух другое сказал:

— Ну так говори. Только быстро.

— Экий ты важный! Торопишься, чтоль, куда? Быстро ему надо. А как захочу, так и буду — хоть быстро, хоть медленно.

Арефей устал с головой своей бороться. Не шли мысли здравые в неё, как ни старайся. Потому молча смотрел он на Дарилину, и ждал, когда сама она продолжит.

— Молчишь? Вот и молчи. Да меня слушай. — Дарилина задрала нос. — Подумала я, что так уж и быть, прощу тебя. Ты, поди, испуганный в прошлый раз был, перед поркой-то. Да ещё и обидно больно уж было тебе. Первый раз ведь на сеновал позвали, а тут такое вот приключилось…

— А тебя, — перебил вдруг Арефей, — поди, туда часто заносит.

Дарилина так и встала, рот раскрыв. Задранный нос медленно опустился.

— Чего? Чего ты сказал?

— Ну ты вон как запросто меня позвала туда. За дом бабки Крафы, говорит, приходи. Сама, видать, хорошо дорожку за этот дом знаешь.

— Да я… Да ты… — Дарилина заметалась взглядом, в глазах у неё слёзы встали. — Иди ты!..

И пошла сама, быстро, чуть не бегом.

Арефей проводил её взглядом. До самого конца вёл, пока совсем она не скрылась. И будто с цепи сорвался, набросился на какой-то гнилой столб да начал метелить его со всей дури. Корка на спине рвалась, больно щипала и жгла, да только внутри, где-то совсем глубоко, у Арефея разболелось что-то так сильно, что не до спины совсем стало.

Домой он пошёл, пиная всё, что по пути попадалось. По пути какому-то мужику чуть по морде не дал. Мужик ведь и не трогал его совсем, а просто захотелось почему-то. В сиротский дом Арефей влетел шумно, растолкал всех, кто на пути оказался. Нашёл Антира с Игнаром, те помогали друг другу присохшие к спине комбинезоны отдирать.

— Пошлите! — крикнул им Арефей. — Хватит уже стонать да плакаться! Пора к нашим делам возвращаться!

***

Через боль жуткую, через муки, но всё же снова стали они тело тренировать. Щипало ужасно спину, когда бегали, трескались раны да кровить по новой начинали, когда камни тягали. Но всё ж не могло так вечно быть. Затянулись раны помаленьку, да и к боли они привыкать стали. И уж скоро тренировались как раньше, и даже решились в школу знати слазить.

Правда, вернулись после вылазки печальные. Много они пропустили. Дети в школе уж такое сложное изучали, что и не разберёшься. Арефей с тоской понял, что сколько они ни трудились, а всё равно очень мало ещё знали и умели.

Но сдаваться никто не хотел. Шли вперёд, старались, продвигались помаленьку.

Делали теперь всё тише, чем раньше. Даже в землянке шёпотом занимались. А на уроках господина учителя даже и не думали теперь чем-то таким заниматься. И ужасно удавились, когда после очередного занятия господин учитель подошёл к ним и странным трясущимся голосом сказал:

— Все трое идёте за мной.

Шли они к главному корпусу. И всю дорогу молчали. Арефею вдруг страшно захотелось, чтобы господин учитель, как раньше, начал на них орать, подзатыльники раздавать,, последними словами обзывать. Но тот шёл бледный, губы жевал, платок в руках теребил, который из кармана жилета своего вытащил. Арефей и не видал раньше, чтоб он его вытаскивал.

Даже дверь в кабинет господина главы школы открылась как-то не так. Медленно, тихо скрипнув.

Глава школы стоял возле своего стола, тоже бледный был и тоже платок из кармана вытащил да промакивал им мокрый свой лоб то и дело. А за столом его сидел дядька, разодетый в такой костюм, что рядом с ним даже костюм господина главы казался чем-то простеньким, навроде комбинезона. Куча рун на дядькином костюме переливалась, вспыхивала, гасла. Дядька медленно провёл пальцами по своей аккуратной бородке, и впился взглядом в троицу, выставленную перед ним.

Арефей почуял, что снова прилип. Ох, уж как стала невыносима ему эта магия! Да вдруг заметил он, что ноги спокойно от пола отрываются. Не прилип. Просто сам остолбенел от взгляда дядькиного.

— Вот они, значит, какие, — сказал дядька. — Интересно, очень интересно.

Голос у него был звонкий. Вроде, даже приятный. Да только у Арефея внутри всё затряслось почему-то.

— Мы, ваше благородие, этих троих прилюдной порке подвергали. Но им, наглецам, всё мало, — торопливо заговорил господин глава, но не своим низким голосом, а высоким, чуть не писклявым. — Может, ваше благородие, как-то ещё с ними, строже? Вы, ваше благородие, только скажите. Вы же, ваше благородие, наверняка методы всякие знаете, до которых мы в жизни не додумаемся. Вы, ваше благородие, только…

— Нет тут никаких хитрых методов, — спокойно перебил его дядька.

Господин глава тут же замолк и принялся ещё активнее лоб платком промакивать.

— Итак, — снова заговорил дядька. — Арефей, Антир, Игнар. Всё правильно?

Арефей хотел кивнуть, да от страха даже шеей пошевелить не смог.

— Времени у меня мало, поэтому скажу быстро. Про ваши вылазки в школу боярина Дметра Стольтца все знают. Повторять не буду. Ещё раз вас там увидят — убьют.

Дядька говорил всё так же спокойно, не ругался, как господин учитель и господин глава, и уж тем более руку на них не поднимал. Ну ни у кого из троицы не было и мысли, что дядька говорит неправду. Все чётко поняли — убьют.