Большая игра

ГЛАВА ДВА. ТОЛЧОК

Полковник Тошимицу Такацу разложил бумаги по заднему сиденью своей машины. Штабные придурки, казалось, намерены разрушить всё вокруг себя. Как будто ими овладело навязчивое желание умереть. Они готовы наплевать на всё, к чему Япония шла двадцать лет, на труд миллионов людей, из какой-то тупой ненависти ко всему европейскому. Поступившие приказы были тому отличным примером. Например, циркулярное распоряжение использовать в гарнизонных домах удовольствий местных женщин, вместо того чтобы завозить их из Кореи. Они снова жаждут начать гражданскую войну, едва утихла предыдущая? Отличный способ, безотказный. Если раньше не сработает другой. Налоги. С захваченных провинций собирали огромные суммы, сдирая с крестьян три шкуры. Причём сами по себе налоговые ставки не были велики — просто оккупационные власти потребовали оплату за четыре, пять, а то и шесть лет вперёд. Фермеры, по обыкновению, прятали урожай и угоняли скот. А если не получалось, просто бросали всё и уезжали.

Учась противостоять властям в малом, они одновременно учились бросать вызов ему в больших. На севере дела обстояли ещё хуже, а ведь замысел казался таким разумным… Есть множество мелких ферм, каждая принадлежит одной семье. Объедини их в большие хозяйства под государственным управлением, это же намного эффективнее, ведь производительность труда значительно вырастет. Так почему крестьяне с таким упорством сопротивляются? Как слышал Такацу, в прошлый раз погибло почти сто пятьдесят тысяч, и сопротивление продолжается. Безумие.

Не помогло и назначение руководителя из местных. Нгуен Тат Тхан[24] оказался недалёким, глупым функционером без малейших понятий о совести. Зато стремления к личной известности у него было хоть отбавляй. Он верно служил коммунистам, а когда Россия пошла по новому пути, стал преданно служить коммунистическому вождю Мао. После его смерти Нгуен Тат Тхан так же легко пошёл к японцам. Теперь он носился по Ханою в японской форме и предлагал одну идиотскую идею за другой, сея хаос и разрушение.

Он поступил иначе. Снизил налоги до уровня, доступного крестьянам без перенапряжения. Выгнал вербовщиков из деревень и городов, под страхом собственноручной казни, если они снова появятся в пределах видимости. Японских солдат, которые издевались над местных жителей, он назначал на самые грязные и дурные работы, а тех, кто обходился с крестьянами справедливо и честно — повышал и хвалил. Сержанта, пойманного на вымогательстве, публично выпороли. Пусть местные никогда не полюбят японцев, но они хотя бы не станут бунтовать. И теперь, даже при том, что налог зерном у него был меньше, он получал больше дохода. Почему другие не могут сделать так же? Да потому что они бесчестные продажные глупцы.

И с его точки зрения это было правдой, ибо сама японская армия стала иной, забыв истинные традиции «Бусидо». Все провинциальные губернаторы гребли взятки, собирали гаремы и искали выходы на вышестоящих чиновников, чтобы получить более выгодное назначение — что означало ещё больше взяток, женщин и возможностей продвижения. Они не заботились о своих обязанностях и не интересовались расширение имперского правления, потакая вместо этого только сами себе и собственным стремлениям. Из представителей Его Величества они превратились в обычных мандаринов., что и вызывало восстания.

Проблем, в общем, хватало. К счастью, не в его провинции, сюда они ещё не доползли, да и недовольство не настолько велико, чтобы доставить неприятности. По крайней мере, пока ему удаётся сохранять управление, не прибегая к излишним тяготам. Но в других местах уже началось. Японские солдаты, вышедшие куда-либо в одиночку, не возвращались. Их находили мёртвыми, зарезанными в борделе или задушенными в глухом переулке. Неужели его собратья-чиновники не видят, что к этому привели злоупотребления и эксплуатация местного населения? Но даже в своих владениях Такацу не ездил без сопровождения. Впереди всегда шёл бронеавтомобиль, позади грузовик с отделением пехотинцев. Кроме того, он нечасто выбирался куда-нибудь далеко. Здешние дороги больше походили на треки для мотокросса. Он слышал, будто Таиланд строит у границы шоссе с асфальтовым покрытием. Что за дурость? Закапывать в землю деньги, которые можно было потратить на модернизацию армии. Ну, тем легче с ними расправиться.

Внезапный взрыв оторвал от броневика все четыре задних колеса и отбросил переднюю половину вместе с башенкой. Всё, что успел разглядеть Такацу — кипящее облако красной пыли с тёмными тенями внутри. Его машина съехала вбок и остановилась, чтобы не нырнуть в воронку, оставшуюся от броневика. Полковник на одних рефлексах выскочил наружу, и через мгновение в корму врезался грузовик. От сотрясения обе машины развернуло боком, несколько пехотинцев вылетели из кузова. Остальные начали выскакивать, пригибаясь на бегу, так как сразу начался обстрел из винтовок и пулемётов. Следом взвизгнули ракеты. Три выстрела из РПГ-2 вонзились в автомобиль Такацу, превратив его клубок пламени. Некоторые солдаты прыгнули в придорожную канаву. Полковник не успел даже крикнуть «Нет!», как там сработали мины. Направленные взрывы хлестнули осколками прямо по оси кювета. Укрытие было смертельной ловушкой.

Оставшиеся в живых открыли ответный огонь. Загрохотали винтовки. Нелепо, но японская армия в 1939 году отказалась от патрона 6.5 мм в пользу 7.7 мм, а меньше чем через десять лет, когда принимала на вооружение самозарядку, вернулась к нему. Теперь и его солдаты, и те, кто устроил засаду, на слух никак не различались, будто с той стороны стреляли такие же японцы. Но кем бы они ни были, его конвой уничтожен. Броневик разлетелся на куски вместе с экипажем, его собственный водитель не успел выскочить, а из двенадцати солдат осталось всего трое. Остальные полегли или вокруг продырявленного грузовика, или в канаве. Прямо на его глазах одного из троих убили. Такацу достал пистолет, передёрнул затвор и выругался, когда из рукояти вывалился магазин. «Тип 94» страдал этим из-за конструкторской ошибки. Одно лёгкое движение, и ты без патронов. Он выбросил оружие, отметив, что магазин выпал снова, и поднял винтовку. Японская армия хвасталась своей новой самозарядкой, но, по правде говоря, это была всего лишь копия русской СКС, перестволённая под 6.5 мм и с возможностью выбора режима огня.

Он понимал, что уже неважно, из чего стрелять. Только что пуля настигла последнего солдата, и сидевшие в засаде вышли из укрытия. Полковник профессионально отметил, что у них старые «Арисаки» «Тип 38», с продольно-скользящим затвором. Подняв винтовку, он увидел вспышку выстрела и, почувствовав неожиданную слабость, упал на колени. Враги достали мачете. Зачем? Разве я не старался быть хорошим губернатором?

Ответа он так и не узнал. Последнее, что почувствовал полковник — удары тяжёлых клинков, разрубающих его тело.

— Эй, моряк, что случилось с твоей птичкой? На неё уронили ворота ангара?

Странный палубный самолёт выглядел именно так. Крылья опущены, хвост наклонён, задняя часть фюзеляжа искривлена, а точно посередине он был как будто согнут. Даже матовый окрас «синяя полночь» не скрывал этого уродства. Здесь уже собралась группа новых машин морской авиации, «Конвэр» только что пригнал последний из заказанных PB5Y-1, и тёмно-синие бомбардировщики ожидали перелёта на Гавайи. Несколько лет назад флот экспериментировал с серо-белой окраской, но всё равно вернулся к тёмно-синей. Она всем нравилась, да и просто выглядела лучше. Причудливый агрегат прибыл с ними, для участия в оценочных испытаниях.

— Так-то я летал на «Колымагах», а это просто пригнал сюда, — лётчик, казалось, тоже с неприязнью смотрит на чудо техники, — Пол Форман, капитан второго ранга, 33-я патрульно-бомбардировочная эскадрилья.

— Капитан Майк Козловский, 305-я стратегическая разведывательная авиагруппа. Извини, я подумал, будто ты водишь этот… аэроплан. «Колымаги»?

— Да ничего. Служил на «Геттисберге», но повредил спину при катапультировании. Толком так и не вылечился, и медкомиссия назначила меня на патрульные бомбардировщики. Теперь вот погоню «Хастлера» в тёплые края.

— О, а у меня как раз RB-58C. Ну, скоро будет. 305-ю совсем недавно на них перевооружили, и мы ещё учимся. Хотя у меня уже есть своя машина, «Марисоль». Давно на них летаешь?

— Около трёх месяцев. И чуть больше тридцати лётных часов. Было много проблем, пока всё заработало как надо. J79-GE-5 работают неустойчиво. У вас ведь уже GE-10? Ещё топливо плещется в баках на разгоне или замедлении, раскачивая самолёт. Форсажные камеры работают как-то косо, на сверхзвуке водит в стороны. Посадочная скорость высокая, иногда барахлят колёсные тормоза, если большая масса или рулишь слишком резко. Подвесной бак до сих пор больное место. Мы уже выполнили два высотных бомбометания на двух Махах, и готовимся к ракетным пускам. Ждём, когда с «Локхида» привезут изделия. Говорят, первая партия вышла неудачной, но вторая и третья вроде бы годные.

— Пойдём горло промочим? А то пыльно сегодня. Поделишься опытом полётов на нём? — Майк кивнул на кривокрылого уродца.

— Давай. Но мне только минералку. Я на боевом дежурстве, сам знаешь правила. Не курить за сутки до вылета, никакого спиртного ближе пятнадцати метров от самолёта. Не знаю, насколько смогу помочь тебе, но попробую. Хотя он и правда корявый.

Тем не менее, управлять им Форману понравилось. Военно-морской флот перевооружал палубные авиагруппы, истребительные эскадрильи вместо старых «Пум» и «Демонов» получат F8U-2 «Крестоносец»[25], а истребители-бомбардировщики сядут на этот самый F4H-2[26]. Штурмовые ударные группы уже осваивали A3D[27] и новый сверхзвуковой бомбардировщик. Правда, травма спины исключала полёты с авианосца, несмотря на то, что последний раз взлетал с палубы двенадцать лет назад, в рейд на Париж. Сейчас такая попытка закончится неделей в госпитале, так что ему оставалась только морская авиация берегового базирования. К тому же у больших машин свои плюсы.

Новые поколения кораблей полностью изменили облик флота. «Геттисберги» теперь были слишком малы, чтобы нести новые самолёты. Разделение на тяжёлые, эскортные и остальные исчезло, остались только авианосцы как таковые. Свыше семидесяти тысяч тонн, с четырьмя подъёмниками и четырьмя катапультами. Форман надеялся, что они защищены лучше предков; зрелище того, как выгорел и затонул «Шайло» до сих пор не стёрлось из его памяти. Японский флот до сих пор оставался сильным, и новые авианосцы были необходимы. Пусть они слабее ВМС США — в чём сомнений не имелось — но американцы должны находиться везде, а японцам достаточно быть там, где им надо. Они способны создать местное превосходство в зон конфликта, пока США не подтянут свои силы. Вот где место «Фантомам». Они могут быстро отреагировать, доставить ядерные ПКР туда, куда надо, и продержаться до подхода авианосцев.

Кстати… а японцы, они всё ещё японцы или уже кто-то другой? Этот вопрос люди обсуждали нешуточно. Япония определённо завоевала Китай, но не поглощает ли теперь жертва агрессора? Многие утверждали, что самое завоевание затеяли ради окитаивания. Название «Китапония» уже пошло в народ и завоевало популярность. Одним из итогов этой кампании стало то, что флот почти три десятка лет оставался задвинут на вторые роли — японцы занимались освоением суши, а ресурсов на всё сразу не хватало. Но такая обстановка не навсегда, а между тем, флоту США хватало забот. В Африке продолжаются беспорядки, в Южной Америке вообще хаос. Президент ЛеМэй и САК могут считать, будто миром правят их бомбардировщики, но с переднего края всё смотрится совершенно иначе.

В офицерском клубе его встретили дружелюбно. Вот чем отличаются стратеги от ракетчиков — они до сих пор помнят, что «Шайло» погиб, прокладывая путь B-36 во время «Великана». Форман задумался о часах, проведённых в «Фантоме». Что же этому парню рассказать о нём?

— Отмечаю приближение вражеских бомбардировщиков и ракет, повторяю, отмечаю приближение вражеских бомбардировщиков и ракет. Приготовиться к отражению атаки.

Так звучала фраза, запускающая цепочку событий перед каждым ракетным пуском. Предупреждение, которое командование ПВО оборонительного района передавало на ракетные батареи вдоль вектора непосредственной удара. Уже ревели сирены боевой тревоги, разгоняя операторов на посты. На пусковой площадке расчёты проводили последние проверки перед подачей ракет на направляющие. НОРАД спроектировал базы с подземными арсеналами, способными хранить двенадцать ракет. По тревоге подъёмник выдавал на поверхность ракету с тележкой. Там её вручную подкатывали к пусковой установке, расположенной параллельно подъёмнику.

Тем временем приближающиеся самолёты были взяты на сопровождение дальним радаром. Когда в пределах ответственности района появлялась цель, командир батареи давал запрос «свой-чужой». И если отзыва не было, цель считалась вражеской. Оператор дальнего радара передавал отметку на пост прицеливания, который определял азимут, возвышение и диапазон, а тот выдавал решение в компьютер, задающий параметры пуска ракеты. После этого компьютер начинал автоматически обновлять данные о положении цели. С прицельным радаром был связан другой, который отслеживал саму ракету, чтобы рассчитать верную точку перехвата. Вся информация распределялась через систему управления «Хозяин». Это была первая по-настоящему объединённая система командования и управления, обеспечивающая автоматическую передачу, обработку и отображение данных. Устранив необходимость передавать распоряжения голосом, «Хозяин» позволял руководителю оборонительного района использовать все батареи для атаки двадцати четырёх различных целей.

Вот самолёт противника вошёл в радиус поражения, и командир батареи приказал открыть огонь. Стартовый ускоритель с тягой почти в тридцать тонн сорвал ракету с направляющей и за три секунды разогнал её свыше скорости звука и отвалился. Как только ракета взлетела, радар взял её на сопровождение и стал непрерывно передавать данные о её траектории. В свою очередь, компьютер вычислял поправки курса, чтобы вывести снаряд точно на цель. В предсказанной точке перехвата прошёл сигнал на подрыв всех трёх разнесённых боеголовок. Ракета и её исчезли в ослепительной вспышке.

В зале управления зазвонил телефон. Майор Джеймс, командир батареи, снял трубку, сказал «Джеймс, 19/78», выслушал ответ и расслабился.

— Мы сбили её, ребята. Это была мишень, запущенная с моря. НОРАД передаёт «Отлично».

Майор ощутил, как по всем боевым постам прошелестел облегчённый выдох. Командование ПВО никогда не объявляло, что тревога учебная, пока стрельбы не завершатся. И заслужить «Отлично» за воздушный перехват было большой редкостью. Батарея уже получала такую оценку раньше, но за работу по «наземным целям». Джеймс улыбнулся, вспоминая тот случай. Из-за небольшого размера батарей все офицеры неплохо друг друга знали. Уже сложилась традиция, устраивать раз в месяц выездные посиделки с гостями, при полном параде. В назначенный вечер офицеры и их гости направились в бар, когда заревела сирена наземной тревоги. По боевому расписанию все должны были занять оборону на предписанных стрелковых позициях. Пехота погрузилась в несколько пятитонных грузовиков и заняла периметр. Другие подразделения развертывались соответственно своим задачам, и через несколько секунд миномётчики запустили череду 81-мм люстр. Джеймс хорошо знал, как они способны осветить местность. Группу нападавших пехотинцы и военные полицейские легко взяли в окружение на открытом пространстве. Минут через сорок Джеймс и его люди получили приказ на отбой и возвращение по казармам.

Тем не менее, учебной та тревога не была. Несколько участников «Движения за мир» решили проникнуть на базу и повредить технику. Им повезло. Охрана пусковых установок имела право стрелять на поражение, если возникла опасность. Вместо этого их просто посадили в гарнизонный обезьянник. Было что-то невероятно элегантное в том, чтобы арестовывать негодяев в полной парадной форме. Этакая приправа к внезапной вечерней тревоге.

— И другие новости. НОРАД говорит, что нашу батарею через полгода направляют в Неваду, для участия в «Красном Солнце». Учения пройдут месяц, а потом нас перевооружат на новые ракеты «Геркулес».

Это был большой шаг вперёд. «Аякс» послужил хорошим началом, но новые самолёты уже опережали его. Новинка имела намного большую дальность, досягаемость по высоте, и могла снаряжаться ядерной боеголовкой. Был и другой, невысказанный фактор. С «Геркулесами» батарея получала возможность перехвата межконтинентальных ракет. Насколько Джеймс знал, такие ещё никто не развернул, но президент ЛеМэй хотел быть наготове.

В кулуарах Министерства обороны по сей день продолжались спор. Традиционалисты отстаивали бомбардировочные флоты, утверждая, что авиация способна гибко маневрировать, обходя системы ПВО, и самолёты всегда можно отозвать. Их противники, приводя доводы в пользу баллистических ракет, указывали на скорость их реакции, относительно низкую стоимость и неуязвимость при прорыве обороны. Джеймс понимал, что последнее свойство не соответствует действительности. Ракеты были более лёгкой целью. Они идут по предсказуемому курсу на известной скорости, и их траекторию легко рассчитать. И никакая скорость не опередит вычислители системы наведения. Даже «Аяксы» могли бы при удаче перехватить баллистические ракеты предыдущего поколения, вроде немецких, а «Геркулес» тем более. Не говоря уже о «Зевсе», изначально разработанном как система ПРО.

Всё упиралось в политику. Республиканцы владеют Белым домом уже шестнадцать лет. Два срока президента Дьюи, один Паттона и один, нынешний, ЛеМэя. Демократы сочли, что тезис «ракета против бомбардировщика» — хороший способ обыграть существующую администрацию. Соперник-демократ, Джон Кеннеди, знал истинное положение дел и насколько ракеты уязвимы при грамотной организованном противодействии, но продолжал упираться из пропагандистских интересов. Кроме того, он был молод и харизматичен, в отличие от ЛеМэя, поражённого двусторонним параличом Белла. От этого его лицо застыло в агрессивно-угрюмой гримасе. ТВ и радио стали новыми инструментами политических кампаний, и в телеинтервью у ЛеМэя постоянно случались проблемы К счастью, телевизоры ещё не распространились среди домохозяйств, и люди в основном полагались на радионовости. Несмотря на это, опросы общественного мнения показывали, что кандидаты идут голова к голове. Возможно, через несколько недель, когда начнутся радио-дебаты между действующим президентом и Кеннеди, обстановка изменится. Многие спорили с Кертисом ЛеМэем, но немногие вышли из спора победителями. Дотошность ЛеМэя в административной работе была его сильной стороной.

Разумеется, он опирался не только на это. Было ещё много чего, и не в последнюю очередь ракеты и бомбардировщики. За два последних срока армия сократилась в пользу ВВС и в некоторой степени — флота. Теперь она стала просто поддержкой для ядерных сил. Военная политика заключалась в «сокрушающем возмездии». Напади на Америку или её союзников, и твоя страна исчезнет с лица земли. Никаких «если», никаких «но», никаких отговорок. Просто огненный град. Америка не ведёт войн со своими врагами, она их уничтожает.

Причиной сокращения стала не только дороговизна управления современной армией. Сильная армия способна привести к обязательствам, выполнять которые нежелательно или вовсе опасно. Таков ещё один аспект действующей политики США. Война это плохо, воевать вообще не стоит, но если придётся, всё нужно заканчивать как можно быстрее применением подавляющей мощи. Кеннеди и его клика с этим не соглашались. Они продолжали разглагольствовать об «ограниченной силе» и «гибком ответе». Их поддерживали в том числе те самые участники «Движения за мир», которые ну жить не могли без расформирования ядерных арсеналов и осуждали уничтожение Германии[29]. Так как ужасы того, что было сутью III Рейха, постепенно стирались из памяти, их лозунги набирали силу. Они утверждали, будто сопротивление злу насилием есть точно такое же зло. Надо бы свозить их на руины Германии и показать, к чему ведут такие идеи. Разрушив её, ЛеМэй обеспечил целое десятилетие мира, за исключением нескольких мелких инцидентов. И что, его наследие можно вот так взять и отбросить?

Наблюдая, как батарея 19/78 возвращается к повседневной жизни, майор Джеймс понял — кризисы могут воплощаться в куда более разнообразных формах, нежели чисто военная.