Большая игра

ГЛАВА ШЕСТЬ. ПЕРЕХВАТ

Вне всяких сомнений, постройка Нового Кремля сделала правительственную резиденцию только лучше. Немцы в некотором роде «помогли». Во время оккупации Москвы изначальный комплекс был разрушен настолько, что даже фундаменты вывернуло наизнанку. Многих искушало желание восстановить его, но Черняховский наложил запрет на любые замыслы восстановления старых зданий. «Незачем возвращаться ко временам царей», сказал он, «Россия должна идти вперёд, а не назад».

Таким образом, Новый Кремль спроектировали с нуля, как комплекс, оснащённый всеми новейшими системами, которые могут понадобиться правительству. Здесь было удобно и просторно. Большие окна и широкими коридоры создавали ощущение открытости. Разумеется, стёкла стояли пуле- и взрывостойкие, а по свободным коридорам охрана могла быстро перемещаться от одной позиции к другой. Стены тоже были не тем, чем казались. Стальной арматурный каркас и лучшая огнестойкость, которую только можно заложить в конструкцию были лишь двумя многих тайн, скрытых в них.

Доктор Вийнан прошёл вслед за своим сопровождающим в приёмную. Над дверью горел красный индикатор, но почти мгновенно переключился на зелёный. Сопровождающий доложил по селектору о прибытии и проводил гостя в кабинет. В свои пятьдесят три президент Черняховский был самым молодым маршалом русской армии за долгие годы, а способности и военные успехи сделали его преемником Жукова. Став президентом, он обозначил политику страны единственной фразой: «Хороший русский никогда не забывает ни кто его друзья, ни кто его враги». Он, не вставая из кресла, помахал гостю рукой.

— Рад вас видеть, доктор Вийнан. Вы теперь глава Международной комиссии Красного Креста. Как дела в Европе?

Вийнан сразу понял суть приветствия. Черняховский был готов выделить время на разговор с главой МККК, но не с европейским политиком. И ответил в тон.

— Доброе утро, господин президент. Мне всегда нравится приезжать в Россию и видеть, как быстро ваша страна восстанавливается после войны. Жаль только, что Европа не может обеспечить такой темп. Хотя Большой Голод ушёл в прошлое, нашим фермерам придётся ещё много работать, пока урожайность вырастет до довоенного уровня. У бомбардировки Германии есть долгосрочные последствия, которые ещё не полностью изучены.

— Сомневаюсь, доктора Вийнан. Я теперь, вообще-то, во многом сомневаюсь. Полагаю, на самом деле бог лишил Европу своей милости и отвернулся от её жителей. Думаю, Гитлер был Антихристом. Европа не выступила против него, когда он был слабым и бессильным, тем самым она предала и бога, и остальное человечество. А теперь, лишившись прежнего статуса, будет способна выжить, но не более того. Никакого веса в международной политике. Россия тогда тоже пострадала, но наша борьба, в которой нам помог бог и американские союзники, искупила ошибки. Теперь вам необходимо искупить свои. Но всё пройдёт, и надо смотреть в будущее.

Вийнан принял упрёк без возражений. После отхода от коммунизма возникла определённая пустота, которую заполнила вернувшаяся православная церковь. В новой форме эта религия приобрела спокойные и суровые черты. Она предполагала наличие строгого и требовательного божества, которое одинаково усердно вознаграждало добрые деяния и карало за злые. Тезис «Ненавидь грех, но не грешника» в этом уравнении не фигурировал. Безжалостное возмездие за дурные деяния и богатое вознаграждение за достойные. Грешники должны искупить своё прошлое, страдая как в этой жизни, так и в следующей. Спасённые обретали земной успех и вознаграждение в дальнейшем.

В таком контексте замечание Черняховского вполне понятно. Вийнан с неловкостью ощущал, что он мог быть прав, включая резкий комментарий о незначительности нынешней Европы. Доктор видел фильм, снятый на поле боя севернее Дона. II Украинский развернул больше войск, чем во всей объединённой Европе, а это был только один из пяти (или восьми, сведения расходились) фронтов. С другой стороны, у России была американская помощь по плану Маршалла, обеспечившая восстановление промышленности и армии, а у них — нет.

— Вы правы. Именно будущее Красный Крест хочет обсудить с вами и русским правительством.

Это было фигурой вежливости. Вийнан говорил с единственным человеком, который сейчас решал всё.

— Наступление на Новую Швабию… — едва эти слова сорвали с его губ, он понял, что ошибся. Голос президента плетью стегнул по стенам.

— Думаю, вы имеете в виду освобождение Калмыкии, Кубани и Грузии, оккупированных сейчас нацистами?

Вийнан выругал себя. Он забыл, что президент также был самым жестоким и безжалостным русским военачальником в нынешнем поколении офицеров, известных своей крутизной. И патриотом.

— Прошу прощения, я всего лишь использовал это название как общий термин для всех оккупированных земель. Бесспорно, что русская армия их освобождает. Можно узнать, что вы намерены сделать в немцами, которые уцелеют после боёв?

— Конечно можно, доктор. Мы собираемся их убить. Всех мужчин, женщин и детей.

Бескомпромиссное заявление поразило Вийнана под дых. И он, и правление МККК предполагали, что разговор на это выйдет, но услышать своими ушами холодные и уверенные слова… Именно поэтому он приехал в Москву — чтобы как-то предотвратить подобный исход.

— Господин президент, есть другое решение. Европа готова принять этих людей и помочь в переселении. Германия лежит в руинах, она больше никому не сможет угрожать. Несмотря на это, президент Херрик примет их и даст им возможность восстановить то, что вообще можно восстановить. Мы просим только о возможности. Если вы так поступите, то чем будете отличаться от фашистов? Кем запомнит вас история?

Вийнан готовился к взрыву, но его не случилось. Черняховский ответил совершенно спокойно.

— Доктор, не мы вторглись в другие страны и уничтожили их мирное население. Не мы начали охоту на ведьм по всей Европе, нацеленную на истребление всех иных рас. Мы убиваем врагов — тех, кто напал на нашу страну и кто воюет против нас. Но не тех, у кого иная форма носа или неправильный цвет глаз. Знаете ли вы, что происходило на оккупированной территории, в концентрационных и трудовых лагерях? Знаете ли вы, что русских мужчин уничтожили, чтобы немцы могли взять себе женщин? Что мальчиков, рождённых у русских, скопят при рождении или убивают, а девочек оставляют на расплод? Доктор Вийнан, у МККК есть точная позиция насчёт принудительных беременностей? Пожалуй, прежде чем просить за таких людей, вам стоит немного узнать об их сути. Может быть, вы и согласны видеть их соседями, но не мы.

Он положил на стол перед гостем увесистую папку. Доктор приступил к чтению, потом начал бледнеть. Через несколько страниц он покрылся холодным потом, а его желудок задёргался. Черняховский наблюдал. Когда он решил, что пора, то просто сказал: «Дверь слева».

Вийнан рванул в президентскую уборную и едва успел добежать до туалета. Черняховский слушал доносившиеся звуки и напряжённо думал. Немецкий вопрос терзал и его, и советников. Они ненавидели методы фашистов, но не могли поступить иначе. Разумеется, надежды на исправление нет. Их грехи настолько велики, что высшая благодать более никогда их не осенит. Неожиданно его посетило просветление. Вдохновение от строгого и сурового бога. Ситуацию можно повернуть к преимуществу России, причём весьма значительному. А ещё спасёт множество солдатских жизней. Он позвонил своему первому заместителю и озадачил его небольшим, но важным вопросом. Всё решится быстро.

Доктор вернулся, вновь полный самообладания. Просто знать о таких вещах и читать о них это одно, увидеть фотографии — совсем другое. Тем не менее, он был обязан продолжать попытки, независимо от того, кто эти люди и каковы были их деяния. Он обязан спасать все жизни, каждый раз, когда есть возможность.

— Извините, господин президент. Я привёл себя в порядок. Но нельзя обвинять всех в преступлениях их лидеров. По крайней мере, дайте нам вывезти женщин и детей.

— В ваших словах, доктор, кое-что есть. Возможно, вы правы, — глубокомысленно сказал Черняховский. — Вероятно, у немцев остался шанс на искупление, просто надо дать им возможность показать миру, что в них теплится человечность. Слушайте внимательно. Наше наступление на Донском фронте продолжается согласно плану. Скоро мы выйдем к самой реке. Там нас ждёт главная оборонительная линия немцев. Есть основания считать, что при форсировании Дона они готовы применить против наших войск химическое оружие. Если они это сделают, мы нанесём ответный удар и собственным химическим оружием, и биологическим. Ещё мы попросим наших американских союзников сбросить несколько ядерных зарядов. Боевые потери будут велики, но страдания гражданских лиц — неизмеримо выше. Мы освободим нашу территорию, пусть даже это будет выжженная пустошь. Лучше так, чем фашисты на наших землях. Но ещё лучше, если этого не случится. Пусть немцы сами рассудят. А мы всего лишь исполним их решение. Судьба немцев в Калмыкии, на Кубани и в Грузии решится их собственными действиями. Если они используют против наших войск химическое оружие, или любое другое оружие массового уничтожения — мы поймём, что для них нет никакой надежды. И истребим их подчистую. Но если они воздержатся от этого, значит шанс на искупление есть. По крайней мере, для некоторых. Мужчин пойдут под суд как военные преступники, но женщин и детей отдадим вам. Для депортации, само собой.

Черняховский откинулся в кресле. Это лучший выход из положения. Поставить на одну чашу весов жизни близких, а на другую — искушение использовать ОМП. Наступление было спланировано так, чтобы левый фланг прорвался вдоль Волги в немецкие тылы и устроил разгром раньше, чем можно было применить газы. Глубокие прорывы были авантюрами. Их часто задумывали, но успеха добивались редко. Президент и Совет опасались химической атаки, и этот гамбит должен её предотвратить. Если он провалится, уничтожение заложников сгладит вспышку народного гнева и ненависти, неизбежных при таком опустошении. Но вот появился доктор Вийнан и Международный Красный Крест. Будет очень хорошо, если ему удастся донести до Моделя, что немецкие женщины и дети находятся в зависимости от его решения, и фельдмаршал не пойдёт на такой риск. Ну а не удастся, всё равно получится лишний листик на маскировочном плаще обмана. Пусть немцы думают, что готовится форсирование Дона.

После ухода Вийнана Черняховский собрался в душ, оставив форму в кабинете. Здесь не было ни одного зеркала. Оно висело в уборной, но президент никогда не вставал перед ним в мундире. В форме он был президентом, без него просто человеком. И Черняховский-человек ненавидел другого себя настолько, что не мог видеть.

Входя в правительственные здания, сэр Эрик Хаохоа всегда мысленно представлял характер и мышление их обитателей. Дворец вице-короля в Нью-Дели был воплощением бережливости — лёгкий, стерильный, малозатратный, но человечности ему недоставало. У Генштаба в Бангкоке был богатый и гедонистический облик, за которым скрывался современный и удобный интерьер. Елисейский дворец поражал помпезностью и высокомерием, но настоящей мощи в нём было мало. В новом здании германского правительства он ещё не бывал, но догадывался, что там всё светится в темноте.

Но даже на этом фоне строение было необычным. В обширном фойе располагалась пятиметровая статуя Смерти в капюшоне и с косой, верхом на лошадином скелете. Её спроектировали и поместили так, чтобы посетителям, входившим через стеклянные двери, казалось, будто глаза статуи светятся. Люди неизбежно чувствовали озноб. Частично от вида статуи, частично от того, что входное помещение держали достаточно прохладным. Это помогало поддерживать ощущения. Здесь наводчики спланировали ядерный удар по Рейху.

Сэр Эрик и принцесса прибыли на посольском лимузине. Их встретили сопровождающие и провели через пост безопасности в кабинеты. Потом их сопроводили на верхний этаж, для встречи с советником по вопросам национальной безопасности. Во время поездки Суриётай не проронила почти ни слова и держала при себе адъютанта. Для кого-то это не сулило ничего хорошего.

— Сэр Эрик, спасибо что приехали. Присаживайтесь, пожалуйста, — советник поднялся из-за стола и пожал ему руку. А потом с заметной теплотой обратился к принцессе, — привет, Змейка. Давно не виделись. Как дела?

— Доброе утро, Провидец. И правда давно. Приехал бы ты уже в Бангкок. Удивишься, как изменился город. От наших старых мест немного осталось.

— Вы знакомы?! — сэр Эрик был встревожен этим открытием. Как будто внезапно оказалось, что сторожевая собака, которой ты всецело доверяешь, водится с местным наёмным убийцей.

— Конечно. Мы дружны давным-давно, ещё задолго до «Великана». Кофе будете? Правда, только чёрный. Боюсь, молоко в этом здании прокисает мгновенно. А для тебя, Змейка, у меня есть «Джонни Уокер Голубой ярлык». Так что вас привело в наш славный город?

— Мне, пожалуй, тоже виски, если не затруднит. Последние несколько месяцев высшее руководство Тройственного Союза было обеспокоено распространением беззакония и мятежа на некоторых наших территориях — в Бирме, Северном Таиланде и северных областях Индии. Есть трудности на Филиппинах и в Индонезии. Вы определённо это заметили. У этой ситуации есть ряд странных аспектов. Одни повстанческие движения явно обучены с точки зрения тактики, другие нет. Госпожа посол сумеет дать этому более профессиональную оценку. А вот по политической обстановке…

И весь следующий час сэр Эрик обрисовывал в общих чертах развитие обстановки на Дальнем Востоке и вызовы, стоящие перед Тройственным Союзом. У него с собой был заранее заготовлена объёмистая документов на эту тему, и когда Провидец взял её, Эрику показалось, будто бумаги пожелтели и обветшали. Воображение что-то разыгралось, подумал он. У Провидца была привычка смотреть прямо на собеседника, что мешало сосредоточиться. Заканчивая доклад, сэр Эрик чувствовал себя неловко и неуверенно. Факты, казалось бы, только что неоспоримые, теперь казались не столь убедительными.

— Таким образом, мы намерены примерно через три месяца отправить морем одну дивизию австралийских войск в Бирму, для обеспечения мира.

— Благодарю. Но в чём же здесь интерес для правительства Соединенных Штатов? Море это открытая дорога, им могут пользоваться все. И пока ты не угрожаешь другим, нам нет дела до того, кто где плавает и что перевозит. Насколько я знаю, Бирма остаётся индийским протекторатом, и где Тройственный Союз решил развернуть силы — его внутреннее дело. Если вы намерены переправить их море, это точно так же ваше дело. США понимают важность свободы морских путей, и наш флот существует как раз для её обеспечения. Америка торговая страна, и открытый общий доступ к торговым путям — наш жизненно важный национальный интерес. По второму вопросу есть сведения, полученные от наших русских союзников. Они могут касаться непосредственно вас, и объяснить военные неувязки, о которых рассказала Змейка. Вы, несомненно, знаете, что в последнюю неделю русские сокрушили немецкие оборонительные позиции севернее Дона и западнее Волги. При этом они захватили много пленных, большая часть которых — выходцы с Ближнего Востока и прочих исламских стран. Беглый допрос показал, что это последние группы стажёров из числа тех, которые непрерывным потоком направлялись в Новую Швабию. На самом деле, похоже, последние несколько лет немецкая армия работала как учебная часть для многочисленных мятежников. Это вполне объясняет их тактические навыки. Также русские захватили значительные объёмы военных материалов японского происхождения, причём новеньких. Отсюда следует, что есть связь между исламским терроризмом — тем самым, с которым вы столкнулись — и немецким анклавом на юге России. Прослеживается взаимодействие между Японией, Китаем и этими силами. Хотелось бы понять структуру этих связей. Однако я должен сказать, что и мятежи тоже ваше внутреннее дело. Соединённые Штаты вмешиваются только в ситуациях, когда непосредственно затронуты их жизненные интересы или интересы близких союзников.

Хотя… У меня есть небольшая просьба. Как вы помните, некоторое время назад Филиппины был американским протекторатом. И пусть сейчас это независимая страна, мы до сих пор чувствуем большую привязанность к её людям. Мы хотели бы отправить несколько самолётов на авиабазу Кларк-Филд в Лусоне, в качестве посланцев доброй воли. Думаю, ВМФ выделит PB5Y, 33-ю авиагруппу.

— 33-ю? — Суриётай широко раскрыла глаза, — там же семьдесят две машины. Как-то многовато для визита доброй воли.

— Ну что сказать, Змейка. Мы выражаем Филиппинам огромную доброжелательность. И ещё хотели бы направить небольшое подразделение в Паттайю, просто погостить. Десяток B-60 и несколько RB-58C. Надеюсь, такой визит приемлем для твоей страны?

— Сама собой. Мы рады оказать вашим лётчикам истинное гостеприимство.

— Значит, договорились. Уверен, как только подразделения будут готовы, поступит приказ на вылет. Сэр Эрик, будет неплохо, если нынешний командующий САК, генерал Дедмон, решит посетить Индию. Наши бомбардировщики летают по всем миру, и хорошо, когда есть возможность сесть для ремонта в случае неполадок. Сможем мы устроить такой договор с Индией? Змейка, ты потом сразу в Бангкок?

— Нет, меня попросили обговорить с правительством некоторые вопросы.

— Пообедаем вечером? Например, завтра.

Принцесса кивнула. Провидец нажал кнопку селектора.

— Лилит, солнышко, закажи для меня столик на двоих, на завтрашний вечер. Найди место, где делают хороший чизкейк. За счёт дяди Сэма.

Через несколько минут Суриётай и сэр Эрик вышли на улицу.

— Ну, похоже, всё получилось.

— Разве? У меня создалось впечатление, что кроме пары шуток и выражения дружбы американцы ничего не обещали.

— Слушайте, что говорят люди. Свобода морей была определена как «жизненно важный американский интерес», а наше право перемещать войска морем описаны в качестве примера этого интереса. Провидец сказал, что Америка не встревает, если не затронуты её интересы. А значит, если кто-нибудь помешает перевозке наших войск, американцы вмешаются. Именно для их прикрытия они перебрасывают целую группу морских ударных бомбардировщиков. Кроме того, прямо на нашей территории будут сидеть носители ядерного оружия, как средство устрашения. «Не лезьте». Хотя вряд ли подразумевается его использование. Они направляют B-60, а не B-52.

— Увы, мадам, у меня классическое оксфордское образование. Я знаю, что оба они — большие бомбардировщики, но суть разницы от меня ускользает.

— B-52 намного более современный. Он быстрее, летит выше и куда больше устойчив к воздействию РЭБ. B-60 устарел, это всего лишь реактивная версия ещё более старого B-36. Но у него есть одно большое преимущество. Его разрабатывали во времена, когда главной характеристикой бомбардировщика считалась грузоподъёмность. B-60 несет в три с лишним раза больше бомб, чем B-52. Американцы называют применение стратегических бомбардировщиков для усиления наземных войск «Операцией армейской поддержки». С применением атомных боеприпасов это тяжёлая поддержка, обычных — лёгкая. Думаю, Провидец только что предложил нам лёгкую поддержку на случай японского вторжения. И вдобавок группу стратегической разведки, чтобы загодя узнать об их выдвижении и проложить путь для B-60. Так что встреча, сэр Эрик, получилась более чем результативной.