Большая игра

ГЛАВА ВОСЕМЬ. НАБИРАЯ СИЛУ

Всё это напоминало прежние времена, и одновременно ничуть не было на них похоже. Прорыв над самыми верхушками деревьев, для удара по наземным силам немцев — как когда-то во Франции, когда он летал на F2G. Пока не выглянешь из кабины. Вместо тёмно-синей «Госпожи» Скотта Брима справа от него держался зелёно-коричневый пятнистый Су-7 «Иван Фадеев» его ведомого Михаила Бороды. Су-7 ничем не походил на F2G, но, положа руку на сердце, полковник Тони Эванс предпочёл бы новому русскому самолёту свою старую клячу. Дальность у неё была куда больше.

Но у Су-7 хватало собственных достоинств. Он был быстрым, даже у самой земли, и крепким как скала; упорно держался в воздухе и боролся за жизнь пилота. Эванс видел, как истребитель возвращается с повреждениями, от которых любой другой давно бы рассыпался, и механики исправляли их за ночь. У него была хорошая грузоподъёмность — две точки по тонне под брюхом и четыре по пятьсот килограммов, две под каждым крылом. Правда, если подвесить все четыре тонны, тактический радиус будет мало отличаться от длины разбега. Но сейчас он нёс баки с напалмом и четыре пакета ракет «С-8» под крыльями. Плюс две 30-мм пушки. Имя на борту говорило само за себя.

После «Великана» он летал на F2H «Баньши», потом его командировали в школу русского языка, а затем направили обратно в штурмовики. Некоторое время Эванс пилотировал палубный F2J «Дракон», продвигаясь в званиях, и через год с небольшим ему предложили трёхлетнюю стажировку по обмену в русской фронтовой авиации. Полёты мирного времени ему надоели, и он ухватился за возможность. Переучившись за три месяца на Су-7, Тони присоединился к 16-й Гвардейской истребительной дивизии. Заслуженная часть, сражавшаяся с немцами с самого 1941 года. Имя себе они завоевали, летая на «Кобрах» в небе Кубани, и вот вернулись туда, откуда начинали. Долгий путь и тяжёлый путь.

Приехав в Россию, он поначалу был озадачен. Идя по любому американскому городу, на любой улице вскоре заметишь золотую звезду на окне. Значит, муж или сын погибли во время Второй мировой войны. В России он такого никогда не видел. Сначала он задумался, почему, но узнав русских получше, понял. За время долгой войны все семьи здесь кого-то потеряли. За всё время он не нашёл никого, кто не лишился бы родственника. Точное число погибших было неизвестно до сих пор. Некоторые предполагали, что потеряно не менее трети населения. Первейшим признаком являлась нехватка мужчин. Повсюду в вооружённых силах служили женщины. Пока пилоты отсыпались, они обслуживали самолёты и технику, дозаправляли их и ремонтировали, брали пробы топлива на проверку, закладывали снаряды в короба, подвешивали бомбы и ракеты. Эти же женщины в тихом отчаянии пытались найти себе мужей, но большинство знали, что не найдут. Лучшее, на что они могли надеяться — временные отношения. «Походно-полевая жена», как называли это в России. И перед вылетом офицер, ответственный за обмен со стороны США, кратко объяснил суть дела.

«В сложившейся обстановке, из-за нехватки мужчин, многие русские женщины ищут себе спутников. Им можешь быть ты. Если решишь принять ухаживания — воля твоя, но имей в виду, что твоё назначение в Россию скорее всего станет постоянным. Мы помогаем им восстанавливать страну и должны давать, а не забирать».

Когда Эванс знакомился со своей наземной командой, то узнал, что Мария Черматова была бабушкой оружейницы, ухаживавшей за пушками истребителя и отвечавшей за загрузку снарядов, соответствующих цели вылета. Во время оккупации Нижнего Новгорода немцы убили пожилую даму и всю семью. Уцелела только одна она. Полковник ни с кем ещё не был толком знаком, и спросил, можно ли назвать самолёт её именем. Жест нашел в дивизии понимание, и американского морского лётчика тепло приняли в русском истребительном подразделении. И вот он летит вновь, чтобы сбросить на немцев напалм в память о погибшей бабушке. Противник бросил на юг, к «Волжскому пути», тяжёлые бронетанковые силы. Они угрожали северному флангу прорыва.

Над головами мелькнули МиГ-19[80]. Они обеспечивали воздушное прикрытие тяжело нагруженных истребителей-бомбардировщиков, скользивших над самым лесом. У немцев и так оставалось немного самолётов, и большую их часть уже вогнали в землю, но рисковать не стоило. Полковник прижал машину ещё ниже. Старые уроки до сих пор оставались в силе. Держись ниже, жми на полную, и выживешь. Он делился своими навыками с русскими лётчиками и сам учился у них. Одной из сильных сторон Су-7 была большая скорость у земли, более тысячи ста километров в час. С боевым радиусом около четырёхсот километров один вылет длился меньше часа. С другой стороны, за день приходилось делать два, а то и три вылета.

Самолёт подрагивал и трясся, напоминая старый F2G, но из-за большей скорости ощущения были хуже. Некоторые толчки едва не вырывали ручку управления из пальцев. Каждый вечер он пытался как-то расслабить ушибленную спину, но почти ничего не помогало. У скорости был и другой эффект. Эванс едва успевал рассмотреть, что происходит прямо по курсу. Только деревья давали драгоценное предупреждение о повышении местности или других преградах. Пролетевшие мимо трассеры он толком даже и не заметил. Вторая пара, идущая позади, разберётся с неизвестным стрелком.

Слева вспухли облака дыма. Это работают другие истребители, разнося немецкую колонну. Полковник обратил внимание, что русские пилоты склонны атаковать головные машины. Разумное решение. Останови передних, встанут все. Просто били они слишком густо. Тони повёл своё звено немного в сторону, параллельно, чтобы потом довернуть и ударить по хвосту. Если им повезёт, то именно там будет уязвимая техника и КШМ, а зенитки ближе к голове. Внизу промелькнула старая железнодорожная линия со следами боёв. Чтобы развернуться, потребовалось время. «Суперкорсар» тоже не был балериной, но при маневрировании на Су-7 вызывал приятные воспоминания. Кроме того, у «Сухого» были проблемы со срывом потока на передней кромке стреловидных крыльев. Их оснастили аэродинамическими гребнями, но решение получилось неполным. Это означало, что в вираже любое неверное движение могло снизить подъёмную силу на конце крыла нулевой. Самолёт свалится в плоский штопор, а на такой малой высоте запаса для вывода не будет. Эванс держал столбы дыма примерно на уровне левого плеча, предполагая, что длина колонны более-менее обычная, и поворот вынесет их прямо на замыкающие машины.

Клубы чёрного дыма внезапно подсветились фонтаном алого пламени. Скорее всего, немцы кого-то сбили. Авиации, достойной упоминания, у них не осталось, но недостатка в средствах ПВО они никогда не испытывали. Дорога стремительно приближалась, манёвр получился на отлично. И он угадал с составом техники в хвосте колонны. Внизу, завидев истребители, забегали фигурки, водители выскакивали из кабин и прятались кто куда.

Загрохотали пушки, отправляя трассирующие очереди в затор, образовавшийся внизу, и добавляя беспорядка. Машины сталкивались в попытках разъехаться. Бесполезно. Полковник выровнял «Сушку» и нажал пуск. Контейнеры немного вибрировали, и ракеты рассеивались чёткими овалами, накрывая один участок за другим вдоль линии прицеливания. Больше всего ему нравились огромные 450-мм С-20. Су-7 брал таких всего шесть, но каждая обладала разрушительной мощью полутонной бомбы. Но и маленькие С-8 справились. Они сочетали осколочно-фугасное и зажигательное воздействие, превращая зону поражения в огненный ад. Заметив, как Борода выпустил свои ракеты, Эванс ударил по сбросу баков с напалмом, чтобы те перепрыгнули уже стоящие грузовики и лопнули над серединой колонны. Дело сделано, можно идти домой.

Да только не тут-то было. На отходящем вираже «Мария» содрогнулась, на приборной панели вспыхнули индикаторы неисправностей. Рули резко потяжелели, хотя и без того не отличались лёгкостью. Позади замаячил чёрный дым. Ему прилетело чем-то тяжёлым, возможно даже 88-мм.

— Горишь, товарищ полковник, — сказал Михаил. Со временем в мирный обиход вернулось обращение «гражданин», а «товарищ» означал того же человека, что прежде — сослуживца.

Когда они срабатывались, Борода даже не заикался о возможности катапультирования. И русские и американцы сошлись на том, что неразумно покидать самолёт рядом с войсками, которые ты только что бомбил и обстреливал. Они наверняка обиделись и примут тебя со всем радушием. Но «Мария», даже с такими повреждениями, держалась в воздухе, вполне управлялась и Тони знал, где они. До Волги примерно семьдесят километров, достаточно просто держать на восходящее солнце. Это было хорошо, но и только. Остальные новости были плохими. Скорость и высота падали, керосин и энергия заканчивались. Мысли, что делать — тоже.

Двигатель стучал и вибрировал, плевался огнём и дымом, кашлял, но не останавливался. Указатель топлива слишком быстро клонился влево, значит, баки пробиты. С другой стороны, до Волги пять минут лёта, и даже в таком состоянии он дотянет. Ветер сносил самолёт немного боком, и этот дрейф выводил его как раз на реку. Вцепившись в ручку, Эванс не мог утереть пот со лба, и увидел голубую полоску уже прямо у себя перед носом. Поперёк протянулись два понтонных моста, по одном ползли танки и другая тяжёлая техника, по другому грузовики. «Мария Черматова» скользнула над обрывом и коснулась воды точно между мостами. Ремни врезались в плечи, Тони ткнулся лбом в головки винтов, которые крепили плексиглас фонаря к переплёту. Изначально это место покрывалось резиной, но она быстро высыхала и осыпáлась.

Су-7, поднимая фонтаны брызг, мчался к левому берегу. Уже было видно людей, бежавших к предполагаемому месту столкновения. Полковник сгруппировался. Истребитель ткнулся в берег, обломал крыло об дерево, развернулся и врезался в камни. Сапёры подбежали, вскрыли кабину ударами кирок. Эванс почувствовал, как его стремительно извлекают из месива плексигласа и металла, и вытаскивают на травку. «Мария» начала тонуть, но у неё на борту оставалось ещё достаточно взрывчатки, чтобы устроить небольшое бедствие. Очевидно, что спасать там уже нечего, самолёт погиб.

— Эй, американец! — позвал его сержант, который привёл спасших его сапёров. Пожилой седой дядька с совершенно новой Звездой Героя на гимнастёрке. В руке он покачивал бутылку дорогой водки, где оставалось ещё несколько приличных глотков. И, что самое главное, протягивал её Эвансу.

Бывают моменты, подумал полковник, когда некоторые подарки поистине бесценны.

Наступая, русские проникли на юг дальше, чем он ожидал. Фланг они прикрыли болотами Каспийской низменности. Стрелковые дивизии I казахстанского фронта двигались напрямик к Астрахани. Дон и оборонительные сооружения Волго-Донского канала до сих пор держались, но по правде говоря, на них не очень-то и давили. Русские зачистили районы к северу, подошли к берегу реки и остановились, после чего ограничились регулярным обстрелом фортов из орудий. Очевидно, готовится атака основной ударной силы, тяжёлых танков I Белорусского фронта.

Все сводилось к понтонным мостам. Он пытался уничтожить их, но только потерял в катастрофическом налёте последние самолёты. Их сбили, не дав даже приблизиться. Дальнобойная артиллерия тоже потерпела неудачу. Гаубицы делали несколько выстрелов и вынужденно сворачивались, чтобы не попасть под удар вездесущих русских штурмовиков. Пока им везло, но удача переменчива, и поэтому возможности по обстрелу мостов были невелики.

Модель покачал головой. Продвижение русских танков на юг рушило все его планы. Не критически, но обстановка затруднялась значительно. Он надеялся, что наступление обнажит их северный фланг для удара 52-го танкового корпуса. Вместо этого корпусу пришлось разворачиваться и идти на юг, под непрерывными налётами. Потери собственно танков были невелики, но штурмовики растерзали грузовики и легкобронированную технику. От напалма сильно пострадали панцергренадёры, передвигавшиеся на открытых сверху полугусеничниках. Боеспособности корпус не утратил, однако поредел. А без машин снабжения припасов хватит на один бой. Вот о чём забыл идиот Фуллер. Он разглагольствовал о глубоких прорывах и выходе во вражеские тылы, об уничтожении всего по дороге, но танкам требуется топливо. И пройти они могут ровно столько, на сколько хватит запаса в баках. Нет грузовиков — нет горючего.

С другой стороны, передовые части русских приближались к позициям дивизии СС «Викинг». Он думал, что именно им придётся разворачиваться и перебазироваться под ударами штурмовой авиации, но это не случилось. Русское наступление развивалось на юг от Садового, а это направление ведёт прямо к расположению «Викинга». Там развернётся сражение, достойное учебников истории. Сейчас танки дивизии, при поддержке артиллерии, занимали позиции. Для прикрытия они использовали холмы, значит русским придётся наступать по открытой местности. И что бы в дальнейшем ни случилось, битва войдёт в историю. Ну хотя бы в сноску внизу страницы. Его небольшая страна и её борьба за выживание, маленький незаконченный эпизод Второй мировой войны. Он хорошо знал, что большая часть мира смотрела не него лишь немногим лучше, чем на бандита, претенциозный местного вождя. Знал и от этого негодовал. Почему его можно высокомерно осуждать, а американцев, которые выжгли насмерть целую страну — нет?

Фельдмаршал изучал карту. Если «Викинг» не остановит лавину русских танков, надо что-то делать и куда-то бежать. Доступно было два варианта. Основная масса его армии находилась на севере. Можно собрать все силы к югу от Донской оборонительной линии, опереться на укрепления и… продержаться, сколько получится. Но это всего лишь оттягивание неизбежного. Он не сможет построить новые укрепления, потеряет порты и запасы топлива. Русские сделают паузу, подтянут силы и снова ударят. А он сидит в окружении, на небольшом плацдарме, отрезанный от моря и любой возможной помощи. Второе направление — южное. Вывести пехотные дивизии из Вальтерсбурга, снять гарнизоны донских фортов. Эти подразделения способны легко перемещаться вне дорог, у них нет танков. Хотя, как знать, 47-й танковый корпус тоже может двигаться степями. Даже под постоянными налётами он сможет обеспечить арьергард для отступающей пехоты. Отойдя на юг, в Чечню и Грузию, они зацепятся за горы, а в тылу будет дружественный Иран. Когда всё рухнет, выжившие уйдут туда.

Или двинуться к Чёрному морю? Перегруппироваться за Кубанью, прикрыв фланги горами: северный в Новороссийске, южный в Сухуми. За спиной море, два небольших порта для снабжение и кое-какие залежи нефти. Даже если русские снова насядут, он вместе со своими людьми уйдёт на кораблях в Турцию. Кроме того, остаётся последняя несыгранная карта. Если, точнее когда Вальтерсбург падёт, он лишится химических заводов, которые производят зарин и табун. Наработанное находится в Пролетарске[82], вместе со специалистами, которые умеют применять газы. Их необходимо защитить, перебазировать куда-то. Если доставить всё в Армавир, то независимо от места, где он решит дать последний бой, химическое оружие останется легко доступным. А так как путь на север равноценен смертному приговору, выбирать надо один из южных вариантов. Танковые части должны сделать всё возможное, выиграв время для выхода остальной армии из ловушки. Но до той поры надо ждать. Смогут ли «Викинги» удержать русских? Если да, то откроются новые возможности.

Капитан Дональд Ранкен иногда очень хотел прибить своего папашу. Несправедливо, что родители обыгрывают дурное чувство юмора за счет детей. В колледже он был «пьяным студентом», а когда пошёл в мореходку, стал «пьяным матросом»[83]. Гимном его курса в академии была песенка «Что же нам делать с пьяным матросом», и он до сих пор дёргался, когда слышал её, а это случалось нередко. Первой любовью молодого лейтенанта была Дейзи Гарфилд. Она ему отказала, так как не захотела провести остаток жизни с прозвищем «Пьяная жена». Теперь он стал капитаном Дональдом Ранкеном и командовал «Скипджеком», новейшей, самой быстрой и смертоносной подводной лодкой ВМС США. На самом деле (конечно, за спиной), его именовали «пьяным подводником». Нет, убить будет мало. Сначала надо немного поистязать.

Но это подождёт. У него есть боевая задача, требующая умения, изворотливости и совершенного хладнокровия. Для всего мира он вывел «Скипджек» на очередные испытания его многочисленных систем. Ведь это не просто субмарина с ядерным двигателем, как «Наутилус», «Зубатка» или «Морской конёк», уже проверившие эту технологию. На нём стоял реактор нового образца, мощнее и с куда более долгим сроком работы на одной загрузке топлива. А самое главное, обводы корпуса были совершенно новые, в отличие от «ныряющих» дизель-электрических лодок. Под водой «Скипджек» вёл себя скорее как самолёт, и мог свободно маневрировать в трёх плоскостях. Экипажу предстояло проверить, на что способен новый корабль в новых условиях. Но вовсе не это было главной задачей. Совершенная форма корпуса, придававшая проворность под водой, на поверхности приводила к тому, что лодка «сидела свиньёй»[84] и при теоретическом ходе в шестнадцать узлов выдавала в лучшем случае двенадцать, даже в хорошую погоду. Медленнее, чем большая часть дизельных. Однако негласная правда об атомных субмаринах потихоньку сочилась наружу и внушала страх всем, кто об этом задумывался. Подводные лодки с ядерным двигателем не показываются на поверхности. Они покидают порт, погружаются и остаются на глубине до самого возвращения. Если, конечно, возвращаются. И совершенно неважно, как они ведут себя на воде. Зато под водой «Скипджек» равных себе не имел. Он разгонялся до тридцати пяти узлов, а ядерная силовая установка обеспечивала поддержание полной скорости невероятно долго. Это как раз пригодится при переходе через Тихий океан.

Ранкен заглянул в папку с описанием боевой задачи. В море вышла японская оперативная группа. Курс в целом был известен, но требовалось перехватить её и следить. А потом каждый день сообщать о точном положении на Кларк-Филд, откуда сведения пойдут куда информация будет передана 33-й патрульно-бомбардировочной эскадрилье, укомплектованной PB5Y. Флот разделился на три меньших группы, и подразумевалось, что ему надо следить за всеми тремя, да ещё не попасться в процессе. Это будет нелегко. Японские силы шли таким порядком: отряд линкоров впереди, конвой в середине и авианосное звено последним. А ещё в Рангун двигался австралийский десант, и японцы несомненно захотят его остановить. Как говорилось в приказе, поскольку свобода мореплавания является жизненно важным национальным интересом Америки, и он должен руководствоваться защитой этого интереса. Если японцы попытаются перехватить австралийский конвой, им нужно помешать. Авиация займётся линкорами, а «Скипджек» авианосцами, скоординировав действия на месте.

Интересно. Подводная лодка и ударная авиация будут работать вместе. А потом разберутся с транспортами. Подробно расписывалось, как поступать, если японцы таки решатся на атаку (всё сводилось в итоге к «делайте что хотите»), но ни слова о том, что сделать, если австралийцы попытаются перехватить японцев. Этакий молчаливый посыл.

Пора было готовить торпеды. В боекомплекте у него были прямоидущие М14 и новые самонаводящиеся М37. Кормовых аппаратов, из-за формы корпуса, на «Скипджеке» не было. Ранкен решил перепроверить все М14. У него уже сложилось к ним недоверчивое отношение, слишком много неудачных пусков выпало на его долю. Хотя по данным завода и Нью-Йоркского арсенала, все проблемы были решены. Другое дело М37. Если они срабатывали, то наносили смертельные повреждения. Если. Модель новая, непроверенная. Их испытания были следующим пунктом изначальной программы похода. Внезапно капитана посетило вдохновение. Среди торпедистов был энергичный индеец-апач по имени Длинное Дерево. По слухам, на флот он завербовался после того, как исполнил нечто невообразимо ужасное мужчине, оскорбившему его сестру. Точно. Надо будет посоветоваться с ним. Спросить совета специалиста — что устроить папаше. И удовлетворённо распорядился о наборе полной скорости.

Солнце садилось. Перечёркнутый вытянутым облаком огненный шарик уже коснулся горизонта. Уже опускались сумерки, когда перехватчики F-106A выполнили поворот перед посадкой, включили навигационные огни и сверкнули последними солнечными лучами, окрасившими их бока тёмным багрянцем. Первоначально планировалось, что первое подразделение F-106, 498-я эскадрилья истребителей-перехватчиков из Гайгера[85], примет участие в «Красном Солнце» этого года. Но не получилось. В Тихом океане возникла горячая точка, и власти не решились перебазировать новейшие самолёты ПВО с западного побережья. Вместо них с востока прибыла вторая эскадрилья, оснащённая этими машинами.

Когда они сели и порулили на стоянку, персонал базы рассмотрел опознавательные знаки и личные рисунки на самолётах. По Неллису, подобно пожару, разлетелась весть о прибывших. Концессионеры тревожно сравнивали потенциальные доходы с вероятными убытками, а военная полиция авиабазы мрачно готовилась к нескольким небывало оживлённым дням. Периметр базы не задержал слухи ни на мгновение. Они долетели до Лас-Вегаса и всех прилегающих развлекательных центров. Владельцы баров обрывали телефоны, связываясь с оптовыми поставщиками, учетверяя заказы на все алкогольные напитки, известные людям. Казино набирали сотрудников и переводили всех на сверхурочные. Актрисы готовились к затяжным представлениям и наводили справки о ценах на новые кабриолеты и шубки. Новости долетели до жилых посёлков, окружавших полигон. Обеспокоенные отцы сели у дверей с заряженными дробовиками, а их взрослые дочки уже готовились вылезать в окна, чтобы добраться до авиабазы. Прилетела 122-я эскадрилья истребителей-перехватчиков Воздушной Национальной гвардии Луизианы, более известной как Речное Ополчение.

Полигон «Красного Солнца», испытательная площадка «Найк-Геркулес»

Одним из достоинств «Красного Солнца» была возможность проводить испытания почти сразу после того, как в них возникла необходимость. Первые четыре дня учений показали её как нельзя ясно. Ракеты «Аякс» безнадежно устарели и не могли перехватывать стремительные сверхзвуковые бомбардировщики. Дальность слишком мала, высотность невелика, и новые RB-58 просто без труда прорывались через выстроенную ими оборону. Когда батареи «Аяксов» снова включились, бомбардировщики уже выпустили собственные ракеты по пусковым позициям. Расчёт показал, что ядерные взрывы практически полностью вывели их из строя. Уже запущенные снаряды, соответственно, продолжили полёт по баллистическим траекториям и самолёты легко от них уклонились. В результате система «Аякс» будет снята с вооружения, и до конца следующего года батареи переоборудуют под «Геркулесы».

Майор Джеймс и его расчёты уже принимали новое вооружение и знакомились с техникой. Новые ракеты значительно превосходили «Аяксы». Потолок более тридцати километров, досягаемость по дальность сто восемьдесят с лишним километров. А что лучше всего — у них была ядерная боеголовка. При некоторой удаче они смогут справиться с новыми бомбардировщиками САК. Сегодня начнётся основное испытание. Небо уже заполнялось самолётами, а воздух, казалось, шипел от электронных излучений радаров и систем РЭБ. Первые настолько масштабные и беспощадные учения, что им дали собственное название: «Большая горилла». Они продолжали методики, заложенные «Красным Солнцем». Бомбардировщики должны любой ценой прорваться к целям, система ПВО должна их остановить всеми доступными силами. Никто не сомневался, что к концу дня появится список потерянных самолётов, пилотов и экипажей. Уже разбился F-102. На взлёте забарахлил двигатель. Пилот понял, что для преодоления горного хребта тяги не хватит, и катапультировался. Увы, тут его профессиональной репутации был нанесён урон. Уменьшение массы, вызванное потерей лётчика и кресла, позволило самолёту перетянуть гору раньше, чем снижение мощности заставили его сесть на другой стороне. Он приземлился в мягкий песок, и хотя пошёл под списание, был пригоден к снятию запчастей. Первичный акт осмотра гласил, что «истребитель в данном случае сел без пилота лучше, чем с ним».

И вот началось главное действо. Дальние радары обнаружения «Геркулесов» показали строй бомбардировщиков, приближающихся к району учений. Основная часть, B-52 и несколько B-60, тянулись позади, но вперёд вырвалось множество небольших групп — RB-58C, ставшие звёздами нынешнего цикла испытаний. Привнесённая ими сложность концептуально была довольно простой. Они летели быстро и высоко. Радары увидят их за восемь минут до опасного рубежа. Это намного раньше, чем могли «Аяксы», способные засечь налёт всего лишь за минуту. Естественно, своевременно отреагировать они никак не успевали. Насколько лучше справятся новые «Геркулесы»? Их ракеты забирались более чем на тридцать километров и атаковали цель сверху. Это давало неожиданное преимущество. Пилоты, предупреждённые о пуске с земли, внимательно смотрят вниз, и на опасность с высоты не рассчитывают. И достаточно рассчитать траекторию так, чтобы цель попала в радиус поражения.

Джеймс видел, как экраны радаров взорвались пилами и завихрениями электронного шума. «Хастлеры» запустили постановку помех, чтобы выиграть время для атаки. Операторы колдовали с диапазонами, пытаясь отстроиться от паразитных частот. Радары «Найк» выделяли из спектра собственные каналы, сортируя определённые изменения частоты и повторяемости импульсов, чтобы отсеять их от массы белого шума. Постепенно экраны очистились, и стало видно, что скоростные RB-58 уже преодолели большую часть дистанции. Операторы дали команду на пуск. Джеймса потряс вид стремительно поднявшихся направляющих с ракетами. Хлестнули языки пламени. На краткий миг ему померещилось, будто батарея стреляет боевыми, и в сознании застыла кошмарная картинка того, что могло бы случиться. Но сейчас пуски проводились с холостыми вторыми ступенями, которые давали полную имитацию настоящей работы, не подвергая самолёты опасности. Теперь требовалось по стремительно уменьшающимся отметкам верно вывести ракеты в точки пересечения. На чрезмерно большом расстоянии от точки пуска отследить боевую часть станет невозможно, и когда ракеты достигнут нужной высоты, они окажутся в догоняющих. Тогда шанс на перехват скоростных бомбардировщиков исчезнет.

Он обратил внимание на пару самолетов, отделившихся от группы и явно нацелившихся на их батарею. Один приотстал и заложил вираж с набором высоты, второй нырнул вправо-вниз. «Аякс» не смог бы отработать две раздельные цели с такими траекториями и промахнулся по обеим. У старых B-36 и B-60, и даже у B-52 такой фокус не пройдёт. Но RB-58 смогли, и одного этого хватило, чтобы снять «Аяксы» с вооружения. На «Геркулесе» проблему решили изящно и просто. Генератор случайного выбора включался, подбрасывал электронную монетку, и выдавал команду на пуск. Риск? Конечно. Но лучше поразить хотя бы один самолёт, чем ни одного.

Смоделированный след ракет изобразил дуги, однако и обе цели стремительно разошлись в стороны. Как видели операторы, бомбардировщики выполнили боевой разворот и вошли внутрь расчётных траекторий «Геркулесов». Теперь они не попали бы в зону поражения даже при ядерном снаряжении БЧ. Отметки ракет исчезли, и пара бомбардировщиков спокойно зашла на боевой курс.

— «Марисоль» и «Тигровая лилия», — хмыкнул оператор. Джеймс вопросительно поднял брови. Ответчик «свой-чужой» не выдавал данных о названиях самолётов. — Это их стиль, внаглую и напролом. Никто так больше не делает.

«Геркулесы» выиграли. По меньшей мере два RB-58C были засчитаны как уничтоженные и развернулись на базу. Внезапно дисплеи погасли. Центр управления, по решению посредников, разрушен ответным ракетным огнём тех двух бомбардировщиков.

— Можно восстановить нам наблюдение? У нас тут стажёры, и хотелось бы, чтобы они видели что будет дальше?

— Отказано. Мы ретранслируем вам свою картинку.

Экраны вновь осветились. Потребовалось несколько секунд, чтобы воспринять изменившуюся обстановку. За несколько секунд «Марисоль» и «Тигровая лилия» прорвались через линию ПРО и уничтожили две других позиции «Геркулесов». За ними шли другие «Хастлеры», снося оборону под ноль. Однако с юга быстро надвигалась группа истребителей — быстрее, чем любая эскадрилья, вовлечённая в учения. Джеймс кивнул сам себе. Речное Ополчение.

F-106 держали строй разделённых пар с эшелонированием по высоте. Это изменение в тактике тоже появилось благодаря «Красному солнцу». После первой катастрофической стычки с RB-58C истребители ушли от обычного плотного звена к паре свободных двоек. Это не спасало от самонаводящихся ракет с ядерной боеголовкой, но сокращало потери вдвое. Как раз в этот момент Джеймс увидел, как некоторые пары отвалили в сторону. Записали в сбитые огнем с «Хастлеров»? Но в оперативных сообщения не было ни слова об этом. Он предположил, что каджуны[86] поняли бесполезность своих неповоротливых ракет «Джинн» против быстрых и манёвренных бомбардировщиков. Они подойдут позже, чтобы встретить медлительные дозвуковые машины, а прямо сейчас «Марисоль» и «Тигровая лилия» пролетали сквозь порядки Речников.

Он чувствовал себя так, будто получил тумаков бейсбольными битами. Сначала по ногам, потом под дых. «Марисоль» сражалась как бешеная, уже выведя из строя три позиции «Геркулесов» и сбив пару F-106. Из восемнадцати истребителей осталось двенадцать. Каджуны, естественно, не оценили. Ещё одна пара 106-х шла практически в лоб. С точки зрения реального боя это было, можно сказать, безопасно — на суммарной скорости свыше пяти тысяч километров в час системы управления огнём просто не успеют сработать. Но сейчас… В прошлом году F-101 и B-52 столкнулись, когда ни один из пилотов не уступил дорогу.

«Марисоль» встала на крыло и проскользнула в промежуток между двумя истребителями. Наложившиеся ударные волны сотрясли его в кресле. Ремни болезненно врезались в натруженные плечи. Однако, оставив этих двух позади, он сможет виражом выйти в атаку на вторую пару по левому борту. Майк осмотрелся, выискивая «Тигровую лилию», но они ещё на момент уклонения от «Геркулесов» разошли далеко и теперь не могли поддержать друг друга. Он увидел два «Дарта», пересекающих поле зрения, но проигнорировал их. Если они разорвут дистанцию, то попадут под безошибочный выстрел вдогонку, а если отстанут, взаимные углы окажутся невыгодными для любого их вооружения, в то время как хвостовая точка накроет их.

— Фокс-два, фокс-два, — это был ведущий F-106. Он сломал траекторию и скорее всего выстрелил на пределе возможностей.

— Отрицательно, «Чарли 5–1», оба мимо.

Плохой угол наведения и помехи, густо поставленные Дрэйвером, сбили маленькие ракеты. Но и его собственный выстрел ушёл «в молоко».

— Фокс-три, — выложил заявку Дрэйвер, открыв огонь из пушек.

— Отказано, «Марисоль».

Шанс, конечно, был невелик. В других обстоятельствах очередь из кормовой точки могла стать удачной, но не тот случай. Майк резко перешёл в набор высоты, F-106 погнался следом и выпустил ракету, но тепловые ловушки и засветка от солнца не дали ей навестись. Его напарник держался ниже и определённо услышал зуммер извещателя, предупреждавшего о захвате радарной головкой GAR-8. Зуммер слился в непрерывный гул и…

— Фокс-один, — пауза, — Попадание. «Чарли 5–2», выходи из боя и возвращайся на базу. Ты сбит.

— Чёрт побери, он прямо позади, — доложил Коррина, сообщая, что ведущий пары заходит им в хвост. Из-за высоких скоростей это был плохой вариант для атаки, попадание ракеты практически невозможно, а подойти вплотную истребитель боится. Можно попасть под огонь пушек «Марисоль». И если атака продолжится преследованием, у RB-58C намного больше топлива и мощности, чтобы измотать противника и оторваться. Но одновременно и он не мог развернуться без того, чтобы не подставиться.

— Ну, сука, я тебя достану, — F-106 нащупал их частоту.

— Майк, ты слышал, как он меня назвал? Запытай его до смерти! Пусть мой голос будет последним, что он услышит!

Внезапно раздался грохот, Майка швырнуло вперёд и, повиснув на натянувшихся ремнях, он сквозь боль разобрал россыпь тревожных сигналов на приборной панели. Форсаж погас, бомбардировщик быстро терял скорость и уже вывалился на дозвуковой режим. «Дарту» пришлось резко уклониться, чтобы избежать столкновения. На прицельный пуск ракеты пилоту 106-го времени не хватило. Он проскочил вперёд, да так, что Майк не удержался и, глядя на пылающее сопло истребителя, сказал:

— Фокс-один.

— Подтверждаю попадание. «Чарли 9–1», возвращайся, ты сбит.

— Нет, нам требуется помощь «девять-первого». Это «Марисоль», у нас неполадки.

Козловский пытался собрать мозги в кучку и заставить соображать.

— На борту, скорее всего, произошёл мощный взрыв, несколько систем отказали. Форсажные камеры не работают, держим скорость пятьсот километров в час и теряем высоту. Нужен внешний осмотр.

— «Марисоль», это «Чарли 9–1». Ты как будто споткнулся в воздухе… Сейчас гляну. Не знаю как это объяснить, но основные стойки шасси выпущены. Ты потерял контейнер. Брюхо повреждено, лючки насосов гидравлики сорваны. Носовая стойка пока убрана.

— «Марисоль», это командование полигона. Мы зафиксировали отделение подвески на скорости свыше двух тысяч двухсот километров в час. При попытке сесть ожидается подлом шасси и серьёзные повреждения. Покидайте машину, мы вышлем вертолёт.

— Если мы так сделаем, то не узнаем, что произошло. К тому же у нас тут уговор. Мы приведём «Марисоль».

На пути к Неллису самолёт трясся и покачивался. «Чарли 9–1» оберегающе кружил рядом. Давление масла быстро падало, и у капитана крепло ощущение, что проблемы изначально начались в гидравлике. Рули будто закаменели, сил едва хватало, чтобы сохранять управление. Если вдобавок начнётся болтанка топлива, придётся катапультироваться. К счастью, обошлось, хотя Майк несколько раз встряхнул бомбардировщик, чтобы вытолкнуть носовую стойку. Не получилось, и он выдвинул резервную турбинку, чтобы запитаться от неё.

Длинная взлётно-посадочная полоса уже маячила прямо по курсу, вдоль неё выстроились пожарные машины и технички. Оставалось надеяться, что шасси повреждено не слишком серьёзно. Вот только B-58 с его дельтовидным крылом и уникальными лётными характеристиками требовал при посадке высоко задирать нос, почти двенадцать градусов на последнем этапе выдерживания. Это мешало обзору — особенно при касании на трёхстах шестидесяти километрах в час с неизвестным состоянием шасси.

Майк решил, что самое главное — снизить вертикальную скорость до минимально возможной, иначе повреждённые стойки сложатся. Он придерживал нос до последнего, замедляясь об воздух, а когда основные колёса коснулись бетона, мягко повёл штурвал от себя, выпустил тормозной парашют и остановился.

— Спасибо, «Марисоль».

— Ну мы же договорились. Вы не подводите меня, а я не подвожу вас, — голос был слабым и дрожащим, — Ох. У меня внутри всё болит. Надо бы помочь, а?

Фонари открылись. Подкатили лесенки для экипажа. Два аэродромных техника вытащили Дрэйвера — похоже, сотрясение при взрыве лишило его сознания. Буксировщик уже стыковался к дышлу передней стойки, чтобы отвезти «Марисоль» в мастерские.

— Мы нашли неисправность, сэр, — Майк подумал, что пора бы уже. Он сидел под стеной восемь часов, ожидая, когда Гибсон определит проблему. — В какой-то момент, во время боя, отказали гидравлические системы. Основная, скорее всего, от сотрясения. Дублирующая не выдержала нагрузки, вышла из строя и вывалила шасси. Надо менять всю гидравлику в корме. Лючки главных насосов потеряны, и под обоими крыльями есть повреждения обшивки. Сожалею, сэр, но на данный момент вы выбыли из «Красного Солнца». «Марисоль» встаёт на ремонт на две недели, не меньше.

Генерал Деклан похлопал его по плечу.

— Ничего, сынок. Ты уже дважды произвёл на всех большое впечатление. Когда её починят, группа как раз отправится домой. Мы перебазируемся из Банкер-Хилл. Наше место в Карсвелле займёт 43-я, а нам уже заготовили задачу на формирование отдельной эскадрильи. Как только «Марисоль» встанет на крыло, ты поведёшь четыре самолёта на Утапао. Это в Таиланде. Дружеский визит, — Деклан собрался было уходить, но обернулся. — Да, Речное Ополчение приглашает тебя и твой экипаж на попойку сегодня вечером. Они, похоже, впечатлились. Постарайтесь не разгромить Лас-Вегас.

— …возрадуйтесь, защитники земли русской! — майор Олег Ульянов склонил голову, когда дозвучали последние слова молитвы перед боем. Экипажи стояли перед строем тяжёлых Т-10. Сегодняшнее сражение станет исполнением священного долга. Даже более чем долга — день нынче судьбоносный. Сегодня его танковый батальон, среди прочих, уничтожит последнюю дивизию СС. Когда-то ССовцы был бичом Европы, ужасом всех, кто выступал против тирании, но теперь они почти отошли в историю. Сегодня надо стереть последних, разбить дивизию «Викинг».

За спиной у него было напоминание, что легко не получится. На верхней лобовой плите его танка красовался участок свежей, зелёной как мох краски. Вчера, во время наступления, они вышли к руинам хутора в чистом поле. Перед развалинами догорал БТР-40[87], рядом лежали тела его команды. Вокруг рассредоточились остатки разведвзвода, раненые или просто прижатые к земле.

Когда он осознал картину, раздался громкий лязг. От брони срикошетил снаряд. Он отполз назад, рассредоточил взвод и сравнял остатки строений с землёй из 122-мм орудий. Они превратили всё в щебёнку и заставили противотанковую пушку заткнуться, но защитники продолжали сопротивляться, пока их позиции не раскатали гусеницами. Пушкой оказалась древняя 50-мм PaK-38, а оборонялись повара полевой кухни. Бойцы мрачно пошутили, что им противостояли две пушки — противотанковая и гуляшная[88]. Правда, это уже никак не могло изменить тот факт, что несколько поваров с устаревшим орудием задержали наступление почти на час.

Молитва завершилась. Заклубились облака чёрного дизельного дыма, T-10 запускали двигатели. Сейчас немцы узнают, что противник на подходе. Пехотные атаки начинались с массированного артиллерийского удара, который разбивал оборонительные сооружения и ошеломлял немцев, но сегодня штурм начнут тяжёлые танки, чтобы вскрыть все вражеские огневые точки.

Уже заняли позиции СУ-130, прозванные «линкорами» за морские 130-мм орудия, совмещённые с горизонтальным дальномером. Крупнокалиберное орудие разработали для установки на эсминцы, но России, очевидно, было совершенно не до строительства военно-морского флота. И их применили на дальнобойных противотанковых самоходках. Если покажутся немецкие танки, СУ-130 легко их перебьют, но вряд ли они высунутся так рано. Передний край немецкой обороны был густо насыщен окопанными ПТО при поддержке пехоты. Орудия размещались так, чтобы их сектора обстрела перекрывались, и любой танк, подставляющий под огонь толстую лобовую броню, откроет другому орудия борт или другие части. И только тогда, когда русские машины увязнут в обороне, появятся немцы.

На это был готов ответ. Ульянов, как командир батальона, распоряжался двумя приданными ему артиллерийскими батареями. У обоих его командиров рот было ещё по одной. Каждой батарее присвоили кодовое слово, по которому та открывала огонь. В полосе наступления батальона заранее рассчитали ряд ориентиров, привязанных к вероятным местам немецких противотанковых гнезд. Всё, что требовалось сделать майору — позвать соответствующую батарею и указать ей цель. В лейтенантские годы он видел, как воюют американцы, и поразился умению, с которым те переносили обстрел с одной отметки на другую. Огонь сосредотачивался или распределялся сообразно обстановке. Русские систему управления артиллерией пока до такого уровня не дотягивали, но уже были лучше, чем ничего. А у «линкоров» в укладках имелись и осколочно-фугасные, и бронебойные снаряды.

Ульянов последний раз окинул взглядом гряду холмов и отдал команду «В атаку». Погода была далека от идеала. Висели тяжёлые низкие тучи, солнце спряталось. Но его батальон быстро продвигался. Семь машин первой роты слева, семь машин второй — справа. Другие батальоны T-10 двигались ещё дальше по сторонам, вырываясь вперёд, чтобы вскрыть расположение немецких позиций. С высоты они наверняка напоминали быстроходные катера. Облака пыли походили на брызги, а трава и кустарник, поднимавшиеся позади, на кильватерный след.

Позади них готовились к выдвижению Т-55, чтобы войти в созданную тяжёлыми танками прореху. И те, и другие несли на броне автоматчиков, которые потом спешатся и добьют ССовцев. Но у них хватало работы и сейчас. Танки шли по заросшему полю, через путаницу сорняков и высокой травы. Автоматчики прятались за башнями или дополнительными баками, но держали АК-47 нацеленными вперёд. Высокотравье служило прекрасным укрытием для гранатомётчиков с «Панцерфаустами». Когда-то здешние жирные чернозёмы были самыми обильными зерновыми угодьями в России, фермы обеспечивали пшеницей не столько свою страну, но и большую часть Европы. Потом пришли немцы, вырезали скот, уничтожили зерновые культуры и заморили жителей голодом. И теперь на этих полях всходил смертельный урожай: впереди из травы внезапно поднялся немецкий солдат, собираясь выстрелить из «Панцерфауста». Стрелок Ульянова срезал его из спаренного пулемёта. Мгновение спустя послышался едва уловимый толчок, когда разогнавшийся тяжёлый танк переехал тело. То ли траки проскрежетали по направляющим роликам, то ли донёсся крик, Ульянов не разобрал. Прямо по курсу, из почти незаметной ложбинки, вылетел огненный хвост. Большая ракета с четырьмя хорошо заметными рулями. Олег чётко видел короткие вспышки на их оконечьях, наводчик направлял снаряд на цель. Все пятнадцать танков открыли огонь из пулемётов по месту пуска, их ленты были заряжены трассерами для лучшего целеуказания.

— «Алексей», «Катя».

— Полетели, — ответил безликий голос.

Всего секунду ракета сохраняла управляемый полёт, а потом пошла прямо, в никуда. Прежде чем стрелки успели выпустить другую, над головами просвистели снаряды и разорвались точно в их укрытии. Работает! Очень хорошо. Да и гнездо немцев вычислили точно. Танк нырнул в низину. За шумом мощного дизеля очередей не было слышно, но майор знал, что автоматчики сейчас на ходу зачищают позицию. T-10 боком смял дальний склон низины, Аня занесла корму так, чтобы не подставить тонкую нижнюю броню. Она уже два года была водителем танка, одна из трёх женщин-мехводов в батальоне. Несмотря на изящное телосложение, за рычагами тяжёлой машины она наработала способности профессионального атлета. Однажды она вышибла дух из оскорбившего её тыловика, сломав ему челюсть в пяти местах.

Шедший слева танк выбросил из-под решёток двигателя чёрный дым. Через мощную оптику Ульянов увидел в стороне от подбитого Т-10 подозрительный куст. Ну конечно! Вдоль земли стелился длинный ствол, выискивая новую цель. Так змея скользит в траве. Он навёл на куст перекрестие прицела и ощутил, как башня поворачивается, совмещая орудийный прицел с командирским.

— Огурец!

— Есть!

— Огонь!

Грохнуло 122-мм орудие. Гильза вылетела на полик, наполняя башню едким дымом. Иногда было трудно сказать, они сами выстрелили или в них попали. Зелёный фугас, прозванный танкистами «огурцом», уже падал на позицию замаскированного ПТО. Самый опасный момент. Невидимое орудие прямо сейчас может выстрелить в них. Но повезло. Куст скрылся под четырьмя разрывами, очевидно, ещё три танка засекли позицию и накрыли. Гнездо вспучилось вторичной детонацией снарядов, и майор вернулся к наблюдению за опасностями. Они не заставили себя ждать. Ещё один танк, справа, резко вздрогнул и остановился. Возгорания не было. Автоматчики спрыгнули, образовав круговую оборону. Экипаж выбрался наружу. Десант прикроет их, пока дальнейшая судьба подбитой машины не прояснится. Но где же орудие?

Майор почувствовал, как его танк неожиданно и резко сменил курс и замер. Прямо перед ними пролетел бронебойный. По коже прошёл холодок, словно он мог ощутить вихрь от снаряда. Аня сдавала назад. Прилетело откуда-то справа. Где эта чёртова пушка? Он снова осмотрелся. Ничего. А потом ткнулся в окуляр командирского обзорного прибора. Если выживу, завтра фингал будет. Т-10 развернулся на месте, лязгнул коробкой передач и крутанулся в другую сторону. Аня дала газ в пол, срывая тяжёлую машину с места. Как любой хороший мехвод, она управляла безоглядно, на инстинктах, уворачиваясь от снарядов, которые и видеть-то не могла. Следующий пролетел впритирку к башне. Если бы они не остановились и не развернулись, попадание пришлось бы точно в основной бак, под борт. Теперь Ульянов видел, где расположено орудие. Немцы, не будучи дураками, спрятали его за кустами, так, что только дульный тормоз немного выглядывал. Но пара выстрелов разметала маскировку.

— Огурец!

— Есть!

— Огонь!

Бронебойный сковырнул остатки зарослей, а следующий, фугасный снаряд, уничтожил орудие. Загрохотал спаренный пулемёт, добивая остатки расчёта, и Т-10 двинулись дальше. Они поднимались в гору, к гребню первой гряды холмов. На постановке задачи он видел большой макет местности из песка и земли. Как будто великан положил на стол две руки, сцепив пальцы. Кисти рук были двумя большими возвышенностями, их обороняли пехотные полки СС. Сейчас их обстреливала артиллерия, предваряя атаку стрелков. Но пересечённая местность между ними — цель для танков. Где-то там засела немецкая бронетехника. Уничтожь её, и «Викинг» лишится возможности манёвра. А это значит победу.

T-10 натужно взбирался на гребень. На ровной местности он действовал отлично, но толстая броня и массивное орудие делали его слишком тяжёлым для подобных восхождений. Ане приходилось внимательно следить за температурой дизеля, чтобы не перегреть его. Надо занять рубеж «А», гребень первой гряды. Там они остановятся и дадут передышку технике. Рубеж «Б» возьмут Т-55. Все силы, которые они встретили до сих пор, майор оценил как роту пехотинцев и батарею артиллерии. Но на «А» должны быть немецкие танки, по крайней мере, какое-то их подобие.

По боковине башни со звоном лязгнул снаряд. Брызги металла наверняка зацепили кого-то из автоматчиков. Вспышка выстрела сверкнула на склоне прямо перед ними. В прибор можно было рассмотреть только край угловатой башни. Корпус спрятался в укрытии. Передняя часть крыши переходит скосом в плоскую, потом так же заваливается назад. Скорее всего, японский «Чи-То». Манёвренный, с хорошим длинноствольным орудием 75-мм, как на «Пантере», но броня слабая.

— Огурец!

— Есть!

— Огонь!

Земля справа от вражеского танка вздыбилась фонтаном грязи и битого камня. Майор выругался.

— Ещё! — выстрел прошёл мимо, так как Аня довернула танк на короткой остановке, чтобы избежать попадания.

— Ещё! — снаряд угодил в обваловку. Если бы не вал грунта, он влетел бы точно в лобовую плиту. Но и прицел немецкого наводчика сбился.

— Ещё! — и башня «Чи-То» взлетела в воздух на оранжевом фонтане детонации. В нескольких десятках метров дальше другой «Чи-То» разлетелся вдребезги. Олег видел, как в стороны брызнули катки и части двигателя. «Линкор» всадил в него снаряд, предназначенный для поражения морских целей.

Танки вылезли на гребень гряды и остановились, спрятав корпуса за изгибами рельефа. Автоматчики рассеялись вдоль хребта и занялись прочёсыванием, проверяя, нет ли засад. Через некоторое время они указали вперёд. Четыре «Чи-То» были уничтожены на подъёме, но один улепётывал, пытаясь успеть скрыться за следующей грядой. Огонь открыли все Т-10 почти одновременно, по холмам как будто прокатилась зарница. Японец рассыпался под разрывами и прямыми попаданиями. Если можно именно убить танк, подумал Ульянов, это тот самый случай. Он осмотрелся. До рубежа «А» добрались тринадцать его машин из пятнадцати. И прямо сейчас подползал четырнадцатый, один из подбитых ранее. Его быстро привели в порядок. Пока они отдыхают, Т-55 займут рубеж «Б». С собой «пятьдесят пятые» привели грузовики с боеприпасами и топливом. И немного водки для экипажей, неофициально. Майор откинул люк командирской башенки, проветривая боевое отделение. Десантники охраняли и проверяли территорию. Несколько немецких танкистов пережили гибель своих машин и попытались сдаться. Серые мундиры Вермахта могли их спасти, но они носили черную форму СС. Автоматчики просто пристрелили их, а потом ещё ткнули штыками, для надёжности.

Экипаж выбрался наружу. Виталик, наводчик, вылез через второй люк. Заряжающий, Дмитрий, который сидел глубже, выкарабкивался следом за ним. Аня уже сидела на краю своего водительского люка. Она носила мужскую хлопковую безрукавку, которая сейчас промокла до прозрачности. Волосы слиплись под шлемом, а штаны цвета хаки потемнели. Белые шрамики на руках и плечах от горячей окалины и угловатого внутреннего оборудования выделялись от капелек пота. Сейчас другие будут пополнять боекомплект и выбрасывать пустые гильзы, но Аня, как и другие мехводы, была освобождена от этой обязанности. Управление тяжёлым Т-10 само по себе являлось нелёгким трудом.

После краткого отдыха, если загрузку снарядов можно назвать отдыхом, батальон Ульянова продолжил наступление. Теперь они обеспечивали прикрытие и наблюдение, пока «Вашингтоны» брали рубеж «Б». Тем временем «Линкоры» занимали их место, чтобы с гребня простреливать подход Т-10 к рубежу «В». Это была самая высокая цепь холмов и главная линия немецкой обороны. После её взлома всё буквально покатится само. Небо оставалось пасмурным, да ещё дым от выстрелов, взрывов и горящей техники снижал видимость. Несмотря на это, Т-55 взяли второй рубеж без помощи Т-10 и СУ-130, хотя понесли при этом заметные потери. Продвигаясь вперёд, танкисты Ульянова увидели больше десятка горящих и повреждённых «Вашингтонов». Рядом с ними лежали тела погибших товарищей, либо прятались выжившие команды. Некоторые просто приветствовали роту тяжёлых танков, другие попросились на броню, десантом. Тут же, вперемешку, догорали немецкие машины, «Чи-То» и «Пантеры», в основном модификации с 88-мм орудиями, но встречались и с нелепо длинными 100-калиберными 75-мм. Дым проникал повсюду и мешал дышать. Солнца до сих пор не было, низкие облака не давали рассеяться гари, и над полем битвы сгущалась туманная завеса.

Наблюдатель крикнул «Танки!», взбодрив уставшие экипажи. Немцы начали давно ожидаемую контратаку. С горного хребта, отмечающего рубеж «В», надвигалась группа немецких машин. Майор рассмотрел не менее двух рот «Королевский тигров». У нескольких из них наверняка будут 105-мм орудия, поставленные на вооружение прямо перед тем, как Германию уничтожили. С ними двигалась рота противотанковых самоходок «Ягдпантера II»[89] со 127-мм орудиями и несколько японских самоходок, которые он никогда раньше не видел. Множество лёгких танков, и более двух десятков полугусеничных бронетранспортёров. Немцы не применяли танковый десант, в отличие от русских, и использовали специальные машины. Сегодня они точно поймут, что бросать в бой против танков слабобронированную технику — идея так себе.

— Репка! — казённик проглотил желтоголовый бронебойно-фугасный снаряд.

— Есть!

— Огонь!

БТРы от попаданий отлетали назад, разваливаясь или просто вспыхивая жирными дымными кострами. Когда противник преодолел половину пути к рубежу «Б», панцергренадёры выбыли из боя без следа. Немецкие танки отвечали, но они стреляли на ходу по небольшим целям, которые постоянно прятались за полосы тумана, дым или пожары. Уничтожив БТРы, Т-55 и Т-10 принялись за тяжёлую технику. Теперь в приоритете были «Ягдпантеры», из-за мощного вооружения и хорошей оптики. Ульянов видел, как сердечник его подкалиберного снаряда отскочил от лобовой брони одной из них. Второй и третий — тоже. Только четвёртое попадание заставило самоходку вспыхнуть и остановиться. Тем временем передовые немецкие танки уже были в ста метрах. Майор прицелился в «Королевского тигра», но в тот же момент его башня подскочила вверх, а корпус развалился на части. Несколько СУ-130 незамеченными подобрались к рубежу. На таком расстоянии не существовало брони, способной удержать удар из 70-калиберного 130-мм орудия.

— Отходим, отходим! — отдал приказ Ульянов. Вообще-то такого права у него не было, но как офицер на поле боя, он мог действовать по обстановке. Его T-10, оставив три горящие машины, попятились с гребня. К ним присоединились пять «Вашингтонов». Они отползли метров на тридцать на обратный скат и остановились. Гряду перевалили только немецкие тяжи — лёгкая техника и её экипажи просто не выжили, попадания мощных снарядов распыляли их. Начался хаос встречного танкового боя. Самоходки с обеих сторон погибли первыми. На небольшом расстоянии они не успевали доворачивать корпус и прицеливаться. Ограниченная горизонтальная наводка стала смертельно опасным ограничением. Олег даже не знал, сколько времени шла эта рукопашная, только понял, что выжил, когда командир дивизии привёл свой резервный батальон и сорок пять Т-55.

— Аня, поехали. С богом и святым Александром, мы побеждаем.

Оставшиеся в живых машины его группы, шесть T-10 и два «Вашингтона» покатились в долину, разделявшую рубежи «Б» и «В». В укладке оставались три бронебойно-фугасных, один бронебойный и четыре фугаса, и ни один их не будет потрачен впустую. В поле обзора появлялись немцы, пытавшиеся сдаться, но их просто раскатали гусеницами. Вниз они съехали легко, и начали подъём на гряду рубежа «В». На гребень тяжёлый Т-10 вылез из последних сил. Аня сдала назад, пряча корпус, и сказала:

— Всё, перегрев. Приехали. Ещё метр, и заклинит, — её нагнала накопившаяся усталость, и она заплакала.

Другие танки были в таком же состоянии, но майора это уже не волновало. Он видел зрелище, на которое никогда не рассчитывал. Дивизия СС «Викинг» побежала! Внизу двигалась масса грузовиков и легкобронированной техники, самоходной и буксируемой артиллерии. Они стремились к гряде, отмечавшей рубеж «Г», надеясь спрятаться за ним. Но «Вашингтоны» уже проходили через линию остановившихся T-10, преследуя и изматывая немцев так же, как казачья конница когда-то гнала «Великую армию» Наполеона. Ульянов выпускал вслед врагу один фугас за другим, пока держатели не опустели. А потом…

Несмотря на до сих пасмурное утро, появилось солнце. Его свет преломлялся в дыму горящей техники, заполняя поле битвы странным, желтоватым теплом, который напоминал огонёк керосинки в окне туманным вечером. Этот вид внезапно наполнил майора вдохновением. Встав в командирской башенке, он вынул из кармана икону — просто фотографию из журнала «National Geographic». Свёрнутая фронтовым треугольником, она была его личной реликвией. Мимо проносились русские танки, и его крик разлетелся по волнам радиосвязи:

— Возрадуйтесь, защитники земли русской!