Большая Медведица

— В нашей фирме бюрократов нет. Нравится тебе твое детище, наверное? Миша не хотел вспоминать, что детище это не его, а Манто и улыбаясь до ушей, согласно затряс башкой.

— Нравится.

— Придется тебе распрощаться с «Юниксом».

— Шуточки у тебя не очень, — ослабил узел галстука Миловилов. — Ты ведь пошутил?

— Не совсем. Разин на вас бочку катит, почему пока не знаю, может ты в курсе?

— Hе-e, — промычал Миша или что-то похожее на это, — а куда нас, в ГОК что ли?

— В «Бирюзу».

— Это смерть, Олег, выручай. Восемьсот штук теперь отстегивать стану. Это сейчас, а перспективы вообще крутые, размахнусь — в золоте щеголять будешь.

— Я не один…

— Само-собой! Все значит, заметано?

Тростиночка-директорша Святого слушалась. Шустро вьпроводив обедающих, она в пять секунд собрала в кабинет поваров и официанток и не зная, куда сесть, так как за ее столом восседал Шатров, притулилась у сейфа. Наверное для того, чтобы его лучше видели, Николай Иваныч встал.

— Я — председатель старательской артели «Бирюза» Шатров Николай Иванович. Скоро аукцион и ваш ресторан купит моя артель, Женщины в раз загалдели.

— Вы почему нас не спросили, может мы и не пойдем к вам.

— Пойдете, милые дамы, — вмешался Олег, — другого хозяина у вас не будет, а вздумаете брыкаться, взорву вашу богадельню, вообще без работы останетесь. Бабенки притихли, понимая, что слов на ветер он не бросает.

— Олег, ты бы сам купил нас, а?

— Один год, Александра Сергеевна, отпашете на «Бирюзу» и я вас заберу у артели.

— Правда?

— Как работали, так и продолжайте. Хозяин ваш Шатров, но если он вас обидит, жалуйтесь мне.

Прикачивал суматошный и толковый денек Святой в «Березовой роще» с Агеем.

— Андрюха, вон та девчонка, кто?

— Это Колбаса, с мясокомбината, а че? Влюбился что ли, брось я тебе лучше сыщу.

— Кто она.

— Не целка, это точно, — вылавливал во французском мясе колечки лука Агей, и как ему казалось, незаметно стряхивал их с вилки под стол. — Да не про то я, кем работает?

— А-а, главный 6yxгалтер.

— Доедай, Андрюха, и давай тащи ее в машину, только без кипиша, я смываюсь.

Агей без труда обманул бухгалтершу и спустя десять минут, она затянутая и воняющая луком, ежилась от холода на заднем сиденье «Жигулей». Остановился Олег снова у кладбища, но в этот раз не случайно и когда вырубил весь свет и заглушили мотор, Колбаса струхнула. За бортом мело снегом, выл в крестах ветер и мороз моментом пробрался под ее легкую выходную блузку.

— Жутковато, — Святой так, чтобы не видела девчонка, включил портативный магнитофон с «Виража».

Бухгалтерша от холода и страха заикала.

— Ты ведь главбухом на мясухе вкалываешь?

— Ага, — заикала она еще пуще.

— В курсе значит всех финансовых операций?

— Ага.

— Вот и просвети нас, балбесов, как начальник твой государство обворовывает.

— Не плачь, Колбаса, че ты? Никто тебя убивать не собирается, — подмыливался к ней Анлрюха, — говори, что знаешь и назад поедем, не жалей ты этого волка.

Промозгло было на пустынной дороге, темно и жутко и только в зеркальце, закрепленном над приборной панелью салона, в свете Луны, поблескивали рыжие коронки Олега.

— Ты что, роднуля, кроме слова «ага» ничего больше не помнишь?

— Помню!

Через полчаса все сидели в теплом, уютном помещении кабака. Под «Белый, белый шарик», кроме которого музыканты почти ничегошеньки не знали, Святой потягивал шампанское и еще разок прокручивал магнитофонную ленту.

— Нормалек. Завтра, Андрюхя, в Чернышевск рванем, будь на стреме, а оттуда вернемся и по мясухе встрянем.

Ранним утром, ломая у Лехиного гаража тонкий лед замерзших луж, топтался Агей.

— Ты че в натуре, — ворчливо встретил он Олега, — я замерз, как собака.

— Проснулся кое-как, хорошо хоть Линда, как в туалет захочет, руку мне лижет.

— Давай ключ от «собаки».

— Сам открою. Андрюха, ты водить тачку можешь?

— Я прирожденный угонщик.

— Вообще-то че я спрашиваю, в тюрьме ведь вождению не учат.

На заправке в Нерчинске повстречали шесть иномарок и пока поили жигу бензином, Святой выяснил у перегонщиков, что его бригада уже пашет, с этого каравана деньги она слупила. Через полтора часа тряски по чушачьей дороге над укутанной белым снегом степью, выросло черное облако угольной пыли и копоти, это был Чернышевск. Первой же попавшейся на выезде из города «Тойете» Олег моргнул фарами и, когда та замерла напротив, опустил боковое стекло.

— Привет, путешественник! Откуда прешь?

— Сейчас с товарной станции, а вообще-то с Владивостока, — подозрительно всматривался в незнакомцев щетинистый мужик с хохляцким акцентом. — Я на Читу правивьлно еду?

— Правильно, до товарной как проехать?

— Не суйся туда, парень, не советую.

— Что так?

— Там дикая бригада работает с какого-то Первомайска.

— Знакомое название, — сморщил лоб Агей, с понтом что-то вспоминает.

— Беспредельничают?

— Не так, чтобы шибко, но меня от Владика три раза выхлопами на трассе, а ехать аж до Днепропетровска, где деньги на горючку брать? Вот то-то, а еще тут требуют. Нету, говорю.

— А они?

— А они вырвали с моей тачки магнитофон и шапку норковую отобрали. Bзамен вот листок от календаря всучили, говорят, что это пропуск до Иркутска, — тяжело вздохнул хохол.

— Может в милицию стоит обратиться?

— Да ты что, они с моего паспорта данные переписали, так что отыщут и под землей, не то что на Украине. Машину не изувечили, да и ладно, — снова невесело вздохнул он, — пощайте, ребята, я отваливаю.

Вкатил жигуленок в распахнутые ворота товарного двора как раз, когда там шел очередной погром.

— Не будешь за дорогу платить? Ну и в рот тебя еб… — бушлатился Эдька. — До Читы пока жгете вас всех, блядей, перешмаляют на дороге.

— Послушай, паренек, — в облезлой ондатровой шапчонке вертелся вокруг него пожилой фиксатый бульбаш, — нет у меня ни копейки, честное слово нет, клянусь.

— Вот, штрибанюга, — зло улыбался Эдик, — за восемьсот штук лайбу купил и воет, что денег нет. Сэва! Глянь, че у него отмести.

Сэва все делал с Корешом и хорошее, и не очень. Друзья детства нырнули во вместительное чрево «Мерседеса» и оттуда полетело на грязный утоптанный сне.

— О-е-ей. У него в тачке, словно коммерческий магазин, вылазь, Андрюха, пошли.

— Привет, шпана, — заметив их, вывалился из японского микроавтобуса «Слепой».

— Здорово, трудитесь, гляжу в поте лица.

— Но, запарился к чертям собачьим, тырят деньги не сознательные элементы, приходится рукоприкладством заниматься. Битком салон видаками забит, а денег нет в у волков.

— Бери натурой.

— В смысле, пороть их что ли? — шутя перепутал перегонщиков Слепой, — Да ты посмотри какие они некрасивые, грязные, небритые да еще, наверное — и вшивые.

Прервал их болтовню высунувшийся из «Мерседеса» русоголовый Сэва.

— Святой, шагай сюда.

— Че, Саня?

— Иди, иди, че я тебя зря зову что ли.

— Андрюха, помогай Слепому, — и Олег побежал к Сэве. — Здорово, пацаны, — пожал он холодные ладони подельников и осекся на полуслове. В развернутой мешковине на заднем сиденье лежал автомат. — Где надыбали?

— За спинкой.

— Саня, волоки сюда хозяина.

Сэва и Кореш минуту спустя не очень вежливо втолкали в иномарку бульбаша.

— Че тебя так коноебит? — похлопал его по плечу Святой — За проезд отстегннул?

— Нет, — ответил за белоруса Кореш.

— «Ромашку» где раздобыл? — мужик молчал. — Ну ладно, по-другому спрошу, ты мент? Может это твое табельное оружие? — Не-е, в порту Ванино купил.

— Дорого?

— Пятьсот.

— Мы игрушку у тебя изымаем и за дорогу в расчете, годится?

— Я согласен.

— «Маслята» есть?

— Что это?

— Патроны. — Не-е, нету.

Завернув автомат в мешковину, Олег возвратился к микроавтобусу, в котором шел кипишь.

— Слепой?

— Че? — вылез тот из салона и поглубже на уши посадил шапку. — Что это у тебя?

— Автомат.

— Че в натуре?

— Но, с коротким стволом и откидным прикладом. Я сначала подумал, что ментовский.

— Ништяк.

— Где Женька?

— С Десятком ханку варят.

— Далеко?

— Да нет, вон за забором кемпинги видишь? В первом от въезда, это столовая.

— Чьи кемпинги?

— А хрен его знает. Мы на двух замки сорвали и живем. Объявится поди начальник.

— Кота что-то не видать?

— Я его на вокзал угнал за продуктами.

В кухне столевой на электрической плите Костя разогревал консервы, а Беспалый с Лехой шаманили над эмалированным тазом с молотым маком. Вкусно пахло тушенкой и растворителем.

— Привет, бродяги, — подал Коту сверток Святой. — Притырь куда-нибудь, где поближе взять.

— Ну и нюх у тебя, — накрыл таз крышкой Десяток, — опять на ханку попал.

— Вы где ее раздобыли-то?

— У шпанюков местных.

— Как работенка?

— Далековато от дома, — снял с плиты закипевший чайник Женька, — но прибыльно. Всего третий караван чистим, а капусты уже море, видаки, шмотки, короче все путем.

— По-сколько с машины лупите?

— Эдька определяет, но меньше двадцати пяти не берет, — налил пол-литровую кружку чая Беспалый и пододвинул ее поближе к Олегу.

— Легавые наведывались?

— Еще нет. Пацаны после-экспроприации каждый караван провожают до трассы.

— Грматно пашете, — бросил он на пластиковую поверхность стола норковую шапку и, сдернув мохеровый шарф, положил его на рядом стоящий стул-Caxap где?

— Нету, Oлега, вон в пакете конфеты.

— Ветерок где?

— Затемпературил, горло ночью прихватило.

— Говорил я ему… — обжегшись, уронил на пол крышку Леха и сунул на сунулц пальцы в рот.

— Что говорил?

— Одевался, чтобы потеплее, — дул на покрасневшие пальцы Десяток, — так он не слушает, ежик несчастный. Блатует, грудь на растопажку, а перед кем тут блатовать, перед железнодорожниками что ли.

Хохоча в столовку всыпала шпана.

— Вы че, волки, ржете? — долил кружку Святой.

— Ты только ушел, — стал раздеваться брат, — Сэва с Корешом бульбаша отпинали.

— За что вы его, Саня?

— Наглый мерин, — сел за стол Сзва, — помогите говорит лантухи собрать, что вы у меня с машины вышвырнули. Я ему и пнул, а где я, там и Кореш, сам знаешь.

— Слепого где потеряли?

— Он с Рыжим караван провожает.

Неделю отработал Олег в Чернышевске, пятнадцатого он оставил там Слепого, Севу, Десятка и Кореша, с остальными вернулся в Первомайск Людей в бригаде стало не хватать, а работенки к тому времени прибавилось. Шестнадцатого с обеда лучили директора мясокомбината. Жизнерадостный сердечник на два paзa прослушал магнитофонную запись и понял, что деньгами хошь не хошь, а нужно делиться.

— Сколько хочешь зa кассету?

— Не продается. Пускай пока у меня хранится, а вы не боитесь, все будет шито-крыто. Цели засадигь в тюрягу у меня нет. Денежки раз в месяц будете отстегивать и услути кое-какие оказывать, потянет?

— С удовольствием, Олег, с удовольствием.

Напротив мясухи за железобетонным капитальным забором располагалась геологоразведовочная экспедиция, в административном кирпичном здании на втором этаже находился офис кооператива «Заря». У входа в подъезд Жигули тормознули и Эдик с Агеем пошли тукать председателя. Ветерок баночным пивом полоскал свою ангину и сплевывал в цель приотворенной дверки.

— «Заря», первый раз слышу.

— Я, в общем-то, тоже, закуккленная фирма. Богатая, наверное, paз тырится, — на хлоп подъездной двери повернулся Святой, — Ведут, ты, Леха, не знаешь этого мужика?

— Знакомая харя, но близко не знаком, — пододвинулся он по чехлу сиденья, освобождая место для Сыроежкина.

— Что надо, быстрей базарьте, — с места в карьер скакнул тот, — время деньги.

— A ты знаешь, с кем говоришь? — в зеркало наблюдал за выражением лица председателя «Зари» Олег.

— Примерно в курсе, — тряхнул он кудрями.

Резко развернувшись, Святой врезал ему по морде и воткнув передачу газанул.

— Сейчас, кобыла, ты по другому запоешь.

— Подождите, ребята, — съехал Сыроежкнн, зажав кровоточащий нос, — давайтe здесь потолкуем.

В карьере Ветерок сразу за кудри выудил председателя из тачки и пнул его в мячик живота.

«На колени»! — на карачки он ставил всех, кого хотел унизить, но выполняли его команду не все. Сыроежкин встал.

— Не бейте, хлопцы!

Но с просьбой он опоздал. Четверо пинали его молча и с остервенением, до хрипоты в легких.

— Может, мякнем его? — потянул из брюк ремень Ветерок.

— Не торопись, — Олег прислонил избитого председателя к гранитному валуну, — отношение твое к мафии не изменилось?

— Простите, мужики…

— Какие мы тебе, капуста, мужики, — пнул его по разбитому лицу Леха.

— Погоди ты, — отстранил приятеля Святой. — Побазарим, председатель, или под камни полезешь?

Тот утвердительно кивнул.

— Платить будешь? — Слово даю, денег на счету нет.

— Что это интересно за кооператив, у которого филок нет, чем вы промышляете и на что живете?

— Пока нет, это пока…

— Два миллиона я тебе, дурню, дам. Через неделю мясокомбинат на счет «Зари» деньги перегонит. Ты их крутанешь, навар пополам, к новому году долг ка мясуху вернешь.

— Так быстро накрутить деньги я не успею.

— Успевай, Сыроежка, или закрывай свою шарагу. Бедный кооператив нам не нужен.

Сев в машину, подельники хлопнули дверками и укатили, а раздетый председатель, чтобы не окоченеть, по пустынной дороге в след за «жигой» чесанул в поселок.

Бывший компьютерный клуб, в котором теперь торговала «Мия», преобразился. В квадратном просторном торговом зале у прилавков толпились покупатели. На немой вопрос, где начальница, одна из ее «девчонок», обвешивающая какого-то мальчонку, кивнула Олегу в сторону подсобки.

— Здравствуйте, мальчики! — явно обрадовалась Меркулова. — Редко заходите, редко.

— Упрек принят, — развел руками Святой, — дела, Альбина Михайловна, делa, а у вас тут красота, чистенько и цены на товар не высокие, в восемнадцатом подороже.

— Стараемся на благо поселка, пока покупатели вроде довольны нами. — Меркулова из несгораемого шкафа достала заранее приготовленный серый бумажный пакет с деньгами и сунула Олегу за пазуху. — Это, ребятки, вам на конфеты.?

— На шоколадные?

— Обижаешь, Олежа, — притворно надула еще не очень дряблые губы Михайловна, — долг платежом красен.

— Полста штук Беспалому в общак, — отдал он капусту брату, когда падали в жигу, — на остальные собери шпану и погуляйте.

Вечером «Березовая роща» отрывалась. Уголовники сдвинули несколько столов вместе. Официантки, которым Эдька дал сто штук вперед, носились, как угорелые. В это время Сыроежкин в гараже «Зари» помогал сдернуть с новенького «Москвича» с шифоном головку блока, нужно было заменить прогоравшую прокладку. Пестун и Якут перегоняли машину из Братска в Краснокаменск, у них была дыра в Китай, куда они и скидывали тачки за доллары.

— У тебя, кажется, морда побита? — посветил переноской на лицо председателя Пестунов.

— Есть маленько, ключ на семнадцать дай? Не этот, накидной. Мафия в поселке обьявилась, сегодня и мне бока намяли.

— За что?

— Я ведь председатель кооператива. — Понятно.

— Иконников у них за паровоза, не слышал такого?

— Честно говоря нет, а он что местный? — Лет семь назад из Читы сюда переехал. — Ну ладно, «Москвича» отладим и поедем, погоняем вашу знаменитость. В первом часу ночи залаяла Линда, и после этого в дверь толкнулся Эдик.

— Олега, я из кабака, какой-то Пестун с Краснокаменска приперся, тебя требует.

— Мент или блатной?

— Блатюк вроде, говорит Культурного знает.

— Один?

— Базарит, что с бригадой и председатель «Зари» что-то возле него вьется, еще хочет что ли.

— Надоели, суки, ни днем, ни ночью от барыг поганых спокоя нет. Пока я одеваюсь, брякни Ветерку, чтобы на чемодане сидел.

Высокий и усатый, плотно сбитый парень лет тридцати, небрежным жестом пригласил братьев за свой столик.

— Сыроежкина знаешь?

— Знаю.

— Так вот, денег с него брать не будешь.

— Кто это решил?

— Я.

— Все отстегивают и он никуда не денется.

— Тогда сегодня ночью мы всех вас перестреляем. Я не один приехал. — блефанул Пестунов.

— Тем хуже для тебя, — резко поднялся со стула Олег.

— У тебя что денег нет?

— Что?! — сел на место Святой.

— Ты че, глухой что ли?

Почти ничего не соображая, Олег расстегнул молнию на полусапожек, медленно стянул его, затем снял с ноги чистый в общем-то носок и скомкав, швырнул его в усатое рыло.

— Это твой последний аргумент? — ни сколько не обиделся Пестун. «Не судимый значит» — без помощи рук одел обуток Святой.

— Нет, Пестун, — снова встал он, — Эдька, всех наших пацанов с ресторана на улицу собирай к машине, шустрее.

В «Жигули» набились семь человек. Прихваченный морозцем двигатель никак не хотел заводиться. Заднюю дверцу открыл Пестунов и полез в салон.

— Потолковать надобно, куда вы срываетесь?

— Пошел ты на х…, - пнул его ногой в грудь Эдька, но это не помогло.

— Пускай садится, наверное это судьба его, — Олег еще раз крутанул стартер и машина чихнув воздухоочистителем, пустила из выхлопной трубы сизым дымом.

— Айда допивать, — обнял Якут за плечи Сыроежкина и они возвратились в теплую «Рощу». «Жига» остановилась за Лехиным домом.

— Я моментом, — исчез Святой.

Одетый Ветерок чаевал в кухоньке и услышав, как кто-то вошел в прихожку, прямо с кружкой поспешил ему на встречу.

— Это ты, что случилось?

— Привет, оружие у Кота?

— Шабер у меня.

— Давай сюда я одевайся, автомат где?

— У Кота, ни х… дела, — засуетился Лежа и через минуту они садились в тачку.

— Братцы, — врубил фары Олег, — места в салоне маловато, поэтому шуруйте назад в ресторан и ждите меня там. Со мной поедет братан, Ветерок и Агей, добро?

— К положенцу меня везите, — потребовал Пестун.

— Сейчас встретишься и с богом, и с чертом, — отмахнулся от него Эдька. Спустя десять минут жигуленок был в карьере и как раз в том месте, где днем лудили Сыроежку, Пестунова вывели на улицу и прислонили к тому же валуну, не боялся он Святого и криво ухмылялся.

— Что дальше?

— От тебя зависит. — поднял воротник кожанки Олег, — детей зря ты затронул. — вынул он из-за пояса пистолет и слегка оттянув затвор, проверил есть в стволе масленок или нет.

— Ой, как страшно, прямо поджилки трясутся, — сбил на затылок петушок Пестун.

— Зря ты кочевряжишься, я и так вижу, что парняга ты дерзкий, отложим, может, все до завтра, утром ты трезвый будешь, поговорим на свежака, наверное по другому.

— А кто тебе сейчас мешает, базарь. Ночь, темень, хоть глаз выколи, попугай меня, постращай.

— Олега, че ты с ним вату катаешь?

— Подожди, Леха. Слушай, Пестун, ты меня в безвыходное положение ставишь?

— Убивайте, если отпустите живым, я вас всех в этом карьере похороню — вот тут, — похлопал он по валуну широкой ладонью.

— Посадите его в лайбу, — сунул Святой шабер в карман и с минуту простоял в одиночестве, раздумывая, что делать, смерть этого уебка нужна была пожалуй только ему.

Ветерок выдернул из брюк пьяного Андрюхи ремень и когда Олег открыл дверцы, попытался выбраться из салона.

— Садись, Олега, придержи его, козла, а я задушу. Святой чуток толкнул приятеля обратно и взял у него ремень, накинул на бычью шею Пестун и потянул концы удавки.

— Стой, братан, согласись, эта смерть лишняя.

— Не слушай ты его, давай, дави, — выпучил глаза Леха, — все равно ведь не отпустим!

Святой снова затянул петлю. Прошла минута, а может и меньше, но руки устали.

— Поговорим, — вдруг выдохнула жертва.

— Не отпускай, — швыркнул носом Ветерок, — его поезд уже ушел и он на него не опоздал.

Труп лежал на кровавом снегу.

«У председателя из башки накапало» — подсознательно ворохнулась у Лехи мыслишка и как всегда деловито на синюшной шее покойника он сделал два тугих узла из ремня. Блевал ресторанным салатом Агей. Эдик, присев на теплый капот машины, недоуменно крутил головой, думая о чем-то своем и никто, наверное, не поверит, но опять пошел снег. Жесткий и мерзлый, он не таял ни на горячих лицах, ни на холодном трупе.

— Ну, че вы, подмогните — ухватил покойника за зимние кроссовки Ветерок и волоком попер его в нагромождении камней.

Всего пять минут понадобилось снегопаду, чтобы завалить захоронение Пестунова, там же Олег и двинул речь, но убитого она не касалась.

— Прямиком отсюда шелестим до Лехиной хаты, и вы там останетесь, а я рвану к Беспалому. Запомните — от Ветерка я уехал вдвоем с Пестуновым, вы ни при делах. Одному мне легче будет от легавых отболтаться.

Женька ложился спать, но не очень удивился позднему визиту подельника: тот частенько наведывался в такое время.

— Одевай штанишки, в «Березовую рощу» поедем.

— Случилось что? — стал он быстро собираться.

— Пестуна краснокаменского помнишь?

— Этот тот, что летом мне жути гнал?

— Он самый…

— Где он?

— Минут тридцать назад я его кончил — в двух словах Святой поведал о случившемся.

— Молодцы! Его, ублюдка, еще полгода назад надо было ебнуть, морда барыжная, еще тогда он меня пугал, что всех в Первомайске, кто ему дорогу перейдет, перестреляет. Мне что делать?

— По дороге объясню.

В ресторане Женька подсел к бухающем Якуту и председателю «Зари».

— Я в поселке на положении, что хотели?

— А где Пестун? — спросил Олега Сыроежкин — Беспалый ему нужен был.

— Я думал он здесь. Возле ПТУ остановились, Пестун вылез из тачки и не вернулся. Может домой упылил, может, куда в другое место. Ну ладно, Женька, я исчезаю, завтра словимся.

На хате у Bетерка Святого не просто ждали, там готовились к войне. Костя притащил из загашника все, что стреляло и взрывалось.

— Кот, ты Пестуна знаешь? — сбросил у холодильника куртку Олег и взял со стола чью-то дымящуюся кружку кофе.

— Нет.

— А из наших пацанов?

На мгновение приятель задумался.

— По-моему, только Сэву.

— Эдька, сейчас дунешь в Чернышевск. Передашь Сэве, чтобы он немедля на паровозе ехал в Читу, Оттуда до Первомайска тоже пусть добирается электричкой и прямо с автобуса пускай шагает к родичам Пестуна. Скажет им, что видел их сыночка на вокзале в Чите. Сегодня у нас шестнадцатое…

— Семнадцатое уже — посмотрел на часы братан.

— Семнадцатое, значит, живым Пестунова в Чите Сэва видел восемнадцатого.

— Все?

— Да, вали. Смотри аккуратнее и не засни по дороге. Если хочешь, можешь с собой кого-нибудь взять.

— Один доеду, ключи от машины давай.

— В кожанке, шабер под водительским сиденьем.

Леха пошел закрывать за Эдиком дверь.

— Олега, пять трупов уже, многовато.

— Были, Кот, у нас причины и на это убийство. Понимаю, чувствуешь ты себя неуютно из-за того, что нас теперь преследует закон, но делает это он не из-за того, что мы мякнули человека, а из-за того, что мы нарушаем схему жизни, которую построило государство. Можно убивать людей, но только за медали и ордена. Кто-то на крови делает карьеру и получает за это не плохие денежки, а нас с тобой за ту же кровь накажут. Ты где-нибудь встречал, чтобы государство пропагандировало насилие над женщинами, допустим или детьми?

— Нет вроде.

— А убийство государством поощряется, но только на государственном уровне. Бесшумно вошел в кухню Ветерок.

— Пестун с кодлой?

— Не знаю, Леха. Костя до утра останется у тебя. Чуть чего — звоните. Я до хаты отрываюсь, меня по ходу первым шевельнут — прихватив автомат и пару гранат, Святой ушел.

Рассвело поздно, валил за окном снег и глупая Линда, радуясь ему, оглушительно лаяла. Жена жарила блины и, не смотря на выходной день, Максим и Игорехой уже проснулись.

— Папа, дядя Саша к тебе пришел — отворил дверь младший сынишка и упорол на кухню к матери.

Воробьев с Якутом, отряхнувшись от снега, прошли в зал.

— Здорово, Олега — сели они рядышком на диване.

— Извини, что спозаранку — пятерней поправил ежик на башке Воробей — Якут вот попросил, чтобы я его к тебе сводил.

Святой прибавил звук телевизора.

— Говори.

— Олега, Пестунов где?

— Дерзен был твой друган, но и я не лом во ржи, пришлось его укокошить.

— Надеюсь, ты шутишь? — то ли вспотел Якут, то ли снег таял на его лице.

— К сожалению другого выхода у меня не было. Детей он затронул, нагрубил кучу.

— Что я его Лизке скажу? — схватился за перебздевшую голову Якут — у него ведь двое ребятишек осталось.

— Вчера нужно было об этом думать, ведь дело прошлое, ты мог его тормознуть, когда он бушлатился, вы ведь, кажется друзья? Шобле Пестуна передай, чтобы жгли отсюда и быстрее.

— Какой шобле? Нет у него, вернее не было бригады, в двух мы прикатили — снова взялся за гудевший шарабан Якут — что я его Лизке теперь болтать буду, что?

Через час он летел по трассе на Краснокаменск и прикидывал, отразится каким-нибудь боком на нем убийство друга или нет. Получалось, что нет и даже наоборот, деньги с продажи «Москвича» теперь достанутся ему одному.

В двенадцать дня разбудил Святого возвратившийся с Чернышевска брат.

— Караван из восьми иномарок платить отказался — широко зевнул он и потер красные от бессонно проведенной ночи глаза.

— Часа через два он мимо Первомайска пронесется, пацаны на своей тачке у него на хвосте повиснут, а спереди надо бы нам их встретить.

— Спать хочешь?

— Смертельно, — упал Эдька спиной на кровать.

— Ночью выспишься, вставай. У Ветерка дома Кот сидит, шуруй туда. Собирайте оружие, бригаду и ко мне.

Выполнив поручение брата, Эдик последнего из банды Агея выхватил на квартире у его матери и газанул в ресторан за продовольствием на дорогу.

— Стой, Эдька, тормози! — заметил Сыроежкина Андрюха и с не совсем еще остановившейся «жиги» выпрыгнул на дорогу.

— Эй, Сыроежка, ходи сюда, поганая коблуха.

Пинали его приятели прямо посреди поселка и среда бела дня, приговаривая:

— Из-за тебя, сучонок, человека порешили, жена осталась без мужа, дети без отца. Продавай, козлина, свой кооператив засраный и все деньги от продажи семье Пестуна отдашь. Месяц срока, потом охоту на тебя откроем.

Словно наворожил Эдька, ровно в два на последнем перед Размахнино взлобке показался караван. Леха перегородил проезжую часть «жигуленком». Коротко стрекотнув из автомата вверх, Олег в минуту согнал легковушки с трассы и, не снимая маски, через заметенный снегом кювет, пошел вслед за скрывшимся в придорожных елках караваном. Потрошили иномарки деловито, весело и немного суетливо. Визжала на заднем сидении «Тойоты» в нутриевой шубе молодая девушка, которую придавив коленом и тыча обрезом в шею, стращал Сэва.

— Где деньги, курица?

Обрезом пятизарядки лупил какого-то чукчу Рыжий. Ветерок, раздев до трусов здоровенного жлоба, тоже искал деньги. Кот, Слепой, Кореш и Беспалый пинками сгоняли перегонщиков из тачек в микроавтобус. Эдька с Десятком и Андрюхой выворачивали из опустевших от владельцев машин упакованные в целлофановые мешки вещи и радиоаппаратуру.

— Завязывай — остановил Вовчика Святой.

— Это казах, они в армии меня хлеще лудили!

— Я сказал харэ, иди лучше паспорта собирай и тащи ко мне или пока в нашу «жигу» брось.

Сэва сдирал с бабы шубу.

— Снимай, овца, новую купишь.

— Оставил бы ты ей эту шкуру, замерзнет.

— Не-е, пускай скидывает. Она, стервоза, с пальцев все кольца с брюликами проглотила, жадная, скотина. Продрищется, возьмет себе таких шуб еще штук десять.

Сухо шмальнули с шабера. Держа автомат стволом в небо, Олег пошел на звук.

— Че ты?

— Да пока ему, козлу, в ноги не стрельнул, деньги не отдавал. Одевайся, яйца отморозишь, — ногой пнул в сторону жлоба шмотье Леха — следующего давайте!

Слепой выпустил из микроавтобуса следующего.

С каравана слупили прилично. Две своих легковушки забили лантухами так, что казалось, самим садиться будет некуда. Бумажный мешок с деньгами Святой забросил пока на крышу и, поставив автомат на предохранитель, влез в автобус.

— Ограбили вас потому, что не уплатили за дорогу. Вот ваши паспорта, мы переписали с них ваши фамилии и места прописки, в ментовку заявлять не советую, найдем любого. Сейчас мы уедем, вы тронетесь в пять и не хитрите. Одного своего человека я на всякий случай оставлю присматривать за вами. Счастливого путешествия — вылез он из микроавтобуса.

— Иди сюда — махнул автоматом Сэве — ты че не в Чите?

— Поезд с Чернышевска до Читы ближайший самый в пятом часу, так что я лучше с Солнечной уеду, а назад, наверное, завтра. Что о к чему Эдька мне объяснил.

— Один укатишь?

— С Корешом. Высадите нас на станции, в поселок мы заглядывать не будем. Домой ко мне сходи, скажи сестренке, чтобы Луну проведала — как она там?

— Кто это Луна и где она, подружка?

— Ты че, жена — улыбнулся Саня — в больнице лежит, не сегодня завтра родить должна.

— Так ты почти папаша, поздравляю.

Филки и шмотки разбанковали поровну, долю Сэвы и Кореша, пока те в поездке, забрал Слепой. Замыв эту делюгу в «Кристалле», поздней ночью путем затянутые Женька, Слепой, Десяток и Вовчик, мотнули в Чернышевск. Остальные остались с Олегом в Первомайске.

Двадцать первого, вечером Эдька приволок в люкс высокого сухопарого парня.

— Сиди, чучело — толкнул он его в кресло и пошел в сауну за старшим братом.

— Олега, в гостиной зять Меркуловой — присел он на бортик бассейна.

— Что ему?

— Вчера в «Кристалле» по пьянке болтнул, что его теща тебе кровь пустить собирается.

— Устал я, Эдька. Позвони ко мне домой, пусть Ленка ребятишек сюда отправит, побарахтаюсь с ними, а с зятьком сам разберись. Андрюху в помощь возьми, что ли.

Зять Альбины Михайловны отделался легким испугом, новую видеодвойку «Джи Ви Си» и двести тысяч наличкой — вот и все, с чем ему пришлось расстаться.

С Меркуловой за длинный ее язык в виде наказания Эдька содрал пятьсот штук деньгами и сто ящиков «Боровинки».

На следующий день в обеденный перерыв Святой сидел у Разина.

— Олег, Шатров передавал тебе мою просьбу на счет «Юникса»?

— Загнать его в артель?

Директор утвердительно прищурил глаза.

— Невыгодно. Миловилов на мою банду хорошие бабки отстегивает.

— Подумай, Олег, может все-таки в одни руки поселок взять, конкурентов не будет, понимаешь?

— Владимир Иваныч, почему вы так об артели печетесь?

— Почему говоришь — ему нужно было прикинуть, чтобы ответить и директор прикурил сигарету. Красиво запел телефон.

— Разин слушает, кого? Тебя, Олег, — подал он через стол трубку.

— Кто это?

В мембране орал Сэва.

— Родила Луна!

— Поздравляю! Ты как меня нашел?

— Эдька сказал, я у него в гостинице. Копытца обмываем, не сваливай никуда. — Дай Эдьке трубочку. Братан, откупай на вечер «Березовую рощу», забашляй там всем, кому положено. Кто родился-то хоть у этого гангстера? Девочка? Все, понял, отбой.

— У кого прибавление? — стряхнул пепел под стол Разин, пепельницы не было.

— У товарища моего обстоятельства в жизни появились, которые теперь будут сильнее его.

— Я его знаю?

— Нет, Владимир Иванович. Так что у нас с «Бирюзой», вы так и не ответили?

— Она почти моя, я в ней учредитель, так что это мое дитя. На-ка вот держи — толкнул по столу директор к Святому лист бумаги с машинописным текстом — это все объекты, которые на аукцион выставляются.

— Спасибо — он бегло прощупал печатное — здания СМУ здесь нет, почему?

— Весной, Олег, весной.

— Хорошо — Святой вчетверо сложил лист и сунул его во внутренний карман куртки.

— У вас к управлении в кассе девушка работает, квартиру ей нужно.

— Многие в жилплощади нуждаются.

— Она не многие, она жена моего друга.

— Это совсем другое дело — директор ГОКа из папки с бумагами взял авторучку и на листке настольного календаря приготовился писать — как ее фамилии?

— Ветрова.

— Хоть маломальская хатенка у них имеется?

— Однокомнатная.

— Чудесно, нет проблем — бросил он ручку на стол — скажи, пускай зайдет ко мне, хоть когда.

На первой этаже управления Олег столкнулся с Воробьевым.

— Привет, ты в курсе, что Эдик мне двести штук крутить дал?

— Обязательно, как твоя коммерция?

— Все путем, цветет и пахнет. У сына Ковалева пистолет газовый отняли, ты знаешь?

— Когда и что за сын, откуда он взялся?

— С Москвы прилетел, похоже, насовсем, а пистоль у него, по-моему, два дня назад отобрали. Юрий Викторович просил помочь. У меня все, если я тебе не нужен, то бегу.

К вечеру Агей нашел пукалку. Пингвин отнял ее у сына начальника ОРСа, когда тот по бухлу в ресторане начал из нее травить посетителей.

Двадцать девятого ночью Святой с братом упороли в Чернышевск.

Бригада пахала путем, и на одного человека в ней стало больше. Местный парнишка по кличке Гуран прибился к первомайцам и уже приработался с ними, только выглядел он пока не так, как они, в черной трепаной телаге и без шапки. Попив крепкого чая, все, кроме Эдьки укололись и, взяв часть денег, что надербанила бригада за эти дни, через час машина катила уже в обратном направлении, на Читу.

Обедали, а может уже и ужинали в «Лотосе», часы показывали четыре. Ни Секретаря, ни Культурного босота никак не могла отыскать и, прикончив пельмени, первомайцы собрались, было ехать в заежку, как появился Ловец.

— Привет, шпана, вы к пенсионеру? — и, не дождавшись ответа, взял Олега за локоть — отойдем в сторонку, посекретничаем.

В закутке кухни присели на мешки с сахаром.

— Канитель, Олега, серьезная есть, поможешь?

— Тебе помогу.

— Только между нами, чтобы никто больше не знал. Тут за углом комок есть, его летом какие-то пацаны грабанули. Крышу этому магазину Калина делает. Он сразу засуетился, а Гоцман ему вот здесь в кафе высказал прямо в глаза, что правильно пацаны и сделали, что «Лион» тряхнули. Калине это не понравилось и, по-моему, он на Саньку злобу затаил. Граната, которая ему в «девятку» залетела, кажется мне, Калининых рук дело.

— Наебнуть его?

— Пока нет, не надо. Вдруг это не он, может случиться, что ты со своими хлопцами понадобишься. Значит, в принципе ты не против Калине башку сорвать?

— Конечно, кто он такой в нашем мире. Как только я тебе понадоблюсь, цинкуй.

— Еще, Олега, просьба, у вас ведь в поселке рудник, может, взрывчатки достанешь?

— У меня есть. Сколько нужно? Килограмм сорок хватит?

— За глаза, только не на Культурного отправляй, а на меня. Этот пенсионер все равно ей применения не найдет. Что на котлы посматриваешь, торопишься?

— Да, в общем-то, пока светло хотя бы до Урульги докатить — вытащил он из кармана куртки деньги — держи, Гриха, пятьсот штук. Отдашь Пал Палычу, скажешь на Читинский общак с Чернышевска, а эти двести — на воров, куда отправить, решите сами.

Эдик остался погостить у родителей, а Святой с Женькой махнули в Первомайск. В Урульге перед съездом с асфальта на гравийку, в самом повороте словились с иномарками и Олег едва успел перегородить им проезжую часть «жигуленком».

— Беспалый, сходи узнай — за дорогу платили?

Минут пять Женька катал вату с перегонщиками, проверяя у тех листки календаря, которые им после отстежки выдавали в виде пропуска до Иркутска первомайцы, и довольный вернулся.

— Ништяк, с Чернышевска прут. Базарят — бригада Святого пашет, с тачки по двадцать пять тысяч отстегнули.

В поселок заехали в одиннадцать. Высадив Беспалого возле заканчивающего работать «Кристалла», Святой газанул до хаты Воробьева. Два раза коротко посигналив, он выключил свет фар, и устало, насколько позволяла теснота салона, вытянул ноги. На отходе с ханки чуть выламывало суставы и покалывало печень. Опиуха — вещь конечно путняя, но печень все же разрушала.

— Привет, Олега — в телаге на голое тело и шлепках на босу ноги в тачку влез Санька — что так поздно?

— В Читу когда собираешься?

— Как скажешь.

— Тогда завтра. Возьмешь сорок килограмм взрывчатки и отдашь в «Лотос» но не Культурному, а Ловцу, понял?

— Усек — прибавил оборотов обогревателю салона Воробей — Юрий Викторович тебя срочно заказывал, если временем располагаешь, забеги к нему.

— Зачем я ему?

— Мне не говорит — отквасил нижнюю губу Саня.

— Ладно, шуруй домой, я к Ковалеву.

Пока начальник ОРСа готовил кофе, Святой еще раз блуждал в его хоромах.

— Юрий Викторович, у тебя зарплата какая?

— Слезы, Олег, детские слезы.

— Почему ты тогда богатство свое не скрываешь, а? Или у тебя с ментами все вась-вась?

— Обижаешь старика, это все нажито честным путем, понимаешь, честным.

— Врешь, конечно, ну да бог с тобой — вошел в кухню к честняге — старику Святой и плюхнулся в глубокое плюшевое кресло — что у вас ко мне за дельце?

— С Сочи человек один прилетел, старый мой знакомый, предлагает пять вагонов мандарин к новогоднему столу, но требует предоплату.

— Ну, и какие проблемы?

— Боюсь, что он меня обманет или вообще мандарины не отдаст или отцепят его люда вагоны на соседней станции, потом ищи-свищи. Время сейчас сам знаешь, какое. Я покупаю, а ты обеспечишь со своими ребятами доставку груза в поселок. Наварим бешеные деньги, товар ходовой, скоро ведь праздник.

— Говорите, старый знакомый, а что тогда его боитесь?

— Нас, работников торговли, связывает между собой не дружба, а денежки. Давай, Олег, я тебе в кофе коньячка добавлю.

— Чуточку можно, кумар собью.

— Что такое кумар?

— Вроде как опохмелиться, только не с водки. Доболтались, Юрий Викторович, как у тебя срастется все с мандаринами, дашь знать. Может, врежем грамм по двести?

— Честно говоря, очень хочется, но, увы — с сожалением глянул на бутылку Ковалев.

— Ноги не держат?

— Не держат, проклятые.

Пятого декабря вернулся с Читы Эдик. Шестого перед обедом его разбудил старший брат.

— Как там отец с матерью?

— Нормально.

— А что тогда такой кислый?

— Забухал со школьными друзьями, в комок зашли, пива взять, а нас там сначала обсчитали, а потом еще и грубанули. Хотел директору рожу набить, но кое-как сдержался.

— Правильно и сделал, магазин богатый?

— Жирненький, — залпом выпил стакан воды Эдька — шубы, кожа, видаки, впороть можно — и потянулся к зазвонившему телефону — это тебя — подал он трубку брату.

Звонила жена.

— Олежка, какой-то Слепой с Чернышевска только что по телефону со мной говорил, сказал, чтобы ты встречал караван на старом месте, он с парнями тоже туда подъедет.

— Спасибо, Ленуся, сегодня рано домой меня не жди.

В двенадцать ночи каравана еще не было. Решили подождать еще час и отваливать. Машину Рыжего поставили ниже по трассе, чтобы она блокировала иномарки сзади. В ней кемарили Кот, Андрюха и Кореш. Без пятнадцати запищала рация.

— Олега, мимо нас прошел караван из восьми тачек, а Вовчика припадок колошматит, что делать?

— Все, как запланировали, Андрюха, этого придурка на заднее сиденье положите и машинам на хвост садитесь.

«Жигу» со снятыми номерами поставили поперек укатанной дороги, натянули маски и полезли из теплого салона в мерзлую ночь. Спустя мгновение в темноте заблистали яркие фары иномарок и еще через минуту караван замер перед человеком с автоматом. Работа закипела. В хвостовой тачке водила не открыл Агею дверь и тот принялся вышибать в ней лобовое стекло. Переднюю «Тойоту» пинали несколько человек, шофер тоже не отмыкался и не опускал боковое стекло.

— Съезжай, сука! — орал Слепой где-то в середине вереницы машин и долбил стволами обреза по блестящей под звездами крыше «Мерседеса».

С шумом и гамом, но караван с трассы согнали и заставили на всех тачках вырубить освещение. Леха с Сэвой под обрезами гуртовали перегонщиков, остальные потрошили легковушки.

— Иди-ка сюда — окликнул Олега Десяток — вон тот, толстомордый в норковой шапке, в Чернышевске всех водил уболтал, чтобы за проезд не отстегивали.

Святой прошел к тому и молчком врезал по толстой складке подбородка.

— За что? — сжалился мужик в рыхлый снег и прикрыл лицо руками.

— Не прикидывайся, поросенок, из-за тебя всех чистим, мы уедем, мужики, еще ему всеките. Сейчас без двадцати два, тронетесь в четыре, и в следующий раз, кто из вас тачки перегонять будет, советую за трассу платить.

Чтобы Рыжий не подавился собственным языком, Костя разжал ему ножом крепко стиснутые зубы и стволом обреза прижал язык к нижней челюсти. Изо рта опять, как и в Иркутске пенило, но тогда Кота не стошнило, а сегодня он на подельника блеванул и когда отпахавшие приятели возвратились к «жигуленку», он громко хохотал.

— Вот, блядство, думал караван почешу, а пришлось в блевантине купаться. Шмотки и деньги поделили на даче Ветерка, тачку Вовчика до утра оставили там же, а его самого, полупарализованного, Олег увез до дома и помог дотащиться до квартиры. В Чернышевск никто не вернулся, перед делюгой в Чите.

Святой дал банде двое суток на отдых.

Восьмого Кот и Сэва повезли оружие до Читы на электричке, а Олег, Леха, Рыжий и Эдька — на двух машинах, взяв с собой только шабер.

— А почему курок взведен? — Святой посмотрел на Вовку, у которого последнюю ночь ночевал «ПМ», затем вынул обойму и пересчитал патроны. Их было шесть, один в стволе.

— Где восьмой?

— Извини, Олега, честное слово, черт попутал. Вчера вытащил его из курка, пока супруга плюхалась, в зеркало в серванте прицелился и нажал на курок, а он выстрелил. Зеркало вдребезги, ребенок перепугался, а жена от страха чуть в ванне не утонула.

— Ох, и мудила же ты, Рыжий — не открывая глаз, пробормотал Ветерок — Олега, что за дело в городе?

— Эдьке грибосос один нагрубил. Седло ему поправим и заодно комок его выхлопаем.

Входные двери магазина закрылись равно в семь. Со служебного хода вышел сторож и стал закрывать железные ставни. У него на хвосте подельники и ворвались в комок. Все были в масках. Эдька сразу устриг своего обидчика и пнул его ногой в голову. Директор перелетел через стол и, повалив вешалку с одеждой, упал на пол. За спиной брата, держа в правой руке автомат, стоял Святой, все остальные шманулись в торговый зал. Эдик продолжал пинать директора, тот хотя и ничего не понимал в происходящем, но не орал. Парнишка — сторож видел такое только в американских боевиках и до того испугался, что сел на корточки за массивный коричневый сейф и крепко зажмурил глаза.

— Вставай — ткнул его стволом автомата в лоб Олег.

— Шевелись, время нет, — и почти силком упер парня в туалет — сейф, за которым ты тырился, где от него ключи?

— У бухгалтера, она только что ушла.

— Молодец — подбодрил он сторожа — сейф с капустой?

— Да, в нем три миллиона деревянных и четыреста штук зеленью, сам видел. На голоса в сортир заглянул Сэва.

— Помочь?

— Не надо, что у вас?

— Ништяк, их всего двое, хозяин да он — кивнул на паренька Санька.

— Пацаны работают, а работы — море — поднял он указательный палец вверх, магазин, что надо.

— Ладно, иди — и повернулся к сторожу, сидящему на унитазе.

— Тебя как звать?

— Вадим.

— Вот что, Вадька, я тебя на сничку запру тут, а ты тихонько посидишь, договорились?

— Вы меня не убьете? — в больших глазах парнишки блестели слезы надежды.

— Нет, конечно, ты, что с ума сошел, за что тебя жизни лишать? Вот видишь, не за что, ты куришь?

— Ага.

— Покури минут сорок, а почувствуешь, что мы утопали, вышибай дверь, понял?

— Понятно.

Сняв с «Жигулей» номера, подогнали их к служебному входу и битком утрамбовали шубами, кожаными куртками, видеомагнитофонами, парфюмерией и женским шмотьем. В шиньон «Москвича», принадлежащий магазину, загрузили сейф. Директору связали руки, втолкали в туалет к сторожу и три тачки рванули из города. Святой первым миновал пост ГАИ в Песчанке и сообщил по рации в следом идущие машины, что ментов нет. До Первомайска добрались без приключений и во втором часу ночи на даче Ветерка взломали сейф. Пацан не обманул, кроме денег в несгораемом шкафу нашли еще и двести приватизационных чеков. Раздербанив все поровну, выделили и тем, кто на деле не был. Как всегда отломили и в общак. В начале пятого исковерканный сейф забросили в «Москвич» и Леха с Котом газанули подальше от поселка. Когда стало светать, они свернули с дорога к реке и у паромной переправы в громадной проруби утопили и машину, и сейф.

Проснулся Олег после обеда. Чуть моросило снежком, погода была отличной и прихватив с собой Линду, он решил прогуляться до «Детского мира».

Дородная директорша скучала в своем кабинете, и от нечего делать аккуратно щипала брови. На вошедшего без стука посетителя она даже не взглянула.

— Чем обязана?

— Здравствуйте, я Иконников. Женщина резко к нему повернулась.

— Здравствуйте, проходите, садитесь.

— Спасибо — не снимая шапки, а чуть сдвинув ее на затылок, Святой сел и хлопнув ладонью по загривку собаки, положил ее на пол рядом со стулом.

— Пугать, наверное меня пришли?

— Помогать.

— Помогать?! — удивленно вытаращилась Наталья — это чем интересно?

— Надеюсь для вас не новость, что магазин выставляется на ближайший аукцион.

— Да, я в курсе.

— А сами выкупить свой магазин вы бы хотели?

— К сожалению, это не возможно. Заявки на «Детский мир» подали «Юникс», пищекомбинат, артель, Азарян и еще кто-то.

— Чепуха все это, Наталья, я устраняю всех конкурентов, так что купите свой магазин за начальную цену. Январь, февраль и март — вам на раскрутку, а с апреля — по пятнадцать процентов от прибыли будешь мне отстегивать.

— Да хоть по двадцать — ей, как и всем, не хотелось иметь хозяина — но ничего у тебя не получится. Тягаться с такими…

— Это уже не твои заботы.

— Хорошо. Олег, ты начальную цену нашего магазина не знаешь?

— Сто двадцать тысяч.

— Смеешься, всего четыре норковые шапки?

— Да, всего четыре, но это начальная цена. Планируют же ваше заведение сбулькатъ за девять миллионов.

Директору мясокомбината, главному инженеру и Баритонову достался продуктовый магазин номер семь. Миловилову Святой разрешил взять с аукциона овощной магазин с пристроенным к нему пивбаром, цех кондитерских изделий и продмаг «Новинка».

Дня через два позвонил Рыжий.

— Привет, Олега, это я.

— Слышу, что ты, не болеешь?

— Пока нет.

— Что нужно?

— В кинотеатре «Россия» на втором этаже в бильярдной четыре цветных телика стоит с компьютерами, можно мы их наблындим?

— А в чем дело, денег у тебя на хлеб не хватает и вообще, почему у меня разрешение спрашиваешь?

— На всякий случай, вдруг ты вернуть заставишь, туда ведь братан твой частенько заходит.

— Вор должен воровать. Кого возьмешь на делюгу?

— Сэву и Кореша можно?

— Потянет, пока они в Чернышевск не умотали. Отработаете, скажешь.

Двадцать пятого Олег взял с собой в люкс сыновей. Максим и Игорехой плескались в бассейне, а он с братаном и Агеем крутили по видику порнуху, вшивая томные вздохи проституток с Германии китайским пивом. Ритка привела из ресторана двух парней.

— К тебе. Говорят с Читы.

— Падайте. Вон пиво, рыба, налетайте.

— Спасибо, мы сыты — подал Святому запуску усатый, неопрятно одетый, лет тридцати двух, парень.

— Это тебе, от Культурного — опустился он опять на стул.

«Братка, пишет «К». Пацан, который тебе эту маляву отдаст — мой человек. Чем сможешь, подсоби, он все растолкует. Малек сожги. Заранее благодарен».

— Ясность полная. Что надо? — поджег он записку.

Откашлявшись от волнения, заговорил тот, что давал Святому маляву.

— Я адвокат. Работаю в Чите. Предложение такое. Вы мне помогаете приобрести «Лакомку», а я, разумеется, бесплатно, буду в твоей бригаде адвокатом до самой пенсии.

Предложение было заманчивым, но цех кондитерских изделий Олег пообещал Миловилову.

— Как тебя по батюшке?

— Миша, фамилия Жабинский.

— Сейчас десять вечера, Миша, а завтра в десять утра аукцион, если что-нибудь изменить успею, то считай — тебе повезло. В басике сыновья мои плещутся, присмотрите за ними. Эдька, пошли.

Когда пришли братья, председатель «Юникса» ворожил над ведомостями с калькулятором.

— Здорово, Миша, корпишь?

— Здравствуй, Олег — загнал он собаку в ванную комнату.

— Вкалываю, проходите, только тише — мои уже спят. В кухню проходите, что так поздно?

— Придется слепка переиграть — Святой объяснил ему ситуацию насчет «Лакомки».

— Может, оставишь ее мне, это ведь не просто магазин, а целое производство.

— Рад бы, Миша, да не могу — Культурный просит.

— Все у меня отнимаешь.

— Не понял? Ведь со всеми добазарились, все путем вроде.

— А «Новинка»?

— Твоя ведь «Новинка»?

— Баритонов вчера позвонил, говорит, что пищекомбинат заявку на нее подал.

— Вон что! Спи спокойно, Мишаня. Сейчас все утрясем — попрощались братья. Директор «пищухи» жил в коттедже на краю поселка у самого леса, по соседству с Ковалевым, Олег нетерпеливо и зло постучал в залепленное зимними узорами стекло кухонного окна и вызвал хозяина усадьбы во двор.

— Сергей Михалыч, а что у вас за канитель с «Новинкой», ведь мы решили ее «Юниксу» отдать.

Обломанной спичкой Баритонов колупался в зубах.

— Этот магазин купим мы.

— Кто это мы?

— Пищекомбинат и будем за него торговаться в пределах тридцати миллионов.

— Вы что, пьяный?

— Никак нет — выплюнул спичку на крыльцо директор.

— А что тогда за чуть порешь? Начальная стоимость «Новинки» миллион двести тысяч. Пусть Миловилов ее за эту цену и приобретет. Допустим, вы возьмете магазин за двадцать миллионов, а я вам его взорву. Пропадут денежки, да и со мной поссоритесь.

— Первое тебе помешает выполнить милиция, а второе, по-моему, не страшно.

— Интересно ты запел — поймал его Эдька на удавку и потащил волоком по хрустящему снегу хрипящее тело в сторону чернеющего леса.

— Щас, сучка, обдрищешься.

Вертухался Баритонов так, что в разные стороны полетели его валенки.

— Приотпусти его, Эдька.

— Все, Олег, все — только ослабла удавка, просипел почерневшими губами директор.

— Что все?

— Все, что хочешь.

— Что Сергей Михалыч, страшно стало?

— Страшно — глянул он на желтое в темноте кухонное окошко — страшно.

— Бзделоватый ты конь, а что вдруг брыкаться начал? Я обращаюсь к тебе по имени-отчеству, но это не означает, что я тебя уважаю. Для своих подчиненных ты начальник, а для меня — крыса, даже еще хуже. Работяги верят в тебя, а ты, государственный чиновник, их обкрадываешь. Ползи домой, собака, и рот свой поганый больше не разевай, а то пулю словишь, это последнее предупреждение.

— На брюхе ползи — ногой не дал Баритонову подняться Эдик — ну, давай.

Босой директор пополз.

— Вставай, что смотришь? — удивленно и недоуменно крутил головой Святой — у тебя чувство достоинства вообще, что ли, отсутствует? Баритонов не отвечал.

— Гавно свинячье — пнул его в пах Эдька.

Утром всей бандой выехали в Шилку. Аукцион проходил в актовом зале здания горсовета. Агей внимательно осмотрел всех присутствующих в зале и вышел к подельникам в фойе.

— Олега, там директорша «Лакомки» со своими продавцами сидит.

— Приведи ее сюда.

Минуты три спустя Сэва с Андрюхой вывели из зала невысокую симпапулю.

— Здравствуйте, как мне к вам обращаться?

— Ирина Михайловна — поправила она на пышной прическе белую кружевную шаль — можно просто Ирина.

— Где вас таких красоток делают?

— На Украине — улыбнулась женщина — а что?

— Потом скажу.

— Когда?

— А вот ответишь мне, что ты тут делаешь и скажу.

— Думаю с девчонками «Лакомку» выкупить.

— Денег хватит?

— Должно. Начальная стоимость вместе с товарооборотом триста пятьдесят тысяч. Наскребли кое-как, да заняли маленько, выкрутимся, поди.

— Не получится, Ирочка. Ваш цех возьмет вот этот парень. Ничего плохого он вам не сделает, правда, Миша?

— Конечно.

— Вот видите, да и я рядышком, так что бояться вам нечего.

— А кто ты?

— Иконников.

— Старший?

— ОН самый.

— Мафия, значит?

— Вроде так.

— Можно мне хоть на торгах присутствовать?

— Пожалуйста, Ирина Михайловна, только спокойненько, без кипиша, ладно? Она еще раз оценивающе посмотрела на Жабинского, и чуть поникнув головой, ушла в шумевший аукционом актовый зал горсовета.

Торт прошли именно так, как запланировал Святой. Единственное — проморгали «Хозтовары», магазин приобрел Федя Буянов, у которого прошлой зимой Олег обокрал склад. Его подождали на улице и когда он, радостный удачной покупкой, выгреб на улицу из двухэтажки, его посадили в «жигуль». Буянов по молодости отсидел в тюряге пятнадцать лет и был себе на уме, но с организованной преступностью напрягать отношения не стал. Договорились, что его жена, работающая на базе ОРСа товароведом, будет регулярно сообщать Воробьеву обо всем дефиците, поступающем на базу, и с магазина он будет отстегивать исправно каждый месяц. Обратно Олег ехал в тачке Рыжего, у того после припадка побаливала левая рука и баранку крутил Ветерок.

— Как, Вовка, с «Россией»?

— Нормально. Сторожа не было, стекло аккуратно выставили. Сэва, оказывается каратист — с одного удара дверь в бильярдной ногой вышиб. Телики в «жигу» пересортировали и затем у меня в гараже притырили.

Улыбался своим потайным мыслям Миша.

— Чему радуешься? — толкнул его корпусом Святой.

— Жизни.

— Врешь, ни черта хорошего в ней нет. Ирину Михайловну теперь на торт, наверное, мазать станешь или так, в прикусочку? Ответить адвокату помешал младший брат.

— Олега — развернулся он на передней седушке — а че мы все поотдавали с торгов, сами бы купили, например «Кристалл» или продмаг какой-нибудь на худой конец.

— Рановато. Они и так на нас пахать будут. Торговля в Первомайске хиреет потому, что в ГОКе сокращение штатов происходит, и у рабочих денег нет. Вот коммерсанты пускай и раскручивают бизнес, а через пять лет мы отберем у них все, что они сегодня поднакупили.

За базарами нежданчиком вырос железнодорожный мост через Ингоду. Шлагбаум, как всегда мигал красными фонарями и экономя время, Леха свернул вправо, намереваясь переправиться на ту сторону по льду. Зад легковушки занесло и он, выравнивая ход, резво крутанул руль влево. Оказалось поздно, и мягко крутанувшись по заснеженному откосу три раза, машина встала на крышу. Пострадал один Вовчик и то морально, прикидывая, во что ему обойдется ремонт.

— Не вешай, Рыжий, гриву, тащи эту кастрюлю на станцию техобслуживания — отряхивался от снега Святой — за ремонт деньги с общака выделим.

Двадцать седьмого бригада уехала в Читу на поминки Гасана. Начальник второго отдела Управления по борьбе с организованной преступностью майор Кладников завалил Гасанова, когда тот пытался ограбить коммерческий киоск. С городского общака вьделили на похороны двести тысяч, столько же привез Олег. Еще два дня после поминок по просьбе Культурного он со своими пацанами поработал на Читинских аукционах и на прощание, швырнув пару гранат в магазин несговорчивого барыги, бригада рванула домой.

Новый, девяносто третий год мафия встречала в «Кристалле». На праздничных, шикарно уставленных столиках, в полумраке зала горели свечи. Воробьев расстарался, чтобы все было на должном.

— Подарки сделал?

— Ты насчет детишек? — с ведерка со льдом достал бутылку шампанского Воробей.

— Торты в «Лакомке» настряпали, бесплатно между прочим, а все остальное — в «Юниксе» взял и на базе ОРСа.

— Тоже, наверное, за так?

— Не-е, Олега, за денежки. С утра по всем развез, у кого дети есть.

— Время сколь?

— Без четырех минут уже, — глянул на котлы Воробьев и принялся снимать с запотевшего горлышка бутылки золотнику.

— Леха, крикни по рации пацанов, пусть заходят. Тот, не вынимая аппарат из внутреннего кармана кожаного пиджака, нажал кнопку вызова.

— Сэва, ты ведь там с Корешом?

— Но.

— А что такое свистит?

— Это ветер.

— А-а, ну давайте, заваливайтесь, через служебный вход, я пошел открывать.

— Подожди пару минут. На крыльце, на парадном менты тарабанятся.

— Олега, легавые.

— Слышу — встал он из-за стола и вышел в фойе.

Не отпирая дверь, с милиционерами собачился Кот.

— Что нужно?

— С проверкой, открывай.

— Отдыхайте, здесь все ништяк. Где уголовники гуляют, там все чин-чинарем.

— Это ты что ли уголовник?

— Да пошли вы в жопу!

— Костя — негромко окликнул подельника Святой — не связывайся ты с ними, люди на работе, пошли, слышишь, бутыли пробками стреляют.

По телику, установленному Воробьем посередине ресторана, забили куранты и в ту же секунду небо над поселком прорезали желтые, зеленью и красные хвосты ракет.

После того, как Гоцману залетела в машину граната, он постоянно был на стреме. Два человека всегда, словно тени, всегда были рядом с ним и никуда не отлучались. Пятого января Санька все-таки не уберегся. При выходе из ресторана, парень с закрытым шарфом лицом, выстрелил в Гоцмана из пистолета, забежал за кабак, лег в заранее открытый багажник красного «Москвича» без номерных знаков и ушел.

Пуля выбила Саньке зубы и застряла в черепе. Поздно ночью операция закончилась. Гоцман остался жив, но разговаривать и шевелиться пока не мог.

Олегу позвонил Ловец и он, взяв с собой Леху, Кореша, брата, Сэву, Костю и Рыжего, в тот же день выехал в Читу.

Гриха встретил первомайцев на въезде в город. Вдвоем со Святым они отошли в сторонку.

— Про Гоцмана до вас докатилось?

— В курсе — кивнул Олег.

— По-моему это Калина мутит, может, шлепнем его, суку?

— Смотри, тебе тут виднее. Я помогу в любом случае.

— Завтра на этом же месте в десять вечера словимся — попрощался Гриха — может, я что пронюхаю.

Ночевали в первомайской заежке. На всякий случай не бухали, и всю ночь Сэва просидел у зашторенного окна номера с автоматом на коленях. Встали только в двенадцать дня. Пообедали в «Забайкалье» и по предложению Ветерка, чтобы не возвращаться назад пустыми, решили присмотреть магазин для работы.

В шесть вечера по улице Красной звезды нашли подходящий объект. Подождали, пока стемнеет. Родители братьев жили не так далеко от этого места и, боясь, что в момент нападения их кто-нибудь узнает, пахать они не стали. Первым в магазин вошел Леха. На глазах изумленных продавцов, он натянул маску, вытянул из-под ремня пистолет и положил женщин на пол. Щеколда на двери отсутствовала, Кот держал ее изнутри руками. Сэва с Вовчиком пролетели ходом в подсобку, но она оказалась пустой, людей в магазине больше не было. Сэва нашел навесной замок, вышел на улицу и навесил его на входные двери. Рыжий сгребал все ценное, шубы, сапожки, детские комбинезоны. Ветерок, отобрав у продавцов ключи от сейфа, вытащил из него почти четыреста штук деньгами. Торопились, на все дела Святой выделил всего десять минут.

Братья, сидевшие в тачке, увидели, что к служебному входу подошел легко прикинутый мужик и стал громко и напористо стучаться в клеенчатые створки дверей. Сэва с Эдькой зашли ему со спины. Леха приоткрыл дверь.

— Что надо?

— Продай бутылочку, позарез нужна.

— Закрыто, что не видишь, что ли?

— Без пузыря не уйду — вцепился мужик в ручку.

— Заходи — Ветерок шире приотворил одну половину дверей и пнув жертву ногой пониже спины, Эдик захлопнул за ней дверь. Леха рукояткой шабера добавил незадачливому покупателю по шее и положил его рядом с тетками — лежи, мужик, тихо.

— Все-все, я все понял — колотило его, словно малярийного — у меня в машине деньги есть…

— Лежи тихо, я тебе говорю.

Мужик заткнулся.

Из открытых дверей показался Костя и махнул рукой. Двое «Жигулей» подкатили к служебному входу. За минуту набили багажники и салоны награбленным. Подошли еще два пошатывающихся молоденьких паренька.

— Продайте бутылку?

— Прошу — Кот втолкнул их в магазин и закрыл двери на замок. Через четырнадцать минут машины были за городом. Ждали Ловца, оставалось до назначенного времени еще тридцать минут. Наконец приехал Гриха, но не один, с Торопыгой. Олег пересел к ним в тачку.

— Здорово, братцы, ну что новенького?

— Трясли вчера Калину с Весной, божатся, бляди, что не они. Чечены в город заехали, пробьем еще с этой стороны, может в натуре они. Так-то Гоцман авторитетный, многим мешает, он ведь старой закваски. Против рэкета, всяких крыш, отстал от времени, наверное, за это его глушат, а может и за что личное.

— С Калиной, значит откладывается?

— Да, Олега, пока повременим.

— Пошли, тогда я вам на общак коробку сигарет подгоню да ящик винца путного.

— Если купили, то не надо — докурив сигарету, швырнул ее в сугроб Гриха.

— Да нет, магазин хлопнули.

— Где?

— По Красной звезды.

— Давно?

— Час назад.

— Шустрите, молодцы — рассмеялись Ловец с Торопыгой — смотрите, узнает Культурный, осерчает.

— А вы ему не говорите.

— Да я шучу, ну ладно, удачи вам в разбойных делах ваших, побежали, если что, брякну.

Почти подошедшего к своей «жиге» Святого окликнул Гриха.

— Олега, топай обратно. Падай — он открыл заднюю дверку «Тойоты» и когда Олег залез в салон, сел рядом.

— Я сегодня с Торопыгой насчет тебя весь день масле гонял, ты как на счет того, чтобы вместо Культурного в городе на положение встать?

— А его куда?

— Это уже не наши проблемы, пусть пасется.

— Неожиданно все, Гриха, растолкуй все поподробней.

— Во-первых, Пал Палыч староват для дел крутых и видимо, поэтому боится срок поймать. Во-вторых, как только наркоту увидит, сразу все рамсы путает, а как вмажется, то сам понимаешь, ему уже не до дел общаковских. Шпана, глядя на него, тоже колется без удержу, никто Культурного не кохнит и не уважает. Руки жесткой в городе нет, на общаке больше двух миллионов в месяц не бывает, а прикинь, сколько с Читы можно филок снимать? Полетели к ворам в Хабаровск, растолкуем им все как надо, вернемся, а в этот же день место этого пенсионера займешь.

— Не все так просто, Гриха. Почему Гоцмана стрельнули, а Пал Палыч жив-здоров? Да потому, что Саньку боятся, личность сильная. А Культурный никому не мешает, живет, хлеб жует. Допустим, я соглашусь и заеду в город, сами понимаете, сопли жевать не стану. Бригада у меня дерзкая, кровушкой никого не удивишь, но даже они меня от пули не уберегут, а охотиться за мной начнут сразу.

— Кто?

— Как и ты не знаю, но предполагаю, что тот, кто и Гоцмана на тот свет отправить хочет.

— Считаешь, что положение безвыходное?

— Почему. Серьезно если мутить, то я представляю себе все это так. Ты ищешь, кто ранил Саньку и козе этой публично на стрелке башку свернешь, чтобы другим неповадно было на таких, как Гоцман, руку поднимать. После этого я сколачиваю в Чите при общаке естественно, сильную бригаду из бухгалтеров, снабженцев и всех, кто не только желает, но и умеет делать деньги.

— Где ты их насобираешь?

— Главных бухгалтеров мясокомбината, молокозавода приглашу, пивзавода, ликеро-водочного. За деньги если не согласятся, то по другому заставим поработать. Завязки чисто коммерческие по стране у них представляешь, какие? Капусты море можно сделать и самое главное быстро. Банд на твой взгляд в Чите крепких много?

— Штук шесть, пожалуй, наберется — после недолгого размышления ответил Ловец.

— Не объясняя для чего, надо собрать их на стрелку где-нибудь в большом помещении или в лесу, там представить меня, как нового положенца города. Я им растолкую, что пора объединяться, так и ментам нас перещелкать будет труднее и грызня меж уголовниками прекратится из-за жирный кусков. Чита большая, всем всего хватит.

— А если объединяться откажутся?

— Я ведь ставленник воров буду, должны прислушаться.

— Ну, допустим, а если гривами только для понта помашут, а потом пасти тебя начнут, чтобы грохнуть?

— А я на время, на дно лягу. Пацанов первомайских для охраны возьму и желающие меня укокошить, пусть отдыхают.

— Должно получиться — размышлял вслух Гриха — завалить тебя будет невозможно, а раз сказал, надо выполнять. Сплотить уголовников вокруг сильного центра, которым станет городской общак — мысль дельная, но тебе нужно будет когда-то всплывать?

— Придет время, вынырну. Механизм, который запустим, отладится и никому уже просто моя смерть не нужна станет. Купим вертолет и на рыбалку куда-нибудь махнем. — шутя закончил Святой.

К Сэве в гости приехал узбек, с которым он сидел в дисбате. Встретили его, как полагается, с общака выделили деньги не только на одежду, но и на жизнь. Гуран с женой жил тоже у Сэвы. В одни из дней шпана гуляла в «Березовой роще». Подзатянутый узбек вышел хапнуть свежего воздуха и не вернулся. Минут пять спустя тоже крепко подвыпивший Гуран решил пойти до хаты. Из-за закрытых дверей Сэвиной квартиры неслись крики о помощи. Гуран, несколько раз ударив плечом в дверь, вышиб ее и сразу же получил табуретом по голове. Узбеку удалось свалить, да, и видимо Гурану не очень-то хотелось его поймать, башка-то ведь одна и получать снова по ней табуреткой не сладко. Плачущая жена рассказала Гурану, что нерусский пытался ее изнасиловать. Одежда на девчонке действительно была изорвана и лицо избито. Гуран с женой переехали в гостиницу. На что надеялся узбек не понятно, но из поселка он не уехал. Утром Эдик привез старшего брата в «Рощу» и завел в номер Гурана. Увидев избитых до черно-желтого состояния супругов, Святой подробно выяснил, что произошло ночью.

— Одевайся, Витек, минут через десять я посигналю под окнами, сразу выходи. Она пускай тут останется.

Узбек спал одетый. Олег растолкал его.

— Пошли, паренек, дело есть. Тот натянул ботинки, надел пуховик и шапку.

— Подожди, я чай попью.

Подождали, пока он последний раз в своей жизни начаюется и, усадив его в «Жигули», махнули в гостиницу за Гураном. Сэва перехватил машины Святого и Вовчика у мясокомбината.

— Олега, отпусти Нурали, хороший он парень.

— Хорошие так не поступают, его встретили, как человека, а он смотри, что натворил.

— Ну отпусти, ты же меня знаешь, я в долгу не останусь. Сегодня же из Первомайска его угоню.

— Дело не в долгах, Саня, с тобой что — нибудь случится, я и тебе помогу. Узбек оскорбил Гурана, он его судьбу и решит. Отпустит, его дело, нет — значит, нет.

Сэва ушел в «жигу» Рыжего.

— Витек, прости Нурали. Помнишь, как попал в нашу бригаду, это ведь я Святого за тебя просил.

— За это я тебе благодарен, но такое не прощается, сам понимаешь. Твою бы жену изнасиловали, ты бы как поступил? Санька вернулся к тачке Олега.

— Гуран сказал, что убьет узбека. Отпусти его, Святой.

— Все решит Гуран, мы погнали, Саня. Передай Корешу — пусть сумку с оружием утром на электричке в Читу привезет, на вокзале мы его встретим, а ты извини и не обижайся.

— Дай, я с вами поеду.

— Нет, Сэва, нет.

Убивали узбека в том же месте, где грабили караваны, чуть повыше к вершине сопки. Эдик с Витькой взяли его под руки и по глубокому снегу завели меж огромных гранитных валунов. Гуран вынул из кармана телогрейки кусок бельевой веревки.

— Подержите его за руки, я задушу.

— Ничего сказать не желаешь?

Тот повернул голову к Олегу.

— Убивать мужчину из-за женщины нельзя. Таков наш обычай.

— Ты считаешь, что прикатил к нам в гости и за все добро, что мы для тебя сделали, плюнул нам в душу — это нормально?

— По моим законам ничего плохого я не сделал. Бабы должны мужикам ноги мыть и потом эту воду пить.

— Вот ехал бы к себе в Узбекистан, да чудил там по своим законам, а в чужой монастырь со своим уставом лезть не гоже. Решай, Витька, туда или сюда, да поедем, холодрыга стоит.

— Смерть. Помогите мне его грохнуть.

С наплечной кобуры Святой достал пистолет, патрон, как всегда был в стволе.

— Гуран!

— Все, Олега, все! Помоги.

Узбек молчал, не оставляя выхода. С единственной целью не мучать его на удавке, Святой на уровень груди поднял шабер и три раза подряд нажал на спусковой крючок. Пули пробили печень, легкое и сердце. Нурали встал на колени и рухнул белым от ужаса лицом в такой же белый снег. Чтобы не закопать его живым, Олег еще два раза навскидку шмальнули ему в голову и взяв за толстый воротник зеленого пуховика, подтащил безжизненное тело ближе к валуну. Сегодня снег не пошел, но все равно едва заложили труп камнями, место захоронения тут же плотно замело.

Вовка с Витькой ночевали в заежке, братья — у родителей в «Северном». В обед встретили электричку и уехали с Корешом в заежку.

— Хата жирненькая на примете есть, вечером ее отработаем. Барыга в ней живет. Книгами, шмотками торгует, короче — богатенький Буратино, поднакопил, думаю порядочно.

Выскочили из гостиницы, отдохнувшие и отоспавшиеся, минут пять девятого. От самых ворот Олега не покидало ощущение чужих подсматривающих глаз. Он настороженно посматривал в зеркала и, наконец, выхватил из редкого потока транспорта синюю «шестерку». «Менты, интересно, или свои?» Включив правый поворот, он свернул к кафешке и остановился.

— Ты что Олега?

Братан ему не ответил. «Шестерка» встала чуть сбоку и сзади. Из нее вылезли двое, тот, что повыше запер ключом дверцу и мужики, спокойно переговариваясь, утопали в жорное заведение.

«Дай бог памяти» — зажмурился Святой — «где-то я их встречал, но где?»

Он действительно видел этих мужиков перед ограблением комка в Иркутске, тогда высокий шмонал своего подчиненного в поисках утерянного им удостоверения личности, но то ли подсознание подвело Олега, то ли опустившиеся на город сумерки, помешавшие путем рассмотреть преследователей. Так или иначе, машины сорвались до объекта.

Рыжего оставили у тачек.

— Моторы не глуши, пусть молотят — Святой отдал пистолет Эдику, а сам взял обрез.

— Кореш, тоже обрез бери.

Гурану он не дал ничего кроме маски.

— В людей не палите, если что, хозяев и так повяжем. Не думаю, что эти барыги брыкаться станут. Вовчик?

— Что, Олега?

— Автомат не тронь, а то еще застрелишься.

— Че я, ребенок что ли? — обиделся он.

— Большой ты, но без гармошки. Тяжело тебя, придурка, нести будет, поэтому слушай, что тебе старшие говорят.

На крыльце деревянного домика, в тесной ограде одели маски. Эдик постучался.

— Кто там? — спросил детский голос из-за двери.

— Дед Мороз.

— Новый год ведь уже прошел.

Святой не больно шлепнул брата стволами вертикалки по горбушке.

— Шучу я, шучу. Отца позови.

— Он с мамой в гости ушел.

— Открой, я входить не буду. Книги отцу твоему принес, заберешь и все. Щелкнула задвижка и дверь отворилась. Взяв паренька за руку, Эдька вошел с ним в кухню. Отец и мать были не в гостях, просто они гнали самогон и поэтому куклились. У парившего аппарата Эдик их и прихватил.

— Сидеть! — погрозил он шабером ошалевшим от такого визитера молодоженам и подтолкнул к ним сына — без кипиша!

Мужчину Олег завел в зал, положил лицом в ворсистый палас и присев шепнул.

— Деньга где?

— В подполье — сразу колонулся тот.

— Иди-ка сюда, — позвал Кореша Святой — посиди тут с ним чуток, я нырну кое-куда.

Подпол походил на склад, В этом нагромождении коробок и мешков он не без труда отыскал металлический ящик, в котором вместе с патронами, порохом и пустыми гильзами, лежали денежки. Прихватив двустволку, Олег вылез по крепкой лесенке в кухню.

— Давайте их вниз — показал он на молодуху и пацаном, а сам прошел в зал к Корешу.

— Проводи его в подполье и ворачивайся, прохлопаем самогонщиков.

Закрыв крышку подпола, Эдик с Гураном водрузили на нее кухонный стол я сели пить чай. Олег с Корешом шмонались. Здесь поживали в натуре коммерсанты, чего только не выгребли из шкафов и шифоньеров. Пар пятнадцать женских сапог, кучу мохеровых шарфов и китайских одеял. Колька выудил из картонной коробки песцовую шубку и встряхнул ее, из рукавов посыпались юани.

— Ого — удивился он — что это?

— Деньги, Колек, китайские.

До машин дотащились без приключений. Ночевали в «Северном», банковали там же. Рыжему выделили побольше — у его супруги послезавтра был день рождения. Остальное поделили поровну, не забыли и общак.

Утречком Кореш с Витькой повезли оружие в Первомайск поездом. Братья поехали на «Жигулях», сзади пылил Вовчик. Рулил Эдик.

— Вставай, скоро дома будем — тормознул он брата, прикорнувшего сбоку. Святой продрал глаза, потянулся и невольно обратил внимание на промчавшиеся на встречу «Жигули», в которых сидели вооруженные автоматами первомайские мусора. Солнце лупило им в шары, и они не узнали Олега.

— Газуй, это по наши души — он опустил стекло и завернув «ПМ» в тряпку, бросил его напротив километрового столбика.

— Место это запомни.

Через десять минут менты догнали машину братьев. Из белой «пятерки» Эдьке многозначительно маякнули автоматом и он затормозил.

— Что делаем?

— Сдаемся, а там видно будет.

Брали лихо.

— Выйти из машины, руки на капот, ноги на ширину плеч, не разговаривать! Обшмонав, надели наручники и усадив пока еще подозреваемых в свою тачку, легавые слепка успокоились.

— Вы нас не на расстрел прете?

— Не-е — сел за баранку начальник ГАИ — Алимов приказал нам от вас шарахаться. Действуем по инструкции, накачали меня, что вы вооружены до зубов и живыми, наверное, не дадитесь.

— Чушь какая-то…

— Вот и я ему говорю, чушь собачья — подмигнул он в зеркало Святому — отпустят через трое суток.

Рыжего не тронули, так в конце каравана он и попылил дальше. Перед въездом в поселок, перегородив дорогу, торчали два «УАЗика», заметив жигу Олега, из зеленых утроб машин посыпались опера в бронежилетах и касках.

— Ну и встреча, поднимай их из снега — приказал сержанту начальника ГАИ и остановил тачку.

Сержантик сгалопировал и спустя пару минут, караван пошел. Замыкали его «УАЗики».

В отделе братьям предъявили постановление о задержании на трое суток по подозрению в убийстве Пестунова и заперли в камеру. Там уже сидели Кости Беспалый и Пингвин. Менты искали, где тырятся Слепой и Агей, Ветерка тоже нигде не было, а был он у Майки, но никто этого не знал.

«Только бы они, волки, на станцию не сунулись, не дай бог, Кореша с Гураном выцепят, тогда крыха» — Святой скрутил куртку и растянувшись на жестких нарах, примостырил ее под голову. «Хорошо все-таки за решеткой» — ухмыльнулся он сам себе — «отдохнуть хоть можно».

В первом часу ночи его подняли.

— Иконников, на выход.

— Двое нас, кого надо?

— Брата буди, быстрее.

— Проснулся я — сел на шконке Олег.

— Здорово, сержант, это тебе я прошлый раз зубы обещал вышибить?

— Мне.

— Блядь, так и не выполнил обещание, потерпишь еще чуток? Или жмут шибко?

— Да вроде ничего — теперь уже зная, что представляет собой Святой, не стал с ним зубатиться мусор.

В просторном теплом боксе под отделением милиции, «жигу» Олега в присутствии понятых тщательно обыскали и, ничего в ней не обнаружив, возвратили задержанного в хату. В четыре ровно его и Эдьку черным ходом вывели в гараж, посадили в «Ниву» и под конвоем утянули в Читинскую КПЗ. Вечером этого же дня приперли бухого еще Леху, а после бессонно проведенной ночи Святого вызвали на допрос. На четвертом этаже старинной пятиэтажки Управления внутренние дел в маленьком кабинете сидели полукругом четверо в штатском.

— Здравствуй, Олег. — панибратски встретил его видимо старший этой четверки. — Как спалось?

— Клопы, вши, холодно, не кормят, а так, в общем-то, ништяк. Можно я сяду?

— Конечно, конечно — посадил его начальник шайки-лейки на табурет, привинченный к полу.

— Чувствуешь, Олег, что вляпался и по ходу надолго, если не насовсем?

— Пока нет.

— Так, по-хорошему значит, не желаешь?

— Ни по-хорошему, ни по-плохому. Разговаривать мне с вами не о чем.

— Чаю хочешь?

— Не хочу — по слогам произнес Святой.

— На нет и суда нет. Пестунов, фамилия такая тебе о чем-нибудь говорит?

— Знакомая фамилия.

— За что ты его убил?

— Ранее я уже пояснял, что он убежал от меня с машины возле первомайского ПТУ.

— Но его нигде нет.

— Побережье пошерстите, может он там.

— Летали мы, Олег, на вертолете летали и над карьером вашим, и вдоль Ингоды.

— Я имею в виду не то побережье…

— А какое?

— Побережье Черного моря. Резвится, поди, Пестун с красивой телкой в его теплых волнах, а вы тут, бедные, ноги по самые яйца стираете.

— Завязывай, Олег. У нас имеется информация, что он мертв, мертвее не бывает.

— Гражданин начальник, просто так людей не убивают. Наверное, выпросил.

— Послушай, Иконников. Давай чисто по — мужски потолкуем.

— Ну, давай, попробуем.

— Пестунов мертвый?

— Мертвый.

Опера переглянулись.

— Труп отдай, родным ведь надо его похоронить.

— Вам нет, а им отдам, но не сейчас. Сейчас не получится, к сожалению. Я все, конечно, понимаю, но при таком раскладе мне прямой ход в тюрягу, правильно?

— Так-то оно так, а совесть не мучает?

— Честно говоря, нет. Пестун сам смерти искал. Я только помог ему из жизни уйти.

— Помог значит — облокотился локтями на колени мент — добренький ты парнишка, a если мы тебе поможем уйти из жизни, вот через это окно допустим, ну как?

— К полету готов и не надейтесь, суки, что я орать буду, как потерпевший, ни х. я — настраиваясь, замотал башкой Святой — че замерзли, или передумали?

— Ладно тебе, успокойся — встал он и выглянул в коридор — старшина, уведите подозреваемого. Покормите и завтра в десять приведете.

Эдька на допросе прикинулся простачком и убедил оперативников, что ничего про дела старшего брата и его бригады не знает.

Ветерок с легавыми не базарил вообще.

Начальник УВД добавил им еще по семь суток, потом еще по трое. По первомайскому телевидению Алимов дал объявление: «Задержана группировка братьев Иконниковых. Всех потерпевших и кто имеет к Иконниковым претензии, просим обратиться в отделение милиции».

Слепой, Андрюха и Кореш с Сэвой сразу после объявления прочесали всех возможных заявителей и ни жалоб, ни тем более заяв в ментовку от жителей поселка не поступило.

Двадцать шестого в камеру к Олегу втолкали Ловца.

— Привет — обрадовался он — тебя за что замели?

— Паренек у нас в Первомайске потерялся, мусора думают, что я при делах, а ты что тут делаешь?

— Целое кино, не поверишь — скинув полусапожки, Гриха влез на нары. — По Ленинградской менты окружили, руки за голову и маузер из-за пояса вытащили. В центральном отделе я им при понятых на эту пушку заявление предъявил, что так, мол, и так, нашел на улице, пру сдавать в ментовку. Ерунда короче.

— Повезло.

— Есть такое, а тебя — то выпустят?

— Шут их знает, они ведь могут все.

Следующим утром его, в конец изожранного злющими камерными клопами, уволокли в Управление, в тот же кабинет. На этот раз знакомый уже мент чадил заварником с пригоревшей в нем заваркой один.

— Присаживайся, Олег, чаем угостить тебя не удалось, но думаю это только на этот раз. Парень ты у нас знаменитый, так что обязательно еще встретимся.

— Отпускаете что ли?

— Угадал, больше тринадцати суток вмантулить тебе не удалось, так что гуляй пока — с явным огорчением на лице прикурил он сигарету и официально попрощался.

За массивными дверьми управления холодно и ярко било в глаза солнце. Святой зажмурился и глубоко вздохнул мороз и снова он не щекотался, а его из «Волги» с затонированными стеклами опера из другого, не ментовского ведомства, усиленно щелкали на «Кодак».

У родителей в «Северном» Олега уже ждали Ветерок, братан, супруга с сыновьями, Сэва, Слепой, Кореш — короче все, кому он был дорог.

Час ушло на то, чтобы привести себя в божеский вид и двумя машинами толпа шуранула в Первомайск. Приехали поздно и голодные, готовить дома просто не было времени и не рассасываясь по хатам, всем гуртом завалились в «Кристалл». Толпа посетителей смолкла, когда в зал вошла банда братьев Иконниковых, как рекламировали их по видику, даже музыканты заткнулись. Такой встречи Святой не ожидал.

«Расстроились, бедолаги, скорым нашим появлением. Ну, эти — то ладно, а официантки — то почему сникли. Всегда за них заступаюсь, отстегиваю, интересно!»

Пока накрывали сдвинутые столики, Эдька устриг председателя «Зари» и подсел к нему. О чем они болтали, было не слышно, но Сыроежкин с каждой минутой бледнел все сильнее и сильнее. Спохватившиеся музыканты заворопятили «Белый шарик» и на покоящейся на коленях правой руке из-под стола кто-то начал закатывать рукав свитера. Мягко вошла в вену игла и по организму побежала ханка.

— Папа, что с тобой?

— Хорошо мне, Игорешка, не беспокойся.

На другом конце стола из-под белой скатерти вынырнул Слепой, и Олег ему благодарно кивнул.

— Спасибо.

— Папа, это ты кому?

— Людям, Игореха, которые меня любят.

Эдик ушел в туалет и, укараулив этот момент, к Святому приблизился Сыроежка.

— Можно с тобой поговорить?

— Садись, председатель, и не трясись ты словно лист на ветру. Как с тобой, с таким слюнтяем, бабы трахаются? Базарь, что нужно, только быстрее, а то Эдька удыбает тебя рядом со мной, ушибет.

— Олега, твой брат у меня гараж отбирает, оставь, а? Меня Галка из дома выгонит, у меня и так с ней сложные отношения, а тут еще эта история с Пестуном.

— Да не история это, трагедия скорее. Боишься, значит, на улицу вылететь, Сыроежкин?

— Боюсь. «Москвича-шиньон» я завтра к обеду к твоему дому пригоню, правда у него движок чуть постукивает. Еще летний павильон есть, на базе ОРСа лежит в разобранном виде. Два «ЗИЛа» сто тридцать третьих, как только отремонтирую, сразу отдам.

— Это все «Заре» принадлежит?

— Все.

— А гараж, что Эдька у тебя отымает?

— Мой, личный.

— Ох, и мерзость ты, председатель — усмехнулся прислушивающийся к их базару Агей — чеши отсюда, пока ветер попутный. Видно, мы с Эдькой еще разок тебе седло поправим.

Назавтра, после обеда Святой привел Сыроежкина в «Бирюзу» и нашел председателя.

— Здорово, Николай, как печень?

— Спасибо, отлично пока, зима на дворе, благодать. Кофе сварить?

— Надоел ты своим кофе. Не обижайся, шутка. Вот у этого парня возьмешь «Москвича», чтобы официально все выглядело, перегонишь на счет «Зари» десять тысяч. Через месяц заберешь у него таким же образом два «ЗИЛа» сто тридцать третьих. «Москвич» будет только моим, грузовиками артель может пользоваться, но когда они мне понадобятся, я их заберу.

«Москвич» загнали на станцию техобслуживания делать двигатель. Жабинский забрал у Сыроежкина с базы ОРСа павильон и за это заплатил за ремонт «шиньончика» и за отремонтированную тачку Рыжего.

— С нами ты в расчете. Теперь рви шкуру на семью Пестуна — огорчил Сыроежку Олег.

Вечером братьев отыскал в люксе Костя.

— Олег Борисович, — как всегда шутливо раскланялся он, — разрешите отлучиться на пару дней? На охоту сбегаю, руки чешутся, давненько никого не убивал.

— Два дня, Кот, не больше, понял?

— Приказ начальника — закон для подчиненного. На следующий день, ближе к полночи, он припер на квартиру Святого мешок мяса.

— Так быстро — удивился тот, — где это ты охотился?

— Рядышком, за сопкой чабанская стоянка, я у них парочку чушек отстрелил. Правда, кое-как ноги унес, жадные эти буряты. Из-за двух свиней такой кипишь устроили.

— Больше не поедешь, наверное, туда?

— Не-е, ни за какие пряники.

В первой декаде февраля в поселок нарисовался Секретарь, припер от Культурного маляву и базар.

— Пацаны, Шилка от вас недалеко ведь совсем, но там вообще тишина. Уголовники есть, конечно, но в основном синюшные морды и им не до рулежки. Пал Палыч просит, чтобы вы ее подмяли под себя, если конечно время для этого найдете.

— Раз надо, найдем.

— Спасибо, Олега, что не отказал.

— Да брось ты, все у тебя?

— Нет, еще Культурный просил передать всей вашей шпане от Нерчинских бродяг с зоны тоже огромную благодарность за тепло и внимание. Теперь все.

Деньги на лагерь действительно не кропили.

В субботу первомайская бригада на трех машинах отправилась в Шилку. Городские коммерсанты давно ждали, когда к ним пожалует мафия и, на удивление Святого, легко и всего за один не полный день все коммерческие магазины сдались. Никого не пришлось, не только убивать, но даже и пугать. Этим же вечером, когда Святой выгуливал Линду у подъезда своего дома, возле него остановилась белая «Тойота», из нее, как показалось Олегу, несмело вылез здоровенный (в смысле живота), мордастый и такой же жопастый парняга.

— Я к вам.

— Ко мне?

Жопастый тряхнул жирным подбородком.

— Тогда не выкай, что хотел?

— Моя фамилия Юменцев, Юра.

— Что дальше?

— Я прикатил с Азербайджана сорокатонную цистерну вина, но начальник станции загнал ее в тупик и намекает на то, чтобы я ему в лапу дал. Деньги у меня будут только после реализации, а за простой на железной дороге штрафы просто бешеные. Помогите, пожалуйста, цистерну к Миловилову в цех разлива доставить.

— За спасибо?

— Нет, что вы.

— Не выкай.

— Понял. На литр по полтиннику набросим и это все твое.

— Где начальник станции живет, знаешь?

— Да.

— Тогда поехали, собаку только домой заведу и брату позвоню, минут пять обожди.

Начальником Солнечной оказался тщедушный лысоватый с крючковатым носом мужичок лет под сраку. Для начала Эдик несильно ткнул его кулаком в нос и Юрий Петрович в одном трико и на голу шкуру телогрейке, кувыркнулся в сугроб. Приходя в сознание, он с минуту полежал крестом, затем ворчливо сел на тощую задницу и подобрал отлетевшую в сторону кроличью шапку.

— За что бьете?

— Я тебя и не бью, ты че на меня понапраслину возводишь, Геракл засушенный.

— Это называется, не бьешь?! — негодующе задохнулся мужичок и перевел взгляд на Святого, его он узнал сразу. Кинул в миг испугавшиеся шары на тачку Юмы и судорожно вцепился в ствол зассанного дворнягами тополя — в машину не пойду!

— Если тебе здесь удобней, давай так поговорим — присел на корточки Олег — Юменцев цистерну вина на Солнечную притаранил, это моя бочка, надо ее как можно быстрее в «Юникс» отправить.

— Завтра сделаю.

— Не завтра, а прямо сейчас. Утром вино должно быть у Миловилова, соображаешь?

Гроза пролетела, и Юрий Петрович разжал заледеневшие на дереве пальцы.

— Вы мне зуб выбили, нужно бы как-то компенсировать.

— Да ты, дядя, тоже рэкетсмен — рассмеялись братья — Скажешь Юме, чтобы насыпал тебе пару канистр от моего имени. Послушай, Юрий Петрович, на станции воровать можно?

— Не можно, а нужно, понимаешь, нужно, но базар длинный. Приходи, Олег, завтра, посидим за поллитрой, потолкуем обстоятельно, я тебе такие наколки дам…

— Уговорил, Петрович, завтра так завтра, а сейчас вино организуй.

— Это я мигом, в Солнечной меня, как огня боятся, щас я туда брякну.

Двадцать первого в поселок опять приехал Секретарь. Всю первомайскую бригаду во главе со Святым он прихватил в гостинице. В люксе смердило растворителем и коноплей.

— Здорово, пацаны — не спавший почти двое суток Нугзар, буквально свалился в кресло и с наслаждением вытянул ноги.

— Меня к вам Ловец отправил. Дела такие — в Чите новый аэропорт строят, через него с Аляски самолеты транзитом на запад пойдут. Чечены хотят лакомый этот кус себе урвать. Мы с ними по доброму хотели договориться, но они на стрелку с оружием прикатили. Базарят, что если мы им порт по-хорошему не отдадим, то всех нас перешмаляют. Война, короче, назревает, помогайте?

— На стрелке они с каким железом были?

— Наглые псы, с АКээмами, в кожанках, очках черных, как американцы, правда, голоушие, словно китаезы. Сначала аэропорт хапнут, потом дальше попрут. Находку так же брали, сейчас там сами знаете, что творится.

— Когда выезжать?

— Давай, Олега, сегодня.

— Сегодня не получится, мы почти все под подпиской о невыезде ходим, так что сутки на то, чтобы ментам нашим откорячку двинуть, по любому нужно.

— Тогда завтра, но это в край.

— Где в городе словимся?

— По Ленина блатхату знаешь? Ямой ее кличут.

— Есть такая.

— Вот там, завтра в одиннадцать вечера. Ночевать там опасно, но мы вам другую квартиру подготовим. Оружие, какое у вас есть, прихватите, и мы вам еще подкинем.

— А вы че там без нас справиться не сможете? — на кончик иглы наматывал «метлу» Слепой.

— Чита вроде большая, триста с лишним тысяч, бродяг море должно быть.

— Да вот видишь как — развел руки Секретарь — коснулось серьезного и блоть, словно мыши серые по норам, затырилась. Вы не поможете, что ли?

— Мы че, на мышей что ли похожи?

— Извини, не то сказал.

Ночью Секретарь свалил. Следующим стылым февральским вечером засобирались и остатки банды — на утренней электричке в Читу уже уехали Сэва, Кореш, Десяток и Агей, зацепив с собой почти все оружие первомайской бригады. Все вроде было сделано.

Куда и зачем уезжает, жене Святой не сказал. Максим крутился на танцульках, Игорешка старательно зубрил стихотворение по литературе, у батареи отопления в зале сопела Линда. Ощущения, что покидает свою уютную семью навсегда, не было. Олег, стараясь не шуметь, выскользнул в коридор, так же бесшумно притворил за собой дверь и растворился в новом и старом, добром и злом мире.

Подкатились к Костиному дому. Святой видел, как подельник показался из подъезда и пошел ему на встречу.

— Кот, может, паровозом в Читу махнешь?

— А что в машине места нет?

— Место-то имеется, но там Слепой с Женькой. Ты ведь их потрухиваешь — и я с Эдькой, меня ты тоже шугаешься.

— Олега, скажи, положа руку на сердце, после бойни с чеченами, мне грехи мои ментовские простятся? Ведь я за общее и воровское воевать иду?

— После всей этой каши. Костя, можешь любому смело пасть заткнуть, это я тебе говорю.

— Тогда погнали, — решился Кот.

В город вкатили в половине одиннадцатого, а спустя тридцать минут были на Яме. Секретарь их уже поджидал.

— Вы что, всего впятером?

— Нет, четверо уже с обеда в Чите.

— Оружие привезли?

— Привезли.

— Где оно?

— Ты че в натуре, качаешь меня, как на допросе, тут оно, в городе.

— Извини, Олега…

— Да за. бал ты со своим извини, ночевать где будем лучше, скажи?

— Придется вам эту ночь по своим хатам перетыркаться, у нас ничего не готово. Завтра по утру за городским кладбищем стрелка будет, ровно в одиннадцать, не опаздывать.

— Хазы нет, зато на стрелку не опаздывать, понятненько, это все?

— Не обижайся, Олега, там все решим, а не опаздывать потому, что на стрелку все авторитеты области соберутся.

«Это для тебя, комсомолец, они авторитеты, но не для моей бригады».

— Тебя утром где искать?

— У родителей в «Северном».

— Без пятнадцати одиннадцать будь на стреме, я за тобой забегу — попрощался он с первомайцами.

Матери приснился страшный, но самое главное — цветной сон, которым она верила.

— Тебя, Олежка, ночью видела, — ворочала она на сковороде оладушки — лежишь будто бы то ли на снегу, то ли на простыне белой, зубы сжал, аж скулы заострились и весь в крови.

— С головы до пяток что ли?

— Не хохми…

— А ты настроение себе с утра не порти, день — то сегодня смотри какой расчудесный, двадцать третье — день Советской армии. Батяня — то поди уже в винополке морозится?

Нугзар объявился, как вчера и обещал. Устроившись в его воняющей дамскими духами «японке», братья дунули на кладбище. Никого еще на поле не было и только в одинокой «Тойоте», прижавшейся ближе к заснеженным елочкам, под мелодичный треп магнитолы дымили Весна с Калиной.

— Чечены — суки, из города их, собак, гнать нужно метлой поганой. Среди них воров нет, никогда не было и не будет. Кто за то, чтобы им Читу отдать, можете отсюда валить.

Культурный помалкивал, казалось, он не одобряет сказанное Ловцом, но и был не против войнушки, Молчали и все остальные. Поле как будто вымерло, шпаны была тьма, но тишина стояла гробовая.

— Лупим чеченов?

— Мы готовы — прихлопнул ладонями Святой. И вслед за его словами блатных, наконец, прорвало, «стрелка» зашумела, загалдела.

— Тихо! — облегченно выдохнул Гриха. — Чечены живут на турбазе «Акация», что за городом. Вот первомайская бригада, она все сделает. Наша задача устроить им грамотный отход. Жгнем нерусских сегодня, завтра может быть поздно.

— Оружия у нас маловато для такой акции, Секретарь говорит они там все с автоматами.

— Сейчас, Олега, с турбазы подкатит Черный, это человек Калины, он на «Акации» обстановку мацает, подождем его, а ты, Игорь с Весной, чтобы к двум часам к дому Князя два автомата приперли.

Немного пробуксовывая, «Тойота» Калины, вихляя на солнце лакированным задком, поползла на выход со стрелки, навстречу ей так же неуверенно на поле въезжал джип Черного. Прутиком на мягком снегу он стал во всех деталях рисовать план гостиницы, — в каких конкретно, номерах, проживают чечены.

— Смотри, Валерка, не ошибись — внимательно наблюдал за бегающим кончиком елового прута Святой.

— Если моя бригада убьет на «Акации» кого-нибудь из русских, кровь ляжет на тебя. Про детей и женщин я вообще молчу.

Черный парнем был серьезным и по ходу ответственным, но соображал медленно. Он не торопливо разогнулся, отряхнул с колен фендибоберных штанов снег, еще секунд тридцать крутил услышанное и наконец согласно мотанул огромной головой.

— Тогда я прямо сейчас для подстраховочки еще раз на турбазу смотаюсь.

— Стой — придержал его Ловец. — короче, делаем так. Ты, Валерка, шуруй на «Акацию» и все конкретно пробей за обстановку, ждем тебя на хате Князя не позже, чем через час. Ты, Секретарь, протри от отпечатков микроавтобус и приготовь его полностью к нападению, эта сторона дела на тебе и надеюсь, все будет на мази. Ты, Олега, со своими пацанами к половине третьего будь наготове на квартире у своих родителей. Секретарь заедет за вами на готовом уже микроавтобусе и перебортирует до Князя. Жарить черномазых будем сегодня. Все, братва, разбегаемся, если всем все понятно.

Спустя минуту поле словно вымерло.

На хате в Северном возвращения Святого ждали подельники. Мать прикидывала, как такую прорву здоровенных парней напоить чаем, а те заперлись в зале, на стеклянную дверь набросили плед с дивана и на ковер посередине комнаты с двух баулов высыпали оружие, которого для такой операции действительно было маловато.

— Ну че, пацаны — взял из кучи автомат Олег — я попру с этим чудищем. У Женьки рука одна не рабочая, поэтому я думаю, ему с пистолетом сподручней будет. Автоматы, которые подвезут, возьмут Эдька и Агей, они со мной внутрь пойдут. Остальные разбирайте обрезы и по две гранаты прихватите, может, пригодятся, но это так, сами понимаете, пока все предварительно, может, еще и переиграем. Вот то, что в масках будем вкалывать, это точно, примеряйте, пока время есть.

В два прилетел Секретарь и припер десять пар тряпочных перчаток.

— Еще что нужно?

— Автобус протер?

— С бензином.

— А в баке как?

— Заправились.

В стоящий под балконом автобус просочились по одному. Сумки с оружием унесли Эдька с Андрюхой, последним из квартиры обняв на прощание что-то предчувствующую мать, выскользнул Святой.

У зеленого палисадника Княжеского барака в салатного цвета Волге сидели Калина и Весна. Приоткрыв дверцу микроавтобуса, приятели поднакурили, а Олег с Беспалым ушли к Калине. Женьку они почти не знали, и Святой сначала его представил, а потом уже поинтересовался.

— Автомата два притащили?

— Один всего — соврал Паха — второй у пацанов, которые по делам в Краснокаменск упороли — вынул он из-под седушки, на которой сидел черные валенки, рассоединил их и вытряхнул Олегу на колени с длинным стволом и откидным прикладом черную железяку.

— Дыбани.

Игорь, синей изолентой связывал между собой два набитых маслятами рожка, поперек одного шла приличная трещина. Заметив придирчивый взгляд Святого, Калина его успокоил.

— Ништяк подает, проверяли.

Откуда-то сзади вынырнула белая «Нива» и, обрулив «волжанку», ткнулась капотом в распахнутую калитку ограды.

— О, Ловец — снова суетливо поспешил на улицу Игорь и помог водителю «Нивы» выудить из салона большой брезентовый мешок с оружием для Грихиной бригады.

— Айда и мы — сунул в валенки автомат Паха.

Проходя мимо автобуса, Олег цинканул брата и Андрюху, те сразу же выпрыгнули и вслед за ним вошли в левое крыло барака. В маленькой и тесной, напрочь прокуренной и давно небеленной комнатушке с закупоренным наглухо оконцем, было душно и тоскливо. Сам Князь, бухой или вмазанный, полулежал на задрипанном диване и наколачивал патронами рожки автоматов. Гриха обещал одну железяку, а припер в отличии от Калины две.

— Еще один, точно такой же с минуту на минуту Торопыга подвезет. Вот еще восемь лимонок и все, но, думаю, этого всего хватит. У тебя из оружия что?

— Автомат один, пистолет, шесть обрезов, пятизарядка, гранат немеряно.

— Ништяк — перебил Святого Ловец — у вас автомат, наших три, куда их больше?

— Четырех хватит, хотя и не густо конечно, но на нашей стороне внезапность, думаю, пролезет с моими сорванцами.

— Да-а, с подельниками тебе, конечно, повезло, здесь в городе все не так, все по другому.

Читинцы, словно не слыша Ловца, занимались каждый своим, но по мордам их недовольным читалось, что они подзассали.

— Че не правильно говорю, что ли? Нугзар, где Культурный?

— Не знаю.

— Все ты знаешь, только врешь, потому что шефа своего бздишь. Тут такая бодяга мутится, а он, конь, ненаглядной своей под юбку сквозанул, трусы ее нюхать.

Аккуратно втиснулся в помещение Черный.

— Пацаны, сегодня ведь двадцать третье. Менты на «Акации» футбол гоняют.

— Цветные?

— С Ингодинского отдела.

— Хуево, отложим бойню на завтра — мгновенно решил Гриха.

— Олега, ты раньше на турбазе был?

— Не доводилось.

— Секретарь, устрой первомайцев на ночевку и чтоб по-человечьи, понял?

— Да.

— А ты, Олежка, бери Эдьку и Агея, на «Акацию» махнем. Покажу вам место работенки.

Ехали в тачке Ловца.

— Гриха, а вот ты Валерку только что спрашивал, цветные менты на турбазе мяч гоняют или нет, а че еще какие-то бывают?

— Бывают, Эдька, еще полуцветные — это дубаки, пожарники, лагерные мусора и так далее.

Не дотянув метров двести до двухэтажного деревянного здания гостиницы, «Нива» остановилась.

— Вот здесь чечены и сушат лапти, сейчас обратно рванем, дорогу запоминайте.

Посередине реки, из-под набухшего грязного льда торчало несколько сухих кустов ивы.

— А вон у того островка на отходе вас будут поджидать несколько иномарок. Микроавтобус подожжете, оружие и маски побросаете в мешок и зашвырнете его в эту «Ниву».

На противоположном берегу Читинки ясно вырисовывались желтые коробки двухэтажек.

— У крайнего от берега дома в семь утра вас будет ждать Торопыга и Черный, оружие получите здесь и свое, и мое, а теперь поехали, покажу, где ночевать устроитесь.

Бригада дружно мяла цыплят табака, когда прикатили братья и Андрюха.

— Помогайте — позвал их Слепой — мы уже не можем.

Слепой, конечно, врал, приятели только что уселись за низенький длинный стол. Из окон зала виднелся коммерческий магазин Козлова, который банда Святого выхлопала перед новым годом. Расстелив на подоконнике лист, выдранный из альбома для рисования, Олег взял валявшийся тут же красный карандаш и оторвал подельников от курочек.

— Идите сюда, пацаны.

За его спиной внимательно скучковались.

— С автоматами пойдем я, Эдька, Андрюха и Кот. Вот это — Святой ткнул карандашом в номер, помеченный крестиком — комната, где живет вооруженная охрана, сюда вообще никто не суйтесь, ее я беру на себя. Сзади с пятизарядкой меня будет страховать Сэва. Эдька и Слепой отрывают на первом этаже телефон и на время всего налета блокируют весь этаж. Лестниц в здании две, я с Сэвой поднимаюсь наверх по левой. Агей по дальней от входа в гостиницу, Кореш с Десятком, кинете гранаты вот в эти окна, смотрите, не перепутайте, а то русским достанется. Костя с Беспалым, на улице останутся, прикроют тех, кто гранаты швырять будет и если чечены в окна ломанутся, живыми никого не отпускать. Вот вроде и все. Вопросы есть?

Вопросов у дикой бригады не было.

— Тогда до пяти утра отдыхайте. Проснемся, на свежака еще раз все обсосем. Олег сел к столу и выбрал цыпленка подзажаристей.

— Олега, а где Леха?

— Как раз его вспоминаю, непутевого. К Хадиче, волк, в гости упорол, в Кутулик. Эдька, вруби в ванной воду погорячее, пока я хрястаю, пусть набежит.

Будильник под ухом Святого пробулькал ровно в пять. Спал этой ветреной ночью оказывается он один, приятели в зале баловались крепким чаем и подшучивали над Костиным мандражом. Святой шустро натянул поверх цивильной одежды черную робу и пошел в ванную. Через пять минут все опять сгуртовались над планом гостиницы, начертанном от руки Черным.

Двадцать минут седьмого в дверь тихо стукнулись, это пришел водитель микроавтобуса. Молодой, лет семнадцати паренек трясся, словно бобик после случки.

«Хорошо, что я дорогу знаю» — скрывая улыбку зевнул Олег.

— Тебя как зовут, кучерявый?

— Миша.

— Автобус где стоит?

— За домом.

— Давай сюда ключи сжигания. Мишка, и ложись-ка ты спать, мы без тебя постараемся все обтяпать. Надеюсь, ты не против?

— Спасибо — покраснел парнишка — у меня кажется и взаправду температура, я поваляюсь чуточку, может, полегчает.

Не обращая на них внимания, банда одевалась, хлопала себя по карманам, проверяя, нет ли в них чего лишнего, что можно потерять в момент нападения. Святой молча кинул ключ от автобуса Слепому и тот понял, что рулить до «Акации» придется ему.

Без семи семь бригада подкатила к двухэтажкам, в половине заледенелых окон горел свет, человечество готовилось на работу, в школы и детские сады. Возле одинокого фонарного столба дымили три иномарки — Торопыгина, Весны и Черного. «Нива» с оружием стояла чуть поодаль. Заметив микроавтобус, тачки медленно тронулись и ушли в темноту к берегу Читинки. Было чертовски холодно, с реки тянуло низовиком и высыпавшая из автобуса шпана, затопала ногами о твердый грунт откоса и толкаясь, стала разбирать железяки, вытащенные из багажника «Нивы». Валерка с Эдиком и Агеем снова что-то колдовали, присев в свете красных габаритов джипа, а Олег оттянул в сторону Кота.

— Ты будешь с автоматом на улице, поэтому присматривай за Женькой, у него жена на сносях и если с ним что-нибудь случится, я с тебя с живого шкуру сдеру, понял?

— Мне было бы приказано…

В черных робах, такого же цвета масках, натянутых от обжигающего ветра на лица и увешанные оружием бригада выглядела внушительно и весело, и, пожалуй, только непогода, слегка мурашившая синюю шкуру под вязанным Ленкой свитером, навевала на сердце муть.

— Святой, а где пацан, что за баранкой должен быть? — скрипя снегом, вынырнул из-за автобуса Торопыга.

— Температура у него под сорок, оставил я его на хате, пусть отсыпается, сопливый.

— Вот, бляденыш…

— Да ладно тебе — одернул его Сэва — послали пацана зеленого совсем, ему надо титьку…

— Это ты точно подметил, — досадливо сморкнулся Торопыга на колесо джипа — титьку ему надо, но не мамкину, а папкину. Ну, че, пацаны, трогайте, уже половина восьмого.

— Темновато — дыбанул в небо Десяток — если проводку в гостинице повредим, как бы друг друга не перешмалять.

— Давайте все в автобус, замерзнете — толкнул к открытой дверце брата Святой.

— Слепой, поехали поближе к турбазе, там рассвета дождемся и попрем.

Без десяти восемь по очереди лязгнув затворами, загнали патроны в стволы. Разогнули на гранатах усики и сняли с предохранителей обрезы.

— Андрюха, что там у тебя?

— Не пойму, патрон из рожка не выходит. Олег взял у подельника автомат.

— Рожок треснутый — вставил он другой — Калина, дерьмо собачье, говорил, что пашет нормально, проверял лично, сука паршивая. Вернемся, ебни ему этой дударкой по башке.

Еще раз Святой придирчиво оглядел своих пацанов и поправил на Косте маску.

— Ну, че, шпаиа, с богом!

Коричневый микроавтобус медленно тронулся в неизвестность.

Никто не предполагал, чем все это кончится. Не знал и Ловец, посылая первомайскую бригаду на «Акацию», что в Гоцмана стреляли не чечены, а люди Калины. Банда Святого шла в бой за идею, а Калина надеялся при помощи этой операции избавиться от сильной первомайской группировки и сбить с верной дороги Гриху, на которую он уже почти вышел.

Автобус еще не остановился, когда из того выпрыгнули Кореш с Десятком и рванули за угол здания. Первым в гостиницу, пнув ногой входную дверь, ворвался Олег. Вахтерша с горячей кружкой молока в морщинистой руке, увидев человека в маске и с автоматом, упала без сознания, часы с кукушкой над ее с годом показывали пять минут десятого.

По крутой винтовой лестнице Святой с Сэвой мотнулись на второй этаж, коридор был пуст. Зато коридор первого этажа кишел туристами, спешащими в туалет и на общую кухню.

— Всем на пол! — заорал Эдька и дал короткую очередь поверх пока еще не испуганных лиц.

Постояльцы гостиницы послушно повалились на мягкий желтый линолеум коридора. Андрюха плечом вышиб дверь с табличкой «администратор» и, не рассчитав силу удара, встал по инерции не левое колено, прямо через его голову Слепой влез в узкий кабинет и едва успел выхватить из рук директорши телефонную трубку.

— Ты кому это в такую рань звонишь? — с силой и злостью шмякнул он по аппарату обрезом.

В левой руке был обрез, Кореш зубами выдернул с гранаты кольцо, замахнулся и поскользнулся. Он упал, больно ударившись лицом о высокую завалинку, а «РГэшка», врезавшись в переплет рамы, шлепнулась ему на спину. Десяток схватил нежданный подарок и швырнув его в сторону, завалился на приятеля. Граната рванула в воздухе, посыпались стекла с окошек первого этажа и все, осколки улетели в никуда. Леха поднял башку, оглядываясь, и в этот момент щелкнуло. Скоба лимонки переломилась или от мороза или от удара о землю, но секунды пошли и сейчас он уже не помнит как, но вот так лежа на спине, Десяток забросил «Ф-1» в номер второго этажа. Эта штучка тоже полыхнула в полете, но уже в помещении.

Олег услышал пальбу внизу, устриг ее и чечен в комнате охраны. Он встал в мертвую зону, где его не могли достать пули, и направил на дверь ствол автомата. Святой обернулся — кроме Сэвы за спиной и влево по коридору никого не было. «Где Андрюха?» — больше ждать было нельзя. Может, на первом этаже во всю лилась кровушка. На улице рвануло и через пару секунд оглушительно бабахнуло в номере охраны. Дверь, словно картонная, слетела с петель и Олег, с пояса, в клуб дыма и огня дал длинную очередь. Контуженный и чудом, не задетый пулями охранник, уполз под кровать. Святой сделал два шага влево и пустил такую же стаю свинцовых шмелей в соседний номер. Пули со смещенным центром буравили тонкую дверь и рикошетя от мебели и батареи отопления, вылетали назад в коридор, вспарывая чуть правее от Сэвы реечную панель. «Шмаляют оттуда, что ли?» — не врубился он, не выпуская цепкими глазами рамку слабо освещенного коридора и, следом за Олегом, переместился опять вправо.

Словно нащупывая хоть что-нибудь живое в дымящемся помещении, бешено плясал в руках Святого автомат. Утро выдалось пасмурным и мерзким, но двуногим сегодня фортило — пули нашли в номере все, кроме чеченца, из продырявленной батареи на плешивую его голову струился кипяток, но он стойко терпел и не шевелился. Удыбав поливалово наверху, Эдька по заваленному телами коридору рванул на звук, ему тоже показалось, что на втором этаже идет заруба. В четыре громадных прыжка, преодолев два лестничных марша, о последнюю ступеньку он запнулся, и с ходу вваливаясь на левый бок в коридор, непроизвольно нажал на спусковой крючок. Веером, бороздя известку, пошли по продолу пять-сорок пять. Человек в робе и маске, подломившись в коленях и неестественно подобрав под себя руки, упал. Досталось и его опекуну в левую ногу, и тычок был настолько силен, что Сэва встал с ног на голову.

— Эдька! — в миг узнал его Сэва и не чувствуя боли в онемевшей ноге, перевернул Олега на спину — в рот меня мама целовала, ты че наделал!

— Кто это, кто?

— Братана завалил — из безжизненных рук Святого Санька осторожно взял автомат и беспомощно оглянулся.

Эдька был в шоке, ничего казалось, не видел и не слышал, хорошо, что в коридор с дальней лестницы вбежал Агей, но и он, не разобравшись в ситуации, стал длинными очередями поливать хаты чеченцев.

— Андрюха! — старался перекричать грохот автомата, Сэва — помогай! Помог Слепой, влетевший вслед за Агеем, но, пробегая за его спиной к Саньке, тоже словил в руку бзыкнувшую с номера пулю. Везло сегодня определенно всем.

— Иди сюда! — позвал Андрюха подельника.

Эдик, не соображая, что делает, монотонно ходил от номера к номеру и коротко стрекотал в филенчатые двери.

Выполняя приказ Олега, Кот носился по ограде за Женькой. В здании рвались гранаты, с выбитых окон мельтешили в сереющее небо огненные полосы трассеров. Мелькнувшего в оконном проеме любопытного китайца Костя сразу поймал на мушку и тот с двумя пулями в правом легком, на всю оставшуюся жизнь запомнил русскую мафию.

Из дверей на руках вынесли Святого. Десяток с Корешом помогли Сэве и Слепому, подхватив тело приятеля. Куда его шлепнуло, пока было не понять, кровь текла из-за шиворота, а может и из головы — и маска, и роба были мокрыми. Чуть было не резанул Кот по вылупившимся из гостиницы Андрюхе и Эдьке. Выдернув с лимонки кольцо, он метнул ее в отворенные двери и там так шарахнуло, что опять полетели коридорные стекла.