Большая Медведица

— Сил маловато, но масло погонять можно.

— О чем думать? Эдька как нельзя, кстати, приезжает, вот и хапнем акул капитала за жабры.

— Ты выхлопать их предлагаешь или рэкетнуть?

— Считаешь, будут платить?

— А куда они, денутся? Шугануть только по-человечьи.

Назавтра поздно вечером прикатил Эдик. Прямо с автобусной остановки он зашел сначала к Ветерку и уже вместе с ним отправился к братану. В квартиру гостей впустила Лена.

— Где Вику забыл?

— Застеснялась она чего-то, а может и вас. Не уболтал, короче.

— Эдька приехал! — накинулись на него Максим с Игорехой, — гостинцы где?

Он отдал им пакет с фруктами и прошел к читающему в спальне “Советский спорт” старшему брату.

— Привет, пуританин, ты бы хоть раз ради приличия обнял меня при своих?

— Рубать хочешь? — увильнул тот от вопроса.

— Не, Настя накормила, — бросил Эдька в аквариум щепотку бормыша золотым рыбкам.

— Леха говорит, дело есть?

Спустя час, потягивая из баночки китайское пиво, младший брат Святого, как главное действующее лицо предстоящего, подытоживал.

— В общем-то, все понятно. Возле подъезда, где Миловилов живет, я его прихвачу, когда он со службы пойдет, а вы рядом тритесь, чтобы Миша видел, что я не один. Лица шарфами прикроете, а я не первомайский, промету ему, что меня из Читы прислали, обложить «Юникс» данью, так?

— Потянет. Нагони ему пурги до коликов в желудке, только до смерти не перепугай, чтобы он в ментовку не улетел. Если не как надо базар сложится, цинканешь. Мы с Ветерком подгребем.

— Будешь? — предложил брату пиво Эдик.

— Не хочется.

— Сколько с них в месяц лупить будем?

— Давайте тысяч по сто, — предложил Леха.

— Не жадничай. Нужно их зацепить для начала, хотя бы штук по пятьдесят, — зевнул, прикрыв рот ладошкой Олег, — а потом, если все ништяк, будем накидывать. Тысяч по двадцать каждый месяц. Я понимаю, тебе капусты теперь на два семейства надо, но мы и так на халяву прем. Придется, Леха, потерпеть.

Выпасли Миловилова только в пятницу. После работы тот с сыном, швыряясь колобками мокрого снега, друг в дружку и по закуржавевшим в стуже фонарям освещения центральной улицы поселка, дурачась, убежали в бассейн. Возвращались затемно и также короткими перебежками от одной закатанной сотнями ног ледяной дорожки до другой. У подъезд его по имени окликнул высокий, плечистый парень, в норковой шапке на бровях и пушистом мохеровом шарфе под нос.

— Присядем, — безапелляционно приказал он, подтолкнув не совсем вежливо Мишу в сторону неприятно холодной скамьи.

— Сережа, беги домой, — подал он мальчишке сумку с влажными полотенцами — скажи маме я сейчас подойду. Недолго только давай — попросил Миловилов незнакомца.

— Голова после душа еще не высохла, а болеть мне, к сожалению некогда.

— Какая тебе разница — больным подыхать или здоровым?

— Я умирать вроде не собираюсь, — еще не въехал Миша, зачем его тормознули.

Через двадцать минут брат Святого быстро встал и исчез за углом пятиэтажки. Олег с Ветерком обогнули здание с другой стороны и встретились с Эдиком возле забора детского садика.

— Все пучком. Добазарились, что первый взнос они сделают сто тысяч, а затем каждый следующий месяц будут отстегивать по пятьдесят.

— Когда первые денежки хапнем? — радостно потер замерзшие руки Леха.

— В понедельник они соберут нужную сумму, а во вторник Миловилов сказал на квартиру к нему зайти и там он мне филки отдаст.

— Нужно было где-нибудь в другом месте передачу устроить, — попинал задубевшими ногами бордюр Святой, — как бы он ментам нас не подставил.

— Да ты что, Олега — тронула Эдькины губы заметная улыбка, — он такой конь бзделоватый, что чуть от страха сознание не потерял, когда про мафию услышал.

— Ну ладно, каша варится. Посмотрим, что из этого получится. Шлепай, Леха, до хаты, во вторник часикам к пяти до меня подтягивайся. Прикинем, как «капусту» половчей забрать.

Телефон стоял на широком подоконнике кухонного окна, стекла которого натертые соляным раствором, не брали никакие морозы.

— Лида, почему в кухне света нет? — не раздеваясь, прошел в полумрак помещения Миловилов.

— Лампочка перегорела, я у соседки до завтра заняла. Она слева от мойки лежит, не разбей — предупредила из спальни жена.

— Сережка где? — снял он трубку с аппарата и стал набирать номер телефона Манто.

— В ванной купается.

“Вот, чертяка, с бассейна и сразу в ванну”, - отпустило, кольнувшее было сердце.

— Володя, это ты?

— Мог бы и не спрашивать, знаешь ведь, что я холостой. Что молчишь?

Миша не ответил.

— Не узнаешь по голосу что ли?

— Нет.

— Чай пью, — жующе произнесли на том конце провода, — с тортом. Что стряслось?

— С чего начать не знаю, ум на раскорячку.

— Начни с начала, — посоветовал Манто.

— Попробую…

Во вторник в половине шестого Леха подошел к квартире Святого одновременно с Леной, возвращающейся с работы.

— Ой, Олежка, сейчас я тебе такое расскажу, ты не поверишь.

Ветерок устраивал на вешалку ее шубу, а Святой подал жене шлепки.

— Выкладывай свои новости, у нас время нет.

— Только вы не болтайте никому, а то мне на работе влетит.

— Не боись, облегчи душу, — прогнал ее несуществующий страх муж.

— У нас в поселке рэкетиры появились.

— С чего ты взяла? — выпучился на нее Эдик.

— Начальник милиции после обеда у меня был, мы с ним на ксероксе деньги печатали. Он торопился сильно, я так поняла, что бандитов сегодня ловить будут.

— Много напечатали? — поинтересовался Леха.

— Сто тысяч.

— Все выложила? Теперь иди, ужинай, я тебе суп разогрел. На печке стоит, под полотенцем.

Святой, прибавив звук телевизора, чтобы жена не слышала о чем они собираются толковать и бросив на ковер подушку от кресла, сел на нее.

— Ну, что, братцы-жулики, делать будем?

— Вот дичь перепуганная, все же с легавыми поцеловался — перекосило злой гримасой мужиковатую рожу Ветерка, — но ничего, скоро у нас зубы вырастут, я его, падлу, перекушу…

— Это не Миловилов, сто пудов, — встрял Эдик — скорее всего, Манто.

— Понятно, — недобро выдохнул Леха после некоторого молчания.

— Чем теперь заняться? Без капусты ведь сидеть не будешь, нужно чем-то кормиться.

— Можно было бы в Чите поворовать, но у нас даже машины нет — развел руками Олег.

— Значит надо найти человека с тачкой или у кого-нибудь в аренду взять — предложил брат Святого.

— Дело прошлое, я знаю одного парнишку с тачкой — встрепенулся Ветерок, — у него двойка, «Комби», а денежки сейчас никому не помешают. Цепануть его?

В крестовину рамы смачно шлепнулась шайба, подкинув Олега с пола к полузашторенному окну. В опускающихся на поселок сумерках зимней ночи, у желтого «жигуленка» с клюшкой в руках и задранных к небу ушах кроличьей шапки, выжидающе глазел на окна квартиры Игореха. Сына Святой любил и если бы тот не только бы побил стекла, но и сжег все жилище вообще, наказывать его все равно бы не стал. Но кулак любимому сыночку для порядка он на всякий случай показал. Игорь, соглашаясь с отцом, согласно кивнул оторванным для форсу козырьком шапки и, подобрав шайбу, погнал ее к другому подъезду, а из тачки в распахнутом овчинном полушубке и косматых собачьих унтах, вылез подзатянутый Костя. Заметив, что форточка зала отворена, он протиснулся к ней сквозь ломкие в изморози кусты черемухи и выразительно щелкнул себя по кадыку указательным пальцем.

— Премного благодарен, — отказался Олег, — куда востришь?

— К тебе, вмазать не с кем.

— С кем приехал?

— Это не со мной, так мужики знакомые с отдела, подбросили по пути. Между прочим, за домом, соседним с твоим, пасут.

— А что там интересного?

— Говорят, рэкетиров брать будут.

— По ходу весь Первомайск уже в курсе, что менты нам капкан поставили, — не выдержав, рассмеялся Леха.

— Порулил я, братаны, — засобирался он.

— Насчет машины не забудешь? — напомнил Эдька.

— Я до него и пошел, обтяпаю по-горячему.

— Промацай путем протеже свое, а волоки его ко мне домой, когда Ленка на работе будет.

Алексей? — мыла посуду Лена — загони, пожалуйста, ребятишек. Пообморозились, наверное, да и темно уже. Скажи Насте — я через час прибегу.

Вовчик перебирал фотографии семейного альбома. С желтеющего снимка на него в упор смотрел моложавый еще батяня. Черные смоляные кудри азербайджанца и такого же цвета большие глаза на фоне зеленых волн Каспийского моря смотрелись. На волосатых жилистых руках восседал он, Вовчик. «Сколько же пролетело? Сейчас мне двадцать семь, на фотке год, значит двадцать шесть. Нос ястребиный, как у отца» — потрогал он свой клюв — «вот только волосы на голове рыжие, ни в мать, ни в пахана…» Дверной звонок заставил Вовчика вздрогнуть. Жена на седьмом месяце беременности бесчисленное количество раз просила его отключить этого дьявола, но как-то все не доходили руки.

— Ольга, откроешь? — сунул он ноги в тапочки.

— Я стираю, — недовольно откликнулась она.

Отпустив квадратную кнопку звонка, Ветерок толкнул обитую обожженными рейками под красное дерево дверь и, перешагнув порог, почти столкнулся с Рыжим.

— Здорово, Вовка.

— О-о, какие люди. Здравствуй, здравствуй! — не на шутку всполошился хозяин, которого в поселке даже сопливые пацаны пинали в жопу, а тут вдруг пожаловал сам Леха, — раздевайся, проходи — метнулся он в кухню ставить чайник.

Худенькая его супруга с несуразно торчащим из-под байкового халата животом, застеснявшись непрошеного гостя, заперлась у ворочающей белье машинки в ванне.

— Вова, сам похозяйничай.

— Конечно, конечно, — слетал тот за малиновым вареньем на балкон.

— Может кофейку сварганить?

— Не суетись, Рыжий, — подтолкнул под его тощий зад табуретку Ветерок.

— Где вкалываешь?

— Нигде пока.

— «Жигу» дай на месяц? — взял его за горло сразу Леха. — Откатаю, рассчитаюсь. Деньгами или шмутьем, как тебе удобней будет.

«Отказать такому гостю опасно, но и давать тачку жалко, вдруг разобьет» — лихорадочно замельтешило в запотевшей башке.

— Зачем тебе лайба?

— Меньше знаешь, дольше живешь, — положил в фарфоровую кружку столовую ложку малины Ветерок.

— Может возьмешь меня за шофера, все равно днями дома торчу.

— Не потянешь ты, Вовчик, на дела лихие.

— Потяну, че не потяну-то?

— Воровать придется.

— Да если знать хочешь, я уже неделю маршрут инкассаторов вычисляю, — стал врать Рыжий, — выслежу хорошенько и хлопну.

— Один?

— Не веришь?!

— Верю, верю, — попробовал открутиться Леха — но я не один. Святого знаешь?

— Нет.

— А братана его, Эдьку?

— Нет — огорчился Вовка, — я ведь домосед. Похлопочи за меня, а? Я вас не подведу, вот те крест, — перемахнул он себя вдоль и поперек.

— Веришь в бога?

— Обязательно.

— Не знаешь, значит, что рыжих на небеса не пускают.

— Че, правда?

— В натуре. Ладно, Вовчик. Завтра в два часа равно к дому номер восемь по улице Строительной подскочишь. С торца здания карман для машин есть, вот в нем меня и подождешь.

— Леха, давай послезавтра в это же время?

— Что так?

— Тачка на колодках. Нужно обуть ее, заправить, помыть…

— Уболтал. В четверг, так в четверг.

В назначенное время там, где и договаривались, будущие подельники словились. Надраенный Рыжим белых «жигуленок» сиял.

— Подыми капот, — попросил его Ветерок и с минуту прислушивался, как пашет мотор. «Не перебоит», — удовлетворенно отметил он.

— Захлопывай и пошли.

Олега они застали протирающим линолиумный пол прихожки.

— Привет, жулики. Валите в зал, я в спальне приберусь и чайку хапанем.

Спустя час Вовчику, кажется, удалось залезть Святому под шкуру, и он стал четвертым членом банды. Проводив его до машины, Леха вернулся.

— Ну, как он тебе?

— Поживем, увидим. Первое впечатление не очень, чтобы очень, но, по-моему, подойдет. Только я рыло его до сегодняшнего дня ни разу в поселке не встречал?

— Вот и ништяк. Рыжего сильно никто в Первомайске и не знает.

— Он что, не местный?

— Местный, родился здесь. Просто овца по жизни. Приподымем его в поселке, пускай бродит, пальцы гнет, а за жизнь блатную отрабатывает.

— Рыжий он, падла, не смущает тебя это обстоятельство?

— Сам ведь говоришь, поживем — увидим.

— Ладненько. После Нового года Ленкин день рождения отметим и попрем.

— Когда у нее?

— Двадцатого января.

— Сколь стукнет?

— Христов возраст, тридцать три.

— Подарить что надумал?

— Собаку хочет. В Читу рвану до барахолки. Айда со мной, Эдьку заодно навестим?

— Не получится, Настя кипишь засадит, а брата ты прихвати на обратном пути.

— Зачем?

— Пусть Вовчиком займется. Потаскает его по кабакам, да местам злачным.

Именины справляли в «Кристалле». Ветерок с Настей, Костя с женой, Эдик и Олег с Леной уместились за двумя сдвинутыми вместе столиками, посередке которых у вазы с тепличными розами месячный сенбернар розовым крошечным языком облизывал шоколадный крем с Эдькиного куска торта.

— Олежка, сенбернары ведь с рыжими пятнами, а этот с черными. Тебя не обманули случаем на рынке?

— На этом деле я зубы съел — вышиб дробь на коронках ногтями пальцев, — красивый щенок?

— Как назовем?

— Твой он, тебе и решать.

— Тогда — Линда. Нравится?

— Лишь бы тебе нравилось.

— Эдька, Вику опять не привез?

— Извини, Лена, в следующий раз обязательно приволоку, не отмажется.

Передавая с рук на руки, женщины занялись обсуждением достоинств сенбернарихи.

— Братан, Рыжий себя как ведет?

— О-о, если ему тормоза вовремя не врубать, он всех, кто с ним раньше не знался, переколотит. В субботу вот тут в ресторане он так разбушлатился, что мы с Котом его кое-как угомонили. Мужиков, с которыми в прошлом году на станции техобслуживания слесарил, за старые грехи лечить удумал. Одному на гребне две бутылки из-под пива раскрошил.

— Поправляется, значит, хорошо. Пусть борзеет, может, сделаем из него мужчину.

— Сделаем. Вовчик на глазах из недоноска в урку превращается. Житуха в куражах ему по вкусу.

— Не теряй над ним шефство, пока все пучком канает, но и не переборщи, смотри.

— Удыбал, волк, что ли, что мы за него базарим, — увидел Рыжего сидящий лицом к входу Леха.

— Кто?

— Обернись, увидишь.

За стеклянными дверьми зала топтался Вовка.

— Здорово — вышел к нему Олег.

— По делу, или на чашку кофе заглянул?