Большая Медведица

— Это японский, я сам лично по телику видел, как вот точно такой же Преснякову-младшему дарили. Отверстие под забор воздуха в нем есть?

— Имеется, но оно с резьбой.

— В натуре?

— Натуральней быть не может.

— Неужели впопыхах насадку к нему забыли? Святой взял у приятеля агрегат и кинул его Вовке.

— Бензином облей и сожги.

— Подождите, я моторчик из него выверну — перестал шмонать баулы Леха.

— На кой он тебе?

— Вентилятор сварганю или автопоилку чушкам. В хозяйстве все сгодится, а ты стригани пока вон в том сумаре диктофон японский в упаковке и шесть кассет к нему тоже нуль-с.

Растопырив локти по крыше машины, Вовчик рассматривал в бинокль далекие сопки.

— Дай глянуть, — вырывал у него оптику Костя.

— Где лежала? Олег Борисович, мне, как действующему охотнику, просто необходима эта штука. Прошу выделить.

— Рыжий, отдай ему.

— Далеко бьет, цейсовский, — повесил он бинокль на бронзовую шею подельника — Святой, че всю эту муру ко мне тащить, давайте здесь поделим?

— Делайте, как удобней, мне все равно.

Краденное разбанковали прямо здесь, под тихий шелест ручья и последние лучи оранжевого, падающего за дымчатый горизонт солнца. Обломилось на нос всего по двадцать семь штук, но, правда, финансовые потери с лихвой компенсировали битком наполненные сумки и коробки, которые Вовчик растолкает по одним только ему известным точкам в Шилке и Нерчинске. По пять тысяч скинулись на ремонт его тачки и, перекусив, газанули в Первомайск.

После этих двух дерзких грабежей, милиция действительно сбилась с ног. До мая девяносто второго года таких преступлений в Чите не было. Покачав осведомителей из среды организованной преступности города, Кладников с Вьяловым подопустили руки понимая, что разбойничают гастролеры и взять их можно будет только с поличным. Понимал это и Олег. Ветерок, у которого в Иркутске жила старшая сестра жены, предложил поработать там.

— Хата трехкомнатная, на окраине города в пятиэтажном доме. У мужа ее «жигуленок» имеется, на нем их сынок нас и покатает по Иркутску. Поищем, где пахануть, и думаю, он подмогнет нам, чем сможет.

— Последний раз давненько у них был?

— В артели когда бичевали.

— Телефон у них есть?

— Есть.

— Звони тогда, пусть в гости ждут. Племянник взрослый?

— В прошлом году с армии пришел, женился. Живет отдельно. Слесарит на станции техобслуживания, путевый пацан, спокойный. Короче сам увидишь.

— Тогда юзим. Вовка, шамань машину, на своей попрем.

— Она у меня на стреме.

— Хорошо. Кот, оружие, как всегда, на твоей черной совести, а Эдьку по пути подберем, все равно через Читу проезжать. В понедельник тронемся, — после некоторого молчания добавил Святой.

Как обычно перед делюгой, поселок покинули перед рассветом. Управлял «жигой» Вовчик, приятели спали, а он мечтал: «Сколочу деньжат и отмажусь от банды. Цех по ремонту мебели открою или бытовую технику возьмусь ремонтировать. Рано или поздно они все равно расчухают, что я тяжело болен, отошьют меня, а может, ликвидируют? Об это я что-то и не подумал. Как же быть? Грабить страшно, а денег надо. Хода с банды нет, а кончится все это все равно тюрьмой. Что же делать?»

— Рыжий, время сколь? — не открывая глаз, пошевелил пальцами ног проснувшийся Олег.

— Обед почти.

— Ого, а где мы катим?

— Километров через пять Хилок.

— Сворачивай в лес, пожрем, да подменю тебя за баранкой. Жопа затекла, поди?

— Есть маленько.

Тачку загнали в тень размашистой ели, на ее старой хвое расстелили два покрывала и Леха, тщательно вымыв руки, принялся хозяйничать.

— Костя, достань обрез, я шмальну разок, — Святой навесил на сучок елки пустую консервную банку.

— Не нужно, Олега — вдруг защекотился Вовка, — услышит кто нибудь.

— Не ссы, Рыжик, — и железяка, которой предстоит в недалеком будущем порвать в клочья сердце человека, кучно плюнула самодельной картечью в цель.

— Лихая пушка, славно жжет, — не стал он нажимать на второй курок.

— Ветерок, а стол такой бедный почему?

— Лук, редиска, помидоры, огурцы…

Без тебя вижу. Колбаса, сыр, мясное что-нибудь — где? Я ведь выделяю тебе с нашего общака филки на продукты.

— Жара, Олега, аппетита нет.

— Это у тебя нет, да у меня, а глянь на пацанов. Этих лбов травой не прокормишь. Прекращай деньги на желудках экономить.

Спустя час «Жигули» выбрались на трассу Чита — Иркутск и со свежим водилой, резво разогнались. За первым же поворотом показалась двухэтажная каменная будка ГАИ с опущенным поперек проезжей части полосатым шлагбаумом. По лесенке быстро скатился милиционер и, требуя остановиться, махнул жезлом. «Неужели удыбал, как я стрелял» — плавно затормозил Святой.

— Не вздумайте в него палить — это вышак голимый. Если что, свяжем и сваливаем. Здорово, старшина, в чем дело?

— Ваши документы?

— Ты че так официально? — с кармашка автосалона вытащил водительское удостоверение Олег и подал гаишнику.

— Служба такая. Куда путь держим?

— На Байкал, отдыхать.

— Машина принадлежит не вам, Иконников.

— Хозяин рядышком, вот он.

Проверив и его ксиву, мент поднял шлагбаум и, пожелав преступникам счастливого пути, на дорожку козырнул.

Пытаясь к ночи добраться до места назначения, Святой притопил газульку, но у самой Слюдянки тачку настиг ливень, и пришлось, как он и врал легавому, заночевать на Байкале. Однажды, очень давно, Олег видел это большое, похожее на море, озеро, но в решку «столыпинского» вагона, когда его вывели конвойные в туалет. И вот теперь, под заканчивающимся дождем, он разулся, засучил до колен трико и забрел в холодную, прозрачную его воду.

— Шпана, костер разводите, жируем. Леха, до Иркутска сколько километров?

— Около восьмидесяти.

— В пять утра заведемся и в семь в городе будем, племяша твоего еще тепленьким прихватим у жены под боком. Эдька, пока мы палатку натягиваем, сгоняй с Вовкой в деревню. Консервов хоть что ли каких-нибудь набери, рыбу, фрикадельки.

Иркутск встретил банду обогнавшим их вчера дождем. Как Святой и предполагал, Славка, только продравший глаза, чистил в ванной зубы и заслышав трель звонка, в трусах и с зубной щеткой во рту, возник на пороге тещиной квартиры.

— Здорово! — образовался он дядьке.

— На кухню проходите. Все заходите, не бойтесь. Маришкина мать на дачу на все лето укатила, а сама она в больнице лежит, вернее в роддоме.

— Рожать, что ли собралась?

— Нет, что ты? По-женски. Я домоюсь, а вы пока кофе варите, заварки нет.

— Славка, мы где жить будем?

Тот, убавив в кранах воду, которая мешала разговаривать, громко ответил.

— У дружка моего армейского. Хата двухкомнатная, на четвертом этаже, в центре города.

— А сам он где?

— Женился намедни и как я, у тещи на хлебах.

— Когда ты нас туда устроишь?

— Сейчас прямо. Кофе пейте и поехали.

— На работу не опоздаешь?

— Какая сегодня к черту работа, с вами буду.

Этот день тоже решили отдохнуть. Ветерок с племяшом на центральном рынке накупили овощей, фруктов, колбасы, сыра и даже трехлитровую банку деревенской сметаны. Спиртное Олег брать запретил.

— Утром на работу, не обижайтесь.

Проснулись в девять. По переплету рамы и оконным стеклам сбегали тонкие слезы небес.

— Погодка в масть. Все по домам сидят, свидетелей меньше будет.

— Одевайтесь живее, завтракайте — и на взлет, — Святой взял полотенце и пошел на кухню: дверь ванны была заколочена на гвозди.

Пятиэтажное, из крупных панелей здание, занимало студенческое общежитие, с торца находился вход в коммерческий магазин «Краб». Работать, судя по вывеске, он начинал в десять, и до открытия оставалось еще десять минут. Не вылезая с машины, приятели тянули легкими озон через опущенные боковушки, и наблюдали за странными действиями двух, лет по тридцать пять, мужчин. Тот, что повыше, шмонал с головы до пяток то ли задержанного, то ли приятеля, не понять.

— Васька, нет его, все швы прощупал.

Капитан Читинского управления службы безопасности Ушатов потерял удостоверение личности и, обыскав себя сам, попросил это сделать своего начальника, майора Грознова.

— Что делать будем, Сергей Николаич?

Удостоверение, в котором лежало командировочное предписание, они найдут через час, в коридоре гостиницы, где квартировали, а моментом забывший странных мужиков Олег, встретится с ними вновь только осенью будущего года, но при других уже обстоятельствах.

— У-у, наверное, это самый богатый комок в Иркутске, — вернулся с разведки Кот. Я присмотрел в нем и даже примерил турецкую кожанку. Вся в молниях, чур — моя.

Вспомнив таксиста Волчка и анекдот про несуществующего еще жеребенка, которого уже делят, Святой одними глазами улыбнулся.

— Братан, сходи, посмотри, — отработать его или нет. Костя «Краба» этого по ходу из-за одной турки возьмет.

Добросовестно, чтобы потом на него не ворчал Олег, Эдик проверил какую магазин представляет ценность для ограбления и возвратившись, поддержал Кота в его намерении пахануть.

— Пойдете вчетвером, я на атасе останусь. Если пальбу услышите, выпуливаитесь через окна и на хода вставайте.

— На них решетки, вынул из сумки свой любимый нож Эдька и затолкал его под ремень.

— Значит, ломайте решетки. В первую очередь делайте отход. Запереться изнутри не на что, поэтому я вас снаружи на замок запру.

— Эдька, решки на замках навесных, — надевши перчатки, Костя занимался с обрезом. Замки хилые, сорвем.

Святой вылез из-за руля и обойдя тачку, открыл багажник. Вытащив холщовый мешок с готовой к бою пятизарядной, отошел к низенькому, из труб заборчику и в густой траве притырил ее. Чтобы не мозолить никому шары, подельники выходить не стали и все четверо погнали жигу за квартал от объекта. Время было ранее или моросил дождь, но в комок никто не входил и появившимся быстро вышагивающим кентам Олег маякнул, что можно нырять с ходу. Они не останавливаясь, поднялись на крылечко и скрылись в тамбуре. Шустро натянули маски и переглянувшись, ломанулись в торговый зал. Совсем некстати для себя из-за серого угла выбежала симпатичная девчушка с раскрытым зонтом над моднячей прической в длинном голубом кожаном плаще. Заметив в руке Святого замок, она заторопилась.

— Извините, а директор где?

— Срочно нужен?

— Вера Романовна к десяти мне назначила.

— Тогда другое дело, заходи, он подтолкнул ее в коридорчик и притворив металлическую створку двери, попытался в проушины замка протолкнуть дужку привезенной с Читы «собаки». Размеры не совпадали.

— Открываете? — окликнули его со спины.

— Наоборот, замкнуть не могу, — Олег, матерясь на свою непредусмотрительность, распахнул дверь и в тамбуре поймал летевшую на него красавицу в плаще.

— Ты куда, радость?

— Бандиты там, в масках, грабят!

На сумасшедшей скорости выбежал Эдька.

— Вот овца, чуть не слиняла. Ты что тут делаешь?

— Наш замок не подходит, волоки родной.

Уцепив заткнувшуюся девушку за каштановые волосы, братан поволок ее назад, а Святой вышел на мокрое крыльцо и первым делом посмотрел в сторону, где пряталась пятизарядка. Все было в норме.

По Лехиной теории продавцы и покупатели, завидя его перед собой, в маске и с обрезом в руках, должны были падать в обморок и не шевелиться, но средних лет парень, продавец этой торговой точки, бандита, почему-то не испугался и, подняв над кудрявой головой табурет, на котором сидел за прилавком, попятился в угол.

— Не подходи, убью!

Не ожидавший такого оборота Ветерок опешил, но помог Эдик. Швырнув телку в объятия не знавшего, что предпринять Кота, он перепрыгнул прилавок и угнувшись от рассекающего воздух табурета, тремя тычками в печень и подбородок перевернул смелого продавца кверху тормашками. Затем прихватил его за уши и не зло, но садко шмякнул лбом об крашенные доски пола.

— Замок от входных дверей где?

— Какой еще замок?

— Соображай живей, а то нож под ребра суну.

— У директорши.

— Свяжите его покрепче.

Вера Романовна воспринимала все, как дурной сон: и кляп во рту, мешавший нормально дышать, и человека в черной шапочке, накручивающего на ее стройные ноги бельевую веревку, а когда в кабинет ястребом ворвался еще один, высокий с ножом, она просто потеряла сознание. Замок и торчавшие из него ключи лежал на столе. Молча схватив его, Эдька поспешил к брату.

— Молодец, — отметил его проворность Олег, — у вас там все путем?

— Ништяк! Костя до сих пор прижимал к себе шатенку.

— Тебе плащ ее понравился или она сама? — подставил под ее попку стул Эдик — сади ее, че вылупился и помогай ему паковаться, кивнул он на Леху.

— Тебя как кличут?

— Тамара.

— Снимай плащ и придется тебя к стулу привязать, а то ты бегать любишь.

— У меня сегодня день рождения, — умоляюще вперилась в разбойника карими очами девушка — и этот плащ мне только вчера папа подарил. Не отнимай, а?

— Врешь, красивая?

— Нет.

— Твое счастье, что у меня сердце мягкое, садись и не брыкайся. Он шустро примотал ее к стулу и, встав с пола, оглянулся.

— В туалете кто есть?

— Нету.

— А где он сам?

— Вон в том проходе.

— Спасибочки, — поднял он Тамару вместе со стулом и понес, куда она показала.

— Да, чуть не забыл. С днем ангела тебя, сейчас посмотрим цветов или духов каких приличных.

— Мне, что ли?!

— Ну не мне же.

В подсобке раздался дикий крик и бросив именинницу на пол, Эдик ломанулся туда.

— Что происходит?!

— Вот капуста шелудивая, — прижал к стеллажам вздрагивающую от страха белобрысую продавщицу Ветерок. Я полез в коробки, а она, сучка, в них тырится. Чуть не шмальнул в нее сдуру. У-у, блядво, — замахнулся он на нее стволами, дать бы тебе по твоей безмозглой головенке.

— Не трогайте ее, это моя жена.

— У вас че, семейный подряд?

— Что сегодня за денек выдался. Муж, жена, день рождения. Ладно, работай, а я ею займусь. Пошли.

— Куда?

— Сейчас увидишь, но скучно тебе не будет. Директоршу оставили отлеживаться в ее кабинете. Девушек закрыли в туалете.

— Орать станете, рты заклею, пригрозил им Эдька и, вырвав на всякий случай с внутренней стороны двери сничку, ушел.

— Пацаны, прошу вас по-людски, жену не трожьте!

— Рот закрой. Лежи и не дергайся, ничего с ней не случится, — накрыл ему башку снятым с вешалки пальто Рыжий.

Эдик прямо с плечиками, осторожно, чтобы не порвать, складывал на стеклянный прилавок женские костюмы из вываренного шелка и такие же однотонные, но очень красивые рубашки. Два шелковых пальто с бирками на вороте «Кристиан Диор» он еще аккуратней скрутил в трубочку и упаковал к огромный целлофановый мешок. Хозяйственный Леха собирал с полок шампунь, французское мыло, бутылки с голландским спиртом и наручные отечественного производства часы. Вовчик, как всегда, сгреб парфюмерию и нижнее дамское бельишко.

Теперь завопили в туалете, и сломя голову, Эдька полетал туда. На наружный шпингалет дверь его запирал Кот.

— Ты что там делал?

— Ничего — отвел он глаза в сторону.

— Просто заглянул проверить самочувствие наших подопечных, а они, курицы, вообразили черт знает, что и заверещали, нехорошие.

— Вали за мной, подмогнешь.

Промок Святой до нитки, даже носки были влажными. «Долго откупаются, почти сорок минут. Да-а, дела. Долго, нужно их выковыривать» — завернул он за тот угол пятиэтажки, в которой находились окна магазина — Ветерок его уже ждал и мякнул, что они уже отработали и готовы на выход. Времени заниматься предосторожностями просто не было, впрочем, никто ему и не мешал отворять мышеловку с подельниками. Молчком и почти волоком, не обращая на него внимания, по ступенькам крыльца упыхтели четыре узла Костя с Рыжим. Мокрый, но не от непогоды, а от пота, с сумкой на лямках поперек спины и с еще двумя в руках, младший брат встал в дверном проеме: — Олега, помогай, я не прохожу!

Святой, пригнувшись, скользнул ему под руку и, сделав в три шага разбег, ударился плечом в желтую пантеру, нарисованную во всю сумку. Эдик буквально вывалился под не на шутку разбушлатившийся дождик. Олег взял две приготовленных для него сумки с барахлом и, вынося их на крыльцо, навесил на уши дверей замок. Отпечатки стирать не стал — дождь смоет следы.

В поле зрения никого не было. Удобней пристроив мешок с пятизарядкой на одном из баулов, Олег не торопясь, направился к машине. Разгоряченные нападением приятели, подставив лица небу, о чем-то весело базарили. На «жиге», севшей днищем на асфальт от перегруза, не закрывалась даже крышка заднего багажника, и Вовка веревкой притягивал ее к кузову. Олег сунул пятизарядку в салон, а сумки на крышу — места в салоне оставалось ровно столько, чтобы уместиться шоферу.

— Пацаны, на хату шлепайте, я пешком не смогу.

«Надо менять тактику, слишком долго пашем. Где-нибудь на объекте менты нас прихватят обязательно» — измотанный перенапряжением, он устало оторвал от баранки голову и, наконец, отдышавшись, повернул ключ зажигания.

Развязываться продавцу никто не помогал и на эту операцию у него ушло примерно минут пять, еще минуты три он освобождал женщин и потом, содрав с железной шторы окна «собаку», ногой вышиб раму и выпрыгнув на улицу, рванул в общежитие к телефону. Когда два милицейских «УАЗика» подлетели к «Крабу», тачка Рыжего была уже у пятиэтажки, где снимали хату первомайцы. Святой заглушил мотор и перевел в рядом стоящие Жигули.

— Привет, Слава! Ты что не заходишь, у тебя ведь, кажется, ключ есть?

— Здорово, Олега. Не работается и сегодня, настроения нет, а ключ в грязной робе на станции оставил. Где парни?

— Сейчас подойдут. Давай пока с тобой лантухи наверх таскать, у меня машина битком ими затарена.

— Ого! — удивился племянник Ветерка тяжести и количеству вещей. Вы на что столько взяли?

— На шиши, Слава.

— На что?

— Сказать тебе правду опасно, врать еще опасней. Не коммерсанты мы. Обо всем, что увидишь и услышишь необходимо не распространяться. У тебя как насчет ЭТОГО?

— Все в порядке.

Удивительно скоро пришли подельники, но подымали награбленное в квартиру все равно долго и если бы отмотать действие назад, то казалось, что по новой упереть столько было бы просто невозможно. Вываленное с мешков и сумок барахло, под самый подоконник завалило небольшую спаленку.

— Как, интересно, мы такую кучу с города вывезем. Наверняка на всех постах ГАИ тачки шмонать будут, — призадумался Леха.

— Я с Рыжим по трассе шурану с половиной краденного, а ты, Эдька и Кот — на поезде с остаточком.

— С оружием как быть?

— С собой возьмете, на машине трелевать стремно. А это что такое? — заметил Святой меховые женские сапожки, залитые сиреневым шампунем.

— Бутылка, наверное, открылась по дороге.

— Не понял?

— Ты же видишь, они в шампуне.

— Вижу, конечно, шампунь откуда?

— В комке взял.

— Много?

— Бутылок двадцать, всем по четыре.

— Ветерок, ты дурак или притворяешься?

Леха обиделся. Разделся до трусов и кухонным топориком принялся взламывать дверь ванной.

— Пацаны, вас что, одних отпускать нельзя на коммерческие лавки? Эдька ты-то куда смотришь, ведь разбираешься во всем прилично?

— Олег, все центровое вымели, а Ветерок… — ухмыльнулся брат, короче ты его знаешь.

Славка, притихший сидел на подоконнике.

— Иди-ка сюда, ежик, поманил его Святой. Выбери, что понравится себе и супруге.

— Спасибо, — стал он отнекиваться, — я не потому, что шмотки темные, а просто пойми меня правильно, не грабил и вдруг буду чем-то пользоваться.

— Бери, Славка, не стесняйся, на всех хватит.

Дождь на облаках улетел в сторону Красноярска и в комнату, поднимая настрой, упал солнечный заяц. Эдик, подергав, отворил балконную дверь и, подмигнув братану, вышел.

— Олега, вали на улку, озоном побалуемся, — и когда тот опустился на крышку эмалированного бачка с солеными огурцами, зашептал — по моему Костя в комке баб мацал.

— Позови его сюда. Сам в хате останься.

— Звали, Олег Борисович? — в накинутой на голое теле кожанке, которая приглянулась ему в магазине, появился на балконе подельник.

— Вшивый ты, оказывается.

— Не может быть? — трухнул Кот.

— Вшивый, сука. В лавке телок щупал?

Поняв, о чем идет речь, приятель побледнел.

— Язык проглотил что ли? — швырнул в его волосатую грудь пачку «капусты» Святой.

— Шлепай к «Интуристу», купи себе проститутку и балуйся с ней сутками.

— Прости, Олега, больше такого не повторится.

— Надеюсь. В следующий раз пулю словишь, ты меня знаешь. В магазин сбегай со Славкой, жратвы набери, да не скупись и ликеру путнего. Все.

Чисто выбритый и окативший себя флаконом туалетной воды из Франции, Леха, прикинутый в бордовую рубашку из вываренного шелка и зеленые вельветовые брюки, выискивал в ворохе лантухов дамские безделушки и детское белье.

— Ты далеко намылился?

— А че?

— Я Костю в продмаг угнал за шамовкой.

— Я там поем.

— Где?

— Вчера, когда мы с племяшом на базар ездили, я по пути на переговорный забежал, Хадиче брякнул. Она сегодня прикатит, у нее на «Синюшке» брат живет.

— Одна или с сыночком?

— С ним.

— Возьми меня с собой, а Ветерок?

— Зачем?

— Да ладно, не жмись. Прикину, похож хоть маленько на папашу сынок.

— Собирайся.

— Благодарствую. Шпана, Лехиному Лешке по пятерочке давайте скинемся, на хлеб с маслом.

На следующий день с Ветерком и Славой словились на центральном рынке. Набрали фруктов, овощей, пива и шикарную, готовую к любой миг брызнуть соком, дыню.

— Славка, в Иркутске есть такое место, где живностью торгуют? Дядька твой у меня недавно сенбернара на тот свет отправил, хочу вот нового завести.

— Есть, чуть выше железнодорожного вокзала. Тоже рынок, но старый. Его под «Птичий» держат.

Проводи нас туда, а потом куда нибудь на Ангару смоемся, отдохнем.

Долго и придирчиво отбирал среди вислоухих щенят что-то похожее на Линду Святой, а подельники, соблазненные торгашами, все кроме Эдика, купили вместе с алюминиевыми клетками по паре пестрых попугаев. Лобастый с мутными глазами сенбернар обошелся Олегу всего в три тысячи рублей, но не в деньгах счастье и не в их количестве. Спустя час кормил он свою красавицу на пляже Ангары рядом с громадной пристанью. Взад-вперед шмыгали прогулочные катера и моторные лодки, но на босые ступни ног накатывались удивительно чистенькие волны. Леха в трусах по колено и черных, как у Фантомаса очках, тянул из банки пиво, племянник его шкварил «жигу», свою конечно, Кот с Эдиком, настрогав в капроновый тазик огурцов с помидорами, залили их сметаной и перебуторив, вприкусь с колбасой, замельтешили ложками.

— Вовчик, в эту игру два раза не играют, — пригласил его к импровизированному столу Костя.

— Не тревожь пацана, видишь — спит, слюна бежит. Нам больше достанется.

— Братан, на телке плащ длинный был, взял?

— У нее день рождения был, пришлось оставить.

— Понятно, — Святой ссадил с колен Линду и, подойдя к Рыжему, сдернул с его лица газету. Со рта, ощеренного как у злого пса, текла не сладкая слюна сна, а желтоватая пена.

— Помогайте! Эдька, Костя, держите его за ноги и руки. Ветерок, монтировку тащи, палку или еще что, язык к челюсти прижать, а то задохнется. Шустрей!

— Что с ним? — близко не подходил Славка.

— Очухается, узнаем, — выловил из воды щенка Олег и шлепнув его по мокрой холке, посадил на багажник Вовкиной тачки.

— Вот ублюдок, болеет чем-то и помалкивает.

— Ну и что? — придавил к песку подрагивающие ноги приятеля Кот.

— Что из того, что он про беду эту никому не болтает?

— А то, что где нибудь на делюге он со страху перестреляет и продавцов, и нас.

— Не преувеличивай.

— Сгущаю, конечно, но представь себе, что, допустим, вчера с ним бы вот такое в комке произошло, что тогда?

— Добили бы, делов — то.

— Где я? — одыбал Вовчик, но никого не узнавал.

— Пока еще не в аду, но можешь не сомневаться, место для тебя там приготовлено.

— Кто ты?

— Костя, друган твой. Адрес и фамилия нужны? Эдик вывалил салат под пристань и, сполоснув тазик, положил его в Славкину «жигу». Улетучившийся аппетит Кота не возражал.

— Слава, до аптеки Рыжего свози? — попросил племяша Леха.

— Сейчас, машина чуть — чуть обсохнет.

— Ты на его садись, твоя пусть здесь стоит.

— Я сам за руль сяду, — встал на карачки Вовка.

— Твое дело, не убейся, гляди.

Вернулся Славка один и на такси. На первом же перекрестке Вовчик атаковал железный стол светофора. Столб не пострадал, а «Жигули» остались без лобового стекла и правого крыла. Ремонт обошелся бесплатно, но ушло на него двое суток. Все это время Рыжий бухал, словно прощался с жизнью. В понедельник ближе к обеду племянник Ветерка через старого знакомого, который трудился на железнодорожном вокзале начальником смены, достал три билета на поезд и вечером благополучно проводив подельников до купейного вагона, Святой с дрыхнувшим на переднем сиденье Вовкой, метанул на выход из города. До Читы добрались без приключений и ровно за двадцать четыре часа. С последними лучами солнца и каплями горючки в бензобаке, легковушка на издыхании вкатилась в ограду Областного онкологического диспансера. Вовчик ничего не спрашивал, Олег ничего ему не объяснял. Посадил за пазуху наблевавшуюся за дорогу Линду и вылез из-за баранки.

— Минут сорок меня не будет, бензин ищи.

На третьем этаже в хирургическом, стерильно уютном и стонущим на разные голоса отделении, после операции лежала Лена. Третью часть мизинца на левой руке, где притаилась злокачественная опухоль, ей три дня назад оттяпали.

— Привет, ромашка, — развернул он жену от тоскливого коридорного окошка.

Забинтованной кистью руки она провела по его небритой щеке и вроде как облегченно, выдохнула.

— Ты вернулся, значит, все хорошо. Ой! У тебя под рубашкой что — то шевелится.

— Это для тебя, ромашка.

— Что это?

— Угадай.

— Котенок?

— Ну — у…

— Щенок?!

— И не простой. Не золотой конечно, но зато сенбернар и кличут его Линдой.

— Спасибо!

— Как чувствуешь себя?

— Отлично.

— Тогда собирайся, поехали.

— Куда?

— Домой, куда же еще.

— Не, Олежка. Больничный с нарушением выдадут.

— Ну и что?

— Не оплатят.

— Я оплачу его в тройном размере. Вещи бери и во двор спускайся, я на «жиге». В двенадцать в Первомайске будем.

«Краб» был ограблен девятнадцатого июня. Решив собраться вместе пятого июля, банда на некоторое время легла на дно, хулиганить и чудить в поселке Святой запретил. Сразу после дележа дернутого, Эдик уехал к родичам. Был он холост, с Викой поссорился и теперь все денежки тратил в основном на себя. Приобрел в «Рубине» за шестьдесят штук золотую цепочку, печатку на мизинец, дал отцу с матерью и загулял. Олег с Максимом и Игорешкой гонял футбольный мяч, ходил в бассейн, спортзал и длинными вечерами просиживал у телевизора. Леха заперся на даче, отдавая все свободном время курочкам и поросятам.

Кот и Рыжий с куражей, соревнуясь между собой в щедрости, несколько дней подряд поили всех желающих горькой в «Кристалле» и «Березовой роще».

Как и уславливались, пятого числа словились в «Кристалле». Вкованные в вываренный шелк, публично никогда не матерившиеся, в рыжих гайках и цепях, выглядели на фоне заполненного ресторана приятели не просто прилично, а выделялись. Рабочий люд уже прикидывал, что это пятерочка себе на уме. Официанткам щедрые парни нравились. У Кости первый раз в жизни появилась кожаная куртка и теперь он всегда и везде таскал ее с собой.

— Брось ты, волк, шкуру эту дома, — наматывал на вилку колечки репчатого лука из салата Ветерок, — жара на улице под тридцатку давят, а ты таскаешься с ней, словно с ребенком грудным. Вон косятся на тебя.

— Кто?

— Не туда смотришь.

— А-а, вон те гаврики. Представляю — с короткой стрижкой и в пиджаке, это — Беспалый. Справа от него, тот, что мордастый — Леха, еще его дразнят пингвином. Слева кент, они вместе на зоне хряпали — Слепой, Олегом зовут. Путем его не знаю, сидит постоянно, а рядом за соседним столиком шпана их. Сэва, Кореш, Десяток. Одногодки все и даже когда — то в одной школе учились вместе. Лет по двадцать им примерно. Жук, царство ему небесное, с ними вращался.

— Слепому сколько лет?

— Двадцать восемь кажется, он Беспалого то ли на год, то ли на два постарше.

— Ну ладно, пускам расслабляются, у нас своих проблем по горло — осторожно, чтобы не облиться, Святой вывернул из холодной бутылки шампанского капроновую пробку. Есть у меня мысль шальная, давайте кучей обсосем. С коммерческими магазинами пора подвязывать. Жабрами чую, вот — вот врюхаемся. Менты под наш стиль работы пристроятся и могут вычислить, — В нашей ментовке тишина, — перебил его Кот, я узнавал недавно.

— Вино-водочный, — продолжил Олег, — один день пасем: во сколько инкассаторы филки забирают, на другой — минут за тридцать до их появления, пашем и сваливаем. Правда без масок придется грабить, но зато деньги живые, с тряпками, как сейчас, вошкаться не будем.

— Олег Борисович, у вас не башка, а дом советов. Следует за это остограммиться, — пригласил всех присутствующих за столом Костя.

— Дельное предложение, — загорелся этой идеей Леха — давайте в Иркутске отработаем.

— К сыночку тянет?

— Да умри ты. На рожу нас там никто не знает. Легавые не ожидают, что мы тактику сменим, это уж как пить дать. Хата имеется. Пропидарит, по-моему, а, Святой?

— Никто не против?

Никто не ответил.

— Убийцы проклятые, вам все равно, что ли? Ладно, готовь, Кот оружие. Ты, Вовчик…

— Извини, Олега, я тебя перебью. Тачка наша третьями дышит. Редуктор визжит и резина лысоватая. Если далеко ехать — нужно подшаманить. Давайте скинемся — выдвинул он на середину столика чистое блюдо.

— Постойте, — недовольно сморщился Ветерок.

— Проще гараж чей-нибудь подломить.

— У наших ментов мы вне подозрений, — снова вмешался Костя.

— Глупо было бы на такой мелочевке сыпануться.

— В Читу погнали, там сделаем.

Все понимали, что Леха хоть и прижимистый парень, но с последней делюги половину своей доли отправил в Кутулик, поэтому промолчали.

— Тогда так, пацаны. В Чите «жигу» отладим и на Иркутск шагнем. Потянет? — решал, похоже, один он, потому что опять ему никто не возразил. Нина, принеси нам еще пару шампанских.

Седьмого, как обычно по темноте, приятели покинули Первомайск.

Отсидел в своей недлинной жизни Калина два года, вышел он на год раньше, хорошее поведение и все такое, короче — ускребся. Лет было ему тридцать, голова, как он считал, шурупила и всего за восемь месяцев Калина сбил из уголовников и шпаны города едва ли не самую сильную и жестокую группировку в области. Боялся Игорь только Гоцмана, Ловца и Торопыгу, представляющих из себя авторитетных арестантов, которых слушался не только Культурный, но даже кое-кто и из его, Калининой, банды. Весна, например, которого Игорь держал только из — за того, что Паха постепенно знакомил его с московскими ворами и тем самым, не подозревая конечно, приближал свою кончину, а пока Весна, навострив лопухастые уши, ловил каждое слово шефа группировки.

— Главный врач областной больницы, в которой мы хотели для его же врачей кооперативную столовую открыть, нам вежливо в этом отказал. Взятку не взял. С одной стороны шут с ним, а с другой — авторитет наш он подмочил. Бери Черного, и делайте, что придумаете, но завтра Юрий Петрович должен быть в морге и, естественно, мертвый.

Бывший спецназовец Черный в тюрьме никогда не парился и ничего о ней не знал, даже книжек, он их не любил читать. Сразу после армии его взял к себе Калина. Платил хорошо, работой шибко не загружал, а когда и давал задание, то Валерке оно, как правило, нравилось.

Пахина «Хонда-легенда» была с тонированными стеклами, но самое главное — с правым рулем, стрелять в сегодняшнем случае с нее было удобно.

Черный, сняв автомат с откидным прикладом с предохранителя, оттянув затвор, проверил, как из рожка в патронник вылез смертоносный кусочек свинца в медной оболочке.

— Весна, со временем что?

— Без двадцати девять.

— Заводи, с минуты на минуту начнем.

— Валерка убрал указательный палец со скобы затвора и тот, лязгнув, утопил «масленок» в коротком стволе.

Посматривая на минутную, так быстро бегущую по циферблату часов стрелку, Юрий Петрович маленькими глоточками уничтожал кипяченое молоко. По утрам он не завтракал, но стакан молока натощак выпивал обязательно. Жена, работающая с восьми, уже ушла и чтобы не будить дочь, он на цыпочках прокрался в прихожую, обулся и, стараясь не шуметь, покинул квартиру. Спустившись на первый этаж, вдруг вспомнил, что забыл дочке черкнуть, чтобы на обед она его не ждала и секунду поколебавшись, решая вернуться или нет, шагнул к подъездной двери. Не зря Черный мучился два года в специальных войсках, стрелял он, как его и учили отцы-командиры, навскидку и почти не целясь. Едва главврач нарисовался в рамке выхода, как тут же получил в широкую грудь под небесно-голубой рубашкой жгуче-свинцовую автоматную очередь…

— Чтоб вы сдохли! — подпрыгнул на односпальной кровати Леха и метнулся к тумбочке, на которой от кипятка лопнула литровая банка. Выдернув из розетки кипятильник, он схватил с подушки махровое полотенце, и принялся протирать парящую под инвентарным номером девять тумбочку гостиничного номера. Попили кофе, называется — плюнул Ветерок на ковровую дорожку и стал стаскивать мокрые носки.

— Че балдеете, волки? В следующий раз сами варите эту бурдомагу! Ни плитки, ни чайника. Барак, а не заежка!

— Не психуй, ты че разбушлатился?

— Да-а, — махнул рукой Леха, — все одно к одному.

— Что ты имеешь ввиду?

— Вспомни, Святой, ты ведь сам нам внушал, что сушить лапти зимой будем, а летом пахать нужно.

— Было такое.

— Было, было. Из-за твоей осторожности мы уже три дня потеряли. Тут нельзя, этого не трогайте, потому что он старый, этот молодой. Кого можно-то тогда?

— На мокруху из-за колес и редуктора идти не гоже, вот и выбираю, чтоб всем хорошо было.

Ветерка заусило.

— Пойми, Олега, ты масть сбиваешь. Летит лето, а мы тыримся.

— Не газуй, Леха. Пойдешь на мокрое?

— Да, я пойду и если ты ведешься, то жлоба, что за рулем будет, я сам придушу, понял?

— Кот, на убийство согласен?

— Я, как все.

— А ты, Рыжий, что скажешь?

— Тебе решать.

— Нет, дружок, здесь кровью пахнет.

— Я согласен.

— Тогда одевайтесь, десять уже. Ветерок уплати за номер. Эдька, мыло с полотенцем возьми, я в туалете буду.

Открыв краны, чтобы струя билась о дно раковины, как можно громче, Святой сел на край ванны.

— Леху переклинило, придется ему сегодня уступить. Но имей в виду, что шофера убивать просто глупо. Присматривай во время делюги, чтобы его не мякнули, понял?

Брат серьезно кивнул.

— Тачку разлохматим, а водилу свяжем и водочкой накачаем. Все равно он потом ничего не докажет, если в ментовку ломанется. Никого в наш базар не посвящай, просто делай, как я тебе велю.

Почистив зубы и умывшись ледяной водой, Олег вышел на низенькое, в одну ступеньку, крылечко гостиницы. Теплое, безветренное утро настороженно молчало, почему-то не было слышно даже троллейбусов. И без того блестевшие белизной «Жигули» озабоченно тер ветошью Вовчик.

— Святой, иди сюда.

— Что тебе?

— Ну подойди, че ты?

Подельник вразвалку выполнил его просьбу.

— Говори.

— Олега, честно говоря, жутковато мне. Может, в натуре, в Первомайск рванем и гараж чей — нибудь обворуем. Я найду чей.

— Страшновато говоришь? Сейчас решим. Он толкнул створки окна и, запрыгнув в номер, отряхнул ладони.

— Отменяется ералаш, Вовка буксует, а поэтому домой едем.

— Не торопись, — не шнуруя кроссовки и хлопнув дверью, Ветерок выскочил в коридор, и через минуту махал руками и брызгал слюной на и без того перепуганного Рыжего. Спустя некоторое время вернулся удовлетворенный и присев у влажной еще тумбочки, стал вязать на обутках бантики из шнурков.

— Не отказывается он, с чего ты взял? Погнали.

На обводной трассе вокруг города, недалеко от дачного кооператива, выбрали место, где Вовчик и Костя будут ждать приятелей. Затем по улице Красной звезды высадили Эдика с обрезом в сумке.

— За этой пятиэтажкой где-нибудь на лавочке газеты полистай. Троих вряд ли кто возьмется подвозить, да и шоркаться с оружием на обочине опасно. Не отлучайся только никуда, добро? — растопыренной ладонью Святой зачесал братану чуприну на другой бок и подтолкнул его на улицу.

У нового рынка Леха с Олегом вылезли, а тачка, крутанувшись на перекрестке, умчалась по направлению к дачным участкам. Перейдя на другую сторону дороги, подельники встали напротив хлебного магазина, в тень тополиной кроны и не успели перетолковать, как им действовать, потому что метрах в пяти от них тормознулся желтый «жигуленок» первой модели. Водитель его, заперев на ключ дверцу, утопал в магазин. Ветерок по-хозяйски заглянул в салон, ощупал новую резину всех четырех колес и, вернувшись в тень к приятелю, слегка недоуменно хмыкнул.

— Ну, че, берем? Он как специально нам в пасть лезет.

— Иди, работай.

В китайских шанхайках и затрапезных, но чистых штанах и футболке, лет двадцати пяти, худой, черноголовый парень, возвратившись к машине с буханкой хлеба под мышкой, задумчиво посвистывая, отомкнул дверцу и положил хлеб между седушек на газету.

— Привет, родной.

— Здорово, коль не шутишь.

— На дачи увезешь?

— Куда?

— Кооператив «Зорька» знаешь?

— Кто его не знает? Чего башляешь?

— Две сотки устроит?

— Конечно, падай.

— Олега, мети сюда, добухтелся! А тебя как зовут?

— Николай, — наврал водила.

— Слушай, Колек, давай по Красной звезде проскочим. Приятеля нашего прихватим?

— Сделаем.

Гонял паренек лихо и через минуту прижал «жигу» у военной комиссионки.

— Шустрей давай, торопился он навстречу судьбе.

Святой передвинулся за спину шофера, чтобы тот не дыбал на него в зеркало. Эдик устроился впереди и поставив между ног сумку, расстегнув на ней молнию. Помня наставления старшего брата, на нос нацепил темные очки. Ветерок сел на заднее сиденье справа от Олега.

— Все, Николаха, жги.

У дороги Вовка, задрав капот и багажник, делал вид, что занимается ремонтом. Скрутив номерные знаки, Кот прислонился спиной к диску колеса и, сложив по-турецки ноги, ждал, в глубине души надеясь, что у Лехи и Святого ничего не получится. Рыжий мечтал об этом же.

— Колек, — потрогал его по потной футболке Ветерок, — вон за теми белыми «Жигулями» остановись, пожалуйста. Знакомые мои, что ли, загорают? Поломались, наверное.

Желтая тачка съехала на обочину и, скрипнув тормозными колодками, замерла. Вынув обрез, Эдик упер его стволы в худые ребра водителя и затянул ручной тормоз.

— Глуши мотор, прикатили, — накинул ему на шею удавку Олег, — глуши, говорю.

«Неужели глупо так попался», — рванулся, распахнув дверцу, Николай, но, получив по голове монтировкой от подбежавшего Кости, отпрянул назад в салон.

— Все, ребята, не убивайте. Отдам все, что потребуете.

— Не ори и не бойся. Убивать тебя никто не собирается. Перелазь назад, только не брыкайся, — он взял парня за локоть и тот, придерживаемый братом и Лехой, перевалился через спинку переднего сиденья.

После этого место Ветерка занял Эдька, а тот сел за баранку и в сторону Первомайска на расстоянии двадцати метров друг за другом рванули две легковушки.

— Морду ниже опусти, на переднюю машину не смотри, на нас тоже не глазей. Мы из другого города. Снимем с твоей тачки резину, а тебе водочки пузырь придется выжрать, потом свяжем тебя и отвалим. Когда выберешься, не вздумай в ментовку чесануть, все равно если они тебе и поверят, то доказать случившееся ты не сможешь.

Святой попросил Леху, не называя при этом его по имени, чтобы тот вытащил из Эдькиной сумки бутылку водки и подельник, не отрывая взгляд от дороги, нагнулся вправо и чуть пошарившись, достал из нее пузырь «Пшеничной». Ударом ладони в донышко Эдик вышиб пробку и подал посудину Николаю.

— Шары закати и пей, кружки нет. Жить хочешь, не вздумай смотреть вперед.

Зажмурив глаза, тот задрал острый подбородок вверх.

— Я не пью, ребята, вообще не пью. Не убивайте, — горлышко стучало о зубы. На поясе, на широком черном ремне болталась маленькая китайская сумочка с замочком-молнией. Эдька обратил на нее внимание только из-за того, что парень судорожно вцепился в нее левой рукой.

— Что у тебя там?

Колек уронил пузырь на резиновый полик Жигулей, и не позволяя Эдику добраться до сумочки, уткнул бледное лицо в колени.

— Живот крутит, не трогайте меня, пожалуйста?

— Не лезь ты к нему, пусть помолчит. Держи только за руку крепче, а то за руль дернет или еще что замутит. Обгони их, — приказал Олег Ветерку, — нужно выбирать место, куда сворачивать.

Леха посигналил фарами, и впереди идущая тачка дала себя обойти. Еще километра два ему пришлось высматривать удобном для съезда место. И, наконец, сбавив скорость, он согнал «жигу» на едва приметную малонаезженную колею справа. Среди молодой поросли елочек петляла узенькая каменистая тропка и осторожно, шоркая днищем машины о ее булыжники, Ветерок стал пробираться вперед. Метров через сто машина чуть не сшибла капотом маленькую девочку с литровой банкой земляники в руках.

— Вот леший, как она тут очутилась? — Святой оглянулся. Развернуться возможности не было.

— Вперед, Леха, не газуй только, а то еще кто ни будь под колеса выпрыгнет.

Из елок на шум моторов выбежала немолодая уже женщина и, подняв девчушку на руки, шагнула с дорожки в сторону, благодарно при этом улыбнувшись Ветерку. Сразу за поворотом, в облетевших кустах багула стояли две легковушки.

— Да здесь людей, как вшей, — кивнул, словно старому знакомому вихрастому парнишке Олег, — ползи, Леха, ползи, сколько сможешь.

Пропетляв еще метров сорок, тропа неожиданно оборвалась. Прямо под носом тачки лежала поваленная сухая сосна, возле которой туристы оставили на память природе тлеющие угли костра и несколько пустых консервных банок из-под сгущенного молока.

— Приехали — и, расстегнув ширинку, Ветерок выссался в кострище. — Ну, че, Олега?

— Кота кликни, пусть подменит меня.

Святой передал посиневшее запястье жертвы подельнику и, предупредив его не терять нюх, ушел с Лехой посмотреть можно или нет прорваться в глубь леса на «жиге».

Рыжий, вынув из багажника своей «Комби» винтовой домкрат, стал мастырить его под левое переднее колесо желтых «Жигулей».

— Подожди, может, дальше двинем, — попробовал остановить приятеля Костя.

— Какой «дальше», не видишь что ли, что — все.

Мешая сосредоточиться, в висках стучала водка. Преступники не подозревали, что между ними, скрючившись, сидит никакой не Колька, а он, страшась той минуты, когда они врубятся, кто он такой на самом деле, слегка занемевшими пальцами правой руки, которую, полагаясь на свою физическую силу, беспечно отпустил Эдик, миллиметр за миллиметром расстегивал молнию сумочки. Где-то в спасительной близости кустов громко залаяла собака, и вслед за ее лаем, веселясь, завизжали ребятишки. «Так, двое куда-то упороли, этих трое. Пока те не вернулись, нужно успеть» — в ладонь, наконец, устроилась такая родная и привычная рубчатая рукоять пистолета. Восемь патронов было в обойме, девятый в стволе. «Не подведи, родненький, только не подведи», — большим пальцем парень мягко опустил собачку предохранителя вниз и резко выпрямился. Судьба отвернулась от него, пистолет дал осечку. Передернуть затвор ему уже не позволили.

— Эдька! — истошно заорал Кот, а тот и так сообразив, что проворонил ситуацию, всей массой тела подмял под себя отчаянно сопротивляющегося человека. Добраться до шпалера ни тому, ни другому не удавалось, но и вторично им воспользоваться жертве они мешали.

— Вовка! Помогай!

Но тот от греха подальше заполз под железное брюхо тачки и не отзывался.

— Где он, сука, — выдохнул Эдька.

— Ты гляди, худой дрищ, а просто так не возьмешь. Спортсмен или рэкетсмен, интересно?

На крики к машине, ломая кусты, вылетели Леха и Олег. Вовчика где-то не было, зато метрах в пяти за елками ругала за испачканное платье дочь мамаша. Ветерок, оперевшись правым коленом о переднее пассажирское сиденье, заломил парню кисть руки и, выдрав из нее пистолет, швырнул его под машину, Затем, ухватив сопротивляющегося за волосы и горло, попытался прижать его к спинке задней седушки. Тот хрипел, но сдаваться не собирался. Перегнувшись через брата, Святой накинул на тонкую шею паренька обрывок веревки, предназначенной для продавцов коммерческих магазинов и, не затягивая ее в смертельную петлю, потянул на себя.

— Олега, дави его, я уже не могу, — взмолился Костя.

Худой и жилистый водила оказался сильным, а может, и просто барахтался изо всех, не нужных теперь уже сил и четверо, вдвое здоровее его парней, никак не могли подавить его сопротивление.

— Души, Святой, а то вырвется.

Зная, что человек без кислорода способен продержаться больше минуты, Олег затянул на его горле удавку и внимательно наблюдал за колышущимися елками, откуда в любой момент могли появиться ягодники. Понимая, что умирает, парень рвался и извивался, и на глазах чернел. Прошла, кажется, вечность, пока он затих, а из кустов так никто и не вышел.

Пистолет, брошенный Лехой под Жигули, попал стволом Рыжему в глаз и отрезвил его от страха. Пропахав на животе по камушкам, он выполз сзади машины и, как ни в чем не бывало, правда, забыв отряхнуться, встал за спиной Святого.

— Помочь?

— Ты где пропал?

— Да тут я был, ты че?

— Отойди, не мешай.

Ветерок перехватил у подельника концы веревки и туго на два узла завязал ее на шее трупа.

— Ты это зачем? — устало отвалился на спинку сиденья Эдька.

— Для верности. Я и первому подснежнику такие же узелки вместо галстука оставил.

Убийство устраивало Леху, а сделал это Олег. Сев на поваленную сосну, он прикрыл веки и потер звенящие раковины ушей. Черт, что происходит. Второго уже мякнул. Одного вместо Кота, а сегодня вообще не понять, что сделал.

Мертвый всегда тяжелее живого и в трупе как будто было двести килограммов. Приятели, кряхтя и мешая друг другу, перетащили его в багажник Вовкиной тачки.

— Снимай колеса, — приказал ему Ветерок.

Сознание медленно возвращалось к действительности и, мотнув гудящей башкой, Святой с трудом поднялся.

— Ты что там делаешь?

— Резину сдергиваю.

— Завязывай, сваливаем.

— Я тоже говорю, чесать надо — потянул Рыжего за рукав рубашки Эдька.

— Олега, дай я покомандую, раз в жизни, — протирал пучком травы грязные кроссовки Леха.

— Работай, Вовчик, все путем. Зря мы этого жлоба на небеса отправили что ли?

«Делайте, что хотите», — думая про себя, махнул рукой Святой.

Костя разбирался со шпалером. Что-то смущало его при виде этой железяки и, наморщив лоб, он пытался понять, что вместо снятых с передка желтых «Жигулей» колес, Вовка поставил две своих запаски. Одна оказалась спущенной, и он виновато косился на Ветерка, с понтом, тот собирался куда-то ехать.

— Скоро ты?

— Все, — убрал домкрат Рыжий.

— Спячивай нашу лайбу к трассе. Эдька и Костя с ним отчаливайте, а я с Лехой приберу тут все.

Не дожидаясь, пока он сядет в тачку, Ветерок завел ее и, воткнув сразу вторую передачу, напролом через ели и кусты, подпрыгнув левой стороной на вершине лежавшей поперек тропинки сосны, попер в чащобу. Когда подошел Олег, приятель при помощи резинового шланга сливал в брезентовое ведро с бензобака «Жигулей» горючее.

— Ты что такой смурной?

— Человека пять минут назад удавил или ты на такие мелочи не обращаешь внимания?

Леха улыбнулся.

— Не расстраивайся, одним меньше, одним больше, все сдохнем когда-нибудь. Не подфартило ему вот и все.

Оторвав от валявшейся в салоне клетчатой рубахи рукава, один он подал Святому.

— Давай коросту в божеский вид приводить. Она, поди, вся в наших отпечатках, а потом за упокой невинно убиенного по стопарю вмажем.

Шустро и тщательно подельники протерли все, что только можно было, внутри и снаружи, после чего остатки бензина выплеснули на рулевое колесо и седушки.

— Что-нибудь да забудешь, — раскрутив пустое ведерко, Ветерок кинул его в кусты голубики.

— Серьезное что?

— Да нет, ключи гаечные не взял.

— На дачу, поди, в хозяйстве пригодятся?

— Угадал и вот это, как раз не смешно.

Перед самым выездом на трассу сидели в «жиге» приятели и их с любопытством разглядывала та же самая девчушка, что чуть не влетела полчаса назад им под колеса.

— Дяденька, земляники хочешь?

— Спасибо, маленькая, не до сладостей.

— А вы много ягоды насобирали?

— Беги к маме, где она?

— С папой в машине спят, а мне сказали погулять.

— Рановато еще спать, — развернул ее лицом от проезжей части Олег.

— Шлепай к родителям, и каменюгой в лобовое стекло зафинтили, поняла?

— Угу, — она, сопя от натуги, выковыряла с дорожки булыжник и побежала к мамочке.

Отмахав в сторону Первомайска километров пять — шесть, остановились. Справа от дороги, на небольшой возвышенности тянулся железобетонный желоб для сточных вод. Выбрав момент, когда на трассе никого не было видно, мертвеца понесли наверх. У «Жигулей» остался Святой. Задрав капот, он положил на воздухоочиститель шестнадцатого калибра обрез и, уловив шум двигателя приближающейся машины, повернул голову. Даже с такого расстояния было видно, что это ментовский «УАЗ», а еще спустя минуту Олег без натуги различил в нем людей в форме. Вот и его жизнь кончалась. «Два трупа, три вооруженный ограбления, да за это меня раза три расстреляют», он склонился над горячим мотором и вставил стволы в рот. «Тьфу, блядь, порохом воняют», — и от соприкосновения стали с золотом, во рту невозможно закислило.

На этот раз ему повезло. Не сбавляя скорость, машина прошелестела мимо. Убитого спрятали на дне желоба. Прикрыли плитой и забросали сухими ветками, травой и прошлогодней листвой.

— Легавые на «УАЗике» пролетели, видел?

— Нет, Эдька. Падайте, пацаны, нужно валить с этого места, а то еще кто устригет нас здесь.

— Ну, че, Олега, на Иркутск?

— Нет, Леха, неспокойно на душе. Домой жгем.

Интуиция его не подвела. Сегодня утром в Чите завалили главного врача областной больницы и все входы и выходы из города были блокированы омоновцами, которые потрошили почти без разбора всех и вся.

Проехали всего километр.

— Тормози, — Кот, сдернувший с трупа пояс с сумочкой, вынул из нее красного цвета книжечку и протянул Святому.

Это было удостоверение сотрудника милиции.

— На, Ветерок, прохлопай.

— Че там?

— Опера грохнули, капитана.

Костя достал из-под ремня пистолет.

— Я крутил его и так, и сяк, думаю, что — то в нем не то, а это номер, видите. Не стерт, значит, пушка табельная. Мент это натуральный.

— Сбегай, Костя, в лес, — вернул ему удостоверение Леха.

— Зарой лебеду эту, а лучше сожги.

Вечером этого душного дня подельники бухали в «Березовой роще». Олегу водка в горло не лезла. «Кажется, дождь собирается, кажется, дождь собирается», — выстукивал костяшками пальцев он по белой скатерти столика. Ветерок, поняв, о чем стучит приятель, отогнув край шторы, дыбанул в небо.

— В натуре собирается. Перед кабаком решил попугаев накормить. Выхожу на балкон, а под ним пацанята в прятки играют, и парнишка с соседнего дома считает кому галить: «Выполз заяц на крыльцо, почесать свое яйцо, сунул лапу между ног, оказался там пирог».

Ржали пьяные подельники, что-то наигрывал на подиуме местный ансамбль.

«Кажется, дождь собирается», — продолжали выплясывать тюремную азбуку пальцы на столе.

— Здорово, бандит! — обнял его подкравшийся сзади Воробей.

— Врежем по маленькой?

— Неохота, Санька.

— Гранаты есть. Специально для тебя берегу. Восемь штук, по две тысячи за каждую.

— Недорого, — встрепенулся Святой, — где они?

— Разбегаться будете, до хаты моей топни.

— Договорились.

— Ладно, я исчезаю, — попрощался со всеми Воробей. Меня жена на улице ждет.

Порядком накачавшийся Леха, не желая того, но наконец высветил свою зазнобу. От рождения не умевший танцевать, он кочевряжился в пляшущей толпе, с девушкой лет на десять младше его.

— Котяра, а с кем это наш дружок обжимается?

— О-о! Да у него не плохой вкус. Майка это, в старом поселке живет. В деревянных домах.

— «Майка», — это что, кличка?

— Что вы, Олег Борисович, она блядь порядочная. Имя ей такое родители дали, Майя.

— Не замужем?

— Я же говорю блядь, значит замужем, а что?

— А то, что у нее муж есть и видимо у Ветерка нашего из-за этой лярвы теперь неприятности будут.

— Муж ее моряк. Раз в год в поселке появляется и то дней на пять. Маечке деньжат подбросит и снова в океан. Что, интересно, он там потерял? А может его просто земля не носит?

Нетвердыми ногами вернулся за столик Леха.

— Святой, может, смотаемся в Иркутск, а? Все равно ведь туда собирались. Расслабимся на Ангаре, пожируем и заодно магазин государственный впорем. Поехали?

— У меня форма ментовская имеется, если нужна берите. Выглажена, вычищена, если надо, берите, — вдруг сказал Кот.

— Ты что, не с нами?

— Не могу, Олег Борисович, — Костя налил себе полный фужер водки и залпом выпил.

— Сына к теще в Казахстан повезу, пусть дитя фруктами побалуется.

«Этого чертополоха припадки бьют, на деле может загрести. Не взять, обидится, а может и обрадуется, но отвод в любом случае грамотный нужен».

— Вовка, мы на этот раз в трех отработаем, а ты дома останешься. Долю получишь, но не за узкие глаза. Присматривай за нашими семьями, короче пока нас не будет, чтобы все было ништяк. Усек?

— Ясно. «Жигули» берете?

— Нет, на паровозе укатим, но не завтра. Дней пять в Первомайске потолкемся.

Оружие хранилось у Кота. Ночью Эдик принес ему восемь гранат «РГ — 42» с запалами и забрал у него милицейскую форму, пистолет и парочку обрезов.

Семнадцатого, пасмурным утром, провожаемые низко стелющимися над перроном Солнечной стрижами, приятели сто восемьдесят третьим пассажирским, мотанули шелушить Иркутск. Сутки спали и не ели, забашляв проводнику, чтобы к ним в купе он никого не подсаживал. В Иркутске было так же неуютно, как и дома. У выхода с подземного перехода, подельников встретил белозубый Славка и прямо с вокзала утартал их на ту же квартиру, что и в прошлый раз.

— Слава, с работы на завтра отпрашивайся, ты нужен нам будешь, а сейчас дуй на базар и по полной программе отоваривайся. Маришка где?

— На даче у матери, — ответил он дядьке.

— Тогда водочки, шампанского бери и у нас заночуешь. Денег держи, трать, не жалей.

Девятнадцатого распогодилось. Ни о чем не расспрашивая подельников, племяш Ветерка весь день катал их по городу, показывая все винно-водочные магазины, и чертил рукой по воздуху, объясняя, далеко или нет от того или иного «объекта» находится отделение милиции.

Двадцатого числа после обеда подъехали к присмотренному накануне магазину и Эдик с Лехой ушли пасти служебный вход. За парадным с машины наблюдал Святой, Славка ковырялся в движке. Инкассаторы забрали выручку в восемнадцать сорок пять, а закрылась лавка ровно пятнадцать минут спустя.

На следующий день поднялись затемно, можно было еще спать да спать. Но не перед такой же делюгой, и ткнув штепсель утюга в розетку, Олег принялся утюжить и без того приготовленную, словно на строевой смотр, форму с погонами старшины.

Братан с Ветерком мылили в картишки. Часов с одиннадцати по очереди приняли душ и засобирались пообедать где-нибудь в городе. Святой прикинул форму, и снимать не стал.

— Ты что, в ней пойдешь?

— А что? Пускай обносится, обомнется.

— Да ты че, Олега, — не сдержал смех Эдик, — тебя ведь в Иркутске человек двадцать знают. Представляешь, с Грибовым встретишься или еще с кем из артели, а может из судимых кто устрижет?

— Отболтаюсь.

Хрястали в центральном ресторане города, а потом еще и шарились по комкам до четырех. Без пятнадцати пять приехал Славка и пока пил на кухне кофе, Святой натянул поверх форменных брюк синее трико, на рубашку без галстука синюю ветровку и вышел из спальни.

— Я на стреме.

— Мы — тем более, — снова усмехнулся брат.

— Ты что, урод, балдеешь? В тюрьме невесело.

— А я туда и не собираюсь, ноги видишь, какие длинные. От любой милиции сорвусь.

— Не убежишь, догоним. Преступник проклятый! — Леха прыснул на нарядную футболку племянника горячим черным кофе.

— Прекращай, Олега, не к добру смеетесь. Не обращай. Славка, на них внимание, прикуриваются, волки, как будто в турпоход направились. В пять двадцать пять были у «объекта».

— Олега, я схожу, промацаю?

— Сиди, — остановил он Эдика, — с хода паханем, — и стал освобождаться от тряпочного макияжа.

— Так ты старшина милиции? — полезли из орбит глаза племяша

— Это сегодня я старшина, в следующий раз майором буду. Мне лет под срандель, а я все еще не офицер. Не солидно. Слава, чтобы нас вместе не видели, мы сейчас смоемся, а ты лайбу вон к тому зданию с торца поставишь и можешь номера снять, хотя я думаю эта лишняя мера предосторожности. На всякий случай прощевай, ужинать мы, наверное, будем в КПЗ, а если ништяк отработаем, то с ликером в кабаке, и тебе кое-что перепадет.

— Мне ничего не нужно, — замотал он отрицательно, — я вам и так помогу, бесплатно.

— Тачку не глуши, скоро мы вернемся.

Продав последнюю бутылку водки, две продавщицы навалили на прилавке гору разноцветных купюр, и принялись их сортировать. Разнорабочий — лет под сорок, лысый, с животиком и дряблыми щеками мужчина, запер входную дверь на засов и, сунув в карман спецовки верхонки, пошел в подсобку допивать свою кровно заработанную белоголовую. Милая директорша, на которую Серега давно точил зуб, щебетала с не менее миловидной подружкой и, когда он возник в кабинете, даже не глянули в его сторону

— «Вот вороны, не замечают, с понтом. Не знают они меня, совсем не знают», — и появилось жгучее, желание, но не в штанах, а в желудке. Серега, понюхав разрезанную повдоль луковицу, плеснул себе в стакан.

— Мария Владимировна! — раздался крик продавщицы в торговом зале — сотрудник милиции в окошко стучится. Подойдите.

— Ой, девчонки, это, по-моему, инкассаторы! Шевелитесь. Танечка, ты пока я деньги сдаю, Сережку поразвлекай, — одернув халат, она убежала на непрекращающийся стук.

— Иду, иду, — повозившись с запором, Мария Владимировна приотворила с некоторой опаской, металлическую дверь.

— Вы инкассаторы?

— Что-то вроде этого, ответил ей Святой и, не грубо оттолкнув директоршу от порога, шагнул в помещение.

— Ваш кабинет где?

— Там, — слабо подняла она руку и, заметив у Эдьки обрез, шатаясь, сползла по стене на пол.

— Работайте — Олег вытащил из-под рубашки пистолет и, передернув затвор, пошел в подсобку.

Ветерок швырнул продавщицам сумку.

— Деньги в нее складывайте. Шустрее, суки!

Но и окрик не подействовал, женщины отказались выполнить его команду.

— Лечь лицом вниз, — разозлился он, — а то шлепну обоих. Ваше это? — совал Леха пачку четвертаков пожилой тетке в очки.

— Ваше? Собирай «капусту», живо!

— Не буду!

— Сядь тогда и не мешай пахать, лошадь Пржевальского. Откуда вас сюда понабрали?

Святой устроился в дверном проеме подсобного помещения левым боком к торговому залу и поднял ствол пистолета вверх. Не обращая на него внимания, Татьяна с Серегой чокнулись стаканами и выдохнув враз, глыкнули.

— Хороша, чертовка — сморщился от горечи водки и лука разнорабочий. Будешь? — предложил он менту. Олег промолчал.

— Такой парняга — симпатяга и не пьешь? Ей он тоже не ответил.

— А-а, понятно, вам на работе не положено.

«Угадала, кошка», — думал он, но упорно продолжал хранить молчание, боясь, что сидящие за столом запомнят, что у грабителя-старшины все зубы золотые.

— Да на, ты че кобенишься, — набухал стакан водовки грузчик и протянул менту.

— Сидеть! — опустил ствол Святой.

— Что происходит? — нисколько не испугалась Татьяна — отвечай, ты что оглох?

Чтобы прекратить базар, ему пришлось выдавить из себя.

— Ограбление. Коронки верхней челюсти потерпевшие удыбали.

— В туалет дай сбегать? — по-прежнему не боялась продавщица.

— Отвяжись ты, зараза!

— Ты что, настоящий милиционер? Будь человеком, пусти в туалет?

— Где он?

— Слева от тебя, первая дверь.

— Лети, стрекоза, и этого охламона прихвати, — Олег под пушкой проводил собутыльников в вонючий туалет и запер их там.

— Сидите тихо, не трепыхайтесь.

Серега таким стеченьям обстоятельств был рад, а Татьяна, мгновенно обидевшись, со злостью пнула в дверь, обломав на туфельке шпильку.

— Успокойтесь, человечки, или получите прямо через дверь по свинцовому орешку, — пуганул их Святой и за козырек натянул фуражку на брови: «Вот кипишная».

Подельники уже отпахали.

— Куда их?

— В туалет волоки.

— Встали, калоши, быстрее, пошевелил стволом обреза женщин Ветерок — а эту куда?

— Она без сознания?

— Вроде.

— Пусть лежит, где лежит. Подложи ей под голову мешок пустой — кивнул он брату.

Через пять минут приятели покинули помещение магазина. Входная дверь снаружи не замыкалась.

— Рвите к машине, я прикрою.

Олег наблюдал за улицей и одновременно за Эдиком с Лехой, драпающими вдоль пятиэтажки с полной сумкой денег.

— Разрешите, я пройду, — давно нечесаный неопределенных лет бичара хотел просочиться мимо «милиционера» в винополку.

— Все, опоздал, закрыто — загородил тот проход.

— Да меня там знают, я к Сереге.

— Тебе русским языком сказано, дергай отсюда, пока по седлу не получил — старшина столкнул бича с крылечка.

— Руки не распускай или раз в погонах — все можно?

— Не пали малину, винти отсюда и желательно галопом. Лохматый не стал связываться со странным наглым ментом и негромко матерясь, утопал.

На унитазе сидел, получивший затрещину от Татьяны грузчик. Женщины барабанили в прессованные опилки двери, пытаясь отрезвить от шока директоршу, а этим временем Святой, зажав в левой руке фуражку, метелил к Жигулям. За ремнем под рубашкой с взведенным курком бился «ПМ».

«В рот компот, сорвется курок, сразу яйца отстрелит».

Передняя дверца машины специально для него была распахнута, и едва он вломился в салон, Славка газанул.

— Не жги так, — попросил его Ветерок, — внимание лишнее к себе привлекаешь, сейчас легавые перекроют в городе все, что смогут, и все из-за тебя, между прочим — подмигнул он Олегу.

— Не каждый день в такой форме магазины грабят.

Оперативно-следственная группа фотографировала помещение винополки и допрашивала продавцов. Марию Владимировну «Скорая помощь» увезла в больницу.

Леха с Эдиком считали деньги, ворохом наваленные на паласе спальни. Каждый занимался своим делом. Менты искали, преступники прятались.

Святой прятался от правоохранительных органов на балконе. Расстелив верблюжье одеяло, он по пояс заголился, прилег позагорать и уснул, видимо не доспав ночью. Через час разомлевшего под нежарким вечерним солнышком, приятеля растормошил Ветерок.

— Четыреста пятьдесят тысяч срубили, — подал он Олегу охлажденную баночку голландского пива.

— Пять минут работали, столько капусты, не верится даже. Как раньше не доперли?

— Братан где?

— С племяшом в аэропорт упорол. «Амаретто» только там продают. Думаешь, зря его отпустил?

— Конечно. Иркутск на ушах стоит, а в порту тем более чес плотный будет.

— Авось пронесет.

— На бога надейся, но и сам не плошай. Вернутся, накажи Славке на завтра, чтобы жратвы дня на три с утреца подзакупил. Отсидимся, пока в городе кипишь.

Вечеряли по-человечьи, четыре пузыря итальянского ликера, конфеты в коробках и всякого шоколада набрал Эдик, шпроты и компоты тоже не забыл. Славке это дело, похоже, тоже начинало нравиться. Магнитофона не было, и врубили телевизор, послушать по коммерческому каналу «Музыкальный подарок».

Под «Белые розы» Юрия Шатунова подняли за удачный день стопки, но выпить помешала строгая женщина на экране.

— Внимание, внимание, — откашлялась она — сегодня, в семнадцать часов тридцать минут местного времени по улице Достоевского неизвестными ограблен винно-водочный магазин объединения «Продтовары». Нападавших было трое. Один из них в форме сотрудника милиции, вот его фоторобот. Вглядитесь, пожалуйста, пристальней. Может, кто-нибудь из телезрителей его знает. Рост средний, глаза большие, верхний ряд зубов из желтого металла…

— Вообще не похож, — рукопожатием поздравил брата Эдька. По такому фотороботу они тебя ни в жисть не найдут. Смысла тыриться вроде нет, завтра домой?

— Это не от меня зависит, вон Славку убалтывай насчет билетов, сейчас их не достать.

— Вам на какой лучше дневной, ночной?

— На тот, что быстро ездит.

— Это «Россия», а она в Солнечной не стоит.

— Эдька, «Россию» в Солнечной тормознешь?

— Базара нет!

— Бери, Слава, на «Россию».

Сумки, одну с оружием и формой, другую с деньгами к купейному вагону скорого поезда пронес вместе с билетами племяш. Подельники к составу подошли с разных сторон и всего за две минуты до его отправления. Попрощались со Славкой и всучили ему тридцать, как он не упирался, тысяч.

— Бери, бери. Деньги лишними не бывают, — полуобернувшись с верхней ступеньки вагона, обшарил глазами Леха многолюдный перрон — а жечь карман станут — в сберкассу положи. Никуда из города не собираешься?

— В смысле?

— В отпуск или так, куда отдохнуть.

— Нет, а что?

— Прикатим недели через две, хату держи на стреме. Матери с отцом привет передай.

Филки делили в купе. Эдька едва дождавшись свои восемьдесят штук, сразу смылся в вагон — ресторан и назад приплелся часа три спустя, чуть живой. Брат с Ветерком разули его и положили на нижнюю полку.

— Теперь все, можно и нам прилечь, — взбил дохлую ватную подушку Святой.

В дверь купе требовательно забарабанили. Приятели никого не ждали, билеты проводница забрала и, переглянувшись, они не сговариваясь, полезли за оружием. Леха разогнув на гранате усики кольца, зажал ее во вспотевшей ладошке и накинул сверху вафельное полотенце. Патрон еще с ограбления торчал в стволе и, вынув пистолет, Олег направил его на зеркало дверей на уровне груди.

— Кто там?

— Официант.

— Что нужно?

— Эдику принес кое-что.

— Спим мы, завтра приходи.

— Не могу, он мне забашлял и предупредил, что если заказ не выполню, зашибет.

Святой торкнул «ПМ» под одеяло и щелкнув спичкой, откатил в сторону дверь. Это был действительно ресторанный работник с огромной проволочной корзиной в обнимку.

— За все уплачено, тару в окно швырнете.

Подельники бухали почти до утра, и когда встал Эдька, они уже дружно храпели.

— Через тридцать минут «Солнечная», вы просили предупредить — через запертую дверь сообщала проводница.

— Спасибо, милая, — и он рванул по узкому коридору состава к тепловозу. Вернувшись, разбудил друганов и попер их в тамбур.

— Приехали, слышите? Приехали.

— Куда? — покачивался Ветерок.

— Солнечная на горизонте.

— Не остановимся мы в ней, зря поднял.

В забранное крупной решеткой окно железнодорожной кассы удивленно таращилась седая женщина. Тридцать лет провела она в этой комнатушке, но ни разу не только не видела, но даже и не слышала, чтобы здесь хоть на секунду тормознул скорый. «Что же это такое? «ЧП», точно «ЧП».

Никакого чрезвычайного происшествия и в помине не было. Машинист тепловоза всего за пятьсот рублей высадил приятелей точно напротив парадного входа вокзала и, протяжно гукнув, докатил на Хабаровск.

Рыжий со своей доли загулял, через четыре дня его поддержал прилетевший от тещи Костя. Жену он оставил в Казахстане и благодаря этому, отрывался во все лопатки. Во вторник, с бодуна, с трещавшей головой, Кот столкнулся с обедающими в «Кристалле» братьями.

— Привет, гангстеры!

— Здорово, алкаш.

— Обижаете, Олег Борисович.

— Тебе это кажется.

— Почему?

— Ты ведь хлестанул Эдьке, что пить бросишь, помнишь в Чите, в Северном?

— А-а, так я же пошутил тогда. Олег Борисович, это случайно не про вас пишут? — на тарелочку с хлебом положил он свежий номер «Щит и меч».

— На третью страницу обратите взор свой суровый, статейка на ней интересная. «Оборотень» называется.

В полглаза Святой пробежал по газетному шрифту.

— Попал ты, Эдька.

— Куда?

— Во всесоюзную прессу, на, поинтересуйся, что о тебе в Москве строчат.

— Вот сучки, кто?

— Читай и все поймешь.

Брат внимательно изучил статью.

— Вроде как про нас пишут. Но мы срубили четыреста пятьдесят тысяч, а тут намарано, что семьсот. Выходит, подогрелись бабы за наш счет! А где, интересно, мы денежки проворонили?

— Наверное, я виноват. В кабинете директора обязательно должен быть сейф, но я его просмотрел. Мужик с девкой видимо, спецом базаром своим меня от него отвлекали. Вот, собаки, но я еще вернусь.

— Олега, вы давно тут заседаете?

— С двенадцати.

— Слева от крыльца девчонки читинские колготками торгуют, видели их?

— Само собой.

— Они — маленькие спекулянтки, но ноги у них — будь здоров, давай отмажем красоток?

— От кого?

— К двум часам Беспалый приказал им две тысячи рублей приготовить, а то…

— Рэкет что ли?

— Так получается, совсем наглость потерял. Отмажем, Олег Борисович? Не пожалеешь.

— Отмажем, а насчет танцев — манцев: это по Эдькиной части. Без пятнадцати время, айда?

Прислонившись к металлическим трубкам заборчика, метрах в девяти от входных дверей ресторана, братья наблюдали за не замечавшим пока их Игорешкой, который угощал мороженым Линду.

— Не кусай ты, глупая, горло заболит. Облизывай, вот так, видишь? Щенок про ангину не хотел ничего знать, и продолжал отхватывать то, что ему предлагал хозяйский сын.

— Девочки — припевочки, все ништяк. С данью убацал. Пьем, как вчера или похлеще?

— Хлеще некуда вроде. Костя, а вон тот парень, что в темных очках, кто это?

— Мариночка, ты, в самом деле, его не знаешь?

— Нет — облизнула та крашенные губы.

— Это Эдик Иконников. Чемпион вооруженных сил по боксу в тяжелом весе.

— Заливаешь, поди?

— В натуре! Это сейчас он исхудал, а зимой в форме себя держит, познакомить?

— Познакомь, скажу ему, чтобы он тебе морду набил за то, что ты вчера меня спаивал.

— Спасибо на добром слове.

— Игорюха, убежит она, не дай бог, смотри.

— Не убежит, — подпрыгнул он с газона и отряхнул трико — она знаешь, как мороженое любит?

— Как?

— Как я.

— Эдуард Борисович, гуляем!

— Дотрекался?

— Ты — чемпион вооруженки по боксу, холост, детей не имеешь, судимостей тоже.

— Ты их предупредил, что я маньяк, насилую вот таких как они, потом убиваю и съедаю?

— Забыл.

— Бывает. Что по дани?

— Нормалек, мы в стороне. Беспалому они скажут, что Святому уплатили. Молоток я?

— Башковитый, ничего не попишешь.

С универмага, находящемся в одном здании с «Кристаллом», вышел груженный свертками Воробьев и, заметив братанов, направился к ним.

— Здорово, бродяги. Неделю целую вас не видел.

— В Чите промышляли — нехотя отозвался Олег.

— Пошли, пожрем?

— Благодарю, Санька, мы только отстрелялись.

— Пойдем, все равно баклуши бьешь.

— Мы Беспалого пасем, он сейчас притопает матрешек вон тех потрошить.

— Святой, вечером в спортзал приходи, я тебе гостинец приготовил.

— Вот за это спасибо, только громко не говори, а то вместо меня легавые нагрянут.

Пингвин перебросился с торговками несколькими фразами и, отойдя к сидящему на корточках Бурдинскому, кивнув на Олега, что-то забормотал. Женька, уперев глаза в асфальт, выслушал его и, отвалившись от теплой завалинки, шагнул к Святому.

— Почему с телок филки срезать не даешь? — выплюнул он изжеванную папиросу в их сторону.

— Воруй, кто тебе мешает. А девчонок не тереби, это Костины подружки.

— Таким методом значит, на хлеб мне зарабатывать ты вроде как запрещаешь?

— Не блуди, Беспалый, не надо. Никто тебе ничего не запрещает. Как можешь, так и руби «капусту», но этих, именно этих матрешек, не тронь.

— Без свидетелей потолкуем?

— Это не свидетель, а мой младший брат. Можешь говорить при нем, что угодно.

— Я в курсе. Просто молодой он еще, а поэтому от арестантской жизни далек.

— Ну, пойдем, уважу тебя.

В тени тарного склада за кабаком они выбрали парочку пустых, из — под пива, ящиков и сели.

— Лично ты, Ветерок и Эдька пацаны путевые, а вот Рыжего и Кота зачем пригрели, понять никак не могу. Первого весь поселок в жопу пинал, теперь он их, а из за вас его боятся. Костя вообще ментяра натуральный и кенты у него в основном легавые, зачем он тебе?

— Про Вовчика базар отдельный, а вот Кот.… Это для тебя он такой, а мне приятель. Не потому конечно, что когда-то в ментовке околачивался. Шкура у него действительно красная, не спорю, но я с ним под пули хожу, а о людях я сужу по их поступкам.

— Жука за что мякнули?

— Думаешь это мы?

— Тут и прикидывать нечего, сожительница его видела, как он за угол дома прошел, потом «жига» ваша туда юркнула — и Руслана не стало.

— Побазарим, раз такое дело. Припылишь ко мне часиков в десять. Ленка с ребятишками в Читу уедет, один я в квартире буду. Посидим, побухтим не торопясь.

От жары на березке трубочкой свернулись листья. На подоконнике распахнутого окна зала дружелюбно повиливал лохматимой хвоста прохожим сенбернар. Все приходящее уходит. Возникает ниоткуда и пропадает в никуда. Подтверждая эту истину, душные сумерки медленно втягивал в себя знойный день, превращая его в дождливый вечер. Ослепительно длинная молния фыркнула в небе над Первомайском. Испугав Линду, разбудив Олега и сыпанув на зеленый поселок дождем с градом, Илья — пророк не надолго притих.

«Девять сорок», — потянулся, хрустя хрящами, Святой и, сполоснув морду, накинул поверх тенниски походную, из плащевой ткани синюю ветровку.

— Линда, я по делу отчаливаю. Не теряй меня и не вывались, смотри, на улицу.

Щенок понимающе мотнул вислыми ушами и снова лег на подоконник. Плохая погода распугала любителей тяжелой атлетики и в огромном, пустом помещении спортивного зала бряцал металлом блинов один Воробей.

— Эй, культурист!

— А-а, это ты, бандит. Под столом сумка, в ней все твое. Правда, не задаром.

Наплечную кожаную кобуру Олег сразу надел под ветровку. На дне сумаря, завернутый в тряпку, лежал двенадцатого калибра обрез, смастыренный из новой двустволки.

— Сколько за все?

— Семнадцать штук. Оперативку-то почто сразу нацепил, пестик, что ли имеешь?

— Откуда, Саня? Огурец в ней таскать буду.

— Не доверяешь мне?

Святой отломил деньги и придавил их к настольному календарю общей тетрадью.

— Воробей, я сматываюсь.

— Торопишься?

— Паренька одного в гости жду.

— Всего хорошего, шлепай.

В коридоре Олег сунул «ПМ» под мышку и, пошевелив корпусом, взмахнул руками: «Удобную штуку менты придумали».

Дождь, катая по асфальту градинки, барабанил веселее. По направлению к его дому вышагивала высокая сутуловатая фигура в черной болоневой куртке с капюшоном на голове. «Кажется, Беспалый», — свистнул Святой. Женька обернулся и, заметив его, стоящего на лестнице под козырьком здания, побежал.

— Льет, как из ведра, я до тебя рулю.

— Планы чуть изменились. Шагнем в «Кристалл», до моей хаты пока доберемся, промокнем.

— Мне все равно.

И они рванули в ресторан. Отряхнувшись от влаги небесной, устроились ближе, к эстраде.

— Хряпать будешь?

— Нет, и тебе не советую.

— Что так?

— «Ханкой» уколешься?

— Готовая?

Беспалый светанул два заряженных шприца.

— Аида в туалет, вмажемся и потолкуем?

— Нина?! — подозвал официантку Олег, — чай с лимоном, покрепче и погорячее.

— Ужинать будете?

— Спасибо, все равно, — чуть было не сказал, что выблюем, Святой — шоколад есть?

— Имеется.

— Две. Пять минут спустя, обжигаясь горячим напитком, Женька жаловался Олегу.

— Я на положении в поселке, вся шпана подо мной. Что прикажу — сделают, но понта никакого. Колются, траву курят целыми днями. Ничего серьезного с ними не замутишь, все без денег сидят. Как освободился, так вот в этих лантухах — и брожу до сих пор, — потеребил он лежащую на коленях курточку. Возьми меня на делюгу, оденусь хоть по-человечески. Перед женой стремно, за детский садик заплатить нечем, а бывает, что дома и жрать нечего Хорошо, что ее родственники нас подкармливают немного.

— Ты ведь с Костей на дело не пойдешь?

— Нет.

— А я без него, как без рук. Он хоть и мент бывший, но дерзок и в этом ему не откажешь.

— Послушай меня еще минутку, — стал заезжать с другой стороны Беспалый, — в Чите на положении Культурный, он попросил меня Первомайск поднять. У нас в поселке восемь магазинов, я имею в виду коммерческие, барыги — нос в табаке поживают. Один только «Юникс» по-моему, всех нас прокормит. У меня шпаны море, у тебя банда крепкая, давай объединимся? Пора коммерсантов загнать туда, где им и положено по жизни сидеть.

«Ханка» слепляла веки и приятно тошнотворила. Обмакнув дольку лимона в сахар, Святой запихал ее в рот.

— Оружие у вас какое?

— Пока вообще нет.

— Дело поправимое, — успокоил он Женьку, — мы на деляну собрались, вернемся, замутим.

— Вместо меня Кота берешь?

— Его.

— Дай тогда монет, я вообще на мели.

Восьмого августа на машине Рыжего банда шныряла по Чите. Объект для работы снова выбирал Олег и опять осторожно. У комка по улице Бутина он неожиданно встретился с Весной.

— Здорово, Паха.

— Привет, Святой! Эдьку я иногда мельком вижу, а ты где тыришься? Говорят в Краснокаменске?

— В Первомайске.

— А-а, знаю. Рядом с городом. Что тогда редко навещаешь родные улицы?

— Часто, Паха, часто. Чем занимаешься сейчас, воруешь или рэкетсмен?

— Крутил наперстки на рынке, а теперь вот у Калины в бригаде. Крыши делаю, этот магазинчик мой.

— Личный, что ли?

— Да нет, ты что! Смотрю, чтобы на него кроме нашей кодлы больше никто не наехал.

— Вроде как охраняешь?

— Вроде так. Ты-то как бываешь?

— В артели вкалываю, в Иркутской области.

— Хорошо зарабатываешь?

— Меньше тебя конечно, но на жизнь хватает.

— А как тюрьма, мать родная?

— От нее конечно никуда не денешься, — в улыбке поднялась верхняя губа Олега.

— Весна! — окликнули его в форточку комка.

— Не обижайся, Святой, я побежал.

В два часа мясо — молочный магазин, вытолкнув из себя последнего покупателя, закрылся на обед и, приткнув «жигуленок» между сараев проходного двора, подельники шутя и не особо торопясь, направились к нему.

— Братан?

— Че?

— Грузчиков в такой лавке парочка, наверное, трудится, на тебе они на тебе и Косте. Я с Лехой остальными займусь.

— Мне что делать?

— Ты, Вовка, самое главное никого не убей. Ни за тем мы туда идем, а орать можешь сколько душе угодно. Кот, выдерни с его обреза патроны на всякий пожарный.

Выбив ногой доску в заборе, первым в безлюдную ограду продмага нырнул Эдик, за ним остальные. Надев маску, Олег вытащил пистолет и, передернув затвор, почесал стволом переносицу.

— Шустрее, — поторопил он приятелей.

— Все, — наконец натянул шапочку до подбородка Ветерок и поднял лежавший на ступеньке деревянного крыльца обрез. Святой потянул ручку двери на себя.

— Вот, кобылы, изнутри закрылись. Рукояткой «шабера» он остервенело забарабанил в ставень прикрытого окна и через минут из-за глухой двери откликнулись.

— Кто там?

— Свои!

— Кто «свои»?

— Много будешь знать, скоро состаришься.

— Пожарная инспекция, — впрягся в диалог Костя.

Вдруг все услышали, как в отворенные магазинные ворота, натужно урча мотором, вползает грузовик. Словно по команде приятели сдернули маски и двинули ему на встречу. Костя, не успевший затолкать обрез по куртку, просто убрал руку за спину. Свой шпалер Рыжий опустил в гачу штанов и теперь ковылял, как подстреленный. Леха матерился и даже плевался. Братья на весь двор безудержно хохотали над пережитым, и тем, что происходило сейчас.

— Вовчик, у тебя почему походняк такой странный?

Тот, понимая, что Кот ничего путного не спросит, не ответил.

— Да-а, это тебе не пыль с пряников сдувать.

— Костя, отвали от него.

— Слушаюсь, Олег Борисович — по вашей теории, как это все называется, масти нет?

— Соображаешь. Вовчик, а ты че в натуре загрустил?

— Светке пообещал с подарками вернуться.

— Кому, кому? Супругу твою ведь Ольга зовут.

— Это подруга моей супруги.

— Понятно. Не банда, а рассадник разврата какой-то. Что делать думаешь?

— Тачку на платную стоянку загоню и с вами в Иркутск махну. Неудобно пустым возвращаться.

— Наоборот ништяк, руки свободные. Ладно, не обижайся. Шучу, а если серьезно, не с нами, а домой рванешь. Делай все, как и в прошлый раз, долю получишь, а Светке привет. Сколь ей годиков?

— Пятнадцать.

— М-да, ты видимо скоро у матерей грудных детей вырывать станешь. Спустя два часа через знакомого капитана военной комендатуры железнодорожного вокзала, достав четыре билета на скорый поезд, подельники располагались в купейном вагоне до Иркутска. Эдик с Костей, едва раскатав матрацы, сели за картишки.

— Одна партия — бутылка воды, другая — сорок раз от пола отжаться.

— Потянет, Эдуард Борисыч.

— Мы с Ветерком — в ресторан, вам пожрать принести?

— Не надо, мы и так чувствую, досыта напьемся.

В кабаке было немноголюдно, но главное — уютно и между накрахмаленных скатерок столов шнырял Эдькин официант.

— Здравствуйте, ребята, добрый день. Какими судьбами вас на запад несет?

— Ты когда отдыхаешь, туда ехали, ты вкалывал, обратно — тоже суетишься?

— Работа такая. Что кушать будем?

— Цыплят, сметану и пиво. Кстати в четвертом вагоне в третьем купе Эдька мылит.

— Извините, не понял, что делает?

— В картишки шпилит, унеси ему пива бутылок десять, а то он, бедолага, по ходу, водицу хлещет.

— Устроим в лучшем виде, не беспокойтесь. Хитроватая рожа официанта исчезла.

— Наверное, Рыжик психует, что не взяли его?

— Не забивай голову, Леха. Долю он получает на халяву, отдыхает, ничем не рискует. Относимся мы к нему честно, а как он к нам относится, это его проблемы.

К иркутскому перрону «Россия» подкатила в час дня. Приятелей встречал Славка и чуть в стороне от него, обмахивалась газетой Хадича.

«Вот волчара! Когда он успел ей сообщить, что приезжает, да еще этим поездом?»

— Ветерок, мы там же ночевать будем, завтра расслабляемся, раз у тебя свидание, а вот послезавтра — пятница. Чуешь? Выходи, дружок, на работу. Без меня «объект» найдешь?

— Да уж как-нибудь.

— Пожирней, ищи, хапнуть, так хапнуть.

— Учтем твою просьбу, хапуга ты известный.

В пятницу встали поздно. Поймав такси, поехали обедать, потом от нечего делать — в баньку и, по предложению Эдика, в кинотеатр. Прятать лица от встречных — поперечных надоело и купив в комке солнцезащитные очки, маскировались только ими.

— Ох! Какая у нее печень!

— Про кого ты, Кот?

— Разуй глаза, Олег Борисович.

Вдоль по улице вышагивала принцесса с высокой грудью, осиной талией и длинными ногами на шпильках — сам погибай, а друга выручай.

— Я чем тебе помогу-то?

— У меня язык без костей, у тебя зубы золотые. Обманем, поди, вдвоем — то?

— Но она твоя, я так понял?

— Конечно! — сердце его упало в штаны, и моментально перестала варить башка.

— Сиди, сейчас я ее приведу. Святой догнал девушку и придержал за локоть.

— Привет, красивая!

— Здравствуйте! — она была в отпуске, без денег, а к тому же еще и с Киева. Жила у тети на Батарейной, и каждый день мечтала о чем-нибудь необычном и само собой о принце на роскошном «Мерседесе». Ну, на худой конец — о коммерсанте, богатом конечно.

— Мой товарищ в тебя влюбился…

— Когда?

— Вот сейчас прямо, ты мимо порхнула и Амур ему в сердце — бац стрелой. Айда выдергивать?

— Он симпатичный?

— Амура не видел, а приятель вот стоит. Не тот, что с цветами, а тот, что без них.

Костина рана стала подзатягиваться, когда на Оксанкиной щеке он рассмотрел довольно — таки приметный шрам.

— Это откуда у тебя, голубушка, не с Чернобыльской атомной станции?

— Нет, я в балетной школе занималась.

— Не каратэ случайно?

— Нет. В оркестровую яму упала.

На другой стороне дороги, у занимающего весь нижний этаж пятиэтажного здания продовольственного магазина, выгружалась «Алка».

— Братан, сбегай, дыбани?

Потные, в синих халатах грузчики, таскали во чрево винно-водочного отдела ящики с сорокоградусной.

— Мужики, когда торговать будут?

— За двойню цену хоть сейчас, — с готовностью опустил на землю ношу забулдыга.

— Одну давай.

— Двести колов, а за свою цену завтра с одиннадцати, — воровато сунул он Эдику пузырь водки.

Кота уперла на Батарейную балерина со шрамом, зато в половине двенадцатого вернулся от любимой Леха, трезвый, как стеклышко. К работе он относился серьезно.

— Наметили что?

— Есть на примете одна лавчонка. Правда, в центре, но зато в ней двести ящиков водовки. Отторгуются и проинкассируем их с ходу.

— Нормально значит, а Костя где?

— Длинная история. Шуры-муры, летающие по городу Амуры, а если коротко — то жене изменяет.

— Это в мой огород?

— Ты что, Леха, — выглянул из-под простыни Олег, — у тебя с Хадичей лямур, а у него просто слюни потекли.

Разбудил подельников Кот.

— Вот, сволочуга, — втолкал его в ванную комнату Святой — наливай воды холодной и отмокай. Через час пахать, а он, собака, полупьяный.

— С горя, Олег Борисович, с горя, — раздевался он, — представляешь, вместо того, чего я ожидал, Ксюша мне по морде врезала. Проклятая балерина, женись, говорит, а как, ведь я уже женат.

— Подменить может тебя. Костя?

— Кем? Не-е, ты ее сразу уломаешь. Скажешь, целую ручки, конфетка-мармулетка, наврешь, что холостой, я лучше сам сегодня вечером еще разок попытаю счастья.

Без пятнадцати три «Жигули» встали за короткий квартал от магазина. Святой под горло застегнул ветровку и поглубже натянул черную бейсболку.

— Слава, стой тут, номера скрути. Работаем мы лихо, потому что без масок и на «хапок», — загнал он в ствол пистолета патрон, — так что вернемся шустро, никуда не отходи.

— Олега, ты мне это в прошлый раз говорил.

— Извини, я думал, ты забыл.

— Может, переехать куда?

— А что тебя здесь не устраивает?

— Людей много, транспорта.

— Среди всего этого мы и затеряемся.

Вместе с первыми покупателями, ждавшими, когда магазин откроется с обеденного перерыва, Святой и вошел в прохладный торговый зал. Винно-водочный отдел не работал и ему пришлось вдоль полупустых витрин, не привлекая к себе внимания, подбираться к мясо-молочному.

— Иди-ка сюда, — позвал он грузчика, притащившего из подсобки флягу сметаны.

— Базарь быстрее, а то работы много — пожилой мужик с испитой рожей облокотился на стекло прилавка.

— Не в курсе, почему водкой не торгуют?

— Ты че, родной, она уже к двум все продала. Барыги по десять ящиков сразу брали.

— Узнай, завотделом еще тут или ушла?

— Некогда.

— Тормози, — поймал его за халат Олег, — мне на свадьбу четыре ящика нужно взять, если договоришься, то я на свои филки тебе лично еще пять пузырей беру.

— С этого бы и начинал. Обожди немного, только не сматывайся, — от радости забыл он на прилавке драные рукавицы и, отмахиваясь от что-то выговаривающей ему продавщицы, скрылся в подсобном помещение. Пришел назад он с другой стороны и, дыша перегаром в ухо Олега, зашептал: — Все, как в аптеке. Директор магазина деньги у нее принимает за проданную водку, минут через пятнадцать она освободится и может не четыре, но пару-то ящиков я тебе железно сделаю. У нее в заначке всегда есть.

— Спасибо, выручил ты меня. Век помнить буду, потряс грузчику руку Святой. Пойду покурю пока на улицу, позовешь, как утрясешь.

Приятели обогнули здание и встали у служебного входа в магазин. Первая дверь с массивным запором изнутри была открыта настежь, а вторая, сетчатая спасала «объект» наверное, только от мух да комаров.

Эдька, шагай внутрь и отыщи кабинет директора. Предложи ей по дешевке шоколад или спирт и посмотри, сколько в кабинете человек. Сейчас будем пахать, приготовьтесь.

Брат отсутствовал буквально минуту.

— Ты что так быстро?

— За сеткой направо серая дверь. На ней табличка: «директор». Заглянул, две женщины там и полный стол денег.

— Всего две, отлично. Шабер держи, передал он Эдику «ПМ».

— Я с Костей на шухере, ты с Ветерком работаешь. В первую очередь ключ от двери вышмонай и мне высунешь. Вперед.

В коридоре никого не было. Первым в кабинет вошел Эдик, за ним Леха и Святой.

— Здравствуйте, ключ от дверей у кого?

— Здравствуйте, — еще не воткнулась, что происходит, полная с шиньоном на круглой голове директорша — вон, в замочной скважине торчит, а зачем он вам?

Олег молча вынул ключ и, выйдя в коридор, вставил его в замок. Это было не ограбление, а что-то другое. Так магазины не грабят.

Ветерок, расщеперив хозяйскую сумку, прислушивался к движению за шторами окна, напарник его сметал со стола сложенные стопками денежки. Торговки, понимая, что перед ними не инкассаторы, не пищали.

На левом плече Кота висела расстегнутая сумка с обрезом. Заметив выходящих из торгового зала разнорабочего и жевавшую булочку синеглазую продавщицу, он сунул в нее руку и мягко спустил предохранитель. Ориентируясь по нему, Святой незаметно пряча ключ в карман ветровки, повернулся.

— Вы директора случайно не видели?

— А в кабинете ее разве, нет?

— Нет, видите, заперто, — Олег плечом толкнул дверь, — полчаса уже ждем.

— Странно, где она может быть? Толя, отдохни пока, а я в склад сбегаю.

Грузчик, сняв верхонки, бросил их на металлическую бочку с подсолнечным маслом и зашлепал во двор.

— Тетки, двадцать минут не дергайтесь, а то завтра навещу вас, куда ломиться станете? — поверх «капусты» положил обрез Леха и застегнул молнию.

Эдька нажав кнопку выкидняка, срезал с телефонного аппарата трубку и краем глаза обратил внимание на то, что бабы боятся ножа гораздо больше, чем обреза.

— Вроде все.

— Погоди, — поднял предупреждающе руку Ветерок, — кажется, наши базарят? — прижался он к замочной скважине и когда в коридоре стихло, лбом стукнулся в дверь.

Она сразу и бесшумно распахнулась. Выпустив подельников, Святой снова ее запер на два оборота.

— Не суетись, Котяра, пусть пацаны до лайбы добегут.

На улице смолил папиросиной в небо Толян.

— Не дождались? Леху и братана уже не было видно.

«Ничего себе чешут».

— Не получилось, Толяха.

— В следующий раз приходите, может, застанете.

— Примем его приглашение?

— У-у, даже не знаю, — закрутил отрицательно башкой Костя, — если только на будущий год.

— Бегать не разучился?

— Волка ноги кормят.

— Тогда бери ноги в руки и — рвем.

Стартанул Славка аккуратно, но шустро и на первом светофоре повернул налево. Навстречу, шугая пронзительной верещалкой на крыше легковушки, по обочинам пролетели ментовские «Жигули».

— Неужели по наши души? — удивился Ветерок.

— Оперативно работают — посмотрел им в след Олег, — поймают когда нас, зашибут.

— Больше всех Косте вломят.

— Вашему братцу, Эдуард Борисыч, не меньше достанется за незаконное ношение формы.

Из машины на хату просочились по одному.

— Слава, до переговорного далеко?

— Да нет, минут пяток не торопясь.

— Поехали, домой брякну. Ленка куртку кожаную хочет, а в Чите их не продают.

Вернулись только к ужину, телефонистка долго не могла вызвать Первомайск. Леха «сушил лапти» в горячей ванне. Эдька строгал салат, а опохмелившийся Кот храпел на куче мятых купюр, зачем — то сваленных под батареей отопления.

— Зачем деньги высыпали?

— Костя балдеет, никогда столько не видел. Не ругай его, балбеса, пускай поспит.

— Ты ел?

— Тебя ждал. С водкой вечеряем?

— Желание есть, так давай бухнем.

В трусищах и распаренный в комнату вошел Ветерок.

— Посапывает Котик? Вишь, капусту как уважает, обнимает и про балерину забыл, а та помягче, однако.

— Олега, а у вас у кого-нибудь тачка есть?

— Нет.

— Возьмите одну на всех, — вдруг посоветовал Славка, — вам ведь все равно лайба нужна. В Иркутске автомагазинов полно, завтра я их вам все покажу. Извини, может, я что-то не то говорю?

— Почему, сказано вовремя. Я — за.

— Я тоже.

Леха, как всегда и при любом количестве филок находился в финансовом затруднении.

— Грабите меня, крестьянина, но «жига» действительно пригодится. Кирпичи на дачу возить, цемент, — наворачивал он вслух, — согласен.

— Слушайте, пацаны, в городе легавые точняком на ушах стоят после дел наших, а вот в сторону Кутулика можно прокатиться. Машину завтра купим, и давайте до Ангарска жгнем. До него по трассе всего пятьдесят километров и, по-моему, никто нас там не скрадывает?

— Заметано, — враз обсох Ветерок.

— Ленка утром прилетит, встречу ее и рванем.

— С ней?!

— Ты че свихнулся? Завтра ты с Эдькой и Славкой по автомагазинам метелите, а я с этим уродом в аэропорт сбегаю. Оформишь тачку на себя, и часам к двум постарайтесь здесь быть. В Ангарске отпашем и ты оттуда прямиком до Хадичи чесанешь.

— Не-е…

— Че, ты?

— Ленка жене моей прикидываешь, что наговорит, если я с вами домой не вернусь?

— Разумно шурупишь.

На следующий день, все так и получилось. Время только перевалило часовой рубеж, а у подъезда уже притулилась с транзитными номерами чисто-белая, одиннадцатой модели «жигулешка» и подзакусившие приятели снова по одному выходили под солнышко и разными путями выбирались с ограды ближе к дороге.

— Ты надолго, Олежка? — спросила жена.

«Может убьют, может сам застрелюсь, а может и вернусь, черт его знает», — но вслух сказал другое.

— Сейчас двадцать минут второго. Значит, где-то около пяти жди.

— На сердце тревожно почему-то. Ты ведь не врешь, что коммерцией занимаешься?

— Я, Ленуся, вор, убийца, грабитель…

Врешь, какой ты убийца. Ладно, шлепай, балаболка, парней догоняй.

За рулем сидел племяш, он осторожно вывел машину в туннель между пятиэтажками и на обочине дороги подобрал сгуртовавшихся подельников.

— Слава, ну как короста?

— Ничего, по-моему. Движок — шестерошный. Редуктор от ноль третьей вставите и попрет.

— Шаровые смотрел?

— Тоже нужно заменить и резину желательно.

— Понятно. Ты, короче, загоняй ее к себе на станцию и делай. Деньги не считай, оплатим, сколько обойдется.

— Завтра, Олега.

— Конечно, а мы по городу потолкаемся. Ленку фруктами побалую, да кожанку просит, надо брать.

— Пальто «Кристиан Диор» ты ей накатил?

— А кому же еще?

— Почему она его не носит?

— Вот женишься, Эдька, и тогда узнаешь, почему это мужики всю жить одни штаны таскают, а жены их имеют гардеробы, и ты им только подавай. Леха, «жигу» где на учет ставить будешь?

— В Первомайске.

— В другом месте можно?

— Нет.

— Хреново, менты наши в курсе будут, что мы в Иркутске западаем. Сколько отслюнявили?

— Сто восемьдесят.

— Такая красотуля — и всего сто восемьдесят тысяч?

— Не всего, а целых…

— На выходе из города и на вьезде в Ангарск посты ментовские могут встретиться. Если тормознут, ты. Костя, сумку с оружием цепляй и спокойненько отваливай, а мы покрутимся слегка и убедившись, что хвоста нет, на хату вертанем. Встретимся там.

Так уж получается, что все более-менее богатые магазины расположены ближе к центру городов. Ангарск исключением не был и помотавшись по окраинам, банда выползла на оживленные улицы.

— Эдька, бери Кота и вон в ту винополку идите. По часам засеки — сколько водки она продает за десять минут. Давно или нет торгует, где кабинет, вход, отход. В общем, все, что может нам пригодиться. Минут через тридцать-сорок на это же место подгребайте, мы пока по соседним объектам прошвырнемся.

Следующий магазин инспектировал Ветерок, уж больно он ему приглянулся. Двухэтажный и чего только в нем не было. Мяса не было, колбасы не было, хлеба тоже, но зато была водка, и был он двухэтажный, а значит, как соображал Лexa и — жирненький.

— Святой, давай его выхлопаем?

— Ты путем проверил?

— Смотри, какая громадина, че он пустой что ли?

— До скольки пашет?

— До семи.

— Инкассаторы примерно в шесть подкатят. Рубить надо с запасом конечно, но и так, чтобы выручка уже у директора находилась. Это получается где-то в районе пяти, а пока Эдьку с Котом забираем и — жрать. Слава, где в это чудо — городе кормят прилично?

Служебный вход был один и ровно в пять подельники ни от кого не прячась, вошли через него в торговую точку. По широкому длинному коридору несколько грузчиков перетаскивали мешки с сахаром, но самое стремное, что кабинет директорши от самого пола и до потолка оказался стеклянным. Искушение при виде считающих филки всего двух женщин было великим, но…

— Назад — скомандовал Олег. Ветерок разорался прямо на крыльце.

— Брать нужно! Вы че в натуре, бичей этих в синих халатах перепугались?

— Не разоряйся — попробовал его успокоить Святой.

— Вокруг «объектов» немеряно, этот не впороли, другой выпотрошим. Ты ведь видел, сколько там народу толкалось, из-за капусты кровь лить не годится.

— Раз запланировали, надо брать!

— Тебе тут не государственное предприятие, план не давит. Не жадничай ты — открыл дверцу легковушки Олег.

— Просто масти сегодня нет.

— Какой масти? — не унимался приятель.

— У нас же запасной вариант есть, давайте его отработаем.

— Погнали, погнали. Падай — чтобы не напрягать обстановку, согласился Святой.

— Притопи газушку. Славка — поторопил он племянника — времени много.

— Инкассаторы в любой момент могут потянуться — с беспокойством глянул на циферблат часов Леха.

«Жигули» оставили за соседним с винополкой, домом и торопливо зашагали от них прочь. Славка дыбанул по сторонам и принялся стаскивать из плотной бумаги, сляпанные транзитные номера.

Сетчатые половинки дверей служебного входа были распахнуты настежь, словною приглашая всех, кому не лень, зайти в магазин. Трое мужчин, по виду рабочие этой лавки, забивали на перевернутом из-под грузинского чая ящике «козла». Почти одновременно, заметив полный коридорчик китайцев, приятели остановились.

«И здесь несрастухи» — подсел к грузчикам Святой.

— Мужики, а что там за делегация?

— Объегорили одного китаезу — нехотя ответил самый молодой и самый пьяный — неправильно сдачи дали. Викторовна приказала все деньги с отделов снять, сейчас с продавщицами сидит сальдо с бульдо сводит, а магазин закрыла на учет. Тоже мне, международный скандал.

— Давно закрылись?

— Да нет, минут двадцать назад, а тебе что, водовки надо? Давай возьму, сто грамм нальешь?

— Не, мы к Викторовне. Дело имеется.

«Весло стрельнуло, рвем?» — взглядом спросил Олег.

«Рвем» — так же одними глазами откликнулся Ветерок.

«Многовато иностранцев» — засомневался брат.

«Как скажешь» — ухмылялся Костя.

— Китайский язык знаешь?

— Откуда? — удивился он.

— Тем хуже для тебя. Мы к Викторовне нырнем, а ты мартышек этих развлекай.

— Не пустит она вас — стукнул костяшкой домино грузчик — давай, я возьму.

— Пустит. В кабинет никого не впускай и ….

— Не выпускай — добавил Кот.

Четыре разного возраста женщины, боясь ошибиться в подсчетах, головы от денег не подняли, но директорша при виде трех парней аж взвилась.

— Вам тут что, проходной двор?! Ханыги проклятые, совсем обнаглели! Скоро в кровать ко мне залезете!

— Не шуми, Викторовна — Олег подождал, пока Леха закроет за собой дверь и достал из-за пояса пистолет.

— Тихо, бабы, это ограбление. Лица вниз, быстрее! Сейф отмыкай.

Бледная, под цвет халата директорша, трясущимся руками выполнила его приказание. Ветерок, словно преподаватель в школе рабочей молодежи только не указкой, а воронеными стволами обреза погрозил женщинам.

— Хорош считать, нам все равно, сколько здесь капусты. Вот сумарь, сгребайте все в него.

Щелкнула лезвием выкидуха, и бабы обмерли.

— Не бойтесь, дамочки, это я на телефон нападаю, а то еще в милицию после нашего визита звонить начнете.

«Бздят, вороны, ножика, интересно устроен человек».

Положив «ПМ» на верхнюю полочку сейфа, Святой швырял продавщицам стопки купюр, и те складывали их в сумку.

— Рубли забирай.

— Рубли, Викторовна, тебе на бутылку, врежешь с горя. Вот тот сейф отчиняй.

— Нет! Там мои деньги, личные.

— Много?

— Триста тысяч.

— Ой, ты что, тетка. Откуда у честного человека такая сумма. Открывай ящик, ткнул он директоршу стволом в жирную бочину.

Берите, сволочи. Чтоб вы подавились.

За дверью балагурил Кот.

Привет, заграница, что расселись, как в кино?

Махонькая — не понять взрослая или подросток, китаянка на ломаном русском попыталась объяснить, что их дуранули при покупке спиртного продавцы.

— Ну-y, это дело поправимое. Мы как раз из народного контроля, так что порядок махом наведем. Сейчас мои подчиненные у них вообще все деньги заберут. Пускай знают, как рабочий класс обсчитывать, а у вас в джунглях народный контроль имеется?

Китаянка что-то пролопотала своим и все они дружно и весело рассмеялись.

— Умрите, мартышки! Шеф услышит, нагорит мне из-за вас по первое число. Из кабинета выглянул Олег.

— Все путем. Компания, что надо, послушные, хоть и иностранцы.

Святой пропустил мимо себя подельников и вслед за ними подтолкнул Костю.

— Вали.

Тыриться было бессмысленно и он в открытую с шабером в руке стоял посреди коридорчика, контролируя продавцов и посерьезневших китайцев. Протянулась томительно длинная минута.

— Привет, Мао — и сунув пистолет за ремень, он спокойно вышел на улицу.

Грузчики гремели костяшками. Приятели заворачивали за дальний угол здания.

— Ну, че, взять тебе пузырь?

Сам не понимая почему, Олег шагнул к рабочему и врезал ему в ухо.

— Еще кому надо?

Из-за угла пятиэтажки, где только что скрылись подельники, лихо выкатился желтый «УАЗ-452».

«Инкассаторы!» — рванул он на встречу машине — не успею, наверное. Ленка ждет, уйду!»

— Стой! — крикнул он водителю «УАЗика» и промчался мимо под удивленными взглядами инкассаторов.

— Что с ним?

— Шут его знает, поехали.

Этих тридцати секунд Святому и хватило, чтобы унести ноги.

— Гони, Слава, у нас неприятности.

— Что случилось? — еще тяжело дышал брат.

— Желтый «УАЗ» видел? Инкассаторы, кое-как сорвался. Славка, на выход из города жги — он поставил шабер на предохранитель и бросил его в сумку с деньгами.

— Все криминальное туда же складывайте. Сейчас остановимся. Эдька, Кот и Славка — выметайтесь из тачки и до Иркутска добирайтесь, кто как умудрится, но по отдельности. Сумку с палевом возьмет Костя. Я и Леха газуем дальше, словимся на хате. Тормози.

Выполняя, что наказал старший брат, Эдик, перебежав на другую сторону дороги и торкнув в какой-то подъезд, снял с себя рубашку. «В майке тоже ништяк» — швырнул он под лестницу безрукавку и, растребушив чуб, надел очки.

Сумарь оказался настолько тяжелым, что Костя окликнул Славку.

— Подсобляй, не упру один.

— Давай такси поймаем?

— Нельзя, шеф убьет нас, если узнает. Автовокзал где, не знаешь?

— Точно! Рядышком. В восемнадцать ноль-ноль по-местному автобус на Иркутск есть.

Миновав последний перекресток на выезде с Ангарска, Ветерок расслабился, убрав левую руку с руля. Олег последний раз обернулся назад и заметив далеко на хвосте синюю милицейскую мигалку, перелез на заднее сиденье и лег.

— Не гони, Леха, а то они нас обязательно остановят. Чуть что — мы старатели, лайбу на заработанные филки брали, одну на двоих. Адрес конторы знаешь, если пробивать начнут?

— Помню, Лермонтова, 89.

Белая восьмерка, вереща противной сиреной, обогнала машину преступников и резко приняла вправо. Идущий следом за «жигуленком» «Рафик» омоновцы тормознули. «Кажись, пронесло» — наблюдал за этой картиной в зеркало Ветерок.

— Вставай, проскочили.

Фортило сегодня не им одним. В «Рафике» сидел брат Святого, но менты даже не спросили, кто он такой и откуда. Проверив салон, они отпустили «Скорую помощь» потому, что в ней кроме шофера и Эдьки, которого лейтеха принял за санитара, никого больше не было, а им нужны были аж пять грабителей.

Рейсовый автобус заслона тоже не миновал. Славке бояться было нечего, и он стоял возле водителя. Матерый Кот, замаскировав половой тряпкой у задней нерабочей двери «Икаруса» сумку с деньгами и железом, притворившись бухим, навалился корпусом на средних лет женщину и сошел у лейтенанта за мужа — забулдыгу. Проканало в этот день всем, кроме легавых и в восемь вечера банда была в сборе.

С двух магазинов слупили лимон триста восемьдесят тысяч. За сто восемьдесят приобрели тачку, двести бросили в общий котел и по столько же упало на нос, Причипурившись и даже не ужиная, Костя смылся на Батарейную к хохлушке. Леха заплескавшись, уснул в ванне, а братья и Лена до рассвета просидели у телевизора. Потом дреманули пару часиков, попили крепкого кофе и в десять были на барахолке.

— Пацаны, я с Ленкой пошарюсь, а вы рядышком тритесь на всякий случай.

— Олега, мне слаксы надо.

— Смотри, где продают, я же не в прямом смысле тебе говорю, что вот рядом со мной находись и ни на шаг не отходи. Просто в поле зрения будь.

Ветерок с братом отстали где-то в праздной толчее. К десяти жена Святого за тридцать две тысячи выторговала у молодой парочки барыг кожаную турецкую куртку с капюшоном темно-сиреневого цвета и принялась выбирать на прилавках кое-что из одежды для сыновей. Стоя у нее за спиной, Олег покрутил головой, высматривая Эдика с Лехой и встретился взглядом с Викторовной. «Приехали» — рука непроизвольно нырнула за пистолетом. Он был без ветровки, в бейсболке и в темных очках, директорша его не узнала.

— Ленка?

— Что?

— Сейчас я тебя обниму…

— Ты че, Олежка?

— Не перебивай. Я тебя обниму, а ты, ромашка, вытащишь у меня из-за ремня пистолет. Положишь его в карман купленной куртки и не торопясь, уходи с толкучки. Встретимся через час на центральном рынке. Носовой платок есть?

Зажав платочком нос, словно от кровотечения, он проводил жену почти до ворот и быстро вернулся к центру шумливой барахолки. Брата Святой обнаружил шустрее директорши. Тот мерил брюки, а Ветерок держал его трико и потягивал с бутылки пиво.

— Срываемся.

Два раза говорить им не пришлось. Эдька сунул армяшке продавцу три штуки и, перепрыгнув через прилавок, догнал брата с Лехой. Молча штурманули сетчатый забор и побежали. На краю автостоянки упали в высокую траву и только здесь Олег все объяснил.

— Вот только Ленке теперь что врать?

— Отболтаешься, лишь бы она ускреблась.

— Запурхался совсем, не предупредил ее, что шабер вместе с курткой купила.

— Не понял?

— Купила куртку, а откуда ей знать, что в ней пистолет лежит, может продавца.

— Логично. Штаны большие, зря брал.

— Надо было не брать.

— Ни че себе, орешь «атас», у меня сразу кукушка съехала, я хоть в туфли успел впрыгнуть.

— Ленка на рынке меня ждать будет.

— Погнали, там пошарогатимся. В ресторан сходим, в кинотеатр. Это у легавых рабочий день, а нам отдыхать положено.

И этот день закончился удачно. Встречали звезды с ликером и шоколадным тортом. Славка отшаманил «жигу» и решили, что Святой, его брат и Леха на колесах доберутся до Первомайска. Кот поездом упрет оружие и заодно присмотрит за Леной. Второе получилось, а вот первое — не очень. На задний мост племяш воткнул зимнюю резину с глубоким протектором и у Слюдянки его дядька на скорости сто двадцать километров в час с ее помощью слетел с трассы. Отделались порванной о километровый столбик левой задней дверцей и шишкой на Эдькиной башке. Шишку примяли юбилейной медалью, валившейся в бардачке, а дверцу в Чите заменили и пятнадцатого ночью въехали в поселок.

Проснулся Беспалый от вкусно пахнущей с кухни яичницы. Жена собирая дочь в детсад готовила завтрак.

— Лариска, давай я Лерку уведу?

— Тебя воспитатели не знают.

— А родного папашу они видели хоть раз?

— Откуда?

— Тогда я отведу, пускай привыкают — он скинул покрывало с худого в наколках тела.

— Мадемуазель, ты меня не выдашь?

— Не-е, ни за что — тряхнула косичкой Лера, — а ты когда телевизор купишь?

— Еще немножко потерпишь?

— Сколько?

Его ответа ждала и жена.

— Сегодня шестнадцатое, двадцать пятого.

Сенокос стоял в самом разгаре, но не тот, где крестьяне машут литовками, а тот, где наркоманы пластают бритвочками в чужих, естественно, огородах маковые головки и поэтому, не смотря на такую рань, у подъезда своего Женька столкнулся со Слепым.

— Здорово, Олега, ты ко мне?

— Нет, на чердак. С понтом ты не знаешь, что я без тебя не вмазываюсь.

— Ладно, извини. Лерку в садик увести нужно. Пошли? На обратном пути уколемся.

— Где интересно?

— Сообразим что-нибудь.

Шлепая мимо пятиэтажки, в которой жил Олег, Слепой прищурился, пытаясь разглядеть в кустах черемухи незнакомую «жигулешку».