Больше, чем физрук

Глава 13

Соломон снял броню и остался в свободном синем комбинезоне, какой на досистемной Земле мог бы носить любой электрик, сантехник или штукатур.

— И Система все это терпит? – спросил я.

– Что именно? — уточнил Соломон.

– Местное самоуправство.

— Системе все равно, как ты будешь играть, — сказал Соломон. — Ее функция – поглотить мир, присоединить его в другим таким же мирам, связав их в единую сеть. А до того, чем занимаются обитатели этого мира, ей нет дела. Ты можешь быть воином, а можешь — садовником, можешь качать силу, а можешь – гармонию с природой. Можешь вообще ничего не качать и двести лет прожить на первом уровне, если сумеешь уговорить окружающих тебя не убивать. Система лишь предлагает варианты, и, в общем-то, не ее вина, если люди выбирают войну.

— Но тут что-то не сходится, – сказал я. — Коллоквианскую Империю Система вбила чуть ли не в каменный век, а здесь, если тебя послушать, цивилизация сохранилась чуть ли не в том виде, в каком она была до вторжения.

– Наверное, это потому, что коллоквианцы сопротивлялись, — сказал Виталик. – Поэтому они и отгребли больше других. Показательная, сука, порка.

— Нет, – сказал Соломон. -- Система так не работает.

– Почему же так получилось?

– Коллоквианцы слишком агрессивны. – сказал Соломон. – Строго говоря, они сами вбили себя в каменный век. От первого же толчка их империя развалилась на множество кланов, которые тут же с упоением принялись резать друг друга. А когда все воюют со всеми, с применением своих технологий и боевых возможностей Системы, в итоге каменный век и получается.

– Орки рассказывали другое.

– Вряд ли они в этом вопросе объективны, – сказал Соломон.

Ну да. Чтобы правильно описать последствия ядерного взрыва, надо находится подальше от его эпицентра.

Соломон открыл дверь, и в склеп хлынул солнечный свет. После всех этих мрачных темных мест и пыльных степей повеяло каким-то домашним уютом.

Хоть это и склеп.

Мы выбрались наружу. Ну, кладбище оно и есть кладбище. Аккуратненькие каменные склепики, ровные ряды одинаковых каменных плит с надписями, зеленая травка идеально подстрижена, небо голубое, местное светило где-то в зените… Очень похоже на какое-нибудь идеальное американское кладбище, как их в фильмах показывают.

К нам тут же подлетел дрон размером с теннисный мячик, выдвинул какие-то трубки и принялся нас сканировать, периодически попискивая.

– Только что прибыли, – сказал ему Соломон. – Хотим оплатить сутки пребывания.

Дрон закончил сканирование, пикнул еще раз и улетел.

– Что теперь? – поинтересовался Виталик.

– Стоим, ждем, – сказал Соломон. – Если мы самовольно покинем место первого контакта, на нас наложат дополнительный штраф.

– Долго ждать? – спросил Виталик.

– Как правило, нет.

Не прошло и трех минут, как над ровными рядами могли мы узрели направляющийся к нам…

– Это ж летающий, сука, сейф.

И ведь не поспоришь.

Робот был идеальным кубиком со стороной грани чуть меньше метра, выкрашен в серо-стальной цвет и левитировал явно на неизвестных нашей науке принципах. Он подлетел к нам и на обращенной к нам стороне загорелся дисплей, а на дисплее высветился смайлик.

– Мы хотим оплатить сутки пребывания, – повторил Соломон.

– Триста кредитов, – ответил робот нарочито механическим голосом.

– У меня наличные.

– Как угодно.

Робот открыл лоток, и Соломон принялся всыпать в него золото из солидных размеров мешка. Смайлик сменился счетчиком монет.

Двести девяносто, двести девяносто пять… Триста.

– Желаю вам приятных суток, – робот закрыл лоток и бодро улетел в даль.

– И что мы купили за эти деньги? – спросил я.

– Право находиться в городе до завтрашнего дня, – сказал Соломон.

– Чего-то непохоже на олл инклюзив, – сказал Виталик.

Действительно, дороговато. В том же Карлсграде за триста золотых можно было на месяц снять особняк мэра, а самого градоначальника все это время за пивом гонять. Но и местных понять можно. Поддержание описанного Соломоном порядка явно влетает в копеечку, и с кого же ее драть, как не с приезжих?

Не со своих же.

Хотя, думаю, они и со своих тоже нормально дерут.

Пока мы шли к выходу с кладбища, я насчитал еще четырнадцать летающих дронов и троих андроидов, увешанных оружием по самые локаторы. У андроидов даже считался уровень – триста пятидесятый. Допустим, с одним таким еще можно как-то справиться, но если они набегут толпой, то можно сразу свет тушить и воду сливать. А ведь это, как понимаю, еще далеко не самые мощные образцы местной роботофауны.

Еще мы встретили одного альва. Он был высокий, худой, лысый и довольно похожий на человека. Облаченный в серебристую хламиду, он разговаривал с чьей-то могилой, и мы не стали его отвлекать.

– Боюсь спросить, сколько же здесь гостиница стоит, – сказал Виталик.

– Тысячу золотых за ночь, – сказал Соломон. – С человека. И учти, что речь идет о чулане, в котором из удобств будет только кровать. Номер с окном обойдется тебе в два раза дороже, с окном, душем и туалетом – в три.

– Ну, охренеть вообще.

– Стабильность, безопасность, уверенность в завтрашнем дне.

– Ты говоришь какие-то незнакомые слова, – вздохнул Виталик.

Выйдя с кладбища, мы оказались в стандартном пригороде. По чистым тротуарам ходили люди, на ухоженных лужайках играли дети, по улицам проезжали редкие автомобили, и над всем этим великолепием парили дроны, а на каждом перекрестке стояло по боевому андроиду. Но несмотря на их присутствие, все это было чертовски похоже на нормальную жизнь.

– Откровенно говоря, не так уж и дорого, – вздохнул Виталик. – Разче что большой брат все время следит за нами, и это немного раздражает.

– Такова цена безопасности, – сказал Соломон. – Они и раньше так жили, кстати, и, вероятно, это их и спасло. Когда Система включила здесь тот же сценарий, что и на вашей планете, все измененные были уничтожены в течение нескольких минут.

– Вот они, преимущества тотального контроля над гражданами, – сказал Виталик. – Тут вся планета такая?

– Нет, – сказал Соломон. – Только этот континент-государство. На двух других континентах все, как обычно. То есть, как везде.

– И чего, соседи даже морем не набегают?

– Пробовали пару раз, насколько мне известно, – сказал Соломон. – Потеряли весь флот и перестали.

– Ну, допустим, открытое насилие тут невозможно, – сказал Виталик. – А если в частном порядке кого-нибудь отравить?

– Отследят по мониторам и накажут.

– Заманить в подвал и отравить?

– Все равно вычислят, – сказал Соломон. – Почему тебе это так интересно?

– Чисто академический интерес, – сказал Виталик. – Ни разу еще не встречал такого правила, которого нельзя было бы обойти. Кстати говоря, а куда мы идем?

– В бар, – сказал Соломон.

– А ты уверен, что нам это по карману?

– Если не напиваться.

– А зачем же тогда, сука, в бар?

– Там ждать удобнее.

– Чего ждать?

– Ты поймешь, когда увидишь.

– Но тут хотя бы подают настоящий алкоголь? Пиво?

– Что-то вроде того.

Местных на улицах было не много. Одеты они были в разного цвета хламиды, но встречались и комбинезоны, как у Соломона, и он, приложив к этому некоторые старания, конечно, вполне мог бы сойти за альва.

На пришельцев из других миров смотрели тут, по большей части, равнодушно. Неприязненных взглядов была всего пара штук, и дальше взглядов дело не пошло. Даже яйцом тухлым никто не кинул.

А уровни-то у местных были совсем низкие. От седьмого до пятнадцатого. Видимо, сытая и спокойная жизнь прокачке совсем не способствует.

– А почему они даже целью нашего визита не поинтересовались?

– Если ты можешь себе позволить оплатить пребывание здесь, предполагается, что у тебя есть какая-то цель, – сказал Соломон. – Но им это без разницы. Ты платишь и соблюдаешь правила, и тебя терпят.

– А если, допустим, я сюда телепортировался, а денег у меня нет? – спросил я.

– Получишь год исправительных работ на благо общества, в конце которого тебе выдадут бесплатный телепорт куда-нибудь, – сказал Соломон.

– Внезапно, лайфхак, – сказал Виталик. – Как бесплатно получить год безопасной жизни. Хотя это зависит от того, какого рода тут работы выдают. если улицы подметать, так это одно, а если кайлом в урановых рудниках махать, так это совсем другой коленкор.

– Если бы это так работало, тут были бы толпы нелегальных иммигрантов, – заметил я. – Так что не думаю, что речь о подметании улиц идет.

– Поскольку Система в этом мире все-таки присутствует, здесь есть данжи, – сказал Соломон. – Вот их нелегалы и чистят. Лут, конечно, у них отбирают, но, если повезет, за год можно неплохо прокачаться. Но на самом деле, мало кому так везет, чтобы целый год постоянных сражений пережить.

– А чего они своими роботами данжи не чистят, к хренам?

– Куда тогда нелегалов девать? – спросил я.

– Это политический момент, скорее, – сказал Соломон. – Роботы нужны, чтобы обеспечивать безопасность граждан. Данжи гражданам не угрожают, если в них специально не лезть. Значит, роботам в данжах делать нечего.

– А кто тут за главного? – спросил Виталик. – Великий Отец? Неизвестный Отец? Учитель всего и вся?

– Компьютер, – сказал Соломон.

– И кто его программирует?

– С некоторых пор он сам себя программирует.

– Джон Коннор, приди, – провозгласил Виталик. – Скайнет совсем офигел.

– Убили нашего Джона, – сказал я. – Теперь за лидера сопротивления мексиканка какая-то.

– Это что, новая серия вышла, пока я в лесу мертвым лежал?

– Вышла, – подтвердил я.

– Шварц хоть был?

– Теперь он шьет шторы.

– И кто б меня обратно в ту тихую могилу в лесу засунул, – вздохнул Виталик. – "Звездные войны", случайно, не продолжали?

– Продолжали. И "Чужого".

– Только не говори мне, что "Титаник" к хренам всплыл.

– Вот чего нет, того нет.

– Странно, чего это они.

За этими разговорами мы подошли к бару.

Никакой вывески над питейным заведением не было, никто никого никуда не зазывал, пьяные у входа не валялись. Внутри оказалось чистое, светлое и просторное помещение, в котором едва ли насчитывался десяток столиков с расставленными вокруг них стульями. И никакой тебе барной стойки, официанток, выставки бутылок и бывалого бармена, протирающего стаканы грязной тряпкой.

– Это чего, сюда со своим приходить надо? – спросил Виталик.

– Не совсем.

Мы сели за столик, Соломон высыпал горстку золота в открывшийся сбоку лоток, и на столешнице отобразилась карта вин. Соломон ткнул в одну и ту же строчку три раза, в центре стола открылся люк, из которого появились три бокала пива.

– И правда, что-то вроде того, – вынес свой вердикт Виталик, оставляя ополовиненный бокал. – Оно ж практически безалкогольное. Я, конечно, с тех пор, как, сука, помер, практически не пьянею, но такие вещи все равно чувствую. Неудивительно, что тут кроме нас никого нет.

Пиво и правда было так себе. Но зато тут было светло, тепло, безопасно, и стул оказался вполне удобным. По сравнению с теми местами, в которых мы побывали за последние несколько часов, это был настоящий оазис спокойствия.

Впрочем, мне следовало помнить, что такие люди, как я, надолго в оазисах спокойствия не задерживаются.

– А вот этот компьютер, – продолжил Виталик. – Он сам себя главным назначил, или как?

– Нет, это решили альвы, – сказал Соломон. Похоже, это было последнее, что они сами решили. – Они рассудили, что так будет безопаснее, провели голосование и делегировали компьютеры всю власть. И, в принципе, они оказались правы. Так действительно безопаснее.

– Ну, не мне осуждать их выбор, – сказал Виталик. – Хотя я бы и не хотел, чтобы мою жизнь определяла какая-то машина.

– А какая, по большому счету, разница? – спросил Соломон. – Машина, другие люди... Если ты живешь в обществе, все равно существует кто-то, кто навязывает тебе свои правила.

– Ты мне еще Ленина начни цитировать, к хренам, – сказал Виталик. – Кстати, как он там?

– Нормально, – вполне серьезно сказал Соломон. – Распространяет свою идеологию в великих дорнавурских подземельях, снискал себе много последователей, думаю, что через пару лет царя гномов будет ожидать неприятный сюрприз.

– Не шути при мне с такими вещами, – сказал Виталик. – Старик что, выжил?

– Конечно, – сказал Соломон. – В то заклинание класса "армагеддон", которое я ему передал, был встроен телепорт, переносящий активирующего в безопасное место.

– А зачем он тебе?

– Он не просто рейд-босс, – сказал Соломон. – Он – рейд-босс с убеждениями. Таким материалом разбрасываться не стоит.

– И он тебе, типа, должен?

– Нет, – сказал Соломон. – У меня нет на его счет далекоидущих планов. Просто я увидел возможность и использовал ее.

– Ты шатаешь Систему, – сказал Виталик. – Делаешь интересные времена еще более интересными. Зачем?

– У меня свои мотивы.

– Например?

– Слишком многие хотят поиграть, – сказал Соломон. – Я лишь делаю их игру чуть более сложной. Интересной. Захватывающей. Порой я хочу, чтобы эта игра у них поперек глотки встала и из ушей начала вылезать.

– Так ты борец ради всего хорошего и против всего плохого, – сказал Виталик. – Понимаю.

– Что ты знаешь о противостоянии Хаоса и Порядка?

– Э… ты, наверное, больше себе ничего не заказывай, к хренам, – сказал Виталик. – Если тебя с одного бокала пива на такое понесло, то я даже не хочу думать, что там дальше, сука, может быть. Хаос, порядок, свет, тьма… Я от таких разговоров героем дешевого фэнтези себя начинаю ощущать. И запомни сразу, никакое кольцо в никакой вулкан я не понесу.

– Не понимаю, о чем ты.

– Снова фольклор, – сказал я. – Не обращай внимания.

– Система, – сказал Соломон. – Это воплощение порядка.

– А ты, значит, доблестный воин хаоса?

– Ты сам спрашивал о моих мотивах.

– Я полагал их чуть более, сука, рациональными. И уже почти жалею, что спросил.

– Подожди, – сказал я. – То, что творится в системных мирах, сложно назвать порядком. Собственно, если бы меня попросили дать определение хаосу, то вот он, практически везде. Все против всех и Вычислители где-то сбоку. Ну, исключая это милое, но очень дорогое место.

– Посмотри на это с другой стороны, – сказал Соломон. – Есть четкие правила игры. есть уровни. Есть неизменная система прокачки. У всех предметов есть численные показатели. У магических заклинаний – множители. Ты выполняешь определенные условия и получаешь обещанные достижения. Все просчитано и упорядочено, каждый на своем месте, с которого и дернуться не может. Где тут хаос?

– А чего плохого в порядке? – спросил я.

– В порядке нет ничего плохого, когда он уравновешен хаосом, – сказал Соломон. – Они должны находиться в равновесии, в вечной борьбе, в которой никто из них не может победить. Но в нашей ситуации, когда порядок распространяется от всей вселенной, неуклонно и неумолимо, это равновесие уже нарушено, и последствия этого могут быть… эм… неприятными.

– Например?

– Что будет, когда Система поглотит все миры во вселенной?

– Вселенная же бесконечна.

– Кто тебе такую глупость сказал?

– Хорошо, вселенная так огромна, что мы считаем ее бесконечной, – сказал я. – И будем считать таковой, пока не найдем ее пределы, что вряд ли случится очень скоро.

– У Системы тоже нет границ, – сказал Соломон. – Она постоянно расширяется, постоянно поглощает новые миры. Рано или поздно, она сравнится своими размерами со вселенной.

– Ну и? – спросил я. – Как ты полагаешь, что же тогда будет? Ради чего весь этот сыр-бор?

– У меня есть теория…

– Самое время и место, чтобы ее огласить, – сказал я.

Но огласить эту теорию Соломону, разумеется, не дали. Не бывает же такого, чтобы Чапай взял и вот так просто получил ответы хотя бы на часть своих вопросов. Вечно какая-то фигня вмешивается.

Вот и на этот раз…

– Не знаю, что вы пьете, но следующий круг за мной, – донесся от дверей неприятно знакомый голос.

Я повернул голову и увидел, как Пятый Меч Дома Красных Ветвей, обманчиво безобидный на вид без своего носимого арсенала и одетый чуть ли не в спортивный костюм, перешагивает через порог питейного заведения.

– Привет, Гвейн, – сказал Соломон. – Тебя-то мы и ждали.