Большое Крыло. Притча

3 Большое Крыло

Как и большинство казарок стаи, Гомер вырос на берегах Северных озер. Раскинувшийся в живописных предгорьях Лаврентийской Возвышенности, этот лесной край приводил его в восторг. Зимой озера безмолвно спали под мягким снежным одеялом, ожидая, пока Мать-Природа вдохнет в них жизнь. Весной же (именно тогда родился Гомер) лоскутки лугов, что окружали озера, искрились от капелек чистой горной росы. Внезапно, словно празднуя рождение юных диких гусят, луга укрывались цветами. Весенние краски волнами сменяли друг друга, и малыши учились плескаться в прохладной озерной воде. Жизнь их была простой — природа не скупилась для них на развлечения и щедро одаривала всем, что требовалось их телу и уму.

Северные озера — это настоящее средоточие жизни. Здесь в изобилии имеется все, что для нее необходимо. Именно в этом благодатном окружении дикие гусята впервые несмело расправляли крылья, пытаясь оторваться от земли. По мере того как на смену весне приходило жаркое лето, тела молодых казарок превращались в мощный инструмент, позволявший им грациозно парить в потоках холодного северного воздуха. Когда же подошло к концу и это время года, глупыш Гомер вырос в сильную молодую птицу. Достаточно было небольшого толчка, и инстинкт полета поднимал его в небо.

Природа одарила казарок умением маневрировать в воздушном потоке — способностью, которую редко осознают молодые дикие гуси. Старшим птицам известно, что умение ею пользоваться приходит не раньше, чем казарка совершит свой первый осенний перелет. Во время этого перелета молодежь понимает значение взаимоподдержки. Предоставленные самим себе, молодые птицы ни за что не сумели бы так быстро научиться столь сложным маневрам. Но во время миграции их окружают родственники и друзья, исполненные духа взаимной преданности. Этот дух держит их вместе; благодаря ему образуется стая. На вечерней заре, когда на смену дню приходит ночь, можно видеть, как казарки летят вдоль горизонта, словно плывя в красно-золотистом море.

Этот феномен стаи — проявление природной силы, которую дикие гуси зовут Большим Крылом. Когда стая поднимается в воздух для совершения осеннего перелета, самые сильные казарки занимают место на более длинном, большем крыле клина. Именно там, как знал Гомер, уготовано место и ему. Главное отличие между большим и малым крыльями состоит в том, что на большем крыле птицы во время полета меняются местами. Постепенно перемещаясь вдоль строя, гусь, летевший последним, в какой-то момент становится вожаком и летит на острие клина. Большее крыло принимает на себя основную часть нагрузки, в то время как меньшее движется вслед за ним, в создаваемой им области разреженного воздуха. При подобном построении каждая из птиц создает особую тень для того, кто летит позади нее. Всем этим управляет объединяющий казарок дух Большого Крыла. Способностью образовывать такой строй обладают все дикие гуси в мире.

Бывают времена в жизни каждого из нас, когда мы сомневаемся в том, что нам дана внутренняя сила исполнить свое предназначение. Но никто не обделен, никто не обманут, хоть некоторые и уверены, что им недодали сил.

Гомер тоже задавал себе этот вечный вопрос: «А есть ли у меня те качества, что требуются для перелета?» — и часть его души боялась ответа. Он почти решил уже, что остается. Он просто не готов эмоционально участвовать в миграции. Он хочет прожить свои дни в веселье и спокойствии, а не летать на эти чертовы тренировки с другими казарками.

«Останусь и все тут», — подумал он, но в ту же секунду ощутил дуновение холодного ветра и поймал на себе многозначительный взгляд Дедушки. Гомер вдруг почувствовал, что может всецело положиться на него, что дед любит и понимает его. Он понял, что всему, что говорит Дедушка, можно верить — ведь и другие птицы стаи часто подходили к нему, чтобы поинтересоваться его мнением о том, что происходит вокруг.

— Большое Крыло всегда с тобой, — сказал Дедушка. — Это твоя природа, твоя суть. Она никогда тебя не покидает. Бывает, мы начинаем сомневаться в этом, когда умирает наш вожак или кто-нибудь из казарок предпочитает нам другую стаю. Бывает, мы боимся, что Большое Крыло покинуло нас, когда наша численность падает или растет, как нам кажется, слишком быстро. Но как только мы выстраиваемся в клин и отправляемся в теплые края, мы тут же понимаем, что Большое Крыло все время было с нами. Оно образуется нашими стараниями и с нашим участием, и не важно, какое место в строю ты занимаешь, — ты так или иначе будешь находиться в нужном месте и в нужное время.

Гомеру все это показалось бессмыслицей. «Неужели, если бы каждое из моих перьев думало самостоятельно, они образовали бы строй?» — подумал он, покосившись на свое собственное крыло. Все его инстинкты подсказывали ему, что это невозможно, что такое крыло развалилось бы после первого же взмаха… Значит, он чего-то не понимает?

— В одиночку так летать невозможно, — продолжал свои объяснения Дедушка. — Того, кто попытается это сделать, ждет сильнейшее разочарование. Но для некоторых это именно то, что нужно. Ты должен расстаться с мыслью о том, что, если ты будешь думать, как сейчас, тебе удастся что-то понять. В одиночку ты сможешь делать то, что Большое Крыло делает сообща, лишь до определенного предела. Но в этом нет ничего страшного, так и должно быть. Силой Большого Крыла, способностью не тратя сил летать на большие расстояния, можно овладеть только в стае во время перелета. Это особенное время — время, когда дикий гусь осознает дух Большого Крыла в самом себе.

— Кроме того, нужно поверить, что Большое Крыло образуется, — бесстрастно продолжал Дедушка. — Я сам не знаю, почему так происходит, но, судя по всему, смена времен года заставляет каждого из нас сосредоточиться на Сознании Стаи, так что поверить в это становится легче. Идея, что Большое Крыло все-таки выстроится, обретает такую мощь, что ты буквально улавливаешь перемену в воздухе. Ветер вдруг начинает дуть в том самом направлении, которое необходимо для начальной стадии полета. Умом-то ты, конечно, понимаешь, что ветер не переменился — переменилось лишь твое его восприятие.

По мере того как в них растет уровень веры, все больше птиц позволяют себе перейти от обычного, полностью контролируемого полета к свободному сверхинтенсивному полету под воздействием Сознания Стаи — мы называем его сверхполетом. Ты вдруг понимаешь, что у тебя есть все необходимое для того, чтобы, так сказать, включить форсаж — и вот тогда-то ты действительно летишь!

Дедушка на секунду умолк и посмотрел в направлении горизонта.

— Это так здорово! Энергия, жизненная сила буквально переполняет тебя и выявляет в тебе такие способности, о которых ты и не подозревал. Ты вдруг понимаешь, что можешь без всяких усилий лететь с огромной скоростью. — Он улыбнулся Гомеру. — Все, что для этого нужно, это чтобы хотя бы один из твоих товарищей, поднявшись в воздух, поверил в тебя. И тогда Большое Крыло высвободит твою способность к сверхполету.

— Конечно, ты обязательно должен верить в себя, — торопливо уточнил Дедушка, — но точно так же необходимо, чтобы рядом с тобой летели те, кто верит в тебя. Ты должен стать заодно с теми, кто поверит, что ты способен обрести Сознание Стаи и присоединиться к ним. Помни, Гомер: мы будем верить в тебя, даже когда ты решишь, что вот-вот свалишься.

Дедушкин голос звучал теперь особенно проникновенно.

— Не пугайся: когда Большое Крыло вступит в свои права, тебе может показаться, что полет стал неустойчивым, но на самом деле это происходит необходимая перестройка режима полета. Помни об этом во время тренировок, да и самого перелета.

Несколько лет назад к нашей стае присоединилась молодая казарка — настоящая красавица. В одиночку она летала так, что головы многих сами собой поворачивались ей вслед. Но когда дело дошло до осеннего перелета, это великолепное создание стало демонстрировать в небе вместо виртуозных фигур что-то вроде пляски смерти. Опять и опять она отчаянно пыталась обуздать свое вышедшее из повиновения тело. Благодаря ей все мы поняли, что именно борьба, именно трудности помогают прорасти зерну наших истинных способностей. Мы поняли, что отчаяние может стать первой ступенькой к совершенству. Мы увидели: для того чтобы развить свою внутреннюю силу, нужно не побояться казаться слабым. Наблюдая за тем, как она сражается с собственным телом, мы пришли к выводу, что подлинного величия можно достичь, только пройдя через самоуничижение. Ей пришлось нелегко, но именно те злоключения, которые ей пришлось перенести, сделали возможным, — а лучше сказать, обеспечили ее превращение в то, что она есть теперь: в казарку по имени Грация.

— Иногда это выглядит так, будто ты меняешь привычную тебе манеру полета на что-то в высшей степени неудобное и со стороны выглядишь ужасно неуклюжим, — произнесла Казарка Грация, приблизившись к старой казарке и его ученику. — Сейчас-то я достигла того уровня, когда все, что я делаю, кажется мне простым, но Дедушка прав: так было не всегда. Было время, когда я чувствовала себя неуверенно и то и дело выпадала из строя. Мои перья топорщились в разные стороны, мешая мне лететь. Бывало, я добиралась до самого острия клина, а потом не могла понять, каким образом мне переместиться на место замыкающего, чтобы дать отдохнуть своим натруженным крыльям. В результате мне приходилось тратить столько сил, чтобы поспевать за стаей, что я еле-еле удерживалась в строю.

— Самое забавное, — продолжала Казарка Грация, — что стоит только довериться собственной интуиции, как ты тут же оседлываешь воздушный поток, который подворачивается тебе в тот самый миг, когда ты покидаешь острие клина. После этого ты расслабляешься и только слегка подруливаешь, перемещаясь назад. Перейти из лидеров в замыкающие и поймать область разрежения, тянущуюся за последней птицей, — это настоящее удовольствие, — уловив в глазах Гомера тень страха, улыбнулась Грация. — О том, как уходить с места вожака и маневрировать в потоке, ты узнаешь еще не скоро. Помни только, что, если уж большее крыло клина подхватит тебя после ухода, в этом не будет ничего сложного.

— Самое главное, Гомер, — сказал Дедушка, — это иметь в виду, что если поначалу ты почувствуешь себя неуютно, то это всего лишь кратковременный процесс привыкания. По мере того как ты приспосабливаешься, Большое Крыло незаметно меняет тебя, увеличивает твою способность присоединяться к полету в едином Сознании Стаи.

— Вот тогда-то полет и становится по-настоящему интересным, — назидательно произнес приблизившийся к ним Великая Казарка, известный в стае некоторой высокомерностью. — Каждому из нас когда-то казалось, что истинное удовольствие от полета получает только казарка, летящая на острие клина. Все мы думали, что быть вожаком — это самое простое и самое интересное в большом полете.

— Но, как выяснил однажды Великая Казарка, это совсем не так, — вмешался в разговор Дедушка. — Он ведь был первым силачом в стае, и даже мысль о том, чтобы плестись в хвосте, была для него невыносима.

— Чем больше ты летишь впереди, тем тяжелей тебе приходится, — прямо сказал Великая Казарка. — Тут уж никуда не деться. Если ты летишь на острие клина, тебе все достается первому. На то, чтобы проложить дорогу остальным, приходится накапливать уйму энергии — в противном случае ее запас быстро иссякнет и твое тело на таких скоростях попросту развалится на куски. Если, перемещаясь вдоль длинного крыла, ты не сможешь сосредоточить в себе Сознание Стаи, — выдержав паузу, продолжил он, — ты не сможешь лететь на острие. Сознание Стаи — это та сила, которая предохраняет твое тело во время полета на сверхскоростях. Его уже учили перемещаться вдоль длинного крыла? — спросил Великая Казарка, повернувшись к Дедушке.

— Пока нет, — ответил тот.

— Гомер, — выдержав паузу, сказал Великая Казарка, — когда ты, пусть даже на мгновение, впускаешь в себя Сознание Стаи, тебе вдруг начинает казаться, что все у тебя выходит неуклюже, словно на тебя вдруг налетел порыв встречного ветра. Но в действительности такие встречные ветры — лучшие из твоих учителей. Именно благодаря им ты становишься сильнее, нужно только понять это. Ветры никогда не меняются — меняется твое восприятие. Если ты научишься лететь на острие клина и оставаться в гармонии с Большим Крылом, ты обретешь силу. Уж я-то знаю это — просто потому, что это действительно так.

С этими словами Великая Казарка развернулся и двинулся прочь, оставив слегка опешившего Гомера в обществе Дедушки и Казарки Грации.