Бомба для Сталина. Внешняя разведка России в операциях стратегического масштаба

Друг Чарльза Смита

Американские промышленники под защитой своих войск направили на Дальний Восток группу специалистов. Им предстояло обследовать Китайско-Восточную железную дорогу. Российскую разведку заинтересовала личность одного из них, Чарльза Смита, крупного специалиста, советника министра путей сообщения Временного правительства. По поручению американских банков Смит занимался проблемами американских инвестиций в железнодорожный транспорт России. Американцы предоставляли Керенскому заем под железные дороги, обусловленный продолжением войны с Германией.

После свержения Временного правительства Ч. Смит отправился на Дальний Восток. В одном вагоне с ним и его женой ехала семья: средних лет адвокат, молодая супруга и дочурка двух лет. Где-то в Сибири, как часто бывало тогда, эшелон остановили для проверки. Просмотрев у пассажиров документы, патруль высадил из поезда «адвоката»: как оказалось, под чужими документами скрывался жандармский полковник. Задержали для выяснения всех обстоятельств и его жену. Арестованные, считая, что с ними все кончено, умоляли чету Смитов спасти жизнь дочери. Так американцы поехали дальше втроем. Они удочерили Анни и дали ей прекрасное образование в Париже. Но это случится позже. Пока же Чарльз, его жена и маленькая Анечка, преодолевая лишения, добрались до Харбина и начали устраиваться на новом месте.

Примерно в те же дни у Спасска, где располагались американские части, белогвардейцы захватили, как передали подпольщики Попову, «шесть ответственных работников, коммунистов». Как спасти их от расстрела? Проанализировав ситуацию, Попов обратился к Смиту. Их познакомили, представив Петра Леонидовича как «доверенное лицо фирмы «Аккерман и К», будущего российского Рокфеллера». Они понравились друг другу, подружились и до конца своих дней не теряли добрых отношений.

Попов пригласил Смита в деловую поездку в Спасск. Там, проверяя состояние дел, он «случайно» узнал об аресте шестерых русских, которым угрожала смертная казнь, и попросил своего спутника вступиться за них. Жест милосердия, как полагал Смит, был отнюдь, не лишним для образа американцев в глазах местного населения, да и не только местного. Чарльз отправился со списком арестованных большевиков к Грэвсу. Генерала пришлось долго убеждать, но в конце концов он согласился взять всех шестерых под «арест». Американцы, забрав арестантов у белых, под конвоем отправили их во Владивосток и пароходом – на Филиппины.

Так инженер Смит, друг русского бизнесмена мистера Попова, и генерал Грэвс помогли большевикам.

Попов хорошо знал, что ждало арестованных.

«В районе Имана, Уссурийской железной дороги, – вспоминал он, – очень долго держалась советская власть. Белобандиты подтянули туда крупные силы, разгромили небольшой партизанский отряд и учинили зверскую расправу над населением многих деревень…

Американский офицер, Смит и я приехали в одну из деревень на третий день после боя. Нашим глазам представилась жуткая картина. По рассказам оставшихся в живых крестьян, рано утром деревня со всех сторон была окружена белыми, обстреляна артиллерийским и пулеметным огнем. Никакого сопротивления белым никто не оказал, так как партизанский отряд, занимавший эту деревню, накануне ушел. Белобандиты ворвались в незащищенное селение и учинили дикую расправу. Они убили всех юношей и девушек от 15 до 17 лет якобы за связь с партизанами.

Женщина привела нас за деревню, в овраг, куда свозили со всей деревни мусор. Нашим глазам представилась страшная картина: здесь было больше пятнадцати детских трупов. Дети были зарублены саблями. Вокруг оврага стояла пьяная вооруженная банда и горланила песни. Наш приход не смутил наглецов, и они продолжали орать…

По всей территории Приморской области прокатилась японо-бело-бандитская волна террора».

Американские газеты опубликовали документальные снимки этих зверских расправ с мирными жителями.

Шаг за шагом П. Попов укреплял деловые отношения с американскими бизнесменами. Фирма «Аккерман и К» при его содействии заключила торговое соглашение с Китайским банком путей сообщения, заработав хорошую прибыль. Предчувствуя конец интервенции, американцы стремились укрепиться в Приморье экономически. Опыт и знания Попова им были очень нужны, и ему предоставили право беспрепятственно разъезжать по всей занятой зоне. «Мое положение в штабе американских войск было весьма солидным, – вспоминал позже Петр Леонидович. – Я мог там делать все, что мне было нужно».

Во время одной из командировок в Дайрен его поразила уличная сценка. Подпирая фонарный столб, на опустевшей улице плакал мужчина. Услышав родные выражения известной крепости, Попов подошел поближе. Незнакомец назвался генералом Сахаровым. Вид у него был, правда, далеко не генеральский. Немного успокоившись, растроганный нежданным в этом чужом городе сочувствием, он поделился своими бедами. В России он был хозяином – генерал, помещик, домовладелец. Здесь же за гроши приходится прислуживать японскому лавочнику – насыпать в коробочки зубной порошок. Попов посоветовал собеседнику возвращаться в Россию – там он, мол, найдет применение своим знаниям. Но, как выяснится позже, генерал Сахаров пренебрег советом.

25 октября 1922 года отряды Народно-революционной армии и дальневосточных партизан вступили во Владивосток. Гражданская война на Дальнем Востоке закончилась. Под прикрытием японцев белые сушей и морем уходили в Корею, Китай, Маньчжурию.

Вскоре по рекомендации фирмы «Аккерман и К», а также благодаря поддержке Смита Попову как эксперту по русским делам предложили войти в американскую делегацию, которая направлялась в Читу на переговоры с правительством Дальневосточной республики. Чарльз Смит не принимал ни одного решения без совета с Поповым, привлекал его к подготовке докладов, которые направлялись в Нью-Йорк. После предварительных встреч в Чите переговоры были продолжены в Москве. Так, Попов, член американской делегации, оказался в столице.

Замечу здесь, что молодая советская разведка имела дело с опытным, искушенным противником. Из 300 сотрудников русского отдела «Американской административной помощи», возглавляемой министром торговли США Гувером – эта группа в 1921-1923 годах базировалась в Москве, – 200 являлись офицерами американской разведки3.

Благодаря Попову Москва точно установила характер экономических и политических интересов США в России: создать финансово-промышленный синдикат, который взял бы концессии в различных регионах страны – на золото – Дальний Восток, слюду – Байкал, нефть – северный Сахалин, марганец – Закавказье, асбест – Урал… Политическим же замыслом американцев, видевших неопытность молодых властей, считал Попов, было стремление «путем финансирования взять в свои руки всю тяжелую промышленность России и постепенно изменить природу коммунистов».

Успехи бизнесменов США в нэповской России встревожили Японию. Беспокойство это можно было понять: японские власти, деловые круги не хотели упустить свой шанс в условиях начавшегося, по их оценкам, «перерождения советской власти».

С далеких островов срочно делегировали в красную Москву представительную команду. Она заключила договор об аренде рыболовных участков дальневосточного побережья. Всего с японцами тогда было заключено более четырехсот договоров. А там, где укрепляется торговля, меньше оснований для конфронтации.

Многосторонние выгоды сулило и развитие делового сотрудничества с США. Курс разведки на то, чтобы своими средствами помочь экономическому сближению с Америкой, конечно же, был оправдан.

Попову поручили подготовить предложения о развитий торговли с США. Его замысел – объединить представляемый Смитом синдикат с советскими торгово-промышленными организациями – понравился руководству. Американская финансово-промышленная элита также поддержала эту идею. Так была создана «Американо-русская торговая палата». Ее филиалы открылись в Нью-Йорке и Москве.

Американо-русская торговая палата действовала с 1924 по 1932 годы и принесла обеим странам немалую пользу. Ежегодный товарооборот в рамках палаты превышал двадцать миллионов долларов. При ее прямом участии на выгодных условиях закупалось оборудование, необходимое для индустриализации СССР.

Удивительным был образ мышления Попова. Казалось, он умел делать деньги из воздуха. Вот лишь один из многих примеров.

В царской России было множество страховых обществ, больше всего – американских. Их клиентуру составляли тысячи и тысячи россиян. Теперь застрахованные имели право получать полагавшиеся им деньги. В целом складывалась огромная сумма. Ее трудно было даже сосчитать, но еще труднее – получить.

Попов решил заняться этим, казалось бы, безнадежным делом. Разыскал в архивах документацию американских страховых обществ, внимательно изучил ее и нашел, что российские граждане имеют право получить более десяти миллионов долларов. Поддержав идею, руководство разведки поручило Попову разработать «технологию» операции. Дипломатических отношений между Россией и США в те годы не было, и для сбора страховых полисов у населения создали «частную контору». Эта «контора» («Кредит-бюро») по договоренности с держателями полисов предъявила иск американским страховым обществам. Долг был получен.

Идея Попова нашла продолжение в различных вариациях. «Кредитбюро», помимо страховых полисов, предъявило западным странам много других имущественных претензий. Были получены наследственные ценности на большие суммы. Государственную кассу пополнило несколько миллионов валюты, свою часть получили и люди.

Аналитический склад ума Попова сочетался с постоянной готовностью к риску, самым авантюрным действиям, словно в ковбойском боевике. Вот как он сам рассказывал коллегам о своем участии в одной такой рискованной операции. Речь идет об изъятии секретных шифров в китайском посольстве. Дело было в 20-х годах.

Китайский посол в СССР Ли Тья-ао предложил Попову как эксперту по межгосударственным экономическим связям принять участие в подготовке торгового договора между Россией и Китаем. Петр Леонидович согласился. Перед ним открылся свободный доступ в китайское посольство в Москве. Познакомившись с обстановкой, он решил сделать слепки ключей от сейфа, в котором хранились шифры. Операция была продумана до мельчайших деталей и рассчитана по секундам.

…В назначенный день Попов отключил отопительные батареи в посольстве. Хозяева собрались было вызвать слесаря, но новый эксперт заметил, что разбирается в отопительных системах и может помочь. Ему дали добро на «обход» помещений. Попутно Попов приметил: ключи от нужного сейфа лежат на ночном столике в комнате шифровальщика Чжана.

Именно с этого помещения и начал Попов свой обход ранним утром следующего дня, «проверяя» отопление. Шифровальщик пригласил его войти, а сам, извинившись, продолжил утренний туалет. «Когда Чжан вошел в ванную и, не закрывая за собой дверей, намылил лицо, – вспоминал Попов, – я быстро из гостиной вышел в его комнату, взял со столика ключи от сейфа и, уткнувшись в батарею центрального отопления, спокойно сделал слепок с двух ключей».

«Обозревая» комнату, Попов вернул ключи на место и вышел. Реакция наступила через минуту: «Когда я спустился с лестницы, у меня появилось сильное желание выйти на свежий воздух. Мне казалось, что во всех клетках моего тела удвоилось количество крови и энергии. Если не дать им выйти наружу, то оно взорвется. Я вышел в одном костюме во двор при двадцатиградусном морозе и совершенно не чувствовал холода».

В конце 1923 года Попов в качестве советника при американской миссии в Москве участвовал во встречах с патриархом Тихоном, находившимся в то время под домашним арестом в Донском монастыре. Попову удалось ярко передать колорит этой встречи.

«Мы вошли в большую, скромно обставленную комнату, – пишет он. – Длинный стол был накрыт красным сукном, на столе лежали крест и евангелие, в углу был красиво оформлен иконостас, перед которым горела лампада, на полу – роскошный ковер. За столом сидел седой, но довольно крепкий на вид священник высокого роста в малиновой рясе, с крестом на груди. Патриарший кубок стоял с правой стороны от него. Это был патриарх Тихон. Около него по бокам стояли три священника. Один из них держал патриарший посох».

Юристы через переводчика изложили суть своей просьбы и вручили патриарху записку. В ней говорилось о необходимости полной автономии для американских православных священников.

Тихон внимательно прочитал послание. Попов подробно записал в свой блокнот («служба» обязывала) ответ главного православного иерарха. «Назначение священников, которое я сделал раньше, остается в силе, – ответствовал Тихон. – Избрание на месте трех священников для самостоятельного управления церквями в США церковным уставом не предусмотрено, и я утверждать не буду. Прошу передать пославшим вас, что русская православная церковь в свое время отпустила три миллиона золотых рублей на строительство и укрепление православных церквей в США, и американские церкви принадлежат Российскому Синоду. Ваше заявление, что назначенные священники являются коммунистами, верно, и не может служить мотивировкой неприятия их, так как сам Иисус Христос был коммунистом».

Попов подчеркнул слова Тихона и с изумлением пометил – «две тысячи лет назад, по заявлению патриарха Тихона, Иисус Христос был первым коммунистом».

Патриарх продолжал, имея в виду Иисуса Христа: «Он не копил у себя золота и серебра, все, что имел, он делил между всеми и призывал богатых следовать его примеру. Книжники и фарисеи, подобно подписывавшим эту бумагу священникам в Америке, совершили ужасное дело, осудили нашего спасителя и распяли его. Но Бог милостив, он своею кровью искупил грехи народа, и мы все должны молиться о спасении душ наших. Священники, не желающие повиноваться церковному уставу, могут еще искупить свой грех. Священный Синод ожидает от них покаяний. Завтра священный Синод обсудит ваше письмо, и через несколько дней вы получите официальный ответ».

Через несколько дней Попов прибыл в канцелярию патриарха за ответом. Его любезно принял один из священнослужителей и передал официальное постановление Священного Синода. Американским священникам отказывалось в автономии и предлагалось строго выполнять церковный устав и постановление святейшего Синода.

Деловая часть встречи завершилась, а священник продолжал беседовать с гостем, явно давая понять, что сказано еще не все.

Интересовался, давно ли Попов приехал из США. Петр Леонидович, умиротворенно, медленно подбирая русские слова, отвечал, что недавно и скоро, слава богу, уедет обратно.

Серьезно посмотрев на гостя и, видимо, убедившись, что на американца можно положиться, служитель попросил Попова взять «неофициальное письмо американскому духовенству, а то по почте его посылать нельзя».

Когда Попов взял письмо, его собеседник продолжил:

«Это относится к делу, за которым вы приехали. Патриарх не может дать им официального разрешения по политическим соображениям. В своем частном письме святой отец по поручению Синода разъясняет, что отрицательное решение святейшего Синода исходило из необходимости сохранить престиж патриарха перед советским правительством, но святые отцы в США могут действовать по своему усмотрению».

Выразительный штрих к портрету патриарха Тихона, о делах и личности которого историки, да и не только историки, спорят по сей день. Оценка его сложной, противоречивой фигуры выходит за рамки этого повествования. Но пусть исследователь знает и эпизод, сохраненный Поповым.

С Петром Леонидовичем мы встретимся после 22 июня 1941. А пока продолжим рассказ о двадцатых годах.