Борден

Глава 21

Соломон Рейн качался.

Это был данж, предназначенный для прохождения группой, но Соломон Рейн чистил его в одиночку. Каждую неделю, по откату.

Когда ты забрался на самый верх, удержаться там очень трудно. Каждый новый уровень стоит пота и крови, и если кровь преимущественно чужая, то пот приходится проливать свой собственный. Если ты — номер один и хочешь им остаться, тебе нужно каждое утро вставать очень рано.

И даже это не дает никаких гарантий, потому что всегда найдется тот, кто вообще не ложился.

Перед выходом в большой зал Соломон включил боевые ауры на полную мощность. Этого хватило, чтобы убить девяносто процентов обитавших там монстров. Для всех остальных есть меч.

Соломон монотонно и привычно рубил демонов, размышляя о том, как ему быть дальше.

Капитан Гром даже не стал пробовать, но это было ожидаемо. Наемники такого уровня слишком осмотрительны и не пытаются откусить от пирога, который им не по зубам. Полмиллиона золотых для него не деньги, а сто пятьдесят уровней… Награда была слишком велика, и любому, кто провел в Игре хотя бы десяток лет, известно, что Система никогда никого не одаривает просто так.

Сто пятьдесят уровней означают, что квест практически невыполним.

Соломон позволил себе помечтать. Если бы он получил эти самые сто пятьдесят уровней, ему можно было бы на пару веков вообще забыть о прокачке, конкуренты остались бы слишком далеко позади.

Но это квест, который нельзя завалить а потом попробовать пройти заново, хоть весь амулетами обвешайся. Борден обладал оружием, которое было способно одаривать последней смертью, и, судя по тому, что знал Соломон, даже не в единственном экземпляре.

Мораель попробовал, но не преуспел, и это тоже было ожидаемо. Но он попробовал… глупо. Эльфийские аристократы могут быть такими же здравомыслящими людьми, как и все остальные, но порою они втиснуты в такие рамки ограничений, диктуемых традициями, репутацией и какими-то древними эдиктами, что прямо-таки вынуждены вести себя недальновидно. Возможно, если бы Мораель обрушил на Бордена всю мощь своего клана, он еще мог бы преуспеть.

Но — риск. Риск, что те самые сто пятьдесят уровней получит рядовой боец, удачно поразивший мишень случайной стрелой. Риск, что воины эльфов обвинят князя в недостаточном благородстве. Риск, что не удасться довести дело до конца, и тогда смерть придет за всеми.

Дом Красных Ветвей отдал Бордену божественный артефакт. Не захотели связываться с Борденом, не захотели повторять историю, по результатам которой Мораель и стал Великим Князем. Его предшественник имел неосторожность закуситься с землянином, возможно, худшим из них, и все это кончилось для него плохо.

В конце концов ему даже пришлось выйти на арену, как обычному гладиатору, и все хваленое эльфийское искусство фехтования ему не помогло. Землянин стал богом, а князь отправился в грязь.

Земляне….

Они ворвались в Системные миры, как чертики из табакерки, и было там несколько человек, один другого хуже. Они творили немыслимое, шатали устои и переходили границы, и в конце концов против них поднялась Немезида древняя воительница из народа, который основал Систему. И даже она не преуспела. Ей удалось ликвидировать большинство опасных землян, но потом она встретилась в худшим из них, и тоже отправилась в грязь.

И самым обидным было то, что Соломон когда-то ему помогал. Конечно, сказать, что он собственным руками создал нового бога, было бы некоторым преувеличением, но его вклад все же имел место.

Вся эта история помогла Соломону осознать собственное место в мире, подняться до тех вершин, на которых он сейчас находился, но все же он остался на вторых ролях. Он был лучшим игроком, а худший из землян все равно встал над ним.

Стал внекатегорийным существом.

Стал богом.

И вернул Землю к первоначальному состоянию, обнулив все достижения Немезиды и отменив все смерти.

Тогда Соломону казалось, что это неплохой вариант. Земляне закуклились на своей планете и их грозный потенциал оставался только потенциалом, никак не влияя на происходящее в Системе.

Конечно, кому-то удалось зацепиться и остаться в Игре и в тот раз. И если ректором магической академии можно было пренебречь, поскольку его больше интересовала теоретическая сторона магии, и он редко покидал свою башню волшебника, был еще другой.

Не игрок, но ситуации это не спасало.

Мятежный рейд-босс, один из тех, кому Соломон помогал на том этапе своей игровой карьеры. Он сам вручил ему оружие и билет в Системные миры, но тогда он хотел, чтобы тот просто убил как можно больше игроков и нарушил равновесие силы.

Но в итоге все зашло слишком далеко. Семена исповедуемой им идеологии упали в благодатную почву и проросли настолько обильно, что после отката Земли новый вождь умудрился остаться в Системе, и теперь с новоявленным альянсом «Красный реванш» приходилось считаться даже самым старым и могущественным кланам Игры.

И даже организации, которую возглавлял Соломон. А поскольку у них были диаметрально противоположные взгляды на политику, экономику и общие жизненные ценности, столкновение интересов было неизбежно. А вслед за этим столкновением придет и большая война.

Когда-то Соломон расшатывал Систему, тщательно взращивая и удобряя любые проявления хаоса. Теперь же он был за стабильность, но, словно смеясь над ним и любыми его попытками, хаос только набирал обороты.

Первое включение Земли стало катализатором, который ускорил некоторые вялотекущие исторические процессы. Второе ее включение едва не стало катастрофой…

Теперь же, когда худший из землян пропал и о нем ничего не слышно уже больше десятка лет, а с «Красным реваншем» удалось определенных, хотя и довольно хрупких, договоренностей, и Соломон надеялся на небольшую передышку, в игру вернулась Смерть.

И хотя новый игрок здесь всего несколько дней, равновесие уже нарушено. Мораель мертв, а следующий князь не будет чувствовать себя обязанным по отношению к Соломону, и значит, Дом Красных Ветвей можно вычеркнуть из списка стратегических союзников. Что же касается делового партнерства… Тут все тоже вилами по воде.

А если Смерть сумеет воззвать к худшему из землян…

Тут Соломон с некоторым удивлением обнаружил, что враги уже закончились, а он продолжает рубить мечом каменную статую крылатой шестирукой твари с рогатой короной на голове.

От статуи летели каменные крошки.

Соломон одернул себя и вернул меч в ножны.

Все это от нервов, подумал он. Но как можно оставаться спокойным, если Смерть снова в игре?

Меч стремительно покинул ножны. Соломон развернулся, нанося удар, но его клинок наткнулся на черный щит возникшего из пустоты человека.

Но человека ли?

— Откуда ты тут взялся? — спросил Соломон.

— Зашел вместе с тобой, весь путь проделал в стелсе, — объяснил посланник. — Ты, возможно, заметил бы меня, если бы был немного осмотрительнее. А возможно, и нет.

Соломон мысленно обругал себя последними словами. Да, он был слишком озабочен, слишком погружен в свои мысли, и не просто позволил посланнику пройти незамеченным, но и наглядно продемонстрировал ему, насколько он не в порядке.

Правда, конкурентам он ничего докладывать не будет, а тому, кто его послал, нет дела до душевного спокойствия Соломона Рейна.

— Что тебе нужно?

— Как всегда, донести до тебя слова моего повелителя, — сказал посланник. — ты назначил награду за голову Бордена. Отмени ее.

— По правде говоря, я как раз подумывал о том, чтобы ее удвоить.

Посланник убрал щит за спину и покачал глухим шлемом, под которым, наверное, скрывалась его голова. Соломон не был в этом уверен. Посланник никогда не снимал доспехов, и вполне возможно, что топу номер один приходилось выслушивать указания от оживленных при помощи древней магии доспехов.

— Отмени ее, — повторил посланник, повернулся к Соломону спиной и пошел на выход.

— А то что? — бросил Соломон ему в спину.

Хотя на самом деле он знал, что. У него и в мыслях не было пойти наперекор сущности, которая могла отдавать приказы топам. Бравада, за которой на самом деле ничего не стояло.

— Сам знаешь, — равнодушно бросил посланник, даже не обернувшись. — Ослушайся и бог-император Кевин оторвет тебе голову.

Гарри Борден нашел Дойла на скамейке в городском парке. Скамейку установили в тени раскидистого дуба, старого и могучего. Это было самое крупное дерево в округе, но по сравнению с экземплярами из священного леса его можно было считать не более, чем обычным кустарником.

Дойл спал, завернувшись в плащ.

Мог себе позволить, ведь это не за его голову отваливали награду, предлагая выполнить этот квест каждому встречному.

Гарри присел рядом и толкнул Дойла в плечо.

— О, это вы, — сказал Дойл, мгновенно просыпаясь и прихода из горизонтального положения в относительно вертикальное. — Как прошло?

— Лучше, чем мы рассчитывали, — сказал Гарри.

— Они даже не попробовали?

— Попробовали, — сказал Гарри. — Но без огонька.

— Значит, артефакт…?

— У меня, — сказал Гарри. — Правда, я обещал его вернуть, когда отпадет необходимость.

— Системой клялись?

— Нет.

— Тогда можно и не возвращать.

— А на кой он мне? — спросил Гарри.

— Что, никакого прироста к характеристикам?

— Прирост есть, — сказал Гарри. — А на кой он мне?

Дойл вздохнул.

— Если что-то может быть усилено, оно должно быть усилено, — объяснил он.

— Зачем? — спросил Гарри.

— Лишнего могущества не бывает.

— Ну, может быть, — не стал спорить Гарри. — Итак, артефакт у меня. Что дальше? Для ритуала нужны еще какие-нибудь ингредиенты? Толченый рог танцующего на радуге единорога? Слезы девственных монахинь, которых заставили нарезать лук? Желудочная слизь карликового болотного дракона?

— Нет, — сказал Дойл. — Нужно просто начертить пентаграмму, установить артефакт в ее центре и произнести слова призыва.

— Тогда почему мы еще здесь?

— Может быть, нам все-таки не стоит этого делать? — сказал Дойл. — Мне только что пришел в голову еще один способ вернуть память. Вы же знаете, что помимо магических, в Системе существуют и высокотехнологичные миры?

— Да, — сказал Гарри. — И что?

— Высокие технологии в чем-то заменяют их жителям магию, а в чем-то превосходят ее, — сказал Дойл. — Например, есть процедура полного ментоскопирования…

— Мы что-то такое уже пробовали, — напомнил Гарри. — Кончилось все не очень хорошо.

— Отличие этой процедуры в том, что сканирование производит машина, а не оператор, и личного контакта у вас с ним не будет, а значит, чисто теоретически, никто не должен пострадать, — сказал Дойл. — Говорят, процедура довольно болезненна, но с ее помощью можно преодолеть любые ментальные блоки, кто бы их там ни понаставил. Даже если это были вы сами.

— Почему вы не вспомнили об этом раньше?

— Я — всего лишь человек, — сказал Дойл.

— Я тоже, — сказал Гарри. — И поэтому предпочитаю идти по кратчайшей дороге. Артефакт уже у нас, а специалистов по этому ментоскопированию еще надо искать.

— Мне не нравится идея божественного призыва, — признался Дойл. — Боги непредсказуемы, у них своя логика, свои мотивы, а на человеческие жизни им, как правило, плевать.

— Как только мы поймем, что призыв прошел успешно, ты сможешь уйти, — пообещал Гарри. — Общение с ним я возьму на себя.

— А если я не успею уйти?

— Тогда тебе придется бежать, — сказал Гарри. — Итак, где мы будем рисовать пентаграмму?

— За теми кустами есть детская площадка, — сказал Дойл. — На ней в это время суток никого нет, и я там уже все нарисовал.

— Отличная работа, — похвалил Гарри. — А не опасно заниматься такими вещами в обычном парке в городской черте?

— Чтобы создать нужные атмосфеу и умилостивить богов, их обычно призывают к их храмы, но у этого бога нет храмов, — сказал Дойл. — Так что выбор локации за нами. Что же до опасности… Нет информации, что он крушил города или устраивал стихийные бедствия на ровном месте. Всегда должна быть какая-то причина, а я поговорил с местными и выяснил, что такой причины нет. Конечно, безопаснее всего было бы провести ритуал в пустыне, но тут поблизости нет пустынь, а после телепортации у меня начинает болеть голова. К тому же, на песке очень сложно рисовать пентаграммы. Конечно, есть способы, но это опять же, снова надо куда-то идти и покупать необходимые инструменты…

— Ладно, — сказал Гарри. — Приступим.

Они прошли на детскую площадку, которая действительно оказалась никем не занятой. Может быть, просто время такое, а может быть, мамаш, желающих выгулять своих малышей, отпугивала втиснувшаяся между качелями, горкой, песочницей и миниатюрной моделью средневекового замка пентаграмма, выглядевшая вполне зловещей.

Впрочем, все пентаграммы выглядят зловещими, потому что если вам нужно позвать танцующего на радуге единорога, для этого существуют другие способы.

— Центр там.

— Да, я вижу.

Гарри достал артефакт и водрузил его в центр сложной геометрической фигуры, посреди внутреннего кольца рун.

— Чувствуете, как через него течет божественная сила? — поинтересовался Дойл.

— Нет, — сказал Гарри.

— Он хотя бы теплый?

— Нет, — сказал Гарри. — Деревяшка и деревяшка. Хотите потрогать?

— Пожалуй, я воздержусь, — сказал Дойл. — Теперь вам надо встать здесь.

Гарри встал на указанное место и Дойл передал ему клочок бумаги с начертанными словами призыва.

— Это древний язык, он не переводится и звучит истинной абракадаброй, — пояснил он. — Но все же постарайтесь произнести все именно так, как написано.

— А если я ошибусь хотя бы в одном слоге, мы призовем кого-нибудь другого, который тут же попробует оторвать нам головы? — спросил Гарри.

— Это уж как водится, — сказал Дойл. — Хотя, если учесть, что в качестве источника силы мы используем конкретный артефакт, такой вариант маловероятен. Но я все же предпочел бы не рисковать.

— Я вас услышал и я постараюсь, — сказал Гарри.

Чувствуя себя как нельзя более глупо, Гарри развернул бумажку и зачитал сложную формулу, ожидая неминуемых последствий.

Но ничего не произошло.

Солнце не померкло, птицы не перестали петь, на парк не опустилась тьма и никто не спустился к ним с небес в столпе окруженного ангелами света.

— Как-то не так я это себе представлял, — сказал Гарри. — Вы уверены, что не ошиблись при рисовании?

— Я трижды все перепроверил.

— Возможно, боги просто не призываются на детские площадки, — сказал Гарри. — Ведь это территория обычно занята визжащими малолетними демонами, что не могло не наложить на нее свой отпечаток.

— Но мы и не к хранителю домашнего уюта пытаемся воззвать. Попробуйте еще раз, — посоветовал Дойл.

Гарри попробовал.

Ничего не произошло.

— Нет, — сказал Гарри. — Я уверен, это должно работать как-то не так.

— Обычно при ритуальном магии выбор места очень важен, — сказал Дойл. — Ноя проверял, у нас не тот случай. Нам нужен только артефакт и призыв. Взывающий к мести должен быть услышан.

— Может быть, в этом все дело? — спросил Гарри. — У меня нет большого желания кому-то отомстить.

— Так почувствуйте его, — посоветовал Дойл.

— У меня нет персонифицированного врага, — сказал Гарри. — То есть, враги, конечно, есть, но я не знаю их в лицо. Возможно, просто не помню.

— Счастливый вы человек, — сказал Дойл.

— Попробуйте вы, — сказал Гарри.

— Нет, — сказал Дойл. — Я на такое не подписывался.

— Только призыв, — сказал Гарри. — Дальше я буду разговаривать сам.

— Это будет вам очень дорого стоить, — сказал Дойл.

— Так за чем дело стало? — спросил Гарри. — Вы же здесь именно для этого. Чтобы заработать.

— Триста тысяч, — сказал Дойл.

— Заметано, — сказал Гарри. — Выписать чек?

— Нет, я поверю вам на слово, — сказал Дойл, занимая место Гарри и беря бумажку у него из рук.

Гарри отошел в сторону закурил.

Дойл зачитал формулу призыва. Со стороны она казалась такой же глупой, как и в те разы, когда ее зачитывал Гарри.

— Ничего не происхо… — Дойл осекся.

Над детской площадкой висел портал. Овал окна между мирами был прикрыт завесой, от которой исходило божественное золотистое свечение. По крайней мере, Дойл заявил, что оно наверняка божественное, потому что раньше порталов такого цвета ему видеть еще не доводилось.

Но из портала никто не появлялся.

— Может, это приглашение? — предположил Гарри.

— Я не уверен, что обычный игрок может пройти божественным порталом, — сказал Дойл. — Скорее, его разнесет на атомы.

— Он уменьшается, — заметил Гарри.

Портал стремительно сокращался. Когда он достиг размера обычного позолоченного блюда, из перехода, соединяющего игровой мир с божественным измерением, вылетела обернутая в бумагу половинка кирпича.

Дойл не успел среагировать, и божественное послание ударило его в плечо. Сыщик скривился, столкновение со сверхъестественным отняло от его полоски здоровья добрых тридцать процентов.

А если бы он попал в голову…

Портал закрылся.

— Чувствуете божественное благословение? — поинтересовался Борден, поднимая с земли кирпич.

— Как будто ко мне явился ангел и лягнул меня в плечо, — поделился своими ощущениями Дойл.

Гарри разгладил бумагу, в которую был завернут снаряд и таки обнаружил послание. Там было всего несколько слов, видимо, начертанных рукой самого бога. Судя по почерку, бог или куда-то торопился или в принципе не уделял должного внимания высокому искусству каллиграфии, но Гарри все же удалось из разобрать.

«Занят. Буду позже. Ф. "