Боснийский ад

16

Солнце еще скрывалось за холмами, город глубоко спал, когда конвой начал пробираться по улицам Завика к дороге, бегущей по долине на запад. Впереди на «рено-пять» с тремя своими людьми ехал Рив, за ним на бронемашине Дохерти и Дама, а замыкал колонну грузовик. Вел его Клинок, а находящиеся в кузове Крис и Хаджриджа выполняли функции медсестер и отстреливающихся.

За прошедшие двадцать четыре часа число пассажиров уменьшилось. Старушка ночью померла, а, судя по состоянию ее мужа, он тоже собирался вслед за ней. Понадобилась вся сила убеждения Нены, чтобы он оказался в грузовике.

Один из детей тоже умер, еще двух забрали родители, не имевшие сил примириться с мыслью, что их дети исчезнут где-то за пределами долины. Из оставшихся шестерых четверо оказались сиротами после одного из сербских обстрелов, а еще двое были выходцами из больших семейств.

Через полмили после выезда из города конвой миновал внутреннее кольцо обороны Завика, проехав безлюдный КПП на дороге, тянущейся между крутой скалой и рекой. Часовые, как рассказал Рив, размещались над дорогой, вне пределов видимости. Поворотом ручки взрывателя они могли отправить половину этой скалы на голову непрошеного визитера.

Они продолжили путь по извилистой дороге вдоль долины, внимательно вглядываясь в каждое подозрительное место. Вчера еще Рив отправил разведчиков на гору, и те обнаружили там стервятников, кружащихся над обгорелыми фургонами, но не было и намека на то, что сербы внизу поняли, что произошло с их горным подразделением.

Подобное хроническое отсутствие согласованности в действиях между различными бандами нерегулярных войск давали Дохерти надежду на осуществление успешного прорыва. До тех пор, пока придется иметь дело с разрозненным врагом, остается шанс пробиться к побережью. Если же одна банда успеет связаться со второй, у той будет время приготовиться к теплому приему, и тогда прорыв представляется невозможным. Их попросту было мало для прорыва, да к тому же еще у них на попечении шестеро детей.

Конвой добрался до КПП, отмечавшем внешнюю линию обороны Завика. Дорога здесь была зажата между деревьями и рекой, и два спиленных ствола блокировали ее. С помощью веревок и блоков заграждение убиралось в сторону людьми, спрятавшимися в лесу. Дохерти вспомнил, что этот же прием Рив применял во время операций в джунглях в Брунее двадцать лет назад.

К этому времени солнечные лучи освещали уже склоны гор за рекой. До разведанного КПП сербов оставалось чуть более мили. Рив утверждал, что там, как правило, находились три или четыре человека, скучающих без дела. Да и кому взбредет в голову вторгаться из Завика на территорию, занятую сербами?

Конвой остановился за четверть мили от КПП, и пассажиры «рено» перебрались в бронемашину. Внутри ее было достаточно пространства — советские конструкторы обошлись без такой роскоши, как сиденья и оборудование, — но когда шесть человек разместились, стало тесновато. Дохерти вспомнил сцену в купе из «Ночи в опере» братьев Маркс и понадеялся, что, когда придет время для этого, они смогут проворно выбраться отсюда.

Бронемашина загрохотала по дороге с закрытым люком, и сидящий за рулем Дама вглядывался вперед через смотровую щель. Клинок, ведущий сзади грузовик, чуть притормозил, увеличивая дистанцию между автомобилями.

Выехав из-за крутого поворота, Дама увидел впереди в долине контрольно-пропускной пункт. Дорогу никто и не пытался блокировать, лишь два легковых автомобиля стояли между дорогой и расположенным рядом домом. И не было видно ни души.

Дама слегка увеличил скорость, отчего бронемашина на секунду яростно затряслась. «От такого грохота и мертвый проснется», — подумал он.

И сербы пробудились. Из легковушки полу-выполз, полувыпал человек с винтовкой в руках. Он застыл на минуту, таращась на странный белый объект, с дребезжанием продвигающийся к нему, а затем широко раскрыл рот, очевидно, для предупредительного крика. Хотя за грохотом бронемашины расслышать что-либо было попросту невозможно.

И в тот же самый момент, как по волшебству, из машин появились еще три человека. Двое вооружены автоматами Калашникова, один — пулеметом. Дама сообщил об этом толпящимся позади него людям. «Жаль, что у бронемашины нет орудия», — подумал Дама, притормаживая.

Четверо сербов разбежались веером, как налетчики в каком-нибудь вестерне, однако на лицах у них было написано скорее изумление, нежели враждебность. Дама мог себе представить, о чем они сейчас думают: вот, эти надоедливые ооновцы уезжают, а мы так и останемся в этих горах.

Бронемашина окончательно остановилась.

— До них десять ярдов, — сказал Дама. — Направление по целям: десять часов, одиннадцать часов, полдень и два часа. Человек на одиннадцати часах вооружен пулеметом.

— Готовы? — спросил Дохерти. — Внимание. Пошли!

В это же мгновение резко распахнулись обе боковые дверцы и люк. Дохерти выскочил из последнего, быстро прицелился в человека на одиннадцати часах и выстрелил из своего браунинга быстрее, чем тот даже успел поднять пулемет. Человек упал на спину, грохнув пулеметом о землю, но так и не выпуская оружие из безжизненных рук.

Не прошло и секунды, как и остальные трое были мертвы — это Рив и трое его людей выскочили в боковые дверцы и, не дав сербам времени опомниться от удивления, откатились в снег и открыли огонь.

Эхо от стрельбы, прокатившись, затихло в долине, и вновь все заглушил шум бегущей реки. Рив и его люди осмотрели дом, но, как и ожидалось, никого там не обнаружили. Клинок между тем по сигналу Дохерти подогнал грузовик.

— Дальше знаете, как ехать, да? — сказал Рив. — Когда доберетесь до перекрестка, сворачивайте налево, едете по этой дороге около двадцати миль и упираетесь в автостраду, ведущую к побережью. Как только выедете туда, ваши шансы попасть в еще одну заварушку значительно уменьшатся, особенно с такими прекрасными буквами на борту. И в Сплите окажетесь к обеду.

Дохерти протянул Риву руку и подумал, увидятся ли они еще.

— Удачи тебе, Рив, — сказал он.

— Поддерживаю, — сказал Клинок из кабины грузовика.

— И вам тоже. И поехали.

Дохерти забрался в бронемашину и кивнул Даме. Выпустив громадный шлейф дыма, автомобиль тронулся с места, грузовик за ним. В боковое зеркало Клинок видел, как Рив и его люди направились назад по долине, туда, где они оставили «рено». У дороги лежали в снегу уже всеми забытые четверо сербов.

Дорога тянулась по все сужающейся долине вверх, пока склоны не зажали ее со всех сторон. Наконец показался перекресток. Ведущая прямо дорога оказалась всего лишь грунтовкой, а по дороге, уходящей через реку, никуда нельзя было уехать из-за разрушенного моста. Их же маршрут проходил среди деревьев чередой крутых поворотов к продуваемому ветром плато.

Бронемашина, с трудом вскарабкавшись по крутому склону, вновь проявила интерес к жизни, и Дохерти удивился запасу ее прочности. Надев на голову вязаный шлем, он ехал, высунувшись из люка, терпя холодный воздух, чтобы в случае необходимости успеть заметить грозящую впереди опасность.

Первые несколько миль у него создали впечатление путешествия по Антарктике. Никаких признаков человеческого обитания; только дорога самим своим существованием убеждала, что некогда тут проходили люди. Если бы сейчас на этом залитом солнцем лугу появился медведь, он бы не выглядел здесь чужеродным.

Вскоре они спустились с безжизненных высот, и дорога запетляла вдоль лесистой долины. Вниз бронемашина бежала еще веселее, чем по ровному участку, и через несколько миль они набрали вполне приличную скорость. Дохерти уже всерьез начал воспринимать идею Рива об обеде в Сплите, когда случилось непредвиденное.

Оба автомобиля уже приближались к подножию крутого извилистого спуска, когда бронемашину вдруг так тряхнуло, что Дохерти чуть не вылетел из люка. КГ еще благодарил свою счастливую звезду, что не случилось ничего непоправимого, когда позади раздался сигнал автомобиля. Грузовик с трудом съехал на обочину и остановился.

Дохерти подошел к Клинку, который заглядывал под днище машины. С мрачным выражением лица лондонец выпрямился.

— Передняя ось накрылась, — сказал он. — Виноват, босс, слишком поздно увидел эту выбоину.

— Дама тоже прозевал ее, — сказал Дохерти, оглядываясь вокруг. Дорога в оба конца поднималась вверх, в холмы, а по бокам виднелись лишь лесистые склоны. Поднялся ветер, и по сравнению с той минутой, что они выезжали из Завика, стало значительно холоднее. «И что же теперь прикажете делать?» — подумал он.

Из кузова грузовика выбрался хмурый Крис.

— Один из ребятишек ударился головой как раз тем местом, куда был ранен, —доложил он. — Состояние плохое.

Клинок отправился посмотреть, оставив остальных сасовцев на дороге.

— Какие будут предложения? — спросил Дохерти.

— В бронемашине все не поместимся? — спросил Крис.

— Нет, если только ты не собираешься идти на рекорд по количеству размещения людей в бронемашине. Можно хотя бы всех пациентов туда запихать, но им будет так неудобно, что они и шести миль не выдержат. А нам придется сидеть сверху.

— Мы можем проехать на бронемашине и поискать другой автомобиль, — предложил Дама.

— Как далеко мы от автострады? — спросил Крис.

— Последний раз, когда я смотрел, было около девяти миль, — сказал Дохерти, вынимая из кармана и разворачивая карту. — Да, где-то вот здесь мы находимся — от семи до девяти миль.

— Босс, я думаю, кому-то надо прогуляться пешочком, — сказал Крис. — Температура резко падает. Я и так переживал, не замерзнем ли мы в кузове грузовика, а тут еще этот ветер... Я думаю, детишки должны перебраться в бронемашину, где сравнительно теплее.

Дохерти подул на ладони и прижал их к носу.

— О’кей, — сказал он наконец. — Лучшего и я ничего не могу придумать. А вы? — спросил он Клинка и Хаджриджу, только что подошедших к ним.

У них тоже не было лучших соображений, и в течение последующих пятнадцати минут Хаджриджа и четыре сасовца перенесли раненых из одного автомобиля в другой. При этом Крис принимал детишек внутри бронемашины и для каждого находил утешительное слово. Старик, увидав, как там тесно, решительно отказался переходить в бронемашину. От Хаджриджи потребовались почти нечеловеческие усилия, чтобы устроить его хотя бы в кабине грузовика, выбитые стекла которой плохо спасали от холода.

— Значит, так, ждете здесь три часа, ну, плюс еще двадцать минут, а затем возвращаетесь назад, — наказал Дохерти остающимся.

Он и Дама двинулись по дороге, держа дистанцию между собою в десять ярдов и сжимая в руках МР5.

Когда они ушли, Клинок и Хаджриджа заняли позиции каждый в ста ярдах от застывших автомобилей. Они понятия не имели, насколько интенсивное здесь движение, однако же, кто бы ни проехал, он обязательно увидит и грузовик, и бронемашину. Наверное, вообще бы стоило убрать бронемашину с дороги и спрятать за деревьями, но не хотелось тревожить детей излишней тряской.

Крис остался с пациентами, чтобы присматривать за ними, и столкнулся с трудностями. Внутри для него просто не было места, а уходить не хотелось, бросая детей в темноте, пусть и в тепле. Он пошел на компромисс, открыв люк и разговаривая с ними через него.

В основном говорить приходилось ему. Детишки страдали от боли и не могли надолго сосредоточиться. Но что поражало Криса, так это их стойкость. Хотя старшему не было и десяти лет, никто не хныкал и почти никто не плакал. Рассказывая какую-то забавную историю, он видел, как дети через силу улыбаются, словно подбадривая его.

Глядя вниз, на поднятые к нему лица и сияющие из полумрака брюха бронемашины глаза, он подумал, что каждый солдат должен бы увидеть это зрелище.

Сердце у него разрывалось.

Время приближалось к полудню, Дохерти и Дама продолжали мерить мили. Дорога резко нырнула на юг, в долину, прижимаясь к реке, и в отдалении на невысоких склонах завиднелись дома. Несколько раз Дохерти показалось, что он видит передвижение каких-то фигур, но на дороге впереди так никто и не появлялся, и к ним не направлялось ни одного автомобиля.

Часа через полтора ходьбы они увидели деревушку, теснящуюся к дороге, и Дохерти счел благоразумным обойти ее стороной. Добавочный крюк по лесистым склонам отнял еще час, и только около одиннадцати показалась цель их путешествия. С очередной вершины холма можно было разглядеть кучку домов, толпящихся в том месте, где путь сасовцев пересекался с автострадой на Сплит.

В одном из домов находился гараж, а в остальных — помещения придорожного ресторана. Может быть, он даже работал, поскольку рядом стояли два грузовика. В бинокль Дохерти разглядел, что кабины пусты. В окнах зданий не было видно ни света, ни других признаков жизни. Эго радовало. А вот огорчало то, что для подхода к этому месту придется минут десять бежать по открытому пространству. Двое сасовцев лежали в снегу и оценивали ситуацию. Еще один грузовик показался на автостраде, миновал перекресток и удалился в сторону побережья. В дверях предполагаемого ресторана появился человек, огляделся и скрылся внутри.

— Можно, конечно, дожидаться темноты, босс, — задумчиво сказал Дама, — но грузовики могут к тому времени уехать.

— Да и не будут остальные нас ждать целый день, — сказал Дохерти. — Так что, боюсь, выбор у нас небогат.

Дама улыбнулся.

— Тогда вперед, босс.

— Угу, только лучше по дороге. Пусть мы будем двумя одинокими солдатиками, идущими домой.

— Жаль, что мы не знаем ни одной из тех сербских песен, о которых рассказывал твой друг Рив.

— Постараемся выглядеть максимально естественно, чтобы не переполошить округу.

Они выбрались на дорогу и двинулись к перекрестку. По обеим сторонам тянулись поля, по берегам извилистой речушки стояли обнаженные деревья. Большая черная птица снялась с ветки и кругами стала подниматься в небо, громко каркая.

Послышался усиливающийся шум от приближающегося автомобиля, и вскоре он показался справа. Тоже большой грузовик с прицепом, и, как его предшественник, он тоже миновал перекресток, не останавливаясь у ресторана. «Похоже, здесь нет КПП, — подумал Дохерти, — так что нет и причин солдатам располагаться тут».

Они перешли речушку по каменному мосту и сошли с дороги, подходя к зданиям, обращенным фасадом к автостраде, сзади. Здесь стояли сравнительно новые строения, длинные и без окон. «Какие-то сельскохозяйственные постройки», — решил Дохерти. Он остановился в конце второй такой постройки, присел на корточки и осторожно выглянул из-за угла. Как он и ожи-пал, ресторан отсюда хорошо просматривался. Ни названия, ни какой-нибудь эмблемы видно не было, лишь у двойных входных дверей мотался флажок с надписью «Кока-кола». Грузовики стояли борт о борт, почти параллельно дороге, на расстоянии ярдов пяти от дверей.

Дохерти махнул Даме, приглашая следовать за собой, и быстро пересек открытое пространство. Следующий дом походил на чье-то жилище, но, как и во многих виденных ими боснийских домах, он не подавал никаких признаков жизни. Они пробрались по нетронутому снегу, проскользнули в расшатанную калитку и добрались до следующего участка открытого пространства. Вновь Дохерти выглянул из-за угла. На этот раз в поле зрения появился заброшенный гараж — две устаревшие бензоколонки покрывали шапки снега.

Осторожно миновав следующий открытый участок между двумя домами, они осмотрели автостраду в обоих направлениях. Как Дохерти и надеялся, двери и окна ресторана закрывали грузовики.

Сасовцы рывком пересекли автостраду, при этом Дохерти следил за тем, что делается слева, а Дама — справа. Никто не показался. «Еще одно призрачное местечко, — подумал Дохерти. — И пусть бы оно таким и оставалось».

Они оказались в пространстве между кабинами грузовиков. Пока Дама стоял на страже, Дохерти поднялся на подножку первого грузовика и посмотрел, нет ли в кабине ключа зажигания. Там его не оказалось, зато таковой присутствовал во второй кабине. Дохерти снял перчатку и потрогал капот. Тот был слегка теплый.

— Осмотри вот этот, — шепнул он Даме и двинулся вдоль грузовиков к задним бортам. Там он присел на корточки, чтобы держать под наблюдением нижнюю половину ресторанных дверей.

Позади Дама влез в кабину и открыл замок капота. Тот освободился с резким щелчком. Дама посидел несколько секунд, навострив уши, не среагирует ли кто на этот звук, а затем выбрался из кабины. Прислонив МР5 к колесу, он открыл крышку капота. Двигатель на ощупь был горячим. Дама медленно и мягко опустил крышку. И в это время из боковой двери ресторана вышли мужчины.

Все произошло очень быстро.

Один из них тут же что-то призывно закричал. Дама оценил позицию и отказался от мысли тянуться за МР5. Должно быть, один из сербов был телепатом, потому что, как только Дама бросил взгляд на свое оружие, тот вскинул АК-47 на изготовку, при этом что-то вопя. Дама уже вытащил «браунинг» из кобуры на бедре.

Двое выстрелили одновременно. Пуля Дамы угодила человеку в грудь, а автоматная очередь прошила Даму поперек туловища.

Дама уже падал, когда второй серб открыл огонь.

Около пяти секунд прошло с первого выстрела, а Дохерти пробрался лишь на несколько ярдов в коридоре между грузовиками. Он увидел, как упал Дама, и сам бросился на землю. Из-под грузовика были видны шесть ног, и он открыл по ним огонь из МР5.

Крик боли указал, что он попал по крайней мере в одного из них, но Дохерти уже закатился под ближайший к ресторану грузовик, убираясь из пространства между машинами. В поле зрения показались сербы: двое залегли, один стоял. На Дохерти устремились шесть глаз, и он вновь открыл огонь из бесшумного МР5 — стоявший упал на первых двух.

Дохерти опять перекатился, на этот раз к небольшому сугробу у стены ресторана, пули вокруг не свистели. Вскочив на ноги, он услыхал какие-то звуки у себя за спиной. Мгновенно развернув МР5, он увидел, как открывается дверь и из нее выходит ребенок. Палец удержался на курке.

Чей-то голос что-то спросил на незнакомом языке. Женский голос.

Дохерти проскочил в дверь, мальчик отступил перед ним в сторону. Внутри, оцепенев от страха, у груды сваленных столов и стульев застыла блондинка. Внезапно она завопила, но от злости или от страха, Дохерти разобрать не мог. Проскочив мимо нее, он нашел ту самую боковую дверь, которую они с Дамой прозевали. Снаружи валялись мертвые сербы. «Что за идиотизм так разукрашивать себя татуировками, — подумал Дохерти. — Солидарность так и не спасла этих сербов».

Он осмотрел автостраду, но ничего не увидел. Дама еще дышал, но с трудом, и, как понимал Дохерти, долго тот не протянет. Даже если не задето сердце, легкие разорваны в клочья.

Он затащил Даму в кабину, усадил его там и пристегнул ремнем безопасности. Затем, взяв МР5, прошил задние колеса второго грузовика.

Когда он забрался в кабину, на мгновение Дама открыл глаза, и губы его искривились в слабой улыбке. Затем глаза вновь закрылись. Дохерти дотронулся до сонной артерии. Дама был мертв.

Выжав сцепление, Дохерти увидел, как рывком открылась дверь ресторана, и за порог выскочил тот самый паренек. Он прощально махал рукой.

Мрачно стиснув зубы, Дохерти рванул грузовик с места и понесся со всей скоростью, которую позволяла развить эта коварная дорога. Даму, конечно, не вернешь, но Дохерти не переставая упрекал себя. Как он мог проглядеть ту боковую дверь?

«Сосредоточься на работе, — сказал он себе. — Потом разберешься с обвинениями».

Выбора у него не было, приходилось проезжать через ту деревню, которую они недавно обошли. Он пролетел сквозь нее быстрее, чем стоило бы по такой дороге, но никто не показался на обочине с поднятой рукой, не свистнула вслед ни одна пуля. Деревня жила своей жизнью, и он разглядел нескольких человек, провожающих грузовик безучастными взглядами.

Не прошло и двадцати минут, как он уже подъезжал к тому месту, где оставались бронемашина и грузовик. Приближаясь, он дважды мигнул фарами, и из-за дерева материализовался Клинок с улыбкой на лице.

— Хэйя, босс, — сказал он и только туг увидел Даму. — О черт, — пробормотал он, прикрывая на мгновение глаза.

— Угу, — согласился Дохерти. — И давай-ка сматываться из этой гребаной страны.

Клинок вскочил на подножку, и грузовик проехал последнюю сотню ярдов.

Крис соскочил с бронемашины и пошел им навстречу.

— Вот и пробил час Дамы, — тихо сказал Клинок, соскакивая на землю.

Крис застыл на ходу, открыл рот, чтобы что-то сказать, и туг увидел своего друга, обмякшего на сиденье. Дохерти уже закрыл ему глаза, и теперь Дама выглядел странно умиротворенным, словно отыскал ответ на все свои вопросы.

— Скорбеть по нему будем позже, — раздался над ухом Криса голос Дохерти.

Крис кивнул.

— Прощай, дружище, — сказал он покойнику и отвернулся.

— Клинок, иди приведи Хаджриджу, — приказал Дохерти. — Как там дети? — спросил он у Криса.

— Хорошо, как и ожидалось. Даже лучше на самом деле.

— Тогда давай их перемещать. — Подойдя к заднему борту кузова грузовика, он вдруг понял, что и понятия не имеет о том, что находится внутри. Откинув борт, он обнаружил там кучу машинок для китайского бильярда.

— Господь всемогущий, — пробормотал Дохерти. Из всего того, что он увидел здесь со дня приземления в Сплите, это зрелище поразило его большего всего. Посреди средневековой войны кто-то разъезжает по стране — очевидно, по таким вот ресторанам, где только что довелось побывать, — и скупает или просто ворует машинки для китайского бильярда.

Внезапно его охватил гнев. Забравшись в кузов, он принялся развязывать веревки, которыми крепились машинки. Затем на землю полетела с грохотом одна, за ней другая. Вскоре у заднего борта на дороге образовалась куча, так что ему даже пришлось подать грузовик вперед.

Дохерти несколько секунд посидел в кабине, давая гневу остыть.

— С тобой все в порядке, босс? — через открытое окно спросил Клинок.

— Угу, — ответил Дохерти. «Увидеть бы Исабель, — подумал он. — Вот сейчас, в эту самую минуту».

Но это было невозможно, и он выбрался из кабины и стал помогать переносить детей из бронемашины в их новое временное убежище.

— А что будем делать с Дамой? — спросил Крис, когда они закончили эту работу.

— Поместим его в спальный мешок и положим вместе с детьми, — решил Дохерти. Он задумался, стоит ли дальше тащить с собой бронемашину. Ей требовалось два человека — штурман и водитель, а Крис и Клинок нужны ему были в кузове, при детях. Когда принялись обсуждать этот вопрос, Хаджриджа сказала, что она бы хотела повести бронемашину, вот только ей еще ничего до этого не доводилось водить, даже легковую машину...

К тому же эти нелепые буквы «ООН» могли только навредить. Любой, даже с единственной извилиной, не обманулся бы дольше чем на несколько секунд, а настоящие ооновцы могли счесть, что эта бронемашина приближается к ним с дурными намерениями.

Он решил оставить бронемашину вместе с грудой машинок для китайского бильярда. В кабине сломавшегося грузовика оставили и старика, который уснул там и умер во сне.

Клинок сел за руль, рядом с ним на сиденье устроились Хаджриджа и Дохерти, Крис забрался в кузов, и они снова тронулись в путь. Наступил поддень, ветер стих, и тяжелые массы медленно ползущих облаков скрыли солнце.

У перекрестка они оказались через час после визита туда Дохерти. Когда грузовик свернул на автостраду, все приготовили оружие, но среди строений никто не появился. Четверо покойников так и лежали на прежнем месте, а следов женщины или ребенка не было видно.

Дорога вскоре начала карабкаться вверх по огромному плато тонкой полоской между снежным морем и свинцовым небом. Навстречу попались два грузовика, прогрохотавших мимо, их водители смотрели строго вперед, опасаясь вступать в контакт даже взглядами.

Через час с лишним дорога, петляя, пошла вниз, к Ливно, и тут им попался первый контрольно-пропускной пункт, на котором распоряжались хорваты в форме регулярных воинских частей. Старший офицер проверил их ооновские документы, посмотрел на береты и принялся было обсуждать факт присутствия Хаджриджи, но, увидев детей в кузове, просветлел лицом и разрешил проезжать.

— Пока все хорошо, — сказал Клинок. — И мы уже на хорватской территории, не так ли?

— Похоже на то, — согласился Дохерти. Если бы не одна ошибка, они бы все теперь были живы.

Им оставалось одолеть еще один горный кряж, и дорога равномерно пошла вверх, оставляя внизу и слева огромное озеро. Характер пейзажа тоже стал меняться — даже под снегом эта земля казалась более бесплодной, с несколькими скрюченными деревцами и россыпями торчащих из-под снежного покрова заостренных камней.

— Это Герцеговина, — сообщила им Хадж-риджа. — И тут ничего нет, — добавила она. — Даже воды нет в этих скалах, понимаете?

«Известняковые земли, — понял Дохерти. — Места, где реки бегут под землей, а люди живут только по причинам, понятным им одним».

Вдалеке высоко в воздухе кружилась большая птица. Он лениво подумал, что за вид. Крис, наверное, знает. На секунду ему даже захотелось остановить грузовик и позволить Крису определить птицу. «Ты начинаешь впадать в старческий маразм», — сказал он сам себе. Вот и еще одна причина, по которой данная миссия станет последней в его солдатской карьере.

— Босс, — позвал Клинок, прерывая размышления КГ.

Дохерти сосредоточился на двух легковых машинах, блокирующих дорогу в сотне ярдов впереди. Дорога бежала над долиной, и по бокам склоны устремлялись либо вверх, в небеса, либо вниз, в бездну. На единственном здесь плоском кусочке придорожного пространства стояло деревянное строение — то ли охотничья сторожка, то ли придорожное кафе. Над крышей развевался красно-белый флаг хорватов. У дверей строения стоял фургон, залатанный бесчисленными и уродливыми металлическими заплатами, словно над ним трудилась бригада душевнобольных сварщиков.

«Что тут люди могут делать? — подумал Дохерти. И сам себе ответил: — Вряд ли что-нибудь хорошее».

Он повернулся и три раза постучал в переборку, давая Крису сигнал опасности.

Клинок, притормаживая грузовик, оглядел два автомобиля, блокирующих дорогу. Их можно было бы на скорости разбросать в стороны, но при этом могли пострадать дети.

— Остановись, не доезжая двадцати ярдов, — сказал ему Дохерти, когда из строения показалась первая фигура. Подобно тем парням, которых они видели в Сплите, этот тоже был одет во все черное, от полированных башмаков до кожаной кепки с козырьком. Вооружен он был автоматом «узи», как и трое других, появившихся вслед за ним из дверей.

«Опять четверо», — подумал Дохерти. В этой стране все ублюдки собирались по четверо. Он расстегнул анорак, проверил, легко ли вынимается «браунинг» из наплечной кобуры, и сошел на дорогу.

— Организация Объединенных Наций, — сказал главарь хорватов, произнося слова так, словно только что выучил их. У него были короткие темные волосы и красивое, чисто выбритое лицо. Только пожелтевшие зубы не позволили бы ему сняться в каком-нибудь фильме о нацистах.

Дохерти передал ему ооновские и хорватские документы и оглядел троицу, стоящую позади главаря. «Что ж, по крайней мере для кражи чего-нибудь у них хватило бы мозгов», — решил он. Один из них слушал плейер, закрепленный на поясе.

— Я говорю по-английски, — сказал главарь, глядя на Дохерти.

— Вот и хорошо, — отозвался КГ. — И что же ты хочешь? Диплом за это?

— Что в кузове? — спросил главарь.

— Больные дети.

— Я посмотрю, — сказал главарь и двинулся вдоль грузовика, на секунду замешкав, увидев в кабине Хаджриджу. Клинок через стекло улыбнулся ему.

Дохерти окликнул Криса и откинул задний борт. Хорват оглядел импровизированную «скорую помощь».

— Откуда дети? — спросил он.

— Из многих мест, — сказал Дохерти. Глазами он показал Крису, чтобы тот слез к нему на дорогу.

Хорват вернулся назад вдоль другого борта грузовика и уставился на Хаджриджу. Остальные трос в черном тоже подошли поближе, небрежно держа в руках свои «узи».

— А вот женщина не принадлежит к ООН, — сказал главарь.

— Она...

— Дети — мусульмане, — сказал главарь. — Но вы можете проезжать. Только женщину оставьте. — Он улыбнулся Клинку, который улыбнулся в ответ.

Последовало несколько секунд тишины.

— Я же сказал оставить женщину, мать вашу!

Клинок увидел сигнал Дохерти, высунул в окно «браунинг» и выстрелил человеку в лоб.

Дохерти и Крис в тот же момент выхватили «браунинги», мгновенно вспоминая тренировки в «Доме смерти» и прицеливаясь в замешкавшуюся троицу. Только один «узи» успел выстрелить, отправив короткую очередь в небо, а его владелец распластался на земле.

Парень с плейером запутался в проводах, срывая с пояса проигрыватель вместе с «узи». В наступившей тишине эхом отозвался последний звук от падения плейера на дорогу.

Дохерти огляделся. В кабине Клинок обнимал Хаджриджу. Крис исчез, очевидно, отправился посмотреть, все ли в порядке у детей. Еще четверо покойников лежали на дороге.

Он подошел и начал оттаскивать трупы прочь. На глаза попался плейер, он поднял его. Надписи на кассете были английские. Альбом «Ковбои ада» какой-то группы «Пантера», о которой он никогда не слыхал. Одна песня называлась «Сумасшедшие каникулы», другая — «Кровавое послание».

Он посмотрел на одетых в черное четверых хорватов, больше переживавших о своей одежде, чем об уме и сердце. Если заглянуть в строение, то наверняка найдешь там какой-нибудь наркотик, немецкое пиво или пепси и несколько крутых порножурналов. Ребятам для их шикарной жизни не хватало лишь игрушки в виде женщины, и они погибли, пытаясь раздобыть ее.

Дохерти оглядел горы, весь этот чужой ландшафт. Хотелось верить, что эта зарубежная война является каким-то анахронизмом, но где-то глубоко внутри себя он понимал, что это не так. Эта война отражала сущность того, до чего докатился мир.

Он устало забрался обратно в кабину и кивнул Клинку, что можно продолжать путь к морю.