Босс

Глава 35

Нервно поглядываю через стекло, покрытое капельками дождя, на Гарри, который вышел из машины и принялся заправлять бак автомобиля. Нам не хватило бензина на туда и обратно, поэтому по дороге в Лондон, когда Николь сидела позади, пришлось остановиться на заправке. Эта поездка напоминала мне неловкий момент, когда ты, будучи подростком, случайно посмотрел постельную сцену с родителями в кинотеатре. Да, мы просто молчали и глядели кто, куда. Гарри — на дорогу. Я — на стекающие капли воды. А Николь… Не знаю, что она пыталась сделать, но постоянно заводила и заводила разговор так, что мне вставить даже нечего было. Каждая беседа зациклена на её работе и этом гламурном мире, куда я стараюсь не соваться.

Умоляю Гарри глазами вернуться обратно в машину, так как обстановка накаляется даже без слов. И не стоит пытаться завести разговор, лучше молчать вот так!

— Сколько вы вместе? — нахально задаёт вопрос, пододвигаясь ко мне ближе.

— Пару месяцев, — непринуждённо пожимаю плечами и жмусь к окну, пока Гарри не торопясь направляется к кассам, чтобы оплатить бензин.

— Не так уж и много. Это хорошо, — её тон, который она прятала при Гарри, бесит.

— Так, — поправляю волосы, чувствуя, как задето моё женское самолюбие, — Вы ведь с Гарри друзья? — слегка поворачиваю голову, обращаясь к голубым глазам.

— Хах, — нагло усмехается над моим вопросом, — Типа того.

— Николь, ты прекрасно поняла, о чём я. Вы расстались в прошлом году, и мы начали встречаться. Как бы ты или я не старались, теперь мы в его жизни…

— О чём ты вообще? — перебивает меня девушка, и я терплю такое неуважение.

— Возможно ты что-то чувствуешь к нему, и наши отношения с Гарри пока не настолько крепки из-за малого срока, но… Ты, в любом случае, в прошлом.

— М-да, — Николь раздражительно закатывает глаза и упирается двумя локтями в передние сидения, отчего мы почти ровняемся плечами, — Ты веришь в эту сказку?

— Это не сказка, это наши отношения. Пока у нас с ним всё хорошо, не надо лезть, не надо вызывать его по каждому волнующему вопросу, живи дальше.

Мне кажется, мы расставили все точки, которые должен был расставить Гарри. Только и его я могу понять: он старается помочь ей, помочь маме Николь.

— И как долго у вас будет хорошо? Пару дней? Я подожду!

— Почему ты такая злая? — обескураженно спрашиваю и перевожу взгляд на пальцы.

— Потому что, по-моему, очевидно, как всё будет, на самом деле. Гарри, в любом случае, вернётся ко мне, а ты останешься одна. Мы будем с ним жить дальше, позабыв о мимолётных увлечениях и ошибках, которые совершили в порыве злости. Я вернусь в модельный бизнес, буду заботиться о здоровье, чтобы в будущем родить ему крепких малышей, а ты найдёшь себе кого-нибудь… Менее… Успешного. И весь этот мир папарацци, заголовков газет и сплетен не будет по тебе скучать.

— Если ты не заметили, то мы с Гарри… — не успеваю закончить, как девушка, действуя крайне импульсивно, сильно толкает моё сидение, отчего я вздрагиваю и замолкаю.

— Ты тупая? — рявкает, и я чувствую себя мелкой по сравнению с девятнадцатилетней девчонкой, — Очнись уже, хватит жить в сказке. — Она зло глядит на меня и тут же отодвигается в сторону, принимая невинный облик.

— Всё, мы можем ехать! — оптимистичный тон выводит меня из непонятного смущённого состояния, и я перевожу взгляд не на Гарри, а на серый пейзаж за окном.

Господи, как неприятны были её слова, если учесть, что внутри меня и так зародились сомнения касательно наших отношений, так зачем лезть туда, куда не просили? Ох, как же мне знакома эта сердечная боль, которая давит и раздирает меня на мелкие кусочки. Я так не готова к этому, так не хочу чувствовать боль, точнее уже не могу её чувствовать, а с Гарри она всё чаще и чаще меня наполняет. Как бы я не старалась понять его помыслы, никуда не деть несносный характер.

В дикой прострации, приняв вообще невзвешенное решение, упускаю момент, когда автомобиль останавливается около высотки, которую так рьяно мужчина пытается назвать моим домом, нашим домом. Всё это неправда.

— Ты в порядке? — аккуратно Гарри кладёт руку на мою талию, когда мы вдвоём, подбросив Николь до её дома, поднимаемся на лифте.

— Нет, — прочищаю горло и стараюсь проглотить подбежавшие моментально слёзы.

— Что случилось тогда? — обеспокоено спрашивает, и мы выходим из лифта сразу в просторный холл его квартиры, где пахнет так приятно.

— Нам надо взять перерыв, — неуверенно произношу, пока ноги примерзают к полу.

— Ты сейчас серьёзно? — звучит вслух крайне глупый вопрос. Я не шучу такими словами, а уже тем более никогда не разбрасываюсь отношениями.

— Вполне серьёзно, — поджимаю губы и от неуверенности скрещиваю руки под грудью, чувствуя испепеляющий взгляд на своей спине. От чего-то грядущего меня спасает звонок телефона, и я быстренько открываю сумочку, чтобы поглядеть на моего спасителя. О, нет! Лео.

— Не ответишь? — грубовато спрашивает шатен, и я понимаю, он близко стоит, значит, видит горящее имя на экране, — Чего же ты?! Лео ведь звонит!

— Господи, ты можешь перестать о нём говорить? Он просто бывший парень.

— Ох, это блять меняет всё! — я прикрываю глаза от услышанного негатива.

— Я ему не отвечаю! Не переписываюсь! Что ты от меня-то хочешь?! — злюсь в ответ.

— Он вообще не должен тебе писать или звонить! — ругается пуще прежнего.

— Лучше последи за своей Николь! — резко разворачиваю и тыкаю в грудь парня.

— Может, тебе станет легче, если она начнёт писать и звонить мне постоянно?

— Ты задрал! — отталкиваю в порыве гнева, ощущая, что сейчас просто сорвусь и разрыдаюсь, как делаю это почти каждый день, — Тебе нравится изводить меня везде и всегда? Не было ни одного дня, наверное, чтобы ты не травил меня своей ревностью! — моей злости нет предела, и я стараюсь убежать от её причины.

Мне нужно собрать вещи, потому что в этом дурдоме нет больше сил оставаться. И я выскальзываю из холла, позабыв даже снять туфли и скинуть пальто.

— Джессика, твою мать, ты никуда не пойдёшь! — зеленоглазый хватает меня за локоть и резко разворачивает к себе лицом, — Только попробуй уйти к нему.

— И что мне будет?! — я не в силах уже сдерживать животную злость, которая так редко рвётся на свободу, — Пошёл ты к чёрту, Стайлс! — дёргаю руку на себя, но она даже и на миллиметр не сдвинулась в плотно сжатой кисти шатена.

Внезапно его рука больно цепляется в мою шею за головой, и уже в следующую секунду меня тащат, точнее толкают вглубь квартиры.

— Отпусти меня! — злобно шиплю, впиваясь ногтями в его кисть.

— Валяй! — вновь от неожиданности, когда Гарри отпускает меня, а затем добавляет силу, что превращается в грубый толчок, я не смогла устоять в туфлях.

Падение стало точкой кипения, а когда я почувствовала глухую боль в районе виска, то смутно смогла вспомнить, как задела лицом стоящий стул. И что-то похожее на собачий вой вырвалось из меня, а дыхание на секундочку даже спёрло. Затем крепкая рука, сошедшая откуда-то сверху, подхватила моё горло, а пальцы нажали на подбородок, поднимая всё лицо. На секунду в изумрудах виднелся необъятный страх, но затем его перекрыл гнев.

— Ты сказала, что никогда, сука, не уйдёшь! — он резко убрал руку, и только моя голова опустилась, рядом послышался приглушённый звон бьющегося. Чего?

Всеми фибрами тела я чувствовала его ненависть ко всему происходящему и готовилась ко всему, поэтому медленно отползла к кухонной тумбе и прислонилась.

— Пожалуйста, прекрати… — еле прошептала, пока перед глазами витали звёздочки и искры, но он не в силах был больше что-либо услышать, кроме внутреннего голоса.

— «Я ни за что не уйду!» — ты вроде так говорила? Ведь у нас всё так хорошо, что жаловаться даже не стоит! Хрень это собачья! — и с последнем словом со стола напротив слетает всё находящееся. Идеальный паркет осыпается мелкими осколками, и я прикрываю глаза, молясь, чтобы он успокоился.

Головная боль не заставляет себя долго ждать, удар был хорошим, что навряд ли я встану в ближайшие полчаса с пола без чей-то помощи. А на фоне слышится куча матерных выражений. Вот летит стул в плазму над кухонным камином. Маленькие трещины быстренько прокладывают себе путь от центра экрана до самых углов. Следующая полетевшая ваза со свежими розами заставляет меня уткнуться лицом в подогнутые колени, на которых разодраны чёрные колготки. Я нахожусь на войне, в самом эпицентре боевых действий. И никто не приходит на помощь.

— Как же охрененно влюбиться в невинную девчонку, а затем подтирать ей слёзы! — слышу где-то издалека, а затем чувствую, как летят столовые приборы.

В этот раз я прикрываю руками голову, чтобы не прилетело ложки или вилки, и такой способ немного помогает, пока что-то не впивается в мою щиколотку, разрезая тонкую ткань колготок. Теперь какой-то скулёж срывается с моих губ, и я резко поднимаю голову, чтобы увидеть этого монстра во плоти.

— Найди себе другую девчонку, — оперевшись о кухонную тумбу, еле-как встаю на ноги, пока перед глазами помещение всё ещё кружится, — Пофиг на вещи, — фыркаю себе под нос и направляюсь обратно к холлу, чтобы просто свалить отсюда.

— Джессика! Я сказал, что ты не уйдёшь! — вновь переходя все возможные границы, имеющиеся у каждого человека, шатен резко пригвождает меня к стене.

— Назови мне хоть одну причину, почему после всего произошедшего я захочу остаться? — холодно гляжу в его зелёные глаза и не боюсь дальнейшего.

— Потому что мы идеально подходим друг для друга, — и на сказанное я бесцеремонно начинаю усмехаться, в этот момент подействовала защита в виде маски.

— Вот это точно хрень собачья. У нас был один шанс! Поздравляю, ты его просрал.

— Дай ещё шанс, ты же можешь. — Его второе эго появляется так внезапно, и уже передо мной стоит человек, который умеет уступать, умеет просить прощение и умеет прощать, — Господи, прости за это… Больше такого не повторится, — горячие пальцы прикасаются к кровоточащей ранке около брови, и я сдерживаюсь из последних сил, чтобы не завыть от дикой боли. Только Гарри её проносит.

— Этого не повторится, потому что между нами всё кончено.

— Джесс, ты говорила, что всегда будешь рядом, что будешь поддерживать меня, а не уходить. Так, не уходи. Хочешь я на колени встану? — и тут же парень опускается вниз, но даже сожаление в моём сердце не просыпается.

— Не надо вставать на колени, не надо извиняться, просто надо было сказать, что ты чувствуешь, на самом деле. И я терпела каждый раз, когда ты уходил от ответа.

В момент, когда зелёные глаза наполняются грустью, уже даже не страхом, я чувствую, как по воздуху передаётся его боль. Он неисправим, его невозможно переделать на свой лад, нельзя заставлять насильно прогибаться, тогда передо мной никогда не будет стоять самодостаточный бизнесмен и просто влиятельный человек Лондона. Во мне просыпается конченная мазохистка. Ведь после того, как он приложил усилия к моему падению, устроил сцену, а затем погром, я произношу:

— Если ты честно скажешь, что чувствуешь ко мне, станет легче, обещаю. Но если ты захочешь обмануть меня, попытаться вновь воспользоваться моей податливостью и наивностью, прошу, не надо. Лучше тогда отпустить друг друга, — горячие слёзы начинают стекать вдоль щёк, пока я, не отрываясь, гляжу на мужчину сверху вниз.

— Ты мне нужна, — охрипшим голосом произносит он, но не то.

— Нет. Ты знаешь, о каких словах я говорю. Всё просто. Три слова, ничего трудного, и мы будем дальше работать над этими отношениями. — Держу свои руки при себе, которым так и хочется прикоснуться к нему, успокоить и принять обратно, а вот зелёные глаза показывают свою неготовность, неуверенность, — Это совсем несложно. И мне несложно их сказать. Я тебя люблю, — смахиваю пальчиками слёзы и понимаю, как хочу услышать взаимный ответ, — А ты меня?

Он смотрит внимательно, изучающе, будто я экспонат в музее, а затем, разрезая моё сердце пополам, недоверчиво сводит брови на переносице.

— Нет, Джессика, я не могу понять, что именно к тебе чувствую. Не могу сказать слов любви, — оставив моё признание витать в воздухе, Гарри выставляет меня полной дурой. И я знаю, что не смогу быть с ним после всего произошедшего.

— Ну, спасибо за честность… — еле-как надеваю искажённую маску безразличия и убираю его руки со своей талии, — Это был твой шанс, а теперь всё кончено.

— Но ты мне всё ещё нужна, — обречённо он пытается схватиться за мою кисть.

— А ты мне больше нет. — Вырываю всю себя из его рук и вырываю те чувства, к которым отнеслись потребительски, выкидываю то, о существовании чего никто и никогда не узнает. Эту «сказку» похоронили здесь, в квартире человека, который сделал мне больно.