(Брак)ованные (СИ)

Глава 20. Мирослав

И без того потрясающий вечер сулит стать лучшим в моей жизни. Я провожаю Ксюшу до ее каюты и не без труда оставляю одну. Мне хочется сгрести ее в охапку и никуда не отпускать, оставить рядом с собой, переселить в свою комнату и обнимать всю ночь. Но вместо этого я тихо говорю, что буду ждать ее наверху, и ухожу.

Ей нужно время, чтобы все осознать и принять новую реальность. Савельева не из тех, на кого можно успешно давить, поэтому даю ей свободу. Наспех принимаю душ, надеваю брюки и легкую рубашку и выхожу на палубу. Ветер остужает мысли и приводит в порядок сознание, но мелко моросящий дождь портит планы на романтический ужин, так что приходится перенести все в кают-компанию, и я возвращаюсь обратно, прокручивая в голове события недавних дней. Меня ведет от Ксени, а теперь, когда между нами нет никаких преград, и вовсе. Не знаю, как раньше не заметил такой бриллиант перед своим носом, но теперь точно не упущу. Она будто вся для меня: в меру серьезная, ответственная и… совершенно особенная. Не могу подобрать слов, чтобы описать все ее достоинства.

От раздумий отвлекает телефонный звонок — и зачем только притащил сюда мобильный? Нам уже готовят ужин, и я выхожу в коридор, чтобы поговорить без лишних ушей. Звонит мама, а это случается нечасто, поэтому отвечаю с легким беспокойством.

— Мир, привет, — льется родной голос.

— Привет, мам. Все в порядке? — перехожу сразу к делу. Не умею тянуть в вопросах первой важности.

— А? Да, — теряется на мгновение, но быстро приходит в себя. — Все хорошо, — слышу улыбку в голосе. — Как отдых?

— Ты знаешь, прекрасно, — говорю и набираю в грудь больше воздуха. Чувствую я себя и правда замечательно. Все же отставить работу было прекрасным решением, если закрыть глаза на тот факт, что по возвращении трудиться придется в два раза больше. Усмехаюсь и качаю головой. Все это стоит того хотя бы потому, что теперь мы с Ксюшей вместе. — Я рад, что нам пришлось уехать.

— А Ксения?

— Она… отдыхает.

— Я вот думаю, отпустит ли тебя жена на встречу со мной? Хочу поговорить с глазу на глаз, когда ты вернешься, — мама говорит быстро и отрывисто, явно волнуется. В последний раз она была такой, когда уезжала из страны, и мне становится не по себе.

— Мам, объясни, что случилось, — прошу и упираюсь рукой в борт.

— Просто соскучилась, родной, — голос вкрадчивый, она моментально переключает интонации, и я не успеваю их различать. — Позвони, как вернешься, ладно?

— Хорошо, — странный разговор заканчивается так же внезапно, как и начался. Я хочу перезвонить маме и все же спросить, что это было, но она ведь не ответит, раз вбила себе в голову, что мы обязательно поговорим позже.

Прячу телефон обратно в карман и оборачиваюсь на звуки шагов, да так и застываю, едва не открыв рот. Ксюша идет мне навстречу медленно, позволяет себя рассмотреть, а я с трудом стою на месте — в крови закипает желание рвануть навстречу и наплевать на ужин, потому что она взяла с собой весь набор для соблазнения, иначе ее струящееся по телу платье сложно оценить. Тонкие бретельки, которые так и хочется стянуть с плеч, отсутствие белья и собранные в хвост волосы, чтобы мне удобно было целовать ее шею.

Маленькая искусительница.

Она улыбается, явно довольствуясь произведенным впечатлением, подходит ближе и первая осторожно целует, едва касаясь губ. Чувствую вкус персиковой помады и улавливаю привычный жасминовый аромат духов.

— Привет, — выдыхает тихо. Скользит ладонями по плечам и груди.

— Ты очень красивая, — веду пальцем по подбородку, вижу, как смущается — ресницы подрагивают. А после беру Ксюшу за руку. — Идем.

Усаживаю ее за стол и занимаю место рядом, сегодня ей от меня не отвертеться. Двигаюсь ближе, наклоняюсь, целую в плечо и радуюсь мелким мурашкам, разбежавшимся по коже. Ксеня же наоборот вздрагивает и торопится отстраниться. Взгляд ее блуждает, но тело выдает скованность.

— Тебя слишком много, и мне непривычно, — оправдывается и обхватывает плечи. А мне не нравится, что она закрывается. Еще час назад все было прекрасно, а теперь она прячется, и это дико раздражает.

— Забудь о том, что я твой начальник, хотя бы на минуту, — прошу, и Ксюша смотрит растерянно. Да, мне тоже непривычно, но желание касаться разрывает изнутри, и я охотно ему поддаюсь в отличие от Савельевой, которая будто вычеркнула все, что было.

— Теперь я буду думать только об этом, — смеется Ксюша. — Нет, правда, все замечательно, но… этого очень много для меня.

— Хочешь вернуться обратно? — ни черта не понимаю, о чем она говорит.

— Что? Нет! То есть, да, но не так быстро, — она выдыхает, сжимает руки в кулаки и поворачивается ко мне. — В общем, мы и так начали немного не с того. Сначала женились, потом друг другу понравились. Давай хотя бы сейчас не будем торопиться, ладно?

— Иди-ка сюда, — беру ее за руку и несильно тяну на себя. Ксеня на удивление поддается, и я понимаю, что все эти просьбы не больше, чем банальная неуверенность, такая неприсущая Савельевой, но даже с ней она очаровательна. — Что происходит, Ксюш? — усаживаю ее на свои колени и подаю бокал с вином.

— Я просто не знаю, что будет дальше, — спустя вечность молчания произносит Ксеня. Она отпивает любимое сухое, ледяное до невозможности, и поджимает губы. — Сейчас все хорошо, а что потом, когда вернемся? — она смотрит вдаль, на безмятежное ночное море, освещаемое прибрежными фонарями.

— Дальше будем мы, — целую шею. Ксюша вздрагивает, но не отстраняется, только отклоняет голову, позволяя себя ласкать. Вздыхает томно, когда прикусываю кожу. — Как здесь, так и в любом другом месте.

— М-м-м, — согласно тянет.

— Научись доверять мне, Ксюша, — намеренно усыпляю ее бдительность, знаю, что услышит и примет все, что скажу, потому что мы на одной волне, только Савельева так и норовит уплыть.

Сжимаю рукой ее грудь — Ксеня шипит и ерзает, меня заводит ее податливость, но я с тяжелым вздохом останавливаюсь. Знаю, что тороплюсь, особенно после всего, что она сказала. Поворачиваю ее боком, не выпускаю из рук, и она охотно в них остается, даже приобнимает меня за плечи и улыбается.

— Я согласилась выйти за тебя замуж, а потом улетела черт знает куда, чтобы уплыть в открытое море. Ты правда думаешь, что я тебе не доверяю? — смеется она, поглаживая мою щеку. — Я хочу попробовать, правда, просто не могу так легко забыть обо всем, что было. Но… — ведет пальцем по моей груди, до застегнутой пуговицы и поднимается вверх к шее, — мы ведь попробуем узнать друг друга со всех сторон? — она прикусывает губу, томный взгляд выдает предвкушение. Передо мной идеальная женщина, точно знающая, чего хочет.

И я не могу проигнорировать ее вопрос-просьбу — целую, вжимая Ксюшу в себя. Мы забываем про ужин, он так и томится под крышками. Моя ладонь ползет выше под подолом ее платья, подбирается к белью, и я сдавленно мычу, потому что раздевать Савельеву — сплошное удовольствие. Она отстраняется и улыбается, изучая меня расфокусированным взглядом.

— Я снова тебя хочу, — веду пальцами по плечу, подцепляю бретельку и осторожно тяну вниз, открывая себе прекрасный вид на небольшую упругую грудь.

— Я не против остывшего ужина, — она быстро расстегивает мою рубашку и расправляет полы в стороны, наклоняется и целует шею, прикусывает кожу, с каждым разом усиливая нажим, и я только хмыкаю, наматывая на кулак собранные в хвост волосы.

Почти отдираю ее от себя, вынуждаю запрокинуть голову и впиваюсь в горло, целуя, скользя языком и аккуратно сжимая зубами загорелую кожу. Ксюша стонет и ерзает на мне, будто нарочно испытывает на прочность. Беру ее на руки и несу к диванчику.

Савельева сползает с моих рук, останавливается, расстегивает мой ремень, торопливо меня раздевает, так что приходится ее тормозить поцелуями и прикосновениями, потому что сжимать ее бедра прямо через шелк платья очень заводит. Но когда Ксеня без него, заводит еще сильнее, поэтому избавляюсь от одежды и тяну ее на себя. Когда-нибудь мы обязательно попробуем все, что я успел напридумывать в голове, но пока медлить не хочется.

Опускаюсь на мягкое сиденье и увлекаю Ксюшу за собой, устраивая сверху. Савельева поддается без вопросов, сама жаждет не меньше, и от этого рвет все стоп-краны, которых и так уцелело немного.

— Мне нравится смотреть на тебя обнаженную, — смущаю ее, очерчиваю пальцем подбородок и наклоняюсь, оставляя поцелуи на плечах. — Потому что можно делать так… — веду ладонями по спине вдоль позвоночника, вынуждая прогнуться, — и так… — поочередно сжимаю губами соски, втягивая, и Ксюша шипит, подается навстречу, надеясь, что я продолжу, — и вот так, — приподнимаю ее за бедра и насаживаю на себя.

Мы стонем в унисон, Ксеня припадает к моим губам и медленно двигается, привыкая и принимая удовольствие по частям. Замираем на несколько мгновений, после которых бросаемся в бездну. Ксюша стремительно наращивает темп, так что приходится ее тормозить и отбирать инициативу. Она трогает меня везде, где может дотянуться, стонет, лаская слух слетающим с губ моим именем, и жмется близко, что едва не под кожу забирается, не понимая, что уже давно там: влезла в каждую клетку, забралась в мозг и поселилась в сердце.

Я не знаком с такой Савельевой. Уверенной, дерзкой, хищной, страстной, но она мне чертовски нравится. Ксения знает чего хочет, и смело берет это, упиваясь наслаждением. Сегодня в списке ее желаний я, и я охотно иду навстречу, потому что мне нравится наблюдать за отвязной Ксюшей, потерявшей голову. Смотрю, как ритмично соединяются наши тела, упиваюсь шлепками и ее возбуждением. Нам хорошо, в этом нет сомнений.

Я перехватываю ее бедра, нарочно оттягивая момент оргазма, и двигаюсь сам, подхватывая заданный ритм. Ксюша улыбается и со свистом втягивает воздух. Хватает нескольких толчков — она упирается лбом мне в плечо и кончает, сжимая член внутри плотнее. Догоняю ее и долго целую. Ксеня снова мягкая и податливая, довольная, как кошка, пригревшаяся на солнце.

— Мир, — мурлычет мое имя и ведет ноготками по груди, — я с тобой умру от истощения, — посмеивается надо мной.

— Я не дам этому случиться.

***

В отель мы возвращаемся после обеда на следующий день. Прерывать «сладкое приключение», как назвала наше путешествие Ксюша, не хочется. Я не отлепляю ее от себя даже в машине, только когда выходим, разлучаемся на несколько мгновений, за которые Савельева успевает кардинально измениться в лице. Она уходит в глубокую задумчивость и испуганно дергается, когда я ее окликаю:

— Ксюша, отомри, — усмехаюсь и беру ее за руку. Мысли на лице написаны и едва не звенят в воздухе. Она сомневается, снова думает, что ее ждет подвох, поэтому я сжимаю ладонь сильнее, давая понять, что произошедшее — не случайность. Она часто моргает и наконец смотрит на меня, растягивает губы в улыбке и выдыхает с облегчением. — Тебе еще собираться, а у нас всего час.

Мы решили прогуляться по городу, и, конечно же, Ксене понадобилось время, чтобы «привести себя в порядок, потому что от воды на яхте волосы похожи черт знает на что». Не знаю, что ей не нравится — для меня Савельева всегда выглядит восхитительно, но раз надо, то придется подождать.

Заселяемся мы теперь в один номер: я настоял, а Ксюша не сопротивлялась. Она первым делом бежит в ванну. Качаю на это головой и выхожу на террасу. Ждать теперь не меньше сорока минут, пока она оттуда выплывет. Опускаюсь в кресло и невольно возвращаюсь мыслями к разговору с мамой.

Это точно был не простой звонок, она вообще в последние пару лет предпочитает писать из-за разницы во времени и моей бесконечной занятости. Верчу телефон в руках, и стучу пяткой по полу. Нет, так не пойдет, мне точно нужно разобраться во всем, чтобы не сгореть от любопытства и не потерять контроль над ситуацией. И только собираюсь набрать номер, как меня опережает входящий звонок.

Ярик.

Хмурюсь, на душе вдруг становится тяжело, а в затылке неприятно стучит. С компанией он не связан, знает, что я на отдыхе, да и причин звонить мне нет, если только это не личные проблемы. Принимаю вызов, готовясь услышать очередную неприятную историю, в которую брата угораздило вляпаться.

— Привет, Яр.

— О, ты быстро, — хмыкает, но голос сиплый, и я напрягаюсь. — Время есть на разговор? — спрашивает осторожно.

— Я бы не ответил в противном случае, ты же знаешь. Говори, что случилось.

Ярослав молчит, слышу, как собирается с силами. Ему тяжело, он эмоциональнее меня, вспыльчивее и яростнее, а потому все воспринимает близко к сердцу, будь то радость или горе. Расстегиваю пуговицу на рубашке, она неожиданно душит. Хочется надавить на брата и заставить уже произнести все, но это не сработает. Никогда не работало, так что остается только ждать, когда он дозреет и расскажет.

— В общем, это, конечно, для тебя невовремя, но сказать я должен, — жду, барабаня пальцами по столешнице, — Яков в больнице с сердечным приступом, состояние тяжелое, увезли час назад.

— Что? — не могу поверить в услышанное.

Внутри что-то ломается, чувствую себя так, будто из-под ног почву выбили. Дед никогда ни на что не жаловался, и все часто шутили, что он еще и внуков переживет. Но известие слишком внезапное, чтобы на него спокойно реагировать. Сжимаю пальцами переносицу и жмурюсь.

— Я напишу, в какую больницу его доставят и буду держать в курсе.

— Мы вылетим первым же рейсом, — ставлю брата в известность. — Спасибо, что сказал.

— До встречи, Мир.

Он отключается, а я так и остаюсь сидеть, только телефон откладываю. Мысли разбегаются, не могу сфокусироваться ни на одной. Что будет дальше? Насколько все серьезно? Как там остальные? Даже о компании что-то трещит фоном, смешиваясь с тупой болью.

— Что-то случилось? — по спине скользит теплая рука. Ксюша осторожно сжимает мое плечо, ее присутствие успокаивает. Накрываю ее ладонь своей, оставляю поцелуй и усаживаю Савельеву на колени.

— Да. Дед в больнице. Нужно возвращаться, прости, что придется прервать отдых.

Ксюша отстраняется, смотрит на меня, удивленно вскинув брови, а после бросается на шею, обнимает крепко, гладит по голове и лопаткам.

— Боже, Мир, ты как? — беспокоится искренне, целует меня в висок, и я сжимаю ее в своих руках сильнее, позволяя короткий миг слабости, после которого придется напрячься очень сильно. — Конечно, мы полетим обратно, и извинения тут лишние. Я куплю билеты, — она дергается, но я не отпускаю. — Все хорошо? — волнуется, так что приходится выдавить из себя улыбку, хотя ее эмоции приятно отзываются в душе.

— Посиди так пару минут, ладно? — прошу и прикрываю глаза, ненадолго расслабляясь.

— Хорошо, — обнимает крепче и на этот раз целует в лоб, а после опускает подбородок на мою макушку.