(Брак)ованные (СИ)

Глава 24. Ксюша

Первая командировка Евсеева действует на меня странно. Он, конечно, и раньше летал без меня на встречи, но прежде мы не были с ним в отношениях, и я переносила его отсутствие с легкостью в ногах и сердце. Теперь же я места себе не нахожу. Весь день слоняюсь по офису туда-сюда, несколько раз заглядываю в его кабинет, натыкаясь на пустое место и не встречая привычную улыбку, с которой он на меня смотрит. Наверное, я никогда не смогу привыкнуть к тому, что мой обожаемый мужчина — мой босс. Потому что вечером того же дня Мирослав дает мне пару выходных, прикрываясь тем, что в офисе мне в его отсутствие делать нечего, и берет обещание не выходить на работу.

Конечно, это совершенно не так. Работа и без Евсеева кипит, но я решаю воспользоваться положением и посвятить эти дни себе. Мы существуем в таком сумасшедшем режиме, что мне нужна передышка. Мы просто в какой-то момент стали единым целым и уже не смогли разделиться. И каждый день был похож на романтическое приключение, хотя иногда и случались ожесточенные бои за правоту в работе. Но все это с лихвой компенсировалось жаркими ночами и горяче-ленивыми утрами.

Да, наша половая жизнь настолько насыщенная, что стоит подумать о разных способах контрацепции. Поэтому я записываюсь к врачу в один из свободных дней и решаю сдать анализы, чтобы новый цикл начать с таблетками. Попутно созваниваюсь с Тёмой и предлагаю встретиться. Он не отказывает, мы и в самом деле давно не виделись. Сбрасываю ему адрес клиники и прошу забрать после приема. Он соглашается, говорит, что как раз освободится с пар, и мы пообедаем в одной из кафешек и поболтаем обо всем, что у нас произошло. Молчит как партизан, но по серьезному тону чувствую, что поделиться явно чем-то хочет.

С мамой они так до сих пор и не помирились, и я между ними единственная связующая ниточка. Артем нет-нет, да и выслушает мои жалобы на причитающую маму, а та каждый раз устраивает мне допрос о том, как поживает ее сын. А мне бы самой знать, две недели не видимся.

Евсеев: Буду сегодня вечером дома. Дико соскучился.

Пиликает входящее, и я улыбаюсь, игнорируя косые взгляды таксиста. Да, выгляжу, наверное, как городская сумасшедшая, но ничего с собой поделать не могу. Мирослав очень внимательный и нежный, и я слишком часто думаю о том, как нам хорошо вместе. Даже сейчас представляю, как буду обнимать его в прихожей, а после мы будем ужинать в обнимку и болтать. Он, кстати, не говорит мне, чем все закончилось и будто нарочно не звонит, чтобы случайно не проболтаться. Я же с расспросами не лезу и его лишний раз не достаю, терпеливо жду, когда он сам во всем сознается.

Я: Мы с Тёмой сегодня встречаемся, ты во сколько возвращаешься?</i>

Евсеев: Я подожду, если что. Отдыхай.

Даже здесь мне не дает побыть по уши влюбленной. Правда, от его сообщения приятно и тепло на душе становится. Не требует, не ограничивает и бережет мое личное время. Это точно тот самый босс, который три года мне мозг выедал и вынуждал подстраиваться под его вечно меняющееся расписание?

Расплачиваюсь с водителем, когда тот паркуется у входа в клинику, пишу Тёме, чтобы звонил, когда приедет, и захожу в помещение, где светло, чисто и не пахнет лекарствами. Девушка с ресепшена подробно объясняет мне маршрут, и я только киваю, не решаясь ее прервать, потому что прекрасно знаю, где находится кабинет гинеколога, я здесь уже не в первый раз.

Поднимаюсь на второй этаж и прохожу без очереди — именно за это и люблю частные клиники: нет бесконечного потока людей и невежественных «мне только спросить». Меня встречает женщина пятидесяти лет, у которой я наблюдаюсь уже четвертый год. Она никогда не задает лишних вопросов и не давит на меня необходимостью рожать, как это иногда у специалистов (если их вообще после подобного комментария можно так называть) бывает, поэтому мы с ней хорошо сошлись.

Она здоровается первой, и я моментально расслабляюсь. Почему-то каждый поход к врачу воспринимаю с легким мандражом. Не люблю я их, а вот быть здоровой очень даже, поэтому унимаю глупые детские страхи и присаживаюсь на стул. Обрисовываю ей всю ситуацию в красках, сообщаю, что месячные должны прийти через три дня и за это время я бы хотела сдать анализы и подобрать оральные контрацептивы. Олеся Павловна соглашается, и начинается мой персональный круг ада. Мазок, осмотр, забор крови и УЗИ.

Двадцать минут назад Тёма написал, что уже в пути. Я как раз освобожусь и выйду ровно к его приезду. Мне осталось-то всего ничего: узнать результаты и взять рецепт.

— Присаживайтесь, Ксения, — мило улыбается гинеколог и изучает результаты обследования. — Во время осмотра я была уверена на восемьдесят процентов, а сейчас, после УЗИ, точно могу сказать, что контрацепция в ближайшее время вам не потребуется.

— Что, простите? — не понимаю, к чему она клонит. Неужели месячные начались раньше и придется ждать до следующего цикла, чтобы начать прием? Верчу телефон в руках от нервозности и смотрю на доктора, которая улыбается ну очень широко.

— Вы беременны, Ксения, — она молчит, явно взвешивая слова, которые собирается сказать дальше, а у меня перед глазами темнеет и кружится.

— Не может… это… боже… — шепчу рассеянно и пытаюсь сфокусироваться хоть на чем-то. Телефон в руке начинает вибрировать, но пальцы не слушаются, я вообще не могу ни пошевелиться, ни слова сказать, только воздух хватаю ртом, но и его становится катастрофически мало.

— Ксения! — последнее, что удается запомнить — мельтешащее белое пятно перед глазами и стук падающего телефона.

***

Не знаю, сколько времени проходит, но, когда открываю глаза, вижу обеспокоенное лицо Тёмы. Он выглядит бледно и слишком встревоженно, но облегченно выдыхает и даже выдавливает нервную улыбку.

— Что произошло? — пытаюсь подняться с кушетки, но Артем давит на плечи, не давая встать.

— Давай ты еще немножко полежишь, ладно, — он не спрашивает, но голос дрожит. Кажется, я слишком сильно перепугала брата.

— Я в обморок грохнулась, да? — спрашиваю, ища взглядом Олесю Павловну, и она только посмеивается.

— Да, Ксюша, — кивает она и наконец подходит. — Вы можете сесть, только без резких движений, — мягкий голос успокаивает. Артем помогает мне принять нужное положение, и я приваливаюсь к нему боком, потому что держаться сама не в силах. — Я так понимаю, это отец?

— Чего? — хмурится Артем и ощутимо напрягается, а мне вдруг смеяться хочется. — Ксюх, че тут творится?

Прикладываю ладонь к губам и прыскаю. Вся ситуация до невозможного комичная. Только я могла потерять сознание, когда узнала, что беременна. И только Тёма мог явиться меня спасать, даже не поинтересовавшись, от чего, собственно, спасает.

— Нет, это мой брат, — сжимаю руку Артема, понимая, что он узнает обо всем первым. — Я беременна, Тём, — смотрю в его карие глаза и вижу, как сменяются в них эмоции. Боже, он реагирует очень бурно, даже хлеще меня. Хочу его обнять, но Олеся Павловна развеивает волшебство момента, оставляя брата переваривать информацию, и серьезно глядит на меня:

— Судя по реакции, ребенок нежеланный? — задает самый страшный вопрос, который я надеялась никогда в своей жизни не услышать. А если и услышать, то резко возразить.

Но у меня все давно пошло наперекосяк, еще когда я устроилась к Евсееву работать. А теперь ношу под сердцем его ребенка. Нашего ребенка. Не знаю еще, люблю его или нет, но точно понимаю, что нежеланным он никак быть не может, потому что разве можно не хотеть малыша от мужчины, в которого влюблена, особенно если он самый лучший из всех? Кладу одну руку на живот и хмурюсь, осознавая новые ощущения и думая, как ответить так, чтобы не соврать.

— Скорее, неожиданный, — мягко улыбаюсь.

— Хорошо, — кивает Олеся Павловна и прячет руки в карманах медицинского халата. — Значит, будем растить и рожать. Я дам вам несколько минут, у меня пациентка в соседнем кабинете, а потом вернусь и расскажу, что будем делать дальше.

Она оставляет нас вдвоем, и только тогда Тёма сдавленно выдыхает. Он взъерошивает пятерней волосы на голове и поднимается, принимаясь расхаживать туда-сюда по небольшому кабинету.

— Бля, Ксюх, ну ты, конечно, даешь, — растерянно тянет брат, а потом резко поворачивается и шлепает себя ладонью по лбу. Если бы не знала, что он на юрфаке учится, подумала бы, что из актерского сбежал. — Ой, при детях же нельзя, — виновато смотрит на мой живот. — Он же все слышит! Он же слышит все?

— Пока вроде нет, — пожимаю плечами. Ни капельки ведь не знаю, что там происходит с плодом. Я не слишком-то интересовалась, думая, что прежде, чем планировать беременность, надо сначала найти того, с кем ее планировать, а потом уже изучать матчасть. Но у нас с Миром все идет не так: сначала женимся — после влюбляемся, беременеем — и затем узнаем, хотели ли мы этого.

Я отчего-то совсем не сомневаюсь, что Мирослав хочет детей. Он с таким обожанием на племянников всегда смотрит, что никому и в голову не придет мысль, что он может отказаться от родного ребенка. Даже если у нас с ним не сложится, будем учиться воспитывать малыша как партнеры. Надо только набраться смелости ему сказать.

— А Мирославу сказала уже?

— Нет, Тём, — смеюсь, наблюдая за суетой, совершенно не свойственной Артему. Он ведь знает, что я была в отключке и даже при желании никому рассказать не могла, но, видимо, в стрессовых ситуациях мозг его работать отказывается.

— Так надо рассказать! — возмущается, а я только и могу, что глупо хихикать и кивать. Обязательно сделаю это сегодня вечером. — Бля-я-я-я, — тянет изумленно и приседает передо мной на корточки, — или это не его ребенок? — он сжимает своей лапищей мое бедро в ободряющем жесте и кивает каким-то своим мыслям, которые в его голове вертятся. — Херня вопрос, Ксюх, воспитаем. Я помогу.

У меня от его решимости голова кружится. Не могу поверить, что мой младший брат может быть таким серьезным и… взрослым. По глазам вижу, что не шутит, уверен в своих словах на двести процентов. И я больше не могу держать в себе эмоции, которых в один миг становится слишком много. Всхлипываю, слезы по щекам катятся бесконечным потоком, и я наклоняюсь и обнимаю Тёму, крепко-крепко к нему прижимаясь.

— Спасибо, мелкий, — вспоминаю детское прозвище, которым всегда дразнилась. Артем усмехается и гладит меня по волосам, успокаивая, как маленькую. И кто тут после такого еще и мелкий, конечно. Но Тёма великодушно молчит и не язвит, позволяя мне сполна прочувствовать момент, за которым последует новый виток жизни.

— Может, я хотя бы рядом сяду, Ксю, а то ноги уже затекли, — спустя несколько минут просит он, и я киваю, наконец выпуская его и объятий.

— Тём, — спешу прояснить, а то так и вижу в глазах кучу вопросов и желание уже сейчас затащить меня в «Детский мир» и выбрать все необходимое, — это ребенок Мирослава, и я ему все обязательно расскажу, когда он вернется из командировки. Ты просто первый, кто узнал, — улыбаюсь и поправляю его волосы. — Кстати, а как ты здесь оказался?

— Я звонил, а трубку врач твоя взяла, сказала, что ты в обморок упала и спросила, смогу ли я тебя забрать, потому что одну оставлять она тебя не очень хочет. Я и примчал.

— Спасибо, — утыкаюсь лбом в его плечо и стираю последние слезы, — ты самый лучший брат.

— Для тебя что угодно, Ксюх, — он целует меня в макушку и вздыхает совсем уж облегченно, пока я напитываюсь гордостью. Был готов ребенка моего воспитывать, страха не показал, но теперь расслабился. И я это очень ценю.

Поговорить в следующие пятнадцать минут нам не удается. К нам возвращается Олеся Павловна. Она рассказывает мне о том, что стоит скорректировать режим дня (да, я имела грешок пожаловаться ей на босса-тирана), рекомендует приложение для отслеживания беременности, в котором как раз-таки показывается развитие плода и происходящих с ним изменений, а еще назначает стандартные для беременных витамины и показывает снимок, точнее, едва различимую точку на нем. Выглядит как фасолинка, что я и озвучиваю, а гинеколог меня поправляет, утверждая, что сейчас это скорее кунжутная семечка, но совсем скоро действительно дорастет до фасолинки.

Мы еще недолго разговариваем, она назначает дату нашей следующей встречи и просит звонить в случае переноса, снова припоминая строгого босса, и мы с Артемом тянем улыбки уже вдвоем.

За обедом Тёма заваливает меня сотней вопросов на тему беременности, будто я сама знаю, что со мной происходит. Чувствую себя хорошо, даже как обычно, но этого брату мало, он считает, что меня все время теперь нужно держать за руку, чтобы я не поскользнулась и не упала, а еще отвергает все мои попытки уехать домой на такси, добавляя себе еще час катаний по городу, и обещает составить рацион питания. О том, что план питания лосей-хоккеистов мне не подойдет, тактично молчу, потому что забота Артема греет.

В машине он наконец рассказывает, что его так тревожит. Оказывается, ему предложили занять место тренера детской хоккейной команды, и он теперь гадает, справится ли, оказавшись по другую сторону коробки. А я вообще не понимаю, почему он сомневается, если чуть больше часа назад собирался воспитывать моего ребенка как своего собственного. Правда, если скажу ему то же самое, то он точно испугается и откажется. Так что приходится говорить какие-то общие фразы о том, что он потрясающий игрок (даже даю обещание прийти на его матч) и раз знает все изнутри, то и руководить процессом точно сможет:

— …Да и потренируешься заодно перед появлением племянника, — заканчиваю взросло-сестринский монолог как раз, когда мы паркуемся перед въездом во двор. Показываю пропуск, и нам открывают шлагбаум, давая возможность проехать на территорию.

— А? — он смотрит на меня удивленно, опускает взгляд на живот, а потом снова поднимает к глазам. — Бля, это же у меня племянник будет.

Телефон пиликает, и приходится отвлечься от разговора.

— Ага, или племянница, — киваю и хмурюсь, не понимая, кто вдруг решил заделаться в мои покровители и…

— Охренеть, — выдает мой брат, и я с ним очень даже согласна в этот конкретный момент.

Потому что денежный перевод мне пришел от Мирослава Станиславовича Е. И сумма удивительным образом совпадает с той, о которой мы договаривались в далеком январе. Это же… Он что, рассчитался со мной за все, потому что я ему больше не нужна? Хлопаю глазами и ошарашенно смотрю на Тёму. Он только ведет головой снизу вверх, спрашивая, что произошло, а я медленно обтекаю по сиденью, потому что тело становится ватным.

Мне требуется две минуты, чтобы прийти в себя, и еще пять, чтобы заверить Артема, что со мной все в порядке. Он норовит проводить меня до дверей квартиры, но я совсем не уверена, что смогу отвлечься на приветственную беседу Евсеева и Тёмы, потому что на смену шоку приходит злость.

Несколько часов назад Мир дико по мне скучал, а теперь радость от предстоящей встречи рассеивается под количеством нулей на моем счете. Нет, это точно немыслимо. Он ведь, наверное, поэтому и не звонил. Не знал, как правду сказать? Чертов богатей, да как вообще можно вот так со мной поступать! Я же… боже, я ведь решилась, доверилась и в сердце свое его впустила, а он… Кусаю губы и все же нахожу в себе силы адекватно и даже тепло попрощаться с Артемом, тот напоследок требует отзвониться или хотя бы написать после того, как я расскажу правду Мирославу.

А я уже и не уверена, что до этого разговора у нас дойдет. Кладу руку на живот и прикрываю глаза, выдыхая, прежде чем войти в квартиру. Прости, фасолинка, но ты, кажется, останешься без папы, потому что я его придушу.