Братство Роха

Глава 19 Храм Меркула

Скрывать от Сорема, что Дорн не от мира сего, удавалось только до обеда первого же дня, да и то лишь потому, что все передвигались на своих ящерах и между собою почти не общались. Но на первом же привале, когда Дорн слез с седла и, подойдя к Марку, заявил, что в их время никто и не догадывался эксплуатировать этих ящеров таким образом, Сорем удивленно уставился на него.

— В какие такие твои времена, парень? Ты откуда взялся-то вообще⁈

Пришлось Марку брать с него клятву, как и с деда Самола, и затем еще рассказывать ему на каждом привале историю появления в этом времени Древних, и зачем им понадобился этот сверхмощный аккумулятор.

Дядя Марка воспринял эту новость более чем серьезно, но где-то в глубине его глаз всё равно присутствовала пусть и небольшая, но толика сомнения. Тогда Дорн достал из рюкзака свою броню и, облачившись в нее, продемонстрировал ему выпускание разведчика из наплечной пластины, затем с места легко запрыгнул на пятиметровую высоту, зацепившись там за ветку, потом поднял валун, который и трое крепких мужчин с места не сдвинут. Последней каплей была голографическая демонстрация древней карты Тарсона.

После этого Сорем не просто поверил — уверовал.

Дядя Марка был на тринадцать лет старше своего племянника и приходился двоюродным братом его отцу, то есть сыном младшего брата деда Самола. По тарсонианским меркам родня более чем близкая, и руководство в этом походе Марк с легкостью передал ему как старшему. Он искренне считал своего дядю более опытным и сам беспрекословно слушался его во всём, что бы тот не сказал.

Очень скоро Дорн приноровился к ящеру и, как ему показалось, они даже немного подружились. Молодой боец за два дня скормил ему все орехи, а потом дал имя — Каток. Марк и Сорем предупредили его, что ездовые ящеры на клички не отзываются, на что Дорн беззаботно махнул рукой.

До храма добрались к исходу седьмого дня, обогнув столицу Семи Королевств по большой дуге.

На ночлег встали в небольшом селении в пяти километрах от храмового острова. Казалось, оно всё состояло из таверн и постоялых дворов.

На сто пятьдесят жителей восемь заведений, в которых селились в основном паломники и искатели древних артефактов — в надежде получить в храме неплохую оплату за свои труды. От тех и других отбоя не было, поэтому найти в поселке свободную комнату стоило большого труда и немалых денег.

В харчевне постоялого двора, где они поселились, тоже было не протолкнуться.

За длинными столами на пятнадцать-двадцать человек не было свободных мест. Народ сидел так плотно, что казалось еще немного, и локти соседей окажутся у тебя в тарелке. Отовсюду слышатся пьяный гомон и веселые залихватские песни.

К Сорему, признав в нём старшего, подскочил служка и повел их за дальний стол, где было не так тесно.

— Двиньтесь! — прокричал он, подходя к столу. — Дайте добрым людям тоже поесть!

Кто-то из сидящих за столом подвинулся, освобождая место рядом, а кто-то и вовсе встал и, пьяно шатаясь, поплелся наверх в свою комнату.

— Остались только тушеные пацуки, к ним свежие лепешки и соленые чегхри, — услужливо предложил служка. — Пить: только патак и вода.

— Тащи на троих, — кивнул ему Сорем, — патак давай сразу.

— Шесть гротов, — тот не двинулся с места.

Сорем скрипнул зубами, услышав такую цену, а Марк, не торгуясь, быстро отсчитал деньги и передал их служке.

Пока несли заказ, за столом освободились еще места, но ненадолго. Почти сразу же подошла пьяная компания из четырех бывалых поисковиков и, бесцеремонно растолкав окружающих локтями, уселись на другом краю стола. Среди них выделялся громила в дорогой походной куртке из зеленоватой кожи.

Сорем глянул на них искоса, и на его скулах заиграли желваки.

— Знакомые? — тихо спросил Марк.

Дядя коротко кивнул и незаметно передвинул рукоять кинжала так, чтобы его легко было выхватить.

— Чтобы не случилось, не вмешивайтесь, я сам разберусь, — негромко предупредил он.

— О нет, кого я вижу! — пьяно воскликнул громила и громыхнул кулаком по столу. — Тысяча пауков тебе в задницу, Сорем!.. Ты ли это?..

Дядя Марка скривил рот и ответил неохотно:

— Я это, Клешня, я… ты не обознался.

Громила захохотал, запрокинув голову, и крикнул через весь стол:

— Вижу скучно тебе, а, Сорем? Прихватил с собою двух смазливых девочек и горя не знаешь…

Дядя Марка спокойно поставил кружку на стол, вытер тыльной стороной ладони аккуратно подстриженные усы и, чуть улыбнувшись, ответил:

— А ты от меня не отстаешь, Клешня, сразу трех с собой таскаешь. И как только они с тобой управляются… ходить-то можешь после этого?

За столом все дружно заржали, а трое из четверых задир вскочили на ноги.

— Сидеть! — рыкнул на них Клешня и посмотрел на Сорема налитыми кровью глазами.

— Насколько я помню, мой милый друг, — совершенно трезвым голосом, еле сдерживая рвущийся наружу гнев, рыкнул он, — между нами есть одно незавершенное дело, как ты смотришь на то, чтобы завершить его прямо сейчас?

Сорем спокойно прожевал кусок неплохо прожаренного мяса и, сделав большой глоток из кружки, кивнул.

— С удовольствием.

— Дайте нам место для драки! — тут же закричал Клешня, вскакивая на ноги.

Все как будто только и ждали этого. Вокруг загомонил, засуетился народ, начали сдвигать столы, стулья, освобождая место для поединка. Не прошло и минуты, как в центре зала образовалась квадратная площадка пять на пять метров. Народ возбуждённо галдел, делая ставки. Слышались веселые выкрики и шутливые советы поединщикам. Еще бы! Бой двух матерых следопытов, это всегда захватывающе.

Прибежал хозяин постоялого двора и притащил с собою полупьяного стражника. Тот достал из кармана помятый листок бумаги и, послюнявив карандаш, нацарапал там имена Сорема и Клешни, затем спросил у них, как они желают биться — насмерть или нет. Уточнив, сделал еще одну закорючку на бумаге. Выполняя какое-то правило, спросил: не желают ли они закончить это все примирением?

Получив отрицательный ответ, снова что-то нацарапал на листке и объявил:

— Победителю достаются вещи побежденного. Похороны за счет победителя. Поединок официальный, значит никакой кровной мести. Налог на поединок — четыре грота. Платите и деритесь сколько вашей душе угодно.

Сказав это, он подошел сначала к Клешне, и тот, поставив в листке свою закорючку, передал стражнику пару монет, а потом это же самое сделал и Сорем.

Клешня в одну руку взял короткий меч, а в другую — длинный нож с обоюдно заточенным лезвием.

Дядя Марка, наоборот, снял пояс с оружием и, подойдя к камину, демонстративно взял в руки тонкий железный прут, которым ворошили угли.

— Куртка у тебя, Клешня, уж больно хороша, и штаны с ботинками! Не хочу портить, — пояснил он свой выбор оружия. — Правда ты их сейчас всё равно загадишь, но это ничего, я попрошу местных девок, может и отстирают, если там немного твоего дерьма будет.

Со всех сторон послышался смех и сальные шуточки. Толпа уже явно начала симпатизировать Сорему.

Марк прекрасно знал, что его дядя непрост, и если он вышел на поединок, то полностью уверен в себе и четко знает, как вывести из себя противника, а значит и завладеть преимуществом.

Этим выбором оружия он унизил его еще сильнее, чем самыми обидными словами, и заодно проверил, насколько тот контролирует свои эмоции.

Как выяснилось, контролирует их Клешня из рук вон плохо.

— Да я из тебя… — рыкнул громила и молниеносно нанес удар мечом в грудь и сразу же полоснул кинжалом по ногам.

Сорем легко ушел от первого удара и неуловимо быстро хлестанул противника по левой руке, сжимавшей нож.

Клешня отскочил назад и, корчась от боли, выставил меч перед собою. Из его непослушных пальцев вывалился нож и воткнулся острием в деревянный пол.

Этим ударом, он лишил противника главного козыря.

Сорем ни разу не видел, как сражается Клешня, но уже успел заметить, что тот больше использует левую руку, чем правую. Когда начал бузить, хлопнул по столу левой рукой, закорючку в бумажке стражника тоже ставил левой, и еще было пару моментов, говоривших о том, что он прирожденный левша.

Его главное оружие это не меч, а кинжал в левой руке, и Сорем прекрасно понял это с самого начала.

Противник сцепил зубы и, превозмогая боль в ушибленной кисти, направил на него меч. Тут же от него последовала еще одна стремительная атака: укол, затем он ловко перебросил меч в левую руку, и сразу же последовал размашистый рубящий удар.

Сорем убрал корпус с линии атаки, скользящим шагом переместился влево и, снова ударил противника прутом по левому запястью. Но теперь встречный удар был мощнее и хлёстче. В притихшем зале отчетливо послышался хруст ломаемого предплечья.

Клешня не смог удержать меч, и тот упал на пол рядом с ножом.

Дядя Марка сделал шаг назад и с явно издевкой указал противнику на его оружие.

— Клешня! Мне кажется, ты поддаешься… бери меч и сражайся как мужчина! Ну же!

Под смех и улюлюканье верзила поднял правой рукой меч и неожиданно для всех, взял его обратным хватом.

Сорем тут же поменял стойку.

Теперь железный прут в вытянутой и слегка приподнятой руке, был направлен в лицо противнику.

Клешня попытался сбить своим клинком прут и заставить противника поменять позицию. Но Сорем легчайшими кистевыми движениями увел свое оружие из-под удара, мгновенно возвратив его в прежнюю позицию.

Затем он вообще убрал руку к бедру, и не ожидавший этого противник, мешкая, открылся и тут же получил сильный тычок концом прута в живот. Тупой конец не пробил крепкую кожу куртки, но от этого тычка Клешня сложился пополам, и из его рта на пол тонкой струйкой стекала кровь.

Сорем решил закончить представление.

Подпрыгнув почти к самому потолку, он с хеканьем обрушил на шею противника прут, кроша его шейные позвонки в пыль.

Всё!

Поединок окончен, и все в полной тишине завороженно смотрели на победителя.

Сорем не спеша подошел к камину и аккуратно поставил железку, сослужившую ему добрую службу, в специальный держатель.

Затем он обернулся к племяннику и как ни в чём не бывало проговорил:

— Марк, сходи вместе со стражником и с кем-нибудь из этих, — тут он кивнул на хмуро глядевших на него подельников верзилы, — в комнату Клешни и забери его рюкзак. И прошу учесть, я этот рюкзак прекрасно знаю, не перепутайте там, в темноте, с другим. А ты, Дорн, помоги мне его раздеть.

Наутро в харчевне ничего не напоминало о вчерашнем поединке. Столы передвинуты обратно на свои места, кровь тщательно затерта. Обнажённый труп Клешни еще вчера куда-то увезли, и Сорем заплатил за это аж целых три грота. Хорошо хоть эта сумма была выплачена из кошелька покойника, который со всеми его вещами и оружием перекочевал к дяде Марка.

Плотно позавтракав, они оседлали своих ящеров и выехали в направлении острова, где находился главный храм Трех Богов.

Ехали не торопясь. День только начался. Паром курсировал между островом и большой землей постоянно, и торопиться куда-то не было смысла.

По пути Сорем начал рассказывать Дорну про местных богов, и как подобает вести себя в храмовом комплексе и о многом другом, чтобы тот не выглядел перед жрецами и паломниками глупо. Его рассказ был более чем интересный, и Сорем говорил как человек, хорошо понимающий всю изнанку этого культа, как оно есть на самом деле.

Все три божества имели одинаковый статус, и люди, живущие в Семи Королевствах, сами решали, кому поклоняться и приносить дары.

Меркул являлся покровителем ученых, торговцев и ораторов.

Жрецы этого храма негласно контролировали объединенную торговую гильдию и весь криминальный мир Семи Королевств. Истинная цель жрецов Меркула — сбор и изучение артефактов Древних. Для этого они создавали различные воинствующие ордена и расширенную сеть агентуры, рыскавшую по всем закоулкам континента по эту сторону Большого Хребта.

Атрибутами бога Меркула являлся Гуас, маски с символикой естественного спутника Тарсона и перетянутый золотой нитью свиток. Поговаривали, что в храме находится самая большая библиотека на всём Тарсоне. И еще, жрецы этого Бога, в своих обрядах задействуют воду. Много воды.

Серса — богиня жизни и смерти.

Считается, что она покровительствует в основном крестьянам, рабочим и ремесленникам. Ей воздают почести при рождении детей, погребальных обрядах и на церемониях вхождения во взрослую жизнь. Истинная цель жрецов Серсы: прививать простому народу веру в Трех Богов, строго следовать обрядам, и пресекать любую, по их мнению, ересь.

Атрибуты Серсы: цепь из человеческих костей и цветы. В ритуалах задействуют в основном землю и камни.

И третьего Бога зовут Хорт. Среди местных жителей, он считается богом Войны.

Особо почитаем среди аристократов и воинов любого ранга от солдата до командующего.

По своей сути это храм инквизиции. Если жрецы Серсы пресекают любую ересь, пытаясь вразумить прихожан, то тут ересь искореняют на корню — решительно и безжалостно. Они контролируют правительства различных королевств и везде суют свой нос, где только пахнет политикой.

Атрибуты храма Хорта: маски с солнечными лучами и меч.

В своих ритуалах задействует огонь.

Правит всеми тремя храмами Верховный жрец, рангом ниже — главные жрецы, представляющие свои храмы, потом идут просто жрецы, священники и адепты.

За рассказом время пролетело незаметно, и вскоре путники подъехали к паромной переправе.

На острове через реку возвышался величественный храмовый комплекс, выстроенный из прочнейшего белого камня.

Три огромных храма соединялись между собой галереями, украшенными резными колоннадами и арками.

Дорн удивленно присвистнул. Ничего более масштабного ему пока в этом времени видеть не приходилось.

На берегу как раз шла погрузка на паром.

— Надо спешиться и оставить наших ящеров в специальном загоне, — предупредил Сорем, подавая всем пример. — На остров только на своих двоих.

— А если бы мы привезли в храм неподъемный артефакт? — спросил Дорн, слезая с Катка. — Как тогда? Присылают с острова своих?

Сорем пожал плечами и потянул своего ящера к загону.

На паром успели вовремя.

Только Марк успел запрыгнуть на мокрые доски, как тот отчалил от берега и увлекаемый канатом, медленно поплыл в сторону острова.

На пароме было десятка три мужчин и женщин. В основном паломники, но были среди них и поисковики. Одна группа стояла возле самых перил и нет-нет да и поглядывала то на Сорема, то на Марка с Дорном. Эти гляделки продолжались ровно до середины реки, пока один из них не решился и не подошел к дяде Марка. Выглядел он не совсем простым поисковиком и вооружен был более чем странно. На одном бедре длинный кинжал в ножнах, на другом — хлыст, свернутый кольцами. Тонкие черты лица, карие глаза и, аккуратно постриженные усики.

— Доброе утро, — вежливо поздоровался он. — Разрешите представиться, Варт. Некоторые не совсем культурные люди дали мне прозвище Хлыст, но я его не очень люблю.

— Доброе утро, Варт, — поздоровался Сорем и с вопросом в глазах уставился на поисковика.

— Разрешите мне выразить свое восхищение вашим вчерашним поединком. Это было так тонко, умно и весьма изысканно, что я получил огромное удовольствие от увиденного.

Сорем улыбнулся чуть шире.

— С таким предсказуемым соперником, как Клешня, это было совсем несложно. Вот с вами я бы никогда не рискнул взять в руки кочергу. Для меня это было бы смертельно опасно.

Оценив комплимент, Варт тонко улыбнулся и кивнул.

— Рад был с вами познакомиться.

Поисковик вернулся к своим, а дядя Марка повернулся к племяннику.

— Этот Варт, — тихо сообщил он, чтобы его слышали только Марк и Дорн, — в прошлом году в одиночку разобрался с бандой Беркуса. Тех, правда, было всего шестеро, но все матерые и прожжённые бойцы. Говорят, что его хлыст разваливает людей надвое… как-то не хочется всё это проверять на себе.

На берег сошли одними из первых и тут же направились к центральному входу в храмовый комплекс.

Он представлял собой отдельно стоящее здание с огромным куполом, от которого отходили три галереи к величественным храмам, расположенным на разных концах острова.

Дед Самол рассказывал, что на поверхности острова находятся только храмы, а все остальные хозяйственнее и жилые помещения уровнем ниже, под землей.

Внутри здания посетителей встречают три статуи божеств, за которыми начинаются галереи, ведущие паломников к их богам.

Статуи находятся на некотором удалении друг от друга и, чтобы рассмотреть каждую в отдельности, необходимо ходить из одного конца зала в другой.

По центру Меркул, справа Серса, слева Хорт.

— Нам туда! — указал Сорем на пятиметровую статую Меркула.

Дорн немного притормозил и окинул взглядом искусно выполненное изваяние.

Скульптор постарался изобразить это божество максимально похожим на человека. На плечи накинуто свободное одеяние в виде жреческого балахона. Вместо пояса веревка. На лице круглая маска с очертаниями Гуаса, в правой руке свиток, левая приподнята вверх и указывает куда-то вдаль.

Еще раз по достоинству оценив работу скульптора, молодой воин поспешил вслед за своими старшими товарищами.

Жреца по имени Рабар нашли не сразу.

При входе в сам храм дядя Сорем отделился от толпы паломников, оставив там Марка и Дорна, и направился в дальний угол огромного зала, где за длинным каменным столом жрецы принимали артефакты от поисковиков.

Выстоял там небольшую очередь к дежурному жрецу, и почти за бесценок продал ему миниатюрный походный светильник. Таких светильников было несколько в каждом наборе туриста из лаборатории профессора, и тот ради общего дела решил пожертвовать одним из них.

Идеальное состояние артефакта, и то, что поисковик, совершенно не торгуясь, продал его храму за один полновесный грот, настроили жреца на добродушный лад. Этим и воспользовался Сорем, спросив у него, как поживает Рабар.

— Он меня меняет через час… а что? — добродушие из глаз жреца начало быстро улетучиваться. — У тебя к нему какое-то дело?

— Нет-нет! — поспешно выставил перед собою ладони Сорем. — В прошлый раз я сдавал ему некий артефакт, и хотелось бы узнать… разобрались ли, что это такое? Вдруг еще найду такой?

Лицо жреца сразу же изменилось и он ответил строго:

— Мы такую информацию не даем! Если найдешь что-то ценное, тащи сюда, получай деньги, а дальше уже не твоя забота.

Сорем отошел в сторону, растворился в толпе и, незаметно пробравшись к своим, стал ждать, время от времени посматривая в сторону стола со жрецами.

К паломникам вышел проповедник и, взобравшись на постамент, начал говорить о том, что такое истина, и какое зло раньше творилось на планете, пока с неба не сошли Меркул, Серса, и Хорт.

Примерно через час этого проповедника сменил другой, и тот начал говорить о том, какие пороки привели к полной гибели Древних, и главное — теперь не повторять их ошибок, и Тарсон при помощи служителей культа Меркула очищает себя от скверны.

Марк коснулся руки Сорема и незаметно кивнул в сторону жреца, которому тот продал артефакт час назад. Его уже сменил другой. Этот был худой, как жердь, на котором жреческий балахон висел, как на пугале. По всей видимости, это и был тот самый Рабар. Описание деда совпадало полностью.

Теперь надо как-то умудриться дать почитать ему короткое письмо от Самола. Письмо действительно было коротким, всего одна строка, начертанная на маленьком клочке бумаги какими-то закорючками, в которых не смог разобраться ни Марк, ни Дорн, ни сам Сорем.

— Дай мне письмо, — тихо, чтобы не слышали окружающие, попросил Марк у Сорема.

Не поворачивая головы, дядя незаметно всунул в руку племяннику клочок бумаги.

Марк тут же начал выбираться из толпы в сторону стола с Рабаром.

Не доходя до стола метров десять, он встал у стены и распустил лямки своего рюкзака. Запустив туда обе руки, оборвал с записки лишнюю бумагу и получившуюся после этого полоску зажал между указательным и средним пальцем, а другой конец записки, заправил за плотно прилегающий к запястью рукав.

Проковырявшись во внутренностях рюкзака с минуту, Марк вытащил на свет испорченного дрона, того самого, что Лютый постоянно таскал с собой в надежде когда-нибудь починить.

Подойдя к Рабару, Марк выложил перед ним прибор и тихо спросил:

— Рабар?

Тот кивнул и с вопросом в глазах посмотрел на следопыта.

Не давая ему ответить, Марк, делая вид, что показывает жрецу прибор, шепнул:

— Послание от Самола, — сказав это, он развернул ладонь и, держа в обеих руках прибор, поднес его к лицу Рабара.

Марк увидел, что тот прочитал, но ни один мускул не дрогнул на лице жреца.

Отодвинув от себя руку следопыта, он отрицательно мотнул головой и выкрикнул голосом полным негодования:

— Сколько раз я говорил, не таскать сюда такую рухлядь! Склады уже забиты этим мусором под завязку…

— Так я же… — обиженно хлопнул глазами Марк, подыгрывая жрецу, — я же не продавать! Я в дар! Вдруг вам пригодится.

— В пасть болотному юду такие дары! — возмущенно воскликнул Жрец, но тем не менее прибор забрал и бросил его в отдельно стоящую коробку.

Решив, что разговор окончен, Марк прихватил рюкзак и, не оглядываясь на Дорна и Сорема, пошел на выход.

Они встретились у паромной переправы.

— Он прочитал записку? — первым делом спросил Сорем.

— Да, — коротко ответил Марк.

— Что он ответил?

— Послал в пасть к болотному юду.

Сорем на мгновение замер, а затем широко улыбнулся и кивнул.

— Пойдем, я знаю, куда он тебя послал.

Таверна под названием «Пьяный Юд» находилась в том же самом поселке, где дядя Марка лишил жизни дебошира Клешню.

Их встретил хозяин таверны, и стало понятно, почему ее назвали именно так.

Он был тощ, под два метра ростом, и немного пьян. Его круглая голова на тонкой шее неуловимо напоминала болотного хищника.

— Осталась только одна комната… — дыхнул он на них застарелым перегаром, — если будете там жить, втроем, то с вас четыре грота в сутки.

— Не дешево тут у тебя! — попытался поторговаться с ним Сорем.

Хозяин смачно икнул и, развернувшись, бросил:

— Как у всех…

Делать нечего, заплатили за двое суток вперед и заказали еды на обед.

— Остается только ждать, — сказал Сорем, делая большой глоток из глиняной кружки. — Сегодня-завтра или он сам объявится или пришлет гонца с ответом. Я в этом полностью уверен.

Дядя Марка оказался прав.

К обеду следующего дня в таверну забежал чумазый пацаненок и, подскочив прямиком к Марку, шепнул тому на ухо:

— Сегодняшний день и еще двадцать один.

Затем посмотрел на следопыта безвинными глазами и протянул ладонь.

Марк порылся в кошельке и отсыпал ему разной мелочевки.

Тот скосил глаза на ладонь, счастливо улыбнулся и вприпрыжку убежал на улицу.

Сорем окинул Марка с Дорном взглядом и сказал только одно слово:

— Едем.

Засада

Вернулись в славный город Дремен не сразу.

Дорн настоял на том, чтобы проехать хотя бы километров пятнадцать по предполагаемому маршруту перевозки аккумулятора и выбрать подходящее место для засады. Такое место нашлось примерно километров через восемь после паромной переправы, и Дорн сделал тщательную съемку выбранного им участка с воздуха. Затем с чувством выполненного долга все отправились в Дремен.

Обратный путь занял семь дней. Останавливались только на ночевку и чтобы немного дать передохнуть ящерам.

На заставе при въезде в город стражник запросил у всех троих документы.

Сорем протянул ему жетон постоянного жителя города, а Дорн и Марк — бумагу с печатью магистрата.

Расстались с Соремом возле гостиницы.

Молодой воин настолько свыкся с Катком, что ему даже жаль было его отпускать.

Пожелав всем хорошего отдыха, Сорем продел сквозь специальные кольца в упряжи ящеров длинную веревку и, привязав другой конец к своему седлу, повел их к себе домой.

Этим же вечером, выехав из гостиницы, направились всем Братством в дом к деду Самолу. Решили провести эту ночь под крышей его гостеприимного семейства, чтобы с утра пораньше покинуть город. Телега с оборудованием там, ящер тоже там, поэтому нет смысла суетиться, тем более что дед Самол всей душой прикипел к профессору, и их беседы о Древних и их технологиях было лучшим, что вообще могло быть в его жизни.

После ужина собрались в кабинете.

В этот раз на собрании присутствовал дядя Сорем и обе девушки.

Сначала он рассказал всем о том, как прошла поездка, лишь краем упомянув, что ему пришлось утихомирить задиру Клешню, на что дед только хмыкнул.

— Нашел тебя всё-таки на свою голову…

Затем выступил Марк, добавив к рассказу дяди только то, как ему удалось дать прочитать записку Рабару, и тот очень тонко и завуалированно послал его в таверну под названием «Пьяный Юд».

Тут дед широко улыбнулся и легонько хлопнул ладонью по столу.

— Узнаю старого пройдоху! Не подвел.

Затем дед окинул всех взглядом и добавил:

— За информацию, полученную от него, я ручаюсь головой. Не хочу долго рассказывать вам всякие разные истории про него, но вам придется поверить мне на слово.

После этого встал Дорн и, демонстрируя всем объемное голографическое видео, объяснил, как и почему он выбрал именно это место для засады.

Во-первых: дальше по дороге, примерно в километре, начинались множественные развилки, и становилось непонятно, по какой из них пойдет конвой.

Во-вторых: в ста тридцати метрах справа от предполагаемой засады лес становится достаточно редким, там можно запрятать телегу и затем и выехать на одну из дорог после развилок. Этим маневром, по мнению Солрса, можно неплохо запутать следы.

В-третьих: место, выбранное Дорном, само по себе идеальное для засады. Неизвестно, знали ли об этом сами Неуязвимые, но это было именно так.

Затем Гунт вручил Сорему от Братства награду за хорошо проделанную работу — заветный чемоданчик с новеньким визором и всеми приспособлениями к нему.

С достоинством приняв столь ценный дар, дядя Марка изъявил желание тоже поучаствовать в засаде, заявив, что его меч будет там далеко не лишним.

Гунт серьезно кивнул, но был вынужден отказать.

— Во-первых, мы не вправе наводить на семью нашего брата — он положил ладонь на плечо Марка — хоть какие-нибудь подозрения и ставить в опасность само продолжение его славного Рода, а во-вторых, скорее всего, мы уже никогда не вернемся в эти места. У нас есть свой путь, и мы пройдем по нему до конца.

На том и порешили, а с рассветом распрощавшись с семейством Марка тронулись в путь.

На телеге, хоть и с относительным комфортом, но ехать до места засады пришлось немного дольше, чем на ездовых ящерах.

Телега могла передвигаться только по дороге, а срезать путь через поле… это был реальный риск основательно где-нибудь завязнуть.

Поэтому по прибытии на место, до назначенного Рабаром срока оставалось всего два-три дня, чтобы тщательно подготовиться к нападению.

Следуя правилам маскировки, Гунт распорядился готовить еду только на печке Древних, чтобы не демаскировать себя раньше времени дымом от костра.

Днем все, включая и девушек, готовились к нападению, отрабатывая до совершенства поставленные перед ними задачи, а с наступлением темноты Гунт, Дорн и Солрс облачались в свою броню и куда-то исчезали. Приходили они только под утро, усталые, но довольные.

Рано утром, в точно назначенный Рабаром день, с парома съехала полностью крытая телега и выехала на дорогу, ведущую к месту засады.

Сопровождали ее четверо всадников на ездовых ящерах, облачённых в доспех, в котором Гунт и Дорн с трудом смогли опознать легкий доспех тарсонианского пехотинца их времени.

Почему с трудом?

Да потому что все они были собраны из разных комплектов. Например: у того Неуязвимого, который сидел на облучке телеги рядом с жирным жрецом, шлем был от тяжелого пехотинца, броня от легкого, а оружие, закинутое за спину, по своим габаритам должно принадлежать вообще пилоту, но никак не пехотинцу. И так было почти у всех. Только один щеголял в полном комплекте, да и ящер был у него помощнее. Наверное, командир.

Эту информацию им дал дрон разведчик, которого Гунт подвесил еще вечера с вечера над паромной переправой.

Естественно, и Гунт, и Дорн с Солрсом провели всю ночь на месте засады, опасаясь, что те могут поехать не только днем, но и ночью.

У всех в этой засаде были расписаны свои роли: Солрс, Гунт и Дорн атакуют и захватывают накопитель.

Марк должен управлять телегой — маршрут, как ехать по лесу и где выезжать на дорогу, был отработан до мелочей, и следопыт теперь это мог сделать даже с закрытыми глазами.

Эол прикрывает отход основной группы, если вдруг что-то пойдет не так, и за ними увяжется погоня.

Кейв и девушки с началом атаки должны быстро разобрать маскировку телеги, запрыгнуть вовнутрь и ждать там подхода всех остальных.

Профессору надлежало не высовываться и тихо сидеть внутри, обложившись ящиками.

— Расстояние? — тихо спросил по внутренней связи Гунт.

— Триста, — тут же ответил Дорн.

— Солрс? — спросил Гунт у третьего бойца.

— Готов.

— Маскировка полная. Глушилку подвесил? — это вопрос обратно к Дорну.

— Да. Связи у них не будет. Ни между собой, ни с центром.

— Ждем тогда.

Телега выехала из-за поворота и направилась прямиком к месту засады. Ничего не подозревающие Неуязвимые тряслись на своих ящерах по краям повозки и громко смеялись, переговариваясь друг с другом.

Уверенные в своем превосходстве, они даже не считали нужным хоть изредка поглядывать по сторонам.

Первыми рванули пять энергетических ловушек, расставленных так, чтобы они охватили всех находящихся возле телеги бойцов.

Выпрыгнув из дорожной пыли, они рванули сжатым воздухом с такой силой, что начисто срезали ноги не только ящерам, но и располовинили все четыре колеса телеги. Та рухнула на обрубки колес и замерла на месте как вкопанная.

Через пару секунд сработали еще пять ловушек, но теперь их жертвами стали Неуязвимые, которые пытались выкарабкаться из-под бьющихся в агонии ящеров.

Все, кто находился в этот момент на земле, были уничтожены в одно мгновение. Их разрезанные на части тела обильно орошали кровью дорожную пыль.

Но и засевшие в засаде бойцы не теряли времени. После первого же срабатывания ловушек, когда телега еще только упала на половинки колес, с облучка свалился толстый жрец с огромной кровавой дырой в груди.

Неуязвимый, который сидел рядом с ним и управлял телегой, среагировал мгновенно. Бросив поводья, он завалился в телегу и почти сразу же выскочил с обратной стороны, умудрившись в прыжке пальнуть из своего оружия в грудь выбежавшему из-за деревьев Солрсу.

Воздух вокруг здоровяка сгустился, и заряд противника растворился в нём, как вода в песке.

Противник тут же юркнул в ближайшие кусты и пустился наутёк.

— Забирайте контейнер из телеги и уходите! Я разберусь с ним и догоню вас! — крикнул Гунт, пускаясь в погоню вслед за беглецом.

Но прежде чем забраться в телегу, Дорн скомандовал:

— Ловушки собрать! Все трофеи оставляем! Хватаем контейнер и ходу отсюда!

Гунт не упускал беглеца из виду, но никак не мог открыть по нему стрельбу или даже бросить метательный диск. Дед Самол не врал — подготовка у этих парней была выше всяких похвал. Он быстро бежал по лесу, мгновенно меняя направления, и пару раз даже отталкивался ногой от стволов деревьев, делая невероятно длинные и стремительные прыжки в сторону.

Но Гунт не собирался гоняться за ним вечно. Врубив ускорение на полную, он резко сократил с ним дистанцию и метнул диск в дерево слева от него, а сам метнулся вправо наперерез. Расчет оказался верным, и он со всего маху врезался в беглеца.

Вскочить на ноги он уже ему не позволил, хотя тот и попытался уйти перекатом в близлежащие кусты.

Гунт поспешно выпустил в него очередь из своей винтовки и два раза зацепил противника. Затем, не тратя заряды, выхватил нож и, подскочив к корчившемуся на земле бойцу, быстро перерезал тому горло.

Заряды от винтовки надо беречь.

Присев возле него, он бегло осмотрел экипировку и оружие бойца. Теперь стало понятно, почему тот не отстреливался, когда убегал: его оружие оказалось жреческой самоделкой и в самый ответственный момент просто-напросто заклинило.

Вытащив из дерева метательный диск, Гунт припустил за своими в надежде, что те еще недалеко отъехали от места засады.

Месяц спустя

Пустошь

Мертвый город

На ночлег остановились в подземном убежище семьи Марка.

У всех перед завтрашним днем было немного волнительное и в то же время приподнятое настроение.

Завтра они достигнут цели, подключат к лаборатории профессора добытый ими источник энергии, и все вместе отправятся обратно в свое время, прихватив с собою Марка и Солрса.

Гунт уже предложил здоровяку работу в своем подразделении, и тот с радостью согласился, а Марк пока не знал, как и чем будет заниматься, но все дружно его заверили, что тот со своими талантами точно не останется без дела.

Вымотались они за этот месяц изрядно.

Пока это было возможно, передвигались на телеге, затем телегу сожгли, ящера отпустили, и дальше уже топали на своих двоих, толкая перед собою гравитационные носилки.

Марк повел их такой дорогой, что казалось, будто там никогда не ступала нога человека.

В города и поселки не заходили, ночевали либо под открытым небом, либо в палатках.

Первые пару недель ожидали преследования, но его так и не случилось, а когда зашли в джунгли, то Марк с Солрсом и вовсе расслабились.

Теперь ночевать в джунглях было не так страшно.

У членов Братства появился какой-то опыт, и Марку уже не было необходимости ежеминутно повторять им о правилах поведения в этом опасном месте.

Пустошь тоже преодолели на одном дыхании, стараясь нигде особо не задерживаться. Даже в оазисе пробыли всего одну ночь и рано утром продолжили путь, желая поскорее попасть в развалины.

В убежище Марка, спускались уже из последних сил.

Перекусив кто как на скорую руку, все завалились спать, оставив охранять носилки Дорна. Он сам вызвался дежурить первым.

Ночь прошла спокойно, и как только над развалинами города забрезжил рассвет, Марк принялся всех будить. К лаборатории профессора планировали выйти ближе к вечеру, поэтому надо выдвигаться пораньше.

Марк заметил неладное раньше всех и с бешено бьющимся сердцем побежал вперед.

Добежав, он рухнул перед наполовину засыпанной песком ямой на колени и, схватился за голову.

Бросив носилки подбежали все остальные.

— Может, лист железа прогнулся, и песок просыпался, закрыв проход? — услышал он рядом встревоженный голос Гунта.

— Всё может быть, — не веря самому себе, ответил Марк. — Надо копать!

Через час рытья зыбучего песка, стало понятно — в лаборатории профессора кто-то побывал.

Лист железа уложен не так, как его оставляли, когда покидали лабораторию. Из-за этого песок просыпался в щели и создал воронку, которую издалека и заметил следопыт.

Профессор наотрез отказывался верить в плохое, и всё время подбадривал попеременно меняющих друг друга копателей.

— Двери к самой установке им не открыть! Расчищайте проход, мы почти у цели!

Он же первый и прорвался в лабораторию, как только это стало возможно.

Когда туда пролезли все остальные, то застали профессора, стоящим на коленях перед сорванной с петель дверью, ведущей в комнату с установкой.