Бретонские баллады

Е. В. Бaевская, М. Д. Яснов. Поэтическая история Бретани

Среди старых французских провинций, может быть, самая своеобразная и легендарная — Бретань. Здесь живет тихий и замкнутый народ; одна из черт бретонского характера — неулыбчивость при знакомстве, — оборачивается нередко крайним дружелюбием. В прежние времена о бретонцах говорили как о людях скрытных, но чувствительных, суровых, но не лишенных воображения. Бретонцы славились как отважные мореплаватели, бесстрашные воины, гордецы, свято преданные своему прошлому. Этот народ на протяжении многих веков сохранял свои кельтские корни, свой особый язык и традиции, плохо вписывающиеся в собственно французскую культуру.

Зрители кинофильма "Иможен", который не так давно прошел по нашим телеэкранам, возможно, смогли понять, что бретонцы любят приложиться к рюмочке, что они простоваты, а то и нелепы в обиходе и к тому же готовы отчаянно постоять за честь своей нации. Но в то же время за нелепостью героев угадывается их деликатность и доброта, а за обостренным национальным чувством — человеческое достоинство.

Эти черты так или иначе отразились и в бретонской литературе, особенно в поэзии, которой гордится и славится Бретань, и прежде всего — в ее удивительном поэтическом фольклоре. И сегодня в Бретани все пронизано подлинным народным творчеством — может быть, более всего в ее культовых постройках, в многочисленных церквах и часовнях, разбросанных по всей стране; многие из них остались со времен раннего Средневековья, когда христианство победоносно подавляло язычество, но еще не могло совладать с его отдельными островками. Таким своеобразным островком была и Бретань; в любом ее местечке почитали своих собственных святых — католическая церковь их не признавала, но каждому из них была посвящена своя статуя, своя легенда; и вот так, в поэтических легендах и статуях из камня или раскрашенного дерева, они и дожили до наших дней.

Древности оживают в Бретани на каждом шагу — в названиях старых земель, воскрешающих в памяти легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола, в сказках и песнях, популярных по всей стране, в городках-мифах, оживляющих неистребимый дух Средневековья. С Бретанью связано имя легендарного Роланда — героя прославленного французского эпоса. То франки, то саксы, то нормандцы завоевывали этот загадочный и многострадальный край на северо-западе Франции; здесь находили приют знаменитые пираты и бунтовщики, а междоусобные войны нет-нет да и вспыхивали в этой далекой провинции, одна из земель которой так и называется: Финистер — Край Света...

Кажется, нет писателя, который так или иначе не был бы приобщен к Бретани: одни здесь родились — Шатобриан, Вилье де Лиль-Адан, Поль Феваль, Тристан Корбьер, Макс Жакоб; другие жили здесь или часто сюда приезжали; и неспроста история, природа и люди Бретани стали достоянием всей французской литературы. Может быть, именно благодаря тому, что в самом бытии бретонцев и была скрыта эта трагическая "двойственность", разрывающая их между национальным самосознанием и причастностью к общему дому, Франции.

...Мы путешествовали по Бретани в обществе Франсуазы Морван — фольклориста, знатока ее истории и литературы. Франсуаза родилась в городке Ростренен, в самом центре Бретани; неподалеку — руины, оставшиеся от часовни времен Карла Великого; кругом — замки и дольмены, и совсем рядом — деревушка Плуарет, а в ней появился на свет выдающийся бретонский фольклорист Франсуа-Мари Люзель. Во второй половине прошлого века он собрал и опубликовал три тома бретонских сказок, ставших национальным достоянием французской культуры. О Люзеле нам еще предстоит вспомнить, но пока послушаем Франсуазу Морван, которая снова возвращает нас к бретонской "двойственности".

Дело в том, что испокон веку жители Бретани носят по два имени — бретонское и французское. Да и сама Бретань разделена на две части — Нижнюю и Верхнюю. Верхняя — та, что ближе к Франции, жители ее говорят на диалекте, который называется "галло". Вот и выходит, замечает Франсуаза, что по-французски ниже то, что дальше от Франции, а выше то, что к ней приближается.

В самом деле, Нижняя Бретань немыслимо далека от Франции, хотя и примкнула к ней в середине XVI века. Договор о присоединении превратил Бретань во французскую провинцию; правда, у нее был свой парламент — провинциальные штаты, решавшие, платить ли налоги, которые требовал французский король. В 1789 году, после ночи 4 августа, когда якобинцы проголосовали за "отмену прав, привилегий и льгот провинций", Бретань превратилась в часть Франции: теперь для нее были обязательны те же налоги, те же законы и тот же язык, что и для остального государства. Бретань разделили на четыре департамента, границы которых были установлены произвольно, с целью заменить ими прежние "земли", совпадавшие с епископствами, — Трегор, Леон, Корнуайль и Ваннетэ. Каждая из этих "земель" обладала своим диалектом и своими обычаями. Теперь все это было обречено на постепенное исчезновение.

Однако, продолжает Франсуаза Морван, жизнь в Бретани всегда поддерживало то, что ускользало от официальной культуры, — ее напевы, сказки, пословицы, печальные народные песни, в которых говорилось о давно минувших событиях, и фантастические истории, которые звучали на посиделках. Каким-то чудом эта народная культура уцелела и, отовсюду изгнанная, до сих пор бытует среди школьников точно так же, как среди рыбаков, крестьян, ремесленников, передававших ее от поколения к поколению с самого Средневековья.

Итак, вспомним Мари-Франсуа Люзеля. В 1868 году он издал свой первый сборник собранных им народных песен "Gwerziou" ("Жалобные песни"). Этой публикацией он бросил вызов главной книге бретонского поэтического фольклора, которая существовала к тому времени, — книге фундаментальной и во многом способствовавшей формированию самого Люзеля. Речь идет о "Barzaz Breiz", о народных балладах и песнях Бретани, записанных и опубликованых виконтом Теодором Эрсаром де Ла Вильмарке.

Ко времени появления "Gwerziou" книга Ла Вильмарке выдержала уже три издания — в 1839, 1841 и 1867 годах, и основная полемика развернулась вокруг аутентичности текстов, собранных в этом объемистом и подробно прокомментированном томе. Исследовав собрание Ла Вильмарке, Люзель пришел к выводу, что оно представляет собой, по большей части, великолепную литературную мистификацию, наподобие "Песен Оссиана" Макферсона, хотя не исключено, что древнейшие из баллад восходят к подлинным текстам бретонского Средневековья.

Эта полемика не утихает и поныне. Свои аргументы выдвигают то защитники, то ниспровергатели "Barzaz Breiz". Однако никто не оспаривает высоких художественных достоинств и поэтического мастерства безвестных авторов — или автора — этой уникальной книги.

Виконт Теодор Эрсар де Ла Вильмарке посвятил ее своей матери, а в предисловии рассказал историю, объясняющую это посвящение. Дело в том, что его мать была усердной благотворительницей, и вот как-то раз она приютила и вылечила бродячую нищенку-певицу из прихода Мельгвен. Благодарная женщина так горевала, что ничем не может отплатить своей спасительнице — вот разве только песнями, — что графиня де Ла Вильмарке, желая ее успокоить, изъявила готовность выслушать одну песню: песня до того ей понравилась, что с тех пор графиня постоянно взимала с бедняков, которым давала пристанище, эту нехитрую дань (надо думать, к обоюдному удовольствию!) и записывала песни в ту же книжку, где у нее были собраны медицинские рецепты.

Вот это собрание и взялся пополнить ее сын.

"Я не жалел никаких усилий, — пишет он, — чтобы сделать сборник более полным и в то же время по-настоящему интересным в литературном и философском смысле. Немало лет я из конца в конец ездил по тем местностям Нижней Бретани, где более всего сохранилась память о старине, из Корнуайля следуя в Леон, из Трегье в Гоэло и Ванн, посещая народные празднества и вечеринки в частных домах, крестные ходы, ярмарки, свадьбы, земледельческие "великие дни", праздники льна — "линьеры", ночные посиделки, прядильни; особенно усердно я выискивал нищих, бродячих старьевщиков, ткачей, мельников, портных, мастеров, изготовлявших деревянные башмаки, весь бродячий и поющий люд, населяющий страну; я расспрашивал старух, кормилиц, девушек и стариков, особенно горцев, которые в минувшем столетии примыкали к разбойничьим бандам и чья память, если удастся ее расшевелить, оказывается бесценным хранилищем народных песен. Даже дети во время игр познакомили меня с несколькими сокровищами".

Действительно ли баллады, изданные Эрсаром де Ла Вильмарке, плод народного творчества, или по крайней мере некоторые из них являются литературными обработками фольклорных сюжетов — в любом случае они остаются для нас "поэтической историей Бретани", как назвал их сам Ла Вильмарке; его книга, несомненно, полна того литературного и философского смысла, о котором он так заботился, и пронизана поэтическими ассоциациями, близкими внимательному читателю, в том числе и русскому. Назовем хотя бы "Затонувший город Ис" — текст, лежащий в основе драмы Александра Блока "Роза и Крест". Попутно заметим, что отдельные баллады, собранные Ла Вильмарке, вошли в круг нашего чтения благодаря их франкоязычным вариантам. Например, баллада "Сеньер Нанн и фея", популярная с XVI в. во Франции под названием "Рено", была переведена на русский язык и опубликована И.Эренбургом.

Ла Вильмарке разбил свое собрание на три раздела, объединив "мифологические, героические, исторические песни и баллады", особо — "праздничные и любовные песни" и, наконец, "религиозные песни и легенды"; бретонские тексты сопровождаются французским переводом и, что придает сборнику особое очарование, в конце его приведены ноты каждой песни и баллады.

Мы постарались представить в нашей книжке, по возможности, образцы из всех разделов оригинального издания, сохранив и те прозаические пояснения автора, которыми он предваряет поэтические тексты. Имена известных героев и простых крестьян, названия деревушек и замков, анекдоты и сценки, которые он запечатлевает, привносят аромат подлинности в эту запись далеких голосов, как эхо, долетевших до наших дней.

Сказки, собранные Люзелем, и баллады, записанные или придуманные Ла Вильмарке, открывают двери в еще мало изведанную нами область древнего бретонского фольклора. Оба собирателя скончались в один год — произошло это ровно столетие назад, в 1895 году. Целая эпоха, отделяющая нас от того времени, сгладила полемику, оставив непревзойденные образцы поэзии, становящиеся достоянием разных языков и культур.

Знаменитая бретонская поэтесса и сказочница Анжела Дюваль, хранительница народной поэзии, любила сравнивать себя с лесным источником, являющим на свет чистоту и свежесть сокрытых до времени вод. В этом непритязательном образе вновь мерцает тот самый бретонский характер, неброский внешне, но полный тайных глубин, который, мы надеемся, вы смогли узнать, а может, и полюбить, прочитав избранные страницы из поэтической истории Бретани.