Бретонские баллады

Скорби, Леон, плачь, Керлоан:

В сраженьи ранен храбрый Вран,

Сын Врана-старшего; и вот

Его противник в плен берет.

Тесним врага и там и тут —

А Врана за море везут,

А Врана за море свезли,

В темницу на краю земли.

Скорбит он в башне: "Милый дом,

Ты полон светом и теплом!

Кто смог бы матушке моей

Письмо доставить поскорей?"

Нашелся вестник в добрый час,

И Вран дает ему наказ:

— Надень тряпье, как нищеброд,

И так ступай себе вперед,

А доберешься в отчий край,

Мой перстень матушке отдай.

Скажи, что сын в плену — и мать

Он умоляет выкуп дать.

Захочет — в знак ее любви

Под белым парусом плыви,

А нет — Господь ее прости! —

Ты черный парус распусти.

Вот прибыл вестовщик в Леон —

Находит в замке даму он:

Она сидит со всей родней,

Играют арфы, пир горой.

— Меня послал ваш сын тайком

Вот с этим перстнем и письмом,

Вот этот перстень, вот письмо —

Все скажет вам оно само!

— Пускай арфисты замолчат,

Печаль и горе к нам стучат,

Печаль и горе входят в дом,

А мы не ведаем о том.

Мой сын пленен врагом лихим

Я поутру плыву за ним!

Наутро, ослабев от ран,

С постели спрашивает Вран:

— Взгляни-ка, стражник, по волнам

Не следует ли судно к нам?

— Нет, не видны мне паруса,

Всё океан да небеса.

И в полдень, ослабев от ран,

С постели спрашивает Вран:

— Взгляни-ка, стражник, по волнам

Не следует ли судно к нам?

— Нет, вижу на небе одних

Сюда летящих птиц морских.

И вновь, без сил от смертных ран,

Под вечер спрашивает Вран:

— Взгляни-ка, стражник, по волнам

Не следует ли судно к нам?

В ответ коварный часовой

Проговорил с ухмылкой злой:

— Да, вдалеке, по краю вод,

Корабль под парусом плывет.

— Какой ты парус разглядел?

Скажи, он черен или бел?

Могу поклясться, сударь: он

Черней, чем ночью небосклон!

Ни слова узник не сказал,

А сам бледнее смерти стал

И на тюремном топчане

Затих, оборотясь к стене.

Вот дама на берег сошла

И слышит: бьют колокола.

— С чего, скажи мне, добрый люд,

Колокола так громко бьют?

Прохожий старец ей в ответ:

— Сегодня поутру, чуть свет,

В тюремной башне городской

Скончался пленник молодой...

Едва умолк седой старик,

Как дама к башне в тот же миг

Пустилась, плача на ходу,

Всем сердцем чувствуя беду.

Ей ветер волосы встрепал,

Дивились все, и стар и мал,

На чужестранку, что с тоской

Бежала к башне городской.

Была толпа удивлена:

Откуда гостья? Кто она?

А дама громко в дверь стучит,

В слезах привратнику кричит:

— Скорее открывай замок!

Мой сын! Мой сын! Где мой сынок?..

Открыта дверь, и к сыну мать

Бежит, чтоб мертвого обнять,

Спешит, чтоб мертвого обнять,

Чтобы самой уже не встать.

Под Керлоаном, в месте том,

Где встретился Эвен с врагом,

Где он саксонцев разгромил,

Поднялся дуб — и даль затмил.

На ветви дуба, под луной,

Садятся птицы в час ночной,

Их грудь бела, крыло черно,

Над клювом алое пятно.

Летит ворона сквозь туман,

С ней вороненок, юный вран.

Летят, усталые, они

Над морем, тьме ночной сродни.

Запели птицы — громко, в лад,

Лишь вран с вороною молчат.

Но молвил ворон молодой

— Свистите, пойте в час ночной,

Как ни свистеть вам, как ни петь —

Дано вам дома умереть!