Глава 13

Наше возвращение в офис было триумфальным. Оуэн созвал весь штат и сообщил хорошие новости. Каким стимулом это стало для всех нас! Компания не только получала насущно необходимые деньги, но и обеспечивала занятие для наших экспертов — несчастного, потрепанного сброда. Все они были на седьмом небе, услышав описание вещей и их идеального состояния. В «Баллантайн» несколько лет длился засушливый сезон, и коллекция леди Мелоди оказалась именно тем, что доктор прописал.

Оуэн покинул офис в половине шестого.

— Желаю хорошо провести уик-энд, Кик.

— Спасибо, сэр. Вам тоже. Еще раз поздравляю.

Он вскинул голову. В глазах плескалось облегчение.

— Благодарю.

Я подождала, пока уборщицы закончат приводить в порядок его кабинет, закрыла все двери и поехала домой на автобусе. На улице уже темнело, но тысячи и тысячи крохотных белых огоньков вдоль Пиккадилли и Найтсбриджа сверкали, переливались и весело подмигивали. На улицах было полно народа, и я вышла из автобуса на Слоун-сквер, чтобы влиться в толпу и сделать кое-какие покупки. Вечер выдался ветреным и холодным, но к тому времени, как я вернулась к себе на Итон-сквер, настроение по-прежнему было приподнятым. Моя квартира была снабжена чрезвычайно сложной и хитроумной системой безопасности: пять линий обороны. За первой дверью — кнопочная панель сигнализации, которая в случае проникновения громко пищит, уведомляя охранную фирму, что замок взломан. Кроме того, я, как многие домовладельцы, установила по всем помещениям детекторы движения, только разница в том, что мои независимы от основной системы, невидимы и не производят шума, но сигнал идет прямо в охранную фирму и полицейский участок. Перед спальней находится очаровательный маленький овальный холл: под всем пространством ковра и окнами спальни находятся чувствительные к давлению датчики. Если активируется хотя бы один, раздается оглушительный, сводящий с ума вой сирены, который не прекращается до прибытия полиции: невыносимый, сверлящий уши звук, В стены комнат и лестничной площадки вделаны почти невидимые миниатюрные видеокамеры. И наконец, в задней стенке шкафа, на полках, где я держу туфли и сумочки, в одной из обувных коробок, приклеенных к полке, находится вторая кнопочная панель сигнализации.

Я могу включить и выключить все это вручную или посредством пульта дистанционного управления, который выглядит как сотовый телефон и, когда не лежит в моем кармане или сумочке, небрежно валяется на столике в прихожей. Я никогда не отключаю все одновременно, только по очереди, и то в случае крайней необходимости. Каждую ночь я просматриваю видеопленки и счастлива сказать, что пока за мной никто не следит. Уборщица приходит по средам и четвергам, и в эти дни я, уходя на работу, отключаю детекторы движения и датчики, реагирующие на давление, а она управляется с основной системой.


Сегодня я была особенно рада тому, что я дома и сегодня пятница. Очень хотелось отпраздновать.

Я включила свой любимый концерт Шумана, оставила пакет с продуктами на кухне и отправилась в гардеробную, где сняла костюм и блузку и надела изящный теплый кашемировый спортивный костюм, купленный в надежде на то, что я наконец займусь бегом трусцой вместо того, чтобы время от времени медленно обходить площадь.

Потом я открыла обувную коробку, набрала код на панели, нажала скрытую пружину, и стенка отошла, открыв мою гордость и радость, мастерскую с рабочим столом и инструментами ювелира, тиглями, формами и валиками, мощными галогенными лампами, звуковой системой и рядом экранов видеокамер. Под ковром находится встроенный в пол сейф площадью три фута на четыре и глубиной десять дюймов, снабженный аккуратными металлическими ящичками, такими же, как в банковских хранилищах, наполненными камнями, рассортированными не только по сортам, но и качеству, каратности и огранке. В разное время здесь хранились драгоценности на сумму от трех до тридцати миллионов долларов.

Я вошла в мастерскую, закрыла за собой дверь и выложила браслет и кольцо леди Мелоди на отдельные бархатные подушечки. Включив свет, я увидела, что камни действительно необычны.

Я отложила украшения для последующего осмотра и взяла подносик, на котором лежал мой последний проект: колье, собранное у Картье в шестидесятых. Оно принадлежало покойной миссис Бейкер из Галвестона, штат Техас. Миссис Бейкер накачала бутеролом своего искалеченного жеребца-победителя в скачках «Прикнесс»[6] с тем, чтобы он смог участвовать в Белмонтских скачках[7]. Бедняга свалился во время забега, и его пришлось пристрелить. Так вот, в колье миссис Бейкер было одиннадцать квадратных кашмирских сапфиров от семи до одиннадцати каратов, в изящных оправах, соединенных между собой гроздьями идеально круглых бриллиантов. Когда колье лежало на столе, блеск бриллиантов почти затмевал сияние сапфиров, но стоило надеть его на шею, как сапфиры словно выплывали из глубины, глядя на мир глубокими синими-пресиними глазами.

Кашмирские сапфиры, самые редкие, прекрасные и драгоценные на свете, необычайного цвета электрик, и стоит увидеть один, как вы уже никогда их не забудете. Их никогда не спутаешь с более бледными цейлонскими сапфирами, вторыми по ценности, которые сами по себе тоже очень редки и дороги, но все же стоят примерно одну десятую того, что дают за кашмирские камни или за чернильно-синие, почти черные бирманские.

Существуют лишь два способа имитировать кашмирский сапфир. Первый — это тепловая обработка цейлонского. Если все сделать правильно, только опытный эксперт способен их различить, но процесс требует очень много времени, а огранка должна быть точно такой, как у камня, который вы пытаетесь скопировать. Способ второй — позвонить своему цюрихскому поставщику, который выращивает синтетические камни, и заказать именно то, что требуется. Лично я предпочитаю именно этот. Синтетические кашмирские сапфиры не отличишь от настоящих ни по каратности, ни по цвету, ни по огранке.

Ожерелье должно поступить на аукцион через две недели, и я была уверена, что именно это украшение купит частное лицо, а не посредник: уж слишком исключительны камни и работа. Оно должно уйти не меньше чем за пять-шесть миллионов. Я приклеила над рабочим столом восемь цветных фото крупным планом, снятых с разного ракурса фотографом фирмы для каталога аукционных лотов. Точность изображения каждой детали поразительна.

Моя копия, которой я подменю оригинал в ту секунду, как молоток Бертрама упадет в последний раз, была почти готова. Я планировала закончить одиннадцатую оправу к концу уик-энда. Соединительные бриллиантовые гроздья уже лежали в специальных коробках.

Я решилась было сесть за стол, взять лупу и козырек с подсветкой и приняться за работу, но вспомнила, что пропустила ужин, а все треволнения сегодняшнего дня только сейчас начали сказываться. Мало того, меня просто грыз голод.

* * *

Мой холодильник был произведением искусства: всегда полон свежих продуктов, отборного мяса разных видов, сыров и деликатесов, от белужьей икры до белых итальянских трюфелей. Весьма вместительный винный шкафчик, встроенный под разделочным столом, содержит коллекцию редких красных и белых вин и шампанского. Я люблю вино и трачу, по мнению многих, непростительно чрезмерное количество времени и денег, покупая только определенные марки. Но мнение окружающих меня не интересует. Это занятие доставляет мне огромное удовольствие. Сегодня я выбрала чудесное шабли «Гран Крю Бланшо» Домен Вокоре девяносто восьмого, налила себе хороший стаканчик, включила свет в саду, настроила телевизор на вечерние новости, открыла любимую поваренную книгу Делии Смит на «Филе камбалы "Вероника"»: жареная камбала в сливочном соусе с виноградом — и принялась за работу. Высыпала треть чашки риса в чашку воды, чтобы вымыть излишек крахмала. Хотя многие повара со мной не согласятся, мне кажется, что, если хорошенько промыть рис и сменить воду не менее двух раз, он получается куда более рассыпчатым (и крахмала в нем меньше, но не настолько, чтобы разница так уж чувствовалась).

Пока рис вымачивался, я срезала листочки с пригоршни кочешков брюссельской капусты и отрезала донышки.

— Сегодня скорбный день для всех британцев, — сообщил ведущий. — Особенно для всех романтиков-британцев. Восьмидесятисемилетняя леди Мелоди Карстерз умерла сегодня, в своем доме, Карстерз-Мэнор. Она оставила богатейшее наследие в истории британской литературы: шестьсот шестьдесят восемь романов, переведенных на десятки языков, — почти миллиард экземпляров в печати.

Я поставила рис и овощи на плиту и развернула два небольших филе дуврской камбалы, которые разрезала надвое, посолила, поперчила, свернула рулетами кожей наружу и положила на смазанную маслом сковороду с длинной ручкой.

На экране мелькали фото молодой леди Мелоди, но на всех она выглядела почти одинаково, вне зависимости от возраста. Жаль, что я узнала о ней больше, чем хотела.

Я налила на сковороду полчашки вермута, добавила немного эстрагона и собрала ингредиенты для заправки соуса. К сожалению, я так сосредоточилась на этой заправке: от нее нельзя ни на минуту отвести глаза, иначе мука и масло сгорят и все будет испорчено, — что отвлеклась от новостей, поэтому, случайно взглянув на экран, лишь мельком увидела Тину Ромеро, будущую экс-жену Оуэна, прижимавшую к себе трех крошечных чихуахуа и поливавшую их слезами. Но тут пискнул таймер, напоминая, что рис готов, а когда я снова повернулась к телевизору, она уже исчезла, и диктор перешла к футболу.

Я совершенно забыла о пресс-конференции Тины. Пришлось поискать другие каналы. Но больше я так ее и не увидела, а заправка, конечно, тут же сгорела, и мне пришлось чистить сковороду и все начинать сначала.

Наконец, уже около восьми, я уселась за ужин в компании вечерней газеты. Рыба оказалась сладкой и нежной, а виноград — приятно кисловатым. Рис с маслом, сливочным соусом и деликатной рыбой были до того вкусны, что слюнки текли. Да и брюссельская капуста не подкачала. Я съела все до крошки. Вино было превосходным, терпким и освежающим, и прекрасно шло с камбалой, как, впрочем, я и предполагала.

Я уже собиралась приступить к кроссворду, как мое внимание привлек заголовок:

«БЕСЦЕННАЯ КАРТИНА ОБНАРУЖЕНА В БЭЙСУОТЕРСКОМ ПОЛИЦЕЙСКОМ УЧАСТКЕ».

В заметке рассказывалось, что в бэйсуотерском полицейском участке найден редкий и практически не имеющий цены автопортрет Рембрандта, прислоненный к высокой стойке дежурного офицера. Вполне вероятно, это работа грабителя по прозвищу Самаритянин.

Кем бы ни был Самаритянин (а у меня на этот счет имелись свои подозрения), я искренне и безмерно восхищалась его стилем. Он похищал исключительно ценные шедевры искусства из домов и офисов и при этом непременно оставлял визитную карточку, гласившую: «Если хотите без опаски владеть такими выдающимися работами, вам следует усовершенствовать систему безопасности».

А потом, чаще всего прежде чем владелец успевал спохватиться, картина оказывалась в полицейском участке, причем в идеальном состоянии.

Существовал такой человек, неизменно посещавший почти все разрекламированные аукционы, щеголеватый тип, которого я прозвала Дэвид Нивен из-за таких же тонких усиков и пружинистой походки, как у покойного актера. Он никогда ничего не покупал, но всегда присутствовал при продаже тех работ, которые позднее бывали похищены, и горячо поздравлял покупателей, обращаясь с ними крайне фамильярно, как старый приятель. У меня, однако, создалось впечатление, что эти самые покупатели совершенно его не знали, но считали, что его лицо чем-то им знакомо, и поэтому не протестовали. Возможно, он говорил им: «Не помните, как мы встречались на том чудесном обеде у леди Пилли на прошлой неделе? Так приятно снова видеть вас».

Ну или что-то в этом роде. Любую подобную информацию он легко мог почерпнуть в светской колонке. У меня не было никаких оснований считать, что именно он и есть Самаритянин, но что-то в его внешности и манере не соответствовало образу, который он пытался создать. У него было жилистое, атлетическое, гибкое тело бегуна на длинные дистанции, однако он всячески старался это скрыть клубной одеждой любителя скачек. Очевидно, ему зачем-то нужно было выдавать себя за аристократа. Интересно, зачем?

По моему мнению, Самаритянина вообще не следовало считать грабителем, потому что он с честью выполнял чрезвычайно важные обязанности, служа обществу в самом высоком смысле этого слова. Ничего не скажешь, высочайший класс, стиль и, я бы добавила, лихость. Поверьте, уж я умею разглядеть и оценить истинного мастера, а он именно мастер. Кому и судить, как не профессионалу.

— Хорошая работа, — кивнула я, принимаясь за кроссворд.

Загрузка...