Бумеранги. Часть 1

13

6 лет назад

Чикаго, штат Иллинойс

Февраль – Март

«Неужели вы до сих пор не поняли?»

Голос Рида зазвучал в голове, и Джиллиан шарахнула ногой по сопротивляющейся двери. Нервно выдохнув, она снова попыталась вставить ключ в замочную скважину и с трудом проигнорировала взгляд слишком любопытной соседки, что следила за ней из квартиры напротив. На самом деле, той было отчего переживать. Замок сопротивлялся уже минуту и уворачивался от зазубренного острия, издавая противный скрежет. А тот эхом разносился по чинному холлу и терялся где-то на пожарной лестнице. Ещё раз пнув по двери, Джиллиан обречённо упёрлась лбом в пластик облицовки и прикрыла глаза. Это какой-то кошмар. Пальцы раздражённо стиснули резьбу, и сквозь плотно сжатые губы вырвалось рычание.

«Неужели вы до сих пор не поняли?»

Похоже, глубокоуважаемый губернатор решил поиграть в спиритический сеанс. Ибо какие тайны, чёрт побери, ей следовало давным-давно понять? Что это был статусный брак, оказавшийся неудачным? Что каким-то неведомым образом Рид ненавидел жену, и всё его внимание к Джил продиктовано только этим? Что она умудрилась за пять минут поездки в такси нафантазировать целую вселенную, а потом разбить ту одним-единственным аргументом? А может, всё проще? Она наркоманка, которой мерещится чушь… Но было же! Было утро с восхищённым взглядом и молчаливой благодарностью за гораздо более интимный момент, чем женщина в мужской рубашке. Были прикосновения, вопросы и до сих пор ощущавшаяся на коже: дуга влево, дуга вправо, замкнуть. Как можно понять иначе? Но одновременно, как можно вообще попытаться это осмыслить…

«Неужели вы до сих пор не поняли?»

Джиллиан ещё раз ткнула ключом в кривое отверстие и наконец-то попала. Замок поддался легко, мягко провернул идеально смазанные механизмы и, распахнув дверь, она ввалилась в тепло квартиры Рида. Её квартиры. В проклятое место, которое за три дня успело стать большим домом, чем купленный пять лет назад собственный маленький коттедж. Их с Джимом убежище. Любовно выбранные мужем стены, куда она ненавидела возвращаться.

Господи, это смешно. Заставленное шкафами, заваленное книгами, перегруженное личными вещами и запахами чужое жилище против двух этажей стильного минимализма и ждущей своего часа детской. Созданное Беном для себя логово против эгоистичных желаний мужа.

«Неужели вы до сих пор не поняли?»

Джил глухо рассмеялась, медленно прошла в гостиную и швырнула пальто прямо на пол. Она определённо больна этим мужчиной. И теперь, с приездом в Чикаго, всё некогда похороненное решило выйти наружу. Потому что, как ещё объяснить желание говорить, слушать и смотреть на медленно тлевшую в пальцах сигарету.

«Неужели вы до сих пор не поняли?»

О, она знала, как взбесится Бен. Её саму разрывало на части, ибо представить Рида без этого запаха оказалось физически невозможно, но работа… Работа требовала соблюдать продиктованные равнодушными инфографиками решения. Однако, чёрт побери, она просто не смогла. Стояла посреди заснеженной площади и оказалась не в силах спорить, потому что не хотела. Табак, лакрица и книги. Никто не отнимет у неё последнюю опору в безумной вселенной. И всё же… всё же…

Что она должна была понять? Какую мысль пытался донести до неё Рид, когда нежно поддерживал под руку и шагал скользкими от наледи дорожками парка? О чём пытался докричаться, шокируя неприкрытой грубостью в отношении собственной супруги? Даже со всей ревнивой завистью к его жене Джиллиан не могла представить, чем та заслужила ненависть. А в том, что Бен ненавидел, сомнений не было. Уж это она поняла точно.

Направившись в сторону кухни, Джил неожиданно замерла около зеркала, где они стояли утром. Оттуда на неё посмотрела утомлённая, растрёпанная женщина с искрившимся в копне ярко-рыжих волос растаявшим снегом. Непослушные, свободные от обычного пучка пряди вились от влажности, и это было так непривычно, но… Бен попросил. Одним лишь взглядом. И лёгким касанием отвёл руки, оставив ворох волос лежать на плечах против всех норм и привычек. И разве могла отказать влюблённая Джил? Конечно, нет. Ей вообще начинало казаться, вели Рид выйти в окно, она с радостью подчинится.

От этой мысли Джиллиан зло хохотнула. Но что, если она позволит вольность и хоть на мгновение предположит? Что, если все эти годы… Господи, целых шесть лет, пока она пыталась избавиться от разъедавшей душу и брак влюблённости, Бен думал о ней. Мысль показалась почти нереальной, но до чего же желанной мечтой. Джил взглянула на своё отражение, где в полумраке комнаты светились ведьмовской зеленью глаза, и снова рассмеялась. Шесть лет…

– Но, с чего?! – спросила она в тишине квартиры. И где-то в глубине гостиной насмешливо щёлкнуло сухое дерево книжного шкафа.

В те месяцы, пока длилась губернаторская кампания, они виделись часто, но мельком. Перекинувшись парой вежливых слов, молчали неделями, созерцали друг друга на дебатах да спорили в совместных интервью. Абсурд! Безумие! Как можно влюбиться в почти незнакомого человека так, чтобы сохранить это чувство на годы? Но… разве не служила доказательством она сама? Она, Джиллиан О’Конноли, ввергнувшая в ад собственную жизнь из-за одного мужчины. Вот она, предавшая мужа и согрешившая так тяжело. Так почему же этого не мог сделать Рид? Потому что слишком благороден? Потому что замужняя женщина – это табу? Защищённая моралью и законом собственность другого?

«Неужели вы до сих пор не поняли?»

Поселившееся внутри шальное чувство вынудило Джил в порыве бесшабашного, неистового прилива адреналина влететь на кухню. Если всё действительно так… Если он тоже медленно сходит с ума… Если есть хоть один шанс… Она закусила губу, круто повернулась к столу и тут же остановилась. Застыла, будто разбившись о преграду, когда реальность зло ухмыльнулась и нетактично напомнила о себе. И руки безвольно упали вдоль тела, пока сама Джиллиан с тихим всхлипом медленно сползла на пол по хромированной дверце холодильника.

Идиотка! Какая же фантастическая дура, что за доли секунды вновь построила целый мир, позабыв о своей ничтожности. Ничего нет и быть не может! Никаких шансов, никаких возможностей, ни даже крошечной вероятности. Всё, что её ждет – разлившийся кофе, начинающаяся от малейшего промедления ломка и отвратительный, грязный психоз с неистовой потребностью содрать с себя кожу. Никто! Ни один человек не заслужил такого кошмара. Ни Джим, ни тем более Бен.

«Неужели вы до сих пор не поняли?»

Джил со всей силы ударила затылком о дверцу, чтобы разом выбить ненужные мысли, и с трудом встала на ноги. Задумчиво подняв со стола чашу, она сделала глоток холодного кофе и прикрыла глаза. Это нужно было прекращать. Какие бы цели ни преследовал Рид, у них есть задача. Один неправильный шаг, и папарацци будут рады запечатлеть грандиозный скандал, потому что постель политика должна быть чиста. Хотя бы внешне. Хотя бы в глазах общественности. Боже! Как она вообще посмела думать о каких-то там чувствах в разгаре сражения. Это не игра на уровне штата где-то на задворках Америки. Они выходят в Конгресс!

Ещё один глоток, и Джиллиан почувствовала тошноту, морщась от чуть металлического привкуса. Полгода назад, попытавшись пожаловаться Оливии на проблемы с желудком, она получила резкий и короткий ответ: «надо вовремя жрать!» Спорить со сводной сестрой смысла не было. Пусть они совершенно непохожи, однако отцовское упрямство унаследовали обе. А потому, когда удавалось, Джил запихивала в себя сэндвичи, превозмогая рвоту запивала изотоническими напитками и бежала дальше. Какое-то время она всё ждала, что Джеймс заметит и спросит, заинтересуется чем живёт и дышит супруга. Но он лишь целовал её в лоб, уверял в безграничной любви, манипулировал желанием обзавестись детьми и растворялся в очередном перелёте по нуждам Пентагона. Право слово, Джиллиан могла организовать у них в подвале целый наркопритон, он бы не понял.

Зато изменения видели другие. Оливия с тревогой смотрела на истончившуюся кожу и запавшие глаза сестры. И, конечно, за Джил пристально следила миссис Ван Берг. Однако роль совести не предполагала каких-нибудь реплик, так что бедной Эмили приходилось ограничиваться бесконечными чашками чая и осторожными разговорами.

Неожиданно раздался телефонный звонок, и чашка вернулась на испачканный засохшими кофейными пятнами стол. Увидев имя абонента, Джиллиан усмехнулась. Быстро работаете, доктор Рид…

– Добрый день, мисс Кроули, – проговорила она и привычно опустилась в кресло. Ещё более отработанным движением Джил вытащила с ближайшей полки очередную книгу.

– Какого чёрта, О’Конноли, – раздался в трубке притворно сердитый голос. – Чикаго?

– Вы лучше думаете, когда находитесь рядом со мной.

– Алекс просил передать, что потеря пяти ценнейших сотрудников стала для них непоправимым ударом.

– Пусть выставит счёт Клейну.

– Ты слышала? – неожиданно прошептала Кроули, а Джил удивлённо подняла бровь.

– Говори ещё тише, и я точно ничего не разберу.

– Джарвис умер. Клейн под подозрением… Это было сегодня в новостях.

Джиллиан почувствовала, как по спине поползла ледяная змея плохого предчувствия. В голове действительно мелькало что-то подобное: отзвуки новостей, разлитый кофе, паника.

– Пока на Артуре не защёлкнут наручники, мне ничего не грозит, – наконец нарочито сухо ответила она.

– Будь начеку, О’Конноли. Они могут прийти за тобой.

– Предлагаешь отмолить все грехи, сдав Клейна с потрохами? Прости, но в нашем мире это минимум пять лет для меня лично и вечность для Артура. Так что, скорее, мне поможет концентрированная кислота и полиэтиленовый мешок, чем правосудие и слепая Фемида. К тому же, если они начнут рыть под меня… – На том конце послышалось неразборчивое фырканье. – Вот видишь, сама прекрасно понимаешь. Я сяду надолго.

Повисла пауза, а Джил помассировала саднившие из-за хронического недосыпа веки и устало спросила:

– Когда вы прилетаете?

– Завтра, – коротко отозвалась Энн, и вызов закончился.

Откинув гудящую голову на спинку кресла, Джиллиан прикрыла глаза. Это действительно быстро, мистер Рид. Воспоминания немедленно подсунули странный взгляд и странный вопрос.

«Неужели вы до сих пор не поняли?»

Нет. Совершенно. И вряд ли это хоть кому-нибудь из них нужно.

Сделав для себя выводы, Джиллиан выкинула этот разговор из головы и за работой позабыла бы о нём вовсе, но всё портил Рид. Он явно чего-то ждал: осознания или наития, которое, видимо, должно было её озарить. Но Джил едва успевала дышать в перерывах между бесконечными интервью, а потому Бен так ничего и не получил – ни намёка, ни разговора. Дни напролёт он мотался из студии в студию, из города в город, терпел бесконечные телефонные разговоры со спонсорами и выслушивал однообразную поддержку однопартийцев, но… Но стоило ему оказаться где-то поблизости с Джил, как сквозь облачко дыма он вновь выискивал ему одному ведомые отражения её мыслей.

А время шло. Отгремев Днём святого Валентина, Чикаго влился в серые будни и рокотал проснувшимися озёрными водами. Мичиган бесновался, налетал на водоразделы и набережные, чем превращал их в подобие гигантских ледников. Серые волны гневно шумели даже ночью и вплетались в поверхностные сны Джиллиан призрачным беспокойством. Она металась среди подушек, не в силах выбраться из лап снотворного, и с замиранием сердца заново переживала прошедший день.

Дел было много. Однако всё усложнялось совершенно ненормальными расстояниями между городами, где невероятные пробки, естественно, шли в комплекте по умолчанию. Тем не менее Джил ещё раз повторила трюк со снежками в нескольких городах и Оак-Парке. К сожалению, именно там Джонас умудрился сломать ногу, отчего теперь щеголял в лангете, оглашал коридоры стенаниями и подспудно рекламировал их кандидата. Эмма и Колин потратили пару часов, старательно разрисовывая гипс в патриотичный голубой цвет. Разумеется, они оставили контур осла, то ли символизировав этим эмблему демократической партии, то ли поистине невероятное упрямство Рида, ведь тот умудрился достать всех.

Джил затруднялась сказать почему, но Бен спорил с каждым решением. Словно нарочно он находил невероятные аргументы, лишь бы только поступить ей назло. И бог его знает, чего добивался. Провоцировал или просто любовался, как, осипнув от криков, она в отчаянии садилась напротив и раз за разом уже спокойно повторяла, почему необходимо поступить именно так. Возможно. Однако к концу февраля Джиллиан кое-что поняла.

В ту знаменательную встречу Бен привычно следил, как она нервно вышагивала по кабинету, и лениво стряхивал пепел в простую стеклянную пепельницу. Джил проходила круг за кругом в попытке успокоиться, но на самом деле была близка, чтобы швырнуть что-нибудь в стену. А всё из-за того самого спора, который продолжался уже две недели. За четырнадцать дней Рид умудрился сделать своему консультанту лоботомию и станцевать на мозгах если не свинг, то буги-вуги, потому что его гений политических интриг захотел дебатов. Бен возжелал устроить рыцарское ристалище, наплевав на полную неадекватность соперника. И Джил скрипела зубами, стучала каблуками, стискивала кулаки, пытаясь донести, что невозможно бороться с психом его же оружием!

– Это радикальный ход. – Она чувствовала, как с каждым новым словом стирала язык до основания. – Сандерс ждёт от вас вызова на разговор, жаждет разобрать по кирпичику чуть ли не каждый жест и раскритиковать все решения. Поймите, Бен, вы его просто не переговорите. Да, ваша аргументация всегда блестяща и идеальна, но только…

– Что у вас с глазами? – неожиданно перебил Рид, а затем чуть наклонился вперёд и с любопытством заглянул в расширенные зрачки.

А Джиллиан вдруг споткнулась, прекрасно понимая, о чём говорил Бен. Да, за краем белого круга софитов телевизионных студий она могла скрыть этот побочный эффект. Однако в ярко освещённом кабинете её зрачки казались неестественно большими.

– Мы снова играем в «доктора»? Я бы хотела перенести время приёма, – усмехнулась Джил и вновь зашагала, впиваясь острыми шпильками в жёсткий ворс покрытия. В глаза Бену она больше не смотрела. – Вернёмся к теме…

– Которая мне неинтересна. Мне вот кажется странным, что…

Джил застонала и вцепилась пальцами в растрепавшиеся волосы.

– Боже, это когда-нибудь закончится?

– Бывают лекарства…

– И наступит ли тот день, в который мистер Рид просто со мной согласится?

– Бен.

– Да какая к чёрту разница! – Она всплеснула руками и зашла на новый круг своего чикагского марафона внутри офиса.

– Зрачки выглядят странно… – не унимался хирург, чей уход из медицины наверняка оплакивали тысячи людей и в эту минуту сама Джиллиан.

Честное слово, лучше бы он продолжал стоять в операционной и никогда не ступал на мраморные полы большой политики! Пятьдесят четыре грамоты и свыше двух десятков сертификатов, что случайно попались Джил в самом дальнем углу одного из шкафов, говорили сами за себя. Она лезла за книгой по нарколепсии, а вытащила толстую папку позабытых достижений. И оказалась… восхищена. А потом, в очередном приступе бессонницы, полночи тщательно расставляла каждую по степени их значимости. Нашлись там и фото, вырезки газетных статей, наверняка любовно собранные матерью Бена, а после смерти убранные равнодушной рукой сына с глаз долой. Однако сейчас его профессионализм был слишком некстати.

– Вы не офтальмолог, так оставьте мои глаза в покое! – раздосадованно прорычала она, сдёрнула с плеч жакет, под которым от часовой кардионагрузки уже горела кожа, и распахнула большое окно, впустив в кабинет февральский воздух. Видит бог, она уже чемпионка по спортивной ходьбе из угла в угол.

– Вам жарко? – немедленно последовал спокойный вопрос.

– Мне грустно.

Разумеется, ей было жарко. Как иначе? Амфетамин действовал – раскачивал сердце, разгонял мозг, лишал возможности сидеть на одном месте от переизбытка энергии. Даже в полном изнеможении Джиллиан вставала и шла вперёд.

– Отчего же? Погода прекрасная, – насмешливо протянул Рид.

– Мне грустно, что вы постоянно спорите. Я не вижу в этом ни смысла, ни логики!

– Неужели?..

– Ужели! И почему мне нужно напоминать? Это ваше решение использовать меня.

– Понятия не имею.

Бен небрежно затянулся. О-о-о… Джил стиснула руки.

– Хорошо. Но вы сами согласились на моё условие!

– Но не сказал, что буду его выполнять.

Безнадёжно… Она сейчас закричит. Завизжит от полной несостоятельности таких идиотских аргументаций.

– Конечно, нас не связывает рабочий контракт… – Впервые голос едва не дрожал.

– Как точно подмечено!

– …исключительно общие договорённости… – уже громче продолжила Джил.

– Вы сами себе противоречите.

– …о взаимовыгодных условиях… – И ещё на пару децибел выше.

– Серьёзно? Не припоминаю такого…

– Однако, мистер Рид, я не потерплю, чтобы со мной так обращались!

Повисла секундная пауза, а потом:

– Сядьте.

И Джил взорвалась.

– ДА НЕ ХОЧУ Я СИДЕТЬ! Хватит! Надоело! Я не могу и не хочу так больше работать! Если вам нравится спорить, идите и найдите кого-нибудь под стать вашему упрямству, а меня оставьте в покое! В покое!

Бесит! Бесит-бесит-бесит! Но тут Бен посмотрел на неё, а она на него. Тусклое, холодное спокойствие против ярости, что безумствовала подобно дикому Мичигану за слегка мутным стеклом небоскрёба. И, наверное, прошла целая вечность, пока они изучали друг друга, не замечая ни застывшую Эмму, ни зажмурившегося Колина, ни остальных обеспокоенных взглядов. Джил, точно сумасшедшее озеро, разбивалась о царящую вокруг Рида невозмутимость, пыталась проломить взглядом, разрушить крепчайшую стену, выкорчёвывала камни, размывала почву, налетала сверху. Но потом на мгновение прикрыла глаза и сделала два медленных неуверенных шага, чтобы молча опуститься в одно из светло-бежевых кресел.

Вот и всё. Джил откинула голову, обнажая бледную шею с неистово бьющимся там пульсом, и устало смежила веки.

– Ваше слово, Бен, – спокойно и совершенно официально произнесла она.

Пауза провисла ослабшим канатом и вяло колыхалась в такт поверхностному дыханию Джил. Наконец, Рид пошевелился.

– Да.

Облегчённый шепоток пронёсся вдоль стола, тронув на дальнем краю стопку бумаг. Джиллиан немного обречённо усмехнулась. Они заходили на новый круг…

– Позвольте уточнить, с чем вы согласились?

– С тем, что вы предложили. – Раздался новый щелчок зажигалки, тихий треск и скрежет притянутой ближе пепельницы.

– А что я предложила?

– То, с чем я согласился.

Джил слышала едва сдерживаемые смешки и против воли оскалилась сама. Отчаянно, на грани истерики и безумного хохота, а затем спрятала лицо в ладонях. Рид невозможен. Восхитительно, невероятно невозможен.

– Я не могу работать в такой обстановке… – простонала она из своего убежища под хохот команды.

Рид, естественно, промолчал. Что он мог сказать? Зачем ему вообще открывать рот ради банальной в своей очевидности мысли, которую следовало понять ещё в день знаменитых снежков. Такие стены не надо ломать, в них надо искать двери.

Уяснив этот трудный урок, Джиллиан вознамерилась неукоснительно ему следовать и почти преуспела. После недель издевательств их отношения неожиданно вышли на прямую взаимных уступок, и, казалось бы, всё должно было наконец-то наладиться. Но вышло наоборот.

Было немного странно, что Джил, будучи всегда столь сосредоточенной, оказалось так сложно перестать вспоминать тот странный разговор рядом с такси. В лихорадочном беспокойстве она искала ускользавшую деталь, на которую намекал тогда Рид, но не находила.

«Неужели вы до сих пор не поняли?»

Нет! Она ничего не понимала.

Однако в тот момент, когда озарение, наконец, снизошло… Когда не осталось сомнений в смысле обронённой фразы, Джиллиан увидела во взгляде Бена не радость и уж точно не облегчение, а дикую, обжигающую досаду. Всё случилось не так и не тогда, как хотел Рид. И вовсе не так, как представляла она сама.

Шёл пятый день марта, когда Джиллиан, спотыкаясь на каждом шагу, пробиралась к офису Рида. Последние недели зимы тянулись целую вечность. Нет, солнце по-прежнему появлялось и скрывалось за горизонтом, земля вращалась вокруг оси и по орбите, но всё это происходило вопреки графику одного очень уставшего лоббиста. Единственное, что видела Джил, когда выезжала с очередной встречи или покидала новый город, – ночное небо. Наверное, в штате Иллинойс падал снег, а может, накрапывал дождь. Измученный мозг отказывался вникать в эти нюансы.

Поэтому даже сегодня Джиллиан неслась, не замечая ни грохота озёрных вод, ни опостылевшей слякоти. Полы пальто драматично хлопали под порывами ветра, пучок грозил развалиться в любой момент, пока она бережно прижимала к груди пробные снимки для агитационных плакатов. Рыжие, непослушные пряди лезли в лицо, но даже это не волновало. Перепрыгивая через лужи, Джил мысленно читала придуманную на ходу молитву, чтобы фотографии понравились Риду с первого раза. Переснимать их было некогда, а она давно исчерпала искусство убеждения.

Офис Бена находился на сороковом этаже одной из высоток, что стояла напротив знаменитой Уиллис-тауэр, в тени слепленной будто из детских кубиков тёмно-коричневой громады. Главный небоскрёб города нависал бесконечными рядами окон и подавлял угловатой мрачностью стоявшее рядом светлое здание, что одним только видом являло удивительную противоположность.

Офисный центр под порядковым номером 311 отличался стенами песчаного цвета, острыми гранями и стилизованными замковыми башенками вытяжных шахт. Он смотрел в небо зеркальными окнами, и обладал идеально прямой геометрией, отчего казался удивительно невозмутимым в суете города. И Джил могла поклясться, положив руку на Конституцию, что эти куски бетона олицетворяли собой суть Бена Рида. Она приходила сюда, когда сходила с ума в череде новых лиц и попыток оттереть с рук следы рукопожатий, до слёз вглядывалась в лежавший под ногами город и отдыхала. Едва вырвавшись из толкотни метро или духоты такси, она спешила в затянутые дымкой высоты, где среди бежевых кресел и светлых стен, между массивным рабочим столом и стеклянным перекрестьем переговорной на неё снисходило спокойствие. Ровно до того момента, как они с Беном открывали рты, чтобы поспорить.

Толкнув вращающиеся двери, Джил проскользнула в облицованный серым мрамором холл. Она опаздывала. Проклятый Джонас со своей проклятой ногой спутал все планы, и вот результат – сердце заходилось истерическим ритмом, а руки нервно искали в сумке пачку антибактериальных салфеток. Ткнув локтем кнопку нужного этажа, она прислонилась боком к одной из зеркальных стенок и почувствовала, как её вжало в пол. Лифт уносился вверх так же стремительно, как заканчивалось терпение. Но вот кабина вздрогнула и радушно распахнула двери, в которые вылетела раздражённая Джил. Не оставляя попыток вытереть зудящие руки, она так быстро неслась по коридору, что едва не налетела на костыль Джонаса.

– Что за…

Она замерла и недоумённо оглядела команду, которая, вместо обсуждения предстоящего приёма для спонсоров, лениво подпирала белые стены. Джиллиан нахмурилась.

– У нас вход строго по пропускам, или вы решили постесняться? – едко спросила она.

– Мистер Рид занят, – нервно сглотнув, протянул Колин. Остальные неловко молчали, отводили глаза и почему-то смотрели на Майка. А тот нервно теребил в руках уже чем-то заляпанный галстук мерзкого салатового цвета.

– Ты хочешь мне что-то сказать, кренделёк? – Тонкая бровь поползла вверх, чем выразила крайнюю степень заинтересованности и участия.

– Ну… не думаю, что его сейчас уместно беспокоить…

– Это ещё почему?

– Эмм… в общем…

– Во имя всех поправок! Напомни, за что я тебя наняла? Ты работаешь в политике, а не клоунаде. Заикающиеся жирдяи не имеют здесь и половины успеха, в отличие от цирковой арены.

Джиллиан раздражённо потянулась к матовой ручке на тяжёлой массивной двери, но тут послышался голос Энн.

– О’Конноли, он занят. Не надо.

– Занят или не занят, спит, ест, да хоть трахается с женой. Мне плевать! – Ладонь уверенно надавила, толкая мощную створку. – Я ненавижу, когда моё время уничтожают настолько бездарно!

Повинуясь резкому движению руки, распахнувшаяся дверь громыхнула об ограничитель, отскочила обратно и лишь мгновением позже закрыла от остальных мелькнувшую в проёме картину. Джиллиан не знала, что именно заметила оставшаяся в коридоре команда, но лично ей захотелось зажмуриться. Немедленно выколоть себе глаза и забыть дорогу до этого небоскрёба. Увиденное оказалось столь лично, что граничило с разворошённым ящиком нижнего белья и найденными там интимными фотографиями.

Нет, никто в кабинете не занимался развратом, хотя жена там была. Джил сразу её узнала. В одно мгновение выхватила из дикой сцены хрупкую женщину в строгом костюме и с растрепавшимся пучком рыжих волос. Она и Бен стояли так близко, что казалось невозможным рассмотреть, где начинался один и в грубом захвате мужских рук заканчивалась другая. Но Джиллиан видела, как были заломлены за спину руки и вывернуты тонкие кисти… Она видела, как краснел след на щеке и были прикушены до крови губы. Она видела искажённое гневом лицо Бена и побелевшие скулы. Но потом женщина чуть повернулась, болезненно выгибаясь в тяжёлой хватке, и мир закричал. Взвизгнул сотней услышанных голосов, взорвался воспоминаниями фотографий, сюжетов и десятком просмотренных видео.

Сегодня черты Алиши Рид не терялись за вычурным макияжем. Не было вульгарных платьев, украшений и глупых ужимок. Только два существа, которые словно смотрели на своё отражение. Да, возможно, у них немного отличался разрез глаз или оттенок кожи. Возможно, Алиша была чуть выше, а может, и ниже. Неважно! Всё, что видела Джиллиан – невероятно похожую на себя женщину. До ужаса, до паники, до иррационального желания вызвать священника и изгнать дьявола. Из себя или Алиши – плевать. Но она сделала один шаг вперёд, позволяя двери закрыться, и со всей силы прикусила язык. Острота и привкус крови прогнали глупое желание закричать от столь простого ответа на мучивший их обоих вопрос.

«Неужели вы до сих пор не поняли?»

О, теперь не осталось сомнений. Да, Рид думал о ней. До сумасшествия, до ожесточения мечтал о женщине, которая ему не принадлежала… Но которую он мог бы получить, увы, даже не подозревая об этом. Шесть лет! Шесть томительных лет, что могли сложиться иначе. И всё вдруг оказалось так просто и слишком сложно одновременно – она не дала повода, а он не решился рискнуть. Потому что в каждом мире, во веки веков и согласно любой морали чужая жена – табу!

Их глаза встретились. Джиллиан видела, как мгновенно отпустил жену Рид, но даже не предпринял попытки подхватить пошатнувшуюся женщину. А та тихо вскрикнула, с глухим стуком упёрлась локтями в стол и едва не упала. Но Бен не смотрел на неё. Казалось, он вообще не видел ничего, кроме застывшей у двери Джил, и взгляд его был истеричен. Настолько полон бившимся внутри безумием, что его образ монументальности вздрогнул и пошёл трещинами, обнажая неправильный фундамент.

– Д’ладно! – резкий голос ударил по ушам и заставил очнуться. – Реально? Ну, Бе-е-ен, ты’ж воспитанный мальчик. Д’вай! Познакомь нас.

Сильный южный акцент заставил Джиллиан невольно поморщиться. Господи, где Рид её откопал? Оклахома? Кентукки? Алабама? Далёкая-далёкая галактика? Мозг включился в работу и теперь запоздало обрабатывал поступившую со всех органов чувств информацию.

В кабинете было накурено сильнее, чем Джил когда-нибудь помнила. Сигаретный смог клубился завесой и впитывался жёлтым осадком в светлые стены. Невольно на ум пришла мысль, что с пожарной сигнализацией здесь явно плохо. А затем Джиллиан неожиданно поняла другое – здесь произошла ссора. Грязная, некрасивая, грубая. Взгляд метнулся к рукам Бена, где закатанные манжеты рубашки обнажали вздувшиеся вены, а потом скользнул по чуть опухшей щеке Алиши и запёкшейся коричневой кромке в уголке губ. Смазанная помада, чуть растёкшаяся тушь… Он её ударил? Рид бил жену? Как… как это возможно!

– О, не-ебо! Ты да’ж шмотки мне выдал как у ней…

– Неё, – машинально поправила Джиллиан, глубже проваливаясь в пучину абсурда. Она прикрыла глаза, чтобы собраться с мыслями и сосредоточиться, но это оказалось почти невозможно от ошеломительного осознания. Он её ударил! – Я… Я прошу прощения за вторжение. Однако, Бен, нам нужно…

– Хо-хо! Т’посмотри, она просит прощенья за то, что увидала нашу с’тбой ми-илую семейную сценку. Какая пр-релесть!

– Алиша, заткнись, – предупреждающе прорычал Рид и впервые за всё это время оторвал взгляд от Джиллиан и перевёл его на супругу.

Тем временем та растёрла, видимо, ноющие кисти, сделала несколько шагов вперёд, подходя почти вплотную, и чуть склонила голову набок. Она пристально разглядывала Джил, точно видела перед собой достойную внимания картину или особо интересный детализированный экспонат… в музее восковых фигур мадам Тюссо. А Бен замер, впервые воочию сравнивая сотворённое собственными руками.

Пожалуй, никто не смог бы объяснить, как одновременно были похожи и слишком отличались стоявшие напротив друг друга женщины. Цвет волос, лихорадочная зелень глаз, даже мерзкие, предательски оставшиеся с юности веснушки по всему лицу, плечам и телу казались зеркальным отражением или превосходно выполненным портретом. В Джиллиан и Алише было неуловимо одинаково и до боли различно всё. Потому что никогда, как бы ни старался художник или скульптор, копии не превзойти оригинал. Можно попытаться обрядить куклу в платья, сделать причёску и научить принимать правильные позы, но жизни в ней не будет. Она навсегда останется пустышкой, глупой и отчаянной попыткой создать себе свою… Джил.

И без сомнений, именно это однажды осознал Бенджамин Рид, когда посмотрел на жену и в ту же секунду её возненавидел. Всё стало понятно, когда его длинные загорелые пальцы до скрипа сжали спинку массивного кресла, стоило Алише поднять руку и дотронуться до выбившейся из причёски Джил пряди. Намотав медную спираль на палец, она с силой дёрнула вниз, вызвав болезненное шипение.

– Хм, настоящая. А я’ж подумала, вдру-уг ещё один клон.

Она потянула сильнее, и тогда Бен не выдержал. Сорвавшись с места, он с силой оттолкнул жену и лишь в последний момент успел предотвратить её удар об угол стола. Вряд ли Рид понял, что сделал, действуя больше интуитивно, но рывок вышел грубым и резким.

– Я сказал, рот закрой! – проорал он, поворачиваясь к жене. И любой в этот момент предпочёл бы замолчать. Любой, кроме Алиши, которая была либо слишком тупа, либо лучше других знала границы дозволенного.

– А чт’ такова? – Она кукольно захлопала ресницами, и от вида на почти своём лице подобной уловки Джиллиан стало дурно. – Раз т’я нет в моей кроватке, быть мо-ожет, ты в чьейта ещё?

– Неужели хочешь повторить? – едва слышно произнёс Бен усмехнувшись, но голос его звенел неприкрытой угрозой.

– Мне, вот, инт’ресна… Скольких ты подогнал под неё?

Джил видела, как дрогнули пальцы Бена, пока схватив не шею жены, но пустой воздух, как напряглась спина. И тогда она решилась. Фарс надо было закончить прямо сейчас, ибо она не имела права видеть, слышать и даже знать, что такое возможно. А потому, Джиллиан взмахнула папкой, привлекая внимание присутствующих, и медленно положила её на стол.

– Большое спасибо за представление. Право слово, я бы поаплодировала, но не уверена, заслужили ли актёры. Однако мне приятно знать, что миссис Рид решила ввести меня в курс дела и не оставить иллюзий по поводу вас обоих. Я учту это при планировании совместных мероприятий. Вероятно, они будут в разных частях вселенной. Только, прошу, в следующий раз воспользуйтесь данным вам речевым аппаратом и просто скажите. На худой конец, Бен, у вас есть номер моего телефона – можете написать.

– Джил, не надо, – о чём-то тихо попросил Рид, но она не хотела слушать. Слишком уж была зла на его двуличность и лживость, что так тщательно скрывали слои такта и вежливости. Восхитительный слоёный пирог.

– Что же, на этом мне, к сожалению, придётся вас покинуть. – Она ткнула пальцем в папку, игнорируя опустошённый взгляд Бена. – Здесь снимки с последней фотосессии. Я искренне надеюсь, мистер Рид, что вашего здравомыслия хватит снизойти и отобрать хотя бы две фотографии, которые покажутся вам наименее отвратительными.

– Джил… – он снова хотел что-то сказать, но она подняла руку, призывая к молчанию.

– За дверью ждёт Энн, отдайте ей снимки. Она закажет плакаты. И ещё. Через две недели состоится вечер для спонсоров, мистер Рид. Увы, но вам обоим придётся присутствовать.

С этими словами Джиллиан подхватила со стола другие, совершенно неведомые документы и направилась к выходу. А в спину полетел визгливый смех Алиши и вяжущее на зубах:

– Без ша-ансов, ми-илый. Развода н’будет!

Хлопнув по кнопке остановки лифта, Джил почувствовала, как дёрнулась и зависла между этажами кабина. Неистово сжимая в руках отчёты и исписанные закорючками Колина черновики речей, Джиллиан смотрела на своё отражение. Бледная, с синяками под глазами, взлохмаченными волосами и со стёршейся ещё несколько часов назад помадой миссис О’Конноли сильно отличалась от своего холёного подобия. От Алиши даже пахло свежестью, а не ароматами вагонов метро и кофейни, где Джил смогла затолкать в себя кусочек еды, кривясь от боли в желудке. Трагикомедия!

Однако Джиллиан не знала, что делать. Впервые столкнувшись с чужими чувствами, которые столь тесно переплелись с её жизнью, Джиллиан оказалась растеряна. Она одна. Слишком ошарашенная найденным ответом на один вопрос и немедленно распятая десятком других. Почему? Ну почему он это сделал? В каком находился отчаянии, решив поступить столь отвратительно? Да, звучало невероятно, но… Бенджамин Рид был безнадёжно болен Джиллиан О’Конноли. Бенджамин Рид поднял на жену руку. И Бенджамин Рид дошёл до моральной точки невозврата. И к своему стыду, Джил понимала его. Всем, что осталось от сердца, оправдывала этот поступок… надрыв. Ибо то, чему предполагалось стать трофеем, тешить самолюбие и утолить запретную жажду обладания, обернулось кошмаром. Полным разочарованием, но не в Алише – это просто смешно! – а в себе самом.

Но когда же он осознал? Месяц? Год? Сразу? Ведь прошло целых шесть лет и череда бесплодных попыток жить, как прежде. Неужели именно это толкнуло его на откровенную грубость? Отчаяние… Он ударил, или всё было случайно? Джил хотела и боялась услышать правду.

– Что ты натворил, Бен? – всхлипнула Джиллиан. Боже, а что натворила она сама? До какого дна скатилась в своих попытках забыть…

Она нажала на кнопку нужного этажа и упёрлась затылком в прохладную стену. Вот и конец. Итог всех поступков, которые надо остановить, прежде чем Рид совершит нечто непоправимое. Пока он не догадался о выпестованной годами влюблённости. Если он действительно просил развода… если послал к чертям любые проблески этики, то мог решиться на самое невозможное. Но шансов нет. Никаких. Совсем.

Джил зажмурилась. Ледяные пальцы вцепились в бумаги, точно те могли чем-то помочь. Но вот лифт остановился, и Джиллиан вздрогнула, когда одновременно с мелодичным перезвоном в кармане настойчиво завибрировал телефон. Едва взглянув на экран, она не раздумывая сбросила вызов.

«Время ушло, Бен. Ты опоздал на шесть лет».