Бумеранги. Часть 1

14

Наши дни

Вашингтон, округ Колумбия

Октябрь

17 дней до президентских выборов

Устраивать в Белом Доме вечера «для своих» нынешний президент Грегори Ван Берг любил с одной-единственной целью. Подобно сотням правителей до него, он собирал под одной крышей двух главных противников, которые скрипели зубами, но вежливо скалились, ограниченные строгими рамками протокола. А зачинщик этого высококультурного беспредела тем временем счастливо улыбался и вёл политику кулуарных убеждений. Джиллиан считала, что, не будь у президента Ван Берга страсти к публичным заявлениям, он мог бы стать хорошим лоббистом, умея одним изящным саркастическим пассом добиться нужного результата. Однако сегодня всё было иначе.

Взглянув на похудевшего, измождённого Грегори, Джил вздохнула и посмотрела на миссис Ван Берг, которая лишь отрицательно покачала головой. Ясно. Лучше не стало и вряд ли когда-нибудь будет. Об этом же обмолвился Бен. Джиллиан мало понимала в диагнозе, но мрачное лицо мужа и упрямо выпяченный вперёд подбородок давали понять, что доктор Рид очень обеспокоен. Наверное, Бен считал это новым витком злой иронии. Здоровье главы государства – дело национальной важности, а вице-президент всегда должен узнавать о проблемах первым. Ну а если он онколог… Бен мог уже пятнадцать лет не стоять за операционным столом, но каждую неделю в его кабинете появлялась стопка свежих медицинских журналов, которые он изучал самым скрупулёзным образом. Поэтому решение было быстрым и безапелляционным, в духе Рида. Но, увы, было уже поздно.

Привычно передёрнув плечами в прохладе зала, Джиллиан ощутила лёгкое прикосновение. Бен встал чуть ближе, привычно согревая теплом, и она благодарно сжала его руку. Речь президента они слушали молча. Это было пока не официальное заявление, лишь дружеское прощание, но итог ясен. До январской инаугурации, кто бы ни вошёл в Овальный Кабинет, Бен будет исполнять обязанности Ван Берга. И оставалось лишь радоваться, что Грегори сумел продержаться почти до конца.

Джил чуть повернула голову, взглянула на стоявшего неподалёку обрюзгшего Сандерса и почувствовала саднящую ненависть. Точно так же она смотрела на него в день памятного эфира, когда спасала оступившегося Бена. У неё почти не осталось сомнений, что среди семидесяти четырёх имён она найдёт как минимум пару знакомых: Джеймса О’Конноли и, конечно же, Сандерса.

– Какой маскарад, – прошептал на ухо Бен, и Джил криво улыбнулась. От царящего повсюду фальшивого сострадания сводило скулы.

– Им нравится чувствовать себя причастными.

– Определённо. Определённо нравится. – Дыхание Бена колыхнуло волосы у виска. – Должен сказать, жена, мы с тобой попали в удивительно эгоцентричную стаю. Народ доверил этим людям права и свободу, а в ответ так ничего и не получил. Благо ради всеобщего блага обернулось тотальным неблагополучием.

– Ты сегодня удивительно циничен, – нервно усмехнулась Джиллиан.

– Уволь, всего лишь озвучиваю правила выживания в месте, куда мы пришли. Но… и у тебя, и у меня есть опыт их нарушать, – хмыкнул муж в порыве чёрного веселья. Однако от следующих слов у Джил ёкнуло сердце. – Мартышка, ты ведь расскажешь мне, если вдруг захочешь поиграть в героя?

Она вздрогнула и словно во сне увидела, как повернул голову Сандерс, явно услышав последнюю фразу. Захотелось вдруг картинно свалиться в обморок, чтобы избавить себя от необходимости немедленного вранья. Но многозначительная бульдожья улыбка республиканской дряни вынудила спокойно ответить:

– Никогда не замечала у себя альтруизма. Этим у нас неизлечимо болеешь ты.

Бен ничего не ответил, только едва слышно фыркнул и почти сразу отвлёкся, а Джиллиан посмотрела в пыльные глаза Сандреса.

«Чтоб ты сдох, ублюдок…»

Наверное, ей не стоило оставаться и вести светские разговоры, перемежая их многозначительными сожалениями и гораздо более редкими поздравлениями. Но Джил боялась признаться самой себе, что до последнего оттягивала момент возвращения. Она действительно скучала. Так резко и надолго выпав из привычной жизни бесконечных интриг, ловила каждую минуту… Свободы? Ностальгии? Возможно. Видит бог, ей безумно хотелось бежать и переворачивать мир сверху донизу, вытрясать пыль из засидевшихся в своих креслах сенаторов и слушать споры в Конгрессе. Но она выбрала Бена и ещё ни разу не пожалела об этом.

Вечер уже подходил к концу, когда уставшая Джиллиан в одиночестве сидела на диванчике в переполненной чиновниками гостиной и терпеливо ждала. Её не беспокоили такие часы. Жизнь каждой вошедшей вслед за мужем в политику женщины была одинакова – всё время быть рядом. Выслушивать речи, обсуждать забастовки, быть в курсе всего и помнить тысячи вещей. А Джил же и вовсе стояла едва ли не вровень с Беном. Она была правой и левой рукой, что срослись в сердце. Поэтому Джиллиан не роптала, просто иногда хотела… Ох, ладно, Бен прав. Она по-прежнему куда-то стремилась, как делала всю свою жизнь. Муж не давил протоколом. Он молча улыбался очередной безумной идее, давал свободу и всегда был рядом. Бен никогда в ней не сомневался. Никогда! До сегодняшнего дня. Что он успел понять лишь за одну ночь и едва начавшийся вечер? Джил не знала. Но когда рядом под тяжестью туши скрипнул диван, она стиснула зубы и приготовилась драться за своего мужа.

– Мьилый вечер, миссис Рид, нье так ли? – Сандерс ослабил один из своих наименее отвратительных галстуков и провёл пальцами по вышитым птицам.

– Джонатан, – кивнула она, даже не соизволив повернуть головы. – Вы сегодня без супруги.

– Осталась дома. Рьешила, что сльишком устала, дабы тратить вьечер на всьем извьестный факт.

– Действительно, – сухо откликнулась Джиллиан и едва сдержалась, чтобы не плеснуть остатки шампанского в лицо усевшегося рядом пса.

– Вы же знаетье, что я хочу вам сказать.

– Опуститесь до банальных угроз?

– Знал, что вы догадаетьесь.

– Это было нетрудно. Джеймс оставил достаточно хлебных крошек, чтобы я знала кому выразить благодарность за информирование о похождениях моего мужа.

Джиллиан поймала обеспокоенный взгляд Эмили Ван Берг и едва заметно покачала головой. Это не укрылось от Сандерса.

– Как поживает ваша дочь?

Мир вспыхнул, стоило Джил увидеть приторную улыбку на лице проклятой твари. Но она не дала ему ни единого шанса поглумиться над ними. Ни одного!

– Благодарю, всё хорошо.

– Удивльён, что вы ещё нье вырвали мне сьердце, – хохотнул он, довольно хлопнул себя по коленям, и вторая леди страны не выдержала. Она повернулась к нему и холодно улыбнулась.

– О, я непременно сделаю это. Медленно, Джонатан, со всей возможной лаской и нежностью. Сначала желудочки, потом предсердия, чтобы вы вдоволь успели насладиться агонией. Думаете, я не понимаю в чём дело? Снимки давно были бы в печати, но вам не нужен скандал…

– Умная дьевочка.

– Вам нужны компрометирующие бумаги, пока не стало слишком поздно. Нанеси вы удар первым, и Бен ответил бы гораздо больнее.

– Но лишился прьезидьентского крьесла.

– А вы свободы.

– Туше, – рассмеялся Сандерс. – Смотритье, мы снова нарываемся на сексуальный скандал. Похоже, наш кандидат так и нье научился дьержать штаны на замке, а?

– Замолчите. – Это вышло неожиданно больно. Джиллиан думала, что смирилась, приняла как неизбежное. Но вот так получить тычок оказалось уж слишком. – Вы уже достаточно оскорбили меня и мою семью, не побоявшись коснуться моей дочери.

– Молчать нужно вам, миссис Рид. А мнье нужны эти докумьенты до того, как их увидит ваш дражайший супруг. Откроетье при ньём рот и можьете попрощаться с Овальным Кабиньетом.

– А вы, как посмотрю, уже сказали au revoir.

– Ставки поменьялись.

– Вы удивительно быстро меняете флюгер своих решений.

– Помните, миссис Рид, политика – грьязное дело, но не более чьем люди, которые её дьелают…

– Уж не намекаете ли вы…

От бушующей внутри ненависти Джил настолько сильно стиснула ножку бокала, что та едва не хрустнула, однако раздавшийся за спиной голос мужа вынудил прикусить язык.

– Для сенатора вы слишком категоричны, Джонатан. Не власть портит людей, а идиотизм поисков собственного счастья среди законов и кулуарных разговоров.

– Бьенджамин. – Сандерс тяжело поднялся и протянул одутловатую ладошку для рукопожатия. Рядом с высоким Ридом он казался ещё более невзрачным. – Мнье всьегда нравился ваш цинизм почившего идьеалиста.

– Утопические идеи умерли вместе с моим первым пациентом. – Бен приподнял уголки рта в лёгком намёке на улыбку и кивнул в знак прощания, так и не удостоив Сандерса рукопожатием. Рид не умел прощать – никого и никогда.

– Что он хотел? – Вопрос прозвучал неожиданно резко, пока они прокладывали себе путь между сновавших туда-сюда глав комитетов, подразделений и комитетских подразделений. Джил не ответила. – Мартышка? Всё в порядке?

Бен бросил на неё чуть прищуренный взгляд, словно знал или чувствовал затевавшийся прямо под носом скандал. Ох, Бен… Она сглотнула и улыбнулась, ласково сжимая тёплую ладонь. Господи, Бен… Бен-Бен-Бен…

– Порадовался за прогресс Эми, – наконец ответила она.

– Ублюдок, – процедил Рид. И Джиллиан прикрыла глаза.

«Прости меня, милый… Пожалуйста, прости…»