ИЮНЬ 2010
1.6.10. 8–50
Первый день лета. Лета 2010 года...
Прошла очередная длительная свиданка с матерью, прошел еще один день после нее... Но вчера – то ли из–за начавшейся жары, то ли из–за почти бессонной последней ночи на свиданке, то ли еще почему, – но состояние было какое–то болезненное, почти даже изнуренное, ужасно клонило в сон, было как–то плохо, тяжело, – вроде ничего не болит, но и делать ничего нет сил, так что описывать свиданку вчера я не взялся (хоть и надо было, конечно).
Но главным событием этих дней стала даже не свиданка, а – накануне ее – визит Глеба Эделева и его адвоката, таки прорвавшихся ко мне!!! Это было грандиозно – а я опять поторопился, увы :) – написать в дневнике в тот день, что их так и не пустили. Потом я узнал от Палыча, что уже в 2 или в 3–м часу дня они были здесь – и от них самих, что они долго боролись с Заводчиковым, не желавшим их пускать, но потом все же ему пришлось; только вот сотовые телефоны у них все же отобрали, несмотря на все их протесты и ссылки на разрешение Верховного суда по этому поводу.
Мне позвонили с вахту только около 5 вечера, и я сразу рванул туда. Выхожу – а на улице ливень, и за 2–3 минут ходьбы до вахты я промок почти насквозь. На пути и туда, и оттуда прошмонали – раздели догола в “шмоналке” – и я вдоволь мог поругаться на эту тему и с Гришей, и с тем “мусором”, что шмонал на выходе – потому что вполне достаточно просто ощупать руками поверх одежды, а не раздевать.
Глеба я сперва не узнал – когда они зашли только в закуток свиданщиц и он, стоя в профиль ко мне, выкладывал, как обычно там, все из карманов. Не сразу до меня дошло, что это, должно быть, все–таки он (тем более, там еще в 5 вечера передачи принимали почему–то), да и то – больше по очкам, которые он всегда носил. Он сильно изменился – стал прежде всего совсем седым; да и сам – как–то плотнее, солиднее; но узнать, конечно, можно. Вот радости–то было, когда наконец он вошел в тот закуток зала, где сидел я, и мы пожали друг другу руки!! Настоящий праздник! – мы не виделись, по его словам, лет 7 или 8, с моего приезда из Киева уж точно, и я так его ждал, столько времени, еще с того года, когда впервые он сказал об этой возможности – приехать ко мне. Он один из лучших людей, кого я знаю в этой стране, и встреча была – я думаю, и для него, а для меня–то уж точно – настоящей, искренней радостью.
К сожалению, пропуск им выписали только до 18–00, так что времени у нас было на разговоры всего около часа. Я успел только подписать заранее подготовленные для меня бумаги – для жалоб в суд, но, если честно, точный повод этих жалоб я уже не помню :) – да рассказать ему вкратце, что творится на зоне, какое оказывается на меня давление через блатных, из–за чего и жалобы писать здесь опасно, и даже по телефону я не могу говорить свободно. Поговорили мельком обо всяких мелочах; он в очередной раз рассказал, как они уже “построили” всех в зонах своей области, о том, что на здешние порядки (в частности, отбор телефонов, как и непропуск ко мне литературы) они тоже намерены жаловаться (причем в екатеринбургский суд); упомянул Глеб вкратце и о деле Алексея Соколова, которым был занят все последние месяцы. В общем, поговорить толком, без спешки, нам не дали, – осталась только радость от самой встречи, ощущение тяжело доставшейся, но тем более дорогой победы.
На местное начальство появление Глеба и адвоката тоже произвело заметное впечатление – это я почувствовал в ближайшее же время, как вышел со свиданки.
На свиданке, как еще идя туда к Глебу, я увидел – тоже ремонт! Совсем обалдели, как лето – везде ремонты, всюду краска, штукатурка, не пройти, не измазавшись. На 2–м этаже к вечеру предпоследнего дня, когда нас осталось всего трое – новые дневальные тоже затеяли ремонт в дальних, пустых комнатах, расставили по коридору все свое ремонтное барахло, откуда–то вытащенное, тоже затруднив проход.
Свиданка прошла на этот раз хорошо, – как я и надеялся, после двух последних – с лютым холодом в январе и с дикими болями у меня в животе в марте – получился настоящий маленький праздник. Мы почти не ругались с матерью; правда, когда сдавали передачу, произошел небольшой инцидент, имевший, как потом выяснилось, последствия.
Вышел со свиданки – и за забором, в толпе ждущих вывода на работу, вижу вдруг азербайджанца с 11–го, бывшего подметальщика, того, что все мне подмигивал и называл своим другом. У него я тут же и спросил, не переехали ли еще из блатной секции в отремонтированную (при каковом переезде без меня могли бы пропасть все мои вещи). Он сказал, что нет, а затем удивил меня безмерно: оказалось, он пришел не вывода на работу ждать, как я думал, а – встречать меня; более того, приходил с той же целью, перепутав дни, и вчера утром! Вот уж не ожидал я от него! – но, тем не менее, был ему за такую заботу искренне благодарен, и он на своем богатырском плече :) допер мой баул прямо в барак, до моего проходняка.
Ремонт, оказалось, еще далек от завершения: одновременно красят пол и кладут посреди его линолеум – ни тот, ни другой процесс не закончены, осталось еще где–то четверть секции. Плинтуса тоже положены не все, светильников нет вообще, и на их крючках висят гирляндой удлиннители, подключенные в розетку “фазы” в “фойе” (из 6–ти розеток там теперь 2 постоянно заняты – холодильником и этим удлиннителем). Самое же загадочное и, похоже, безумное – в торцевой стене секции, со стороны “фойе”, пробивают на уровне пола какие–то дыры – по слухам, хотят вроде бы провести трубы и поставить умывальник в самой секции. Зачем???!!! Но насчет переезда и потери вещей нервничал я на свиданке, как всегда, напрасно.
И еще 2 интересных события случились вчера. После обеда, в начале 3–го, вызывают вдруг в штаб, в 12–й кабинет – завхоз говорит, что, мол, там от тебя социальным работника что–то надо. Иду. Там сидит тетка в форме, при погонах, лицо знакомое, но как зовут – не знаю. И говорит мне: вот, мол, тут все вокруг только и говорят про Вас и Вашу инвалидность; а получаете ли Вы, мол, пенсию? :)) Я внутренне рассмеялся: “все говорят” вдруг – это несомненное эхо приезда Глеба, до этого обо мне тут уже давно не говорил никто. Я вкратце объяснил ей ситуацию с несуществующей моей пенсией, инвалидностью и ВТЭКом января 2008 г.; поговорили мы и про то, куда я поеду после освобождения; когда мне наконец оформят тут паспорт – по заявлению еще июля 2007 г., и т.д. Я расписался по ее просьбе в журнале – о том, видимо, что беседа, то бишь “социальная работа”, со мной проведена и местожительство мое выяснено – и на том мы расстались.
А вечером, между ужином и проверкой, вызывает к себе Палыч. И – т.к. мать перед свиданкой успела познакомиться с ним и поговорить обо мне – спрашивает сперва про рассказанный ею эпизод с кражей у меня колбасы. Эпизод давний, прошлогодний еще, ноябрь, по–моему, – но мать–то рассказала ему так, как будто это произошло недавно. Я сказал, что это было давно и я в принципе знаю, кто это сделал, но называть не хочу. (Да и ЧТО он им сделает, даже если я назову? Выговор вынесет? В ШИЗО отправит?..) А потом он спрашивает меня, ЧТО такое произошло там на свиданке, из–за чего на меня написали рапорт?
Значит, эта старая сука свиданщица, мразь, все же написала его, как обещала! Зовут Нина Васильевна (выяснила мать), немолодая уже, явно за 40 – и, как она сама нам рассказывала еще несколько свиданий назад, долгое время работала тут в охране периметра (т.е., видимо, стояла на вышке).
Написала–таки, тварь! А дело было так. Вот уже почти 3 года мать возит на эти свиданки шоколадные конфеты – суфле и “Лещину” – в пакетике, и до позавчерашнего дня все было нормально. Свиданщицы–контролерши просто тыкали их в пакетике прямо, не вынимая, выборочно, своими щупами – и все. Однако вчера эта старая сука увидев кулек, неожиданно заявила, что все обертки с конфет надо снять!
Я кратенько (причем без ругани, вежливо) ответил ей, что 3 года почти возили так, с обертками, и было все нормально – и отказался снимать эти фантики. Мне казалось, что проще не класть эти конфеты в передачу, чем заниматься столь явной и унизительной ерундой по приказу этой наглой твари! Однако мать взялась все–таки ободрать все конфеты – и та отдала ей кулек, сказав, что, мол, у себя в комнате сделаете, тогда и принесете. Мать сделала, отдала – и в результате, оставшись без оберток, почти все суфле уже засохло.
И вот, когда я спорил с этой старой сукой, отказываясь снимать обертки, она и заявила мне: “Не пререкайтесь со мной! Я сейчас на вас рапорт напишу!”. И написала–таки – что я “препятствовал приему (или досмотру, как–то так) передачи”, как мне сообщил Палыч.
Расспросил, что случилось на самом деле; сказал, что сегодня (точнее, это явствовало из его слов), еще до разговора со мной, сам ходил туда, в КДС, узнавать, но внятного ответа не получил – и свиданщицы, и их начальник Степанов молчат. Сказал, что еще будет разбираться с ними по этому рапорту, а мне грозит максимум выговор (я и так это знал). Я рассказал про 3–хлетнюю предысторию – и предположил, что это тоже эхо приезде Глеба; он согласился со мной, но несколько иначе: мол, из–за его приезда одну из свиданщиц (не эту, а маленькую, белобрысую и еще более злобную) попросили остаться до 6 часов – м.б., это их мелкая месть... Что ж, может быть.
Зашел, как всегда, у нас с ним разговор и об общих вопросах – от планов постройки тюрем на месте зон (я напомнил, как писали в “За волю” Паша Л. и Аня Петренко, про Штаммхайм и судьбу лидеров RAF в нем; для Палыча все это было новостью) до судеб России, менталитета ее населения, и т.п. То ли он хотел выспросить меня об этом, то ли что еще – но мать поразило, что в беседе с ней Палыч о моем якобы “разжигании розни” говорил совсем не таким сочувственным тоном, как в том году со мной (что, мол, я и впрямь сижу ни за что), а скорее наоборот. В ответ на мой, давно созревший и наконец–то удачно ввернутый в разговор вопрос рассказал он и кое–что о себе. Сказал, что работает “мусором” на зоне только 16 лет (с 94–го?),а до того был инженером в области сельского хозяйства. И, 16 лет назад, на каком–то собрании в Тоншаеве, будучи представлен тогдашнему губернатору области Немцову как самый молодой инженер в этой сфере, подвергся с его стороны разносу и заявлению, что он ничего не смыслит в с/х. После чего, видимо, был уволен (детали этого рассказа я, увы, не запомнил). Видимо, пошел в зону по тем же причинам, что и та свиданщица (она тоже успела затронуть эту тему в “пререканиях” со мной :) – другой работы не было... Что ж, добился немалого – стал аж майором, здесь их не так уж много; но, ей–богу, лучше бы он избрал что–нибудь другое в жизни, хоть и уехав из области. Я, по крайней мере, искренне посоветовал ему бросить эту работу.
Да, заодно, говоря о моих вещах, что их не надо трогать, стояли и будут стоять у меня под шконкой, и об ужасах прошедшей зимы, – зацепили мы с ним наконец и вопрос о том, ЧТО должно быть в тумбочках. На мой вопрос он наконец–то назвал источник этого “мыльно–рыльного” идиотизма: оказалось, это приказ по ФСИНу, причем секретный – “для служебного пользования”, т.е. для меня заведомо недействительный. При этом Палыч этак сочувственно рассмеялся на мои слова о том, что есть в “ПВР” “список запрещенных предметов”, с которым я не могу согласиться, но могу хоть как–то понять; однако нет и не может быть никакого списка разрешенных предметов.
2.6.10. 8–25
Проснулся в 4 утра – на улице ливень; и до сих пор хмуро, облачно, сыро, без света в секции темновато; мелкий дождь то начинается, то утихает. Душно, даже несмотря на отсутствие солнца, хоть я сижу в одной лишь футболке.
Мразь “телефонист” придумал новый повод вымогать с меня деньги. Еще позавчера, как я вышел со свиданки и он приперся (уже в 2 часа, сразу после обеда – и, по его словам, страшно голодный) за жратвой из моей передачи – уже говорил, что у него ко мне назавтра будет “серьезный разговор”. Я сразу сказал, что денег нет. Однако вчера он все же поведал мне очередную историю: оказывается, он играл недавно в карты, типа, отыгрывался за своего проигравшего дружка – того, что ходил ко мне, или что–то такое, – в общем, тоже проиграл и теперь должен к 15–му числу 3000 р. (или 3500?). Типа, полторы тысячи у него где–то есть, но еще полторы – он вытрясает с меня, умоляя найти для спасения его “чести”. И плевать бы мне, откровенно говоря, на “честь” этого гнусного насекомого – но оно, зная мою зависимость, подводит так: если ты не найдешь деньги, то я вынужден буду отдать за долг телефон. Т.е., опять, как и всегда: если я не дам ему деньги, то я не смогу от него звонить, и причем не по его нежеланию и алчности, отнюдь, а как бы по объективным обстоятельствам (то его “трубу” забирают на 10–й, то он отдает ее за долги, и т.п.).
Вся эта история в принципе может быть и правдой. Но мне от этого не легче. Я четко и ясно сказал ему сразу, что денег для него ни у меня, ни у матери больше нет. Тогда он стал агитировать меня позвонить Мане (!) и развести ее на эти деньги – соврать, что, мол, опять нужны на телефон. Я отказался тоже, и закончился разговор его настоятельной просьбой мне “подумать”, где взять ему денег, – хотя думать тут абсолютно не над чем. Мифическая “безлимитная симка”, на которую он вытряс из матери последний раз 1700 рублей, и это совпало по времени с ОМОНом месяц назад, – по его словам, все еще “в пути” сюда. :))
Зато неожиданно прояви ко мне сегодня рано утром (когда все спали и никто не слышал) интерес тот блатной с 11–го, которого Палыч натравливал на меня по поводу моей стоящей под шконкой сумки. Увидел – стал спрашивать сперва, как я сам, не душно ли в секции; потом – не слышал ли я, какие поправки вышли – к 73–й и 74–й ст. УК (условное осуждение и его отмена). Я честно ответил, что 1–й раз об этом слышу. Он стал спрашивать не могу ли я позвонить своим и узнать – и в какое время мне дать телефон для этого! Ничего себе!!... :))) Что–то сдвинулось, видимо, здесь в последнее время – в связи с приездом Глеба, видимо; и вот уже те, кто не давал матери осенью прозвониться ко мне из–за запрета с 10–го – теперь сами предлагают мне “трубу”, да еще спрашивают, во сколько мне удобно!..
Но, тем не менее, я совершенно не уверен, что после он вообще вспомнит об этом и “трубу” мне действительно принесет. А сам я напоминать и просить, разумеется, не пойду (хотя это как раз удачный шанс сообщить матери о новом вымогательстве “телефониста”, она еще не знает). Что ж, подождем, посмотрим...
3.6.10. 10–05
Длинные, тягучие, невыносимо мучительные дни... Вчера был настоящий кошмар, – среди этих тварей, среди их безумной суеты и беготни – как в сумасшедшем доме, ей–богу! Весь день лил дождь, то затихая, то начинаясь снова; сегодня с утра – тоже, но после завтрака выглянуло наконец солнце. Вчера, конечно же, как я и думал – это кривоногое блатное чмо не подошло ко мне с “трубой” ни после обеда, ни после ужина, ни после отбоя... :)) Зачем было трепаться, бросать слова на ветер, интересно? А к “телефонисту” я вчера не пошел сам, хотя и можно было – но из–за дождя, из–за Окуня, а пуще всего – из–за своего омерзения к этой твари и отвращения при одной мысли о том, чтобы увидеть ее снова и услышать эти наглые требования “подумать” и где–то найти ей очередные 1500 р. Если так нужно – пусть идет ко мне сам, я могу и 3 дня не приходить!.. Хотя знакомый с их барака сказал вчера мне – на мой осторожный вопрос – что да, в последнее время видел это чмо играющим в карты, чего раньше никогда не бывало.
Четверг. Позавтракал, как всегда, сходил к 8–30 в баню – там, к моему изумлению, не только не было толпы, но даже не все “лейки” были заняты, так что помылся очень быстро и удачно. Пришел – и вот пишу...
Так и живу пока что в этой блатной секции, пока в той ремонт, – больше недели уже. Обстановка здесь еще хуже, нервознее, злее, чем была в “красной” секции (если это вообще возможно) – командуют одновременно и блатные, и “козлы” (хотя меж собой они дружат). Последние заняли конец секции, у выхода – и здесь опять командует, покрикивает, раздухарившись, черножопая цыганская обезьяна, мразь, да жжет по ночам опять лампочку – вообще, ведет ночной образ жизни, а днем дрыхнет. Но орет она исключительно на своих, “красных”, в этом конце секции. Очень забавно было сегодня утром глядеть, как один из давних “козлов” 11–го, тоже мразь, будил утром спящих, – ходил, вглядываясь и сдергивая одеяла исключительно с “красных”; если же из них кто–то спал в том конце секции, над блатными, тоже дрыхнущими без задних ног, – грубо будил “красного”, но к блатным даже не прикасался (как не будят они никогда и самых блатных из самих “козлов” – тех, что сейчас живут в “приемке”).
Тесно, душно, тошно, омерзительно... Среди насекомых, бессмысленных, примитивных существ, абсолютно чуждых тебе, с их чужими и пустыми разговорами, драками и интригами, деланием документов для Палыча, карточными играми и вечным поиском/перевозкой денег на воле – разве это жизнь? Тоска... В самой секции тесно, проходики узкие, народу полно, не протолкнуться. Очень раздражает, что из 3–х соседей двое имеют стойкую привычку жрать и чаевничать тогда же, когда я вечером ужинаю, а один – и утром, после зарядки, когда я готовлю себе завтрак. Мешает он ужасно, занимая своими крУжками пол–доски, на которой я это делаю; сама доска, воткнутая тоже между 2–мя тумбочками, здесь шатается и качается, чего никогда не было в той секции, – приходится выдвигать под ней ящик тумбочки для ее поддержки. Да еще вся эта молодежь, 1990 г.р., не живущая в самом проходняке, но держащая (еще с той секции) вещи в верхней тумбочке – постоянно тут из–за этого торчит, лазит поминутно в тумбочку – брать–класть ложки, хлеб, свои папки с тетрадями (у одного, еще мало–мальски нормального), тряпье, мочалки и т.п. (на что ругался уже живущий здесь старик). Один из этих “пассажиров” видит здесь – пишет, второй подсаживается и начинает к нему лезть, “шутить” – в результате они сцепляются и начинают драться, точнее – тоже “в шутку” возиться (“угорать” или “сикелиться”, как здесь говорят). Т.е. – ни минуты покоя и минимум свободного пространства. Поневоле вспомнишь, как в той секции еще недавно, в мае, я сидел в своем широком проходняке один, с единственной своей тумбочкой, и в свое удовольствие пил вечером чай... При виде этих непрошеных и крайне беспокойных соседей, уже порядком мешающих мне жить, – вспоминается известная старая поговорка (из какого–то фильма или книги): “Меньше народу – больше кислороду!”.
Вчера “поднялись” 3 этапника – молодые парни, из которых один “красный”. Места в секции были, но – верхние. Обычно этапники, особенно молодые и здоровые, не как я, ложатся сперва на свободные места, и потом уж перемещаются, в процессе, когда освободится место получше. Но тут местная блатота (очередной самозванный “комендант” 1988 г.р. из их числа) волевым решением согнала с 3–х подряд нижних мест своих же шнырей–“заготовщиков”, “подкинула” их на 2–й ярус, дабы на нижних местах, да еще рядом друг с другом, разместить этих новичков...
4.6.10. 15–35
Длинные, безумно длинные, пустые, бесконечные дни... Лето... Дикая жара на улице и духота в секции – что днем, что ночью; эту ночь и даже утро – все равно весь мокрый, даже под утро не становится прохладнее. Заняться совершенно нечем, – а какие тут еще могут быть серьезные занятия, кроме чтения? – но читать нечего, даже Ницше я недочитанным отдал матери на последней свиданке – и вот лежу, обмахиваясь журналом, поминутно утирая пот и тихо сходя с ума...
Хуже всего положение со связью. Мразь “телефонист” вчера объявил, что с 5–го числа “связи не будет” – он (якобы) отдает телефон в счет долга, а сам будет (тоже якобы) брать у кого–то. Пошел сегодня, часа в 3 где–то, – дрыхнет. Ходил вчера дважды к “запасному варианту” на 8–й, а том числе после отбоя, – оба раза так и не застал. По результатам моих поисков и расспросов вроде бы наклевывается еще один вариант, но настолько смутно и маловероятно, что я пока не принимаю его всерьез. Со связью – тупик. Опять тупик...
А осталось мне всего 289 дней. Кончается 42–я неделя.
Вчера поперся в штаб к “юристу” – отдавать доверенность на имя Романа Качанова, эделевского адвоката, чтобы заверили и отослали. Сперва, в коридоре штаба, докопался до меня “Макар” (как я и думал) – почему, мол, я небрит, и мы очень забавно, “дружески” :) с ним поговорили о том, что я хочу отпустить бороду, а он считает, что “не стоит экспериментировать” и “выделяться” (как будто я на все 100% не выделяюсь и без бороды из этой толпы быдла!..). А “юристом” вместо Васенёвой, бравшей у меня эделевскую доверенность в том году, оказался... Милютин! Вот уж я не ожидал увидеть!.. Бывший начальник, в звании полковника, ведет прием зэков в качестве юриста... Да, судьба... Узнав, что у меня “утерян” паспорт – не хотел, тварь, еще и брать бумагу, – мол, только паспортом удостоверяется личность, таковы правила составления доверенностей. И лишь когда я сказал: на каком же основании вы меня тут держите без паспорта, – может, это вовсе не я и надо сейчас же отпускать?! – только после этого он нехотя согласился передать бумагу “Макару”...
...Все время вспоминается Ленка, хотя что теперь ее вспоминать, после всего...
6.6.10. 14–28
Воскресенье. С утра на улице – то и дело дожди и сильный ветер. С утра, несмотря на солнце, было так холодно, что я живо вспомнил июль 2007–го, карантин, и как я околевал там каждое утро на зарядке...
То была скучная жизнь, целыми днями не о чем было писать – и вдруг настала интересная, с конспирацией, облавами, чуть не погонями. :)) Как вот, например, сегодня. Дело в том, что, вопреки ожиданию, пару дней назад таки сработали оба моих варианта со связью взамен “телефониста”. Но один, на 6–м – на 1 раз, эпизодически, хотя, судя по тому, как я был там рекомендован постоянным тоже пользователем тамошней “трубы” с 11–го, можно будет заходить и впредь – но едва ли каждый день. А 2–й вариант – тот, что здесь, на 11–м, по моей просьбе (еще майской) взялся организовывать постоянный любитель моих сигарет, один из немногих более–менее (на общем фоне) нормальных, с кем я здесь общаюсь, довольно тесно и дружески сойдясь на почве сперва моей кошки (“Белка” :) ), а потом тех же сигарет и всего прочего (чай, сукразит и т.п.). За этот вариант матери таки придется (завтра, когда откроется почта) заплатить очередные 3000 р. – а что он долго продержится, не факт. Но вчера, как только с этим парнем мы вышли на двор 11–го, чтобы не звонить на глазах всех этих “козлов” – первый же пробегавший стремщик, увидев меня с “трубой” и его, стоящего рядом, начал на него орать – мол, “кто в курсе?!” и “у него вообще запрет” (у меня то бишь). Очень убедительное доказательство моих предупреждений, что так и будет – на этом бараке, видя телефон в моих руках, на любого его владельца тотчас начинается бешеное давление, первоисточником своим имеющее штаб ИК–4. Что же делать?
Любитель моих сигарет и его закадычный дружок, давний шнырь блатных на 11–м, еще во время моего сюда “заезда” в сентябре 2009–го, злобный, примитивный и тупой, с которым довольно много я тут ругался, последний раз – по поводу ремонта (оба на этой зоне старожилы – один сидит тут уже 2–м сроком, другой – первым, но уже 10–й год!), ходящие постоянно по всей зоне, несмотря ни на каких “мусоров”, придумали следующее: я буду ходить звонить в... школу, а они в это время будут стоять на стреме. Беда только в том, что школа находится в одном здании со штабом, и вход в нее – из штабного же внутреннего дворика, а внутри есть еще и сквозной проход.
И вот сегодня, после утренней проверки, где–то в час дня – любитель сигарет приходит и говорит, что договорился там, в школе, и я пошел туда. Он ждал меня за распахнутыми воротами бывшего 1–го поста, на улице, и мы обошли штаб задами – но все равно, из–за довольно высокой металлической ограды внутреннего двора штаба, где разбиты клумбы и цветники, ко входу пришлось идти через весь дворик. Зашел туда один – там ждал шнырь, а 2–й остался на улице. И еще был незнакомый парень – видимо, тамошний дневальный.
Шнырь дал мне “трубу”, провел в класс и сказал: сиди здесь, звони, а если пойдут “мусора” – я (он) быстро выброшу “трубу” в окно, а его друг, что меня привел, ее там поднимет. Вышел, но не успел я еще даже номер набрать – вдруг забегает тот, незнакомый, и говорит, чтобы быстро уходили – и показывает уходить в ту дверь, которая ведет в штаб. То есть, кто–то вошел в школу с улицы. Шнырь забегает, быстро кидает “трубу” в форточку, я выхожу из класса, иду к внутренней двери в штаб, она чуть приоткрыта – и я в щель вижу, что за ней тоже “мусора”, виден их камуфляж. Т.к. я шел совсем не быстро, спокойно, – торможу, останавливаюсь. Тут сзади ко мне присоединяется шнырь, а спереди заходит “мусор” – Рыбий Глаз, спокойный, немолодой уже. Спрашивает, что случилось, и шнырь начинает с ним шутить и смеяться (обычная тактика), а из штаба высовывается голова тамошнего дневального – давнего и тесного дружка этих двоих, который тоже, безусловно, в курсе, и спрашивает меня, что случилось. Я говорю, что не знаю. Тут оказывается, что через вход в школу вошел Окунь, а из штаба в нее же заходит Наумов (никак не пойму за 3 года, что он за начальство такое, – не просто “мусор”, а какой–то мелкий начальничек). Шмонают сперва шныря, потом берутся за меня (шнырь остается ждать, отойдя назад в отсек школы и выглядывая оттуда с вечными шуточками). Прошмонали руками, потом Наумов берет где–то (у Окуня?) металлоискатель и начинает меня “прозванивать”. Проверяет все “звенящее”, вплоть до ложки, но ничего не находит. :) Засим меня отпускают, я иду назад в барак – и как раз за эти 2 минуты ходьбы начинается сильный ливень, я успеваю опять изрядно вымокнуть (вол везет мне!..).
Никакого “нарушения” их правил в том, что я оказался в школе, разумеется, нет. Но – видимо, кто–то видел, в окно штаба или с улицы, как я туда заходил, и сразу же прибежал Окунь, а потом и другие – слишком уж необычно было мое там появление. (Первая фраза Наумова была: “Вы к нам учиться пришли?” –“Да!” – радостно ответил я. :)
То есть, гениальный план двух друзей провалился с первых же минут, и надо искать другое убежище для безопасных звонков. Но какое? Пока не знаю, что они придумают.
В обед – из–за начинающейся грозы и ветра, видимо – вырубили свет. Опять сидим – ни света, ни воды...
17–10
И последнее сообщение от любителя сигарет – вот только что заходил ко мне за чаем. Говорит, что нас точно “сдали” и “мусора” уже ждали нас с телефоном; шныря потом, после моего ухода, еще раз шмонал Окунь и спрашивал, где телефон. “Сдать” мог только этот дневальный школы, что там был, больше некому.
7.6.10. 16–13
Ну что ж, вот все и разрешилось – но, увы, не без потерь, вопреки моим ожиданиям. С утра сегодня, только успел позавтракать – вдруг совершенно неожиданно явился “телефонист”, вызвал поговорить во двор – и стал уговаривать, упрашивать, чуть не в ногах валяться. Короче, его расклад с его же слов: 2000 он вчера отыграл, а тысячу рублей ему теперь надо ларьком! Вот сука, а?! Сперва я отказался наотрез, но он клялся и божился, что к 20–му мне эти деньги здесь положат обратно на счет: якобы к парню, который должен ему 2000, едет кто–то 17–го на свиданку и мне здесь положит. Ну что ж, посмотрим... :) Короче, зашел к нему после обеда, позвонил заодно матери (“трубу” он, разумеется, никуда не отдал и не хочет отдавать – как же он потом сам без “трубы”–то!..) – и пошли в ларек, я отдал ему эту тысячу, купил на целых 400 р. себе (чересчур!), да еще эта тварь стрясла там с меня пакет сока!..
А потом, как пришел с ларька – повели меня ребятушки, которым оплатила мать как раз сегодня (или вчера? В воскресенье? Хм...) “трубу”, звонить конспиративно, как у нас тут теперь заведено. :) Три года тут сижу – такого не видел, но – вот что значит “запрет” от блатных с 10–го барака (запрет давать мне телефон). На этот раз, не как вчера – все удалось отлично. Пришел в пустую столовку, там двое из трех уже ждали, показали зайти в маленький закуток в углу – там, м.б., кто–то и ночует, а днем, как оказалось, заходят протиральщики столов. 3–й – любитель моих сигарет – принес “трубу”, я нормально поговорил с матерью (в отличие от разговоров у “телефониста”, вечно все очень внимательно слушающего), все вот это, сегодняшнее, про 1000 р. и пр., рассказал ей. Любитель сигарет в это время стоял рядом с закутком на стреме у окна. Все получилось отлично. Только вот одно неудобство: с их конспирацией, хождением куда–то с барака – надо выходить через “нулевой пост”, а когда там сидит “мусор”, то вполне может спросить, куда это я.
Ремонт так и не кончается – завис. Ничего не происходит. Последнее – пробили дыры в стенах и долго сваривали трубы, чтобы из “приемки” сделать слив воды в туалет – из раковины, которой там еще нет, слив воды, которая еще не подведена даже близко. Часть шконок покрашена в синий цвет и расставлена вдоль стен (в том числе и мое прежнее место) – и тишина.
Понедельник, но Палыча сегодня нет, что совершенно удивительно. Лазил в каптерку – моя сумка там так и стоит, в шкафчике, но сама каптерка забита таким количеством хлама, что не повернуться, и я, добираясь до сумки, больно ударился о стенку шкафа лбом.
9.6.10. 14–40
Среда. Опять был большой шмонный день. А у меня еще накануне было предчувствие, что вот – спокойно, спокойно вроде все, и вдруг как грянет... Точно! – в начале 10–го прутся шмон–бригады: 13 на тот “продол”, потом 11 на наш, еще 10 на тот, еще сколько–то к нам, потом еще... Началось, завертелось, короче. В окно той, где ремонт, секции я видел, как стояла толпа “мусоров” в “локалке” 6–го, у ворот – и потянулись по одному из дверей барака зэки с сумками. Значит, шмон с вещами! Господи, пронеси... :)
Вещи у 6–го шмонали, м.б., и не у всех – по крайней мере, у первых точно, а остальные, по–моему, просто составили их, как обычно, под стену барака. Через час, где–то в 10–25 – 10–30, уже начали уходить группами с того “продола” – и довольно быстро ушли, по–моему, все. Потом потянулись с нашего, но явно медленнее. А потом – еще не все с нашего, кажись, и уйти–то успели – произошло самое поразительное. Время уже 11–30, дело к проверке – а по “большому” прется еще одна шмон–бригада! Прется в нашу сторону! Ладно еще, когда 31.3.2009 они на 13–й изначально приперлись в полдвенадцатого, но – вторым заходом?! Зачем?.. короче, большая часть – на тот “продол”, меньшая – на наш, говорили – на 3–й.
Странно – потом узнал – что они не зашли на 9–й. Они перевернули вверх дном даже 1–й, “красный” из “красных” барак; а уж блатные – 6–й, 3–й, 7–й и на том – 12–й, 13–й, не знаю, какие еще, – это уж само собой. Я подумал сперва, что вообще повальный шмон по всем баракам... кроме 11–го. К нам опять не зашли!.. :))
В общем, спокойствие (относительное) продержалось месяц – с “масок–шоу” 6 мая. Помнит ли кто–нибудь, кроме меня, эти даты?.. Из разговоров в бараке, к моему удивлению, стали всплывать и причины этого повального сегодняшнего шмона. Первая – удивительная: будто бы (когда? вчера?..) бесконвойщики косили тут траву – то ли за зоной, вокруг “запретки”, то ли на самой “запретке”, я не понял – и и их с зоны закидали кирпичами или камнями, не знаю точно. Ну да – типа, это “красные”, “мусорские” подстилки, им так и надо, собственно, – но такой реальной, настоящей вражды к ним, чтобы камнями кидать, я никогда тут не видел. Наоборот, обычно тут тесная дружба и сходство до степени смешения. И вот... Типа, “спровоцировали” “мусоров”, как сказал, рассказывая мне об этом первым, любитель моих сигарет. Вторая причина прозаичнее: другой пацаненок сказал (и первую он тоже подтвердил), что всю ночь выла сирена и были вбросы (с воли через забор), что–то типа: 20 на один “продол”, 10 на другой, – и все их поймали те, кому они предназначались. Мусорам”, типа, не досталось ничего – вот они и озлились, пошли шмонать, твари... Что ж, может быть. Но я ничуть бы не удивился, если б оказалось, что был этот шмон просто плановым, без всякой особенной причины – тем более, что “режимный день”. Нигде ничего особенного не забрали (на 6–м – несколько пустых канистр для браги), но, по отзывам очевидцев, перевернули все в бараках буквально вверх дном.
Пошли на обед – небо уже угрожающе темнело, и за ровно 1 (или 2?) минуты хода от барака до столовки уже начало капать. Зашли, сели – и полилось, как из ведра, а потом и гром загрохотал – такой, что, казалось, столовка вся развалится от такого удара. Пришлось пережидать, пока утихнет – есть почти ничего не ел, а потом еще стоял у окна, смотрел на этот ливень, на задний двор с сараями, помойкой, на трубу бани напротив... Дождь слегка стих – и я почесал сразу, не заходя на 11–й, к телефонисту – отзвониться матери. (Слава богу, сегодня он не спал весь день, как вчера, когда я заходил и после обеда, и после ужина – без толку, а отзвониться удалось только после отбоя, когда я уж и сомневался – идти ли, не спит ли мать? – но послушался настойчивого внутреннего голоса, и не зря.) Промок все равно почти насквозь – и штаны, и “лепень” – пока дошел. Захожу – а в “фойе” у них стоят несколько сумок и клетчатых баулов – отголоски утреннего шмона... Отзвонился, да еще так удачно вернулся в барак – Палыч еще сидел, пережидал тоже дождь, а ушел через пару минут после меня, мне повезло не столкнуться с ним во дворе или – еще хуже – на “продоле”.
Пришел – а тут крутят Круга, и он пронимает меня насквозь, до слез, как всегда, всю душу переворачивает, и я не могу нормально писать – больше слушаю Круга, чем думаю, что пишу...
11.6.10. 9–00
Две новости – хорошая и плохая, как обычно. Плохая – закрыли вчера днем в ШИЗО “телефониста”. “Трубу” он оставил своему дружку, и тот обещал мне вечером (днем я его не нашел в бараке), что ею можно будет пользоваться. Но – в том–то и дело, что это существо найти и застать на месте бывает довольно трудно – куда труднее, чем “телефониста”, который, по крайней мере, хоть сидел обычно на своем месте. Или же – остается тот вариант у двоих друзей, оплаченный мною, но лимитированный по времени (только с 3 до 4 дня), что очень неудобно.
А хорошая новость – ушла наконец–то сегодня утром мерзкая злобная цыганская обезьяна!!! Уф–ф–ф!!! Какое это счастье и какое облегчение – знать, что нет здесь больше этой твари, прибегавшей махать кулаками на каждый спор или ссору, даже самую мелкую. Страшно жалею, что не прикончил тут эту нечисть своими руками и она ушла живая, на своих ногах. Эх, если б знать, что не намотают за него еще срок, – сделать это было бы проще простого и возможностей (молотком по виску во сне) больше чем достаточно.
Тварь должна была уйти 14–го, но из–за “праздничка” (“День России”) 12 июня, падающего на субботу, понедельник (14–е) объявили тоже выходным и всех, кто должен был освобождаться 14–го, отпустили сегодня. В том числе ушел и бывший мой “стирмужик” с 13–го, – наглая, тупая, ленивая, бессмысленная тварь, с которым столько мучился я на 13–м по поводу стирки. Перед освобождением, последние дни, эта тварь – подумать только! – повадилась приходить сюда, на 11–й (где ее до этого и близко не бывало), то к каким–то землякам, то к последнему полублатному из тех, кого 9.9.09. переводили сюда со мной (ему тоже меньше 2–х месяцев осталось), а встречая меня на обеде в столовке (как был заготовщиком 13–го, так и остался до последнего дня) – усиленно клянчить, чтобы я, пойдя вчера (как раз четверг, а у этой твари последний день в зоне) в ларек, купил ей там чаю – поить, мол, “мужиков” на 13–м в честь своего освобождения. Подсаживается прямо ко мне за стол – и клянчит, наглая тварь, все пытается даже в последний день что–то поиметь с меня на халяву, забыв, как еле–еле, нехотя, со скрипом, недовольным ворчанием, а то и со злостью бралась кое–как постирать мне вещи на 13–м, портила наволочки, а потом и вовсе бросила – и пришлось мне мучиться, искать кого–то другого. Излишне говорить, что никакого чая эта тварь от меня не получила, хотя приперлась на 11–й, ко мне и еще к кому–то, аж вчера около 9 вечера, под самый занавес...
“Макар” приперся вчера на 11–й – видимо, смотреть ремонт, т.к. в жилую секцию не зашел, несмотря на всю панику и суету в ней. После его посещения ремонт сразу опять ожил, активизировался. Под потолком на всех стенах наклеили какие–то бумажные узорчатые ленточки, совершенно ненужные. Потом притащили 2 мешка цемента – и за ночь заделали и замазали цементом все дыры в стенах, пробитые, чтобы вывести сливную трубу из “приемки” в туалет. Не дай бог, скоро там все закончат и придется опять переезжать, тащить все барахло...
Кончается 41–я неделя, осталось мне на сегодня 282 дня. Недавно я поймал себя на том, что, просыпаясь рано утром, в 4 или 5 часов, и при полном июньском утреннем свете видя ряды лежащих и дрыхнущих этих тварей, бессмысленных злобных насекомых – я уже не проклинаю их про себя, как проклинал каждое утро на 13–м и искренне желал, чтобы они все передохли. Почему? Нет, конечно, эти твари, на 11–м, ничем не лучше тех, и я , в принципе, уже замечал, что не одну только цыганскую обезьяну – всех или почти всех их можно было бы без труда перебить в этот сонный утренний час, если, скажем, ходить – и протыкать им грудь или брюхо длинным и остро заточенным стальным штырем. Представляете, целая секция трупов?.. :)))) Но обычно я теперь даже не проклинаю их, даже не думаю о них вообще, и объяснить это можно только одним: мне все более и более становится наплевать на них по мере того, как приближается освобождение; наплевать на этих насекомых, на весь их мушиный рой, я просто–напросто перестаю их замечать. Все больше и больше, почти постоянно теперь – я думаю о том, как приеду домой, как меня встретят, что там будет и как в 1–й день, во 2–й, как пройдет первая встреча с Ленкой, и т.д. и т.п.
10–22
Еще одно событие – мелкое, забавное и уже ставшее, увы, привычным. Знакомый с 8–го, зайдя сейчас ненадолго, рассказал: оказывается, “по(д)ложенец”, мерзкая “мусорская” тварь, в открытую работающая на штаб и оперчасть, приходил сейчас на 8–й (а м.б., и не только туда), собирал всех – и говорил опять (какой уж раз!..) “за” зарядки, обеды, даже “шкерки”... Понимаете, то есть, ЧТО он говорил? Что надо всем непременно ходить на зарядки, в столовку, и – даже, что меня особенно возмутило! – что “шкерки” не должны висеть, т.к. они – постоянный объект войны со стороны “мусоров”, да и правилами, в принципе, запрещены. Т.е., эта мразь упорно продолжает проповедовать и навязывать чисто “мусорские”, режимные порядки и правила от имени своего блатного “авторитета” – и никто ей не осмеливается возразить, тем паче – разоблачить прямую агентуру деминых–макаревичей...
12.6.10. 15–08
Суббота. “Праздничек”. Зарядки с утра не было. В секции играет “Сектор Газа”, а на улице ливень, гроза с громом и молниями. И весь день погода была хмурая, предгрозовая, шел мелкий дождичек, дул ветер и нависало низкое, серое, затянутое тучами небо. Первый матч с размахом задуманного, на целый месяц рассчитанного “турнира ИК–4 по футболу” (график на стенде у столовки на большом листе ватмана, с подписями Русинова и “Макара”), начавшийся сегодня в 15–00, как раз попал под этот ливень... :)
Событие за день пока только одно: утром в “приемке” подрались “молотобоец” и старший, наиболее злобный “козел” еще прежнего 11–го, потенциальный убийца Маньки в том году. Они друг друга недолюбливали давно, из громких разговоров (со своими) старшего “козла” я это знаю, кажись, еще с того года. Сегодня где–то в начале 9–го, когда я завтракал – сперва у них была там, в “приемке”, короткая схватка, которую я со своего места толком не видел. Потом они стали ругаться, и старший “козел” припомнил “молотобойцу” какой–то случай, когда тот “ломился на вахту”,а тот, естественно, это отрицал. Потом – я вышел в “фойе”, успел обернуться сразу за их дверью – и мне хорошо был виден следующий акт “драмы” (трагикомедии, точнее). Как ни странно, “молотобоец” оказался сильнее или ловчее, уж не знаю, хотя он на 7 лет моложе (22 против 29) и не служил в десанте, как тот. Просто мощно накачан, да и сам крупный, здоровый, 22 никогда не дашь, можно дать и 30. Они не дрались, просто сцепились и стояли в такой позиции, держа друг друга. “Молотобоец что–то выговаривал своему противнику, а тот в ответ повторял, как заводной, только одно: “Убери руки!”. “Молотобоец” после этого сразу же пошел в телевизионную – “ставить в курс” блатных, которые сейчас живут там, и я слышал попозже, как он говорил одному из них (наркоман, давивший на меня по поручению Палыча из–за стоящей под шконкой сумки), что тот, его враг, “получил по ...”. А надо еще упомянуть, что на днях тут сменился “домовой”: тот гнусный долговязый наркоша уехал на “девятку” – туда опять стали вывозить оставшихся “второходов”. Так вот, сейчас вместо него – здоровенный блатной лось, еще выше и накачаннее “молотобойца”, –26 лет, и до раскидываний прошлой осени был здесь же, на 11–м, потом убран на 6–й, а недавно – не знаю уж, почему – вместе с еще одним здешним блатным, проведшим зиму на 8–м, возвращен обратно. Так вот, уже днем, перед обедом, в “фойе” я слышал, как перед этим блатным лосярой старший “козел” оправдывался за свое утреннее поражение: “не успел”, мол, – “молотобоец” схватил его за горло и стал душить (действительно, примерно за горло и держал). И обещал, если тот еще раз “дерзанёт”, взять дужку и (непечатно) его, “мотолобойца”.
Ну что ж, 2 подонка подрались – замечательно! :) Если они убьют друг друга, или хотя бы один из них проиграет эту войну и будет убит или покалечен, я лично порадуюсь от всей души. Поделом вам, мерзкие злобные твари!..
15–58
Пока переписывал это все – не просто шел дневной обход по баракам, но на 9–м, а потом на 4–м вдруг, неведомо с чего, устраивал проверки по карточкам, всех с этих бараков оповещали “по лагерю домой”. К нам на 11–й только что приперся Степышев и тоже объявил: выходить и строиться. Тьфу, будь ты неладен!.. Но не успел я еще одеться – Степышев ушел на “контрольную” и стали говорить, что проверки вроде не будет. А гром тем временем, после короткого перерыва, когда не было дождя, – грохочет еще яростнее...
13.6.10. 8–43
Вечер вчера выдался неожиданно веселый. :) После ужина, где–то минут за 40 до 7–часовой проверки вдруг так жутко и безнадежно потемнело небо, что стало ясно: сейчас хлынет! И действительно, вскоре пошел не просто дождь – ливень, сплошная стена воды; по–моему, в этом году такого еще не было. Вскоре началась и гроза – опять! – загрохотал гром, засверкали молнии. Почти тут же вырубили свет, как они тут, я заметил еще тем летом, всегда делают при сильных грозах. Нет света – нет и воды, как обычно. И дождь льет. И проверка скоро.
Что делать? Я был уверен, что погонят прямо под этот водопад, на улицу – и все покорно поползут, никто даже посчитаться в той, пустой секции, сдвинув к стене все банки с краской и пр., не заикнется. Была мрачная уверенность и тяжелые размышления о том, остаться ли в мокрых майке и штанах, пока высохнут, или, придя, сразу переодеваться.
Но случилось чудо, нечто совершенно непредвиденное и до сих пор немыслимое: они не стали проводить эту проверку! Вот так!!! – “мусора” просто не пришли вообще, никто никого никуда не выгонял; даже в 9–м часу, когда дождь уже кончился и даже выглянуло чуть–чуть солнце – никто не пытался наверстать упущенное. Поразительно, но у них хватило ума, во–первых, не раздражать зэков проверками под проливным дождем (но на это–то им плевать!); а во–вторых – понять, что из 2–х проверок, разделенных всего 2–мя часами, вполне достаточно провести одну, – никто за эти 2 часа не убежит. Теперь, конечно, разумным и логичным следующим шагом было бы – отменить эту 7–часовую проверку совсем, за ненадобностью – побаловались ею 8 месяцев, со 2–го ноября, и хватит! – но это вряд ли... :)
Неожиданности, впрочем, продолжались: вдруг явился Палыч, которого не было весь день! И не просто явился, но выгнал на 9–часовую проверку всех, включая “постельных”Ничем особенным такая чрезвычайщина не диктовалась, их вполне можно было посчитать и в кроватях, сейчас не зима, когда была темнота, холод, ни света, ни воды, ни тепла; подумаешь, какое ЧП – из–за дождя одну совершенно ненужную проверку не провели, так уже всех выгонять. Но он выгнал всех; после проверки ушел, после отбоя, в 11–м часу, вернулся, а сегодня – на подъем: оказывается, эту ночь Палыч дежурил в санчасти.
Свет включили только где–то без 10–ти 9. Хорошо, что у меня был запас воды – я тут же вскипятил чайник и успел до проверки поужинать, т.к. уже хотелось есть. Воду не включали очень долго (пока там еще водокачка накачает!..), и я после проверки уже вылил в чайник остатки своих запасов, чтобы вскипятить чай, который обычно тоже пью до проверки, – как тут вдруг дали воду. Свет эти уроды погасили, только когда “на большом” “пробили” Палыча, – со светом беда, зря я радовался в 1–й вечер, что его тут тоже погасили ровно в 22–00. Теперь тут как на всех блатных бараках: гасят где–то в 11, не раньше, да и тогда нередко кто–нибудь начинает орать: “Включите свет!!!” – и ему немедленно и безоговорочно включают...
18–00
Уже 2 раза заходил к этому уродцу, телефонистову дружку, – нет на месте! Сука... После обеда и вот сейчас, после ужина (воскресенье, на час раньше). В перерыве, в 4, как я хотел, не получилось: приперся с обходом Штыров и с ним 2–й “мусор”, еще меньше росточком; бегали, что–то (телефон?) тут вылавливали, внезапно ворвавшись; потом пошмонали тумбочки и матрасы в секции – и после этого час, наверное, целый сидели в “козлодерке”...
Жара и духота сегодня страшная, после вчерашней грозы. Сижу и пишу – весь мокрый, расслабленность, вялость, от духоты в секции нечем дышать.
Сегодня осталось мне – забыл упомянуть утром – ровно 40 недель, 280 дней. Знаменательная дата, почти юбилей (только грустный): когда я начинал считать эти дни –17 сентября 2007, я хорошо помню, недавно только сюда приехав и в страшной тоске от предстоящих трех лет здесь, – их было 1280. 1000 дней я отсчитал, ровно 1000 (а здесь нахожусь еще дольше), и вот он – кончается срок, осталось 9 месяцев и неделя. Надо бы радоваться, а я – не могу; должно быть, убивает, вытравливает эта неволя, это беспредельное унижение из души всю радость настолько, что даже когда это наконец заканчивается – ты уже не радуешься, тебе уже все равно, и в душе – пустота...
14.6.10. 8–58
Вчерашний вечер – опять гроза с ливнем и ураганным ветром – таким, что на 7–м бараке, говорят, даже сорвало или задрало крышу.
Начал писать – а тут говорят: “Шмон–бригада на большом”!!
9–01
Оказалось, это 7 человек “мусоров” на 2–й барак, – выяснилось, что сегодня там побили (не знаю уж, как сильно) завхоза – того остервенело–злобного дебила, что жил одно время, этой зимой, на 11–м, пока не ушел туда завхозом, да еще и заведовал местным клубом карателей “Блок–пост” (сейчас оттуда его тоже сняли). Так что это – не поймешь – то ли шмон–бригада, то ли карательный отряд. Но, во всяком случае, любой отпор тамошних зэков этому подонку–завхозу можно только приветствовать.
Так вот, гроза с ливнем вчера была аккурат между 2–мя вечерними проверками. Свет не отключали (м.б., и прав мой нынешний сосед по шконке, что это он отключается сам от попадания воды в щиток), так что я смог нормально поесть и попить чаю. На улице, да даже и в “курилке”, продуваемой с 2–х сторон насквозь, было просто шикарно, – свежо, пахло озоном; гроза разрядила эту накаленную за день атмосферу, духоту и сонное это, потное, душное марево. Такие дни и должны заканчиваться под вечер грозой, так обычно и бывает. Тем не менее, эти идиоты позакрывали, когда началась гроза, не только все двери в секцию, но, по–моему, и окна, так что здесь, в наполненном людьми (?) помещении, липкая эта духота продолжалась еще долго. Сегодня с утра – тучи, ветер, прохлада, в одной робе я слегка даже замерз. Но дождя (пока?) нет, и иногда сквозь эти тучи – солнце.
С 3–го раза, в полседьмого только, застал наконец вчера этого хмыря, телефонистова друга–“семейника”. Позвонил матери, долго говорили с ней, потом хотел попробовать набрать и Ленке (без особой надежды на успех) – а тут вдруг опять прутся “мусора” с обходом, те самые двое – Штыров и 2–й, еще мельче, и прямиком сюда, в конец “продола”, на 7–й. Успел (шли очень медленно, демонстративно) выйти во двор и зайти за угол крыльца – там не видно от ворот и входа в барак, если специально не заглянуть. Вошли, не заметили. Ушел.
С утра – хорошо, что позавтракать успел – вырубили опять свет и воду. Суки!.. Давно не было... Сколько так сидеть (а воды чуть–чуть, утром я забыл сходить налить) – хрен знает, дай бог, чтобы хоть к ужину моему, к 19–40 где–то, включили...
15.6.10. 8–21
Новый идиотизм, совершенно непредвиденный и нелепый: вчера весь день не работала связь! Ни “Билайн”, ни “Мегафон”, только НСС вроде бы работал; но к вечеру, по слухам, начались перебои и у него – то работает, то не работает. К тому же, дружок “телефониста”, разумеется, сказал мне еще днем, что НСС–овской “симки” у него нет, – я в этом сомневаюсь, но проверить, естественно, не мог. Так и не позвонил вчера матери, и самое неприятное – неизвестно, заработала ли связь хотя бы сегодня. Впрочем, до обеда еще время есть.
Очередное ЧП общезоновского масштаба :) (слава богу, меня совершенно не касающееся). Двое здоровенных 20–летних (один – точно 20, другой – примерно столько же) дебилов, один был когда–то в 2008 со мной на 13–м, другой – на 12–м, – избили вчера вечером или ночью где–то на зоне (но не бараке, – я не видел и не слышал шума) 28–летнего нынешнего председателя СКК (“Совет коллектива колонии”, показушная бутафория коллективизма и зэковского самоуправления, оставшаяся еще с советских времен). За что? Вчера в 5 вечера, я слышал, Заводчиков собирал у себя всех этих “козлов” – “колонических”, как они сами себя называют, т.е. общезоновских. А они все в основном на 11–м и есть. Когда (уже где–то в полшестого) они оттуда вернулись – все были в ярости, что Завод, типа, всех их поснимал с должностей, или что–то такое. Подробности я из этого их возмущенного ропота не понял, но все злобно говорили, что во всем виноват вот этот самый парень, предСКК, мол, все эти изменения по его инициативе. А между тем, этот парень был здесь еще не худший – и уж явно подостойнее тех, кто тут на него гавкал. Приехал с Шерстков и был здесь СДиПовцем на 2–м бараке; вспоминал даже, как однажды, в августе где–то 2009, сидя на “нулевом”, не пускал меня из–за комиссии в баню (но потом все же пустил, я помню). Самое главное, что парень явно не криминального склада, на воле, по его словам, работал; серьезный такой парень, и у меня были с ним в целом нормальные отношения, лучше, чем тут со многими. Со вчерашнего вечера, однако, ни его, ни тех двоих в бараке нет.
Конечно, описывать их здесь всех и каждого – не хватит никакого места; но больно уж колоритен мой нынешний сосед по тумбочке, а в той секции – и по проходняку. 24 года, сидит по редчайшей 260–й статье – за “незаконную вырубку леса” (на продажу срубил несколько деревьев). Приехал недавно – и сразу же стал тут шнырем, от чайников и посуды до стирки и поливки грядок и цветников одному здешнему блатному дебилу. Улыбка до ушей, рожа вся в угрях. Кроме того, “молотобоец” с первых же дней приезда поставил его на стрем, – больше некого было; и вся секция, да и весь барак потешались над тем, как натужно, с трудом, густо “окая”, постоянно запинаясь, тормозя, забывая слова, он “пробивает” в секцию то, что видит в окно. То есть, как откроет рот – сразу становится ясно, что этот парень – даун. Такой умственно отсталый парнишка, хотя, по его рассказам, и работяга: в своей деревне был трактористом, да и здесь вкалывает (последнее время еще и убирается в секции).
Конечно, ничего своего у него нет, особенно курева; голь перекатная, как они все. Но – надо было видеть, как он набросился на мою тумбочку, когда, без всякой задней мысли, я пустил его с его “мыльно–рыльным” в верхний ящик. О, это оказался настоящий экстаз! Он дневал и ночевал в тумбочке одно время, набил свою половину этого верхнего ящика туже, чем у меня, – кроме станков, мыла и пр., еще толстенный пакет из–под чего–то, плотно набитый (так, что уже не лезут) письмами из дома, фотографиями и какими–то бумагами; еще какое–то барахло, – в общем, ящик уже не закрывается, дно вылетает, т.к. прибито плохо, и т. д. Но это существо, не спящее и по ночам, не только с самого раннего утра уже лезет в ящик, – оно и в нижние прежде только мои, отсеки стало пихать свое барахло. В открытый, с отломанной крышкой отсек сперва пихнуло свой рулон “дальнячки” – ну, это бы ладно еще, хотя у меня он только для еды. Но потом оно – сперва на свободное место, где я ставлю чайник, когда ем, а потом (когда я не позволил) – прямо на мой пакет с вольным хлебом – запихнуло свой здоровенный пакетище с... пустыми сигаретными пачками! Будь ты неладен, урод! – но он стал клясться и божиться, что скоро пойдет на свиданку, ему привезут сигареты – и он будет распихивать их в эти пачки, заберет свой пакет. До сих пор все обещает и собирается на эту свиданку.
А что я, собственно, вспомнил о нем и написал так много? Дело в том, что достает из ящика тумбочки, из набитого пакета и всем с удовольствием показывает 2 или 3 фотографии: его жена с 3–м (!!!) ребенком на руках! Во как! – в 24 года у этого дауна их уже трое. Вряд ли жена намного лучше его, раз пошла за такого явного дауна; а что они оба алкаши, сомневаться не приходится просто потому, что алкоголь – единственный смысл деревенской жизни, особенно сейчас, когда колхозы развалились и всепоглощающей каторжной работы, как раньше, нет. Короче, их стерилизовать бы надо, по–хорошему, эту бессмысленную нечисть, мешающую жить нормальным людям, обворовывая их и отнимая у них кислород, – а эти твари, наоборот, плодятся как кролики. Учитывая любимую нынешнюю политику путинцев – подкуп и задабривание такого быдла бесконечными выплатами, компенсациями, пособиями и прочими “материнскими капиталами”, – можно себе представить, сколько денег получила (ни за что! И из чужого кармана, из налогов работающих...) его жена за третьего ребенка, да и за всех трех вместе...
14–50
Узнались из разговоров еще кое–какие подробности происшествия с избиением предСКК, – только вот зачем они мне? :) Те двое, оказалось, сейчас в изоляторе – получили по 5 суток. Били они его вроде бы все–таки в бараке, не то ночью, не то уже утром, во время зарядки. Причем били, как говорят, вопреки запрету нового “домового” (накачанного лося), который еще загодя запретил трогать этого человека. Они не послушались – и теперь их, видимо, ждет после отсидки в ШИЗО еще и расплата в бараке (тем более, оба – “красные”, т.е. существа для блатных лосей презренные). Никто не говорит только – в чем же был виноват избитый, за что конкретно на него ополчилась вся стая. Только общие слова, – как сказал мой сосед по шконке, тот “посдавал всех”, “совал везде нос” и т.д., даже на 12–м якобы умудрился кого–то “сдать”. Но у этого соседа на того типа зуб, – они ругались, еще когда жили в той секции в одном проходняке.
Говорят, связь плохо, но как–то заработала, – конкретно “Билайн”, который нужен мне. Поперся, переждав Палыча (уже ушел) к дружку “телефониста”, – он, видимо, свалил в баню, в бараке его опять нет, а сегодня ук них банный день. Будь все проклято, 2–й день не могу позвонить домой по причинам самого разного характера, – все как сговорились против меня...
16.6.10. 5–19
Омерзительнейшее настроение с самого утра. Просыпаться здесь, среди них, так же тошно, как было и в 2007 году, и в 2008–м... Мразь, нечисть, слякоть... Погань, которую на кострах только сжигать... Облить бензином, как муравейник, и поджечь... Ух, как же я вас всех ненавижу, биомасса вы вонючая!.. В секции духотища, с утра уже весь мокрый. А на улице опять хмуро, вот–вот польет дождь. Идиот сосед, мерзкий доходяга, встает раньше меня и начинает лазить, трясти шконку, заправляться и т.п., мешая мне спать, а вот сейчас – писать. Ух, суки, зачем же вы на свет–то родились?.. Нечисть никчемная, всех бы вас в одной печи сжечь!.. К тому же и вчера было испорчено настроение с 4–х часов, – дозвонился–таки, все думал, пытался, готовился – и вот!.. И каждый раз – тошно, блевать тянет потом, но проходит время – и тянет позвонить еще, узнать, как там дела... Наркомания какая–то... Сука, дерьмо, ничтожество, – а вот поди ж ты... Не слышно было ничего, еле–еле, ничего не разобрать, а вокруг еще шум. Но я знаю, что ей плевать, это – первое и самое сильное впечатление от любой попытки контакта, хоть устной, хоть письменной. Ну и черт бы с ним!.. Сегодня, если получится и позволят деньги, позвоню и еще – растравлю себе душу уж до конца, до упора; заодно хоть, м.б., будет лучше слышно, хоть что–нибудь да скажет мне, равно как и я ей... Но от этой бессмыслицы всех надежд, от явного этого безразличия каждый раз, отсутствия всякого тепла – ведь сколько лет не виделись, – я фигею! Омерзение, ступор какой–то, и тоска... И не с кем всем этим даже поделиться, – вокруг одна мразь бессмысленная... Ведь половину того, что мог бы, того, как вся эта мразь на меня гавкает и врет, я здесь не пишу, – просто забываю, или не хватает времени, да и переписывать долго. То этот проспиртованный насквозь старый мелкий сучонок, бывший в 2009 сосед по шконке, злобно тявкает на меня, в столовке ли, сидя прямо напротив, на лестнице ли барака, – я в ответ стандартно посылаю его на... То “козел” из прежних 11–го норовит меня построить вместе со всем быдлом по дороге на обед, – я уж думал, что он давно оставил эти попытки, еще с того года, потому что добровольно в строй я не встаю и не встану никогда. То мелкая мразь, бывший подметальщик, ходит клянчит сигареты и чай и злобно тявкает на меня, – я ведь ему не даю и не дам никогда, этой бессмысленной мрази, умеющей в жизни только в карты играть. То нынешний сосед по шконке, отслуживший в армии по контракту, здесь – шнырь, но вроде бы такой, здравомыслящий, потолковее большинства этой биомассы – взял привычку во сне раскидываться, рук и ноги, а то и голову кладя уже и на мою шконку, – типа, места ему мало, урод, громоздкий какой... Сегодня вот, под утро – выставил колени так, что половину моей шконки занял, – и дрыхнет, дебил!.. Т о старый хрыч в проходняке – вечно жрет и чаевничает тогда же, когда и я, утром и вечером, и бесцеремонно сдвигает все мои вещи на столике, миски–кружки, когда ему надо, видите ли, залезть в тумбочку, задвигает саму доску, идиот...
В общем, тоска, омерзение и отвращение ко всем и всему окружающему просто душат. Бомбу бы скинул на всех них, не задумываясь, напалмом бы сжег, – подыхайте, гады, бессмысленная, тупая чернь, умеющая только пить да воровать!... Ненавижу вас всей душой, – так же, как в первые дни, как и все эти 5 лет!.. Плюю вам в лицо и кидаю в него свою раскаленную ненависть – нате, суки! А бараком сейчас уже вовсю правит здоровенный, накачанный блатной лосяра – и может пудовыми кулачищами безоговорочно навязать всему этому трусливому быдлу любой свой глум и унижения, любые порядки, какие захочет...
8–34
Избитый герой вчерашнего дня сегодня, через сутки, уже вернулся – пришел после подъема, к зарядке, ходил со всеми в столовую, сейчас спит. Эти сутки, говорили, он провел в “нарядной” (где нарядчик). На лице его заметны мелкие царапины и ссадины – следы избиения, а под глазом красуется большой синяк.
Погода мрачная, дождевая. Солнца нет, небо закрыто сплошной пеленой облаков, – похоже, без дождя не обойдется.
Сегодня среда – “режимный день”. Ждем Палыча и шмон–бригаду...
Улыбчивый даун, хранящий в моей тумбочке свои сигаретные пачки, сегодня опять не пошел на свиданку, хотя точно собирался. Говорит, теперь 20–го. Такое ощущение, что к нему не приедут никогда, а пачки его дурацкие будут лежать в моей тумбочке до конца моего срока...
18.6.10. 8–35
Пятница. Погода опять сырая, промозглая, холоднющий ветер и мелкий дождь с самого утра (впрочем, не такой уж мелкий). Кончается 40–я неделя, осталось мне тут 275 дней.
Жизнь эта здешняя порой напоминает сафари, – бешеные скачки вдруг начинаются по бездорожью. Вчера началось с того, что на утренней проверке сцепился с каким–то полублатным чмом – 20–летний глупый и исключительно задиристый малолетка, психопат, кидающийся на таких же, как он, по малейшему поводу и без повода; конченная мразь в 20 лет, для которой самое большое удовольствие в жизни – глумиться над более слабыми и безответными (над моим соседом–доходягой почти на каждой проверке, например). Ну да, я слегка толкнул его, протискиваясь сквозь довольно плотную толпу на свое место, когда уже строились на проверку. Это чмо взвыло и стало, естественно, мне угрожать. Я с некоторым юмором сказал: “Попробуй!” – животное (насекомое, точнее!) еще громче взвыло, как обычно, что–то о “провоцировании”, но ударить, конечно, не решилось. Зато придумало другой, асимметричный ход: мол, сейчас скрутишь свой “рулет” (матрас) и уедешь из секции в “фойе”, да еще и на “пальму” (верхняя шконка), мы тебя сейчас выселим! Я сказал что–то типа: “Ага, щас, размечтался!..” – и юное это чмо поняло, что обломалось еще раз, тем паче при всех, слушаться наглых приказов любого глупого малолетки я тут совершенно не собираюсь. Поднялось в барак и, в ярости, сперва накинулось еще раз на меня – уже наедине, без публики, но с тем же результатом, – а потом, слышу, принялось сговариваться с другими такими же, полублатными, да еще и науськивать шнырей, – мол, когда он (я) уйдет, скрутите его матрас и выкиньте в “фойе”.
Дело принимало достаточно серьезный оборот, – эта разъяренная, отмороженная глупая мразь, судящая обо мне по себе и не задумывающаяся о последствиях (я в последней словесной стычке в секции мимоходом упомянул ШИЗО, чем вызвал ее ярость, – боится... :), способна на все. Поэтому я счел за лучшее опередить ее – пойти сказать об этом Палычу, который с проверки не ушел, а остался сидеть в “козлодерке”. Ни малейших “моральных” сомнений и угрызений совести я по этому поводу не испытывал, как и в случае со шнырями–заготовщиками в ноябре того года: т.к. и ту, и другую шваль, и “мусоров”, и уголовников, я ненавижу и не считаю за людей одинаково (последних даже побольше, пожалуй), то использовать их антагонизм (впрочем, весьма призрачный и зыбкий, – больше миф, чем реальность) я имею полное право. Да и “мусора” пусть хоть чем–нибудь оправдают свое существование (как я ответил тогда, в ноябре 2009, цыганской обезьяне) – позаботятся о моих законных правах и безопасности, раз я из–за них вынужден жить среди уголовной мрази и сброда. Пусть зэки убивают “мусоров”, “мусора” пусть сажают в ШИЗО зэков, особенно если тронут меня :) – но, к сожалению, ни того, ни другого не происходит.
У Палыча в “козлодерке” сидело, как всегда, полно народу, а говорить, естественно, надо было конфиденциально. Поэтому я довольно долго ждал, пока “козлы” уйдут, зашел и уже начал было – но тут приперся опять один из “козлов”, да и завхоз тоже сидел здесь же. Пришлось опять ждать – и наконец он отвел меня в свой кабинет. Я объяснил ему суть проблемы, он отнесся сочувственно и даже спросил, не выкинуть ли того хмыря, что мне угрожал выселением, самого. Потом, как обычно, разговор с ним уехал у нас в далекие дебри – как всегда, с его юридического образования (любимая тема) во Владимирском юридическом институте (специально для работников ФСИН) и до сталинских расстрелов, борьбы с “космополитами” и пр. Проговорили до самого обеда, и под конец, когда я напомнил еще раз о том вопросе, по которому пришел, он пообещал поговорить – видимо, с тем самым хмырем.
По ходу разговора сказал он, кстати, что до переезда обратно в отремонтированную секцию осталось всего 2 дня. И правда, вчера под вечер там докрасили пол, прибили остаток линолеума, даже застеклили окно (!), стоявшее после падения рамы от ветра на пол без единого стекла, – как раз напротив меня. Трубу, выведенную в туалет, замазали цементом. Осталось только доделать лампы на потолке – и все, можно переезжать. Но – и Палычу, и потом завхозу сказал, что надо поменять мне там сломанную, без изголовья, шконку на другую, – никто пока так и не подумал ее поменять.
После обеда быстро сходил в ларек, пришел – и получил подтверждение, что Палыч таки провел работу :) – проходя мимо меня, эта глупая злобная тварь что–то злобно пробормотала насчет “мусорской сучки”. Я только усмехнулся про себя: попытки и всякие разговоры о том, что я сейчас “скручу рулет” и в “фойе”, сняло зато как рукой!!. :)))
Еще до того, как получил это подтверждение – просто чутьем почуяв, что эта опасность тоже миновала – срочно занялся после прихода из ларька другой темой: позвонить домой, т.к. накануне не звонил по причине опять неработающего “Билайна”. Что ж, пошел к дружку “телефониста” опять – и опять мне эта тварь заявляет, что “Билайн” не работает! Ясно уже, что врет, спекулирует на недавних технических проблемах в своих личных целях. И “симку” билайновскую вставить, показать мне, чтоб я проверил, работает или нет – никак не хочет: мол, только недавно вставлял, 20 мин. назад, и не было. А на его мегафоновской “симке”, мол, ни денег, ни “маячков” нет (а вчера еще к этому говорил, что ждет звонка на нее). Хитрая, наглая тварь! – и я даже знаю причину столь хамского поведения: как “закрыли” “телефониста”, эта сучка начала клянчить у меня тоже деньги ларьком, теперь уже лично себе на прокорм – сперва 400 рублей, потом хоть 200. Я отказал – сказал, что нету, все отдал в долг “телефонисту”; вот если он вернет, как обещал, 17–го, тогда пожалуйста. По крайне пренебрежительной реакции на упоминание “если вернет” я еще раз убедился, что возвращать мне эти 1000 руб., как клялся и божился “телефонист”, и не предполагалось с самого начала. И вот теперь эта хитрая мразь мне мстит за отказ ее кормить: мол, она и рада бы мне дать позвонить с “трубы” “телефониста” и с его же “симки”, да вот беда – “Билайн” не работает! И не будет, видимо, работать на 7–м бараке, в отдельно взятом проходняке у этой твари до самого 25–го, когда выйдет из ШИЗО “телефонист”...
Ну что ж, раз такое дело – ничего не остается, как идти к любителю моих сигарет, просить “трубу” у него – как раз для таких крайних случаев я ее и задумывал, и оплачивал. Пошел в будку, бывший “1–й пост”, где они все – 3 друга теперь сидят, открывают ворота машинам и лошадям (калитка пока стоит постоянно открытой). Сперва там сидел только шнырь, его друг; я спросил – говорит, тот в бане. Пошел я в барак, лег, думал – следующая попытка только после ужина. Вдруг вижу – и 5 минут не прошло – шнырь уже в бараке и кипятит себе чай. Не бросил же он будку пустой! – иду туда снова. Точно – любитель сигарет и 2–й его друг, тоже крайне неприятный, уже там. Объяснил суть проблемы. Он зазвал меня внутрь, в будку (в 1–й раз за все 3 года там побывал).
(Сволота какая, мразь!.. Завхоз этот новый, который одно время ко мне чуть ли не подлизывался – сейчас там, в большой секции, заклеивает скотчем щели в застекленном окне. Подошел, напомнил еще раз насчет шконки, чтоб поменяли, – ворчит что–то раздраженное, типа – тебе прямо сегодня, что ли (переезжать? Нет, не сегодня, но потом, в суматохе переезда, будет вообще не до этого, никого не допросишься, да и шконки все займут...) – и не меняет. Нечисть, отношением которой – от ласкового до раздраженного – рулит, видимо, Палыч, и какую команду даст – таким тоном этот мелкий мыльный пузырь со мной и разговаривает.)
Так вот, зазвал внутрь будки – и достал “трубу”, она у них была, оказывается, прямо там (тогда–то no problem, конечно!). Дверь изнутри была завешена какой–то большой тряпкой, типа покрывала. Любитель моих сигарет быстро прибил к стенам будки “штапики” (от окон?), натянул веревку, на нее повесил это покрывало – и пространство между дверью и покрывалом сразу же существенно увеличилось. Я стоял там, за этой тряпкой, не видимый никем снаружи в большие окна будки, и разговаривал, а дверь за моей спиной была закрыта на крючок. Это было и необычно, и экстремально, и романтично, и слегка щекотало нервы – говорить по строго запрещенному здесь телефону, прячась в будке прямо на “большом продоле”, по которому постоянно ходят и “мусора”, и зэки, в т.ч. стукачи... Но, надо отдать должное, изобретательность этого парня сильно упростила мне жизнь, тем паче в такой архиважной ее области, как связь. Так что еще раз я убедился, что своим куревом, чайными пакетиками, иногда и хлебом (ночью за неимением столовского даже отрезал ему горбушку от неначатой еще белой ларьковской буханки) я кормлю его не зря...
19.6.10. 8–15
Почти всю ночь не спал, боялся, что не засну вообще, но под утро все же удалось – часа на 2 или 3, не больше. Свет вечером погасили только около 12–ти, но еще 2 часа, до без четверти 2, точно не спал – помню, смотрел на часы. Причина проста – перенервничал днем, видимо; весь вечер прошел во взвинченном состоянии, когда ждешь больших неприятностей и не можешь решить, что же тебе делать, как их избежать, – а после этого какой же сон?..
После обеда вчера насекомые 11–го барака начали переползать обратно, в отремонтированную секцию. Первыми ушли блатные “козлы”, жившие в “приемке”, – вернулись обратно, в свой дальний блатной конец, уже давно полностью готовый. Я бы тоже поехал – но эти твари так и не поменяли шконку, а на такую переехать – значит жить на ней до конца срока. К тому же, как выяснилось, “козлы” эти установили для остальных следующий порядок: сперва из этой, блатной секции дергать шконки, красить их (а где тем временем будут спать выселенные с них люди – наплевать) и затаскивать в ту секцию; а уж когда она вся будет “забита” шконками – тогда только переезжать остальным. Только вот не заняли бы тогда уже мое место – это и есть главная опасность. Хотел было договориться с любителем моих сигарет, чтобы он с утра помог мне поменять шконки да переехать – но, во–первых, оказалось, он на своем посту так занят, что может только после проверки; а во–вторых – он вчера же, вечером, пошел обсуждать этот вопрос с уже переехавшими “козлами” – и наиболее злобный из них как раз и сказал ему, что, мол, пока не надо мне переезжать, а надо ждать, пока вся секция будет готова. Злобный ларьковский сучонок (который, кстати, опять работает в ларьке) то же самое ответил другому парню, который – после разговора со мной об этом переезде – тоже пошел туда к ним выяснять.
Таким образом, шконку не поменяли, переезжать некуда; а то бы я не посмотрел на их запреты. Остается только ждать, пока они доберутся до моей шконки, чтобы меня с вещами выбросить неведомо куда, а ее волочь красить – и тогда уж упереться со скандалом, что или мне в той секции меняют шконку и я сразу еду туда – или я остаюсь до конца на этой, но переезжать куда–то на другую шконку в этой (блатной) секции я отказываюсь категорически. Да и то – в любом случае я с ужасом думаю, сколько времени и сил отнимет укладывание заново всех вещей под матрасом и за шконкой и кто потащит тумбочку...
20.6.10. 8–23
Ну что ж, переехали еще вчера в эту, отремонтированную секцию. Сижу, пишу уже здесь. 24 дня занял ремонт – 25 мая выезжали вечером в ту, вчера вернулись. Самое поразительное – что со вчерашнего вечера, с после обеда где–то еще, и до сих пор – хорошее настроение, радостное какое–то, оптимистическое :) – потрясающая редкость для меня вообще, а уж за эти годы неволи – особенно. Но – какая–то радость, что–то хорошее все равно есть на душе (хотя я понимаю, конечно, как быстро мне эту радость здесь испортят). М.б., потому, что в секции стало светло, солнечно, – стена с окнами вся, до уровня батарей, покрашена в белый цвет, а на улице и вчера, и сегодня – солнце, и это создает такой эффект – просторного, светлого помещения. Да и то, что все же устроился тут как–то, не так уж и плохо – несмотря на то, что шконку дали очень неудобную, сперва я пришел в ужас, – и это, надеюсь, уже последняя крупная перетряска за оставшиеся мне 9 месяцев, больше никаких переездов и потрясений быть не должно (?). Еще то, что пока в этой секции не сделали свет, и не надо вечером мучительно ждать, пока его выключат, – просто темнеет, и все...
Утро. Вся секция повально дрыхнет. Тишина и покой. Палыч дежурил в санчасти, шлялся тут, по бараку, и после отбоя, и перед подъемом, был у столовки, потом свалил – и, надеюсь, сегодня его уже не будет.
А вчера, когда он пришел, – я перед этим, незадолго как раз, пошел проверил – шконку мне таки поменяли – хотел спросить у него, можно ли переезжать, невзирая на “козлов”, – а в его кабинете первым увидел завхоза, который меня же (!) попросил позвал позвать старшего “козла” (убийцу Маньки в том году) и строго ему наказал при мне, чтобы меня положили на то же место, что и раньше. Вскоре тот скомандовал мне тащить свою тумбочку – они тут двигали шконки, равняли проходняки по ширине тумбочек. Так что, получилось, после всей этой козлятины я переехал в эту секцию первым из всех остальных.
Спокойно, не торопясь (наконец–то!) перетаскал еще до проверки свои вещи, разложил все, обустроился. Шконку дали с низкими торцевыми спинками, а прежняя у меня была в высокими; их них торчал между ножек шконки, у пола, и помогал держать вертикально дощечки, которыми я отгородил свой тайник между торцом шконки и стеной, набитый всегда доверху. Низкая же спинка туда, вниз, не продлена, только до уровня самого “панциря”, и дощечки еле держатся, самым краешком только достают до этого уровня. Да и подушке, которая у меня обычно стояла на большом возвышении из книг и пр. и опиралась как раз об эту спинку, теперь опереться не на что, – для частичной хотя бы компенсации пришлось привязать за ней для упора веревку. Так что со шконкой вышло главное огорчение и расстройство – но даже и на такой шконке я все же худо–бедно обустроился.
После обеда начали заносить крашеные шконки, ставить – и завхоз со старшим, самым злобным “козлом” начали раскладывать на них тех, кто жил в секции раньше. Я и вообще–то абсолютно не понимаю, почему эти места должен кто–то распределять, а не дать просто всем лечь, кто где хочет, – но эти двое раскладывали “красных” по секции не просто в злобном, грубом и хамском тоне, а я бы даже сказал – свирепо. Злоба перла такая лютая, что я просто диву давался. Особенно старался, конечно, старший “козел”, но и завхоз ненамного отставал. Раскладывали по своей прихоти, маскируемой, как всегда, какими–то высокими соображениями (типа, у окон будут спать только работающие, и т.п. бред); по–моему, главной их задачей в этой процессе раскладывания было – показать свою “крутизну” и власть (“административный восторг” по Достоевскому) и ни за что не дать никому лечь там, где он хочет и где (как правило) спал до ремонта. Вот тогда–то, наблюдая это лютование двух злобных дебилов, я, наверное, впервые порадовался – тому, что уже устроился, переехал, что мое право спать на моем старом месте официально признано высшей здесь “инстанцией” (завхозом) и мне все эти перетряски, новые переезды и насильственные выкидывания матраса со шконки, как у других, уже не грозят.
Потом, до ужина, 2–3 дебила еще начали делать порог на входе в секцию – заложили там глубокую выемку в полу кирпичами и сверху намазали еще толстый слой цемента. Злобно гавкали на всех проходящих, чтобы не наступали на подогнутый ради этой работы край линолеума (как будто ему что–то будет от этого!). А тут было уже не до того, чтобы выбирать, куда наступить: цементный порог получился довольно широкий, приходилось через него прыгать, пока наконец не догадались соорудить мостик из досок, положенных с обеих сторон на кирпичи и что–то еще. Самое поразительное здесь – идиотизм этих дебилов – извечный расейский идиотизм – зэков, делавших тут ремонт: они могли сделать этот порог раньше, когда секция долго стояла пустая, никто не ходил и никакие другие работы тоже уже не велись...
9–40
Вот оно, и часу не прошло!.. Всегдашняя здешняя мерзость... Видя, что все спят – приказ завхоза “козлу” всех разбудить! Не потому, что что–то конкретное нужно, а просто – чтобы не спали. Из вредности, короче. Ну и – пусть идут, мол, “на территорию”, мести ее, – удобный всегда способ запрячь, только чтобы не дать спать или заниматься своими делами... Мразь...
22.6.10. 8–23
Важнейшее событие сегодняшнего утра – выход со свиданки моего соседа, многодетного дауна. Ждали его все 3 дня свиданки всем бараком, буквально затаив дыхание (и даже с других бараков приходили, – знакомый еще по карантину, в частности). Ждали, разумеется, не его самого, а его передачу, чтобы тут же, как принесет, ее раздербанить, – ожидалось большое количество сигарет и всего прочего. Однако халявщиков ждал жестокий облом, – сигарет, хоть и “хороших” (“LD”), оказался, похоже, всего 1 блок. Даун пришел и сел в моем проходняке, только недавно, когда я завтракал – и, тут же налетев, окружающая шпана вытрясла и выклянчила у него едва ли не половину этого количества. Не прояви он (совершенно неожиданно для меня) некоторую твердость характера – у него не осталось бы вообще ничего...
А главным событием утра вчерашнего был местный алкаш–эпилептик, у которого регулярно случаются припадки – да не по одному, а целыми сериями, так сказать. Вчера за утро (начиная еще с до подъема) у него их было штук 5, дважды прибегали санитары с носилками, но с носилок этот тип, будучи на них уложен, норовил встать – поэтому в 1–й раз, во время зарядки, его не забрали. Но после еще 2–х приступов – санитаров вызвали снова, и, хотя уже к тому времени пришедший малость в себя эпилептик опять начал подниматься, только его уложили, – носилки с ним унесли, просто прижав его к ним, обратно в лежачее положение – а на весу, на несомых по улице носилках, не очень–то и встанешь.
Вторник. Утро. 39–я неделя до конца идет. Сегодня с утра облачно – есть надежда, что не будет такой ужасной жары, как вчера.
Приехала какая–то комиссия (№ 35 уже по моему счету). Какой–то Мурзин, из Нижнего, кажись. Вчера после отбоя приказывали все убрать с дужек и сбрасывали принудительно у тех, кто не убрал.
В остальном же ничего особенного не происходит. Но, тем не менее, от недавнего моего столь хорошего настроения остались вчера уже лишь горькие воспоминания. Обстановка страшно тяжелая, мучительная, невыносимая. Вокруг – такая злобная, тупая, бессмысленная мразь и нечисть, такое конченное, запредельное отребье, что, находясь среди них, буквально трудно дышать – от ненависти и отвращения к ним. Злобная, тупая, бессмысленная нечисть – даже тогда, когда она колобродит вокруг, не задевая непосредственно меня: чувствуют эти ублюдки, не разумом, но инстинктом чуют, что я им чужой, не их поля ягода... А задевать меня и командовать мной самым хамским образом они пытаются регулярно.
9–14
Поговорил сейчас немного с дауном, своим соседом. Я почти угадал: в барак он принес только 1 блок сигарет, а всего ему привезли 3 – остальные 2 не донес даже до барака. Говорит, что отдал долги за 3 “фески” (здешний самодельный головной убор) – свою, своего друга–шныря и нынешнего “ночного”, с которым тоже постоянно трется. Но говорит, что отдал только половину долгов – еще 3 блока остался должен.
15–50
Нет, все равно жарища дикая, совершенно невыносимая, как и вчера. Пятое лето в неволе, и вся природа, вся июньская зелень и дыхание ветра – только из окна “курилки”...
Блатную секцию ремонтируют – точнее, пока вытащили из нее все шконки и тумбочки, она стоит пустая. Те, кто не переехал из нее в эту секцию, разместились в “приемке” (и весь ремонт будет ходить и все носить через них), а самые блатные так и живут в “культяшке”. (Одного из них, самого нагло–спесивого и омерзительного, старого идиота, развлекающегося каждое лето стрельбой из рогатки по кошкам, закрыли сегодня за что–то в ШИЗО.) Вход туда сделали вот сейчас, только что, через “нашу” (тьфу!..) секцию, – видимо, просто передвинули внутри шконки, т.к. раньше эта дверь была заставлена изнутри шконкой, единственный вход был из той секции.
Последняя “горячая” и глобальная (для меня) новость – многодетный даун притащил и засунул мне в открытый отсек тумбочки коробку от посылки – не такую большую, но она заняла больше трети отсека, он впихнул ее как раз на то место, где я, когда ем, ставлю кружку, чайник, пакет с хлебом, кладу шоколад... Я передвинул ее попозже на другую сторону, освободив хотя бы отчасти это место – но это лишь на неделю, пока мать не привезла пакет с пачками сэндвичного хлеба, – больше, кроме этого отсека, класть его некуда, хлеб очень легко мнется, а с этой коробкой он не влезет точно, не говоря уж о чем–то еще, хотя бы кружке. На все мои первоначальные протесты это ублюдок держался твердо, – даром что даун, а в быту–то он соображает хорошо. Я бы настоял и просто выкинул бы эту его коробку из тумбочки, но – услышав скандал, тут же повернулась и затявкала вся окружающая мразь, молодая и старая, все эти недочеловеки, инстинктивно ненавидящие меня самой лютой ненавистью (вот уж точно – иная раса, и высшая по сравнению с ними, с этой нечистью!..). Тут же стали тявкать мне, что, мол, тумбочка не на меня одного, заступаясь за своего собрата (хотя в первые месяцы на этой зоне, как сейчас у этого уродца, я хранил в тумбочке на 13–м, у старого грузинского чма и злобного шныря–бражника в проходняке, только миску для еды и то, что умещалось в нее. А это насекомое уже давно заняло у меня половину верхнего ящика). Одному против всей этой мрази скандалить не было смысла, только внимание привлекать, и пришлось – хоть временно – смириться с этой проклятой его коробкой, загромоздившей полтумбочки. Разумеется, даун начал прибегать и лазить в нее каждые несколько минут, как до этого в ящик – и я посмотрел, ЧТО, собственно, в этой коробке. Оказывается, это существо, выйдя утром с длительной свиданки, сходило уже в обед в ларек (не в свой день – но его–то пустят, не то что меня; да и денежки, как выяснилось, у этой алкоголизированной швали водятся, – потратило, по моим подсчетам, рублей 150, не меньше, а то и 200), купило рулет, конфеты, чай, банку кофе и пр. – сперва, я видел, внизу сидели, пи ли чифир, насыпало в большую кружку кофе, набрало конфет... Смешно до колик, смешно и дико – наблюдать, как все эти туземцы, вся эта дикая, лесорубная и лесопильная пьянь и шваль, примитивные до даунизма существа, полуживотные (даже те, что на воле) здесь, на зоне, попивают кофе с шоколадными конфетами, словно благородные господа, поровшие их прапрапрадедов на конюшнях лет этак 150–200 назад (и правильно делавшие). Но когда вспомнишь, каких размеров эта шваль теперь получает от Путина, их кумира, “материнские капиталы” за то, что наплодят как можно больше своих даунят и генетических уголовников, – то удивление переходит в омерзение и острое желание уничтожить их всех!..
23.6.10. 15–00
Та же жарища, тоска и скука, как и вчера. Проклятое лето!.. Хоть бы оно скорее кончилось, – то жара, то дожди; еще 270 дней мне осталось...
Утром был шмон на 7–м. Где–то час всего, с 9–15 до 10–15; в окно “фойе” я насчитал 18, что ли, “мусоров” и думал сперва, что они на оба “продола”, оказалось – только на 7–й. Но там, потом узнал, все обошлось нормально, без тяжелых потерь.
Другое заметное событие – сегодня, впервые после написания каких–то специальных новых заявлений по предложению Палыча, на “промку” с утра вывели аж 25 человек! Сразу же начались проблемы с утренней проверкой – неразбериха, кто где, кого вывели, кого нет, где чьи карточки и т.д. Потом и на обед вышла всего кучка. Зато в секции сейчас тихо, спокойно и – жаль, что не полностью, но – почти пусто. Самый злобный “козел” и большинство заготовщиков, к моему изумлению, вдруг тоже ушли на “промку” – о, какое наслаждение не видеть их хотя бы с утра до 7 часов вечера!.. К великому сожалению, активная злобная мразь с этого барака, коей здесь множество, на “промку” ушла еще далеко не вся.
Вчера перед ужином Окунь и Рыбий Глаз опять устраивали тут, на бараке, детектив с погонями и перестрелками. :) Незаметно, как всегда, проникли (через балкон, что ли?), Окунь погнался за кем–то, со всей силы пнул ногой закрытую дверь телевизионной, вломился туда... В ответ раздались вопли, что мы, мол, делали тут ремонт, а вы – ногами, и что теперь (как–то так, дословно не помню), если вы бегаете, то и вам будут бегать навстречу (зэки, имелось в виду). “Тогда я буду их выхлестывать!” – тут же радостно заявил Окунь. В ответ ему “молотобоец” (солировавший в этом хоре голосов, но не в лицо Окуню, а в спину, когда тот уже прошел мимо) пообещал ему что–то типа, что “выхлестывать” будут его самого. Понятное дело, зэков–то больше. Вдруг раздался страшный грохот, как будто падает что–то большое. Оказалось, кто–то из “мусоров” (я был в секции и сам этого не видел) ударом со всей силы расколол толстое стекло, которым был накрыт рабочий стол для готовки пищи, еще с начала ремонта стоящий в “фойе”, у выхода. Зачем уж понадобилось его разбивать, не знаю, но по виду этот поступок похож на всплеск злобы и досады –м.б., от неудачи их забега на 11–й, не знаю.
Дружок “телефониста” нашел еще одну “отмазку” насчет “трубы”: вот уже 2–й день я захожу к нему после обеда – а он как раз прилаживает к ней провода от зарядника (не родного, естественно, и без штеккера). Вот, мол, говорит – только что взял зарядник, телефон полностью разряжен, и говорить с зарядки не дает тоже. Сегодня еще, как дурак, попался, идя туда, на глаза Палычу – он раньше всех ушел со столовки после обеда обратно в барак и уселся в “беседке” во дворе, как раз у забора на “продол”. Я понадеялся, что проскочу – м.б., он сядет к забору боком, будет с кем–то разговаривать, да и “беседка” уже почти вся заросла вьюнком – но он, конечно же, спросил через забор, куда это я и – где головной убор? Я вынул из кармана и показал (снимаю эту мерзость, как только вхожу на “продол”), а насчет “куда” – сказал, что повидать одного человека и через 2 минуту вернусь. По иронии судьбы, я пробыл у дружка “телефониста” действительно не более 2–х минут и вернулся; Палыч, без сомнения, это видел и засек. Теперь – тащиться туда опять после ужина...
...А вокруг – мерзкая, злобная, тупая, ничтожная, бессмысленная мразь, слякоть, нечисть и дрянь, не имеющая вообще никакого права на существование...
15–29
Да, забыл, как всегда, дописать. На 7–часовую проверку вчера явился Лялин – еще одна мразь из команды Окуня – и перед строем стал предлагать тем, кто угрожал “инспекторам, которые приходили вечером), типа, поединок один на один – только, мол, я форму сниму, чтобы погоны никого не смущали... Спрашивал, кто, мол, такой смелый – говорил что–то Окуню; “молотобоец”, разумеется, промолчал, да и остальные тоже. Лялин закончил интермедию тем, что, мол, раз все сейчас молчат, то и тогда тоже нечего было выступать... О том, чтобы не один на один драться, а просто забить одного или 2–х “мусоров” всей толпой, мне кажется, не подумал не только он, но и ни один из присутствующих, кроме меня...
16–27
Еще картинки, зарисовки из этой “жизни”... Мой сосед – многодетный даун, пьяное, тупое, сиволапое деревенское быдло – сегодня снова ходил в ларек! Денег у него там, как я уже слышал, много – несколько тысяч, больше 4–х, потому что на 4 тыс. его уже кто–то пытался развести, но тот не поддался. Так вот, в магазин теперь – каждый день; и, выжрав за сутки практически целую банку кофе за 55 руб., это чмо сегодня уже купило новую, за 100 с лишним, и уже другие шоколадные конфеты – и опять блаженствует, хлебая это кофе, как я вчера уже убедился, по 20 раз в день, чуть ли не каждые полчаса...
25.6.10. 8–15
Пятница. Самое поразительное, что вчера, в банный день, с утра не было не только “генеральной уборки”, но и вообще никакой! По крайней мере, пока я, спокойно позавтракав, не ушел в баню к 8–30, пол никто не мел, да и пришел – следов подметания не было видно. Сейчас тоже пока никто не метет. Все ушли на “промку” – и прежний интерес к уборке, доходивший до паранойи, вдруг резко ослаб, что не может не радовать. :)) Вообще, после ухода 25 “человек” (насекомых) на “промку” из наиболее злобных недавних ревнителей уборки в бараке днем остаются только двое: “молотобоец” (но и он стал по утрам, до самой проверки, куда–то исчезать) и долговязая ехидна. Я уж опасался было, что полоумный “молотобоец”, проведав, что уборки не было утром, закатит ее вечером, как уже было не столь давно. Но нет – обошлось, а приходящим где–то в начале 6–го (увы, не в 7 и не в 9!..) вечера с “промки”, видимо, вообще не до этого. Они весь день колотят какие–то “поддоны” из досок, и их трудовой энтузиазм держится на том, что их “промку” кто–то (говорили, ГАЗ) выкупил, и работягам обещали “закрыть” зарплату (со всеми вычетами уже) за этот месяц – 5 тысяч руб., а за следующий – аж 11 тысяч!!! Но мне в такое их счастье верится очень слабо.
В бане на меня набросился тот мерзкий блатной сучонок 1990 г.р., глупый и неуравновешенный малолетка, что собирался недавно выселить меня из секции (еще из той, блатной), а я предупредил Палыча. Придя последним в баню, когда уже включили воду и все мылись, я поставил пакет на свободное место, как раз свое любимое, в уголке – и вдруг увидел, что рядом висит одежда с биркой этой твари. Я так и понял, что ничего хорошего от подобного соседства ждать не приходится – но такой отчаянной наглости все же не предполагал! Тот факт, что о ее планах я тогда сообщил Палычу, а тот высказал ей – дал теперь этой твари роскошную почву для обвинений и инсинуаций! Под крики: “Ты кумовка!” (почему не шумовка? :), “Кумовской!” и пр. – это существо потребовало, чтобы я – не больше не меньше – тотчас собрал все свои вещи и ушел одеваться куда–то на другую, дальнюю лавочку (а они еще и все заняты были). Мол, оно не хочет рядом со мной одеваться, т.к. я “всех сдаю” (или как–то так оно вопило), и т.д., а оно, типа, носитель секретов и, одеваясь, их тут с кем–то обсуждает. :))) Наглое, глупое, ничтожное отребье, нечисть, кусок дерьма, умеющий визжать и в ярости выпучивать глаза... :)) Все это сопровождалось истошным визгом по поводу меня, потоком ругательств (работа на публику в чистом виде, но публики было маловато и она не очень–то поддерживала), угрозами меня сейчас же ударить (как она там это называла, не помню...) и т.п. Но уйти с места я и не подумал. Когда в какой–то момент я, отложив все (еще даже не одевшись), выпрямился и предложил ей начинать бить – тварь, все так же визжа, не сделала, конечно же, как я и думал, никакой реальной попытки – и соотношение сил (комплекция + возраст) не равно, да и статус все–таки – пусть они меня ненавидят, совершенно не уважают и глумятся, но ударить в открытую все же подсознательно побаиваются – понимают еще не пропитыми остатками мозгов, что ударить меня – это не то что бить своих шнырей и “обиженных”, это чревато реальными неприятностями...
Вот подмели наконец–то пол, следом идет мойщик. Уборка все–таки есть. :)
Пошел в ларек – никто, разумеется, даже не подумал вернуть мне на счет 1000 руб., данные “в долг” “телефонисту”. Поэтому из всего большого списка, данного мне его дружком – что купить “телефонисту” на сегодняшний выход из ШИЗО – я купил только пачку чаю, да от себя добавил старую, из специально для него покупаемых, дешевую шоколадку – и то жалею, слишком жирно для этой наглой твари.
Самое неприятное – “подняли” вчера на барак 4–х человек с карантина, перевели одного или 2–х с 1–го барака, – в общем, опять начинают набивать! Блатная секция на ремонте, мест явно не хватает, и вчера весь вечер, особенно после отбоя уже, самозванные блатные “коменданты” и пр. шваль долго тасовали, раскладывали и перекладывали всех, меняли местами так и сяк; говорят, что еще сколько–то народу вскоре должны перевести опять с 1–го, да этап вчера приехал – 62 человека. Я видел этот этап, когда он весь, под охраной “мусоров”, сидел на корточках (или просто на земле?) возле бани – было очень похоже на то, как рассаживаются для групповых фотографий, – а я как раз выходил из столовки с обеда. Так что в секции становится все более тесно, как бывало в прежние времена на 13–м.
Да и в проходняке дела все хуже – давно такого не было. За зиму и весну я привык, что в проходняке я практически один, все прочие либо на работе, либо спят, а весной, до ремонта, оба верхних места были вообще пусты. Ничто не предвещало беды, когда сюда переселяли этого многодетного дауна–шныря, сиволапое тупорылое быдло с первого же взгляда. Но теперь у шныря завелись денежки в ларьке, и он стал ходить туда каждый день – вчера опять ходил, 3–й день подряд, и накупил еще больше, чем в первые дни. Забил в моей тумбочке пол–ящика, пол–верхнего отсека – коробка с чаем–кофе–печеньем–конфетами–рулетами и пр., в которую он лазит чуть не каждые 5 минут, по 150 раз в день – а вчера, накупив еще и жратвы (пакет с сухой картошкой, в частности), засунул его уже за тумбочку, благо она довольно прилично отодвинута от стены, а в самой тумбочке его лимит площади уже давно исчерпан. Да и кроме постоянных лазаний в тумбочку, эта тварь создает в проходняке изрядный напряг – многолюдство: к ней постоянно кто–то приходит, то блатные и пр. – послать что–то сделать, то друзья–шныри и всякая такого рода шваль – для коллективных чае– и кофепитий, то еще кто–нибудь зачем–нибудь – этот тупой, бессмысленный, но самодовольный прыщавый шнырь нужен всем. Зато вчера с довольным смехом и гордостью рассказывал мне вести из дома, полученные на недавней свиданке: без него там всё, буквально ВСЁ (!!) встало, не заводятся ни его трактор, ни машина, тесть уж на что опытный тракторист – и то не может трактор завести (тесть – тоже старый алкаш, из–за которого, когда он напился и не мог везти родственничков в Буреполом, у шныря один раз сорвалась эта недавняя свиданка, сперва предполагавшаяся в более ранний срок), и даже корову, чтобы подоить, теперь приходится привязывать за рога и задние копыта!.. :))) Что ж, да, я поверю, что это умственно отсталое быдло можно обучить даже ездить на тракторе и разбираться в нем. Но вот повторить четко и быстро, с лету, фразу из 4–5 слов оно, будучи стремщиком, не могло ну никак – неизменно запиналось максимум на 2–м слове. Речь затруднена, – сказывается дефицит интеллектуального развития...
Все вокруг омерзительно и постыло, с каждым днем все больше – а их остается уже только 268. С утра еще ничего, но после обеда начинается форменное пекло – и на улице, и особенно в бараке. Окна этой секции выходят на север, по–моему, – короче, солнце начинает прямо светить в них только ближе к вечеру, слепя меня с левой стороны, когда я лежу после вечернего чая, – так же точно было тем летом на 13–м. Но – в отличие от него – с вечерних проверок в секцию входишь буквально как в парную, – 2–й этаж нагревается заметно сильнее, видимо, из–за нагрева крыши. Поминутно обмахиваюсь журналом (ФСИН–овским :) – и все равно весь мокрый, пот так и льется по лицу. Придя с последней проверки, одеваю купленные весной за сигареты спортивные штаны и в одной футболке выхожу на улицу. Там в это время уже вечерняя свежесть, жара спадает, но одолевают комары, когда я сажусь во дворе, у забора с 6–м, на скамейку, смотрю на небо, на барак напротив и дышу этой вечерней прохладой. О, дивные летние эти вечера! Если бы не видеть проклятый барак – можно было бы и впрямь думать, что я на даче. Как чарующи и обольстительно–прекрасны эти свежие, прохладные июньские вечера... даже в неволе! Это тоже останется со мной навеки, в моей памяти, – мне не забыть эти июньские вечера, это лето 2010 года, последнее лето... Приходят цыгане, и я сижу, разговариваю с ними на этой лавочке, покуда у старшего хватает сил выдерживать комаров. Тогда они встают, но перед уходом младший еще поднимается ко мне за столовским хлебом. После этого еще, бывает, приходит любитель моих сигарет – за ними, конечно, но при этом и так просто поболтать со мной, рассказывает всякие полезные ухищрения из своего богатого лагерного опыта (вроде того, как глотать иголки, чтобы уехать на другую зону на больницу, без вреда для здоровья: иголка запаивается в кусок стержня от ручки, но этот прозрачный пластик при рентгене не виден, а видна только сама иголка в желудке) и т.д. Мы сидим, разговариваем, я с ужасом думаю, как же спать в этой духоте (но постепенно, помаленьку все же к ней привыкаю) и смотрю, как окончательно гаснет за окнами барака летний вечер...
27.6.10. 8–35
Феерия жары... Неделя мучительной, невыносимой, убийственной жары на улице и духоты в бараке... Вчера, говорят, в тени было под 40, а на солнце – и все 50°, даже больше. Охотно в это верю, хотя мать говорит, что по телепрогнозам в Нижнем всего +31°. Вчера и сегодня – с самого утра уже весь мокрый, хотя до этого сильная духота начиналась только после обеда.
Событий пока никаких – только вот сейчас узнал: опять приезжает Мурзин! (Какая–то шишка из облУФСИНа.) Опять, значит, начнут все выносить и прятать!.. А я как раз только вчера достал наконец–то свой вещевой баул из каптерки, где он простоял месяц или больше – еще до той страшной комиссии в мае его туда закрыли. :) И, оказалось, нервничал я не зря. Беру у завхоза ключ, захожу – а на встроенном шкафу, куда я, по настоянию того блатного чма, поставил тогда сумку, висит замок! А оно, помню, говорило, что, мол, “мусора” просят туда замок не вешать, и его не вешают; да и сам лазил не так уж давно – было открыто. На всякий случай осмотрел все полки – моего баула нигде не видно. Иду выяснять, – говорят, что ключ от этого шкафа у одного из блатных, возвращенных на 11–й после прошлогодних осенних раскидываний. Иду в “культяшку”, где сейчас живет вся блатная шваль, – все дрыхнут! (А тот, что мне посоветовал поставить в этот шкаф, вообще сейчас в ШИЗО.) Пришлось ловить его после проверки – а он (я так и думал!..) говорит: там твоей сумки нет, оттуда (из шкафа) все убирали! Я говорю: пойдем посмотрим. Пошли. Точно, в шкафу ничего нет. Я говорю: куда ж она делась?! Он встает на стул, начинает рыться на самой верхней полке – и точно: там я в конце концов и нахожу свою сумку, запихнутую за все коробки и клетчатые “сидора”. Слава богу, все цело.
28.6.10. 15–30
Писать все так же не о чем. Вчера перед 7–часовой проверкой наметилась было гроза, задул ветер. Все замерли в радостном предвкушении, – наконец–то кончится этот зной! Не тут–то было: лишь прогремело несколько глухих раскатов грома, да прошел небольшой дождик – минут на 10, не больше; грибной, т.к. и солнце светило, тучи не закрыли все небо, как при настоящей грозе. До проверки он уже кончился. Сегодня с утра – вышли на завтрак – вдруг опять черное, грозовое небо и раскаты грома. И опять – ничего больше, ни дождя, ни настоящей грозы. Но, слава богу, стало немножко попрохладнее; жара, собственно, еще не кончилась, но градус ее все же понизился.
А вокруг – все то же, все та же мразь и нечисть, все то же убожество и бессмыслица. В соседнем со мной проходняке, на верхней шконке, поселился со въезда обратно в секцию тот мелкий злобный сморщенный старикашка, алкаш из алкашей (видно четко по физиономии), что был моим соседом здесь, на 11–м, еще в том году. Он и в столовке сидит напротив меня, за соседним столом, прямо у меня перед глазами, а теперь и здесь та же позиция – прямо впереди, в 2–х метрах. Старикашка этот меня ненавидит (инстинктивно; даже нет смысла спрашивать, за что. В лучшем случае, можно докопаться до того, что я ем колбасу, живу вообще по–другому, лучше его, сильно отличаюсь, и т.д.
[Запись оборвана, скобка не закрыта.]
16–05
Прервал многодетный даун, явившись с полной сумкой из ларька. Понедельник – и он уже снова сходил туда! :) Накупает с каждым разом все больше и больше, все подряд, особенно сладкое; кофе уже несколько банок за раз. Очень интересно, на сколько еще ему хватит денег, и что будет, когда они кончатся... :)
Да, о старикашке. Злобная эта тварь теперь следит за мной и в столовке, и в бараке, когда только не сидит ко мне спиной, не спит или не читает случайно попавшуюся газету. Исключительно, непередаваемо злобная нечисть, и на всех–то рада погавкать, побормотать себе под нос ругательства; но уж на меня – это, похоже, стало смыслом ее жизни. В столовке эту мразь бесит мое отношение к баланде – еще в том году, заметив, что я нюхаю миску с капустой, уже стала злобно ворчать и бормотать что–то себе под нос. С тех пор – стоит мне скептически покачать головой, увидев уж особенно мерзкую баланду, как это существо начинает исступленно–злобно что–то вякать мне через 2 стола. Я в ответ посылаю его куда подальше. А тут еще и на бараке – это чмо буквально следит теперь за мной – ем ли я, пью чай, обмахиваюсь журналом от жары – следит, следит пристально и, случайно встретившись взглядом, норовит успеть пробормотать мне что–нибудь оскорбительное (как будто насекомое, типа вши или таракана, может меня оскорбить!.. :); а поскольку с некоторых пор встретиться со мной взглядом у него практически перестало получаться :) – то все гадости обо мне, которые “видит” глазами, тут же сообщает находящимся ряжом соседям.
А ненависть у этой твари – да, инстинктивная. Бессознательная. Другая порода, другая раса, другой образ жизни... Колбаса, или моя фигура, над которой вовсю и постоянно вся эта мразь тоже глумится (а мне плевать! :) – это только предлоги, только внешнее...
Опять грохочет музыка в секции, не давая думать и писать. Поставили мощную колонку на стул, подключили к “шарманке” у блатных в “культяшке” – и сегодня подъем впервые происходил не в виде криков и трясения шконок – а под вдруг заигравшую громкую музыку тут же встали почти все. “Ночной” сказал мне, что это блатные, после того, как накануне вставали долго и плохо (воскресенье все же было), решили заставить все вставать по подъему таким вот образом. Блатные здесь навязывают всем остальным “мусорское”, то есть режим, постоянно и упорно, никого и ничего не стесняясь для осуществления этой цели. И 2–х прежних блатных (оба – здоровые, но один – просто лось, громила!) вернули сюда, несомненно, для этого же: чтобы они своим блатным авторитетом “пацанов” держали в кулаке и в подчинении администрации барак, который так и не удалось (пугали прошлой зимой!..) сделать “полностью красным”...
Прошла 39–я неделя, ничем особенным не отмеченная, началась 38–я, сегодня понедельник. Завтра – короткая свиданка с матерью и Мишей Агафоновым. Осталось мне 265 дней.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги