Буреполомский дневник

ЯНВАРЬ 2011

1.1.11. 8–55

Визжали, орали, бесились, носились, жрали, болтали по телефонам, жгли лампочки (напротив – мне прямо в глаза), горланили, куролесили, колобродили вовсю, – отмечали свой Новый год, суки!.. Никогда, кажется, за все годы Буреполома я не ненавидел их так люто, как в эту прошедшую ночь. Мрази... Свет им включили еще вчера днем, даже до обеда, – и я очень пожалел об этом: если б не вода (пить хотелось, а воды у меня оставалось чуть–чуть) – вот было бы славно их обломать, этих ублюдков, пусть бы колобродили и встречали свой Новый год в полной темноте, при лампадках!..

...Все пьяные, – бутылки со своим любимым пойлом стали доставать из снега во дворе (!), где они были спрятаны, и тащить в барак еще сразу после 7–часовой проверки. После 9–часовой на моих глазах один полез – и достал бутылку с... крыши той самой беседки–“курилки”, тоже покрытой толстым слоем снега. Пьяная, героиновая “исправительная” колония! :))) И доблестный, героический труд отрядника и всей администрации – все их шмоны и пр. – по предотвращению здесь пьянства и наркомании!.. :))))

“Мусора” шлялись всю ночь, а толку? Лампочки в проходняках при появлении на “продоле” любого Зубастика, разумеется, тут же отключались. В 23–20 заявились Агроном и Клешнин, прошли сперва по той секции, потом по этой – и Агроном докопался до “шкерки”, висящей у ублюдков–гопников, моих соседей, завидев меня (я даже не встал – лежал, вытянувшись на шконке, как лежал; после 22–00 вставать я и по их “правилам” не обязан) и с удовольствием произнося мою фамилию – вот, мол, “шкерку” рядом со Стомахиным уберите! Дальше же, за мной, как ему объяснил кто–то из сопровождающих (!) его с Клешниным блатных, живут “дамы” (“обиженные”) – и им “шкерка” нужна, с этим Агроном милостиво согласился, как и с тем, что это именно “дамы” (в устах представителя администрации – это ведь однозначное унижение человеческого достоинства осужденных!), с удовольствием их так называл и даже заглянул мимоходом к ним – спросил, все ли у них нормально и не обижает ли их кто. “Шкерку” около меня соседи, естественно (к счастью!), убрать и не подумали.

Лежал; не мог, разумеется, уснуть; потом накрылся с головой одеялом – не помогает. В том конце секции долбит из колонок вовсю музыка, горят в проходняках лампочки (украденные из люстры, крайней от этого конца секции, так что она не горит), бегают эти твари, орут, болтают по телефонам... В 12 часов ночи вышел по двор (слава богу, что был там один, не считая гопника–стремщика, остальные ублюдки не додумались пойти), прошелся по двору туда–сюда, поглядел на небо, на летящий в свете фонарей мягкий снежок, на “запретку” и лес за ней, на бараки с горящими окнами... Вот и встретил я 2011–й – год своего освобождения... Что–то похожее на сон пришло только после 3–х часов ночи, когда немножко поутихла их возня и беготня. Поспал немножко, проснулся как раз в 5 утра, надо вставать. Оделся, и еще лежал, то дремля, то слушая через “шкерку” бесконечные “охотничьи истории” этого выродка – 21–летнего гопника в соседнем проходняке, того самого вчерашнего ночного стремщика – о том, как со своей гоп–компанией у себя в городишке они грабили прохожих, нападали регулярно, отнимали телефоны, деньги, золото, “бомбили” автостоянки (в т.ч. и платные!), магазины и т.д. Эх, мрази, не здесь бы вас нужно держать, и не в СИЗО везти, как поймали – а в крематорий, и сразу живьем в печь, чтоб вы нормальным людям не мешали жить!.. Потом – погнали на завтрак, который оказался в то же время, что обычно, несмотря на позднюю вчерашнюю гульбу. Кроме традиционных уже яиц и сосисок – традиционные же новогодние чебуреки тут давали вчера на ужин, а сегодня – “Макар” совсем сошел с ума! – на завтрак дали аж... эклеры! Да–да, по одному, дешевенькому, правда, эклеру, с белым кремом и ничем сверху не облитому, – и все охапками тащили их в бараки (а “мусоров” у столовки, когда я пришел, не было вообще). Тогда как это отребье, мразь, наглую гопоту как раз и надо было бы одной тухлой капустой кормить, по их–то “заслугам”, и ни ларька, ни передач им не давать, чтобы они ноги еле таскали... Писал уже об этом, но еще и еще раз: от всей души желаю, чтобы подавились, чтобы комом в горле встало у тех, кто жрал, жрет и будет жрать всё вот это, моё, мне не врученное: и чебурек, и эклер, и сосиски, и яйца!.. Пожрали, пришли – выключили свет и завалились дрыхнуть, как обычно.

В общем, вот он, Новый год, тем более – год скорого освобождения, 78 дней всего осталось, – но радости нет совершенно. 5–й Новый год в неволе, в окружении галдящего отребья, нечисти, мрази, гопоты, грабителей и воров... Но не в этом дело, – так было и на воле, задолго еще до ареста, за годы... Я не знаю, кто так испакостил, изломал, исковеркал мою жизнь и душу, что я уже не могу радоваться, праздновать что–то (что бы то ни было), что для меня давно уже немыслима сама идея чистой, открытой, безмятежной радости и праздника по любому поводу. Не могу... На душе тошно – от окружения, главным образом; но я знаю, что и будь я дома, встречай хоть тот же Новый год среди СВОИХ, среди тех, кто каждый год поздравляет меня здесь открытками (вчера только пришли – успели вовремя! – письмо и открытка от Маглеванной из Финляндии, открытки от Паши Люзакова, от Воробьевского из Воронежа и Сергея Ковача из Челябинска) – все равно все было бы так же, радости бы тоже не было. Почему? От постоянного ли предчувствия беды, которое жило во мне на воле (и, как видим, оправдалось), или от постоянных мучительных сомнений в окружающих друзьях, – друзья ли это на самом деле, можно ли на них положиться, просто ли они хорошо ко мне относятся как к человеку (особенно после 5 лет зоны), или и впрямь готовы идти за мной до конца, как товарищи и боевые соратники (едва ли)...

3.1.11. 9–03

Самая отвратительная новость, полученная вчера вечером через мать от Майсуряна, – в Улан–Удэ все–таки арестованы Низовкина и Стецура! Пока на 2 месяца – за неявку на заседания суда; т.е., мера пресечения им изменена с подписки о невыезде, которую они все время нарушали, на взятие под стражу – и, судя по словам Нади Низовкиной в том нашем телефонном разговоре, суд будет длиться еще не месяц и не 2 – и все это время они будут сидеть, мера пресечения будет продлеваться судом автоматически, как всегда и бывает. И – с попаданием в тюрьму практически исчезает шанс, что приговор будет мягче, чем реальный срок, – условно, штраф или что–то еще в этом роде, как я до сих пор смутно надеялся. Раз попавших в ее клещи эта Система так просто не выпускает...

Символично все–таки получилось, что мы смогли тогда, в декабре, с ними поговорить по телефону познакомиться если уж не лично, то заочно, так сказать, услышать голоса друг друга. Перед самой тюрьмой для них завязалась и упрочилась эта связь – со мной, делающим то же самое дело, что и они, только дольше по времени. Самое ужасное – это чувство полного собственного бессилия от того, что ничем помочь им отсюда я не могу, – разве только поставить подпись, если будет (или уже есть) какое–то общее заявление в их защиту. Нервы были вчера на таком взводе после этой новости – пока тут у меня сидел сигаретчик с “трубой”, попросил его набрать Майсуряну, потом Павлу Люзакову – спросить, чтО уже делается в защиту и напомнить хотя бы, чтобы ставили везде мою подпись, – поразительно, но у обоих телефоны были включены и оба не брали трубку!.. Надо, видимо, будет после (если) освобождения отсюда и самому мне ехать в Улан–Удэ, – страшно даже подумать, сколько туда стоит авиабилет; а поездом тащиться несколько дней – невыносимо, да и тоже дорого...

Другая омерзительная новость, которую узнал вчера вечером, – местного масштаба и несопоставима, конечно, по значению, но когда все это вместе... Рыська, поселившаяся было у меня кошка, давно не приходит – и хотел я остатки от ужина отдать Ваське, местному коту, который Рыську пару раз гонял и которого я подкармливал еще до ее появления. Хороший такой кот, симпатичный, черный с белой мордой, грудью и брюхом, с зелеными глазами; не раз я брал его к себе на шконку из “фойе”, гладил – а потом он и сам приучился приходить ко мне, к “красным” напротив, и т.д.

Но – что–то давненько тоже его не видно в “фойе”. Спросил одного “обиженного”, потом – чтобы уточнить – другого, – и тот рассказал, что одной из здешних блатных мразей Васька чем–то помешал – и та велела его убить! И убили – те же, между прочим, “обиженные”, кто его кормил и возился с ним; он жил около них и вроде как их и считался. Не могли уж отказаться, твари трусливые, – пускай бы эта мразь сама убивала животное, если уж ей это так надо. Еще неизвестно, смогла ли бы сама, хватило бы духу или нет (на словах–то они все герои). Но – увы... Девать кота некуда, как ни выкидывай – он придет назад, 8–й барак – это его дом; короче, стукнули по голове кирпичом – и все... Мрази, ублюдки, гнусное, поганое отребье... За одного этого кота Ваську всю ту, блатную секцию я перестрелял бы своими руками! – а лучше бы обе...

Гнусная, мерзкая, тоскливая, бессмысленная, беспросветная эта лагерная жизнь... Одно и то же, одно и то же, бесконечная эта круговерть каждый день... Тяжело так же, как было в самом начале срока, когда привезли сюда – хотя вот уже всего 76 дней осталось, 11–я неделя сегодня началась... Хороших новостей очень мало, и они тоже зыбкие. Неверные какие–то. Вчера ночью, скажем, один из уродцев из соседнего проходняка “зашкерил” проходняк с моей стороны казенным темно–серым (из шинельного сукна) одеялом вместо простыни. Это, конечно, гораздо лучше: по ночам лампа этих ублюдков не будет так сильно светить, мешая мне спать. Но это – до первой не то что комиссии (сразу же после “праздников” – наверняка!), а до первого же появления “Макара” или даже зам. по БиОРа Баранова... Или вот, скажем, вчера – впервые с тех, еще ноябрьских комиссий – утренняя проверка была без карточек – просто посчитали и отпустили. Но – нет уверенности, что карточки кончились уже насовсем, что сегодня не начнется опять...

Хорошо еще, что так и нет с конца того года зарядки – то ли и впрямь отменили ее, то ли просто не работает трансляция. Просто счастье...

“Погода – бомба!” – их любимое выражение в одобрение погоды, которое (выражение) особенно меня бесит. Вот только что сказал опять гопник за “шкеркой”–одеялом. Вообще все, что им нравится, они называют “бомбой”, но о погоде я это слышу здесь особенно часто – и от этих мразей, от их вульгарного, пошлого жаргона меня тошнит. Эх, суки, скинуть бы на вас хоть разочек настоящую бомбу, авиационную, чтоб вы знали, что на самом деле это слово означает!..

Мать еще сказала вчера, что звонила ей Маня из Питера – она, оказывается, все–таки купила мне в подарок, к грядущему освобождению, notebook, о котором и мне говорила – но я тогда не воспринял всерьез. А тут – говорит, уже купила! Ну, Маня, ну спасибо, спасибо от всей души!!! Не ожидал – и очень благодарен и тронут твоим теплым отношением!..

Снег накидывают снова и снова – и продолжают топить из шланга в углу двора, у калитки. А он идет чуть не каждый день, – так что, видимо, эта трагикомедия, это занятие стремщикам, чтоб не скучно было – до самой весны...

Отрядник приперся сегодня – впервые с 2010 г. – в такую рань, как никогда прежде; я еще и чай не успел выпить. Завтра баня – и я не могу решить, завтракать ли мне до ухода в столовку, брать ли с собой туда банный пакет – или же вернуться из столовки, позавтракать (второпях, что я ненавижу) – и тогда уж идти в баню. (И то если она еще будет завтра работать...)

12–23

Так и есть! – сейчас отрядник опять считал по карточкам (не по всем, правда). Отрядник 5–го своих – тоже. Суки!..

5.1.11. 8–45

До полвторого ночи, даже позже, эти ублюдки не гасили вчера свет в секции. Я уже успел пару раз заснуть и проснуться, а они всё чего–то делали при свете; на вопрос, не выключить ли – кто–то тут же заорал, что, мол, нет, подожди... (Спрашивал не я, естественно, а один здешний хмырь, которого я про себя прозвал “ночной ведьмак”). Суки... Лежа уже в постелях, под одеялами – всё забавлялись со своими телефонами (чуть не поголовно у каждого здесь телефон) – трепались по ним, лазили в интернете, играли, слушали музыку...

На улице холодает, хотя вчера еще было тепло, я даже не поддевал свитер. В бане вчера утром – опять толпа народу, еле нашел свободный крючок в раздевалке, все забито “телагами” и тряпьем. “Лейки” починили почти все, но, говорили, одна где–то в углу все равно не работает, – за паром не было видно. И – опять духотища от горячей воды, и запах нагретого дерева (вся баня из бревен) – слава богу, все же не такая духотища, как в первое время, когда буквально невозможно было дышать.

Майсурян сказал матери, что Низовкину и Стецуру “закрыли” в Улан–Удэ 31 декабря. Подарочек, блин, на Новый год... 10–го или 11–го, видимо, повезут из ИВС в СИЗО.

Тоскливый дятел–сосед продолжает сидеть часами на моей шконке, если же его нет – играет в “фойе” в шахматы со своим приятелем с палкой.

6.1.11. 14–40

Блатная мразота (та самая, по приказу которой убили кота Ваську) – она вроде как “отвечает” (перед кем?!!) тут за изолятор – ходя мимо меня туда–сюда по секции, говорит кому–то по телефону, что “на 5–ю хату (камера ШИЗО) был отправлен гашиш”. Ранее, до проверки еще, она тоже ходила тут с телефоном, и в ее возбужденно–громком разговоре упоминалось слово “бондяк” – так они называют свертки (обычно с наркотой, по–моему, а не с табаком или “вываркой” для чифира), проносимые запихнутыми в задницу, – в то же ШИЗО, например. Гашиш – это и на воле уголовщина, 228–я статья УК (хоть я и категорический ее противник). А тут – они так “страдают” в ШИЗО – с гашишем, эти “страдальцы”. Знают ли об этом начальство, УФСИН, прокуратура, наркоконтроль и пр., интересно?..

15–07

Прервали, суки, своим обедом, – погнали, побежали... В “фойе” – опять вонища их мерзкой брагой (даже в секцию несет), которую мелкий сучонок–“дорожник” перегоняет в умывальнике (под краном) в самогон – даже на обед ради этого не пошел.

Утром, часа в 4–5, пока я уже не спал, но еще лежал – бесконечный треп за “шкеркой” ублюдков–гопников в соседнем проходняке и – громче всех! – там же у них сидящего ночного ведьмака. “Базары” все на те же темы, “профессиональные” – кто и как грабил на улицах на воле. Ведьмак – интересный экземпляр этой мрази, яркий представитель биомассы, так сказать. :) Здоровенный детина 28 лет; без умолку с утра до ночи, когда не спит, треплется по (собственному, конечно!) телефону с бесчисленными друзьями. Сидит уже 3–й год, приехал сюда с “девятки”. Так вот, из его рассказов сегодня утром: имел не только семью (жена и сын), но и вполне приличную работу: шофером (видимо) “в администрации” – Нижнего? одного из районов? Хрен знает; но еще и не всякого туда возьмут – как–никак, начальство возить. Машина своя, говорит, была не нужна, т.к. казенная по вечерам не ставилась в гараж (как положено), а оставалась в его личном пользовании. Так вот, имея это все – чего не хватало? – занимался еще и самым брутальным уличным грабежом. Подробно описывал, как сперва не решался, все искал какой–то предлог, повод, чтобы напасть на улице на незнакомого человека (“вырубить”, забрать деньги, телефон и пр.); как все не мог решиться в 1–й раз напасть на пьяненького с телефоном в руке – ПРИ ЛЮДЯХ, возле метро, еще не поздно, часов в 11 вечера. Но потом, со временем, говорит, все это прошло – легко и просто стал нападать, не ища уже вообще никакого повода, – просто увидел – и сразу стал бить. Апофеоз – красочно описывал, как в 2 часа ночи в городе (Нижнем, видимо) “жигулями” зацепил тросом на улице шкаф–холодильник, в котором продают “кока–колу” и пр. напитки – и с грохотом, среди ночи тащил за собой по пустой улице, по трамвайным рельсам. “Колу” и пр. потом продавал (!), а особенно не понравившуюся ему какую–то ягодную (?) “Фанту” – бесплатно и незаметно подкидывал маленьким детишкам во дворе, где они играли...

Добрый какой, ишь ты, детишек порадовать решил... По–моему (тут уж точно не работают никакие традиционно–жалостные левые теории о “бедняке, крадущем булку с прилавка”), уж эта–то мразь, промышлявшая после работы и тайком (вначале) от жены – никакого, ни малейшего снисхождения не заслуживает. Ее–то уж точно по стенке размазать, живьем в крематорий засунуть, в назидание другим ублюдкам, а не держать – при личном телефоне, спящую полдня и всем довольную – здесь!..

Проклятый дятел тоскливый, мразь бессмысленная, совершенно одолел – он сидит сегодня на моей шконке целый день, с самой минуты прихода с завтрака, не давая мне ни поесть, ни полежать спокойно, лишь изредка сваливая в “фойе”, – минуты отдыха и блаженства, о, какое счастье!!! :))

16–47

Еще несколько штришков к этой картине – так, чисто ради прикола. :) Ведьмак этот еще рассказывал ночью, – машина своя у него все–таки была, видимо, но какая–то простенькая, российская. И вот незадолго до ареста он продал ее какому–то знакомому за 160000 р, из которых 155 тысяч спустил сразу, в ту же ночь, не заходя домой, в игровые автоматы, а 5000 после этого – с горя – в каком–то заведении, вроде борделя. И это – сам говорит – когда у жены дома было, может, рублей 300 в кармане – и все. Все это он делал не в трезвом виде, естественно. Вот уж действительно биомасса...

А после обеда они в том же проходняке, в расширенном составе (плюс уборщик, который по ночам спит) завели бурный, с руганью, разговор о том, можно или нет колоть в 1 раз 5 грамм, или это чересчур, только ли те, кто сидит “на системе”, это могут, у кого какой “приход” от героина, метадона и пр...

7.1.11. 5–47

Опять утро. Опять не сплю с 4–го часа (не дают). Опять горят 2 лампы – в проходняке соседей и напротив них, не давая нормально спать. Опять сидят эти ублюдки, малолетние гопники в соседнем проходняке – и опять, и опять, о чем бы ни шла у них речь, разговор ходит по кругу, возвращаясь все к одной и той же теме: к методам краж и грабежей, к тому, как именно лучше грабить – на сей раз уже магазины, ночные клубы, игровые автоматы, ломбарды и пр., и кто из их знакомых и их самих как именно и что грабил или пытался ограбить. (Один из этой гопоты додумался даже – освободившись, вынести все компьютеры из школы в своем селе...).

9–04

Утро началось с того, что “Макаревич на 7–м”, а “на большом” его перед этим даже не “пробили” – к возмущению всех свободных стремщиков в секции. Потом – завтрак; и под воздействием вести, что “Макар у столовой”, видимо, блатота выгнала весь барак, – толпа была необычно большая. (Вчера утром, между прочим, был обход Демина, начальника санчасти, по баракам – и один из главных блатных начальничков 8–го барака сопровождал его по секциям на пару с “козлом”! Вот умора была глядеть!! – для меня, одного из всех здесь, кто понимает подлинный смысл этой картины. :) На самом деле, “Макар” стоял не у столовой, а у ворот “нулевого” – и еще не открылись ворота, как уже до самого хвоста толпы (где стоял я) было слышно, как он там орет и визжит, чем–то недовольный. Шли мимо (заранее, даже без приказа, все на моих глазах поопускали воротники, это зимой–то, в мороз и ветер, – быдло трусливое!..) – он цеплял, у кого нет бирки или еще что–нибудь не так. (К ерунде цепляется, а героином постоянно колются у него на зоне – ему плевать!..) Зашли в столовку, и он – не сразу, останавливаясь, цепляя еще каких–то одиночных, не спрятавшихся от него зэков по пути – тоже ушел. Я пошел в барак (у ворот столовки слегка покусавшись с оставшимся “мусором”, не хотевшим меня выпускать) – нет, все равно, даже несмотря на “Макара”, человек 5 или больше спокойно спят в секции. Не всех, значит, выгнали. :)))

15–37

Перед самой утренней проверкой – вдруг прется зам. по БиОР Баранов: на 10–й, оттуда на 13–й; возвращается – было уже 12, я стоял во дворе, ждал проверку – и заходит на 8–й. Но – не в барак, а, стоя во дворе, требует позвать ему завхоза – и начинает, показывая пальцем на снег по краям двора, что–то ему говорить. Ясно, что требует убрать, – мешает, вишь, ему снег!.. :) Из того, что было слышно из его слов – он что–то такое сказал про 10–й (видимо, разнес их тоже только что за этот же снег) и – вопросы: или там (в снегу) брагу спрятали? (Точно, в Новый год там прятали самогон!) Или уже перегнали? Я сейчас пришлю бригаду, и все раскидают! (типа, угроза :). Ну и пусть твоя бригада этот снег кидает, а не зэки. :)

Потом он свалил на 5–й – там уже была проверка, считал отрядник, и Баранов, потусовавшись во дворе, поперся в сам барак, а сюда на проверку пришел Окунь. Стоял рядом с завхозом, тот начал проверку по карточкам (медленнее выкликая, чем обычно) – и вдруг Окуню что–то не понравилось. Я не понял, что: то ли, что кто–то из уже названных пошел в барак; то ли – что все называемые выходят из одного “крыла” строя (бригада блатных, перечисляемая всегда на всех проверках первой – чтоб господа дворяне, упаси бог, не томились в ожидании :) – но он с завхозом вместе побежал опять в барак. Был там довольно долго, вернулся, окончил проверку по карточкам, ушел.

Едва 5 минут, как зашли в барак – всех, у кого телефоны или кто их “берет пользоваться” – типа, на ночь, на какое–то продолжительное время, не как я – на 10 минут, когда звонят (да мне на 8–й уже и не звонят давно) – зовут собраться в “культяшке”. Я думал – новая комиссия, новое прятанье–закапыванье; но рановато – ведь сегодня “праздник”, и не работает начальство до 11–го. Но – нет. Один из гопников в соседнем проходняке пошел – и быстро вернулся с вестью, о чем там речь.

Оказалось, из считающихся в бараке кто–то после прохода Окуня с завхозом спокойненько достал опять телефон и занялся им. А Окунь неожиданно вернулся в барак (см. выше), увидел – и телефончик–то забрал! :))) И по этому поводу в “культяшке” ко всем “телефонистам” и арендаторам телефонов были строгие внушения: относиться к телефонам ответственнее, кому попало не давать, следить, как “пробивают” “мусоров” – сразу прятать, и т.д. Как будто это не личные, за свой счет купленные каждым для себя телефоны, а казенное имущество блатного “начальства”, даваемое, типа, напрокат...

В 2 часа дня – опять: “Мужики, давайте соберемся!”. Да что за черт?!! Что их сегодня разбирает?.. Слава богу, не на улице – туда бы я ни за что не пошел, – холодно – но в “фойе”, и я вышел – чисто за информацией, как ходил когда–то на 13–м, что готовится и до чего эти блатные твари будут докапываться.

Но оказалось – это поздравление с “рождеством”, чифир и маленькие кусочки “торта” (самодельного, сгущеночного, традиционного здесь), раздаваемые по рукам – и знакомые возгласы: “Жизнь ворам!” (чур меня, чур! :) и – во славу “подложенца”, как же без этого. Почти что “1–й тост – за товарища Сталина”. Будьте вы прокляты, и подавитесь вы вашим “тортом”, мрази – я пошел и снова лег, едва поняв, по какому поводу сбор.

9.1.11. 13–05

Проверка – опять почти час выстойки и выгулки на улице, на морозе (для меня, выходящего в 12, чтобы не торчать одетым в помещении, не выбегать по скользкоте вместе со всей толпой и занять место в последнем ряду – их занимают раньше всего), – мороз не сильный, но ноги под конец порядком окоченели. Пришло 2 “мусора”; из них один прошел мимо нас дальше, а 2–й – Гриша – сперва посчитал по карточкам весь 5–й – мы его ждали; только в 12–35 он зашел на 8–й, тогда как по их же “распорядку дня” время всей утренней проверки –с 12–10 до 12–30. Ну, и по карточкам, как всегда...

Тоскливый сиделец этот, уродец, пьяное чмо, дятел проклятый – продолжает с утра до вечера сидеть на моей шконке, сука! Неизвестно, что с ним делать и как от него избавиться. Прежде, когда приходил сигаретчик, он хотя бы сам, безропотно вставал и уходил. Но сегодня утром, хоть и сидя почти на самом краю шконки (т.к. я лежал с ногами) – не хотел уходить, – он, видишь ли, устал гулять, ему хочется посидеть!.. Через какое–то время, когда сигаретчик уже и сам собирался уходить, – это чмо вдруг опять явилось – выгонять его! И зачем же? Когда тот ушел, дятел этот тоскливый достал из тумбочки кусок хлеба, кружку и уселся пить... даже не чай, а пустой кипяток с этим хлебом! И это ему, видишь ли, обязательно надо было делать именно на моей шконке, больше негде, – так, что аж другого человека понадобилось выгонять!..

А у сигаретчика – уже 2 дня опять глючит, отключается, никак не работает нормально его несчастная полудохлая “труба”. Он все чинит ее – а я с нетерпением жду затягиваемый им уже новый телефон, который, по его словам, должен быть уже на днях...

10.1.11. 6–10

Нет, это очень смешно, ей–богу! – настолько, что мысленно я буквально катаюсь от хохота!! :))) Очень, очень смешно, поверьте!.. :))) Еще не успели пройти “праздники”, еще не настал даже и понедельник, 10–е января (тоже “праздник”, по–моему) – как уже вчера вечером, часов в 11, заметалось, зашуршало, зашелестело по не спящей ни хрена, а жрущей и болтающей по телефонам секции знакомое слово: комиссия! Комиссия!! Ко–мис–си–я!!! :)))))

Вот оно! Я знал, я знал это!.. :)) В том–то и хохот: даже я сам не ожидал, что настолько буквально сбудется мое недавнее еще, незадолго до Нового года, пророчество – что сразу же после “праздников” появится первая из (бесконечных, как и раньше) комиссий 2011 г. Сразу же, в первые же дни – и вот она, не прошло и одного рабочего дня еще!.. :)))

Таким образом, можно считать доказанным на опыте нескольких лет наблюдения: сразу после 10 дней новогодних и майских “праздников” – сразу же, прямо в самый первый день! – сюда приезжает комиссия! Это столь же непреложная закономерность, как смена дня и ночи, или смена времен года. :) Тоскливый юмор...

Прошла по секции мелкая полублатная гнидка, протявкала, как всегда: “мужики, уберите все “лишнее” (?!), уберите (особенно!!) “телаги” с дужек!..” О, как я ненавижу это обращение: “мужики”!!. Потащили, поволокли, понесли свои телогрейки в раздевалку, кое–кто и сумки. Как будто, можно подумать, ночная эта “комиссия” сейчас прямо и попрется на 8–й барак – проверять, не висит ли чего на дужках... Сегодня с утра эта война продолжится, конечно – “сидорА”, “все лишнее” и пр. Мелькнула раз–другой фамилия “Мурзин” – вроде бы это он один и приехал (ага, в 11 ночи!..). Я свою “телагу”, висящую, конечно, не на дужке, а на торце шконки с внутренней стороны, загораживая меня от ходящей мимо швали, оставил висеть, как была, – обошлось, не докопались. Ночь прошла спокойно, никакая “комиссия” не появлялась, конечно же.

А самое сильное впечатление вчерашнего дня – вечером, как раз между 2–мя вечерними проверками, когда я ужинаю, явился парень с 11–го – друг ушедшего по УДО библиотекаря, вместе с ним приехавший с “девятки” и тоже получавший от него постоянно книги. Так вот, он дал мне книгу, полученную – на мой вопрос – от библиотекаря Андрюхи, когда тот еще был здесь (т.е. в декабре). Но, только увидев на обложке фамилию “Павленков”, а внутри – синие круглые печати “библиотека ИК–4”, я догадался обо всем.

Эти твари – “администрация” – полученные 1.11.2010, но так и не отданные мне книги этого Павленкова из Америки – не положили даже не мое имя на склад, как я надеялся, чтобы при освобождении забрать, – хотя именно это они обещали делать со всеми присылаемыми книгами в своей прокламации о запрете книг и прессы, развешанной по всей зоне еще в апреле 2009 г. Нет, они сделали проще: отдали в библиотеку и наставили своих синих печатей! Т.е., они банально украли и присвоили мою собственность – книги, имеющие и вполне материальную стоимость. Превратили в свою – “учреждения” – собственность путем наляпывания печатей.

Что ж, это вполне себе повод для иска в суд о возмещении и материального, и морального ущерба. Когда после отбоя пришел сигаретчик (засыпающий на ходу) – я набрал Глебу, чтобы попросить его заняться этим – но не дозвонился. Позвонил матери, рассказал – чтобы Глебу с этим делом дозванивалась уже она.

А быдло, между тем, живет себе своей обычной жизнью – жизнью насекомых. С тоскливым дятлом получается очень забавно: вечером ему наконец–то освобождают верхнюю шконку надо мной. Сразу после 7–часовой проверки он прыгает туда, засыпает почти сразу и... просыпает последнюю, в 21–30, проверку! Его никто не будит (т.к. он никого не просил об этом), он не встает, не выходит – его считают прямо так, спящим, на шконке! За последние дни так было уже 2 раза, в том числе вчера. Просыпается только где–то после 11 вечера, сдергивает одеяло со шконки, заправляет простыню, раздевается – и опять ложится спать, до утра! И никто даже не замечает этого, не задает вопросов, тогда как за невыход на проверку здесь, бывало, сажали в ШИЗО блатных; минимум – это выговор сразу же.

Еще забавнее – с цыганом, молодым, лет 30, постоянно поющим, очень музыкальным, спящим сейчас на том самом месте, где, только попав на 8–й, спал я. Не знаю, с чего уж (нехватка кадров?) – но еще с начала зимы где–то этот цыган, не спящий все равно по ночам, пошел вдруг в ночные стремщики. Время его – последние 2, по–моему, часа перед подъемом, с 4 до 6 утра. Во всяком случае, когда я в 5 встаю – он на стреме.

...Точнее, он в “фойе”! В том–то и дело, что свои 2 часа он практически полностью простаивает не на улице, где надо слушать стрем других бараков (первыми, еще “на большом”, “мусоров” видит стрем 11–го, сообщает стремщикам 5–го, те – 8–му, 8–й – 4–му, и т.д.), а в “фойе”. Лишь изредка, на несколько секунд, выходя во двор, – выйдет, послушает – и сразу обратно! Даже гопники–стремщики из соседнего со мной проходняка – говорили с недовольством, что, мол, надо меньше в “фойе” стоять. Ну да, а на улице же холодно – зима, мороз. :) Таким образом, с 4 до 6 утра стрем на 8–м бараке что есть, что нет – все равно, стоя в “фойе”, цыган ничего не услышит. Петь – пожалуйста; ну, еще лошадей воровать, наверное, и гонять на них; но вот заставить цыгана всерьез РАБОТАТЬ, поручить ему какое–то серьезное, ответственное дело – ... :))))))

15–13

Паники “по комиссии” с утра не было; но незадолго до обеда пробежал по секции юный комсомольский агитатор новейшей формации, XXI века – блатной сучонок–“дорожник”, битый моей ногой. :) – с истошными воплями, что комиссия, мол, уже вот–вот (что? Пойдет на 8–й барак? :) – почему, мол, он не наблюдает никакого “шевеления” по части убирания телогреек, пепельниц и “всего лишнего”? Такая мразь, – просто взять бы, да и свернуть ей башку, никаких других чувств она во мне не будит. Телогрейки не пришлось убирать – в них вскоре пошли на обед.

До обеда заходил сигаретчик – по его информации, это не Мурзин приехал, а Кошкин. Околеть бы им обоим!.. Желаю от всей души. Рассказал и – на мой вопрос – как, собственно, возникает эта паника “по комиссии” в 11 вечера: просто пришел (с их ночной “движухи”) завхоз – и сказал. На 6–м было так – и сигаретчику из–за поднявшейся паники не пришлось там заночевать. Так же, видимо, было и здесь, на 8–м.

Позвонил матери. Она, со свойственной ей пугливостью, весь день сегодня, после моего вчерашнего звонка о захвате книг – мечется в ужасе: ей кажется, что захват моих книг библиотекой зоны – это признак того, что меня отсюда не выпустят по концу срока!.. Медицина в таких случаях, как говорится, бессильна. Для нее “предупрежден” заранее о любой неприятности – не значит “вооружен” против нее, а означает: “начал метаться в паническом ужасе перед грядущей неприятностью, не пытаясь даже ее предотвратить”...

На улице (пока!) не холодно, погода мягкая, мороза всего несколько градусов. У ворот столовки – что в завтрак, что сейчас, в обед – никого! Отлично!! Опять стало частым это отрадное явление – раскрытые ворота столовки. По поведению “мусоров” никакого напряжения не видно, но среди пришедших сейчас с обеда в барак насекомых слышны тревожные толки о комиссии. На “продоле” же ведутся активные снеговые работы – копание снега на бордюрах большими деревянными лопатами, отбрасывание на запретку и в стальные короба, откапывание из–под снега дренажных канавок... – тоже явно в связи с комиссией... :)

Из совсем уж новшеств – на утреннюю проверку, ровно в 12–10, бодрый голос из репродукторов на столбах призвал старших дневальных построить зэков (насекомых). До сих пор при мне здесь этого не было. Наплевать, конечно, объявляют проверку по рупорам, или нет – по крайней мере, после сделанного ими же вовремя объявления им самим как–то странно будет заставлять ждать своего появления по 10 и по 20 минут...

11.1.11. 10–48

Все–таки эти суки подгадали – устроили шмон на 8–м, когда я уж никак не ожидал. Во вторник, банный день, пока я был в бане, да еще и в 1–й рабочий день после “праздников” – когда, казалось бы, вся самогонка выпита, шмонать уже нечего и незачем...

[Пока писал эту фразу – крик стремщиков: “Макаревич с комиссией на “кечи”!”. Сейчас попрутся сюда – опять паника!..]

Прихожу из бани (мелкая сучка Полторашка никак не хотела пропускать через “нулевой” и грозилась забрать в следующий раз разрешение на проход, т.к. оно якобы недействительно – помечено 2010 годом) – по двору 8–го, издали вижу, гуляет народ. И так сразу все ясно, но я еще спросил одного у ворот – да, говорит, шмон, 7 человек. И, как я потом понял, только что передо мной пришли.

У входа ехидные хари насекомых говорят мне, что, мол, тебе тоже придется погулять на улице. Тем не менее, я, открывая дверь, захожу внутрь – никого нет; и тут Угрюмый, выйдя из “козлодерки”, спрашивает меня (без всякой, впрочем, агрессии), откуда это я. Я говорю, что из бани – сейчас, мол, положу банный пакет, соберу вещи (те, что уносил 29.12.2010 сигаретчик) – и выйду.

Зашел в секцию, быстро разделся, поддел свитер, оставленный с утра в бараке (знать бы, что будет шмон!.. Я бы и в баню не пошел тогда...), собрал вещи в “шмонный” красный пакет. Но – никто не выгоняет, и я стал пока разбирать банный пакет, доставать из него грязные вещи, чистые – из сумки под шконкой, и т.д. Потяну, думаю, маленько время, – всё лучше сидеть тут, в тепле, чем на улице труситься; да и безопасней – в смысле сохранности вещей – когда шмонают твой проходняк при тебе.

Сидел–сидел, возился, пока они вяло, лениво, не торопясь, шмонали (не подряд, выборочно) соседние проходняки. Думал, может, ко мне и не пойдут. Но нет – подошел молодой (лет 20 всего, м.б., чуть больше), длинный, недавно тут работающий парень, которого все называют запросто – Андрейка; видно по лицу, что не злобный, добродушный, – не успел еще здесь озвереть... Отодвинул стремщицкую шконку, зашел в мой проходняк, стал сперва рыться в тумбочке – вынул оттуда всю мою жратву, сложил на стремщицкую шконку. Потом полез ко мне под матрас, вытаскивать все книги, бумаги и пр. не стал, но нащупал и достал стальную трубу, которую я держу на всякий случай. Хотел было забрать – но я сказал, что это для того, чтобы не проваливались вещи, или вместо части стальной сетки на шконке – уточнять не стал, но трубу он мне оставил. Пощупал пакеты, висящие на торце шконки, затем – полез за этот торец, в главное хранилище. :) Не грубо, спокойно – но повытаскивал оттуда все, пересмотрел, перещупал; на самом дне нашел небольшой молоток, давно еще, на 11–м, данный мне азербайджанской обезьяной, – его забрал. Да подавись ты им! – он мне и не нужен совершенно.

В общем, перерыл все, ушел – я стал наводить порядок. Не так уж много времени это заняло – и, право же, гораздо приятнее, когда все делают хотя бы на твоих глазах и ты можешь сразу же все сам собрать – чем когда ты потом только заходишь в барак вместе со всей толпой, видишь весь этот погром – и начинаешь лихорадочно, в спешке, все собирать, толкаясь среди толпящихся вокруг и тоже собирающих свое барахло насекомых...

Никто меня так и не выгнал – только один раз долговязый “козел”, бывший завхоз, докопался – мол, а ты чего тут сидишь? – но уж ему–то выгнать меня точно не под силу. :) Когда уже я все собрал – подошел вдруг опять Андрейка, встал – и смотрит на меня, как будто ждет чего–то. Я уж думал – опять, что ли?!. Но нет – пощупал только мою “телагу”, тут же лежавшую (самого–то меня лично – так никто ни разу и не обыскал :) – и ушел...

Минут в 15 11–го шмон–бригада свалила из барака. Потом еще забежал ненадолго Полторашка – мразь, все мечтающая и при каждом разговоре в конце напоминающая, чтобы я не забыл написать о ней в интернете, – и вот теперь ждем Макаревича с комиссией. :)))

А шмон – для меня, по крайней мере – был, считайте, игрушечный, не страшный совсем. В красные пакет с наиболее ценными вещами “мусор” этот едва заглянул, вынимать ничего не стал. Да и вообще – шмон больше для галочки, для отчета, что оперативное мероприятие проведено. В бараке тоже вроде бы – ничего ценного не “пыхнуло”, ругани и криков на эту тему, по крайней мере, не слышно. [Вот сейчас “пробили”: “Комиссия с “кечи” на контрольную!”.] И – очень надеюсь, что для меня, за мой уже кончающийся срок, этот шмон был последним. А самый тяжелый был 31.3.2009 на 13–м.

12.1.11. 6–34

Когда репродукторы начали объявлять проверки и играть песни в неурочное время, просто так – уже практически отпали сомнения, что зарядку эти суки тоже восстановят. (Ее и не отменяли, видимо, вовсе – в “распорядке дня”–то она осталась, – а просто связисты, заведующие всей этой звукотехникой тут, на зоне, в декабре того года переезжали со всем своим оборудованием из столовки в библиотеку – и, видимо, пока не настроили все оборудование, репродукторы молчали и не играли зарядку.) Вчера – 1–й рабочий день – еще не было; но зато, когда вышли на обед в 3 часа – репродуктор на столбе в “локалке” 2–го барака вовсю играл – популярные лирические песни 2000–х гг., ничего особенного. Но реакция почти у всех была на это негативная, в лучшем случае – ироническая: широко известны (и крайне дурной славой пользуются) многие “режимные” (хотя бывают ли не режимные?), людоедской жестокости лагеря, где – характерный признак – как раз все время играет радио на столбах и через репродукторы объявляется вообще все – и проверки, и походы в столовую, и т.д.

И вот – не успел я нынче утром выйти проверить, только собирался, – стремщик принес весть, что на улице играет зарядка и – вышли все бараки, кроме нашего. (Точнее, 5–й, 6–й и 11–й, видные со двора 8–го через решетки.) Я пошел послушать – и не сразу понял, чтО у них там играет: они опять включили СТАРУЮ зарядку!! Ту самую, из 12–ти дурацких упражнений (“доставание левой и правой ноги кистей рук” :)), которая была здесь всю жизнь, с моего приезда, под резкую, визгливую музыку (“под вой и скрежет зарядки”, как сформулировал я когда–то). И отрядник 5–го явился на 8–й барак на эту зарядку выгонять. А то чудо современной расейской полицейщины – “интеллигентным” голосом произносимая под одно пианино зарядка, начинающаяся с совкового “гимна России” (со старой музыкой и новыми словами), с какой–то веселой агитацией “оставь свою палатку!” голосом Жириновкого и пр., которую начали крутить где–то с июня, примерно, 2010 г., после какой–то из бесконечных комиссий, – ее уже нет! Все опять вернулось к прежнему, только в какой–то особой, иезуитско–садомазохистской рабской манере – и страна эта, с КГБ, выбранным к власти на “демократических выборах”, и замки на “локалках” Буреполома, вешаемые теперь на ночь самими зэками ИЗНУТРИ, добровольно!! – и старая эта, еще, небось, 70–х, 80–х гг., совковая зарядка, читаемая теперь – разве что – каким–то чуть другим, чуть подновленным, не настолько, как раньше, грубым и хриплым голосом...

15.1.11. 9–20

Суббота. Осталось 64 дня... Главная новость, которую еще вчера утром узнал, дозвонившись Майсуряну, – оказывается, уже 19 января по делу Низовкиной и Стецуры должен быть оглашен приговор! Вот так!.. Вопреки всему, что так уверенно говорила мне Низовкина в том единственном телефонном разговоре, – что суд продлится еще не один месяц...

Что ж, скорый приговор – это лучше, чем томительно и безнадежно ждать развязки, – в конце концов, что бы ни было, но определенность лучше неизвестности и ожидания. Самое поразительное другое – что, как сообщил тот же Майсурян, прокурор запросил им обеим по 4 года... условно! Вот уж я не ожидал, – точнее, ожидал чего–то подобного ДО их ареста, но уж никак не после. Это уж слишком хорошо, чтобы оказаться сбывшейся реальностью, – тем паче, что сами тут же заявили, что никаких обязательств, налагаемых условным сроком, исполнять они не будут, а будут и дальше делать то, что им инкриминируют, – типа, “разжигать рознь”. Девушки ведут себя, конечно, совершенно героически, бескомпромиссно, честь им и слава за это! Но, с одной стороны, и этот их словесный героизм тоже может оказаться тем перышком, которое сломает спину верблюда – перевесит чашу весов в пользу реального срока, а не условного. С другой же – нежелательно, чтобы, так сказать, весь пар уходил в свисток: они еще и месяца не сидят, а сроку может оказаться – 4 года; хорошо бы, чтоб мужество их и героизм были, может, не такими лихими и показными – но чтоб хватило их не на первое только время, пока не попали на зону, а на весь срок, и чтобы был этот героизм не только на словах, а на деле. А от того, что их законопатят на 4 года, общему нашему делу, между прочим, один убыток. Если уж предлагают условный срок – умнее, конечно, было бы получить его, тихо, законопослушно :) ходить отмечаться – и работать, писать, клеить (если удастся) те же листовки, искать новых людей – ДЕЛАТЬ ДЕЛО, одним словом (пока и если все же не посадят реально, – хотя бы какая–то отсрочка). Гораздо умнее, чем с порога заявить, что, мол, мы и отмечаться не будем, сразу сесть на зону (да еще и там в ШИЗО за всевозможные отказы; хотя, конечно, там уж – снявши голову, по волосам не плачут) – и уже не мочь не только сделать, но и сказать вообще ничего. Хотя – похоже, что ездить к ним на свиданки, тем более часто, как ездили ко мне – будет некому. Родители в других городах, а ребятам из Москвы (я бы вот поехал с удовольствием, была бы возможность) – слишком далеко и дорого...

А пока что – вся радость (если она вообще была) моего предстоящего освобождения отравлена арестом девчонок, о чем я и сказал вчера по телефону Майсуряну, как мы ни торопились из–за отсутствия на его счету денег.

Вторая новость, местного значения – прошла вчера суд по УДО азербайджанская обезьяна с 11–го! СДиПовец в будке за карантином, уборщик в секции весной 2010–го, пахарь “запретки” все лето 2010, на воротах у ларька – с зимы... 6–й, что ли, раз судимый, и в Буреполоме не то 2–й, не то 3–й раз, – вот, наконец–то, уходит, почти 9 месяцев не досидев... Говорил я с ним в четверг, позавчера, в ларьке, предчувствуя его уход, – за телефон свой, купленный, говорит, за 2000 р. , он хочет получить полторы тысячи ларьком, – это на волю–то уходя, куда через вахту этот телефон все равно с собой не потащит!.. Пир прощальный, что ли, закатит, накупив в ларьке, что уж там будет, на 1500 р.? Мне совсем не улыбаются его условия – отдать еще 1500 ларьком, уже достаточно я отдал. Но, с другой стороны, телефон сигаретчика буквально подыхает, работает еле–еле, через пень–колоду, постоянно отключается – и новый необходим просто позарез и срочно. По моей наводке сигаретчик вчера вечером, часов в 11, должен был пойти к обезьяне на 11–й – разговаривать по поводу этого телефона, цены, способа отдачи денег (500 р. лежит у него на “симке”, 500 – дома, у его матери) и т.д., а утром прийти и сообщить мне. Но пока что сигаретчик не появлялся.

Зарядка опять каждый день – и на нее опять, как прежде, выходят поутру всей толпой, включая даже некоторых блатных из той секции. Но – я больше на нее не хожу! Кончился – надеюсь, до самого конца срока, и затем уже – навсегда – тот полуторагодовой период, начавшийся с июля 2009, на 13–м еще бараке, когда я сам, добровольно, без понуканий, летом – вообще одним из первых выходил по утрам по двор. Но летом, да еще на 1–м этаже – это легко было; а на 11–м – апофеоз кошмара – исступленно–злобные “козлы”, твари запредельной, немыслимой злобы и остервенелости, трясли по утрам шконки и выгоняли всех, порой и с помощью палки; и я, не торопясь, чтобы сохранить хоть видимость добровольности, выползал, спускался – и зимой, по обледенелой лестнице с покрытыми снегом перилами (за которые брался голой рукой), в любой мороз, метель, в любую жуть – чтобы избежать совсем уж открытого конфликта, драки с “козлами”, их доносов отряднику и т.д. М.б., не надо было всего этого делать – а надо было давно уже (к тому моменту, зиме 2009/10) тихо и спокойно сидеть в ШИЗО за тотальный отказ от всего их режима, от зарядки, бирки, шапки (летом), столовки с капустой и перловкой, и т.д. и т.п.? Может быть; наверное (очень надеюсь), если посадят Надю и Таню – у них хватит на это мужества, на то, чтобы отказаться от всего этого (и – в 1–ю очередь – от работы, т.к. – женские зоны все–таки обычно рабочие – швейные). Если, конечно, они не решат, как большинство, что, мол, почему бы и нет, почему бы и не посидеть в цеху за швейной машинкой – время быстрее идет. (Петренко, помнится, в своем дневнике описывала, как она работала на швейном производстве таким вот образом.) Но – видит бог – работать мне никто не предлагал, я бы отказался сразу и наотрез; а остальное – так уж сложилось само. Меня ведь привезли сюда оглушенного, полумертвого после этапа из Нижнего ((и голода там – 17 дней на одной несъедобной баланде на централе...), в первый вечер в карантине я на ногах еле стоял, и мне было не до того, чтобы сразу начинать протестовать – и голова плохо соображала, и сил физических не было. Так что – бирку и шапку я действительно носил; на зарядку где–то с начала 2008 по июль 2009 почти не ходил – только когда “мусора” (и сейчас так придется – все же выйти хоть на ползарядки, если уж прутся “мусора”); да и – все написанное и опубликованное мной отсюда я считаю все же достойной компенсацией за мой постыдный конформизм в области бирки, шапки, столовки (туда, впрочем, гнали не столько “мусора”, сколько блатные под угрозой мордобоя – а это совсем другое дело) и т.д. :) Я предпочитаю такой вот героизм и мужество – не очень громкие, но более деловые; чтобы здесь, в лагере, в окружении бессмысленно–злобных насекомых, не шуметь и не выпендриваться попусту – но чтобы тексты мои по важным вопросам, типа русской агрессии против Грузии или войны кавказских моджахедов и взрывов ими машин у ментовок своих городов – публиковались по–прежнему на Кавказ–центре, вызывая ярость ФСБ и звонки оттуда Макаревичу. :) И тот персональный шмон с изъятием всех моих бумаг, что они мне устроили в конце мая 2008 г., когда я был на длительной свиданке, и то, чтО они прочли в этих бумагах – было, надеюсь, уже тогда достаточным доказательством моего антиконформизма, того, что я не сдался и не смирился, несмотря на отсутствие внешне эффектного поведения здесь, на зоне. Потому, кстати, и по УДО не отпустили аж 5 раз...

Вместо исчезнувшей Рыськи приручил я тут большую, солидную, красивую черно–белую кошку – и вот последние 2 дня стала она ко мне приходить. Жила здесь, в бараке, где–то в районе “обувнички” и закутка стремщиков – и тоже частенько грелась в “обувничке” на батарее, как когда–то на 13–м Маня... Но эту как зовут – никто не знает; первое время подзывал я ее на улице, торча там в ожидании проверок, брал на руки, гладил подолгу, она мурчала–заливалась – и вскоре стала меня на улице узнавать и подбегать сама. А вот в помещении, там же, у выхода – без шапки, палки и “телаги”, видимо, долго не узнавала и боялась подойти – начинала громко орать: “Мяу!! Мяу!!!”. Вроде и не убегает совсем – но боится, держится на расстоянии, отбегает, когда я пытаюсь подойти, и при этом орет... Но каждый раз, слегка побегав за ней, мне удавалось–таки поймать ее, принести к себе на шконку, погладить подольше, покормить – и она, успокоившись и поев, прыгала сама на шконку и располагалась здесь надолго, как дома. А теперь – наконец–то! – стала приходить и сама, – вчера вечером с прогулки, с улицы, вся холодная; хотел дать ей поесть в ужин – а она сбежала на улицу и залезла там в помойную бочку, потом – после последней проверки – вообще куда–то пропала. И вот сегодня утром, около пяти, просыпаюсь – а она лежит в ногах, на одеяле! Мелочь вроде, а приятно!.. Пригрелась, наелась – и вот спит у меня под боком до сих пор, пока я пишу все это...

А тоскливый дятел, сука, так и продолжает тупо сидеть на моей шконке, чуть ли не вплотную ко мне, дико мне мешая и – по временам – опуская башку вниз, как будто засыпает сидя...

22–25

А с кошкой, увы, видимо, ничего не выйдет. Эти мрази, малолетняя гопота в соседнем проходняке, – то она ошибается и попадает к ним, то они сами ловят и таскают ее к себе – а потом она в ужасе убегает от их издевательств на улицу... За сегодняшний вечер – 2–й раз она сейчас уже в лапах у этих тварей... Вот уж буквально – живешь среди черни, мрази, нечисти, мешающей жить буквально всем, даже в самых простых житейских мелочах. И я не только конкретно этих гопников за “шкеркой” имею в виду, а – шире: “запах стаи, заполонившей мир” (Нестеренко).

16.1.11. 6–35

Явился вдруг в полшестого утра сигаретчик – и я смог опять дозвониться Майсуряну (кинул СМС–ку, а он перезвонил). Как я и думал, оказалось, что моих стихов за 2006–2007 годы у него нет. Придется переписывать их заново, что очень печально, ибо нет здесь никаких условий для многописания и очень мешает тоскливый дятел на моей шконке.

Также подтвердил он мне, что Низовкина и Стецура настроены предельно решительно – так, что даже и отмечаться ходить в случае условного срока не собираются. Условный, впрочем, им и не дадут... 4 года запросили по 1–й части 282–й статьи – она всего до 2–х лет, но у них 4 эпизода – по году за каждый, что дико и поразительно само по себе, – но Майсурян говорит, что в УПК это есть. “Они хотят отменить закон!” – сказал про них Майсурян, – 282–ю ст. УК, но не только ее (по которой их судят), а многие другие тоже. Тактика для этого используется старая, ДС–овская, легендарная – самим рваться в тюрьму. Но – хорошо было в 1988–91 рваться на 15 суток, когда всех ДС–овцев держали в камерах вместе и они могли держать там сухие голодовки. А вот когда тебя одного (одну) засунут к самым обычным уголовникам, которым на политику, на все твои взгляды и протесты плевать, и они будут хамством, угрозами, а то и битьем заставлять тебя жить по их законам (т.е. не мешать начальству, что как раз и ставят девчонки себе целью), и не на 15 суток засунут, а на годы, – это совсем другое дело. Видел я, как одного старика, только что арестованного за “побои”, кажется, или “легкий вред здоровью” (мента–соседа по коммуналке, который сам его и бил) и держащего голодовку протеста, засунули в апреле 2007 на “1–ю сборку” в 5–м СИЗО Москвы. Как только “смотрящий” от оперчасти за “хатой”, здоровенный бандит–рецидивист, услышал и повторил слово “голодовка” – уже по его тону было ясно, что ничего хорошего старика не ждет. И точно, – не так уж много его, по–моему, и били (я сам не видел, только слышал звуки ударов), но на другой же день про голодовку от него уже и помина не было...

А меня эта бессмысленно–злобная мразь, выгонявшая меня в том году из блатной секции, – этой ночью, увидя около себя, спрашивает: “Ну что, СКОТИНА, когда ты освободишься?”. И на мое “скоро”, – говорит что–то типа: “Скорей бы”.

Сначала меня это взорвало, конечно, – внутренне, виду вовне я не показал. Ишь ты, эта мразь обращается ко мне “скотина” (так же, как в тот раз – “животан”, т.е. животное), хотя я в 100 раз выше ее во всех отношениях (от интеллектуального до нравственного) и не то что ей ничего плохого никогда в жизни не сделал, но и слова плохого не сказал. Хотя умом я понимал, конечно, что это – гнида, нечисть, мразь, ничтожество, и обижаться, да вообще хоть как–то реагировать на ее слова – просто смешно. Постепенно успокаиваясь, стал думать: ну я же считаю его мразью, уголовной нечистью, гопотой, нежитью, вурдалаком, которого только серебряная пуля берет... я о нем столь же тепло думаю, как и он обо мне, только не обращаюсь к нему с этим – но лишь потому, что я к нему вообще никак не обращаюсь, не нужен он мне... да и слишком много их тут, чтобы обращаться или пытаться что–то доказать этому одному. Мразь есть мразь, ты это про нее знаешь – и не все ли равно, как эта мразь тебя называет? Тем не менее, от оскорбления этой мразью, да плюс еще, как всегда, от гомона соседей, их света и музыки среди ночи – не мог полночи уснуть, с часу – и где–то до 4–х, , до начала 5–го...

А процесс девчонок освещает (не в СМИ или не только в СМИ, а для своих) журналист Сергей Басаев, о котором я уже слышал от Мани. Героическая, видимо, личность, – однофамилец, но в ЖЖ у себя повесил портрет Шамиля Басаева и сумел уже проникнуть к девчонкам в камеры (благодаря какому–то официальному запросу по тюремному ведомству, с каким–то проверяющим начальством вместе) и даже с ними сфотографироваться...

18.1.11. 13–55

Вчера, где–то в районе 5 вечера, перед ужином – вдруг опять вздутие живота и дикие боли в нем. 5–й раз здесь уже... Обычно–то оно у меня с утра начиналось, и – на сутки минимум, а тут – под вечер... и когда же кончится?! Мать по телефону и сигаретчик (когда он – далеко не сразу – заметил, что со мной что–то не так) уговорили–таки – после последней проверки пошел в больницу, к дежурной медсестре. Слава богу, дежурила не та, что в тот раз, повежливее, – дала горсть таблеток выпить здесь же, да еще горсть – с собой, выпить, если не пройдет. Панкреатин, активированный уголь, а остальное – с оторванными названиями. Не проходило, в 12 ночи принял остальные, – эффект только тот, что прежние дикие боли в этот раз как–то смягчились; в брюхе все так же бурлит, тянет, давит, та же мучительная тяжесть – но приступов совсем уж безумной боли нет. Не знаю даже, спал ночью или нет, – похоже, задремывал ненадолго и просыпался несколько раз. Новая эта кошка (имя неизвестно, мы с сигаретчиком зовем ее Муськой) лазила по мне, ложилась на живот – и вроде полегче становилось. Утром еще было плохо; не пошел ни на завтрак, ни в баню (тем паче – вчера начались крещенские морозы, в дверь барака – туча пара с улицы, какая уж тут баня!..). Когда все уходили на завтрак – пришел сигаретчик, я позвонил матери, сказал, что мне все еще плохо, в 10 хочу идти на прием к врачу. Но – после этого звонка, ко времени моего завтрака, боли фактически прекратились совсем, я отлежался, даже подремал немного – а к врачу не пошел (еще там очередь выстаивать!..). Все, инцидент исчерпан?

Новую напасть объявил на утренней проверке отрядник: завтра они опять ждут какое–то важное начальство из Москвы, сегодня по этому поводу будет “обход” (чей?), так что все “лишние вещи” уберите из тумбочек, из–под шконок (sic!), и даже из каптерки(!!) – на склад. Ага, щаззз, чтобы они там пропали!.. В том числе уже собранные мною вещи на освобождение... Пока паники и истерики с выносом–прятаньем всего и вся нет, но – может начаться уже после обеда. Я – ничего никуда не потащу.

19.1.11. 9–35

Мультики про Бивиса и Батхеда тоже, оказывается – вчера спрашивал – смотрели здесь далеко не все, хотя еще в 90–е гг. были они культовыми. Но – Бивис в роли Павки Корчагина??!!! :))))) Пока ждал вчера чайник на ужин – насекомые собрались большой толпой в “фойе”, встали в круг, и вот это 18–летнее юное чмо, “дорожник”, отмеченный большим следом моего тапка на груди своей синей курточки–“лепня” в сентябре 2010... :) С виду эта харя, злобная и коротко стриженная – ну вылитый Бивис из мультика (если я его правильно помню и не путаю с Батхедом; короче, из двоих – наиболее злобный с виду). А манера, с которой он произносил речь перед собравшимися – это уже были не просто классические образы типа “агитатор”, “комсомольский вожак” и пр. Нет, этот типаж тоже обрел наконец–то реальное имя, вынырнувшее из моей памяти: Павка Корчагин! Выступающий перед своей “братвой” (какие параллели, а?!. :)) с пламенной речью о том, чтО нужно сделать, – построить ли узкоколейку, разгромить ли белых, и т.д.

Конечно, нет никаких оснований (и даже смешно) думать, что это малолетнее чмо, гопота, приехавшая с малолетки и сидящая (не сомневаюсь, хотя точных сведений нет) за разбой по 162–й статье, когда–нибудь читало “Как закалялась сталь”, как читал это уже в ее возрасте я. Но – как повторяются типажи!.. Как все ходит по кругу в этом мире, – и в истории его, и в политике, и в культуре!.. Те же агитаторские, боевые интонации, те же решительные жесты правой рукой!.. :)) Только вот агитировало это чмо совсем за другое, – не узкоколейку построить, а... Ну конечно же, – завтра едет страшноужасная комиссия! :) Напомнил, что первым сказал сегодня утром про это отрядник, но – “надо, чтобы люди сказали, а не отрядник”. (Интересно, почему здешние “люди” (блатные) всегда говорят точь в точь все то же самое, что и отрядник, и никогда ни в чем ему не противоречат?.. :) Этот (один едет, на самом деле) неизвестно даже, кто такой – страшный начальник до...тся до всего, буквально до всего! – так что надо завтра прямо с подъема убрать в раздевалку “телажки”, “заныкать” куда–нибудь спортивные вещи, и т.д. и т.п. Как Павка Корчагин на Ленина – этот тоже сослался на... “подложенца”, конечно же, на высший здесь для быдла авторитет. Мол, от него приходили и просили... “сделать здесь “семерку”” – т.е. как на легендарной в этой области ИК–7, – жестокий режим, все в робах, в секции все голо и прозрачно, никаких вольных вещей нет в помине, и т.д. Мол, для этого приезжего начальника надо изобразить такое же. О, grosse russische Pokazucha!.. И под конец – ну в точности Павка Корчагин, захочешь изобразить такой стиль, такой неподдельный пафос (показухи, прогибания перед начальством и наглого дурения зэкам голов ради легкости управления ими) – и не сможешь, – решительным, “боевым” тоном: “Ну что, мужики, сделаем?!! Не подведем (имя ублюдка–“подложенца”, которому самому–то все это до лампочки, и полгода всего осталось до дома, но надо заставить – через блатных – зэков не подвести Макаревича)?!!”. Правда, надо заметить, что возгласы “сделаем!” были жидковатыми и не очень стройными... :)

На улице 30° мороза, не меньше. Этого начальника приезд Бивис–Павка обещал чуть ли не на зарядку, с самого утра – но вот уже 9–54, и все тихо, все мирно спят...

10–40

Пока переписывал предыдущее – вдруг крик стремщика: “2 “мусора” на тот “продол”, шмон–бригада на большом!”. Легкий переполох, конечно. Потом – крик: “6 “мусоров” на 7–м шмон–бригады нету!”. И тут же – рассказ в секции одного старого (с виду) зэка, не так давно приехавшего: этого стоило ожидать, т.к. вчера на 7–м одному стало плохо – видимо, передоз; прибежали санитары с носилками и “мусора”. Т.е., сегодня там 7 “мусоров” (позже пришел еще один) – это реакция на употребление наркоты вплоть до передозов? Легонько пошмонают барак в ответ? :) Наркоту они так ищут, что ли? :)) А на 7–м – тот лысый блатной грузин, которого в сентябре 2009 застал я еще на 11–м, конченный наркоман – не у него ли передоз?..

10–45. “Пятеро “мусоров” ушли с того “продола”, на наш “продол” пятеро!” Что дальше?.. :))

10–55

Дальше – совсем смешно: пошли на 13–й, пробыли там 2 минуты, забрали... футбольные ворота и с ними двинулись обратно. Зашли на 8–й, тоже забрали ворота, погрузили на лошадь (откуда она взялась?!) – и двинулись дальше, на 5–й.

Среди насекомых – убеждение, что ворота забирают “на время комиссии”, хотя – “мини–футбол” в “локалках” был запрещен приказом Макаревича безо всяких комиссий еще аж в декабре 2009 г. – чтобы не били стекла в бараках...

20.1.11. 15–49

Опять вчера ждали какую–то комиссию, – выносили–прятали потихоньку “телаги” и баулы, гопники–соседи убрали зачем–то даже “шкерку”, отделяющую меня от них, – когда я пришел из ларька. (Впрочем, нет, “шкерки” не оказалось, когда я вернулся с проверки.) Эту ли, другую ли комиссию, – кто их разберет? “Козлы” развешивали бирки на шконках. Всего–то полчаса я и пробыл в ларьке, но за это время, видимо, уже опять “сказали” (иезуитски–невинная маскировка жестких приказов, чреватых побоями за неисполнение). Однако – никакой комиссии не появилось и, я надеюсь, не появится за оставшиеся мне 59 дней...

Главная новость – это вчерашняя уже, конечно. В Улан–Удэ девчонкам дали вчера по 100 тысяч штрафа и освободили в зале суда. Мои поздравления, конечно! Они, естественно, недовольны приговором – и его обвинительным характером, и его мягкостью – и намерены штраф не платить принципиально (что правильно, но будут проблемы с выездом из страны и т. п.) и подавать кассационную жалобу – на его мягкость, видимо, но могли бы и на его обвинительный характер. Однако примирить сие противоречие в одной жалобе невозможно, и революционно–юридический их мазохизм, несомненно, победит здравый смысл в этой жалобе. Одно обнадеживает: если уж их, так рвавшихся сесть по–настоящему, в лагерь не пустили – то уж и не пустят, несмотря ни на какие их жалобы. :)) Еще когда я услышал, что прокурор запросил им, УЖЕ сидящим в СИЗО, 4 года условно – эта мысль пробилась вскоре через мое первоначальное недоумение. А уж когда такой приговор... Ясно, что тамошняя, бурятская “контора” просто не хочет их забесплатно “раскручивать” и рекламировать в высочайшем – выше в этой стране просто никогда не было за все века ее истории – качестве политзаключенных, узников совести...

22.1.11. 8–45

Морозы стоят безумные, по утрам – 35° и больше. Я, как дурак, таскаюсь в такую погоду на завтрак, – только затем, чтобы эта мерзкая блатная харя, командующая в бараке, если начнет опять всех выгонять, не докопалась бы до меня. (Этой харе здесь разрешается все, даже – опаздывать очень заметно на проверку, причем когда считает отрядник, – вчера харя пришла уже после того, как он посчитал, часть даже по карточкам, – ей ничего не сказал). Единственное, что радует – ворота столовки каждое такое лютое утро открыты настежь, “мусоров” нет, – тоже не выдерживают там стоять на таком морозе, так что и выгонять, собственно, незачем – никто не увидит, сколько там пришло с 8–го, много или мало, разве что “мусор”, сидящий на “нулевом”. Ворота которого тоже, кстати, открыты настежь – зэку, помощнику “мусора”, тоже, видимо, холодно все время выскакивать и открывать–закрывать их, пока бараки – по 3 в каждую из 4–х смен, с временнЫм зазором совсем не таким большим – идут в столовку и обратно. Получается “брод–ход”, как это здесь называют, – свободный ход, не перегороженный ничем, ненужными и нелепыми этими “постами”, собираниями в толпу, разбираниями “по трое” и т.д. Калитка бывшего “1–го поста” – на магнитном замке с домофоном – слава богу, тоже в основном стоит открытой.

Но уж зато на ужины, слава богу, я не хожу! :)

А с объявлениями проверки по громкоговорителям получилось забавно. Объявляют их прямо с вахты, кое–кто из зэков узнавал даже по голосу, кто из “мусоров” (ДПНК) говорит. И –кто объявляет, кто нет, а то и – утреннюю, допустим, объявят, а вечернюю забудут, а то и обе вечерних... Строгость законов и правил, как всегда и всюду в России, компенсируется необязательностью их исполнения... :)

13–05

Что ж, вот они – очередные 55 минут чистой выстойки на улице, на лютом крещенском морозе, – утренняя проверка! По радио ее на сей раз не объявляли. :) В 12–15 (уже 5 минут опоздания) “мусора” появились только на “большом”. На наш “продол” – Лось и отрядник 5–го. Тот–то посчитал сразу свой барак, а Лось – мимо нас на 4–й, дальше на 10–й, дальше на 13–й. И там, где–то – на 4–м, скорее всего, – тоже, видать, по карточкам. Стоим и стоим – несколько наиболее стойких (каламбур :), кто вышел загодя. Остальные–то до последней минуты торчат в бараке, и даже возвращаются, выйдя вовремя и видя такую задержку, – но я туда не возвращаюсь. Бежать потом со всей толпой по льду (крещенские, будь они прокляты, обливания у самой двери барака!..) – и все равно не успеть занять место в последнем ряду, как обычно, а стоять черт те с кем, черт те где... нет уж, лучше я постою, померзну. У самой стены барака, на “плацу”, где строятся, – правда, греет уже солнце, выходящее часов в 11 все эти последние морозные дни. Кое–кто из нечисти гуляет, но на футбольном поле, где можно гулять – там как раз тень, соседний барак закрывает солнце.

Короче, нет и нет проверки! То ли уж и сами “мусора” устали ждать Лося – но только в 12–43 или 44 появился–таки еще один “мусор” – прямо на 8–й. Пересчитал по 5 человек, согнал, как теперь часто стало происходить, от стены на середину двора – толпой, не строясь уже – и кого называет по карточкам, те идут мимо него, у входа стоящего, прямо в барак. Типа, проявление гуманизма, чтоб зэки не мерзли во дворе... :)) Называл сам, не дал завхозу, – не торопясь, назовет – и высматривает, где он, названный, идет ли... У некоторых (не всех, как по их инструкции, правда) требовал, чтобы называли имя–отчество, сличал с карточкой, у пары человек, уцепив, когда шли мимо него, прямо за одежду, проверил даже, та ли фамилия написана на бирке... (А Лось, вернувшись с 13–го, тоже стоял здесь же, сбоку, и наблюдал.) Повышенная бдительность, короче, у этих сук!.. Меня назвали одним из последних – и в барак я зашел (специально глянул на часы) ровно в 13–00, с одеревеневшими, несмотря на солнце, ногами. Выходил я в 12–05, – вот и они – 55 минут чистой выстойки на улице, на морозе...

25.1.11. 9–47

Уже 2 раза поговорил вчера с матерью, последний раз – в 7 вечера, и только после этого из разговоров в бараке вдруг слышу: взрыв в аэропорту Домодедово! Смертник – и несколько десятков, кажись, жертв.

Что ж, браво! Брависсимо!!! Все те же доводы в поддержку, что и после взрывов 29.3.2010 в московском метро, я писал тогда в дневнике об этом. Кто бы этот взрыв ни организовал – кавказские моджахеды, русские нацисты, ФСБ (силы, на сегодня засветившиеся в организации такого рода акций) – поделом! Пусть быдло получает по башке как можно больше и чаще, особенно таким вот способом. Крот истории роет медленно; историческое возмездие настигает далеко не всех, не все десятки миллионов голосовавших за Путина и поддерживавших геноцид в Чечне – но пусть хотя бы некоторых, хотя бы иногда! Взрыв этот так же оправдан, естественен и законен в стране, веками творящей геноцид на чужих землях, убивающей и ссылающей целые народы, как и все прочие прежние взрывы – что в 2004, что 29.3.2010, и т.д. и т.п. И не говорите мне, что, мол, “мирное население” ни в чем таком не виновато. Виновато, да еще как!.. Оно–то не понимает этой связи, но чем больше и упорнее оно будет голосовать за Путина – тем чаще будут эти взрывы (и поделом!). Тема очень актуальная в преддверии “выборов”–2012, кстати.

А тут... ну, тут все как всегда. С утра – “Макар” на 11–м, потом сразу на 7–м, потом ушел на “контрольную” – и вдруг, когда уже вот–вот идти на завтрак, он вдруг прется на наш “продол”! На 12–й, оттуда сразу на 10–й – и еле дождались, чтобы ушел, не выходить на завтрак прямо под его “пресветлые” очи. У столовки, к счастью, его тоже не было, только какой–то “мусор” – и я мимо столовки пошел прямиком в баню (сегодня вторник). Долго продумывал этот вариант: 2–й раз на шмон по возвращении из бани наткнусь вряд ли (сейчас всего–то 7 бань осталось); в 10–30 – еще неизвестно, будет ли, не “кончится” ли, как обычно, горячая вода; а вот завтракать наспех, как пару раз уже было до этого, торопясь в эту проклятую баню – и все равно, придя, заставать там полностью забитую раздевалку, “телагу” повесить некуда, и по полчаса ждать в переполненном зале “лейку”, – меня никак не устраивало.

В бане оказался одним из первых, она была непривычно пустой. Довольно долго пришлось теперь ждать, когда включат воду, – сперва в раздевалке, потом, когда попер народ, уже в зале. Заметил, что в зале на стенах, особенно внизу, на щелях между бревнами, снег и лед – видимо, стекала по стенам вода, да так и замерзла. Промерзает, значит, все–таки банька насквозь, пусть и бревенчатая, бревна толстые, и без окон, и между бревнами натыкано чего–то для утепления – а все равно промерзает. Хотя сейчас не так холодно, как еще недавно, – 20 с чем–то градусов мороза было с утра. Счастье еще, что успел–таки я занять еще свободную “лейку” – мылся сразу, никого не дожидаясь, да и в раздевалке одевался в почти пустой – одним из первых туда выйдя. В раздевалке довольно холодно – но вытираться так лучше, не взмокаешь от пота в духоте, как было в прошлые разы. Оделся и дошел до барака – пока все тихо, без всяких происшествий.

30.1.11. 13–10

Эта свиданка была – сплошное “кусание” с “мусорами”! Позвонили 27–го в 10 утра – пусть, мол, бежит бегом (“козел” передал). Ага, а потом 2 часа там стоять, да еще на проверку назад в барак, – знаем мы это “бегом”! Тем не менее, собрался и пошел, – на полчаса раньше, чем рассчитывал.

Ожидалась какая–то очередная комиссия, у “мусоров” была суета, беготня и оживление. Потом (сегодня) сигаретчик сказал, что уже после моего ухода на свиданку был шмон на 13–м! – в 11 пришли, что ли? Перед столовой встретил “Макара” – мы поздоровались, и он ни слова больше мне не сказал. А когда стоял уже у вахты – никого нет, один, как всегда! – разговаривал со знакомым, старым, седым, в очках, с 3–го барака, бывшим электриком на “промке”, с которым, вот так же стоя перед свиданкой у вахты, когда–то и познакомились – вдруг слышу крик: “Опускаем воротник–то, опускаем!..”.

Поворачиваюсь – стоит Баранов, новый зам. про БиОР, – я не столько узнал, сколько догадался, что это он. Поговорили с ним кратенько – я поинтересовался, с какой стати опускать. (“А у Вас уши опущены!”) и посоветовал ему тогда уж выдавать “телажки” без воротников, если ему так мешают поднятые воротники. Он немедленно докопался до моего шарфа, обмотанного вокруг шеи, и заявил, что, мол, шарфы вообще не разрешены, мы уж, так и быть (не дословно, но смысл), разрешили (добрый какой!.. Они тут были разрешены еще в 2007 г., когда я приехал) – и, мол, где Вы видели в “ПВР” хоть слово о шарфах? Я спросил его, видел ли он шарфы в списке запрещенных предметов в тех же “ПВР” и сказал, что раз шарф там прямо не запрещен, то он разрешен по умолчанию – на что Баранов тут же выдал (жаль, я не запомнил совсем уж дословно): а у меня все, что я лично не разрешил, – все запрещено! Классическая формула произвола! – жаль, я не нашелся сразу ему это ответить. Затем он еще объяснил мне, что шарф надо носить не обмотанным, а как у него (висит на шее и ничего не закрывает) – я поинтересовался, где это написано и откуда он это взял; докопался мимоходом до “нарушения формы одежды” в виде моих старых, драных джинсов (купленных перед самым арестом, в феврале 2006, носимых в тюрьме, первое время здесь, в Буреполоме, а потом – только на свиданки), поинтересовался, почему я здесь стою, и т. д. Под конец, пробормотав что–то вроде: посмотрим на Ваше дальнейшее поведение (не дословно), ушел в сторону штаба. У меня сложилось впечатление, что, услышав, что ему дают словесный отпор, про “список запрещенных предметов”, про разрешенное по умолчанию, а под конец еще и про то, что я сейчас иду на свиданку (да и воротник я ведь так и не опустил!.. :)) – он как–то сник, потерял свой начальственный задор, с которым покрикивает тут на всех и командует. Те, кто зримо, по внешним признакам, не боится его, не трясется от страха, не демонстрирует моментальной готовности выполнить любой приказ (опустить воротник, да хоть на четвереньки опуститься!..), а уж тем более спорит, не соглашается, дает моментальный словесный отпор, – достаточно легко, как я понял, могут заставить его отступить. Эта Система (и все ее “винтики” в погонах и без) построена на рабстве и рассчитана на командование покорными рабами.

VIP–комната оказалась, как и в тот раз, занята на первые 2 дня, поселиться туда можно только утром 29–го. В остальном все было нормально, – теплая, с хорошо топящейся батареей, маленькая комнатушка №3 на 1–м этаже, беседы с дневальным Мишей (на одну назойливую, его любимую теперь тему – о религии и попытки его спорить с моим атеизмом), и т.д. Оказалось, к моему изумлению, что в этот день на длительную я один! На оба этажа – один я, больше ни к кому не приехали! Потому–то и требовали “бежать бегом”, и Штыров, вскоре после ухода Баранова выглянувший с вахты и крикнувший: “Стомахин, ты что там стоишь?!” – быстро прошмонал меня и впустил; не было еще и 11–ти утра, так что почти весь 1–й день оказался в нашем распоряжении, – редчайшая удача! Досадно было только то, что оба первых дня то и дело на полчаса–час выключали свет.

Но когда еще свиданщицы шмонали мать, только заведя в комнату, – у нее тут же, едва увидев, без разговоров забрали все распечатки, которые сделать и передать мне через мать я специально просил Маню и Майсуряна. Материалы по аресту Низовкиной и Стецуры, их знаменитые листовки и – статью Нестеренко о причинах его эмиграции. То, бывало, не забирали, или просто не видели этот пакет с бумагами, а тут – моментально...

Мать напомнила – и, придя сдавать передачу, я спросил у молодой жирной дуры–свиданщицы по фамилии (потом сообщил Миша) Пластикова, в звании, по–моему, сержанта, где мои распечатки. Она пришла сюда работать уже при мне – и, по словам матери, в начале своей здесь карьеры была куда мягче и лучше. Сейчас же она казенно–непререкаемо ответила мне, что все бумаги в оперчасти – им, мол, приказано все отдавать туда. Это была, конечно, ложь, как и 2 года назад с книгами – но на мое, очень мягкое, впрочем, недоумение и протест – она резко заявила (почти заорала), что, мол, не будет же она учить офицеров (оперов), что им делать, и т.д. ничего особенного, увы, я ей в этой краткой беседе так и не сказал (а мог бы многое!) – но тем не менее с ее стороны были следующие угрозы (узловые точки разговора): что Вы со мной разговариваете таким тоном?! :) Я сейчас не буду принимать у Вас передачу, вызову контролера (с вахты), пусть он принимает. (Но это именно ее обязанность, а никак не контролера.) Ну и – самый главный перл! – я о себе читала в интернете (в смысле – в такого рода распечатках, наверное. Ничего криминального в том, что о ней написали в интернете, о такой тупой деревенской дуре, в общем–то нет, ей, наоборот, лестно должно бы быть. Но я знал, что она лжет, эта сучка: не зная ее фамилии, никто не мог бы писать там персонально о ней.) Ну и – стандартное: мы вас сюда не приглашали! – на что я – тоже стандартно: ну так проводите меня до “шлюзов”, чтобы мне их открыли, и я пойду! Внятного ответа не последовало...

Эти мрази в погонах врут всегда и во всем, уже не раз я убеждался тут в этом. Никакого четкого приказа сдавать мои бумаги в оперчасть, конечно же, нет у них – но есть приказ: под этим предлогом не давать их мне в руки (ну точно как с книгами 2 года назад, – “От революции к тоталитаризму” Виктора Сержа, изъятую якобы “для проверки оперчастью”, мне так и не вернули с январской свиданки 2009 года). Сегодня, в воскресенье, в 8–м часу утра, когда еще закрыт вообще штаб и нет на работе никаких оперов – матери вернули при выходе эти распечатки, все 3 дня просто пролежавшие здесь же, в КДС!..

19–05

Зону опять прямо–таки завалило снегом. Весь день сегодня гребли лопатами, топили, вывозили стальными коробами (толкая их чуть не вдесятером), а он все шел и шел. По дороге в столовку – на дощатой крыше “пожарного водоема” слой снега толщиной в полметра, не меньше!

За день буквально одолели попрошайки – о трехдневном моем отсутствии знали все “друзья”. Цыган с 10–го и цыганенок с 8–го с умильными рожами и заверениями в дружбе и в том, что уж они–то мне “свои” (старый цыган). :)) Затем косоглазая блатная узбекская харя – вот уж не ожидал такой наглости! Харя сообщила, что: а) 2 “трубы” узбеков и “ симка”, на которую мне когда–то звонила мать, “пыхнули” еще перед Новым годом; вышел из ШИЗО какой–то ее дружок–дагестанец с 5–го барака – и позарез нужна шоколадка; всех уже спросил – ни у кого нету. Ей–богу, было бы у меня шоколада в обрез – ни за что бы не дал этой сверхнаглой твари; ей просто повезло, что – специально для таких – мать положила вместе с нормальным шоколадом ля меня и 2 плитки подешевле – для них.

Последним, со льстивыми речами и улыбками, подходила сейчас эта гнида – “запасной вариант”, которую я ждал первой, еще днем. За несколько дней до свиданки она уже начала меня спрашивать, когда я иду, как поживает мать, звоню ли я ей, и т.д. А в последнюю ночь, когда я уже отзвонился матери на вокзал и она ехала в поезде – даже без всякой моей просьбы сказал кому–то из своих знакомых дать мне телефон, где стояла ее восстановленная (после того, как тогда забрали у столовки вместе с телефоном) “симка”. Я набрал матери еще раз, сказал эту новость – что, оказывается, номер “запасного варианта” жив, на него можно звонить – и добавил уже тогда ясно и четко мной понимаемое: эта хитрая харя суетится, сует мне телефон только для того, чтобы после моего возвращения со свиданки иметь хоть какую–то почву, хоть какой–то предлог клянчить у меня опять шоколадки. И точно! – сейчас это ничтожество, по вине таких вот приспособленцев и творится все зло в мире, подходило – и просило не только дать ему чаю и “что–нибудь сладкое”, но и... отрезать колбасы! :) Вот наглец, а?! При этом начисто игнорируя, конечно, мои попытки объяснить, что просить сладкое надо у тех, с кем он дружит и постоянно общается, а не ходить за этим – только за этим! больше его во мне ничто не интересует – ко мне...

За 3 дня моего отсутствия сигаретчик нашел телефон, черно–белый, примитивный, продающийся за 1000 р. – и завтра мне предстоит с получателями денег (в том числе с завхозом 8–го) идти в ларек, дабы отдать им ларьком эти 1000 р.

31.1.11. [время не указано]

Был утром шмон на 11–м – 9 “мусоров”. Идя из ларька (1000 р. за телефон отдал, 500 с лишним – себе), встретил их – шли оттуда, несли что–то в пакетах. После проверки сигаретчик пошел проверить свой старый “курок” в [оборвано]

16–20

Прервал перед обедом уродец Баранов, попершийся на наш “продол”.

Короче, сигаретчик пошел на 11–й – и в его старом “курке” в “холодной каптерке” (каморка под наружной лестницей) не оказалось зарядника – того самого, что в декабре (кажись) мы покупали у узбека с 12–го за 500 р. ларьком. Нашли–таки его “мусора”!.. А старый (тот самый, полудохлый) его телефон – не нащупали просто, он лежал в 10 см. от зарядника.

Сигаретчик тут же сориентировался, что точно такой же (!) зарядник есть на 3–м – и как раз на продажу за те же 500 р. Сходил туда, взял, после обеда принес показать мне – требуют там 500 р. на “симку”, причем срочно, сегодня же, а то – отдадут другому человеку. Пришлось звонить матери, опять просить ее – хорошо еще, что она согласилась сходить и положить – но только в 6 вечера, когда кончит занятие.