Цацики и любовь

Старая красная «вольво»

Цацики и Мамаша выбежали в прихожую, где их ждал Йоран. Вид у него был очень загадочный.

— Что? — выпалил Цацики. — Что, показывай!

— Не здесь, — ответил Йоран. — Оденьтесь сперва. Надо спуститься на улицу.

— О, снег! — закричал Цацики, когда они вышли из подъезда.

С неба медленно падали большие тяжелые снежинки, и на земле уже лежал тонкий слой белого снега. Мимо на санках проехал малыш в комбинезоне. Полозья скрежетали по асфальту.

— Давай в снежки? — предложил Цацики и слепил снежок.

— Нет, я не из-за снега вас позвал. Посмотрите на эту машину.

— На эту? — спросил Цацики.

— Да. Правда, красивая? — вздохнул Йоран.

— Обычная красная «вольво», — Мамаша всем своим видом изображала недоумение.

— Это не обычная «вольво», — важно поправил ее Йоран. — Это наша «вольво».

— Ты шутишь? — Мамаша уставилась на автомобиль.

— Ты что, ее купил? — спросил Цацики.

— Да! — гордо заявил Йоран. — Моей жене не придется больше ковылять по сугробам с таким животом. Она достойна королевских почестей и будет теперь ездить на автомобиле, как настоящая принцесса!

— О господи, — застонал Цацики. Когда речь заходила о Мамаше, Йоран вечно нес какую-то околесицу.

Но Мамаша так не считала. Она кинулась Йорану на шею и стала целовать его.

— О, я люблю тебя! О, я люблю тебя! — кричала она.

Цацики вздохнул. Ну сколько можно! Неужели нельзя хотя бы на улице вести себя прилично? Вроде взрослые, женатые люди, ждут ребенка, а тут…

— Позвольте предложить вам прокатиться, — сказал Йоран и учтиво открыл Мамаше дверь.

Цацики сел сзади. В салоне стоял затхлый омерзительный запах.

— А резина зимняя? — спросила Мамаша.

— Что за вопрос! А еще есть магнитола и радио.

Он вставил в проигрыватель кассету с «Мамашиными мятежниками» и включил звук на полную громкость, так что, когда они свернули на Флеминггатан, слышно было даже на улице.

— Yes! — вопила Мамаша. — А теперь мы поедем в супермаркет и купим еды на целую неделю, как настоящие родители!

Мамаша совсем сбрендила, а Йоран с блаженным видом сидел рядом и счастливо улыбался. Только Цацики было не по себе. Что-то тут не так, думал он.

— А мотоцикл, — сказал он наконец. — Где он?

— Продан! — крикнул Йоран.

— Что-о?

— Иначе бы я не смог купить это шикарное авто!

Мамаша так радовалась, что подпевала себе вторым голосом. Цацики пнул сиденье Йорана. Он не мог ничего с собой поделать, но слезы ручьем полились из глаз. Неужели он никогда больше не обхватит Йорана сзади и они не помчатся по улицам, как ветер? Никогда не испытает чувства свободы? А слезая с мотоцикла у школы, никогда не поймает на себе завистливые взгляды учеников?

— Я ненавижу вас! — закричал он. — Ненавижу вас и эту проклятую тачку! Вы думаете только о себе и о Рецине!

— Цацики! — одернула его Мамаша. — Прекрати немедленно!

— И не подумаю, — крикнул Цацики и другой ногой пнул Мамашино сиденье. — Я ни за что больше не сяду в эту идиотскую машину! Никогда в жизни! Ясно?

— Пожалуйста — вылезай, — ответила Мамаша и попросила Йорана остановиться.

Они как раз переехали через Санкт-Эриксбрун. Йоран притормозил у тротуара.

— Вот тебе деньги на проезд. Здесь ходит «четверка» до дома.

Мамаша указала на автобусную остановку.

— Да ладно тебе, — попытался остановить ее Йоран. — Конечно, он расстроился. Я об этом совсем не подумал. Надо было его подготовить.

— Он просто слишком избалован, — сказала Мамаша. — Не выношу этого.

— А я не выношу тебя! — крикнул Цацики и выскочил на улицу.

Он был без шапки, мокрый снег падал ему на голову, а жижа под ногами сразу зачавкала в его кроссовках. Этого-то она и хотела. Чтобы Цацики замерз и умер. Но она еще пожалеет о своих словах. Он не сядет на четвертый автобус. Он убежит от них. Пусть катаются себе на здоровье на своей колымаге со своим новым ребеночком.

Цацики всхлипнул. Как же он их ненавидит! Могли бы спросить его мнения. Что же, он теперь не в счет только потому, что у них будет новый ребенок? Им плевать на него и его желания. Фильмы со склизкими монстрами смотреть нельзя, на родах присутствовать нельзя! А Йоран-то хорош. Обещал на рождение Рецины сделать ему подарок — летом поехать с ним на мотоцикле на север, ловить гольца. Об этом он, конечно, забыл. Думают только о себе.

— Цацики, стой!

Йоран бежал за ним. Цацики прибавил шагу.

— Стой! Прошу тебя, я хочу тебе кое-что сказать!

Цацики тоже побежал, и ему почти удалось оторваться, но шансов уйти от этого накачанного павиана у него не было.

— Послушай, успокойся, — сказал Йоран, поймав его.

— Ненавижу тебя, ненавижу тебя! — всхлипывал Цацики, изо всех сил колотя Йорана в грудь.

— Успокойся, пожалуйста. Ты прав, я должен был сперва спросить тебя. Но нас теперь будет четверо, и одного мотоцикла недостаточно. Как бы мы, по-твоему, возили коляску?

— А как же наша поездка? — плакал Цацики.

— Неужели ты думаешь, что я забыл? — спросил Йоран.

— Да, — слезы все еще текли по щекам Цацики.

— Такое не забывают, — успокоил его Йоран. — Я продал «харлей» приятелю, и он обещал иногда давать его нам напрокат.

— Честное слово?

— Клянусь тебе! А у машины есть еще одно преимущество — на ней можно ездить зимой. Теперь я смогу возить тебя на карате.

— Да это понятно, но как же свобода? — спросил Цацики. — Разве можно чувствовать себя свободным, сидя в этой развалюхе?

— Свобода… — вздохнул Йоран. — С ней всё не так просто. С детьми, пожалуй, вообще трудно сохранить прежнюю свободу, во всяком случае, байкерскую свободу. Но по-моему, оно того стоит.

— По-твоему — да, — буркнул Цацики.