Царь Алексей Тишайший

«ТИШАЙШИЙ»

Царь Алексей Михайлович — главный человек XVII века в России. В его судьбе сошлись начала и концы столетия, названного «бунташным», а прозвище первого наследника династии Романовых у современников оказалось — «Тишайший». Обычно если его и вспоминают, то как отца Петра Великого. Действует магия контраста двух веков — XVII и XVIII. С отцом — Алексеем Михайловичем — связан расцвет Московского царства, сын — Петр Алексеевич — расстался с отцовским наследством и построил свой дом — Российскую империю. К старине относятся косность, рутина, неповоротливость, доморощенные обычаи и сам облик людей, к новизне — европейский порыв, гром оружия, административный переворот и петровские символы — царь-плотник, царь-мореходец, царь-преображенец, и, венец нашей истории, — Медный всадник. В новой имперской столице — Петербурге, не существовавшем в допетровскую эру, уже не нужно было рассматривать, что там позади. Лишь Москва, лелеявшая свою древность, помнила «царя-батюшку», именно в таком, прямом смысле. И еще бы ей не помнить, видя оставшиеся на века зримые символы правления царя Алексея Михайловича, его главные царские резиденции и дворцы в Коломенском и Измайлове. Мы чаще всего узнаем нашу московскую старину XVII века именно по тем храмам и «палатам», что построены во времена царя Алексея Михайловича.

Впрочем, тридцатилетнее царствование «Тишайшего» царя само оказалось эпохой великого переустройства. В советской исторической традиции вспоминались, прежде всего, городские восстания и «крестьянские войны» — мятеж 1648 года, «Медный бунт» 1662 года, Степан Разин. Слова из работы 24-летнего Ленина о «новом периоде» русской истории в XVII веке, связанном с формированием «всероссийского рынка», породили целое направление исследований «генезиса капитализма» — но кто о них сейчас помнит, кроме историографов? Современным историкам приходится выбираться из этих «завалов» устаревших концепций и смыслов, стремясь вернуться на столбовую дорогу изучения русской истории, связанную с именами Соловьева, Ключевского, Платонова. При этом странно было бы думать всего лишь о реставрации взглядов науки XIX — начала XX века.

Сегодня существуют новые вызовы для историков при обращении к биографии царя Алексея Михайловича. Достаточно привести одну цитату из «Курса русской истории» Василия Осиповича Ключевского, чтобы представить, насколько глубоко уходят в прошлое корнями иные исторические события, оставаясь при этом в политической повестке: «…малороссийский вопрос, так криво поставленный обеими сторонами, затруднил и испортил внешнюю политику Москвы на несколько десятилетий, завязил ее в невылазные малороссийские дрязги, раздробил ее силы в борьбе с Польшей, заставил ее отказаться и от Литвы, и от Белоруссии с Волынью и Подолией и еле-еле дал возможность удержать левобережную Украйну с Киевом на той стороне Днепра. После этих потерь Москва могла повторить про себя самое слова, какие однажды сказал, заплакав, Б. Хмельницкий в упрек ей за неподание помощи вовремя: «Не того мне хотелось и не так было тому делу быть»^{1}. Речь о «воссоединении» России и Украины в 1654 году! За этим последовали забытая тринадцатилетняя война (или даже войны) с Речью Посполитой и Швецией, возвращение Смоленска. Царь Алексей Михайлович первым из русских царей получил титул царя «всея Великия и Малыя и Белыя России». Несколько лет московское войско оккупировало столицу Великого княжества Литовского — Вильно, а царь лично принимал участие в безуспешной осаде Риги. События эти известны, но всё равно изучены мало, создавая поле для противоположных трактовок в исторической науке разных стран — России, Белоруссии и Украины. Пиком внешней политики царя Алексея Михайловича стало Андрусовское перемирие с Речью Посполитой 1667 года. Оно открыло дорогу к укреплению России в Левобережной Украине и Киеве, завершению долгого противостояния с Крымом и созданию новой антитурецкой коалиции. Именно царь Алексей Михайлович и его дипломаты предопределили исходную расстановку сил в международных отношениях, доставшуюся Петру I, и сделали возможным европейский выбор России.

Времена царя Алексея Михайловича — период расцвета церкви, реформ патриарха Никона, движения к превращению Москвы в Новый Иерусалим и центр вселенского Православия, личного противостояния царя и патриарха Никона, споров о правах и преимуществах священства и царства. Сейчас происходит своеобразная «реабилитация» Никона, некогда покинувшего патриарший трон, а потом низведенного с него соборным решением с участием вселенских патриархов. Имена других московских святителей в царствование Алексея Михайловича, предшественника Никона патриарха Иосифа и тех, кто сменил Никона на патриаршем престоле — Иоасафа, Питирима и Иоакима, вспоминаются реже. Но Никон и его преемники виноваты в трагическом Расколе Русской церкви^{2}. Именно тогда начался продолжающийся до сих пор вечный спор о церковной «старине и новизне», появились жертвы религиозной войны — протопоп Аввакум, боярыня Морозова, соловецкие старцы, многие другие.

На царствование Алексея Михайловича приходится много новых явлений, одно их перечисление может занять немало места. Вспомним про Соборное уложение 1649 года, провозгласившее принцип равного «суда и рос-правы», но и завершившее движение к крепостному праву. Появляются первый рубль, первая печатная Библия, начинаются попытки строительства кораблей, заведения почт и бумажных мануфактур, происходит целенаправленное собирание иноземных новостей в «Вестях-курантах». Возникают новые культурные традиции, благодаря воспитателю царских детей Симеону Полоцкому процветает силлабическое стихотворство, при дворе происходят первые театральные постановки. К сожалению, культурные нововведения оказались в тени важных политических событий: войн и бунтов, церковного раскола. Мало исследована частная жизнь царя — отца шестнадцати детей от двух браков с царицами Марией Ильиничной Милославской и Натальей Кирилловной Нарышкиной (четверо детей царя умерли в младенческом или раннем детском возрасте). Его сыновья — Федор, Иван и Петр — становились русскими царями, а дочь Софья — правительницей царства. Именно семейная история царя Алексея Михайловича заложила основу для политического столкновения кланов Милославских и Нарышкиных, предопределившего дальнейшую дворцовую историю в конце XVII века.

Вспоминая о царе Алексее Михайловиче, говорят и о его ближайших советниках и сотрудниках. В первую очередь о боярине Борисе Ивановиче Морозове, оказавшем заметное влияние на историю первых лет царствования юного царя. Яркие имена дипломатов, приближенных царем Алексеем Михайловичем и возглавлявших Посольский приказ — Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина и Артамона Сергеевича Матвеева тоже не случайно прославлены по их уму и заслугам. Князь Никита Иванович Одоевский — создатель Соборного уложения; известны и полководцы — князья Яков Куденетович Черкасский, Алексей Никитич Трубецкой, Иван Андреевич Хованский, Григорий Григорьевич Ромодановский. Перечислением этих бояр не исчерпывается ряд «замечательных людей» царствования Алексея Михайловича. Удивительно, как мало рассказывают про подвиги бесшабашного в своей храбрости князя Семена Романовича Пожарского, погибшего после трагической битвы под Конотопом в 1659 году. Не вспоминается судьба пленного боярина Василия Борисовича Шереметева, на долгие десятилетия оказавшегося в крымском плену. Произнося имя предводителя «крестьянской войны» Степана Разина, не упоминают о главе правительственной армии и победителе разинцев боярине князе Юрии Алексеевиче Долгоруком. Сыну-императору можно было брать пример с отца — царя Алексея Михайловича, пестуя потом своих «птенцов гнезда Петрова».

Возрождение интереса к личности «Тишайшего» царя оказалось тесно связано со спорами западников и славянофилов в середине XIX века. Хотя противопоставление Московского царства и Российской империи только мешало понять общую связь времен. Пока в дни 200-летнего юбилея Петра Великого в 1872 году не были произнесены слова Сергея Михайловича Соловьева о «знаменитом» царствовании Алексея Михайловича: «Необходимость движения на новый путь была сознана, обязанности при этом определились; народ поднялся и собрался в дорогу, но кого-то ждали; ждали вождя; вождь явился»^{3}.

Художественные мотивы «русского стиля» конца XIX столетия опирались на шедшие из глубины традиции допетровской Руси. Историческая живопись Аполлинария Васнецова, Сергея Иванова, Александра Литовченко, Андрея Рябушкина и других художников возвращала в культурный контекст изображения исторических героев, известных событий и картин жизни времен «Тишайшего». Показательно участие Николая II в образе царя Алексея Михайловича на костюмированном балу в Зимнем дворце в 1903 году. И во время празднования 300-летнего юбилея Дома Романовых было написано немало популярных трудов, рассказывавших о начале династии. Но далее, по известным революционным обстоятельствам, имя царя Алексея Михайловича оказалось забытым. Александр Иванович Заозерский — автор последней дореволюционной диссертации о временах «Тишайшего», говорил об этом уже на своем докторском диспуте в 1917 году: «…я не уверен, не звучит ли при настоящих условиях имя Алексея Михайловича так же глухо, как, например, имя какого-нибудь из египетских царей»^{4}.

Традиция создания биографических портретов царя Алексея Михайловича возобновилась в отечественной историографии на рубеже 1980—1990-х годов. (Отражением интереса к этой «забытой» исторической фигуре стало издание в серии «ЖЗЛ» книги Игоря Львовича Андреева, где содержатся интересные психологические характеристики и общий обзор основных событий царствования «Тишайшего»^{5}.)

Конечно, перед каждым автором при обращении к изучавшейся ранее биографии исторического героя стоит вопрос: зачем нужна еще одна книга, какой интерес она будет представлять для читателя? Работа историка всегда начинается с изучения «литературы вопроса»[1]. И оказалось, что целостного рассказа о тридцатилетием правлении «Тишайшего» до сих пор не создано. Народные восстания, история церкви, войны и международные отношения, царская жизнь во дворце, культурные новшества и борьба придворных партий рассматриваются по отдельности, не пересекаясь друг с другом. Большие пласты документального материала в архивах только начинают вводиться в научный оборот, особенно это касается историографических прорывов последних лет, связанных с изучением Государева двора, военной истории и дипломатии середины XVII века.

Рассказ о событиях царствования Алексея Михайловича, конечно, не должен подменять собой обычную биографическую канву (хотя иногда бывает очень трудно провести грань между властью и жизнью царей). Поэтому, наряду с общим повествованием о делах царства, в книге рассказывается об участии Алексея Михайловича в управлении государством, и этот рассказ составлен по его письмам, запискам, грамотам и указам. Однако между героем этой книги и нами лежит не просто большая историческая дистанция. Необходимо перевести на современный язык понятия, символику и ритуалы переходной эпохи от Средневековья к Новому времени. Только памятуя о некогда существовавшей системе ценностей, можно понять, например, как споры дипломатов о царских титулах соответствовали возраставшему самосознанию страны и ее значению в Европе. Решения о посылке войск или заключении мира тоже напрямую зависели от Алексея Михайловича, но еще важнее, что настоящие мотивы царских поступков во многом имели религиозное обоснование и были обусловлены его стремлением к торжеству Православия. Существовала и обычная, повседневная жизнь, в которой без царя и самодержца не решалось ни одно дело об устройстве суда, введении налогов, установлении правил торговли и денежного обращения. Наконец, совсем закрытый внутренний мир царя, впервые создавшего Тайный приказ, — можно ли историку проникнуть в него, разбирая немногие оставшиеся в архиве царские автографы и правку Алексея Михайловича на документах?..

Эпоха Московского царства каждый раз явственно напоминает о себе — даже тогда, когда преемственность с прошлыми временами считается утраченной. И тогда снова и снова приходится задумываться о традиции власти, роли Земли и земских соборов, цене реформ, бунтах и войнах. Поэтому обращение к своеобразной «летописи власти» царя Алексея Михайловича может помочь выявить «поворотные» точки, как в биографии «Тишайшего», так и во всей истории России накануне петровских преобразований.