Целитель #11

Глава 8

Суббота, 6 декабря. Ближе к полудню

Иран, Чахбехар

Иван Гирин не знал, куда себя девать. Раньше эта фразочка ставила его в тупик, слишком уж заумным был словесный изворот, а вот теперь дошло. Моряцкую душу рвало на части.

Хотелось и на Кешм метнуться, посбивать вволю гадские самолеты с белыми звездами на крыльях. И на «Грозном» оказаться, помочь ребятам из команды — крейсер получил пробоину на ватерлинии. Нос погрузился в воду чуть ли не до якорных клюзов, да еще сильный крен на правый борт.

Это долбанная «Калифорния» постаралась — запустила целый пучок зенитных «Талосов». Янки сдуру решили, что их хваленый «Энтерпрайз» потопили русские «Яки». Пилоты увернулись от американских «подарков», или те сами свихнулись на почве РЭБ, а вот одна паршивая ракетёшка ударила по крейсеру.

Ну, командир корабля не дрисливым оказался, и дал сдачи — «спустил с поводка» свору П-35. «Томкэты» перехватили парочку «крылаток», но две или три все же добрались до «Калифорнии» — и саданули в борт. А в каждой БЧ больше полутонны взрывчатки!

Вроде, говорят, не затонул крейсерок, но стал больше похож на подводную лодку — палуба на уровне моря, волны об надстройку плещут…

Но и здесь тоже хочется быть! Сжимая кулаки, мичман оглядел обширную гавань Чахбехара. Прямо у пирса горел иранский эсминец «Паланг». Еще три корабля совершали эволюции на рейде — «Демавенд», «Саханд» и «Сабалан». Тоже эсминцы — крейсеров у Ирана не водится.

А ТАВКР «Минск» скромно тулится с краю, как та рекомая хата…

— Товарищ мичман, почему не на вахте?

Строгий голос за спиной сработал, как сигнал — Гирин вытянулся, и отчеканил:

— Вахту отстоял, товарищ капитан третьего ранга!

Якушев смилостивился.

— А чего не спишь? — спросил он, не совсем по уставу.

— Да ребята просили глянуть, как тут… — Иван неуклюже пошутил: — За переборками не видать!

Каптри понимающе кивнул, и протянул мичману бинокль.

— На, глянь.

Гирин охотно глянул. Тяжелая оптика рывком приблизила горизонт. Четко виднелось серое корыто «Констеллейшен», сбоку — крейсер «Гарри Ярнелл»… Или это «Уорден»? Похожие силуэты… А вон там — «Гридли». И, вроде, «Бейнбридж»…

— Не пойму… — забормотал Иван. — Там еще что-то с моря подгребает… Ого! А на нем иракский флаг!

— О, это «Ибн Маржид»! — оживился Якушев. — Фрегат… Тот же сторожевик. Учебный, но зубастенький. На нем наши «Термиты» стоят, П-15, и французские «Экзосеты», новейшие противокорабелки. Видать, Тегеран с Багдадом крепко подружились, раз уж «спина к спине у мачты»! О! Выше, выше смотри!

— Самолет? — затянул Гирин. — Вроде, «Ту-16»…

— «Ту-16РЦ», — выразительно кивнул каптри. — Наши по-тихому вооружили иракцев. Как чувствовали!

— РЦ? «Разведка и целеуказание»? — нахмурился Иван, опуская бинокль. — Они что, всю морскую систему передали? А мы?

— Не жадничай, мичман, — замполит потер шею, разминаясь. — Передали «Успех», а у нас — «Легенда»! Мы-то со спутников работаем, иракцы — с самолетов. Ну, с «вертушек» еще. Чуешь разницу?

Гирин шумно вздохнул.

— Да нет, мне не жалко, — пробормотал он, розовея. — Просто… Ну, невмоготу в сторонке стоять!

— Понимаю, — мягко улыбнулся Якушев. — Только нас сами иранцы попросили не лезть. Это их драка!

— Нет, ну, если так… — заворчал Иван, успокаиваясь и снова приникая к окулярам.

«Ибн Маржид» приближался — вон, какие буруны распускает. А палубные истребители все вьются над авианосцем, как пчелы над ульем…

…Американцы налетели ранним утром, обстреляли иранскую флотилию «Гарпунами», отбомбились, а персы подняли с аэродромов три или четыре эскадрильи — и F-14 «Томкэт», и F-4 «Фантом», и F-5 «Тайгер». Спасибо сбежавшему шаху — закупился у амеров! И началось…

Воистину адская карусель закрутилась над портом — самолеты виражили с ревом и воем, стробоскопически сверкали авиапушки, трассеры затейливо скрещивались, и вились ракетки «воздух-воздух». Раз за разом в небе вспыхивали клубы огня и дыма, и падали в море обломки, распускались белые куполки парашютов. А полчаса назад военные с обеих сторон будто на паузу бой поставили…

…Жужжа и стрекоча, мерцая лопастями, над приземистой, песочного цвета застройкой Чахбехара, проплыли «Ка-25РЦ».

— Это «ж-ж-ж» неспроста, — веско и без тени улыбки заявил Якушев.

— И вон еще, — Гирин махнул биноклем в сторону дальних причалов.

Оттуда отваливали два ракетных катера — «Пейкан» и «Джошан».

— Выходят на позиции? — пробормотал мичман.

— Похоже на то… — затянул каптри, жмурясь на солнце.

Хороший декабрь у иранцев — тепло, как в Союзе весной. И не душно…

Яростно зашипели ракеты, срываясь с направляющих. Факелы вытягивались дымными, клубящимися шлейфами, словно указывая, откуда выпущены «противокорабелки». Стреляли отовсюду — с катеров, с эсминцев, с фрегата «Ибн Маржид», с наземных установок «Утес». Ракеты сбивались в стаю.

Американцы занервничали. Зенитные «Талос» могли поразить старенькие П-35 на маршевом участке, да и «Томкэты» с ними справятся. Но если в полете — десятки и десятки ракет? И как справиться с «Экзосетами»? Пусть и маломощные, но французские «изделия» летят над гребнями волн — попробуй-ка, обнаружь «горячий привет»!

Три «Экзосета» ударили в борт крейсера «Уорден», «тридцать пятые» добавили, вышибая надстройки и пусковые установки.

«Бейнбридж» огрызался вовсю, сбивая «Термиты», но ему сразу поплохело, стоило с «Демавенда» прилететь громиле П-500.

«Базальт» страдал той же болезнью, что и «тридцать пятые» — невысокой скоростью на старте, но, видимо, корабельные зенитчики проморгали пуск. Или не ожидали от эсминца ничего «тяжеленького». Да нет, мелькнуло у Гирина, скорей всего понадеялись на авиацию. А пчелки берегут улей! Вон, так и реют над «Констеллейшеном»! Рейте, рейте…

С разницей в восемь секунд, чтобы не пострадать в облаках раскаленных газов, стартовали еще три «Базальта». Иранские ракеты даже не целились в авианосец, будто брезгуя — и вламывали крейсерам. Нынешние корабли не проседали под тяжестью броневых плит — борта и палубы просаживались насквозь. Одна надёжа — засечь и сбить. Засекали… Сбивали… В воздухе вспухали облака разрывов, но не всякую атаку отобьешь.

А за ракетной волной накатила другая — с множественным ревом, парами и поодиночке, неслись десятки истребителей с персидскими красно-бело-зелеными розетками на крыльях.

— Они уходят! — заорал Гирин, подсигивая от возбуждения. — Уходят!

Якушев суетливо перехватил бинокль. Да, похоже…

Громадный «Констеллейшн» неуклюже разворачивался, отваливая по широкой дуге от чужих берегов. Рой американских «пчелок» вяло отбивался от наседавших иранцев, а крейсера, один за другим, отступали. «Бейнбридж» густо дымил, «Уорден» едва держался на воде, кренясь развороченным бортом. «Гридли» зарывался в воду из-за сильного дифферента на нос.

— Так вам и надо! — мстительно вытолкнул Гирин, и сорвался с места. — Надо ребятам сказать!

Якушев лишь улыбнулся в ответ, мимоходом оглядывая хищные силуэты «Яков-141», выстроившихся на палубе. Пара звеньев прогревала двигуны — на всякий случай, а за опущенными фонарями темнели фигуры пилотов. Полная боевая готовность.

— Слава богу, обошлось, — пробормотал замполит. Оглянулся — никто не видит? — и осенил себя крестным знамением.

Вечер того же дня

Каспийское море, борт СКР «Советский Азербайджан»

Сначала сторожевику «Гриф» сильно не повезло — вывели корабль из боевого состава Балтфлота и поставили на отстой. Однако геополитику корчило, вероятный противник всё норовил напакостить первому в мире государству рабочих и крестьян, малевал на картах «полумесяц нестабильности», и СКР расконсервировали. По рекам провели из Ленинграда в Баку, перекрестили в «Советский Азербайджан», и стал сторожевик флагманом Краснознаменной Каспийской флотилии, ее красой и гордостью.

Выйдя из прошлогоднего ремонта, корабль не только засиял новой краской. Бомбометы с торпедными аппаратами убрали с его палубы, и 37-мм спарку не пожалели, зато встроили пусковую установку ЗРК «Шторм».

Сухопутные знатоки брюзжали — не по рангу, мол. Чай, не крейсер! Зато флотские холили и лелеяли грозное оружие — враг не пройдет. И не пролетит.

На Каспии установилась тишь да гладь. Не завывал злой северный ветер хазри, не гнул крутые волны — сторожевик рассекал спокойную воду, невидимую в темноте, и качка на мостике почти не ощущалась.

Командир корабля, седой и моложавый Тахмасиб Мехти, сильно нервничал. Это выражалось в том, что он не расхаживал валко по рубке, а высиживал на откидном сиденье, с отвращением жуя фильтр не закуренной сигареты.

Срочный выход в море для военного моряка — обыденность, а вот приказ… Он слегка напрягал Мехти.

Покинув Ленкорань, «Советский Азербайджан» должен был идти курсом на юг, заходя в иранские терводы. И ждать появления высотной цели (параметры прилагаются)…

Не появится? Отбой. Появилась? Сбить, к такой-то матери!

Вздохнув, командир вышел на палубу, гадая, где кончалось море и начинался космос. Щелкнула зажигалка, мигом погасив слабый свет созвездий, зато не дожеванная сигарета наконец-то задымила.

Палуба сторожевика плавно поднималась и опускалась — необъятная жидкая грудь Каспия мерно дышала, дразня ноздри запахом соли и йода.

Мехти поморщился — приказ все еще тревожил его. Сбить «Боинг» Е-3 «Сентри» с системой АВАКС! Каково⁈ Это же не «Фантом» какой, а громадный самолетище! Да еще из чужой акватории…

— Товарищ капитан второго ранга! — вопль радиста распугал тяжко волочившиеся мысли. — Цель воздушная, высотная, скоростная!

— Параметры цели? — окурок сверкнул оранжевыми искрами.

— Высота четыре сто, скорость восемьсот, пеленг двести тридцать пять на корабль, не меняется! Дистанция сто двадцать, расчетное подлетное время — пять минут!

— Приготовиться к отражению воздушной атаки! Расчету ЗРК — готовность!

— Есть готовность!

— Цель… дистанция пятьдесят!

— Ракеты в зоне поражения!

— Цель уничтожить!

— Пуск!

Темнота и благостный покой вне рубки раздернулись полыханием маршевых струй и грохотом старта. Две ракеты унеслись, снова опуская зыбкую тьму.

— Сопровождаю цель… Тридцать секунд до поражения…

Кавторанг замер, перестав дышать.

— Есть! Цель поражена!

Мехти вольно вдохнул. Далеко впереди и высоко-высоко, разваливался сбитый самолет. Он падал медленно, мерцая огнями и рассыпаясь над горами Эльбурса. Падала мощная антенна вместе с обтекателем, падала бортовая Ай-Би-Эм, кувыркались тела операторов и все еще воющие двигатели.

«Больше осадков не ожидается», — мрачно усмехнулся Тахмасиб, и отдал команду:

— Курс норд-вест!

— До дому! — по своему «отрепетовал» рулевой.

Вечер того же дня, позже

Тегеран, Черчилль-стрит, угол с Рузвельт-авеню

«Надо было сделать карьеру в Багдаде, чтобы кататься в „Чайке“ по Тегерану!» — лениво подумал Ершов, наблюдая в окно, как его бронированный «членовоз» въезжает в ворота советского посольства.

В ярком свете фонарей десантники из Рязани, выряженные, как дембели — аксельбанты нацеплены, форма подшита, береты набекрень — активно мешались с пасдарами, «стражами исламской революции». Эти тоже щеголяли в беретах, только ярко-зеленых.

«Угадал! — ухмыльнулся Грига. — Масуд здесь!»

Своих аскеров он приструнил заранее, чтобы не дрались и не задирали коллег — его курды, хоть и ходили в школу, оставались диковатыми горцами.

Отмахнувшись от посольских, Ершов взбежал по ступенькам того самого здания, где Сталин принимал торгаша Рузвельта и алкаша Черчилля. Навстречу вышел посол.

— Владимир Михайлович! — сверкнул белыми зубами Григорий. — Наше почтение!

— Рахбар на месте, — улыбнулся Виноградов, пожимая протянутую руку. — Волнуется очень! Говорит, что сбежал из дворца — у нас хоть не слышно этой дурацкой беготни… А… вы уверены?..

— В налете? — обронил Ершов, широко шагая. — Более чем. Моя «Мухабарат», ваши ГРУ и КГБ, даже Моссад — все сходятся в одном: налет на Тегеран состоится обязательно! Американцы больше двух месяцев готовились нанести этот подлый удар. Что же они, возьмут вдруг, и откажутся? Не-ет… Слишком много долларов потрачено, чего стоят одни переброски войск из Европы в Турцию!

— Не понимаю… — проворчал посол, поспешая. — Ладно, там, Рейган, но Форду зачем вся эта авантюра?

— Хочет войти в историю! — криво усмехнулся Ершов.

Они переступили порог «того самого» зала, и Масуд Раджеви, метавшийся на фоне телеэкранов, резко затормозил.

— Салам!

— Салам, рахбар, — Грига почтительно поздоровался с иранским вождем. — Ну, что? Будем ждать?

— А дождемся? — Раджеви пристально глянул на директора всесильной «Мухабарат».

— Обязательно! — отрезал Ершов. — Присаживайтесь, Владимир Михайлович…

Бригада техников работала ловко и быстро. Вязки проводов убирались с глаз долой, а телевизоры «Рубин-нео», расставленные в два ряда, один над другим, включались по очереди: «Сельмас», «Тебриз», «Мехабад», «Зенджан», «Хамадан», «Казвин»…

Все места и местечки, где иранские зенитчики и советские военспецы развернули зенитные ракетные комплексы «С-125» и «С-300», оказались под прицелом телекамер. Неплохой идеологический ход — запечатлеть триумф и фиаско.

Поклонившись, техники вышли на цыпочках.

— Аналитики в Багдаде и в Москве, похоже, думали одинаково, — рассеянно говорил Григорий, проводив рабочих глазами. — Ударить Штаты способны только со стороны Турции, именно туда всю осень перебрасывали авиацию и даже тяжелую бронетехнику. И целью станет именно Тегеран. Мы-то весь год расписывали, какое плотное кольцо ПВО окружило Багдад со всех сторон! А штатовцы рисковать не любят… — он присмотрелся к экранам. — Везде ночь… Ничего, гореть будет ярко! М-м… А! И только о дне «Ч» наши умники гадали: «Где-то в начале декабря…» Но сама логика, да и обильная практика давали подсказку — операция «Иранская свобода» может начаться совсем в другом месте, просто чтобы отвлечь внимание!

— Нападение на наш флот! — воскликнул Раджеви, в досаде шлепая себя по коленям. — Ну, конечно! Это был отвлекающий маневр! Захре ма-ар…

— И как там «Энтерпрайз»? — спросил Виноградов с ухмылкой, лишь бы поднять тонус высокому гостю.

— Утоп! — хохотнул рахбар. — Носовую часть американцы отбуксировали в Фуджейру, а корма на дне!

— Янки как шпана, — усмехаясь, выговорил Ершов. — Испугаешься — забьют, дашь сдачи — наложат в штаны… Началось!

— Тебриз! — встрепенулся Раджеви, жадно вглядываясь в экран. Там пушили «лисьи хвосты» зенитные ракеты, устремляясь с направляющих, и бросая дрожащие отсветы на локаторы, на кунги, на тягачи. А вот из вертикальной трубы-контейнера вырвалось облако светящегося дыма, вынося новейшую ракету. Пыхнула — и понеслась…

Черное небо осветилось бесшумной вспышкой. На мгновение блеснул стремительный силуэт самолета — и тут же распался, скручиваясь клубком огня.

— Готов! — азартно вскрикнул Виноградов.

— Это «Муравьед»! — определил Ершов. — Ф-111, тактический бомбовоз… Долетался!

А пуски зачастили — стартующие ракеты освещали землю, как огромные пляшущие костры. Но и небо горело — сбитые самолеты лопались в вышине, вспышка за вспышкой.

— «Фантомы»! — выкрикнул посол, привставая. — Вон! Передача из Сельмаса! Ох… Война в прямом эфире…

Заполыхали экраны сверху — в уголку мерцали надписи на фарси: «Мехабад», «Зенджан»…

Над Казвином два «Муравьеда» сбросили бомбы, чтобы облегчиться и удрать, но не вышло — обоих достали гонкие «С-125», испытанные еще Вьетнамом.

Целая эскадрилья «F-4Е» завернула обратно, не долетая до Хамадана, но тут уж не выдержали иракские пилоты — с аэродромов под Эрбилем поднялись в воздух новенькие перехватчики «МиГ-25». Развивая скорость втрое выше звуковой, они догнали «Фантомы», и отымели их в извращенной форме — ракеты «воздух-воздух» били прямо в сопла.

Самые благоразумные из американских летчиков не орали в микрофоны, срывая голос, как их разделывают иранцы, и как тактика трех «без» — безнаказанно бомбить беззащитных людей с безопасного расстояния — выворачивается наизнанку. Умные по-тихому возвращались в Инджирлик, сбрасывая боеприпас по дороге. Но таких было мало — Штаты терпели полный разгром.

— А давайте выпьем! — вскочил Ершов. — Понимаю, дружище Масуд, что ислам против вина, так спрыснем радость водочкой!

Раджави колебался недолго. Находясь в блаженнейшем состоянии выигравшего, он расслабленно махнул рукой, и принял из суетливых рук Виноградова хрустальную стопочку «Столичной».

Согнав с лица блуждающую улыбку, Ершов скупо провозгласил:

— За победу!

Понедельник, 8 декабря. День

Вашингтон, Пенсильвания-авеню

Даунинг глядел за окно, сжав губы и сузив глаза — понимал, что на служебном лимузине катается в последний раз.

То крайнее раздражение, даже бешенство, до которого его довели в Инджирлике, унялось, заместившись усталым безразличием. Да сколько можно, в самом-то деле?

Даже служебный подъезд Белого дома ничего не затронул в душе. Подумаешь… И побелее видали…

На приветствие агента Секретной службы Джек молча кивнул. Правда, несколько удивился, когда его провели в Овальный кабинет. Светлое и просторное помещение, знакомое по кинохроникам, не впечатляло. Какой-нибудь Свердловский зал в Кремле выглядел куда пышней и величавей.

Изумляло иное. За столом по-хозяйски развалился Форд. Откинувшись в кресле, он сложил руки на животе, освещенный со спины через окна в мелкую расстекловку. А напротив, утопая в мякоти глубокого кресла, восседал Рейган. Будущий президент с интересом следил за директором ЦРУ, изгибая губы в снисходительной, отеческой улыбке.

Холодно кивнув Рональду, Даунинг обратился к Джеральду, не повышая градус эмоций:

— Сэр, я подаю прошение об отставке.

Брови у Форда полезли вверх.

— Вы не устаете меня удивлять, Джек, — выговорил он, пряча недовольство. — А причину вашего… м-м… демарша можно узнать?

— Если вы хотите уйти из-за меня, — вступил Рейган, профессионально выговаривая слова, окрашивая каждое по всем канонам сценической речи, — то инаугурация произойдет лишь в конце января, по-моему.

— Нет, мистер Рейган, причина не в вас, — вежливо сказал Даунинг, и прямо глянул в глаза Форду. — Сэр, в Китае и Японии есть такое выражение: «потерять лицо». Так бывает, когда сановник не выполняет своих обещаний и оказывается в смешном положении. Так вот, я потерял лицо, когда вы или ваши люди в Пентагоне отдали приказ уничтожить яхту «Зоар»! И мне неприятно думать, что те русские и израильтяне, кто спасся после налета, будут винить меня в своем несчастье!

— Э, подождите, Джек! — повысил голос пока еще действующий президент. — А почему, собственно, вы дали уйти тем русским?

— Чтобы «сохранить лицо» Америке! — резко ответил директор ЦРУ. — Националисты или сепаратисты угнали военный борт в Инджирлик? Ладно, мы тут ни при чем. Но почему бы не извиниться перед русскими, и не вернуть их на родину? А заодно повязать угонщиков — и передать тех Советам?

— Вот как! — саркастически усмехнулся Форд. — Угонщики, к вашему сведению, погибли при взрыве секретной установки, как, кстати, и наши граждане — сгорел чуть ли не взвод офицеров и рядовых Джи-Ай! Или они не в счет?

— А нечего было лезть, куда не просят! — жестко отрезал Даунинг. — Существовал вполне цивилизованный способ — вызвать летный экипаж из Советского Союза и отправить «Ил-76» в Тбилиси, вместе с грузом и пассажирами. Зачем нагнетать обстановку зря, буквально на пустом месте? Да еще во время подготовки операции «Иранская свобода»?

Форд налился кровью, обретя цвет лица, сходный со свекольным.

— Вы еще скажите, что провал операции был предрешен именно из-за этого ЧП в Инджирлике! — выкрикнул он в запале.

— В том числе, — твердо молвил Джек.

В эти тающие мгновения он ощущал себя легко и свободно. Какое же это счастье — не скрывать истину, не выкручиваться, а говорить правду, только правду и ничего, кроме правды!

Попыхтев, Джеральд малость успокоился, и переглянулся с Рейганом. Тот красноречиво покачал головой.

— Вот что, мистер Даунинг, — заговорил Форд официально. — Я не принимаю вашу отставку. Извольте дослужить своей стране вплоть до вступления в должность нового президента Штатов!

Директор ЦРУ молча поклонился, и вышел.

Шагая мимо Зала Кабинета, он расслабил узел галстука, и улыбнулся. Расстаться с тяготившим его постом не удалось, но приятное чувство легкости и свободы осталось.

«Это знак!» — подумал Даунинг, молитвенно заводя глаза к потолку.