Целитель душ 1. Огородница. Часть 1

Глава 19. В толпе

Следующее утро оказалось безрадостным оттого, что я не выспалась и чувствовала от этого себя несчастной. Но усилием воли, заставила себя подняться и начать что-то делать. Едва продрав глаза, я всем своим существом хотела вернутся в сферу, но домашней работы накопилось прилично. В это утро многое успела сделать: сходить в магазин, немного помахать тряпкой на кухне, приготовить обед, попутно ведя продолжительный разговор с Леркой по наладоннику, поскольку идти к ней в гости я наотрез отказалась. Ничего особо нового от неё я не узнала, поскольку разговор крутился вокруг людей, которых я едва знала, да и то только по рассказам самой Леры. В конце концов, весь её рассказ свёлся к одной мысли, все вокруг плохие, нехорошие люди, одна Лерка, молодец. Это была привычная тема, в которой мне почти не надо было говорить, но, когда она спросила: «Как у вас дела с Ромычем?» Я поняла, что разговор пора заканчивать. Почему все так любят наступать на любимую мозоль, и думают, что я горю желанием обсуждать свою не сложившуюся личную жизнь? Мне совершенно не хотелось копаться в себе и думать, почему я так странно реагирую, на простые вопросы о Ромке? К тому же я знала, как Лерка относится к нему, с придыханием. Он был, по её мнению, идеальной парой для меня, поскольку был красив, умён и обеспечен финансово. И я не знала, как ей объяснить, что дальнейшее наше общение с ним, не приносит нам былого удовольствия, а использовать нашу «дружбу» с Ромкой лишь с целью пополнения пустующего бюджета претило мне до омерзения. Кто-то скажет, глупо? Может быть.

Этим поздним утром Ярринка встретила меня шумом и гамом. Все деревенские жители стекалась к выходу, чтобы проводить караван, груженный деревом, отправляющийся в Семихолмье. Все окрестные собаки, коих в деревне было немного, подняли такой дружный лай, что его не могли даже перекричать ни шумные игроки-новички, ни местные дети. Провожающие говорили последние слова, заботливые матери дарили последние объятья и наставления уходящим сыновьям, жены бросали озабоченные взгляды на усердно собирающихся мужей. Впервые я увидела проводы каравана. Оказалось, для местных это целое событие! Вся деревня высыпала на улицу, чтоб посмотреть, как тронутся в путь груженные эрильским дубом, грубо сколоченные повозки. Я вертела головой пытаясь найти в этой толчее знакомые лица. Народу собралось тьма, подавляющее большинство, конечно, игроки, хотя и местных хватало. Во главе каравана заметила Клима, и стала пробираться к нему. К моему неудовольствию, он с деловитым видом неспешно вёл разговор с Егором. Я поздоровалась с ними, ненавязчиво прерывая их беседу. Отец Янники предпочёл не услышать моего приветствия, и бросив несколько ничего не значащих слов Климу тут же ушёл, даже не посмотрев в мою сторону. Ничего другого от него, я и не ожидала. Лесник озадачено посмотрел в спину уходящему Егору и перевёл вопрошающий взгляд на меня. Я тоже сделала вид, что ничего не заметила, и протянула Климу задаток за ткань. Пяти золотых там, конечно, не было, но к его возвращению я пообещала собрать оставшуюся сумму. Клим посмотрел на груду монет, лежащих у него в ладони, усмехнулся, и со словами: «Ну ладно!» Засунул их за пазуху, и сказал, обращаясь к кому-то за моей спиной: — Подойди, Дашутка. Дай-ка на тебя посмотрю разок ещё, — он протянул руку, к жене которая тотчас оказалась подле него. Жена Клима была на сносях, причём по виду должна была родить в ближайшее время. Несмотря на огромный живот, она показалась мне удивительно спокойной и миловидной.

— Вот, Дашутка, — Клим кивнул в мою сторону, — помощница тебе нашлась, покуда меня не будет. Смотри, тяжести не таскай, побереги себя, а ты Амадея, пообещай, что будешь каждый день к ней приходить и справляться о её делах, да помогать с тяжёлой работой по хозяйству. Как приеду, так и рассчитаемся.

Я тут же согласно закивала, не скрывая довольную улыбку. Как не радоваться, если проблема с наличностью отчасти решилась сама собой. Но в тоже время, то, что меня назначили в помощницы не спрашивая, меня сильно покоробило.

— Только Дашутка, приглядывай за ней хорошо, она работает споро, но как попало.

Даша светло улыбнулась словам мужа, а моя улыбка в свою очередь померкла. Вот и помогай после этого людям!

Но сильно опечалится я не успела, поскольку тут же встрепенулась, заметив в толпе провожающих Яннику. Это было идеальное место для того, чтоб выполнить поручение Ингвара, и передать ей его предложение.

Я ввинтилась в толпу, и через несколько мгновений умудрилась ухватить её за руку и останавливая движение девушки через толпу зевак. Она растеряно посмотрела на меня, и едва слышно пролепетала:

— Амадея? Мне нельзя с то…

— Он просил тебе передать, — грубо прервала её на полуслове я. — Он думал, что ты пришла сказать ему что будешь его женой, — скороговоркой выпалила я, боясь, чтоб нас не прервали. — Всё было в письмах! Он думал, что целовал свою невесту… — решила я пояснить, видя, что она словно окаменела от этих слов…

В этот момент караван тронулся в путь, и вся людская масса двинулась вместе с ними, одни мы с Янникой продолжали стоять, мешая всем, но не в силах двинуться с места.

— Янника, что с тобой? — тряхнула её руку я. — Тебе надо решить какой…

— Нечего решать, — бесцветным голосом ответила она. — Я через неделю выхожу замуж. Жених приедет с караваном. Всё уже решено.

— Но как же так, Янника? — изумлено спросила я. — Не может быть, что действительно этого хотела…

— Я уже не знаю, что хочу, — она подняла на меня глаза полные горечи и отчаянья. — Я не знаю, кому и чему верить.

— Послушай, подумай хорошенько, и дай ему ответ, — она попыталась выдернуть руку, но я крепко её держала.

— Ты не понимаешь, всё решено… — и сделав неожиданный рывок Янника всё-таки освободилась от моей хватки, — не смущай меня, и так голова кругом идёт, — и она уверенно работая локтями стала пробираться сквозь толпу, двигаясь против общего течения.

И что теперь мне делать? Я довольно долго стояла с отвисшей челюстью. Вот не даром говорят, нельзя сделать человека счастливым насильно. Типичный случай! Просто другой причины такому неразумному поведению быть не могло.

Тут как из-под земли передо мной возник Ингварр, бледный как приведение. Он лишь вопросительно посмотрел на меня, на что я лишь отрицательно мотнула головой, хотя по моему диковатому виду должно быть и так было всё понятно. Не промолвив и слова, он тоже побрёл прочь от меня.

— Ингварр! — крикнула я ему в спину. — Через неделю она выходит замуж.

Он остановился, обернулся и взгляд его налился решимостью. Украдёт! Тут же возникла у меня мысль. Как пить дать украдёт!

Вопрос, что препринять, стал острее. Может ничего не делать и всё само утрясётся как-то? Но, к сожалению, пускать всё на самотёк — это не мой путь! Как показывает опыт, не утрясётся и не срастётся.

— Ингварр!! Погоди! — я быстро нагнала его, и приобняв за плечи громко зашептала, заглядывая ему в лицо: — Не делай глупостей! Уйти от родителей она должна по собственной воле…

— Ты ведь её так и не узнала, — с упрёком возразил он мне. — Сама она от них не уйдёт, а у меня все внутри переворачивается от мысли что она не будет моей. Это единственный выход.

— Но если она этого не хочет, как ты будешь с ней жить после такого? Держать в неволе? Я достаточно её узнала, и знаю, что у неё есть характер, да ещё какой! Она тебе этого никогда не простит!

После этих слов Ингварр натурально зарычал:

— Почему ты просто не можешь оставить меня в покое, девушка!

— Потому что я права! — воскликнула я, а потом продолжила более спокойно: — Позволь мне уговорить её на побег с тобой?

— Она не согласиться, — уверено сказал он.

— Тогда и воровать её против воли тоже бессмысленное занятие, не находишь?

— Уговаривать ты умеешь, — бледно улыбнулся он. — Жду ответа четыре дня. Потом мы с девушкой уезжаем, — со стальной решимостью заявил он, от которой я остолбенела.

Неожиданно для себя я поняла, что стою по среди улицы совсем одна, караван медленно скрепя колёсами выехал за пределы деревни, а за ним ушли и толпы провожающих, и почти все праздно шатающиеся игроки. Что делать? Бежать за Янникой и пытаться уговорить её на побег? Я вовсе не уверена, что она настолько заинтересовалась северянином, чтоб довериться ему и сбежать с ним. Вернее, я уверена, что он ей нравится, и похоже сильно, но не настолько чтобы пройти против воли родителей, и самое главное, она не верит ему! Почему-то мне всё время кажется, что им не хватило буквально одной встречи, чтоб все решить и обговорить между собой. Что стоят мои уговоры, против мнения людей, которым она безоглядно доверяет? Была бы у меня воля получше прокачана, да лицо поприличней, могло бы и сработать! Сейчас же девушка слишком расстроена, чтобы принять здравое решение, да и не так уж просто будет мне теперь добиться встречи с ней, да ещё и наедине. Надо подумать. И лучше за работой. Тяжёлой, нудной и не занимающей мысли. А ведь мне и с кузнецом надо что-то придумать. Проблема, за проблемой.

Рассудив, что Дарья, жена Клима, ещё не скоро вернётся, метнулась выполнять другие задания.

Фёдор, соседский мужичек у которого я брала задание, уже начал колоть дрова.

— Уж и не знал, ждать тебя али нет, — обрадовано сказал он. — Ну значит, поработаем сегодня! — И кивнул на сваленные в кучу не распиленные бревна. Хм, а горка брёвен была немалая! Хорошо! Значит и оплата тоже должна быть соответсвенная.

С обеда и до вечера, мы с ним всё распилили на чурбаки. Фёдор оказался энергичным мужичком средних лет, и удивительно общительным. На любой мой вопрос он отвечал очень подробно, со всяческими оговорками и красочными отступлениями. За полдня работы с ним, об игровом мире я узнала, больше чем за три месяца игры. Подарок, а не непись! Оказалось, по игровому времени, сейчас было где-то начало августа, и по словам Фёдора, и скоро древозаготовительный сезон будет в самом разгаре. Все селяне завершали большую часть работы в огородах, и надо готовится обилию квестов на рубку дров. Но самое интересное, заключалось, что очень скоро по словам селянина, наступит осень, а за ней, не за горами и зима.

— Зимой, с голыми коленками уже не пощеголяешь, — ухмыляясь между делом заметил он, кивая на мои босые ноги. — Как бы зима не застала тебя в летнем платье. Хотя говорят, что вашему брату смерть не страшна? Подумаешь, ноги отморозишь? — подмигнул он мне.

Я не удержалась и прыснула в кулак, настолько абсурдно это прозвучало в купе с ехидной улыбкой.

— У нас ещё ничего, зимы мягкие, не то, что в северном Верфаксе или Верхольме, там места суровые, а потому и люди не менее суровые…

— Или у них просто что-то отмороженное? — в тон ему съехидничала я.

— Ну-ну-ну! — притворно погрозил мне пальцем Фёдор. — Не будем обижать наших хозяев…

Итак, одаль Семихолмье представлял собой тонкую полосу приграничных территорий, с одной стороны граничащих с Великой непроходимой Пущей, которая по рассказам являлась, и правда, непроходимой. Любой, кто пытался в неё войти, подвергался смертному страху, и если задержаться под его воздействием, то наступала смерть. Местные рисковать не хотят и понятно почему, у них в запасе нет бессмертия. Поэтому достоверной информации о том, что там находится нет, лишь домыслы. Как по мне, там просто ничего нет, часть того мира ещё не нарисовали. Семихолмье единственный город в одале, остальные селения в нём, максимум, можно назвать крупными посёлками. Близость Пущи долгое время пугала людей, и поселения здесь появились сравнительно недавно, потому что долгое время земля здесь считалась непригодной для жизни. Поговаривали, что даже отравленной, хотя Фёдор говорил, что враки это все. Заселять этот край стали обычные кочевники, поскольку на этот вытянутый словно лента кусок земли никто не претендовал, и территория, покрытая прежде густыми лесами, постепенно преображалась. Рубились деревья, начали расчищаться поля и сажаться сады. Прошло чуть меньше полувека, и эта земля настолько преобразилась, что перестала быть дикой, превращаясь постепенно в зажиточную территорию. Жители называли свою вотчину просто, Свободные сёла. К несчастью, Свободные сёла делили свои границы с двумя очень агрессивными соседями, с одной стороны с Пущей, а с другой стороны с Сильверхельмом. С юга Сёла граничат с Эверийским царством, совсем небольшой полоской территорий, с давних времён отгородившийся от Пущи громадной каменной стеной. Сильверхейм считается северным государством, поскольку южные территории его очень невелики.

Долгое время северным варварам не было дела до каких-то крестьянам с юго-востока. Пока из свободных сел возили на продажу в основном еду, проблем с северо-западным соседом у них не возникало. Но со временем простые селяне стали привозить из своих лесов на ярмарки Сильверхельма эрильский дуб, который был редкой и полезной древесины. И это не могло не привлечь внимание беспокойных ярлов. Судьба Свободных сел была решена и вскоре они перестали называться свободными. После покорения Восточных селений, а вернее их разорения, о них особо не думали, и вспоминали лишь тогда, когда подати не отдавались вовремя или поставки дуба прерывались.

— Ну, вы же дуб продаёте? — удивлённо спросила я.

— Мы продаём? Нет, мы его дарим, потому что деньги, которые мы за него получаем, это сущие гроши.

— Если северяне все такие как вы рассказываете, я удивляюсь что они вам вообще что-то дают.

— Ну-у, самим то им по лесам шататься, да дерево рубить не с руки, в конунгстве более всего ценится воинская доблесть, а простой труд они презирают. Одно дело карательный отряд послать на не подчиняющихся им селянам, а потом вернутся обратно с победой, а другое самим добывать лес, или постоянно нести службу здесь, чтоб охранять рабов, что тоже хлопотное дело, ведь о рабах нужно заботится, кормить, одевать, содержать, в конце концов. Гораздо проще отпустить нас пастись на воле и позволяя заботится о себе самим, и каждый раз срезая едва отросшую шерсть. Да и лес их не принимает.

— Как может лес не принимать? — изумилась я.

— Как? — Фёдор задумчиво почесал бороду. — Бывало так, особенно вначале их прихода в Свободные села, что лес на северян ополчался. Стоило им сунуться чуть глубже в чащобу, в погоне за беглецами из сел, как стаи волков, медведей и даже лис, ослеплённых дикой звериной яростью, нападали на воинов, вселяя в них суеверный ужас. Но не даром, варвары славятся военной выучкой, они, порой, ценой страшных потерь всё-таки побеждали зверьё. Со временем между нашим лесом и северными воинами возникло вынужденное перемирие, и без особой надобности северяне в наши леса не заходили. Наша земля хоть и не отравленная, но все же зачарованная. Она нас защищала, от тех, кто с оружием к нам пришёл. И если бы мы когда-то давно не вырубили леса под пашни и сады, никто бы нас так просто покорить не смог, потому что сам лес был бы нам защитой.

— А на беглецов тоже звери нападали?

— В том-то и дело, что нет! Они шли по лесу беспрепятственно.

— Удивительно! — не удержалась я от восклицания. — Как лес может определить кто враг, а кто нет, скорее всего все люди для него враги?

— Лес нас крестьян знает, мы приучены к друг другу. А вот северяне для него чужаки.

Такое себе объяснение, если честно, но кто их поймёт этих разработчиков.

— Послушай у Клима в артели ведь есть один северянин, на него тоже лес нападает?

— Да отчего же ему нападать то? Он ведь среди лесорубов свой, хоть и родом не отсюда. У леса разум есть.

Я промолчала, а Фёдор продолжил:

— Так мы и живём меж двух беспокойных соседей, — вздохнул Фёдор.

— А второй сосед это кто?

— Так Пуща это. — Фёдор сдвинул брови на переносицу. — Она коварна и хитра. То огоньком, блуждающим подманит к себе, то дыхнёт мрачной жутью на пару вёрст от неё, то зверя, зачарованного пустит порезвиться в ближних к ней лесам селеньям, а то и вовсе магией полыхнёт от неё. Сколько нашего народа она к себе забрала, не счесть.

— А отсюда она далеко? — опасливо заозиралась я.

— Отсюда далече, вёрст десять. Никогда ещё жуть пущинская не добиралась к нам, так что не боись. Ты лучше о другом подумай, во что будешь студёной зимой кутаться?

— Не уж то и правда так холодно у вас бывает? — в серьёз озаботилась я этим вопросом, он ведь не просто так второй раз к этой теме возвращается.

— Холодно. Так что тулуп уже пора себе подыскивать, — усмехнувшись согласился Фёдор.

— В Ярринке кто-то шубы шьёт? — с надеждой спросила я.

— Ну-да, Аброська. Мех разделывал и хорошо шубейки раньше шил, — широко улыбнулся он. — Теперь мех разделываем в других деревнях и дороже, а шьют все себе сами, кто на что горазд.

Снова этот Аброська, которого ещё надо протрезвить, а кое-кто мне настоятельно не рекомендовал этого не делать.

— Шкуры-то в селе есть? Или тоже только Аброська достать может? — съязвила я.

— Как не быть? — Удивлённо взлетели брови у Фёдора на лбу. — На Крайней улице почти все мужики охотники, шкур полно, да обрабатывать не кому. Приходится за гроши отдавать в Холодные ручьи, на один тулуп надо материалу отдать как на десяток!

На кусок материи уже месяц не могу денег собрать, а тут уже разговор о шубе пошёл! Да мне бы хоть воротник от неё получить, чтоб прикрывать стратегически важные места на теле. И я, вообще-то, про ноги говорю, а не о том, что вы там себе подумали…

Окончив работу у Фёдора на сегодня, я решила сделать перерыв, на ужин.

Задумчиво сидя на кухне над кружкой чая, барабанила пальцами по столешнице, и откинувшись на спинку стула пробормотала: «Тулуп, тулуп где ж тебя взять?»

Как раз в этот момент в кухню вошёл папа и не удержался от комментария:

— На что тебе тулуп, лето не за горами!

— Знающие люди, — я подняла на него глаза и многозначительно заметила: — Советуют сани готовить летом…

— Ну, сани иди готовь, конечно, если уж так приспичило, а тулуп сейчас днём с огнём не найти, можешь мне поверить, как знающему человеку… — заверил меня он.

Вот как отцу так удаётся? Что бы он мне не сказал, все звучит как насмешка, и я всегда чувствую себя глуповатой после его слов.

— Почему ты всегда такой… язвительный? — мне не хотелось показывать, как обидно порой слушать его едкие комментарии, но помимо воли голос дрогнул.

— Почему? — повторил он за мной. Папа посмотрел на сей раз на меня даже как-то участливо. — Потому что ты живёшь как тебе нравится, это беспокоит и вызывает некоторую зависть.

— Я?! — потрясённо воскликнула я.

— Ты, Кируль, ты! — загадочно улыбнулся он. — Я всего лишь старый брюзга, моя жизнь прошла, все поезда уехали и рельсы разобрали, а у тебя ещё всё впереди, чем не повод для подколок?

— Значит ты ещё не просто брюзга, но ещё и злобный старый брюзга! — натянуто засмеялась я, уже внутри себя сочувствуя ему.

— Похоже на то, — он потрепал меня по голове, как делал это в детстве. — Всё не так уж и плохо, но с возрастом, я стал задирист… — по папиному виду было видно, что он и сам обескуражен подобным выводом.

Я улыбнулась ему и тут в моей голове словно щелчком сложились пазлы. Порой, чтобы найти решение проблемы, мне надо было перестать о ней думать. Зачем я упёрлась мыслями в эту шубу? Не до неё сейчас! Решение одной проблемы тянет за собой решение следующей, и раскручивать эту цепочку надо с самого начала. Но в этом клубке проблем не так-то просто найти начало.

Лара! Она ключ к всему, с неё всё началось… Я увидела картинку в целом, она первая не решённая проблема. Вместе с даром Эллисы я не получила никакого обучения, и как заведённая носилась по огородам и даже не пыталась вникнуть в суть предложенного пути. И попытавшись использовать дарованные дары, я сразу разочаровалась, не разобравшись, почему не получается использовать их. Но Лара, больна, и я так и не нашла причину её душевного недуга… Тут меня снова озарило! Душевного недуга! Её болезнь носит не физические ранения, тут какие-то другие проблемы, а я, всё время пыталась просто лечить её. И самое главное она сейчас находится в доме Янники!

Я залпом выпила остатки чая и снова оказалась в считаные секунды в игре. Оказавшись на пыльном сеновале Варвары, в очередной раз посетовала, что тело не исчезает из игры, когда выходишь из игры. Персонаж просто засыпает беспробудным сном. И засыпать лучше в надёжных местах, пример того, как я осталась без стартовой одёжки по вине Хагнида, многому научил меня, а поскольку сеновал считался частной собственностью, то проникновение сюда должно сопровождаться как минимум приглашением, или нужно иметь специальный навык. Это только мои догадки, доподлинно я этого не знала, но поскольку моя рубаха все ещё при мне, скорее всего так и было. Что особенно мне не нравилось во всём этом, если хочешь сделать даже небольшой перерыв, приходилось бежать к Варваре.

В дом Егора я заходила с сильно бьющимся сердцем, вдруг не выгорит? В горнице были только взрослые, надо полагать, что все остальные дети беззаботно мотались где-то по улице. Янника в это время ожесточённо чистившая котелок, увидев меня едва слышно охнула.

— Да, как ты посмела показаться мне на глаза! — с угрозой сказал Егор, медленно поднимаясь с лавки.

— Егор! — остерегающе воскликнула Ирэшка. — Не забывай, мы ей обязаны…

— Обязаны! — его глаза презрительно сузились, и он с вызовом продолжил. — Но это вовсе не значит, что она может по-прежнему приходить сюда, когда ей заблагорассудится.

— Да я, собственно, и не к вам, — задрав подбородок гордо бросила ему. — К Ларе. Она моя наставница, и, если уж сам мой вид, так вас коробит, придётся мне её забрать обратно в таверну, но не думаю, что это понравится новой покровительнице вашей жены, ведь она обещала проявить заботу о ней.

Егор покраснел, и бросив в сторону Янники беспокойный взгляд отчеканил: — Только при мне, в другое время ноги твоей, чтоб не было в этом доме! — не знаю, всерьёз это он сказал или нет, но прозвучало внушительно, да и поводов не верить ему у меня не было.

— Хорошо, — тут же согласилась я, но дурацкая натура, привыкшая спорить с авторитетами, вырвалась на свободу и заставила меня едко добавить: — Раз вы на этом настаиваете, но не могу пообещать, что всё сказанное мной в этом доме, будет вам по нраву.

Егор выслушал это заявление молча, но было видно, что злобу затаил на меня не шуточную. По краю ведь буквально хожу, а ведь по плану, всё должно было быть совсем по-другому!

Ирэшка провела меня в соседнюю комнату. Лара лежала на скамье лицом к стене, ко всему равнодушная и безучастная. После того, как я несколько раз позвала её по имени, она повернулась ко мне и посмотрела на меня, но как-то странно, будто сквозь меня. Я присела рядом на низкий стульчик у кровати, и вгляделась в её восковое лицо. Она похудела, глаза ввалились и в них не было жизни. Я привычно приложила руку к её плечу и лёгким движение активировала магию лечения, ни на что, особо не надеясь при этом. Эффекта ожидаемо не было.

— Что же с тобой сделалось, Лара? — с неподдельным сочувствием в голосе спросила я. Со временем мне стала нравиться эта светлая женщина. Терпеливо ожидая её ответа, я всё также спокойно повторяла свой вопрос вновь и вновь, пока до неё дойдёт его суть. Наконец через некоторое время взгляд её приобрёл некое задумчивое выражение, она попыталась заговорить, но от долгого молчания, голос её не слушался. Я попросила у Янники воды, и после нескольких глотков жрица смогла что-то произнести, голос был глухой и монотонный:

— С самого детства, — начала Лара, а я про себя подумала, «Детство — это хорошо! Все странности из детства приходят, по себе знаю». — Я была доброй настолько, что это сразу же бросалось в глаза, меня всегда хвалили за это, восхищались моим золотым сердцем и душой. Я всегда, признаюсь честно, была горда этим, потому что подобных себе людей никогда не видела. Никто не сомневался, что я пойду к Эллисе, потому что этот путь был простым и ясным для меня. Но когда я приехала сюда, оказалось, что моя доброта никому здесь не нужна, она лишь вызывала подозрение. Я предлагала лечение и очищение Эллисы, но меня чурались, будто я прокажённая. Меня не приняли здесь. Но и к этому я привыкла. Но когда при тебе сама Эллиса посетила меня, её свет был настолько ярок, а доброта и тепло настолько совершенны, что в сравнении с ней я почувствовала себя ничтожной и никчёмной. Знала бы ты! Как прекрасно быть ей! Я почувствовала её бесконечную любовь, будто меня на руках божественных подержали и выкинули! Мне даже близко не приблизится к ней, я жалкая букашка по сравнению с ней! Это просто убивает меня! А ведь она ещё и великая сущность справедливости. Мне как её служительнице нужно будет ещё и судить людей, в этом я совсем не сильна, мне всех очень жаль.

— То, что ты не умеешь судить, не главное. Главное, что ты стремишься к добру. Тебе никогда не стать такой же, потому что ты другая, — начала увещевать Лару. — Великой сущностью Эллиса стала явно не в столь юном возрасте как ты, Лара, — вряд ли я сказала что-то новое для неё, расчёт был на моё обаяние и силу воли. — Наберись терпения, и следуй зову сердца, и ты достигнешь таких высот, которые тебе и не снились. Укрепи волю, не думай о том, что кто-то лучше или добродушнее, просто живи и будь собой, — закончила я свою речь прописной истиной, но ведь звучит!

Лара слушала меня внимательно, сохраняя при этом сильную задумчивость, но было непонятно произвели ли на неё как-то впечатление мои слова или нет.

Тогда я начала расспрашивать её о самом главном, в чем же суть нашего с ней пути, то, как она его понимает.

— Я мало чему могу научить тебя, ведь меня тоже толком не учили, потому что у каждого свой путь к Эллисе, да и объяснять я не горазда, — пожала она плечами.

— Но ведь тебя прислали сюда проповедовать пути Эллисы, и перед этим не учили ничему? — удивлённо спросила я.

— Ярринка, маленькое село, это не город, никто и не ждал от меня каких-то особых результатов, — грустно улыбнулась Лара. — Главное, что мне всегда повторяли, это относится к людям со всей душой и показывать на своём примере, каков этот путь.

Тут я задумалась, и после спросила, как она сама это понимает, относится к людям со всей душой? И похоже попала в точку… По мере того, как она рассказывала во всех подробностях своё понимание, её глаза разгорались огнём, на щеках появился лёгкий румянец, а движение рук оживились. Надо было просто напомнить ей, о её предназначении в этой жизни. Неужели всё было так просто?!

— С душой, это когда лечишь и заботишься о нуждающихся в помощи людях, не требуя ни платы, ни благодарности, взамен. Делишься с нищими последним куском хлеба. Когда идёшь к людям по первому зову, не взирая на время и убеждения.

— То есть, плату за лечение мы не берём? — нахмурилась я, представив необходимую степень отречения для такой службы.

— Думаю, что нет. Что взять с бедняков, когда они доедают последний кусок хлеба, какая от них плата может быть?

— А если человек богат, с него тоже ничего не берём?

— Если этот человек хочет отблагодарить, ничего в том дурного я не вижу, и даже было бы более справедливо, если бы этот человек оплатил наши труды. Только ведь для богачей существуют всякие целители и знахари, которые быстро вылечат от любой напасти, пока мы будем ждать снисхождения дара от Эллисы на нас.

— Значит Эллиса не тороплива?

— Не совсем, дело не в этом, но, чтобы нашими возможностями можно было пользоваться необходимо, чтобы сама Эллиса была расположена к тебе.

— И это расположение достигается, хорошими делами и поступками? — догадалась я.

— Не только. Ты должна блюсти душевную чистоту, — с достоинством произнесла Лара.

— Чего??? — возмутилась я, настолько обескураживающее это прозвучало. Перед моим внутренним взором замелькали картинки, как я брезгливо поджимаю губы при виде обнимающихся молодых людей и как скорбно поднимаю глаза при виде подвыпившей компании.

— Да, именно, так. Твоя душа должна быть полна тепла и радости, ты не должна позволять гневу, мстительности и другим низменным чувствам одолевать тебя, должна блюсти словесную чистоту, как снаружи себя, так и внутри себя.

— В смысле ругаться, что ли нельзя? — прищурившись, уточнила я.

— Именно.

Ха! Да я тут только тем и занимаюсь, что ругаюсь. О-хо-хо! Каков шанс получить хорошие отношения, с почти богиней, при моей несдержанности? Не по Сеньке шапка, ой не по мне.

— Погоди-ка, а другие низменные внутренние чувства, это какие? — есть у меня подозрение на этот счёт.

— Жадность, чревоугодие, злоба, раздражительность, блуд…

— Значит, блуд, ага? — с лёгким истерическим смешком спросила я. Ха! Я даже здесь облажалась по полной программе. О-хо-хоюшки! Гадский Яшка!

— Ой, это так. Поскольку он ведёт за собой многие другие дурные чувства…

Я тут же сразу подумала, что список разрешённых жрицам Эллисы чувств будет на порядок меньше.

— Любовь? Это чувство к добродетелям надеюсь относится? — не могла удержаться от иронии я.

— Безусловно, любовь к ближнему…

— Я не про эту любовь спрашиваю, про любовь между…

— Я поняла! — вспыхнула Лара. — Не продолжай… — Она посмотрела в сторону, недовольная моим вопросом. — Здесь, все несколько сложнее. Любовь к мужу приветствуется, но «любовь», не связанную узами брака, вряд ли одобрит наша покровительница.

Мы ещё около часа обсуждали нюансы службы у Эллисы. Итак, под итог беседы таков: безропотное служение людям, без упрёков, или ропота. Себе ты не принадлежишь, помогаешь практически даром, что я в общем-то делаю, однако интрижка с Яшкой наверняка не прошла мне даром. Любой хороший поступок оценивался плюсом в светлое мировоззрение, плохой соответственно минусом. Да-да, именно в мировоззрение. И помнится, было оно у меня в начале игры 20 % к свету, а сейчас каким-то чудом осталось 8 %, и это притом, что я постоянно чуть ли не всей деревне помогаю. Понижение могу объяснить только, своей постоянной бранью и отсутствием бескорыстности, хотя плата за задания настолько мала, что можно было бы считать, что делается бесплатно, но эти высшие сущности славятся своей принципиальностью во многих вопросах. Похоже, что карма — это дело не простое. Хотя это ведь светлый пантеон, а есть средние или по-другому серые, ну и естественно тёмные. Кстати, о тёмных!

— Лара, как ты себя чувствуешь? — проникновенно поинтересовалась я.

— Да, вроде неплохо, разве что слабость мучает, — пожала плечами она.

— У меня для тебя дело есть, большой важности! От этого зависит судьба всей деревни, — Лара вся подобралась и устремила на меня вопрошающий взор. — Так случилось, что по моей вине выгнали из деревни представителя тёмной фракции…

— О! — выдохнула она, приложив ладони к щекам. — Этот ужасный человек ушёл из деревни? Поверить не могу! — Она с облегчением откинулась на подушки. — Это ведь такое благое дело, ведь теперь деревня защищена от его пагубного влияния! Думаю, Эллисе пришёлся по сердцу такой благородный поступок!

— Думаю это было бы именно так, если бы мы с этим тёмным Вдедрой не устроили такую бучу, что меня даже в яму посадили за нарушение порядка, — похвасталась я.

— А вот это действительно зря, — с сожалением в голосе пробормотала Лара. — Не самое достойное поведение…

— Лара, он же меня убил, я на возрождение улетела! — возмутилась я.

— Но, Амадея, затевать с ним драку, это ведь совершенно не достойно для нас, где же твоё смирение?

— Над смирением надо ещё будет поработать, — стушевавшись, пробормотала я. — На самом деле мне придётся пересмотреть всё своё поведение и проделать немалую работу над собой, чтоб быть достойной Эллисы, если уж я решила быть светлой жрицей. В прочем, сейчас разговор о другом, о кузнеце.

— О кузнеце? — ошарашено переспросила жрица.

— Дело в том, что они с отцом, а Вдедра являлся именно отцом местного кузнеца, хотели сковать зачарованное оружие для бонда, и если наш бонд не получит желаемого вовремя, то быть кузнецу нашему рабом…

— Как? Такому умелому человеку стать всеми презираемым трэлем? Как можно было согласиться на такое?! — искренне удивилась она.

— Если он выиграет, то станет личным кузнецом бонда.

— Тогда понятно! Виданное ли дело! Стать одним из карлов-кузнецов, многие рискнули бы всем, чтоб добиться подобной чести. Вот пример, когда гордыня ослепляет разум, — печально покачала головой Лара.

— Но кажется мы сможем помочь кузнецу.

— Мы?

— О, да! Мы поможем сделать меч, только не тёмный, а со светлой составляющей! — с воодушевлением закончила я.

— Но… — пискнула Лара. — Я ничего не знаю о зачаровании оружия, кроме того, ведь это оружие! Это невозможно! Эллиса существо доброты, как, по-твоему, можно вообще его зачаровать именем Эллисы?!

Упс! Об этой маленькой детали я не подумала. Но других идей всё равно нет. Я напустила на себя важный вид и произнесла:

— Лара, кроме нас некому это сделать! У деревни есть только мы, — с нажимом произнесла я. — И прежде, чем падать духом и сразу сдаваться, давай попробуем сделать хоть что-то. Или ты предпочитаешь отступить?

— Я… Нет, почему же… Мы будем пытаться, ты права. Надо идти прямо сейчас? — встрепенулась она.

— Завтра. А пока прошу тебя отдохнуть и набраться сил. Ты права, это не будет такой уж простой задачей, — я легонько похлопала её по плечу и вышла из комнаты.

Если учесть, что за весь разговор с Ларой, я не слышала ни звука из соседней комнаты, то подозреваю, что все присутствующие теперь в курсе наших с Ларой затруднений. Я обвела взглядом горницу, и ничего не сказав хотела было выйти, но с вспомнив о кое-чём, круто развернулась, и выпалила:

— Егор, я всё-таки послушница пресветлой Эллисы, потому думаю неправильно скрывать от вас с Янникой намерения Ингварра. — Лицо Егора заметно вытянулось. — В письмах, которые он писал вашей дочери, он признавался в нежных чувствах к ней и просил стать его женой, и если вы их читали, то прекрасно об этом знаете. — Я сделала эффектную паузу, наблюдая за лицами взрослой части семейства. Ирэшка была потрясена и похоже не в курсе всего происходящего. Егор заметно смутился. Янника же сначала побелела, как полотно, а потом стала пунцовой.

— Похоже далеко не все были знакомы с содержанием писем, — отметила я и не удержалась от едкого комментария. — И поскольку ответ от девушки не получен, то его нужно дать. И в свете, столь скоро надвигающейся свадьбы, прошу ответ дать в ближайшее время. Поскольку, если ответа не последует, сей юноша даже готов против воли увезти Яннику, потому что не может смирится, что она может стать чужой женой. Я не приемлю любое насилие, коим и будет являться похищение девушки против её воли, и если сердце её не принадлежит ему, то пусть сама ему об этом и скажет.

Егор и Ирешка переглянулись, она вопросительно, а он сконфужено.

— Спасибо, что предупредила, — с трудом выдавливая из себя слова произнёс Егор.

— Не нужно, — отрицательно махнула ладонью я. — Я делаю это не ради вас. И скажу больше. Вы мне не нравитесь, и то, что вы насильно заставляете Яннику, выходить замуж неизвестно за кого, я считаю глупым и жестоким. Вы не даёте ей даже задуматься чего она сама на самом деле хочет…

— Хватит! — подскочил он. — Уходи! … — И уже тихо добавил. — Прошу… не вноси ещё большую смуту в моё семейство.

Я смерила его долгим недовольным взглядом и вышла, наконец, из избы вон.