Целитель душ 1. Огородница. Часть 1

Глава 21. Ярмо и письма

Придя с работы, обнаружила, что у ботинка треснула подошва. Я чертыхнулась, понимая, что они теперь безнадёжно испорчены, а денег на новые нет, от слова совсем. Я привалилась к шкафу с верхней одеждой, пытаясь справиться с охватившей меня паникой. Ходить в туфлях довольно рано, да и после болезни, я всё время боялась переохлаждения. Меня прошибло холодным потом, только при одной мысли, в +5 выйти в летних туфлях. Моя финансовая нужда становилась все более заметной, многие из моих вещей требовали замены, но заменить их не на что, ибо я была бедна, как церковная мышь.

В коридор зашёл папа, в одной руке чашка чая в другой недоеденный бутерброд.

— Что у тебя тут? — старательно пережёвывая, поинтересовался он.

— Ботинки сдохли, — трагично выдохнула я.

— Хм, они сдохли ещё месяц назад. Только сейчас заметила? — почти не удивившись, заметил он.

— Пап, — понизив голос, зашептала я. — Займи денег? Я без средств. Совсем немного, — добавив по максимуму жалости в свой голос.

— Ты чего шепчешь? Мамы нет дома, она в школе на родительском собрании, — ехидно произнёс папа.

— Да? То-то Кирюхи даже не слышно, — мы с отцом понимающе заулыбались друг другу. — Как думаешь, у него с оценками всё совсем плохо? — Я уже заранее предвкушала как будет развиваться наша семейная драма. Весь вопрос лишь в том, какой она будет по десятибалльной шкале?

— Ну, судя по тому, — папа провёл рукой вокруг себя, — что я как пришёл с работы, его ещё не видел, сегодня шоу будет полноценное, советую покушать заранее. Малец, у нас ушлый, чтобы пятый угол не искать, он где-то затихарился. И надеюсь это не платяной шкаф!!! Потому как мама уже давно засекла этот схрон! — Громко крикнул папа в пустой коридор. Мы прислушались, в тишине квартиры послышался тихий шорох упавшей одежды. Заговорщики перемигнулись, и демонстративно заговорили громче, чтобы у парня было пространство для манёвра.

Обычно, после собраний в школе, наступало время репрессий со стороны родителей, поскольку мой братец, оказался ещё тот тунеядец. Его не интересовала учёба, он всеми фибрами своей души старался делать вид, что учёбы не существует, но при этом он не был заядлым прогульщиком, но сделать домашнюю работу или учить что-то, было для него нереальным делом. Про себя я частенько называла его мелким наглым засранцем. Когда он был маленьким и пухлым младенцем, мы все его любили без памяти, и он возомнил себя пупом земли, вокруг которого весь мир крутится. Когда наступила пора идти в школу, он был искренне разочарован тем, что это предприятие затянется на долгие годы и тем, что оценки здесь ставятся не за красивые глаза, а добываются трудом и упорством. Меня всегда приводили ему в пример, что не могло не отразится на наших с ним отношениях. Он частенько меня называл меня отсталой ботаничкой, и как правило делал он это отнюдь не про себя, что служило поводом обращаться с ним без излишнего трепета, и я ему частенько отвешивала пинков, когда его наглость и хамство переходила все разумные границы.

Пока я переодевалась, отец подогрел мне ужин, и мы засели на кухне пока не началось шоу.

— Денег я тебе не займу, тебе отдавать все равно нечем. — Накладывая макароны в мою тарелку сказал папа. — Но на обувь денег дам, — шёпотом добавил он.

— Спасибо! Мне немного надо… — облегчённо вырвалось у меня.

— Ну уж нет, — усмехнулся отец и подмигнул. — Обувь должна быть отличной, ты же знаешь. — Обувь — это наш семейный фетиш! Обувь должна быть отличной. Не то, чтобы дорогой, но хорошей.

Почившие в бозе ботинки я носила со старшей школы. У нас даже Кирюха выбирал обувь как профессионал. Выбор летней пары сандалий мог затянутся на полдня.

— Читал про твою сферу, это нечто! — быстро сменил он тему, пока я торопливо проглатывала макароны. — Недавно понаблюдал как ты болталась в шарике. Сначала сидела, потом побежала, а потом толи прыгала, толи приседала и при этом ты не сдвинулась ни на сантиметр с места, и при этом ты не касалась основания. Я сначала подумал внутри просто гравитация уменьшена, но это не совсем верно. Пока читал в инете выдержки о примерном устройстве сферы, чуть умом не тронулся, заумная жуть. Ты в курсе, что выдвигают реальные теории, что это инопланетная разработка, поскольку это сверхтехнологичная штука, противоречит ряду физических законов? — на что я прыснула в кулак, и сказала:

— Пап, я просто пользуюсь этой классной штукой! Как она работает меня волнует меньше всего.

— Какая ты не любопытная… — попенял мне папа.

И тут мы услышали, как открывается входная дверь и на пороге возникает мама с таким лицом, что мне сразу захотелось самой спрятаться от неё подальше. я быстро подхватилась и проходя мимо неё, сказала ей, как можно более бодрым голосом:

— Привет, мам! — и попыталась ускользнуть в свою комнату.

— Стоять! Не так быстро, моя дорогая… — в голосе мамы была слышна угроза. Мне сразу вспомнилось, как однажды я получила нагоняй за четвёрку в четверти по литературе. Скандал был выше крыши.

От этого воспоминания я невольно поёжилась.

— Пора бы и тебе поучаствовать в делах семьи, а не убегать в свою комнату, будто тебя это не касается, — произнесла мама, усевшись на тумбочку и с каким-то остервенением снимая сапожки с ног.

— Разве я не участвую в делах семьи, внося часть платы за квартиру и готовя в один из выходных? — недовольно повела бровью я.

— Да уж, смотрю, ты перенапрягаешься чрезмерно, — она бросила на меня недовольный взгляд. — Запираясь в комнате и бесконечно играя в свои игрушки. Спросить даже как у нас с отцом дела, у тебя времени не находится. Поэтому, я решила, что тебя нужно всё же вовлечь в семейные дела. Надо над Кириллом постоять и настоять, чтобы он домашку делать начал… хотя бы.

— Странно! Вроде плохо учится он, а страдать должна я! — тут же взвилась я. — Я своё я уже отрубила от звонка до звонка! Ты что издеваешься?

— Сейчас переговорила со школьным психологом, она сказала, что у нас есть ещё год-два чтобы переломить ситуацию с учёбой, дальше будет только хуже…

— И причём же здесь я?

— При том, что ты старшая, и отлично учившаяся сестра, кто как не ты можешь повлиять на этого … — дальше мама не смогла подобрать нужного слова, поэтому только тихо сплюнула.

— Чтобы чему-то научить, нужно чтобы у человека было желание учится, а как раз этого он не желает делать. Ему абсолютно наплевать, что он самый тупой в классе…

— Че сразу самый тупой? — послышался возмущённый вопль и зала, а затем возникла какая-то возня, и из дверного проёма появилась лопоухая Кирюхина голова. — Мишка Копысов ещё хуже!

— У Мишки твоего, отставание в речевом развитии, а у тебя какая причина так учится? — рявкнула маман, и потом уже тише добавила: — Вы двое, договоритесь как-нибудь и делайте уже чёртово домашнее задание! Иначе я за себя не ручаюсь, честное слово!

И тут я пошла в ва-банк, и с некоторым азартом спросила:

— А что мне за это будет?

— Радуйся, что ничего тебе за это не будет, — пригрозила мама.

— Знаешь мама, не понимаю я твоего жлобства! Если репетитора для этой, бестолочи, нанимать надо платить будет. А ты скинула на меня свои проблемы, так и ещё и замотивировать как следует не хочешь.

— Сама бестолочь! — заорал на меня Кирюха, и все на него шикнули.

— И правда, Люд, надо бы хоть как-то подмазать дочурку, у неё как раз ботинки прохудились.

— Что с обувью? — разом переменила тон мама.

— Приказали долго жить, — нейтрально заметил он.

— Да уж, — только и сказала мама, кинув беглый взгляд на мою потрёпанную обувку. — Что и говорить, для молодой девушки они впрямь ужасно заношены. Хорошо, как предоплату за будущие достижения, купим тебе обувь, — постановила она.

— А ещё мне нужны новые туфли и пара летних платьев, — начала перечислять я.

— Не торопись, если средний бал до конца четверти дотяните до 3,5, будут у тебя обновки.

— 3,5?! — я посмотрела на братца. — Ты в школу спать что ли ходишь? Я боюсь спросить какой средний бал у тебя сейчас?

Кирюха молчал, как сыч, опустив голову, лишь уши предательски покраснели.

— 2,8… — замогильным голосом произнесла мама. Папа присвистнул, а я зверски на него посмотрела и заорала на братца:

— Бестолочь! Да ты на второй год останешься!!

— Дошло, наконец! — всплеснула руками мама. — Я сделала всё, что смогла. Поэтому я умываю руки, но, если он на второй год останется, будет вам всем небо в ананасах!

— Почему в ананасах? — удивилась я.

— Потому, что ананас фрукт тяжёлый, как шарахнет по голове, мало не покажется.

Я кисло посмотрела на братца. Вот что с ним делать? То, что мама сказала мне им заняться, это просто акт отчаянья с её стороны. На самом деле она просто не знает, что ещё предпринять. Ведь если нанимать репетиторов, то тут дело одним учителем не кончится… Ещё одна проблема на мою голову, я и так ничего не успеваю, даже отдохнуть некогда. Ладно, хоть обувью разживусь…

Я открыла Кирюхин дневник. Э-ге-гей…

Единственная четвёрка стояла, только по алгебре. Оторвавшись от монитора, я мрачно посмотрела на брата. Кирюха на меня не смотрел, лишь только шумно сопел, хотя было в пору плакать.

— Ты в курсе что, если у тебя в следующей четверти не будет четвёрки по большинству предметов, ты на второй год остаёшься в седьмом классе?

— Угу.

— Что, угу? Как ты такое допустить мог? У тебя даже по литературе 2, ты читать то умеешь?

— Умею, — буркнул он.

— Странно, а по оценкам я бы такого не сказала, от двоек просто рябит в глазах. Ты мне скажи, ты что намерен делать?

— Повторять…

— Что именно? Почему домашку не делал?

Пожатие плечами.

— Так работать будем? К трудовым подвигам готов?

Тяжёлый вздох. Действительно, куда нам теперь деваться с подводной лодки.

Через полчаса, от домашнего обучения, я от бешенства разве что, по стенам не бегала, хотя очень хотелось.

— Да как тебя вообще в седьмой класс перевели??? — орала я. — Ты же элементарных вещей не знаешь! — подбежав к двери, крикнула в район родительской спальни: — Забирайте своё чадо! Он ваш сын, вы и долбайтесь с ним! Почему я должна страдать?

В дверях появилась хмурая мама:

— Потому что когда-то я так же, долбалась с тобой, а сейчас у меня сил на второго ребёнка уже не хватает.

— Ой, мама, ты про мой мнимый аутизм что ли вспомнить решила? — закатила глаза я. — Диагноз не подтверждён!

— Мнимый? — она изящно изогнула бровь. — Ты хоть представляешь, что мне пришлось вытерпеть? Скольких врачей мне пришлось оббежать, чтобы ты была на человека похожа? Хотя по мне от аутиста ты отличаешься лишь тем, что разговаривать можешь, во всех остальных сферах полный провал…

— Ну не совсем провал, — вклинился папа. — Но некоторые пробелы заметны.

— Ну спасибо, пап! — посетовала я. — Ты ведь всегда подчёркивал, что в заключительном анамнезе аутизм так и не смогли подтвердить?

— Что-о-о?! — мама круто развернулась, собираясь громко прояснить этот вопрос.

— И с каких пор, слово аутист это ругательством стало? — но меня уже никто не слышал, поскольку родителям было уже не до меня.

Я решила плюнуть на все, и забраться в сферу, но, когда очутилась в своей комнате, вспомнила о Кирюхе, который остервенело что-то чиркал в учебном планшете. Я заглянула ему через плечо. Почерк у него отличный, кстати! Из того, что прочитала в его работе, вырисовывается забавная вещь. Он не идиот!

— Ну и какого черта, ты тут столько времени тупое бревно изображал? — наехала него я.

— Я просто забыл, как это объясняли на уроках, а сейчас вспомнил, это просто оказалось!

— Вот поэтому надо делать уроки, балбес! Чтобы знания не вылетали из твоей бестолковой башки прежде, чем ты выйдешь из класса. Потому что когда приходит время контрольной или просто ответа у доски ты просто тупишь и пытаешься вспомнить…

Я посмотрела на братца, и поняла половину из сказанного он не услышал, а половину попытается тут же забыть, поэтому решила добавить более веский аргумент в наш разговор:

— Я сделаем проще, в 18.30, сразу после моего возвращения с работы, у нас теперь будет время проверки домашнего задания, и, если к тому времени оно не будет полностью готово, ты об этом пожалеешь.

— И что будет? — тут же набычился младший.

— Сначала я поставлю пароль на сфере, потом на компе, потом начну стирать твои аккаунты во всех твоих играх. Ты действительно хочешь знать, что я придумаю дальше?

Кирилл, как-то конвульсивно замахал головой, похоже, что внял моим словам.

— Завтра, к моему приходу домашка должна быть сделана, если что-то не сможешь сделать показываешь мне. Я рассказываю один раз, если ты не понял, значит в силу вступят штрафные санкции.

— Так если не понял, как же я сделаю то?! — взорвался Кирюха.

— Тебе один раз объясняют в школе, один раз ещё что-то объясню я, а дальше объяснять бесполезно, поскольку либо ты тупой идиот, либо просто не хочешь слушать. В любом случае сферы тебе тогда не видать.

— Ну и ты овца! — со злобой выкрикнул он и выбежал из комнаты.

— Через полтора часа мы встретимся, амиго! — крикнула ему вдогонку. — Мелкий засранец… — прошипела я. — Столько времени угрохать на такую фигню…

Я лежала на сеновале, и думала! Полтора часа небольшой срок, и я вообще сомневалась, стоит ли выходить отсюда, а то загрузят чем-нибудь, а мне надо подумать.

Четверть давно началась, и сейчас главное Кирюхе не получать двоек и получить максимальное количество пятёрок. План прост, но надо действовать на опережение. И поэтому надо донести до братца простую вещь, что двоек получать нельзя, совсем. У него куча пробелов в знаниях по всем предметам, но это не повод для расстройства, просто не надо ждать пока тебя спросят то, чего ты не знаешь, надо всегда отвечать то, что знаешь, или хотя бы показывать, что ты знаешь больше, чем есть на самом деле. Проблема мамы с Кирюхой в том, что он просто треплет ей нервы и при этом продолжает не учится, но я ведь, не мама, я и по башке треснуть могу. Вот поэтому на меня его и скинули. Ах, какое коварство!

Я подскочила, как ужаленная. Ладно! Ладно!!! Посмотрим, чья возьмёт!

За полтора часа, я успела только Дарье подсобить. Поскорее бы вернулся Клим, эта ежедневка стала меня напрягать своей обязательностью. А теперь, когда время поджимает, я даже до кузницы не добралась, а ещё и время тикает в квесте Ингвара и Янники.

Вернувшись в реальность, увидела нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу Кирюху, стоявшего в ожидании меня в комнате.

«Проходной двор!» — пробухтела я, выбираясь из сферы. Братец, быстро рассказал пройдённые темы по химии, литературе и русскому, показал исчёрканную плашетник с домашкой, удостоился вялой похвалы от меня.

— И теперь самое главное, — я наклонилась к нему, уперевшись в плотную нос к носу, при этом очень сильно нарушив его личное пространство, но Кирюха парень стойкий, не отступил, лишь удивлённо раскрыл глаза: — Главное, ты должен отвечать на уроках, чтобы смочь что-то ответить, нужно слушать учителя, и как только он задаёт вопрос, ты должен отвечать, пусть ты ответишь полную чушь, но тебе зачтётся маленький плюсик в карму, значит ты работаешь. И самое главное, нужно ловить момент, когда учитель проверят знания пройдённого материала, это твой звёздный час, то, когда ты можешь получить пятёрку, которая тебе нужна, как воздух. Когда учитель задаёт вопрос, твоя рука должна быть поднята всегда, понял?

— А если я не знаю ответа? — удивился он.

— Быстро подсмотри ответ и отвечай, и вообще, если ты не знаешь, то все равно поднимаешь руку, я уже это говорила.

— Угу, — промычал Кирилл.

— Не угу, а хорошо! — поправила его я. — А теперь выкатывайся из моей комнаты. Завтра до пяти должны быть сделаны все уроки, скинешь фотку, по пути домой проверю!

Уф! Родная Эллирия! Как же я сегодня устала! Всё-таки понедельник день непростой. Когда пришла в кузню, меня ожидал не очень радостный приём. Лара хлопотала у печи, Михей сидел рядом с приличной горкой пирожков и усиленно работал челюстями. Лара хмуро взглянула на меня, видимо заждалась уже.

Ох, чувствую и попадёт мне сейчас!

— Пойди-ка, Михеюшка, погуляй, — ласково попросила пацана жрица. Михей, запихнув по пирожку в каждый карман, и ещё один в рот, молча удалился.

И едва он исчез в дверях, Лара накинулась на меня с упрёками:

— Как вы посмели на крови волшбу творить?! Ладно, Трофим, не понимает, но ты ведь послушница света! Как можно! И чего вы добились?! Зачарования так и не получили, а мировоззрение успели светлое себе испортить! Почему меня не спросили??

— Ну… как-то пришла мысль такая, вот и решили сразу попробовать, — начала я как бы извинятся. — А что с мировозрением не так?

— Как что? — удивилась она. — Оно наверняка качнулось в сторону зла, а значит и сила заклинаний Эллисы уменьшилась.

Я мысленно отдала приказ открыть интерфейс с характеристиками и параметрами своего персонажа и чуть не чертыхнулась вслух, от светлого мировоззрения остались жалких 5 %, против 20 % данных мне в начале игры. И хоть бы кто предупредил! Словно слепая иду в темноте. Не ругнутся, не психануть, не убить никого нельзя! Никакой психологической разрядки в игре! Стало немного грустно. Ну, и класс я себе выбрала! А я выбрала ли? Меня словно и не спрашивали, просто давали, а я тупо брала.

— Никаких больше заигрываний с кровью! — строго наказала мне Лара, подняв к верху указательный палец. — А не то живо из послушниц разжалую. Когда мы с тобой только познакомились, от тебя веяло теплом и добротой, ты как будто изнутри светилась, и посмотри, что осталось?

— Что осталось? — глупо переспросила я, радуясь, что вчера Варвара меня заставила помыться и привести себя в подобающий вид.

— Мало чего осталось… — буркнула Лара, явно обиженная.

— Ну, прости меня, — прижала руки к груди в выразительном жесте. — Я ведь не знала. Теперь буду знать.

— Ладно уж, будем верить в чудо и надеется, что ты исправишься… — выдохнула жрица. — Я тут не много похозяйничала, пока тебя ждала, да и Трофим был занят. Хочешь пирожок?

— Ага, я заметила. Решила помочь немного? — подмигнула я, откусив разом половину пирога. — У тебя сколько благости сейчас?

— Немного, 42. А у тебя?

— Да тоже не много, 58. Получается надо бы благодати подсобрать, мне кажется, на следующий кинжал может не хватить. Давай тогда отложим зачарование на несколько дней?

— Думаю, так будет правильно, — согласилась со мной Лара.

— У кузнеца есть, что поделать? — потирая руки, спросила я.

— Здесь я сама справлюсь, — настойчиво начала выталкивать меня жрица из кузни.

— Да ты чего? — вытаращилась на неё я. — Вместе ведь быстрее управимся.

— Это ты чуть ли не со всей деревней в ладах, и можешь зарабатывать благость в любом месте, а у меня только и остаётся, что кузня, да трактир, а там благость достаётся трудно, потому как Лидия за всё заплатить пытается.

— Ишь ты! — только и смогла сказать я, а потом не удержалась от шпильки: — Надо быть тогда понастойчивее, и потом у тебя есть ещё дом Егора.

На это Лара сделала вид будто не поняла меня и вытолкав меня за дверь, осталась в доме кузница одна. Вернее, одна наедине с кузнецом. Ой, как неприлично прозвучало! Я аж прыснула в кулак, настолько смешной мне показалась эта мысль.

Заглянула в ближайший двор, там Лукьян зачищал куски бересты от коричневой коры.

— Дед Лукьян, может помощь нужна? — по-свойски перегнувшись через плетень, крикнула ему я.

— Да не особо, но, если хочешь подходи, подсоби, токмо я за работу ничего не дам, — сходу предупредил дедок.

— Вот и отлично! Это мой самый любимый способ оплаты! — широко улыбнулась я.

До густых сумерек мы с Лукьяном провозились с берестой, сначала зачищали лычки, потом разминали их, чтобы они стали более гибкими, завтра Лукьян планировал весь день провести за плетением лаптей. Я бы и дольше просидела с ним, наблюдая как тихонько за разговором капают крупицы благодати за бескорыстную помощь, но меня отвлекли. На улице показалась молодая девушка, лично с которой я не была знакома. Как-то так получилось, что с молодёжью Ярринки я почти не общаюсь, всё больше со взрослой и более платёжеспособной публикой веду дела. Я слашала про неё, то была Ольга, одна из подружек Янники, она подозвала меня и сказала следующее:

— Янника, готова чужаку ответ дать. — Потом после паузы, попросила: — Он, наверное, в трактире, смогла бы ты его предупредить? Я его побаиваюсь…

— Что думаешь прям накинется на тебя? — иронично спросила я.

— Нет, — поспешно ответила девушка, а потом её глаза расширились, — а он может?

— Нет!!! Это была шутка, — пренебрежительно фыркнула я. — Пойду в трактир, посмотрю там ли Ингварр.

Я буквально прокралась к трактиру. Заглянула в ближайшее окошко, и сразу заметила северянина, замершего у стойки с кружкой. Я кивнула Ольге, и она умчалась со словами: «Мы скоро!», растворилась в темноте улицы. Снова заглянула в окно, рассматривая многочисленных посетителей, нашла Яшку, он самозабвенно перебирал струны гуслей и что-то напевал. Решив рискнуть, прокралась внутрь.

Вошла в трактир, и здешняя обстановка показалась мне излишне весёлой, в свете предстоящих событий. Последние дни всё происходило столь быстро, что я просто не успевала реагировать на всё.

Подумать только! Янника выходит замуж послезавтра! Завтра караван вернётся в Ярринку и привезёт жениха.

По дороге в трактир Ольга рассказала мне об этом, чем повергла меня страшное уныние. Что ж все так закружилось-завертелось? Она ведь словно на заклание идёт, даже подумать обо всем ей толком не дают о том, что возможно любит то она северянина, но вот беда, научиться доверять Ингварру не было дано. Им не хватило пары встреч, чтоб узнать друг друга получше. Теперь для неё он так и останется чужаком, хоть, в глубине души, и желанным. Может быть, мне нужно было не отступать от неё ни шаг, и уговаривать её отказаться от этой затеи? Теперь я об этом вряд ли узнаю, мне осталась роль простого зрителя.

Осмотрелась. Откуда-то слышался разбитной, пьяный смех одной из многочисленных компаний, вокруг шумели пьяные разговоры, народу под вечер набилось, как всегда, полным-полно. Шум-гам стоял вокруг изрядный. Я бочком двинулась к Ингварру стоящему у стойки, задумчиво вертевшего в руках кружку, при этом старалась держаться в тени, опасливо бросая взгляды на местного менестреля. Я подошла к северянину, и хмуро кивнула ему в знак приветствия. Он окинул меня оценивающим взглядом, после того злополучного свидания мы с ним мало говорили, и он видимо решил не задавать вопросов, на которые он может не получить ожидаемого ответа, и вновь уставился в свою кружку. Я заказала себе сидра, но, честно говоря, даже не пыталась пить его, боясь, что напиток просто не пойдёт в горло. Внимательно следила за входной дверью, так что появление родителей Янники и её самой в сопровождении подруг я заметила сразу. Вся компания разместилась у очага, пока девушки совещались с Яшкой и другими музыкантами, я повернула голову к Ингварру, погруженного в омут собственных мыслей. Тронула его плечо, привлекая внимание, он заторможено посмотрел на меня, я кивнула головой в сторону Янники:

— Она пришла тебе ответить.

Задумчивость мгновенно с него слетела, он резко обернулся, и от былого спокойствия не осталось ни следа, он часто задышал, будто-то ему не хватило воздуха при виде её. Между тем Яшка тронул струны гуслей и зазвучала музыка. Девушки встали рядком, сложив руки перед собой, полные строгости и серьёзности, столь неожиданными в вечернем трактире, и запели звучными стройными, молодыми голосами. Мелодия мне была знакома, а вот слова девушки явно переделали под сложившуюся ситуацию. Ингварр, кажется, перестал дышать, вперив взгляд в Яннику:

Земля-матушка

Солнцу полюбилась

От тепла раскрылась

А про себя забыла

Но нельзя землице

К солнцу перебраться

Век за ним скитаться

Лучше уж забыться…

Нету в мире места

Где заре родится…

Аллегория вполне понятная, на мой взгляд.

Ингварр, явно ждал подобного ответа, это ясно, но, когда лишают даже проблеска надежды, любой будет сломлен. И когда в песне прозвучали слова про забыться, Янника посмотрела на него таким взглядом, что сердце даже у меня вздрогнуло. В глазах у неё и подружек заблестели слезы, проникнувшихся моментом и словами исполняемой ими песни. Ингварр же остолбенел, от лица отхлынула вся краска, делая похожим его на восковую маску. Все местные жители были явно в курсе происходящего, потому что ни у кого удивлённого лица я не заметила. Зато игроки даже не думали скрывать своё замешательство и чувства, вызванные неожиданным выступлением, и громко обсуждали увиденное начиная от внешности певиц и заканчивая нескладностью песни. Песня и правда выглядела, кое-как слепленной на скорую руку. Как будто отказ, даже не потрудились облечь в более приличную форму. Хотя, если чувства Янники и правда глубже чем мне казалось раньше, то вряд ли ей сейчас до красивых стихов, чудо что вообще смогла что-то спеть. Даже последнее слово Янники ей не дали сказать ему лично.

Я поморщилась, ощущая глухое раздражение, поскольку меня убивала неправильность всего происходящего! К чему эта драма?! Если он тебе нравится, иди и бери его! Чёртово средневековье! Не так должен был закончится этот квест. Не так! И пусть задания мне никто не давал, я почему-то чувствовала ответственность за сложившуюся ситуацию, и что, где-то я что-то упустила.

Посмотрела на Ингварра, он так и стоял столбом, словно оглушённый, не замечая насмешек игроков, полностью погруженный в себя. Это меня разозлило, я подхватила его за руку, и потащила его к выходу. Он не оказывал сопротивления, став словно послушная кукла. Не придумав ничего лучше, повела его к Варваре. Поглядывая в его белое, без кровинки лицо, не могла отделаться от мысли, что, если бы меня мужчина, даже в половину меньше любил, так же как Яннику Ингварр, я бы от такого человека, даже под страхом смертной казни не ушла, и гори оно все синим пламенем!

Прозорливая Варвара, как оказалась, не спала, и привычно несла вахту на крыльце своего дома, не смотря на поздний час.

— Да ты никак, северянина ко мне на порог ведёшь! — с ходу возмутилась она. — Совсем сдурела? Что ты вечно в дом всякое таскаешь?!

— Баб Варь, да что ж мне его там бросать на потеху толпе? Не по-человечески это…

— Ну, понятно. Что с тебя взять? Не от мира сего, — махнула на меня рукой бабка, и перевела свой проницательный взгляд на Ингварра, и утешила его на свой манер: — Что ж ты так, соколик, убиваешься, по девке-то глупой? Не страдают так мужики по бабам, так что и ты не начинай! Другую найдёшь, может ещё и получше.

Ингварр поднял глаза на Варвару, взгляд слегка безумный и пришибленный:

— Другую? — тут же перевёл вопросительный взгляд на меня, я тут же отпрыгнула от него с воплем:

— Это не я! Я тут не причём! — а то знаю я этих местных, чуть зазеваешься уже в кусты тянут, магия очарования тут работает на сто процентов.

Он тряхнул головой словно отгоняя наваждение, и я тут словно увидела возможное продолжение этого квеста, и повторила движение северянина. Нафиг, нафиг, я женой лесоруба становится не хочу. И вообще! Что квесты такие?! Все так и норовят, на ровном месте в жены запрячь. Вот и помогай после этого людям.

— Нет, я не о том… — он снова затряс головой, пытаясь привести мысли порядок.

Как не о том?! Я-то, о том! Обидно! Вроде и сама ничего такого не хотела, но почему-то обидно, что он тоже ничего такого не хотел. Никто меня не любит!!!

— Амадея, ты уж и так в этом деле увязла. Прошу тебя, пойди до Янники, и попроси у неё мои письма, что писал. Ей они теперь ни к чему, а мне они важны, поскольку там сердце вписано моё, не хочу его здесь оставлять… Хочу оставить воспоминания себе о том, как когда-то был счастлив… — он резко сел на ступень крыльца и спрятал лицо в ладонях.

Мы с Варварой переглянулись, и изобразили пантомиму, я спросила одними губами, что мне делать, на что бабулька сделала кислое лицо, пожала плечами и ответила знаками мне, что делать нечего, придётся идти. Я тяжело вздохнула и поплелась к дому Янники.

Уже стоя у двери в домдевушки, я поняла, что время для визита выбрано очень неудачно, и вряд ли тут меня ожидает тёплый приём. За дверью слышался громкий девичий рёв, а ещё и звук бьющейся посуды. Не уж то тихоня Янника разбушевалась?

Помедлив на пороге и набравшись храбрости, я громко постучала в дверь. Как по волшебству за дверью всё стихло, потом послышался басовитый голос хозяина:

— Входите уж, коли не шутите…

Дверь скрипнула, и я вошла в горницу. Все притихшее семейство сидело по лавкам, кроме Янники, её в комнате не было. Ирэшка, мать Янники, не глядя на меня, споро заметала осколки какого-то кувшина с пола. Да уж, неудобно получилось…

— Зачем пришла? Тебе здесь не рады… — нахмурился Егор.

— По делу, — перебила я его. — Мне нужны письма Ингварра.

Егор нахмурился пуще прежнего, и отвёл глаза в сторону и пробубнил:

— Нету их у меня, все сжёг…

— Егор, — вкрадчиво начала я. — Мне почему-то вам не верится, отдайте их, вам они не принадлежат… теперь, — сказала я с демонстративной паузой и ударением на последнее слово.

— Нет, нету… — начал было он, когда в соседней комнате, что-то громко брякнуло, и через несколько мгновений в комнату ворвалась Янника с зарёванным лицом, и дрожащими руками протянула мне несколько смятых пергаментных листочков. Я тут же забрала их и запрятала в инвентарь. Но это было ещё не все, Янника подскочила к опешившему отцу и протянув к нему руку, потребовала, никогда бы не подумала, что она так может говорить с отцом, со смесью ярости и силы, такой попробуй, откажи:

— Одного письма не хватает! Отдай! — рявкнула она. Егор медлил, и она тут же добавила: — Отдай, иначе на свадьбе я такое устрою, до конца жизни соседи над тобой смеяться будут! Потешил свою ненависть, и полно! Отдай говорю! Ну! — в нетерпении от тряхнула рукой перед его лицом.

Егор нехотя вытащил из-за пазухи помятый листок пергамента, который был тут же передан мне. В ту же секунду самообладанию Янники пришёл конец, и драматично спрятав лицо в сгибе локтя, она скрылась за занавеской в соседней комнате, Ирешка тут же последовала за ней. Я быстро откланялась, не желая, становится свидетелем дальнейших семейных разборок. Письма жгли мне руки, и хотелось побыстрей их отдать Ингварру. Но пока я шла к Варваре, меня разобрало дикое любопытство, что же мог такое писать этот обычный с виду лесоруб, что Егор так вцепился в них, будто в сокровище. Я остановилась под окном таверны и развернула тот самый мятый кусочек пергамента, и ахнула от удивления. Письмо не было написано какими-то каракулями, как я ожидала, а на оборот, говорило о том, что писавший его человек, превосходно владеет пером и словом. Почерк был ровным, с красивым наклоном и наполненный всякими аристократическими завитушками, превращавшими его в некое произведение искусства, а уж, когда я прочитала содержимое письма, то поняла, Ингварр, кто угодно, но не лесоруб, это точно:

«… Прелестная Янника, мой день начинается лишь в тот момент как я смогу увидеть тебя, пусть мельком, пусть лишь краем глаза. Ты словно озаряешь мой мир и всё вокруг себя, словно волшебство. Своей лёгкой походкой, нежным и чистым взглядом ты затмеваешь любую женщину, живущую не только в доме моего отца, но и всех когда-либо виденных мной женщин, а их было немало, но ни одна не вызывала у меня такого чувства как ты. Благодаря тебе я словно заново родился! В жизни появился смысл и такие манящие мечты! Мечты о тебе, о дне, когда я смогу назвать тебя своей…»

Дальше я читать не стала, мне стало стыдно за своё нескромное поведение. Аккуратно сложила помятый листочек и засунула его обратно инвентарь, поскольку уж очень личное было доверено пергаменту автором, и мне стало так неловко за своё неуместное любопытство, что уши загорелись.

Когда я вернулась, Ингрварр и Варвара вели неспешную беседу. Кто бы мог подумать, что Варвара снизойдёт до миролюбивой, спокойно беседы с ним? Ингварр выглядел потерянным, но похоже уже начал оправляться от первого шока. Надо поблагодарить мою бабульку, как-то она сумела подобрать нужные слова, и растормошила этого неразговорчивого северянина.

— … а если не пройдёт, то ты научишься жить с этим, как и многие другие, — грустно выдохнула эта по-своему мудрая женщина.

Ингварр молча кивнул, и устремил вопрошающий взгляд на меня.

— Вот, принесла, — протянула я стопку листочков. Ингварр принял их, рассматривая их с неподдельным вниманием, потом в слух заметил:

— Похоже их часто читали… Тогда я не пойму, почему же… отказалась… — неуверенно сказал он, удивлённо рассматривая замыленные и затасканные листки.

— Ингварр, — с жалостью в голосе произнесла я, мне бы хотелось его утешить хоть чем-то, а не причинять ему снова боль, но мне показалось неправильным и дальше скрывать от него правду. — Янника не умеет читать, и то, что написано в письмах она так и не узнала… Пойми, она простая деревенская девушка… — я помолчала, потом добавила: — Как прилежная дочь она отдавала их отцу, а он, боясь что-то кто-то может ей их прочесть, носил их с собой, почему-то не решаясь их сжечь…

Надежда, мелькнувшая в его глазах, снова обернулась отчаяньем, он опустил глаза, и голова его низко склонилась, скрывая его лицо, плечи поникли, письма выпали из рук. Душераздирающее зрелище! Я присела рядом с ним на крыльцо, подобрала упавшее, и настойчиво их вручила ему, понимая, как они важны для него.

Посмотрев на Варвару, взглядом прося помощи, но увидела, что она смотрит куда-то в сторону невидящим взглядом, губы плотно сжаты в тонкую полоску, подбородок слегка подрагивает. Ясно, она мыслями уже не с нами, а в своём прошлом. Темнишь ты, бабка, темнишь! Не так-то просто жить с этим, чтобы ты тут не говорила.

Тогда не найдя слов утешения, я просто молча обняла Ингварра за плечи, и просидела так с ним до тех пор, пока он не нашёл в себе силы подняться, поблагодарить нас, и пошатывающейся походкой направился вон с подворья моей хозяйки, а я лишь грустно смотрела ему в след.

— Да всё у него на лад пойдёт! — после затянувшейся паузы, как-то ворчливо заметила Варвара, провожая Ингварра беспокойным взглядом. — Парень-то видный! Отец-то ему поди справную девку найдёт, получше чем наша Янника. В следующем году и не вспомнит о ней! — успокаивала себя она, хотя определённой доли уверенности её голосу явно не хватало.

На дворе стояла глухая ночь, поохав и повздыхав, Варвара наконец пошла спать, да и мне пора на боковую.

Дома стояла сонная тишина, даже соседей не слышно. Удивительно, но спать совершенно не хотелось, хотя время было уже за полночь. Я уселась на подоконник, и сидя у окна, разглядывала тёмную улицу, едва освещённую старыми уличными фонарями. Обычно, я предпочитала думать в Эллирии, там хотя бы пока мучаешься тягостными раздумьями, восприятие качать можно. Но сегодня хотелось побыть только наедине с собой. Ответ Янники, и главное его подача, обескуражили, хотя я догадывалась что она скорее всего откажет северянину, но всё же в моей душе теплилась надежда. Прав был классик говоривший, что надежду нужно убивать сразу… Она ведёт лишь разочарование. Я понимала, что слишком близко принимаю к сердцу такой пустяк, просто сама ситуация мне была близка, в какой-то мере. Наверное, я какая-то неправильная, вечно всё у меня как-то сложно, причём сложности я создаю себе сама. Грудь сдавило какое-то предчувствие перемен, или просто желание самих этих перемен. Над соседними домами взошёл круглый диск луны. Я подышала на стекло, и поместив таким образом луну в туман, написала на стекле: «Где ты?»

Это было написано мной по какому-то наитию свыше, и потом, часто вспоминая эту ночь, я загадочно улыбалась, хотя и сама не совсем хорошо понимала, что сделала, и кого хотела тогда найти. Не иначе магия…

Конец первой части.