Цена двуличности. Часть 2

Интерлюдия II

Тупая боль в висках стала постоянным спутником Алонта в последние сутки. Бессмертные мертвецы из столицы желали с ним говорить, но комендант заставы ощущал в себе достаточно сил для того, чтобы игнорировать их желание.

Впервые за… сколько лет?

Алонт не помнил точно.

И не хотел вспоминать.

Потому что боль можно было потерпеть. И он терпел ее ради ни с чем не сравнимого удовольствия, подзабытой свободы, возможности наконец-то полностью распоряжаться собой. Откройся комендант для ментальной связи — и мертвецы тут же уловили бы эти изменения.

Не сейчас. Пока что рано.

К тому же, Алонт прекрасно знал, о чем ему хотели сообщить. Бледные идут, приказ — стоять насмерть. Как будто у него был выбор. Как будто он, скованный и ослабленный чарами, мог бы покинуть заставу, прикажи они что-то иное.

Вот только сейчас Алонт вполне мог это сделать. Но вместо этого он будет держаться до последнего. Не по приказу — по собственной воле. Казалось бы, одно и то же действие, но насколько разные ощущения.

Первая волна бледных тварей разбилась о ловушки на дальней границе подконтрольной коменданту территории. За первой последовала вторая. За ней — третья. Четвертая. Пятая.

Алонт знал — скоро они догадаются. Потому что, будь комендант все еще под властью сковывающих чар, до заставы добралась бы уже третья волна. Или даже вторая. А попытка остановить четвертую наверняка стоила бы ему жизни из-за перегрузки при всей его выносливости и тренированности.

В изменившихся же обстоятельствах Алонт был уверен, что сможет удержать на дальних рубежах еще две-три волны. Правда, за счет смещения части ловушек. А если… Когда твари придут снова — последующие волны придется подпустить ближе, к стенам крепости и последней линии обороны. И до того, как вокруг заставы сомкнется бледное кольцо, он должен успеть отправить прочь всех, кто доживет до этого момента.

Сидя на полу своего кабинета, комендант рассеянным взглядом скользил по созданному магией схематичному отображению подконтрольной ему местности. То и дело на карте бледными огоньками мерцали пометки сигнальных чар — там, где твари пересекали границу, но тут же отступали обратно, не решаясь углубиться в болота. Видимо, они были достаточно разумны для того, чтобы сделать хоть какие-то выводы по поводу гибели своих сородичей.

Впрочем, как раз в этой их способности Алонт никогда не сомневался. Он давно уже сделал для себя вывод, что самоубийственные атаки бледных тварей зачастую инициированы не хищными инстинктами или слепой яростью, а теми, кто ими руководит. Химерами или кто знает, кем еще. По крайней мере, относительно разумные твари определенно существовали, и комендант видел их больше одного раза. Остальные появлялись и исчезали, будто кто-то неизвестный экспериментировал при их создании и тут же отправлял в бой, чтобы проверить, насколько эксперимент удался. И Алонту на миг даже показалось, что он видел этого неизвестного экспериментатора. Там, в Среднемирье, ценой жизни всего его отряда.

И он до боли напоминал мертвеца. Того самого, на чей образ молятся жители этого мира.

Сначала Алонт жалел, что выжил тогда. А позднее еще сильнее пожалел о том, что по возвращении сорвался, не совладал с эмоциями. Что прилюдно обвинил Ладаона в ошибке, хоть и прекрасно понимал, что никакого наказания за загубленные жизни этому трижды проклятому личу не будет.

Вот только было ли это ошибкой на самом деле?

Вдруг непрекращающаяся война с бледными тварями вообще организована самими бессмертными мертвецами? Например, чтобы живым всегда было чем заняться, и они даже не думали о том, чтобы восстать против власти мертвых?

А может личи сотворили что-то такое, за что на них обозлился их собственный так называемый учитель и бог?

К счастью, тогда эти мысли Алонт сумел удержать при себе, ограничившись лишь обвинениями в ошибке. Иначе бы его наверняка казнили.

Позднее, уже став комендантом заставы, он все же рискнул поделиться своими размышлениями с единственным человеком, которому хоть сколько-то доверял. Стоило ли говорить, что Милех тогда испугался? И попросил больше ни с кем и никогда не говорить об этом, иначе не миновать беды. Алонт прислушался к этой просьбе.

Комендант медленно и с удовольствием потянулся, покрутил головой, разминая затекшие плечи и шею. Деактивировав чары наблюдения, он неторопливо поднялся на ноги и подошел к окну. На видимом участке стены маячила человеческая фигура дозорного. Не то чтобы в этом была необходимость… Но если его людям было так спокойнее — Алонт не возражал. Фиолетовая аура человека подсказала, что на стене стоял Ваан.

Комендант ощутил горечь от того, что ему придется врать своим людям. Все-таки, за это время они успели стать ему чем-то вроде семьи. И поэтому было необходимо сделать так, чтобы никто из них не вздумал остаться на заставе, когда он прикажет уходить. Их силы пригодятся на третьей линии обороны, на подходах к столице. И если повезет — они даже выживут.

Хоть кто-то выживет. Погибшей на границе Нэллинэль и остальным такого шанса не дали.

Еще один повод для ненависти к личам. И для подозрений. Никого из них на пограничных заставах не оказалось в момент нападения. Ни один лич не вмешался, не прибыл на помощь, пользуясь приоритетным правом прохода через порталы, когда стало ясно, что началось вторжение.

Шиз они вызвали к себе тоже на удивление своевременно. Хотя к девчушке претензий у коменданта не было никаких. Она, по сути, являлась чуть ли не единственным знакомым мертвецом, вызывавшим у Алонта искреннюю симпатию. Такое же исключение, как и ныне покойный умерец, оказавшийся куда более понятливым и человечным, чем его высокопоставленные собратья по посмертию. Такая же жертва обстоятельств. Подселенец в ее теле вызывал куда менее теплые чувства, но… Его можно было терпеть.

Комендант глубоко вдохнул и склонился, опираясь руками о подоконник. Головная боль усилилась, и это отвлекало. Прикрыв глаза и пробормотав заклинание приглушения боли, Алонт дождался, пока болезненные уколы в висках и темени снова притупятся до тяжелой глухой пульсации.

Еще две волны, и он объявит эвакуацию.

Потом еще две-три — и Алонт героически погибнет, защищая свою заставу в гордом одиночестве…

…хотя на самом деле отправится в столицу, чтобы встретиться с Ладаоном.