Цена слов

Глава 11 То, что бесценно

Они отправились по окольной дороге, чтобы в стороне от общин добраться до Монастыря. Новогептила в баках хватало, ведь заправлялся Арсений в последний раз в Китеже, перед поездкой в Дом. Густое топливо расходовалось медленно, а от Монастыря наёмник хотел попасть в родную деревню – маленькую общину на северо-востоке, стоявшую посреди плодородных полей. Арсений уже представлял, как остановится возле родного Тепла, захлопнет дверцу машины и подхватить на руки дочь. Она непременно выбежит вперёд матери, чтобы первой встретить Арсения. Хорошая у него девчонка – тёмная коса и босые быстрые ноги, длинное неподпоясанное платьице, подшитое так, чтобы можно было на вырост распарывать. Арсений поднимет девочку к самому небу, прижмёт к груди и выдохнет: «Как же ты вымахала! Вот и лето кончилось. Что заработал – домой к вам привёз…».

Он коснулся небольшого узелка возле сидения – там были подарки для жены и для дочери: почти целая брошка, кофточка с блёстками и несколько огрызков цветных карандашей. Он научит дочку писать, научит чтению. Без этого в мире никак нельзя, хотя многие говорят, что не нужно. Но как же не нужно, когда без грамоты везде обманут? Сила истины таится не только в праведной вере, но и в книгах, которые наставляют на жизнь. На следующее короткое лето Арсений достанет одну такую нужную книгу с картинками – непременно с картинками, чтобы дочери было интересно смотреть. Трудно будет достать, книг почти не осталось. У торгашей среди развалов для топки может найдётся…

За всё время пути, Лиска почти не говорила, только жалась к скитальцу поближе, словно боялась потерять его руку. Дождь не кончался и даже не ослабевал. Они ехали целый день, с короткой остановкой посреди ночи, а потом снова в путь. Лишь на шестой день дорога вывела броненосец к Монастырю. Оставалось ещё немного времени до Обители, когда за пеленой дождя Арсений заметил огромные рычащие тени. Наёмник резко вывернул руль, подъехал к обочине и сразу затормозил.

– Олег, ты только глянь… – сказал он, обернувшись к скитальцу. Лиска спала на плече у Олега и от резкой остановки даже не шелохнулась. Скиталец аккуратно выбрался из-под её тёплых объятий и вышел под дождь.

По грязной полуразбитой дороге ползло громоздкое чудище – танк был не один, за ним, шла колонна из двадцати единиц другой разномастной военной техники. Каждая несла на борту перечерченный линией столбик руны, с острым углом на конце. Стволы орудий украшались цепями, к звеньям которых приковали обереги в виде топорищ и наконечников стрел. Ветвистые узоры покрывали броню до самых катков, но потекли от дождя белыми кляксами.

Вдруг от колонны отделился автомобиль. Машина резко остановилась возле скитальца, дверцы открылись и наружу высыпали затянутые в броню дружинники Китежа. За пару секунд они скрутили Олега и поставили его в студёную грязь на колени. Ствол автомата жёстко упёрся скитальцу в затылок и сразу несколько голосов по-командирски рявкнули:

– Кто таков?! Кто таков, тебя спрашивают?! Почему торчишь на дороге?!

Даже не думая сопротивляться, Олег поднял ладони:

– Мы просто скитальцы, мы путники! Едем на север, дальше, в общины! Мы не хотим ничего плохого, клянусь!

Мимо него, обдавая вонью новогептила, ехали танки. Гусеницы давили и мешали остатки асфальта с землёй, оставляя за бронемашинами две глубокие колеи. На некоторых танках чернели проплешины, брёвна, стянутые верёвками по бортам, обуглились, разлетелись в щепки и кусками болтались на тросах. По всему было видно, что машины вышли из тяжёлого боя.

Один из дружинников заглянул внутрь машины Арсения. Водитель держал руки над рулевым колесом и испуганно смотрел на ствол автомата. Лиска спала на задних сидениях.

– На севере общины крестианцев и невегласе. Вы крестианцы? – спросил боец, указывая на Арсения подбородком. Водитель, как мог, закивал. Лицо дружинника стало хмурым, он потребовал. – Тогда крест покажи.

Под прицелом короткого автомата, Арсений полез за ворот куртки. Пока доставал крестик, чуть не выронил травяную куколку, и солдат это заметил.

– Молись, – приказал он, получше целясь.

– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да…

Недослушав Арсения, солдат развернулся и зашагал прочь к стоявшему на коленях скитальцу:

– Похоже не врут – крестианцы они. И что делать теперь с ними будем?

В ответ щёлкнул металл – кто-то из дружинников снял с предохранителя, собираясь выстрелить Олегу в голову.

– Тихо ты, полудурок, тихо! Не видишь, кто едет?! – грубо одёрнул бойца командир. Скиталец тоже приподнял лицо. Мимо проезжала машина необычного вида – белая, почти новая, без единой царапины, но почему-то со спиленной крышей. Вместо неё был натянут плотный полог брезента. Всего на секунду Олег увидел за мутным окном китежскую чаровницу – красивое и очень надменное лицо, серебряный венец на голове, белоснежная ткань укрывает чёрные как вороново крыло волосы. Берегиня вскользь посмотрела на людей у обочины и отвернулась. Всего секунду Олег видел «ферзя» Двоеверия, только на миг встретился с её темно-зелёными глазами. Берегиня возвращалась с войны, которую сама же устроила между самыми сильными людскими общинами.

Неизвестно, что изменил этот взгляд в решении дружинников, но они поспешили отпустить задержанных и побежали к машине, чтобы догнать колонну. Олег встал и побрёл обратно к внедорожнику. Когда он вернулся к Лиске и тихо прикрыл дверь за собой, когда военная техника миновала, Арсений аккуратно вывел машину на разбитую танками дорогу. Лиска по-прежнему спала, пропустив все события возле обочины. Стоило скитальцу оказаться рядом, как её голова тут же легла к нему на плечо. Они ехали в полном молчании, к месту, которого могло и не быть – Монастырь могли уничтожить, истребить всех христиан до последнего, убить Сергея, убить внучек Олега. Многобожцы могли лишить его половины семьи, и тогда скиталец не успеет рассказать сыну истину! Как многое могла изменить правда Олега, ведь тогда Сергей наверняка примириться с сестрой, объяснит все причины и наладить мир между Навью и христианами!..

– Знаешь кому легче всего поверить? – вдруг прошептала Лиска на плече у скитальца. Девчонка давно не спала и прекрасно видела, как уходят от Обители войска Берегини. – Тому, кто громче кричит, что врут остальные...

*************

Монастырь горел. Багряное зарево от пожарища сверкало под дождливыми тучами и залило окрестности алыми сумерками. Несмотря на поздний вечер было светло, как при восходе кровавого солнца – горели пристроенные к каменной Обители деревянные дома с частоколом. Слобода, где большинство христиан переживало Долгую Зиму, теперь шипела огнём и сильно чадила под струями ливня. Злой ветер перерос в настоящую бурю. Над горящим Монастырём разносился тяжёлый колокольный набат, а в ответ ему выли десятки тысяч Волков из соседнего леса.

– Матерь Божия, пресвятая Богородица! – перекрестился Арсений, завидев, как горит общий дом христиан. – Неужто это дело рук Берегини?! Неужто Пераскея день разорения и скорби устроила, как по дьявольской воле?!

– Вот тебе и десять монет за алтын… – пробормотал скиталец, глядя на горящую Слободу. – Берегиня ушла, но самое страшное ещё впереди! Волчий вой слышишь?!

Наёмник притих и открыл дверь, чтобы лучше услышать замогильный вой хищников. От этого злобного клича людское сердце колотилось быстрее, само нутро холодело от страха и хотелось сбежать, спрятаться, только чтобы не оказаться во власти волков.

Губы Арсения сами собой зашептали молитву:

– Всеблагий отче Николае, пастырь и учитель, всех притекающих к твоему заступлению и молитвою тебе призывающих! Избави Христово стадо от волков губящих его, и всяку страну христианскую огради, и сохрани святыми молитвами от нашествия иноплеменников, и междоусобной брани, от огня, и меча, и внезапныя смерти…

Слушая это, Олег сказал:

– Не только волки заявятся сюда теперь, но и те, кто с двумя душами ходит – это их боевой клич, а простые хищники… кто знает, как они волков здесь собрали.

– Ты про Навь?! – вытаращил Арсений глаза.

– Да, про тех, кто восемнадцать Зим бок о бок прожил с Монастырём и держался в стороне от черты заповедной. Но, похоже, всё изменилось – я чувствую это, я слышу. Навь пришла на войну, их ведут сильные вожаки. Подземники собрали много племён и готовятся ринуться на оседлых. Этого окольцованные и боялись, они знали, что Навь пойдёт на людей! Нас ждут времена ещё хуже, чем нашествие Серой Орды. Навь беспощадна, она будет вырезать христиан до последнего, потому что подземников ведёт та, кто жаждет крови за предательство рода…

Возле надвратной церкви Монастыря собралось много людей – мужчины, женщины, дети, а также повозки с лошадьми и автомобили. Испуганные беженцы кричали друг на друга, бранились с ополченцами, дети плакали, машины гудели, где-то вспыхивали стихийные драки, телеги переворачивались, поклажа летела прямо под дождь.

Лиска подскочила на заднем сидении и удивлённо спросила:

– Кто это? Зачем они все лезут в горящий дом?!

– Это христиане из деревень, – ответил Олег. – Они хотят спрятаться за крепкими стенами Монастыря.

Арсений приоткрыл дверь, встал на подножку и окинул взглядом толпу:

– Их здесь, наверное, тысячи.

– Может и больше, – заметил Олег. – Значит на мелкие поселения в округе тоже напали. Навь начала с беззащитных.

Наёмник тут же вернулся в кабину и с тревогой посмотрел на Олега. Во взгляде Арсения светился страх за свою жену и маленькую дочь, которые жили в деревне, чуть дальше к востоку. Скиталец попытался успокоить водителя:

– Твоя семья тоже могла приехать сюда, надо проверить. Все христиане, да и не только они, рвутся сейчас в Монастырь. Настоятель обещал им в случае войны защиту и помощь. Пришёл черёд Монастырю расплачиваться по долгам.

У надвратной церкви Преображения – главного южного входа в Монастырь, яблоку негде было упасть. Одна из старых машин заглохла прямо в арочном проёме ворот, и её пытались протолкнуть на руках. В то же время испуганные алым заревом и воем волков люди спешили протиснуться мимо. Из-за этого началась давка, ратники пару раз выстрелили в воздух, толпа закричала и бросилась кто куда. С первого взгляда стало понятно, что проехать сквозь этот хаос не выйдет.

– Налево, между Царской и Юго-Западной башней, есть ещё и хозяйственные ворота, – подсказал скиталец Арсению. – Они выводят к конюшням и автокорпусу, давай попробуем там.

Водитель кивнул и направил машину с переполненной дороги левее, но и зелёные хозяйственные ворота оказались закрыты. Возле них тоже собрались люди, впрочем, значительно меньше. Эти ворота за всё время наплыва беженцев ни разу не открывались и надежды попасть через них вовсе не было.

Олег выскочил из машины, протиснулся через людскую толпу и что есть силы застучал по оббитым железом створам:

– Открывайте! Слышите?! Мне надо увидеть Сергея!

– К главным воротам езжай, здесь никого не впускаем! – раздался голос с внутренней стороны. Тут же в толпе из нескольких сот человек поднялся гомон. Люди кричали, что у надвратной церкви не протолкнуться, что нескольких поселян насмерть уже задавили. Мужчины ругали запершихся изнутри ратников, женщины плакали и просили единоверцев о милосердии, но ворота так и не отворились.

Олег снова со всей силы саданул кулаками по обшивке:

– Немедля открывай! Я отец вашего Настоятеля, мне надо видеть его, у меня на счёт Нави важные новости!

– Бога постыдись, борода патлатая! В старых годах, а такую ересь несёшь, лишь бы пролезть!.. Отойди от дверей, а то стрелять буду!

Скиталец догадался, что его увидели с крепостных стен. Подняв голову, Олег заметил, как из-за кирпичной кладки поверх древней каменной стены выглядывает один из ратников. Он был затянут в куртку светло-песчаного цвета, а на груди носил самодельный бронежилет – квадратную металлическую пластину на ремнях.

Внезапно Лиска выскочила из машины и напустилась на ратника:

– Дядька, нет, ты чего, по шапке давно не получал?! Тебе велено нашу машину встретить, да как надо приветить, да впустить без задержек, а ты тут с нами халкаешься?! У нас срочное-пресрочное дело!

– Это кто же мне такое «дело» мог повелеть, пигалица ты малорослая?! – крикнули со стены.

– Так ты ещё и не помнишь, бессовестная рожа?! Приказы монастырского казначея Егора не знаешь? – взвизгнула Лиска и даже притопнула от возмущенья ногой. – Мы к тебе с величайшим трудом и опасностью человека доставили, который знает, как Навь победить, а ты у ворот нас задерживать вздумал?! Открывай, сволота!

Услышав такое, в толпе начались разговоры, быстро переросшие в общий гомон. За Лиску вступилось сразу несколько одобрительных голосов, а потом на охрану обрушился целый шквал требований, чтобы всех немедленно впустили внутрь. Кто-то даже стал подбивать мужиков выломать ворота начисто. Заметив это, ратник на стене забеспокоился и засуетился. Похоже, слова Лиски и правда заставили его крепко задуматься.

– От ворот отошли! Откроем, но всем сделать десять шагов назад! – истерично закричал он с верхотуры. Из-за ворот раздались торопливые голоса, рёв двигателей и механический шум, словно по земле волочили что-то очень тяжёлое. Только через пятнадцать минут створы с грузным стуком открылись, и Олег, стоявший впереди всей толпы, первым увидел бетонные балки и полные камней контейнеры. Всё это спешно сдвинули с места машинами автокорпуса и освободили для людей узкий проход. Монастырь готовился к обороне, хозяйственные ворота решено было запечатать намертво.

Арсений увидел, что ему здесь не проехать и крикнул скитальцу:

– Идите, а я через главный вход всё же попробую!

Там, в многолюдной толпе, он мог скорее найти жену с дочкой.

Скиталец поспешно схватил Лиску за руку и в числе первых заскочил в щель между створ. Тут же началась давка, проход был очень узкий. Новость о том, что хозяйственные ворота открылись, тут же облетела беженцев за стенами. Новые тысячи людей ринулись в эту отдушину – снова крики, снова женский плачь, снова вывалянный в грязи скарб и выстрелы в воздух.

К Олегу и Лиске подошёл тот самый ратник, который кричал им со стены. Лицо его раскраснелось – человека трясло от того, что творилось вокруг:

– За мной идите, ни на шаг не отставайте! Богом клянусь, пришёл наш судный день! О таком кошмаре никто и думать не смел – багровое пламя небо над головой выжигает! Деревянная Слобода горит, подожгли жилые дома, сволочи, народу погибло – не счесть!

Скиталец спросил на ходу:

– Это Берегиня?! Её работа?!

Но в ответ, ратник только болезненно сморщился. Враги обложили Монастырь со всех сторон. Теперь самым страшным казалось не войско из Китежа, а волчий вой в соседних лесах.

Скиталец, ратник и Лиска проскочили между автокранов и прошли по двору автокорпуса. На широкой площадке христиане собрали не меньше десяти самых разных машин, подготовленных к скорой войне. Вместо ветровых стёкол – бронелисты с узкими смотровыми щелями, на крышах – люки или закрытые надстройки со станковыми пулеметами. На каждой машине восьмиконечный крест, а на бамперах небольшие иконы. У западной стены, в широких конюшнях, слышалось громкое ржание лошадей – животные боялись запаха едкого дыма, алого марева и нарастающего волчьего воя.

Протиснувшись возле броненосца с надписью «Благочестие», Скиталец и Лиска вошли через ворота хозяйственной зоны в парадный двор. Здесь было свободнее, дома стояли без стихийной застройки, сохранив почти тот же облик, что и до Обледенения. Первое, что бросалось в глаза – это мрачное величие сорокаметрового собора Николая Чудотворца, которому и был посвящен Монастырь. Купола давно покрыла безликая серая краска, но в зареве пожарищ они смотрелись тёмно-кровавыми. Возле собора стояла церковь поменьше, с трапезной и пристроенными к ней складами. Ряд низких зданий без окон поставили, когда Монастырь превратился в жилую общину. В их крепких кирпичных стенах хранилось почти всё продовольствие крестианцев.

Люди, кто уже смог попасть внутрь обители, постепенно стягивались к келейным корпусам. Белые двухэтажные здания старинной постройки тянулись во всю ширь восточной части двора. Туда же к кельям ратник повёл и Лиску с Олегом:

– Все гостиничные корпуса, куда обычно селили паломников, до отказа забиты. Гостиничный с ног сбился народ расселять, – на ходу рассказывал ратник. – Слобода до сих пор горит, дождь подсобил, но всё едино дома потеряли. Самим места теперь не хватает. Все трудники, кто жил в Слободе, к центру идут, под защиту обители, а из мелких общин народ прёт и прёт, так что едва ли поместимся.

– Не бросать же их за стенами – подземникам на растерзание! – оглядела Лиска испуганных и вымокших под ливнем людей. Ратник ей ничего не ответил, а Олег не стал говорить, что в Монастыре наверняка давно подсчитали, сколько смогут продержаться во время осады. То, что происходило за стенами и в самом поселении, выглядело ужасно – гомон тысяч людей, запах дыма, страх и алое зарево. Но Монастырь пока что стоял, колокола отчаянно били набат, деревянное городище горело, но христианская обитель держалась и готовилась дать отпор волчьей стае.

В кельях было не протолкнуться. Толпа заполнила выбеленные коридоры, гудела сотнями голосов, кто-то искал родных, кто-то причитал о своих бедах, кто-то со злостью о чём-то кричал. Только с помощью ратника Олегу и Лиске удалось найти келью, где ещё были места.

– Ждите здесь, я скоро, – ратник указал на свободную койку и тут же ушёл. Лиска запрыгнула поверх шерстяного одеяла, пока кто-нибудь не занял отведённый ей уголок.

– Ну вот и прорвались! – весело улыбнулась она, только вот скиталец не находил себе места. Он начал мерять шагами тесную келью и в беспокойстве поглядывал на полукруглые своды.

– Ты чего, дедушка? Всё ведь уже позади! Мы здесь, добрались, теперь ты с сыном увидишься! А стены крепкие, натиск всяких там дикарей уж как-нибудь выдержат! Чем Нави нас брать? А нечем! – старалась улыбаться девчонка, хотя тревога скитальца заразила её. – Про Настоятеля ты загнул прям с лихвой! Кончено, кричать: «Я батька трудника!» и долбиться рогами в ворота – смысла особого не имеет, но и лгать поправдивее следует. Столько прошли с тобой, дедушка, а ты так ничему и не научился.

– Столько прошли, а ты так чистую правду и не любишь! Мой сын и есть Настоятель Монастыря – глава всей общины!

У Лиски отвисла челюсть. Не замечая этого, Олег продолжал:

– Я с ним почти двадцать Зим не разговаривал. В последний раз видел ещё в Навьем племени! Что я ему скажу?! Он же стал совершенно другим человеком, новую жизнь начал, стремится забыть всё о прошлом, меня, может быть, в глаза не узнает или знать не захочет!..

– Ну, так заново познакомитесь! Так и скажи: «Здравствуй блудный сын, я твой блудный папка!», – посоветовала Лиска.

Тут Олег остановился и со злостью приложил кулаком по ладони:

– Нашёл о чём думать! Нежности и воспоминания не помогут! Я скажу ему правду, которую столько Зим искал по земле! Сергей узнает кто он такой, кто его сестра, кто есть Навь, и кто всё это придумал! Он всё узнает, мы не позволим кошмару начаться! Ещё не поздно опомниться, не поздно не воевать, не стрелять друг в друга из-за чужой лжи и сокрытия правды! Я не дам своим детям разрушить свою же семью! Мы…

Олег прервался, на пороге кельи стоял молодой парень с грязной повязкой на голове. Из-под мокрых лоскутов выбился вихор светлых волос. Доброе лицо его, что так часто озарялось улыбкой, теперь запачкалось гарью и посуровело. Челюсти парня свело от напряжения. Он изучал стоявшего перед ним человека, со всей тяжестью пережитых в последние дни испытаний. Скиталец узнал его:

– Егор…

От казначея пахло дымом, он только что вернулся с тушения пожара, губившего Слободу.

– Меня многие знают, – неприветливо ответил парень. – А вы кто такие? Обманом проникли в Обитель, сказали, что у вас новости про Навь, и ещё…

Вдруг он осёкся, увидев сидящую на койке Лиску. Поджав ноги, воровка с озорным коварством улыбалась ему.

– Ты?! А-а, тогда всё понятно! В этот раз ты хотя бы одетая: бесстыжая, лживая…

– Красивая, – тут же припомнила девушка. – Ну что, не женился ещё, ходок монастырский? Или твоя жена – сажа, а головешка – тёща любимая?

Лицо парня вдруг растеряло всю злость и стало мрачным почти до отчаянья. Глаза остановились на пустоте, словно он вспомнил какое-то ужасное горе. Улыбка Лиски сползла с лица. Не зная почему, она вдруг сама извинилась:

– Прости…

Скиталец не мог больше ждать, схватил Егора за плечи и резко встряхнул его:

– Егор! Егор, послушай меня! Мне очень нужно увидеть Сергея, я его отец – Олег, помнишь?! Скиталец, который вырастил вашего настоятеля в навьем племени. Мне очень срочно нужно ему рассказать, о чём я узнал в Поднебесье! Это важно, очень важно! Нельзя медлить, где он?!

Казначей ответил, как сквозь туман:

– Его нет. Он уехал.

– Как уехал?! Ведь дело его жизни горит! На христиан Навь точит зубы вместе с волками, ты же слышал их вой! Где Сергей?!

Егор перевёл на него полный отчаянной злости взгляд:

– Его дочери… Женя с Дашуткой – обе мертвы. Твоих внучек больше не стало, скиталец.

У Олега подкосились ноги и только вцепившись в Егора скиталец смог устоять. Поддержав старика, казначей бросил взгляд в сторону Лиски:

– Выйдем, выйдем скорее! В коридоре я всё тебе расскажу…

Сердце Олега тяжело ухало в голове, мир потерял очертания. Голос казначея пробивался будто сквозь вату. Олег слышал лишь обрывки торопливого рассказа о том, как был нарушен договор, как Навь сорвалась с цепи и готовится поглотить не только Монастырь, но и окрестности. Много чего ужасного слышал Олег, пока наконец не опомнился и сам не спросил:

– Куда уехал Сергей?! Почему?!

– Женьку спасать – всё равно что в ловушку. Не выжить ему, не спастись, и ей тоже, – ответил Егор. – Навь притворяется, говорит, что держит её в заложниках. Подземники предложили встречу Сергею, выманили его из Монастыря. Всё не просто, скиталец, в Обители многое произошло.

– Скажи мне, где он! Где ему назначили встречу?!

Казначей окинул взглядом скитальца. Он видел перед собой старого больного человека, но и отца, который до последнего вздоха будет бороться за жизни детей. Даже прожив восемнадцать Зим в стороне и скрываясь от своей же семьи, он всегда желал им добра, пытался их уберечь, найти истину, которая поможет им примириться.

– Возле Бдына – могильного столба на кургане, у взорванного убежища, – ответил Егор.

– Я знаю где это… – кивнул скиталец и на секунду прикрыл глаза. – Сколько же в тебе обиды, Влада? Зачем ты продолжаешь так страшно мстить?! Зачем ты идешь на всё это?! Неужели даже после смерти племянниц ты не можешь оставить брата в покое?!

Внезапно сквозь толпу он увидел Арсения. Водитель с трудом пробивался через беженцев, искавших себе место в келейном корпусе. Его глаза метались по встречным лицам. Стараясь подняться над головами, он силился увидеть родных, но с каждой минутой отчаянье шофёра росло.

– Их здесь нет! – выпалил наёмник, как только пробрался к Олегу. – Я всё обошёл, в гостевых корпусах настоящая давка, и все кельи проверил – не приехали они! Из Ржаного никого нет!

– Община на северо-востоке? – тут же припомнил Егор. Арсений с надеждой посмотрел на него, но казначей мрачно ответил. – Дурные вести оттуда: деревни горят, много убитых.

Застонав, Арсений сжал в ладонях темноволосую голову. Он мог быть уже дома, мог помочь семье выбраться, если бы не эта новая дорога в Китеж и Монастырь!

– Мне надо ехать – немедленно, прямо сейчас!

– Где твоя машина? – тоже заторопился Олег.

– В Гостиничный Двор завёл, там и оставил! Ты со мной?!

– Да, заводи, скоро буду.

Наёмник снова начал проталкиваться через толпу, скиталец же обернулся к Егору:

– Времени нет всё рассказывать, так что слушай самое главное: слабость Нави в серебре, из которого Берегиня монеты чеканит! Металл из Небесных Кораблей подземникам дух коверкает и лишает их силы. Ты останешься защищать Монастырь, пока я догоняю Сергея. Помни, что я сказал, и не доверяй никому, враги могли проникнуть в Обитель и затесаться среди ваших людей! Двоеверие и Чёрное Солнце – если услышишь такое, остерегайся!

– В серебре… – задумался казначей. – Вы за стеной первыми с Навью встретитесь.

В глаза его мелькнуло внезапное озарение:

– Я у машины тебя найду! Пока не вернусь – не уезжайте!

Олег кивнул, а Егор торопливо растолкал толпившихся беженцев и скрылся из глаз. Скиталец устало прислонился к выбеленной стене. Сердце стучало, руки мелко дрожали. Олег поднёс ладони к лицу и не смог разглядеть очертания пальцев. Звуки мира гудели в тяжёлой как чугун голове, истерзанная кашлем грудь пылала огнём. Олегу казалось, что если он позволит себе сильный вздох, то рёбра тут же вывернутся наизнанку. Слишком мало воздуха пробивалось в больные лёгкие. Скиталец крепко зажмурился, стараясь найти в себе силы оторваться от стены и пройти по коридору, но тут же почувствовал на себе чей-то взгляд.

Открыв глаза, Олег увидел Анюту – она стояла так близко, что, казалось, можно было прикоснуться рукой. Любимая улыбалась и тянулась к Олегу, хотела прикоснуться к нему тонкими пальцами. На запястьях татуировки ярила, голубые глаза смотрели с необычайной тоской.

– Скоро я буду рядом… подожди родная. Есть ещё дело, последнее – наши дети в беде… – просипел ей скиталец, но видение уже растворилось. Перед ним снова шумела многоликая толпа испуганных беженцев. Рука Олега метнулась под плащ и нащупала в кармане инжектор. Но скиталец не стал вынимать последнее средство, только проверил на месте ли ампула.

Хрипло вздохнув, Олег на шатких ногах вернулся в келью. Лиска успела разжиться едой у христиан, которых поселили с ней в одну комнату. Прикусывая пирогом, она рассказывала им что-то исключительно жалкое, так что бедные женщины не могли сдержать слёз. Но, увидев скитальца, сирота тут же вскочила с кровати и начала собираться:

– Ну что, дедушка, едем? В дорогу? По глазонькам вижу, что мы здесь не останемся. Ну ничего, к пути мы привычные!

– Нет Лиза, в этот раз без тебя…

Девчонка улыбнулась ему – думала, что Олег пошутил, но от мрачного вида скитальца улыбка погасла:

– То есть как?! Ты бросаешь меня опять, что ли?! Ты так не шути! – дрожащим голосом крикнула сирота. – Я с тобой до конца, как договаривались!

– Мы до Китежа договаривались, – измученно улыбнулся Олег.

– Всё равно! Значит сызнова сговорились! Я не хочу здесь одна, кто обо мне позаботится?! Кто меня спасёт, если со мной беда какая случится?!.. Ты сам то, старый дурак, куда лезешь?! Ты же тюхтя, ты врать не умеешь, не выкрутишься! Ты без меня пропадёшь, ты охотник совсем никудышный, ты доверчивый! Ты слишком добренький! Ты! Ты! Ты…

Вдруг она бросилась к Олегу на шею и взвыла:

– Ты семья моя, дедушка!

Скиталец крепко прижал её к сердцу, они стояли так с полминуты и всё это драгоценное время Олег не мог оторваться от приёмной внучки.

– Не бойся, Лизонька, не бойся, – шептал он. – Дальше со мной только смерть, а ты здесь останься, в Монастыре: живи Лиза, живи! Последний дом мы для тебя отыскали, холода придут очень скоро. А я сына должен спасти, там будет очень опасно. Нельзя тебе со мной, никак нельзя, понимаешь?

Лиска тихо всхлипывала у него на плече, терзала плащ в пальцах, и скиталец вздохнул:

– За Егора держись, он парень хороший – его Серёжа воспитывал, не пропадёте вы с ним…

– Хорошо, что ты понял, – вдруг порывисто отстранилась от него сирота. – Родных своих надо спасать раньше всех, беречь их, держать к сердцу поближе. Только так выживают, а на остальное – плевать: и на правду плевать, и на страхи… и на меня плевать…

От её слов Олег содрогнулся посмотрел в глаза цвета хмари и пообещал:

– Я постараюсь вернуться к тебе, Лизонька.

– Но ты не вернёшься... – тут же раскусила она белую ложь скитальца. Единственный раз в своей жизни ей захотелось оказаться обманутой, и она не смогла.

Олег не знал, что сказать, просто выпустил девочку из объятий и развернулся, чтобы уйти.

– Дедушка! – осипшим от слёз голосом окликнула его сирота. – У тебя вся спина белая…

Олег неловко обернулся к себе за плечо. На плаще, в котором он прижимался возле стены, остались размазанные белые пятна. На лице старика появилась улыбка:

– Гляди ж ты, не соврала…

– Правда скитальца в словах, а у пешки – в ногах… – коснулась Лиска своего правого бедра с внутренней стороны. Олег внимательно посмотрел на девчонку, а затем без лишних слов покинул свою приёмную внучку. Лиска ещё долго смотрела на дверь, за которой скрылся скиталец. Она знала, что они не увидятся, что он никогда не вернётся.

За три Долгих Зимы…

– Сюда иди!

Пропитой мужской бас потряс стены тесной избёнки. Сердце Лиски как птица, попавшая в клетку, колотилось под рёбрами. Девочка судорожно пыталась стянуть с петель крючья на оббитой войлоком двери.

– Сюда иди!

Позади громыхнули пустые вёдра, разразилась грязная брань, гнусаво заплакал младенец. Последний кованный крюк заело намертво – двери вот уже шесть месяцев подряд никто не отпирал. В избе было душно, но всё тело Лиски колотило будто от холода. Сквозь слёзы она пыталась открыть дверь, торопилась и рвала ногти! Крюк слетел с петли как раз в ту секунду, когда мужская рука хотела схватить её за ворот сорочки. Девчонка с криком рванулась прочь из Тепла, сорочка на спине треснула. За плечами грянул забористый мат, смешанный с сильным запахом перегара.

Она выскочила, выбежала прочь из душной тюрьмы, спаслась от насилия, и...

Снаружи её встретил мороз.

В нагое тело впились тысячи игл, сердце ёкнуло от дикого холода. Капли пота и слёзы на лице тут же обратились в хрустящий лёд. Отбежав от избы на одном тёплом дыхании, Лиска поняла, что умирает. Она обернулась к дверям, на пороге остановился мучитель – обрюзгший пьяный мужик преградил ей дорогу в чадящее паром Тепло. Под дырявой рубахой сверкало грязное потное тело, замутнённые самогоном глаза блестели в омерзительной похоти. Вытерев губы, хозяин избы пророкотал:

– Сюда иди…

– Дядь-денька, не трогайте меня… – всхлипнула Лиска, обхватила себя за худощавые плечи. Холод мигом затвердил рубашку на её теле, глазам стало больно смотреть, а лёгким страшно вдохнуть мёртвый воздух.

– А ты что, сука мелкая, думала, я тебя буду греть всю зиму, кормить за зря? Сюда иди, на кровать ложись.

Позади него возникло бледное, равнодушное лицо женщины. Пустые глаза взглянули на девочку за плечом пьяного мужа. Лиска упала перед ней в снег, на колени:

– Матушка, пом-милуйте!

– Дверь закрой, ребёнка застудишь… – сказала хозяйка, отвернулась и пошла назад, к плачущему в избе младенцу.

Мужик сплюнул тягучей ниткой слюны на снег и медленно, словно наслаждаясь отчаяньем Лиски, закрыл перед ней дверь. Осталась только тишина и страшный холод. Девочка попыталась сделать новый вдох и тут же закашлялась. Мороз разрывал лёгкие изнутри, руки словно приросли к телу. Согнувшись на коленях, она из последних сил зарыдала:

– Бабушка, за что?! Зачем ты умерла! Почему со мной всё так плохо, так плохо?!

В груди стало невыносимо больно, холод не позволил оплакать даже своё ужасное горе. Мороз поглотил слова облачком пара и Лиска умолкла. Она так и осталась стоять на коленях, зная, что сейчас, очень скоро, ещё чуточку, секунду и она… умрёт.

Рядом захрустел снег и плечи Лиски обволокло живительным теплом – на неё накинули шубу и подхватили на руки с жёсткого наста.

– Держись! – пробормотал сквозь шарф чернявый мужчина. На бровях его сверкал иней – никто бы не вышел в такую лютую стужу, хоть рухни посреди улицы Небесный Корабль! Долгие Зимы несли только смерть!

Лиска узнала его, ведь боялась этого человека. Когда в деревне прознали, что девочка, двенадцати Зим, ищет Тепло, чернявый одинокий мужик настойчиво звал её к себе в избу. Но она испугалась, выбрала семью проще, с беременной женщиной и круглолицым хозяином дома. Сироте показалось, что там её примут как дочь, но жестоко ошиблась.

Мужчина быстро донес девочку до Тепла, вошёл в двери и посадил возле разогретой печи. Лиску трясло, ей было больно дышать даже горячим воздухом. Но когда она увидела, как незнакомец запирает дверь на тяжёлые крючья, сама душа внутри похолодела:

– Не трогайте меня! Не трогайте! – заплакала сирота, заслоняясь худыми руками. – Я ведь маленькая ещё! Я не хочу! Не хочу!

Она вцепилась в край волчьей шубы и больше не могла вымолвить ни единого слова. Мужчина молча подошёл к койке, сдвинул ножку и извлёк из-под половицы пластиковую коробочку. Он торопливо открыл её, доставая инжектор с серебряной ампулой.

Девочка была настолько слаба, что даже не почувствовала укола. Лекарство медленно растеклось по её жилам, заставляя грудь подниматься, а сердце биться быстрее. Внутри Лиски будто расправила крылья жар-птица. Тело не опалило, а лишь медленно согревало теплом. Сердце выровняло свой ход, обмороженную кожу перестала терзать колючая боль. Захотелось спать, перед глазами поплыли разноцветные пятна. Лиска даже не догадалась, что это лишь свет сальных свечей пробивается через оттаявшие на ресницах слёзы.

– Спасибо. Спаси вас Бог… любой, какому вы только молитесь… – прошептала она, погружаясь в мягкий, глубокий сон.

Мужчина тяжело вздохнул, обнял и поцеловал её в рыжую голову:

– Живи девочка. Длинная у нас с тобой будет дорога – может ты выдержишь, застанешь Долгое Лето, может быть нет. Скоро мы поедем с тобой далеко-далеко, в высокую Башню. Там живёт тот, кто позаботится о нас всех. Ради правды – только ради неё и стоит жить.

Последнее, что видела Лиска перед тем как уснуть, была татуировка под пальцами спасшего её человека.

*************

Весь парадный двор Монастыря заполнили люди. Старая латанная одежда из Тёплого Лета, меховые куртки, невзрачные домотканые рубахи, платья – всё слилось в одном месиве гомонящей толпы. Беженцы спешили к келейному корпусу, следуя громким приказаниям ратников. Мелкие монастырские чины в поте лица старались разместить хлынувший в Обитель народ. Колокол на звоннице не умолкал, но надсадный вой волков стих, и от этого становилось только страшнее.

Добравшись до гостиничного двора, Олег с трудом смог найти машину Арсения. Водитель давно завёл двигатель и терпение его клокотало на пределе – он был готов сорваться спасать жену и приёмную дочь, не дожидаясь скитальца, но толпа в арке надвратной церкви не дала ему сразу уехать. Выбраться из Монастыря сейчас оказалось сложнее, чем войти внутрь.

Открыв дверь машины, Олег сел на своё привычное пассажирское место.

– Что, отец, значит мы с тобой до конца? – нервно барабанил Арсений пальцами по «баранке».

– Ржаное ближе кургана, куда я направляюсь. Мы расстанемся раньше, чем дойдём до конца.

Наёмник отмолчался, взгляд Арсения тревожно шарил по толпе перед бампером. Не выдержав, он со злостью несколько раз ударил по клаксону. И без того испуганные люди шарахнулись прочь, но тут же зло закричали на машину, кто-то от всей души хлопнул рукой по капоту. Сигнал не рассеял толпу, а сделал лишь хуже.

– Не переживай, может они ещё не добрались до Монастыря. По пути твою семью встретим, – пытался успокоить Олег.

– Не надо мне было вас… – вдруг начал наёмник, но тут же осёкся, отвёл глаза и сделал вид, будто рассматривает что-то через боковую решётку. Тут же дверь Олега открылась и в салон заглянул запыхавшийся казначей:

– Успел! Хорошо, что вы задержались! – Егор сунул в руки скитальца обрез гладкоствольного ружья и небольшой, но весьма увесистый мешочек. Заглянув внутрь, Олег с удивлением обнаружил в нём мелко изрубленные монеты.

– Небесное серебро Берегини, – тут же пояснил парень. – Во всём Монастыре почти не осталось.

Он протянул скитальцу ладонь и Олег крепко пожал руку Егора. В первый и последний раз он говорил с казначеем, хотя знал всю историю этого доброго и честного, как он считал, человека.

– Найди Сергея, скиталец. Одного верни, или с Женькой, но живого! Ты Навь лучше знаешь – даже лучше, чем он. Может ведь кто-то помочь в диком племени против ведуньи!

– Больше я свою семью не брошу, – пообещал Олег, и в свой черёд попросил. – Позаботься о девочке, которая со мной приехала. Её зовут…

– Лиза, – в первый раз за долгое время улыбнулся Егор. – Позабочусь, не переживай. Есть в ней что-то хорошее, хотя на вид хитрая, вертлявая, врёт на каждом шагу!

Скиталец грустно улыбнулся парню в ответ:

– А как же ей тогда жить?