Цена слов

Глава 3 Цена слов

Арсений думал, что знает свою машину словно родную, но скиталец его удивил. Через десять минут проведённых Олегом над двигателем, внедорожник завёлся. Но радовались они мало – мотор почти сразу заглох.

– Ты где такому научился, отец? Я уж решил, что пора с ней прощаться, а ты прямо мастер!

Скиталец вытирал руки о ветошь и честно признался:

– Почти двадцать зим чинил энергоустановку на Новогептиле, вот кое-чему и научился. Где тонко – там и рвётся, особенно от этой отравы. Но без запчастей…

Водитель с грустью посмотрел на расстрелянную машину. Каким-то чудом колёса не пострадали, а вот кузов стал похож на решето. Кое-где пробило даже наваренные листы брони, но самое главное – двигатель был повреждён, а без него внедорожник никуда не поедет и навеки остаться кучей разбитого хлама.

– С твоей помощью к вечеру может поедем, – подошёл к Олегу наёмник. – Если, конечно, запчасти у местных найдутся. Ремонт сам по себе дело недолгое, но вот деталями в такой глуши не разжиться.

– Берегиня груз ждать не станет, – указал Олег в сторону ящиков, на что Арсений только руками развёл:

– К вечеру надо управиться. Да и до Китежа не один день добираться, придётся ясакам Пераскеиным подождать. Посмотрим, чего наши напарнички из каравана наплетут им о третьей машине.

– Делай что можешь, а я за запасами на рынок пойду, заодно гляну, что там по «железу», – Олег проверил поклажу в своём вещмешке и достал кошель с серебром – то немногое, что у него оставалось с последней работы.

– В далёких общинах всё дороже, сам знаешь, – предупредил шофёр. – Смотри, как бы местные тебя как липку не ободрали. Если увидишь детали хорошие, ты мне скажи. Вместе сходим, посмотрим и я заплачу.

Но вдруг скиталец закашлялся, его поволокло и прижало спиной к внедорожнику, он успел отвернутся, и Арсений озадаченно окликнул Олега:

– С тобой всё там ладно?

Попутчик только молча кивнул, вытер губы и быстро зашагал глубже в общину. Он очень надеялся, что остановка не займёт много времени.

Пять тысяч душ – всего ничего по меркам Тёплого Лета. Но Чудь считалась не простой общиной, а настоящим городом в Поднебесье. Со дня своего основания, она пряталась в стороне от мирской жизни, в лесах. Дома тут строили без излишеств, вместо вычурной красоты ценились надёжность и долговечность. На иных избах чудцы приколачивали звериные черепа или обереги из костей и клыков, которые отводили от поселения лесных хищников. Иногда крупные звери сами забирались в общину – повадки животных удивляли даже старых охотников. Звери сильно изменились с приходом Долгой Зимы, некоторые стали гораздо больше, наглее, опаснее, а по уму и вовсе смахивали на человека.

Чудские срубы ставились из толстых брёвен, в один этаж, но очень длинными. В каждом таком доме жило по две-три семьи, скот не держали. В городе почти все охотились. Вокруг Чуди простирались леса – многие десятки километров вокруг сплошь укрыли сосны и ели. К воротам общины выходила только одна лесная дорога. Чудь – последнее поселение среди дикого леса в западном Крае. Никакая деревня больше не могла выжить в таком тёмном углу. Здесь всегда царили сумрак и тишина – совсем не так, как в других городах Поднебесья, и это нравилось Олегу, он привык к неспешной жизни среди теней.

Жители Чуди с опаской поглядывали на чужаков и не любили болтать с кем попало. Старшие всегда говорили сдержано и только по делу. А женщины, в одеждах, отделанных мехом, и вовсе сторонились приезжих. Среди чудок гуляло поверие, будто чужаки могут силой посадить в машину и навеки увезти из родного Тепла.

Но на Олега в общине смотрели иначе, ведь в Чуди он продавал сказы. Скитальца знали как безобидного, но беспутного человека.

Такое же отношение он ощутил к себе и на рынке. Хотя слово «рынок» было уж слишком громким – всего-то несколько лотков и палаток, а порой просто куча товара, наваленная поверх старых шкур. По мелочам здесь торговать не любили, закупались всегда основательно. Бывало, что сделки шли и вовсе без всякого товара, под будущую добычу. Ради этого по площади расхаживали закупщики из артелей охотников. В Чуди таких было несколько: Аркуда, Елень и Выжлец. Случалось, что они схлёстывались за добычу друг с другом, но только не в стенах поселения, а где-нибудь в лесу, пока не видят чудские сторожа. Всё что творилось за частоколом – редко волновало городничего и его сторожей, а окольничего тем более. За бревенчатыми стенами был уже совсем другой мир.

Чудцы думали о лесе как о чужой вотчине, в которой можно добыть пропитание или нарубить древесины, но для людей лес полнился опасностями и далеко не все из них можно было увидеть обычным глазом. Страхи перед лешими, чудищами и тёмными духами порой пугали не меньше, чем стая хищных зверей. Лес для чудцев был живым существом, а кто его обижал, обязательно сталкивался с могучими покровителями.

Олег увидел кумиры богов, как только ступил на центральную площадь. Рядом с идолом Велеса стоял Святибор и его супруга Девана. Покровители зверей, леса и охоты взирали на скитальца потемневшими от времени деревянными глазами. Но рядом стоял ещё один идол, совсем новый – женщина с надменным лицом и глубокой чашей в руках. Вокруг подножия идола вился узор, что заплетался и складывался в знакомую руну. Такой же знак стоял на каждом ящике в броненосце.

– Берегиня, – к Олегу подошёл Колован, видно решил присматривать за скитальцем от самых ворот. Всё никак не мог успокоиться от нежданной машины до Китежа.

– Давно поставили?

– Два месяца как. Сначала посмеивались, а теперь-то всем не до смеха. Берегине больше всех нынче треб отдают, а водой из Китежа народ лечится.

– И как, помогает?

Колован посмотрел на Олега, словно вопрос задавался умышленно, потому и ответ мог быть лишь один:

– Конечно помогает, столько людей на ноги подняло! И раны лечит, и хвори любые. Достойна она стоять рядом с Деваною, на охоте всякое может случиться...

Последние слова Колован произнёс со значением – в Чуди так говорили, предостерегая, или напрямую угрожая кому-то. Олег намёк понял и прекратил разговор о Берегине:

– Что-то Бажена я нынче не вижу, а ведь всегда покупал у него свежее мясо медвежье. Атаман Аркуды не здоров, что ли?

– Ха, не здоров. Доторговался, теперь он сам мясо, – разгладил густую бороду Колован. – Решился Великого Зверя добыть. Видели тут одного…

– Медведя?.. Или может быть волка? – насторожился Олег.

– Вепря – огромная зверюга такая, выше нас с тобой будет. Охота на Лесных Духов, сам знаешь, добром редко выходит. Вернуться-то они вернулись, да только без кабана и без своего атамана. Вот и нету нынче Бажена, попался он на клыки…

Указав рукой на ближайшую из палаток, сторож добавил:

– Теперь за него племянник торгует, Златкой кличут. Молодой парнишка, но зубастый. Всю семью тащит, а кроме него ещё брат и мать престарелая. Ты с ним ухо востро держи, он не со зла, да обманет.

– Как и все, – закончил Олег разговор. Но перед тем как отправиться на закупки, скиталец увидел ещё кое-что: на площади стоял крепкий столб – невысокий, всего по грудь человеку. На конце к столбу прибито кольцо, за которое крепилась прочная цепь. Цепь эта чаще всего пустовала, но иногда к ней приковывали кого-нибудь за проступки. И сейчас возле позорного столба сжался странный мужчина в чёрной одежде – крупный, взъерошенный и сильно избитый. Он стонал и низко рычал на всех проходящих. Глаза его светились остервенелым презрением, на лбу выжжен знак Чуди – скрещенные стрела и топор. Поглядев на пленника, Олег помрачнел. Он как будто увидел в нём больше, чем просто грязного, озверелого на весь мир преступника.

– Это кого вы так наказали?

– А ты угадай, – сторож расплылся в довольной улыбке.

– Вор?

– Нет.

– Убийца?

– Почти.

– Лес не уважил?

– Точно, и всё же не за это его приковали.

Колован радовался тому, что поставил скитальца в тупик, но играть ему надоело и сторож сознался:

– Шпион он – вот кто. И, думаем мы, что крестианский.

– Да ладно?! – рассмеялся Олег.

– Нечего тут смеяться! – сторож даже обиделся. – Мы этого гада выследили, вместе с дружком. Они вокруг Чуди втыкали штыри какие-то, весьма подозрительные. Зуб даю – это крестианский колдун, не иначе! Хотел на нас порчу наслать, на всех людей, чтобы язвой покрылись!

– А с чего ты взял, что он вообще христианский?

– А кому ещё надобно нам вредить? Мы с единоверцами мирно живём. При Берегине ни одной междоусобицы не было. О старой вражде никто не вспоминает – Китеж стал очень силён. Только сделаешь чего поперёк, так сразу к тебе войско заявится во главе с воеводой. Пераскея – злющая баба, ей как будто соли на раны насыпали. А вот крестианцев мы всё чаще в землях Светлой Веры встречаем. Им запрещают – а они к нам ползут, рассказывают о добром Едином Боге, а сами намёков не понимают, мол: «Оставьте вы нас в покое, мы в своих Богов верим и не хотим от вас крест нести!». Нет, не унимаются. И этот вот, гад…

Колован кивнул в сторону мужика на цепи:

– Штыри свои ставил, а как его ребята увидели, сбежать попытался. Мы за ним кинулись, а его дружок вздумал отстреливаться. Одного из моих парней ранил, да только сам пулю быстро словил. А этого мы тёпленьким взяли, живым, только вот на допросах не колется, гад. Молчит и от боли рычит, да ничего не рассказывает. Вот мы его перед казнью к позорному столбу и приковали: пусть народ на подлеца полюбуется!..

Олег промолчал, ему было понятно, что сторож не зря откровенничает. Чудцы ничего не добились от пленного и нарочно приковали его на рыночной площади, а значит пристально наблюдают за ним – вдруг кто из сообщников «засветится» рядом? Подходить с расспросами было опасно. Даже того, что скиталец просто обратил внимание на пленника было достаточно, чтобы впасть в подозрение. Но этот человек мог знать кое-что важное для Олега, он точно был не разбойником или каким-то там колдуном. Быть может стоило остаться в городе, дождаться ночи и попробовать поговорить с ним?

Нелегко это будет, Чудь много воевала с Тавритой на передовой Зимней Войны, сторожа знали толк в поимке лазутчиков и допросах. Никому они нынче не доверяли и к чужакам относились с пристрастием. Тёмная, лесная глушь и жестокость прошлой долгой осады воспитали в них это.

Потому, отойдя подальше от сторожа, Олег как ни в чём не бывало направился к торговой палатке. За лотком стоял парнишка, шестнадцати Зим – соломенные волосы схвачены кожаным ремешком со стеклянными бусинами: несмотря на молодость у Златки была невеста, которая в знак скорой свадьбы распустила своё украшение. Теперь среди друзей парень ходил гордым соколом, а прочие девушки знали, что сердце молодца занято.

– Тепла в дом, – поздоровался с молодым торговцем Олег. – Как с припасами в городе? Есть что на мен после Долгой Зимы? Запасы общины не оскудели?

– С годами лишь богатеем, – улыбнулся парнишка, но глаза его смотрели на скитальца с сомнением. – Но не за простые ли сказы ты собрался мен свой вести?

– А что, слова нынче подешевели?

– Смотря какие, – сказал Златко вполголоса и подался вперёд над прилавком. – У торгового люда новости порой высокую цену имеют, – забормотал он. – Могу тебе уступить, или вовсе задарма что отдать, если только честно ответишь. В Чуди знают кто ты такой и чем занимаешься: тебе о Нави известно, как о семье родной, а откуда знания такое – никому не рассказываешь. Байку про жену из нор вызволенную народ уже слыхивал, да только мало кто верит. Женщин к дикарям подпускать близко нельзя, они от Нави никогда не возвращаются. Не могла твоя жена о подземниках знать ничего. Но, если ты мне правду расскажешь…

Олег со стуком поставил на прилавок кошель, где звякнуло последнее серебро:

– Мне мясо и ничего больше.

Златко разочарованно выдохнул, но попытка не пытка. Торговец начал подсчитывать прибыль и паковать товар для Олега, а тот, помня совет Колована, внимательно следил за каждым куском. Но пока что Златко всё делал на совесть. Чуть в стороне от мясного прилавка продавались шкурки животных и рукоделие: глиняная посуда, вышитые полотенца, костяные фигурки и красивые деревянные птицы. Олег не удержался, чтобы не прикоснуться к одной из них. Каждое пёрышко крыльев было выточено до мелочей. Тот, кто вырезал подвесную игрушку, очень любил своё дело.

– Птица счастья – она Тепло от бед сберегает, под её крыльями семьи мирно живут, – подметил Златко, чем интересуются. – И дети счастливы, и жена, и все близкие твои тоже счастливыми будут. Возьми, скиталец, вдруг когда-нибудь осядешь, построишь избу, семью себе заведёшь, как все нормальные люди.

– Нет, не возьму. Всё уже было…

Олег вспомнил взгляд, что всю жизнь искал в его душе понимания. Как бы хотелось сейчас обнять того человека, вновь сказать ей самое главное. И ведь всегда хотел скиталец семьи – счастья для себя и для неразумных детей своих. Да только счастье пришлось строить во тьме, и у любви его оказался печальный конец. Но теперь Олег, кажется, знал, кого в этом винить, ради этого он в Китеж и ехал.

Чтобы не терзать больше сердце, он огляделся по сторонам. На рынке было немноголюдно и любой человек – видный. Вот хмурый мужчина – судя по пёстрой коровьей куртке таврит, перебирает самодельные патроны. Он недоволен, товар ему не очень-то нравится – по понятным причинам: мало где научились делать патроны пригодные для стрельбы. Дело было даже не в пуле, а в надёжности гильзы и пороха. А вот местная женщина у соседнего лотка присматривается к домотканой материи. Она не спускает с рук малыша, не больше одной Зимы. Ребёнок притих, вертя в ладошке бубенчик на материнской одежде. По площади бредёт девушка – не в мехах и без костяных украшений как чудцы, а в растянутой рубашонке и коротких потёртых штанах выше лодыжек. Ступни почти босые, прикрыты мягкими кожаными морщиницами – самая простая обувь, которую только можно увидеть.

Девчонка внимательно обходит прилавки, будто ищет чего-то. В серых глазах задумчивость и тоска. Олег сразу заметил с каким недовольством смотрит на неё Златко. Видимо, парнишка её знал хорошо. На плече у девчонки висит сумка – явно пустая. Худощавое тело как у подростка – голодать ей приходится часто. И сейчас она, насторожившись, осматривает мясные лотки. Но как только девица увидела прикованного к столбу человека, то замерла. Рука тревожно коснулась остриженных чуть выше плеч гладких рыжих волос. Она смотрит на пленника не отрываясь.

– Уходи… – шепчет одними губами Олег. – Ну же, не стой там. Иди себе дальше: просто мужик на цепи, чего ты не видела?.. Или ты тоже с ним?

Но она не уходит и смотрит на схваченного «колдуна», а тот отвечает ей злобным взглядом. Слишком долго она на него смотрит, слишком много понимания в её серых глазах, даже страха. Рыжая наконец разворачивается и идёт к одному из прилавков со снедью, но уже поздно – её заметили, и Колован отправился следом.

– Это кто? – торопливо обернулся к торговцу Олег.

– Да просто девка бродячая. Пришла сюда, побирается, а по правде сказать ворует. Только за руку её ещё никто не поймал, вот и трётся на рынке среди честных людей.

– Давно она здесь?

– Уже пару дней. Откуда пришла – сам не знаю, век бы таких не видал.

Бросив ещё не завернутые кульки с едой, Олег поспешил прочь от прилавка. Он шёл прямо к девушке, которая уже что-то выбрала у торговки вяленым мясом и с озабоченным видом начала рыться в сумке.

Он не успел: такой несусветной глупости Олег просто не ждал здесь увидеть. Рыжая хотела расплатиться за еду золотым монастырским алтыном!

Торговка уставилась на монету так, будто ей протянули гранату с выдернутой чекой. От лица женщины отхлынула кровь, готовая взять деньги рука резко отдёрнулась.

– Чего? – нахмурилась девушка, но тут же ей на плечо опустилась широкая лапища Колована.

– А ну-ка постой, красавица! Откуда у тебя монета из крестианского Монастыря?

– Откуда-откуда – оттуда, где в брюхе не худо! – резко сбросила чужую руку девчонка. – Чего привязался, дядя?! Чего на чужие монеточки свои зеночки вылупил?!

– Ах, ты ещё зубы показывать! – Колован грубо схватил её за плечо и силой отобрал золотой. – Сразу видно, кого крестианцы к нам подослали! Ничего, у меня заговоришь, всё нам расскажешь!

Видя, что дело не шутка, девчонка изменилась в лице и принялась жалостливо голосить:

– Дяденька, отпусти! Мне рученьку больно! Это моя монетка, я её сама заработала! Честно-причестно!

По лицу девчонки хлынули слезы, а голос был такой жалостливый, что стоявшая рядом торговка схватилась за сердце:

– Колован, да отпусти ты её! Она ведь нищенка, может подал кто…

– Нищенка?! Меня не проведёшь! Подали за «Христа ради», ага?! Заработала? Да её год можно драть за такие деньги, ещё и сдача останется!

Он увидел на шее девушки потемневший шнурок, что выбился из-под кожаной рубашонки.

– Ага, и крест на тебе! Вот всё и открылось! – он дёрнул за нитку, но на ладонь вывалился совсем другой медальон – ромб с четырьмя точками и крестом.

– Засеянное поле? Символ Мокоши? – растерянно бормотал Колован, а его пленница, что было мочи, заголосила:

– Люди добрые, родные мои! Да что же на свете Явьем творится?! Посреди дня ни за что схватили, руки все искрутили, меня сироту унижают и при всех обижают! Не уж-то стыда у вас перед предками нет?! Не уж-то Рода больше не чтите и единоверца замучить дадите?!

Вокруг начал собираться народ. Рыжая девчонка с мольбой смотрела на чудцев, авось кто заступится!

– Мне денежку подали добрые люди, был на них крест, али не было – так разве я спрашивала? Всё моё богатство – одна монетка! Думала, кусочек хлебца куплю и то слава Велесу! А меня за честность здесь бьют! Не крала же я золотце, а лишь правду сказала!

Народ начал переговариваться, бормотать, тут и Златко подошёл чуть поближе. Парень хмурился, но и в его не по возрасту строгих глазах появилась непривычная жалость. Однако и Колован был не прост. Он притянул девчонку к себе и зашипел сквозь сжатые зубы:

– Чего ты орёшь?! Поверх моего слова здесь никто не заступится! Сейчас в яме окажешься, хоть сколько голоси – не поможет!

Олег понял, что начальник сторожей так и сделает. Скорее всего бедолага загремит в каземат, а там с ней может случиться всё, что угодно. Вздохнув, скиталец вышел из толпы в образовавшийся круг:

– Колован, отпусти её. Она ни в чем не виновата.

Охранник ощерился на скитальца, его и так порядком взвинтили, да и крики на площади допекли:

– А ты чего лезешь?! Не твоё это дело, проваливай пока целый!

– Да брось, она ж простая бродяжка, какой из неё лазутчик? Ты только посмотри, ей от силы тринадцать!

Увидев защитника, девчонка быстро смекнула, к кому обращаться:

– Дедушка, миленький, не виноватая я! Пусть этот дядька меня сиротку отпустит! Не крала я никогда и не шпионка!

– Это я ей монету дал, – сказал Олег, хотя было понятно, что врёт он сейчас очень зря. – Может ведь у меня крестианский алтын заваляться? Я много где побывал.

– Ну, не ожидал от тебя такого, скиталец! Тебя рядом с этой девкой быть бывало, как только ты к нам приехал! – замотал головой Колован. Как Олег и думал, сторож следил за ним всю дорогу до самого рынка и ложь вышла боком. – Вот сейчас я велю тебя тоже схватить! Пойдёшь вместе с ней, как сообщник!

– А не боишься? – вдруг сурово ответил скиталец. Глаза сторожа от такой наглости вытаращились, а Олег продолжал. – Какое цену слово имеет, да в правильные уши положенное, а, Колован? Монастырь с Китежем не сегодня-завтра воевать будут! Вся Чудь нынче видит, как ты посланца Озёрного Города в яму сажаешь, да ещё кличешь крестианским шпионом! Понимаешь Колован – крестианский шпион от самой Берегини, схваченный в Чуди! Как скоро Ксения сюда войско пришлет, чтобы вздернуть тебя за такие догадки? Или ты искупаться в кипятке хочешь?

Сторож раскрыл рот, но из рук девушку не отпустил:

– Да ты всего лишь наёмник, караван охраняешь, куда тебе в кремль до Берегини!

– А ты проверь. Думаешь, в караванах советников нет, кои за серебро в пути перед Ксенией отвечают?

– Там серебро?!

– Ну что поделать, выдал секрет, – лукаво улыбнулся Олег. – Да, я знаю, что в ящиках – это тебе будет намёком. И девушка тоже со мной, так что лучше нас не задерживай, а то ведь придётся вспомнить, что ты Ксению «Пераскеей» назвал, а она это змеиное имя ой как не любит. Прямо белеет от ярости, только заслышит его – сам видел, никому не советую.

Колован разжал пальцы и отпустил рыжую. Девчонка, почуяв за кем теперь сила, сразу встала возле Олега.

– Я тебе это запомню, скиталец! Запомню! – пригрозил чудец и, стушевавшись, поспешил прочь с рыночной площади, расталкивая по дороге зевак.

– Спасибо, дедушка, – тихо шепнула сиротка.

– Погоди благодарить. Бежать нам надо из города, причём побыстрее.

Скиталец развернулся к воротам, где остался разбитый автомобиль и поскорее зашагал обратно к Арсению. Рыжеволосая охнула, оглянулась, но тут же поспешила за ним.

– Постой, как бежать?! Сейчас?! Да я только здесь огляделась, у меня дела в Чуди!

– Останешься здесь – тебя убьют, – просто ответил скиталец. – По-тихому и без лишних свидетелей. Сторожей мы крепко достали…

– Ах ты чёрт бородатый! – неожиданно зло пискнула девушка. – Я тебе «спасибо» сказала, а теперь в пору клясть?! Ты чего меня так подвёл?! Тут же лес кругом, понимаешь?! Лес вокруг Чуди, куда я побегу?! Они ведь дорогу первым делом прочешут!

– Если хочешь, пошли вместе со мной, – предложил ей Олег. – Я тебя проведу через леса. Тем более Навь бродит рядом.

От этих слов плечи рыжей совсем опустились. Она зашагала вслед за Олегом, опасливо озираясь по улицам. Скиталец добрался к воротам, ещё по пути подмечая, как начинает подниматься община – слышались окрики, сторожа беспокойно засуетились. Быть может скитальца уже разыскивали по приказу городничего. Арсений по-прежнему работал над двигателем, по пояс забравшись под открытый капот. Он удивился, когда увидел Олега так быстро, да ещё с какой-то девчонкой.

– Уезжать надо, немедля! – подбежал к машине напарник.

– Это мы точно не сможем. Если опять заведёмся, и то чудо будет, – покачал головою водитель. – А что случилось, и кто это такая с тобой?

– У «такой» ещё имя есть! – недовольно поморщилась рыжая. – Меня Лиской зовут, а тебя?

– Некогда знакомиться! – заторопился Олег. – У нас чудовы сторожа на хвосте! Взъелись на нас на рыночной площади. Скорее всего хотят уволочь в каземат и прикончить без лишних свидетелей!

Арсений начал быстро соображать, но тут позади раздался глухой стук деревянных запоров – городские ворота закрывали на крепкую балку, а навстречу к ним шло сразу несколько сторожей.

– Поздно, – сглотнул скиталец. – Сейчас они обыщут машину, найдут расколотые ящики и поймут об обмане.

– А ты что, не Берегинин советник? – охнула Лиска.

– Нет конечно, никогда в жизни её не видал! Меня и правда только охранять караван наняли. Колована я взял на испуг, но он мужик ушлый, быстро соображает. Сейчас расчухает, что да как у окольничего, тут нам и конец.

– Нет уж, шиш им нас взять, вырвемся! – захлопнул Арсений капот. – Меня эти ухари тут не прихватят! Залезайте в машину!

– Ты что надумал? – глянул с тревогой Олег. – У тебя двигатель сдох, никуда не уедем!

– А нам далеко и не надо! Садитесь, я сказал!

Лиску просить дважды было не надо, она мигом запрыгнула на задние кресла машины и захлопнула дверцу. Олег сел на пассажирское место, но по-прежнему не мог успокоиться:

– Не вздумай ради нас рисковать! Мы тебе никто, тебя семья ждёт!

– Вспомнил про риски, когда мы с тобой одним миром мазаны! У нас груз от самой Берегини, мы его вместе везли! По-тихому я себя удавить им не дам, сейчас наделаем шума – пусть потом разбираются!

Он попытался завести двигатель, но тот только сипло чихнул.

– Давай же, родная! Давай! – налёг ещё раз Арсений. Лиска обернулась назад и увидела, как к машине всё ближе подходят сторожа Колована. Они уже поняли, что скиталец хочет от них улизнуть и начали готовить оружие к бою.

– Они стрелять будут! – крикнула девушка.

– Будут! Но не долго! – уверенно ответил скиталец.

Арсений снова покрутил замок зажигания, но мотор выл в пустую. Сторожа подошли уже на десяток шагов.

– Пресвятая Дева Богородица! Не остави нас своею вечною и доброю молитвою, вознеси голубицей над нашими главами и душами, заступись и помилуй Мати Христа умоляющая…

Арсений наскоро помолился, одной рукой налёг на зажигание, а другой сжал обережную куколку возле сердца, и вдруг двигатель зарычал, из-под капота вырвались клубы белого дыма, но людям, от ржавой машины нужно было немного. Арсений переключил рычаг на заднюю передачу и сорвал транспорт с места. Рядом послышались хлопки одиночных выстрелов, в кузов ударило несколько пуль, но броня задержала их, а у сторожей почти сразу заклинило автоматы – самодельные патроны не дали стрелять очередями. Охранники еле как успели отскочить от броненосца. Внедорожник задом врезалась в створы ворот и с жутким треском распахнул их наружу. Машина выскочила за границу общины, отъехала ещё метров тридцать, после чего двигатель заглох окончательно.

– Арсений! – скиталец попытался растолкать водителя, но тот крепко приложился головой о край дверцы и впал в беспамятство.

– Нету времени, дедушка! Бежим скорее! – испуганно крикнула Лиска. От ворот к ним спешили разозлённые сторожа, хлопали одиночные выстрелы. Олег выскочил на дорогу и тут же рядом с ним взвизгнула случайная пуля, но попасть на таком расстоянии сторожа не смогли, хотя продолжали стрелять. Схватив Лиску за руку, скиталец быстро поволок её к лесу и затерялся в густой хвойной чаще.

*************

– Вот гады! – запыхался Колован. – Ведь ушли же, сукины дети!

– Один здесь остался! – один из сторожей тыкал автоматом на место водителя. Колован поспешил ближе, чтобы ощупать шею Арсения:

– Этот живой! Его обо всём и допросим, а как допрашивать станем – сейчас и узнаем! А ну-ка, какой ты веры?..

С этими словами сторож полез шофёру под куртку и сразу нашел возле сердца куколку из сушёной травы. Следом за нею с шеи выпал маленький крестик.

*************

Олег скорее уводил Лиску подальше в дремучий лес. Они бежали, не останавливаясь, пока сил хватало. Но позади не слышалось ни криков погони, ни выстрелов и девушка начала причитать:

– Стой дедушка! Запыхалася я! Силок больше нету за тобой поспевать!

– У «дедушки» тоже имя есть, меня Олегом зовут.

– Ага, очень неприятно познакомиться, – попыталась сплюнуть девчонка густую от бега слюну. – Из-за тебя я, может быть, Тепла на всю Зиму лишилась!

Скиталец нахмурился, но шага не сбавил:

– Ты что же, в Чуди поселиться хотела?

– Может и так, кто знает, как Доля кому улыбается. Нашла бы себе семью посердобольнее – у язычников такие тоже имеются, да и прижилась бы на десять месяцев холода. Но теперь то что – «спасибо» тебе! Я в лесу, да под открытым небушком горемыкаюсь!

– Вот погоди, если сторожа за нас возьмутся всерьез, ещё не уйдем. Коли мы им сильно понадобимся, охотники нас в мгновение ока найдут.

– А чего они с твоим другом-то сделают? – беспокойно стиснула лямку своей растрёпанной сумки девчонка.

– Кто их знает. Во всём Поднебесье одного имени Берегини боятся. Она ведь не просто городничьей Китежа стала, а новой богиней себя называет. При том ведёт себя по уму, старых богов почитает как прежде. То ли троюродной сестрой Перуна, то ли седьмой племянницей Световита заделалась. Ты видела, кто посередь капища в Чуди стоит?

– Велесе.

– Верно, а Берегинин идол чуть с краю, возле Деваны – и так везде, чтобы не бунтовали. Поднебесье хлебом не корми, дай бучу поднять, чуть что не по ним. Много Зим грызлись между собой, пока Пераскея власть в Китеже не прибрала. Если Арсений сообразит жетоном с её руной прикрыться, сторожа его сильно трогать не станут, может быть даже помогут серебро довезти.

Тут в сумке у Лиски звякнул металл. Скиталец остановился как вкопанный и холодно оглянулся на рыжую:

– Ты что украла?

– Да ты чего, дедушка, там все моё!.. – оскорблённо возмутилась девчонка.

– Слушай, мне посреди леса лгуны и ворьё не нужны! Я быстро тебя брошу одну и иди куда хочешь! В таких местах друг на друга надеется надо, а как прикажешь верить такой ветроплётке?!

Лиска покосилась на автомат, который весел на плече у Олега:

– Ну извини, не смогла удержаться! Из ящиков ваших так всё и валится. Взяла какую-то железяку и пару колечек: с Берегини разве много убудет? А мне сироте, всё прибыток!

Олег от таких оправданий добрее не стал. Он смотрел на воровку так, словно она сказала ему темнейшую глупость:

– Каждое колечко, каждый железный кусок, каждая безделица в ящиках переписаны, понимаешь? У Арсения горе случится по приезду к Китежским казначеям! Он этот жетон не в одной поездке заслуживал, был проверен, на хорошем счету! Подставила ты его, а он ведь спас твою тощую шкуру!

Лиска только шмыгнула носом и передёрнула худыми плечами:

– Подумаешь, беда какая. Соврёт что-нибудь, мол, в пути потерялося.

– Не все врать так умеют как ты. Даже я, старый дурак, разжалобился на рынке, а ведь мог оставить сторожам на расправу. Они допрашивать девиц любят!..

– Чего не оставил тогда?! Шёл бы сейчас миром, а я в яме сидела! – вдруг со злостью и обидой в глазах вскинула голову Лиска. Скиталец посмотрел на девчонку, что и так, видать, битая, вздохнул и повернулся вглубь леса:

– Ну ладно, пойдём, дурёха ты эдакая, пока солнце совсем не зашло. А то ещё околеем…– А ночью не видно: холодно ли, тепло ли, – хмыкнула Лиска и пошла вслед за скитальцем.

Только вот в лесу быстро темнело. Пока шли, Лиска молчала и с каждым шагом становилась мрачнее. С вечерними сумерками пришли холода, от которых дыхание вырывалось белыми облачками пара. Зима всегда была близко, даже когда лето разгоралось до самой своей середины. В лёгкой кожаной рубашонке Лиска быстро озябла. Засунув худые руки подмышки, она сжалась, как воробей на ветру и, если не знать, сколько в ней было коварства, то пожалеть её выглядело делом первейшим. Олег остановился и начал собирать хворост. Погони не было – чудцы и правда махнули рукой на девочку и старика.

– Помоги хоть дров-то собрать…

– Устала я, ножки-ручки болят, – села Лиска на камень, покрытый мягким зелёным мхом. – Ты лесной старичок – по тебе сразу видно. Вон, бородой весь зарос, руки мозолистые, а я дама городская, к труду не привычная.

– Городская? – ухмыльнулся Олег. – Эх, врала бы ты меньше. На тебе такая одежонка, что не поймешь из какой ты общины. Не говоря уж о том, что на шее ты носишь.

– Ахал бы дядя, на себя глядя, – передразнила скитальца воровка и сняла с шеи Мокошин ромб. Из своей сумки она достала целую связку других медальонов. Олег удивился, как звякают на верёвочке христианские крестики, языческие обереги и даже вещицы из отдалённых общин Невегласи.

– Это что у тебя?

– Защита от сглаза, – подмигнула Лиска. – Без таких штучек нынче жить тяжело. Все как будто с ума посходили, первым делом просят крест показать или спрашивают: «Какого бога ты славишь?». Вокруг жрать нечего, а они молитвы бормочут, да идолов ставят.

– Когда жрать нечего, только молитвами и спасаешься, – проворчал Олег, доставая огниво из кармана плаща. Он развёл костер в одиночку, но как только весёлый огонёк затрещал, Лиска спрыгнула с камня и была тут как тут.

– Дедушка, а у тебя покушать есть чего-нибудь?

– Нет. В суете на рыночной площади мясо бросить пришлось. Не до запасов, знаешь ли, когда тебя сторожа за загривок трясут.

– Жа-алко, второй день маковой росинки во рту не бывало, – крепче обхватила Лиска худые коленки. Подбрасывая в костёр тонкий хворост, Олег внимательно её изучал – худая, маленькая, на вид сущий ребёнок, хорошо если будет ему до плеча. На курносом лице россыпь веснушек, когда улыбается – на щеках ныряют две ямочки. Только сейчас ей было не до улыбок. Перехватив взгляд скитальца, Лиска поджала губы:

– Дедушка, я молодая?

– Молодая.

– А ты старый.

Олег с грустью покачал головой:

– Старый… мне пятьдесят Зим и ещё пяток сверху.

– А мне следующей Зимой шестнадцать исполнится…

Немного помолчав, она вдруг добавила:

– Я с тобой не хочу…

– Чего?

– Спать…

Над костром повисла тишина. Истолковав всё по-своему, Лиска продолжила:

– Мне молоденькие нравятся, да красивенькие, а стариков я совсем не люблю. Только я ведь не дура: ты меня в лес затащил, сидим возле костра тут… одни… а ночи холодные.

– Да не трону я тебя! – наконец очнулся скиталец.

– Обещаешь? Не прижмёшь меня ночью?

– Тьфу ты! Я-то думал, ты о чем серьёзном задумалась. Ну надо тебе – обещаю!

Лиска сразу повеселела:

– Это хорошо. А то ведь не все такие, как ты. Помню, мне ещё не было и пятнадцати Зим. Пришла я в одну деревеньку, начала милостыньку просить. А один дедушка, тоже «добрый» такой, меня к себе в Тепло заманил, обещал покормить. Захожу я в избу, значится, а на столе стоит картошечка, жареная – целая сковорода, представляешь? Я такой вкуснотищи никогда в жизни не ела! И вот, сижу я, значит, картошечку ем, а он своими ручищами мне под рубашку ползёт…

– Вот ублюдок! Я бы его… И что-дальше-то было?

– А ничего. Сижу, не противлюсь: доесть ведь надо, кормят пока. Он меня, подлец, всю сверху облапал и пониже начал спускаться. А я ему как дам по башке сковородкой и за порог дёру! Пришлось правда из той общины уйти…

– Сколько же Зим ты бродяжничаешь? – удивился Олег.

– С двенадцати. Матери с отцом у меня нет, я с бабкой жила – тяжко нам двоим приходилось. Всё лето мы огородничали, да в реке на сеть нашу надеялись. Хорошо там ловилось, словно на нерест пёрло. И рыба шла крупная, нигде больше такой не встречалося! На ту рыбку мы и выменивали себе дровишки в соседней общине. И один раз помогли нам с дровами… Помню я того мужика, по недоброму он ещё тогда посмотрел.

Серый взгляд Лиски замер, словно устремился в своё невесёлое прошлое:

– Он у нас дрова украл, всё что мы припасали. С дружками пришёл, когда морозы по весне чуть ослабли и всё, до последнего поленышка вынес. Я слышу, как у нас дрова в сенях воруют, хочу выбежать, а бабушка обняла меня крепко и держит; на дверь, закрытую, смотрит и шепчет мне: «Не надо, Лизонька, убьют тебя там! Всё хорошо у нас будет, продержимся как-нибудь!». А потом…

С пушистых ресниц Лиски скатилась слезинка, но она быстро вытерла её тонкой рукой:

– Представляешь, я утром встаю – уже весна, но тепла ещё нет, солнце в полную силу не греет. В доме очень-очень холодно и печка потухла. Я ножками босыми по полу иду и уже замерзаю. Говорю: «Бабушка, бабушка, топить совсем нечем?». А она лежит – вся бледная и рот открытый, и не дышит…

Олег молча слушал и ломал в руках сухой хворост. Прерывисто вздохнув, Лиска продолжила:

– Мы жили ведь без общины. В родном Тепле мне одной не продержаться. Я же соплячка была – как целую избу мне потянуть, да запас большой сделать? Дура я была…

Сказав это, она с тоской улыбнулась, как будто перед глазами пронеслись все прожитые испытания:

– Решила счастья по свету искать. Думала, найду себе новое место, чтобы жить не в одиноком Тепле, а всё ближе к людям. Считала, что оседлыши добрые, приютят и пригреют.

– И как? Нашла добрых людей? – невесело спросил скиталец. Повисла тишина, лицо Лиски помрачнело ещё пуще прежнего. Но потом она вдруг улыбнулась и сказала ему лёгким голосом:

– А у меня всё хорошо! Как видишь – жива. Четыре Зимы сама прожила, без своего родного Тепла, так и хожу по общинам…

– Да не может быть так! – не поверил Олег. – В-наши-то времена, когда каждый кусок жратвы Зимой на десять частей надо растягивать, тебя ещё кто-то содержит? Как же ты находишь таких?

– О-о, это не просто, – значительно протянула девчонка. – Чтобы найти мне такую семью, надо всё лето стараться и не одну деревню пройти.

– Обязательно семью?

– А как же иначе?! Женщины по одной не живут, им целую Зиму не вытерпеть – силы не хватит, как бабушке. Женщинам в наши дни так тяжко приходится – ты себе не представляешь! Обижают нас разные сволочи, не ценят нашего доброго сердца! Редко, когда любовь в семье настоящую встретишь. Уж поверь мне – я насмотрелася. А к одинокому мужику я сама в избу не сунусь. Десять месяцев взаперти с ним сидеть – он, знаешь ли, не святой…

Такого Олег за свою жизнь не встречал – девчонка была ещё совсем молодая! Сложно было поверить, что кто-то возьмёт себе приживалку хоть на одну Зиму. Но Лиска его сомнений не замечала и продолжала рассказывать о своей сложной судьбинушке:

– Тут самое главное – не окараться. Ведь как с первыми холодами запрутся, так уже всё – ты в плену. Как ахнет на улице «шестирец», куда денешься? А никуда! В христианских семьях зимовать хорошо, там тебя трогать не будут, но работать заставят и скучно до одури! Знать надо молитвы, Ветхий и Новый Завет «от» и «до». Если христиане поверят, что единоверца пригрели, то беды не случиться. Вот и ходишь всю Зиму – глаза в пол, крестишься на красный угол по тридцать раз в день, да молитвы на коленях бормочешь. «Благослови, батюшка, пищу откушать», «Благослови, матушка, за стирку взяться» – ох скукота!

Лиска даже глаза закатила и откинулась от костра.

– Но бывает, что не так всё гладко выходит. Один раз я думала, что прижилась ну прямо отличненько! Молодая семья, только-только свадебку справили, а я к ним в избу сама напросилася. Думала, что парень теперь на жёнушке отдохнёт, а я буду жить, да добра наживать. По началу всё так и было – у них возня на полатях, а меня смех давит: я в Тепле, да не тронутая. Но до весны ещё два месяца надо было терпеть, а у молодухи живот стал большой. Ну, сам понимаешь, много кто летом свой день рождения справляет. Парень подходить к ней боится, всё больше на меня псом голодным поглядывает. И вот однажды ночью пришел ко мне и начал жаться поближе...

– В одной избе, да при живой супруге?! А ты чего? – поразился скиталец.

– А чего делать? Ведь если я его не уважу, он меня на улицу выгонит. К тому же, молоденький был, да красивенький. Я его обняла, а тут слышим – с полати плачь тихий – жена его не спала и всё видела. Засовестился муженёк – от меня сразу к ней. Да только дело стало к худу клониться. На улице «полтинник», я никому не нужна, молодуха на меня зверем смотрит, а парень всё больше изводится. Тут поняла я, что скоро меня на снег выгонят и даже не спросят, куда я пойду. Причём выгонит именно девка, она мужика своего уже начала подговаривать. У таких вечно виновата чужая разлучница, а не свой родной муж.

– И что, выгнали?

– Ха! Я ведь не дура: мне на морозе погибать неохота. В одну из ночей он опять ко мне заявился: злее ползёт, да настырнее. А я уже знаю, что жена его опять не спит и подслушивает, тихонечко причитать начала: «Пусти!», «Не хочу!», да «Не надо меня, сироту, обижать!». Девка – опять слёзы лить, он и в этот раз отскочил. Да только с тех пор хозяюшка ко мне изменилася. Она меня жалеть начала – обнимемся мы с ней, да слезы льём над своей бабьей долей. А парень у нас ходит в злодеях: две бабы против него, он хвост и поджал. Так я до конца Зимы в том Тепле продержалася.

– Лихо, – удивился Олег. – И что, ценой слов тебе от всех бед уйти удаётся?

Лиска грустно потупилась:

– Не всегда… жизнь большая, на всё ума не хватает. Да только девичий стыд – до порога, переступила и сразу забыла. Главное ведь не замёрзнуть, продержаться возле чужой печи, да на даровых харчах.

Она замолчала и упёрлась подбородком в поджатые коленки. Лиска смотрела, как трещит огонёк их небольшого костра. Олег задумался, внимательно изучая попутчицу. И не скажешь, что ей шестнадцать Зим почти стукнуло, а столько пережила. Мир и на этом маленьком существе отыгрался, но холода не сломали Лиску. Даже одна во всём белом свете она продержалась и… может быть принадлежала к тем, кого он искал.

– Дедушка, а ты правда скиталец? – вдруг спросила девочка у Олега.

– Правда, хотя больше нас не осталось. Когда лето было короче, люди сидели на одном месте, в Тепле, и друг к другу почти не ходили – можно было потерять родной дом, или в срок не вернуться. Холода приходили скорые и надолго: лишний день в пути, и ты уже замерзаешь. Только скитальцы несли новости людям, мы ничего не боялись, потому что ничего не имели. До самых лютых морозов брели по дорогам, пока Зима не заставит в какой-нибудь щели укрыться.

– Сейчас всё по-другому?

– Да, лето теплеет, мир людей возвращается к жизни. Смешно сказать, даже деньги появились, торговля – о таком ещё Зим двадцать назад никто думать не смел, а теперь… теперь никому продавать сказы.

– А я бы хотела... – начала Лиска робко.

– Чего?

– Я бы хотела научиться как вы – всё подмечать и говорить очень складно. Это бы мне пригодилось. Не скитальцем быть, но уметь то, в чём вы хороши.

Она с надеждой глянула на Олега, и тот задумался. Он с минуту молчал, размышляя над желанием Лиски, но потом спросил совсем про другое:

– Так значит, ты в Чуди себе место на Зимовку искала? А что дальше думаешь делать?

– Разве не ясно? За тобой увязалась, значит мне туда же, куда и тебе. Или правда меня в лесу бросить хочешь?

– Будешь чужие вещи таскать и врать на каждом шагу – точно брошу, – без шуток ответил скиталец. Лиска поджала губы и начала сверлить его настороженным взглядом.

– А куда же ты собираешься?

– Я в Китеж иду, а это не ближний свет – самая далёкая община во всём Поднебесье.

– Так зачем же в такую даль ноги трудить? – не поняла Лиска.

– Тебе важно?

Она хотела спросить, но не стала. Посидев в неуютном молчании, Олег первый вернулся к затихшему разговору:

– Человека мне надо отыскать в Китеже, дело к нему есть – большое, важное дело. От этого, может быть, вся судьба моя, да и не только моя, перевернётся. Но до Китежа ещё Тавриту и Дом пройти надо. Где хочешь, там и расстанемся.

Лиска задумалась:

– Я ж не знаю, где мне повезёт на Зиму место найти. Хотя Китеж – звучит хорошо, город большой и богатый, он теперь самый главный на западе. Там мне сподручнее будет прижиться. В Чуди я всего пару дней побыла, к парнишке одному присмотрелась, он как раз себе избу достраивал и жениться хотел.

– Это Златко, что ли? Он вроде тебя сторонился... – вспомнил скиталец торговца на рынке.

– Потому и сторонился, что мы уже познакомились, – хитро улыбнулась девчонка. – Он мне много чего обещал.

– Вот паршивец!

– Да и тьфу на него, пусть живёт со своей дурой Малушей, – отмахнулась воровка. – Я другое место найду, до Зимы время много. А если ты меня научишь чему-нибудь, что скитальцы умеют, так дело ещё быстрее пойдет. Ловко ты того сторожа обдурил. Он как послушал тебя, так в портки обоср…

– Скитальцы не врут – запомни это, – оборвал её Олег строгим голосом. – То, что я сделал – в Чудь мне навеки дорогу закрыло. Стоит соврать один раз, и больше тебя слушать не станут. Только истина и правдивые новости давали нам пищу. Правда – это самое ценное, что есть в нашей жизни, её и стоит искать, за неё и стоит бороться. Бывает, что скитальцы что-нибудь приукрасят, дабы сказ понравился людям, но в нём всегда много правды.

– Как и в любой доброй лжи, – добавила от себя девушка. – Слушай, я ложью живу, а ты правдой, так давай научимся друг у друга? Кто знает, может и выйдет из этого толк?

– Ничего хорошего из такого не выйдет, – пробурчал Олег и посмотрел на хмурое небо. Светлые точки звёзд кое-как пробивались сквозь вечную хмарь. Среди них светила одна красная звёздочка. Над головой было почти что черно, ночь тянулась и близилась к середине. Живой свет от костра выхватывал тени между деревьев. Воровку и скитальца окружали лишь промозглая сырость, да редкие крики далёких ночных птиц и зверей.

Проверив патроны в рожке, Олег положил автомат на колени:

– Спасть пора. Ложись, а я покараулю.

Лиска не спеша выбрала себе место помягче и свернулась калачиком возле костра, даже одеяла у неё не нашлось. Ночь была холодной, как все ночи короткого лета. Ближе к его середине могли случиться и заморозки. Холода и голод стали вечными спутниками человека, и как проклятия разом обрушились на двух беглецов.

Олег снял с себя плащ, вздохнул и зябко поёжился. Лиска уснула, хотя было заметно, что ей очень холодно. Всё тельце девочки сжалось, кожаная рубашка не грела совсем, не говоря уж про короткие штанцы. Скиталец наклонился и хотел укрыть её тёплым плащом, как вдруг вспомнил, что собирался сделать с попутчицей.

– Может быть, может быть… – пробормотал он под нос и аккуратно взял Лискину руку. Олег осмотрел запястье девушки, но ничего не нашел. На второй руке знаков тоже не оказалось. Скиталец проверил лодыжки, шею под волосами, но и там была одна чистая кожа.

– Ведь где угодно могли наколоть… – вполголоса прибавил он.

Край Лискиной рубашки чуть приподнялся, и Олег решил проверить под ней. Он осторожно потянул рубаху вверх, оголяя плоский живот с маленькой ямкой пупочка.

– Дедушка… – послышался вдруг тихий шёпот. Лиска проснулась, но не смела двинуться с места и встревоженно смотрела на него серыми как хмарь глазами– Дедушка, ты ведь мне обещал…

Олег шумно сглотнул и быстро накрыл её тёплым плащом:

– Спи давай. Не так ты всё поняла…

– Чего понимать, когда и так ясно, без слов, – пробормотала полусонная сиротинушка. Укрываясь получше, она только добавила. – Спокойной ночи, скиталец.

После чего, снова тихо уснула.