Цена слов

Глава 5 Тридцать серебряников

Олег уснул только под утро, а проснулся он от того, что на грудь ему кто-то давит. Прямо перед лицом скитальца торчала смешливая рожица Лиски. Рыжие волосы вздыблены, глаза сверкают без всякой печали, а под верхней губой засунуты две короткие веточки.

– К добру, или к худу? – через силу спросил скиталец.

Лиска надавила на грудь посильнее и завыла словно мелкая нечисть:

– У-у, а ты про фсяких-там духоф и чуждых Яви зверей любиф расскафывать? Скавфы такие ведешь, или тофе считаешь страшным франьём?

– Было время, когда в Доме байки про чудищ ценились. Но теперь не надейся – продать сказки не выйдет.

– Фалко… – пожевала девчонка два деревянных «клыка». – И серебрифко мы с тобой потефряли и есть хофетца так, что фпору станофиться бобрихою.

Олег только поморщился от нарастающего жжения в груди:

– Слезь с меня уже, домовёнок.

Приступ утреннего кашля, смешанного с едкой кровью, накопился в истерзанных лёгких. Но Лиска и не подумала его освободить. Наклонившись к лицу Олега так, чтобы сипеть ему в лицо через ноздри, она проговорила:

– Я не домофёнок! Я Нафь!

Олег чуть не закашлялся. Видя отчаянные попытки скитальца подняться, сирота рассмеялась, вытащила из-под губы веточки и слезла с него:

– Ну чего ты так, дедушка, испужался? Боишься, что я тебя укушу? Так это я шутковала! Хотя страхи твои легко понять можно: Навь все боятся, да только никто их толком не видывал. Живут себе под землёй, режут да грабят оседлых в набегах – вот вся их правда!

– Знаю я, как Навье племя живёт. Побольше твоего знаю!.. – проворчал Олег, поднимаясь с придавленной за ночь земли.

– Хе-е, и откуда?!

– Не твоего ума дело откуда! С возрастом, знаешь-ли, многое открывается запросто. С годами ты мудрее становишься, видишь больше и крохи правды в единую истину складываешь. Соплячкам вроде тебя не понять. Глупая ты совсем, сама как деревяшка!

– Чего-о?! – возмущению Лиски не было края, хотя Олег её просто дразнил. – Глядите-ка, люди добрые! – крикнула она деревьям словно свидетелям. – Старый пень меня деревяшкой назвал! Нет, ты чё, мухомор гнутый, думаешь, самый умный?

– Уж поумнее тебя, – посмеиваясь, начал собираться в дорогу скиталец.

– Ах вот как! А ну, отгадай загадку: «Гром гремит, кусты трясутся – что там делают?».

Олег вылупился на девчонку – был у него один хороший ответ, только вот сказать его вслух он не решался. Но нахальная мордочка Лиски вызывала его на допрос:

– Е...

– Ты не порти мой рассказ, там медведь малину тряс! – быстро договорила она. – А ещё себя самым умным считает! Много лет прожил, а детской загадки не знаешь! Это всё от того, что ты с людьми в Тепле не теснился и деточек их не нянчил! А где же ты жил вообще тогда, сознавайся?!

Олег не смог больше сдерживать кашель и отвернулся от Лиски. Его чуть не вывернуло наизнанку. Лишь когда кровь перестала сочиться из горла, а кашель утих, он смог ответить на вопрос насторожившейся девочки:

– Где работу давали – там и жил. Наёмники у хозяев зимуют – по городам и общинам. Много чем пришлось заниматься: и банды разбойничьи разгонять, и деревни защищать от набегов, и караваны в пути сторожить. Часто брал плату едой и жильем на Долгую Зиму. А как Берегиня в Китеже воцарилась, платить стали звонкой монетой. Такие сказы у меня накопились, что за год не переслушаешь, да только никому они сейчас не нужны. Кто хочешь сейчас о таком может поведать.

– Да не все умеют гладко рассказывать! – напомнила Лиска. – А когда скитальцем был, как тогда выживал?

– По разным подвалам и брошенному Теплу бился, вместе с отцом. Но это было давно...

– Тогда ты про Навь и узнал? – пристала к нему любопытная девушка.

– Да тебе что с того?! – после приступа колени скитальца дрожали, внутри горла саднило, как будто откашлялся он острой металлической стружкой. От собственной слабости его взяла злость:

– Не суй свой нос в чужой вопрос, ясно?! Зачем тебе знать про проклятый род?

Поднявшись на ноги, Лиска ещё пуще взлохматила себе волосы, оскалилась и безумно округлила глаза:

– А что, похожа я на дикарку из подземного племени? Поверят в меня домовые?

Только сейчас Олег понял, к чему она клонит. У них не было ничего, чтобы добыть себе пропитание. Сказы в Доме цены не имели, автомат и небесное серебро у них отняли ясаки. Несколько дней к ряду у скитальца и Лиски не было маковой росинки во рту, а испытаний на их долю выпало много. Да и верно – людей не исправишь: домовые любили всё необычное – духов с чудовищами, легенды, сказки и выдумки, и Лиска хорошо это знала.

– Вот что, дедушка, ты меня сегодня за деньги будешь показывать. Скажешь, что Навь с собою привёл, мол, поймал меня и теперь по общинам водишь, как зверя лесного!..

– Да ты глупостей не придумывай! – оборвал Лиску Олег. – Люди Навь ненавидят! А вдруг набросится кто, за родню свою мстить?! Могут ведь найтись и такие!

– Э-э, дедуля, плохо ты домовых знаешь! Они нечисть сколько боятся, столько и любят! Не дадут пленницу самосудом убить! Я не дура себя подставлять, в любой другой общине и пытаться не стану, а в Доме – чего ж не попробовать?

Скиталец задумался. Воровка лихо зыркнула серыми глазками – она играть чужую роль не боялась, а вот Олег опасался…

– Да ты не робей, ведь я неспроста такое придумала! Ты же много знаешь о Нави, ещё в Чуди про тебя говорили! Обучишь меня самому главному, а с остальным, я уж как-нибудь справлюсь! Ведь нам кушать нечего, не монеточки нет, а цена простых слов всем известная!

Только вот не по душе Олегу были такие обманы, а самое главное – в них слишком рисковала девчонка. Скиталец давно привык решать свои беды сам. Восемнадцать Зим подряд Олежка прожил один и давно никто не звал его ласковым именем. Трудные это были годы, и хоть лето отогревалось, а люди всё равно жили тяжко. Многого он в пути насмотрелся – такого, что и в сказаниях никаких не расскажешь. Боялся он за девчонку.

– Не должны мы обманывать. Если подумают, что ты водишься с нечистой силой, то могут убить. У домовых всё лето идет Большой Мен, может удастся за грош моё огниво продать или плащ?

Лиска вздохнула так, как будто все её мечты развалились:

– Тогда остаётся мне только милостыньку просить, как делала раньше. А в Доме попрошаек не любят. А если украдешь чего и попадёшься, так сначала тебя отдубасят, потом сторожа в тёмный угол посадят, а на утро закопают по самую шею. И вот сидишь ты избитая в холодной земле, а все вокруг ходят, плюются, да ещё обзываются…

– Да ты что?! Зачем же до такого-то доводить?! – поразился скиталец.

– А как?! – со злостью рявкнула Лиска. – Ты разве не голодал никогда?! Да не то чтобы раз не покушал, а целую неделю ни жрамши! Когда живот от голода схватит, ни о чём больше думать не можешь, тебе всё едино! Но если ты мне Навью быть не позволишь, тогда...

– Ладно-ладно! Хорошо... – сдался Олег. – Будешь Навью, но, говорю тебе, дело кончится худо!

– Ура! – подпрыгнула девушка. Она была так рада сыграть кого-то нового, что Олег лишь с тоской покривился. Но, не замечая этого, Лиска подскочила к нему и затараторила:

– Расскажи мне о подземниках! Да побольше, чтобы я походила на дикое племя точь-в-точь, чтобы меня не узнали!

Скиталец вздохнул, нагнулся к погасшему за ночь костру, взял оттуда остывший уголёк и быстро провёл под глазами девчонки две чёрные полосы. Лиска счастливо улыбнулась, а Олег вспомнил другую улыбку – клыкастую, но полную нежной, тоскливой любви.

*************

– Навь не воет и не рычит. Все о них думают, что подземное племя хуже и безумнее Дивов. Во общинах Навь за людей не считают и кличут чудовищами. Да они и сами себя людьми не назовут, ибо верят в Волков и пестуют в себе Волчьего духа. Навь охотится стаями и лишнего не болтает. Каждый взгляд у охотников – словно удар от ножа, быстрый, чёткий и твёрдый. На оседлышей глядят исподлобья, как на жертву или врагов, а если им что не нравится, тогда и увидишь их Навий оскал...

Олег прервался, отошёл чуть подальше от Лиски и оценил свою нехитрую работу. Кроме взъерошенных рыжих волос и сажи на безобидном лице, он перетянул её пояс ремнём и повыше закатал рукава. Теперь воровка выглядела пострашнее, хотя маленький рост и худощавое тело убавляли ей злобности.

– За Волчонка из молодняка, пожалуй, сойдешь, но не больше. Да вот и клыки не заточены, но с этим уж ничего не поделать...

Лиска попыталась оскалиться, но вместо волчицы у неё выходила какая-то полоумная белка.

– Если бы Навь такие рожи корчила, люди не со страха, а со смеху бы помирали. Ты видела когда-нибудь волка?

– Только дохлых на рынке. А живых, к счастью, видеть не доводилося.

– Тогда вспомни того, кого ты ненавидишь. Есть такие люди на белом свете? Посмотри на меня, как на того человека…

Скиталец осёкся, глаза Лиски стали похожи на два осколка хмурого неба. Девушка смотрела на него с ледяной ненавистью, и взгляд этот правда походил на взгляд Нави – в нём сверкала лютая ярость обиженного на весь мир существа. Но серая твердь вдруг задрожала и по щекам Лискиным хлынули слезы. Быстро спрятав лицо в согнутый локоть, она отвернулась.

– Что с тобой? Кого ты вспомнила? – спохватился скиталец.

– Никого!.. Есть взаправду такой человек, которого я ненавижу. Почти забыла ублюдка поганого, а ты мне напомнил!

Олег снова засомневался, взглянул на зарёванную сироту и из груди его вырвался тяжкий вздох.

– Лучше нам тогда Навью не претворяться. Их боль в одиночестве, никогда они не покажут своих слёз чужим...

– Нет! Всё хорошо у меня! Я не разревусь больше, чем хочешь клянусь, дедушка! – торопливо запричитала девчонка. Она даже схватила Олега за руки и с надеждой заглянула скитальцу в глаза. – Всё у нас ладненько выйдет! Смотри, вот я уже улыбаюсь!

Уголки губ девушки дрогнули и на лице появилась улыбка – столь честная, правильная, что Олег сразу понял – воровка лжёт, не хуже Нави может спрятать в себе настоящие чувства, а напоказ выставить пустую весёлость и бестолковое счастье.

– Идем, дедушка, нам точно поверят! В Доме славные люди живут, они нас не тронут! Нам ведь и нужно самую малость – пара звонких монеток или немножко еды, и дальше пойдём с тобой, в Китеж, как собирались!

– Дожил я до седин, ребёнка в лесу прокормить не могу!.. – сокрушённо покачал головою Олег.

Лиска шмыгнула носом и глянула на него исподлобья:

– А я не ребёнок, мне шестнадцатый год! Я, может, побольше тебя навидалася!

Сажа под лукавыми глазками Лиски растянулась от новой улыбки. Олег подумал о том, как же она была непохожа на Навь. Брось Навь в лесу, так она не только выживет, так ещё тебя выследит и прикончит за то, что ты её бросил.

*************

Община, которую с давних Зим в Поднебесье именовали простым словом – Дом, держалась вдали от дикого леса. Скиталец и Лиска подошли к ней с северной стороны, ещё издали заприметив бетонные стены ограды. А потом целых десять минут пришлось топать по открытому полю, может быть под прицелом. Любой, кто сейчас наблюдал за ними из городища, мог выстрелить в людей на зелёных лугах. За общиной лесов становилось всё меньше, южнее они вовсе редели и растворялись в обширной степи. Когда-то эти поля стали поводом для раздора между тавритами и домовыми. Причина кровопролития стелилась сейчас под ногами скитальца – сочная трава выше колен. Трава начинала расти, когда на земле ещё лежал снег, пробивала затвердевший весенний покров и несмотря ни на что поднимались в белеющем поле. За эти просторные пастбища скотоводы были готовы сражаться до полной победы. После Моровой Эпохи Дом был захвачен и насильно приведён к союзу с Тавритой. Но началась Зимняя Война, и домовые, при помощи Китежа, сбросить ярмо Красного Ивана.

Как только приблизились, Олег намётанным глазом осмотрел стены общины. До Обледенения здесь стоял лишь забор из бетонных плит в один ряд. Никто точно не помнил, что здесь тогда находилось, но поговаривали: будто склады дано сгинувшей армии. Старые железные вышки согнулись от старости над забором. Со стороны поля вповалку лежали корпуса бронемашин и прочая скрученная, смятая и проржавевшая рухлядь. Но, чтобы добраться до груды гнилого металла, нужно было ещё миновать заострённые колья, вкопанные под углом к внешнему миру. Забор, по мнению домовых, тоже оказался не слишком высок и с двух сторон его укрепили брёвнами с колючей проволокой. Каждую общину в Поднебесье хотя бы раз осаждали или пытались взять штурмом и стены людей становились лишь крепче. Мелких деревень в округе хватало, но когда приходила беда, жители стремились спрятаться в одном из шести городов. Дом, Таврита, Чудь, Аруч, Крода и Китеж – были не просто большими общинами, а настоящими крепостями со своим гарнизоном, порядком и внутренним мироустройством.

Домовые всегда славились как лихие, но часто безрассудные воины. Да только на беду после старика Славомира не осталось у них единовластного городничего. Сыновья его никак не могли между собой сговориться. Самый старший из них – Берислав, присягнул Берегине на верность и стал воеводой при Китеже, когда там ещё правил низвергнутый Ван. Как поговаривали, Берислав по уши втрескался в Ксению, и в Доме с особым удовольствием сплетничали, будто он из койки её не вылазит. При том говорили об этом чуть ли не с гордостью. Каждый домовой считал, что лучше него ни в каком деле других быть не может.

Семья Славомира была настолько самодовольна, что легко заткнула за пояс приставленного к ним окольничего. Из-за жалоб наместника между Китежем и Домом накалялась вражда. Более непокорного и строптивого народа чем домовые было сложно представить. Вот потому общине и нужны были крепкие стены с кольями вбитыми в землю. Быть может из-за норова земляков Берислав старался служить Берегине верой и правдой, чтобы не покусилась злопамятная, властная баба на его родную общину.

По бокам от главных ворот стояла пара проездных башен, сложенных из поломанных бетонных блоков. Под самым верхом чернела бойница, из которой угрожающе торчали два пулемётных ствола. На бетоне остались выщерблены от былых стычек – сколы от пуль, штыри арматуры и разводы от гари. Внешние укрепления и завал у стены выглядели так, будто материал для постройки тащили со всей округи. Вперемешку с остовами военных машин лежали кузова легковушек, строительный мусор, даже какой-то обезображенный памятник. Издали Дом напоминал серо-бурую свалку. За несколько поколений домовые обустроили крепость по своему разумению – тащили всё, что лежало далеко или близко.

Возле укреплённых ворот сторожили голбешники в меховых шапках. Потёртый камуфляж и на десять раз латанные разгрузки прибавляли домовым бывалого вида. Возглавлял дозор человек в тёмно-синем мундире. На его старом кителе ржавела масса всевозможных медалей, крестов и знаков отличия. Местами значки потемнели настолько, что стало невозможно узнать, когда, в какой армии и за какую заслугу их выдавали. Домовые охотно выменивали ордена, подчёркивая тем самым свой воинский нрав. Если бы у Олега была при себе хоть одна награда из прошлого, рядить Лиску в Навь не пришлось.

Нагло улыбаясь сквозь бороду, дорогу гостям преградил человек в синем кителе:

– Осади мужик, куда прёшь?!

Скиталец узнал в нём одного из трёх сыновей Славомира – Буяна. Командиру голбешников наскучило торчать на посту возле Пункта и особо его заинтересовала девчонка, которая шла со связанными на животе руками. Увидев на лице рыжей пленницы сажу и дикенький взгляд, улыбка домового погасла:

– Ух ты ж, ё-ё! – сдвинул он шапку со вспотевшего лба на затылок.

Лиска глядела в ответ исподлобья и честно, по-волчьи зарычала в ответ:

– Р-р…

«Ну не рычат же они просто так, дура!» – заметалось в голове у скитальца. Для вида он одёрнул липовую пленницу, но Лиска вдруг подскочила и злобно толкнула Олега в плечо. Домовые спрыгнули со своих мест, раздался лязг автоматов, но Олег успел заслонить собой Лиску и примирительно поднял руки:

– Тихо! Спокойно, ребята, вы чего? Одной худосочной девки перепугались? Хотите меня последнего заработка лишить? – он старался говорить спокойно, глядя точно в переносицу ошарашенного начальника. Но, кажется, до младшего сынка Славомира наконец-то дошло:

– Быть такого не может! Ты что, Навь сюда приволок – живую, пленённую?!

– А что, в Доме теперь Большой Мен не устраивают? – скиталец пытался дышать ровно, чтобы голос его не дрожал. В спину опять с силой толкнули – Лиска играла Навь как могла. Охрана попятилась от такого чудовища, но тревожные мысли согнал смех Буяна:

– Нет, вы гляньте, ребята, что мужик учудил! Как же ты её поймать изловчился?! Я ублюдков из подземного племени за всю жизнь видал только мёртвыми! Они в плен не сдаются, при них всегда ножик есть, чтоб зарезаться. Если раненых унести под землю не могут, тогда своих добивают, а коли полудохлого в плен возьмешь, так он крови напьётся и хуже безмозглого зверя становится! Для них бытия за норами нету, а все люди – Глухие.

Будто подтверждая слова командира голбешников, Лиска без страха бросилась на Буяна, но Олег удержал её за тощую талию и отдёрнул прочь от людей.

– Как поймал, говоришь? О таком запросто не рассказывают. Добычей своей я хочу на Большом Мене похвастаться и деньжат заработать, сколько народу не жалко. Так что, впустишь нас, или возле ворот болтать будем?

В глазах Буяна нарастал интерес. Кажется, он давненько не видел такого. Лиска ещё разок хотела броситься на него, но Олег вовремя придержал рыжую бестию.

– Ох и задиристого ты Волчонка к нам приволок! – рассмеялся Буян, подзывая жестом одного из голбешников. – Эй, Стенька, проводи-ка мужичка до свободного места на Мене! То-то будет потеха на живую Навь поглядеть! Да присматривай за ними, а то Бран-Хозяин гневаться будет: нечистых к себе приглашать – одна лишь морока!

Опустив оружие, домовые расступились перед Олегом. С большим любопытством они наблюдали, как мимо них проводят пленную Навь. За весь разговор Лиска не вымолвила ни словечка, да и скиталец, признаться, связанной Нави никогда не встречал.

– За мной идите, я вас на Большой Мен провожу, – махнул Стенька и забросил автомат на плечо. Голбешник повёл скитальца и Лиску через ворота, на которых крупными синими буквами было написано слово: «Дом». Внутри ограды община делилась на две разновеликие части: за Пунктом длинным прямоугольником тянулась прихожая зона. Здесь стояли здания старой постройки – каждое не более двух этажей. Маленькие кирпичные домишки совсем развалились местами и Домовые разбирали их для собственных нужд. Но другие здания содержались в порядке. Возле приоткрытых дверей дежурили отряды вооружённых охранников. Любой, кто рискнет силой прорваться через ворота, тут же столкнётся с голбешниками. Отсюда же придут подкрепления, если в самой общине вспыхнут какие-нибудь беспорядки. Недалеко от стен вырыли цепь неглубоких окопов, в них то и дело виднелись меховые шапки голбешников. Даже внутри домовые были готовы сражаться, ведь в общину заезжало много подозрительных чужаков.

На подъездной площадке, недалеко от Пункта, выстроились бронированные автомобили – они приехали на Мен из крупных и мелких селений. К разномастной и обветшалой технике Олег приглядывался особенно. Один внедорожник словно кусок угля выкрасили в чёрный цвет. Борта его покрыли серебристые руны, чётко написанные одна за другой, а на задней дверце вместо запасного колеса желтел орнамент из человеческих черепов и костей.

– Кроды…

– Что? – отозвался Стенька. – А, да! И эти бесы каждый год заезжают, уголь свой продают, порчу снимают за деньги, на будущее ворожат. Бывает, что-нибудь интересное с собою привозят. Но всё едино: следи за окудниками в оба глаза! Доверять им нельзя, того и глядишь проклянут.

Стенька первым прошёл в небольшие ворота из Прихожей, в Жилую. Здесь тоже стояла пара голбешников – ополченцев из Дома. Охрана с интересом смотрела на Лиску, а воровка в ответ сверлила людей ненавидящим взглядом. Судя по тому, что пропустили горстей без задержек, Стенька был командиром повыше, может быть гнётом и командовал сотней. Всех остальных, кто шёл в Жилую, обязательно по первому разу допрашивали: «Кто? Откуда? С каким товаром прибыл?» и только после этого указывали на свободное место на Мене.

Олег знал порядки местного ополчения. За восемнадцать Зим без оседлого места он приходил в Дом не раз. Но добрых знакомых у него за это время не завелось. С некоторых пор скиталец и вовсе боялся заводить новых друзей. Опасно ему было общаться с людьми по душам, ведь всегда будут вопросы: «Как ты пережил свои пятьдесят пять Долгих Зим?» – могли спрашивать из любопытства, а могли и умышленно до правды докапываться. Приходилось придумывать оправдания или врать на ходу, а Олег обманывать не любил, потому и враньё у него выходило некрепким. Но рассказывать честно о своей прошлой жизни – ещё опаснее.

В Жилой их снова встретили приземистые одноэтажные здания – длинные склады со множеством широких железных ворот. В таких холодных домах никто жить не думал. Все склады были накрепко заперты, а некоторые под охраной. Простые избы лепились к ангарам так тесно, что вся Жилая тонула в лабиринте запутанных пристроек, срубов, заборов и переулков, где и вчетвером плечом к плечу не пройти.

Стенька без остановки повёл гостей сквозь петляющие переходы и улочки. В Жилой было людно даже по меркам крупной общины. Между домов тянулись бельевые верёвки, у стен хлопали на ветру брезентовые навесы, галдёж и крики неслись со всех сторон. То и дело под ногами Олега путались чумазые дети, но большинство домовых сами сторонились той, кого скиталец привёл – люди узнавали в девушке Навь. Женщины в приталенных платьях из униформы шептались, суеверно плевали через левое плечо и указывали на Лиску. Никому даже в шутку не вздумалось бы обмазаться сажей и представляться подземницей. Только совсем малые дети играли в «Догони Навь», где, попадаясь «Волкам» на «съедение», несчастный орал словно резаный. Страх перед набегом взращивался в оседлышах с малых Зим.

– А ты вовремя подоспел – Большой Мен в разгаре, – сказал Стенька, продираясь сквозь пёструю толпу своих и чужих. – Если не сглупишь и всё складно расскажешь, то хорошо заработаешь. На такую потеху люди посмотрят, да только держи ухо востро. Про Навь много ходит историй, и все нехорошие. Ты точно бешеного волка к нам притащил, проклятый род тебе – не соплячьи скакалки.

Большой Мен – великое событие в Доме. При всей своей жадности и страсти к ценностям, у домовых накопился излишек полезных запасов. Меж людей витал слух, что, когда первые поселенцы пришли на старую базу, среди прочего снаряжения им попалась интересная карта, где оказались указаны другие склады, с запасами топлива и продовольствия. Стоит ли говорить, что домовые собирали всё это добро в свои крепкие стены. Когда лето стало длиннее, к ним начали съезжаться торговые люди из самых разных общин и покупать кое-что. И теперь на широкой площади, в сердце общины, гудела тысячеликая толпа – тавриты, китежцы, чудцы, кроды, аручи – все были здесь. По краям площади распахнули двери склады – туда за товарами Дома захаживали купцы покрупнее. А то, что предлагали простые менялы, выставлялось прямо здесь же, на площади. Нестройные ряды лотков выглядели как шалаши из досок и старого пластика. Меняли присказками да на разные голоса зазывали гостей поглядеть на свои украшения, попробовать пищу, купить домотканую одежду, старую технику, что, не понятно, работала или нет. Предлагали и кое-что подороже: патроны, ножи, инструменты, усиленные металлом куртки, охотничьи капканы, силки, рыбацкие сети. Пахло жареным луком, мясом на углях, капустой, дублёной кожей, травами, мокрой псиной, брагой, дымом и потом.

А где много людей – там всегда развлечения. С одного края площади бездарно звенела гитара, с другого – гвалт и шум – то ли танцы, то ли азартные игры, а может быть драка. Над тесной группой зевак мерцало неровное голубоватое зарево. Олег вспомнил, что каждый год в Доме бывали чудилы с проигрывателями – показывали, как правило, всякую чушь, но народ и от старых новостей, рекламы, ванильных фильмов или программ про «Замечательных людей» оставался доволен.

Рука Олега сама собой потянулась ко внутреннему карману плаща. Там, в плотном свёртке из ткани, захрустели кусочки его собственной драгоценности. Нащупав осколки, он успокоился, да только сам не заметил, как люди вокруг него расступаются, и даже бездарная музыка сбилась с ритма и смолкла. Голоса затихали, а лица бледнели. Каждая пара глаз рядом с ним, каждый посетитель поблизости, смотрели на ту, кого Олег приволок вместе с собой.

– Ну, дядя, держись… – беспокойно пробежался глазами гнёт по толпе и отошёл в сторону, не желая оставаться в близком знакомстве с напастью. Лиска облизнулась, словно предвкушая веселье. Площадка вокруг скитальца и «Нави» становилась всё шире. Несколько сот человек с недоверием ждали от него объяснений.

«Либо заплатят, либо изобьют до смерти. Не приукрасишь тут, а придётся врать в полную силу», – подумал Олег. Над головой потемнело, по хмари медленно поползли тяжёлые тучи. Предгрозовой сумрак передался и людским лицам. С затаённой злобой и беспокойством они смотрели на нечисть, которую привели к ним в общину. Зарычав, Лиска бросилась на зевак. Из толпы раздались женские крики и крепкая мужская брань – настало время для сказа.

– Навье племя явилось на свет – страшнее чудовищ во всём мире нет! – указал скиталец на Лиску рукой. – От бледной Марены Волки род свой ведут, в последний день лета к вам с набегом придут! Да не бойтесь, добрые люди, вреда от этой Нави не будет! Я к вам молодого Волчонка привёл – её я пленил, вокруг пальца обвёл!

Олег умолк и перевёл дух. Он пытался говорить так, как всегда раньше вёл свои сказы, но никогда ему не приходилось выступать при таком большом сборище. Недоверие и страх на лицах развеялись – люди с любопытством придвинулись ближе. Появились ухмылки, кое-кто перешёптывался.

– Мелкая какая-то! Разве ж это Навь? Кажн знает – подземцы выше людей ростом, кожа жёлтая, а зубы железные! Брехня! – раздался голос из первых рядов. Олег не успел понять откуда кричали, а Лиска с рыком бросилась на толпу. Сомневался какой-то прыщавый парнишка – судя по металлической чешуе, нашитой поверх овечьего тулупа, из Китежа. Увидев, как к нему с бешенными глазами несётся «мелкая» Навь, парень невольно взвизгнул:

– Мама!

Олег успел подскочить за ней, схватил Лиску за руку и не дал ей никого «покалечить». Толпа грохнула смехом, потешаясь, главным образом, над криками заезжего паренька. Посрамлённый, тот поспешил спрятаться за чужими спинами. У Олега полегчало на сердце – люди приняли его за очередного чудилу. Он говорил всё уверенней, обводя честным взглядом свидетелей:

– Ох и долго мне вышло подземное племя искать, а коль желаете про охоту узнать – не жалей берегиню за ловкость отдать!

Народ зафыркал, многие развернулись и сразу ушли, не поверив в Лискину Навь. Но ещё больше осталось. Олег посмотрел, как люди ползут за пазуху и готовят медные деньги. Монеты со звоном полетели скитальцу под ноги. Кто-то со злостью зарядил деньгами Лиске в лицо, на что она зарычала так, что даже пена на губах выступила.

«Эх, не видела ты Навь. Да о настоящих тебе лучше не знать», – твёрдо решил скиталец. Не важно кто во что верил. На меновой площади люди привыкли к чудачеству. Каждое лето кто-то умудрялся привозить сюда тушу убитого Великого Зверя или продавать травку от всех болезней. Порой это правда оборачивалось сокровищем, за которое никаких денег не жалко, а чаще такой же «настоящей Волчицей» как Лиска.

На мгновение взгляд Олега зацепился за слушателя во втором ряду. Трудно было не заметить такого: гладко выбритая голова споришь покрыта рунами-татуировкам, глаза подведены чёрной тушью, борода заплетена в две косцы и унизана стеклянными бусинами. Крод холодно смотрел на скитальца и девушку, словно они были гнилыми трупами на обочине.

«Подальше от колдунов надо держаться…», – мелькнуло в голове у Олега. Придерживая Лиску возле себя, он собрал брошенные под ноги деньги – получалось не слишком-то много, бросали медные грошики – как и любому чудиле, но и этого на еду хватит. Теперь люди с нетерпением ждали рассказа, и Олег не стал их томить:

– Есть деревня одна у ручья, в отдаленье стоит поселенье. Люди в той деревне дивились – волкалаки вблизи поселились! Собрали селяне мужиков посмелее, да решили найти нору поскорее, чтобы с Навью во тьме повстречаться, за набеги с ней поквитаться. Но не один из ватаги той назад не вернулся, все в лесах полегли, от храбрецов одни белые кости в чащобе нашли! Даже тел не осталось, даже кровь из них выпили!

– Она, что ли, съела всех, эта рыжая? – весело загомонили в толпе. Лиска не стала бросаться, только повела лютым взглядом и улыбки на лицах исчезли.

– Эта Навь на костях восседала, страшный заговор ведьмовской бормотала, остальных погубить! Там её я и встретил – попросили меня то село бедное защитить, – сразу и без всяких задержек ответил Олег. – При Нави было тринадцать ножей – один за другим клинки в землю втыкала, острием вверх для себя оставляла! Разбежалась и как прыгнет через ножи – тут же волком её и держи!

– Иди ты! Настоящим волком?! – пробасил кто-то из домовых, из-под его тяжёлой медвежьей шапки сверкали увлечённые глаза. Жители Дома страсть как любили такие истории, а здесь были не только слова, но и взлохмаченное им подтверждение. Лиска села возле Олега и раскачиваясь, начала выть по-звериному.

– Бран-Хозяин нас защити, чего это с ней?! – загомонили в толпе. – Знать-то опять обернётся, да как набросится людей жрать! Эй, у кого там оружие есть?!

Но Олег успокоил их:

– Нет в ней опасности ни для кого, а всё оттого, что пока она волком была, я один из ножей исхитрился похитить! – он высоко поднял руку, показывая клинок с надписью «Счастье». Но теперь люди смотрели не на простой нож, а на колдовской атам для обряда. В толпе пошёл шепот, кое-кто предложил:

– Покажи, как она в волка-то оборачивается? Чего глотку драть, через ножик кидай!

– У меня один только нож, а надо двенадцать заговорённых! – придумал Олег на ходу. – Да только если Навь обернулась, а нож украли, пока она не вернулась – так больше человеком не станет! Взял я нож колдовской на Навью беду, сел и жду. Выбегает волчонок с человеческой костью, на меня тут же бросился со всей своей мелкой злостью! Зубами лязгает, хочет порвать, да ножик свой драгоценный отнять. Но силой я её удержал, обратно ей ничего не отдал!

– И правильно, так твари поганой и надо! – в Лиску полетел камень. Он ударил девчонку по больному плечу, и она невольно охнула, но тут же зарычала, попыталась броситься на того, кто обидел.

– Эй, руки там не распускай! – прикрикнул Стенька. Как оказалось, гнёт не ушёл и приглядывал со стороны. – Пленницу не трогать, или забыли? Бран-Хозяин нечистью лихую в Дом не пускает, из углов и щелей прогоняет – он наш защитник, а голбешники ему помощники наипервейшие! Если мы эту мелочь с Его дозволенья пустили, так велено не обижать!

Люди закивали, зашептались, кто-то даже тихо выругался и развернулся прочь от чудилы, но для остальных Олег повёл историю дальше:

– И вот стал волчонок за мной волочиться, скулить да выть, что будет мне верно служить – лишь бы ножик вернул и позволил в человека опять обратиться. Договор с Навью я тогда заключил и теперь со мной она ходит, ножик свой назад просит, долг отбывает, меня за хозяина почитает!

По толпе прокатилась волна одобрительных выкриков, под ноги Олега упала ещё пара-тройка звонких монет. Люди платили совсем не из-за веры в историю, а за само представление чудилы. Некоторые решили бросить монетку, чтобы в будущем никогда не встретится с истинной Навью. Но были и те, кто и секунды не сомневался, что Лиска – охотница из подземного племени. Вернувшись по деревням, они будут рассказывать о невиданном зрелище, вспоминать сажу на лице и лохматые волосы. Неудивительно, если в Лиске разглядят даже то, чего быть бывало. О племенах ходили разные слухи, никто не знал, как живёт Навь под землёй, но многие хотели узнать, чтобы лучше с Навью бороться.

Стенька незаметно исчез от скитальца. Люди начали расходиться, а Олег принялся собирать последние деньги. Только сейчас сирота тихонечко присела возле него и шепнула:

– А ты, дедушка, молодец. Всё то гладенько у нас с тобой вышло и славненько!

– Неужели ты думала, что они в это поверят? Люди ведь разные сюда собрались, из многих общин понаехали. На Большом Мене, бывает, такое показывают, что стыдно сказать. Ко всему здесь привычные…

– А Нави-то всё равно не видали! Все живут о проклятом роде суеверными сплетнями, никто толком-то и не знает, какое оно – настоящее подземное племя. Интересно же людям поглядеть и послушать про волколаков!

– Ты ничего и не говорила, только рычала, а я остерегал, что Навь просто так не рычит, – напомнил Олег, но Лиска недовольно скривилась:

– Да не нужна никому твоя правда, скиталец! Людям не правда нужна, а то, как им думать хочется! Для них Навь – хуже дикого зверя, что набросится на человека, лишь только завидев – такой её знают, о такой и слышать хотят! Ты ведь тоже сказки свои рассказал, чтобы было поинтереснее!

– Нет, я врал не ради потехи – не хочу простым людям ничего о проклятом роде рассказывать…

– Да хоть и так, всё равно ты врал ловко – молодец, дедушка, учишься! – подмигнула девчонка. – А я у тебя тоже кое-чему научилась – как правильно сказ держать поняла: складненько, ладненько да красивенько!

Скиталец молча собирал грошики. В пыльную землю упали первые капли дождя – маленькие и развеянные, но холодные, как зимний ливень. Вдруг над скитальцем и Лиской нависла густая тень, а по земле шаркнули истёртые до белизны берцы.

– Так и не добрался до Китежа? – спросил знакомый голос. Олег поднял голову и увидел над собой улыбающегося Арсения. Под глазом водителя набух синяк, губа разбитая, но лицо всё едино доброе и открытое.

Олег выпрямился и удивлённо пожал протянутую ему навстречу руку:

– Ты какими судьбами?! Цел?!

– А чего мне? Я же сказал – нечего беспокоиться! В Чуди меня долго не задержали. Местный их опричничек – Колован, весь извёлся, вопросами сыпал, а я ему жетон под нос сунул, да твержу: «Ящики для Берегини, в Аруче загрузились – хошь доверяй, а хошь проверяй». Так он, кажись, и проверять не стал. К окольничему, ясное дело, сходил, а тот ему нагоняй всыпал, мол, серебро в Китеже ждут, а сторожа держат по своему произволу. Так мне тем же днём машину наладили, запасов в дорогу насыпали и с глаз долой – за ворота.

Лицо Арсения стало мрачнее, он добавил к рассказу ещё кое-что:

– А всё же правильно вы с девчонкой сбежали. Видно было, что Колован на вас очень зол. Не шумиха бы, что мы подняли, так мог подлец и в Чуди прикончить. А теперь слухи пошли, да такие, что до Китежа долетели. Там мне не сладко пришлось – из груза пропал кусок Небесного Серебра, да разная мелочёвка попроще. В городе всю машину облазили, смотрели: сам ли я ящики открывал или их всё-таки пули разбили? А потом мучали на допросах: брал ли я чего себе или нет? И не как я не мог втолковать казначеям, на кой мне с початыми ящиками тогда заявляться?

Лиска честно слушала Арсения, не отводя глаз, даже с сочувствием. Ни стыда, ни сомнений на конопатом лице девчонки не было. Заподозрить её в краже ценностей и в голову никому не пришло. Наёмник только скользнул смущенными глазами по сироте и ничего у неё не спросил.

– Я чего только не передумал, а тут… В общем, стыдно мне, ты прости, но… – он виновато потупился перед скитальцем. – Пришлось про тебя рассказать, что ты без конца серебром любопытствовал, а потом в лес сбежал. Только тогда от меня в Китеже отвязались…

Краснея, Арсений поднял лицо на попутчика, а ведь тот ему на лесной дороге жизнь уберёг. Олег сам про себя понял, что внимательно наблюдает за водителем: на лбу у того проступила испарина, пальцы беспокойно сжимались в кулак, глаза как будто страшились обжечься о прямой взгляд скитальца. Речь стала невнятной – честно во всём признаваясь, Арсений словно наступал себе на горло.

Смотреть на его извинения было тяжко.

– Да ладно, – ободряюще хлопнул Олег его по плечу. – В Китеже могут и не вспомнить про это. Может быть меня вообще не узнают.

– Если б так… – Арсений посмотрел на старые шрамы скитальца. Бледными бороздами они проредили тёмную бороду у Олега. – По такой-метке-то легко выследить. Осторожен будь в Китеже, я ведь назад теперь еду, к семье. Заждались они меня с заработков: дочке гостинцы купил тут на рынке, жене одежду из Тёплого Лета. Один я у них в деревне защитник…

Но вдруг взгляд водителя осенило. Он подумал о чём-то своём, махнул рукой и с жаром заговорил:

– А хочешь, я тебя до Китежа довезу? От Дома дорога недальняя! Всего-то день на колёсах и вот мы в городище на озере! Хоть этим тебе отплачу за трепло своё бестолковое! А то, вижу, дела у вас не очень-то ладятся…

Он грустно поглядел на взъерошенную Лиску в саже. Девчонка только подтёрла нос и отвернулась от его взгляда.

– Звучит здорово, хоть остаток пути проведём на колёсах, спасибо, – поблагодарил друга скиталец, а в душе у него будто солнце взошло. Наконец им с девчонкой улыбнулась удача. Если бы не холодный дождь, набирающий силу, переживать было не о чем. – Долго ты в Доме пробудешь?

– Дай пару часов. У меня машина по-прежнему на ладан дышит. Я в Доме хотел запчастей прикупить, да и в двигателе покопаться. А там, хоть на край света тебя отвезу – честное слово!

– Ты хороший человек, Арсений, – ещё раз пожал Олег ему крепкую руку. – Честность и совесть – не простые слова для тебя, а таких людей мало. Дёшево нынче доброта стоит, а расплачиваться за неё приходится дорого.

Арсений не понял смысла, сказанного скитальцем, и засмущался. Из-за плеча Олега послышался сдавленный смех, но он не обернулся на кривлянья Лиски.

Скиталец договорился с Арсением встретиться в Прихожей через три часа и распрощался. То, что Олег столкнулся с хорошим знакомым могло сильно облегчить им остаток пути. Да и с Навьим обманом у них всё получилось, хотя седины у Олега прибавилось. Только Лиска как рыжая нечисть испортила ему настроение:

– Дедушка, а ты заметил, как твой знакомый в лице изменился? Ведь говорил-то чистую правду, сам сознавался да каялся, а выглядел так, будто врёт.

– И что?

– А то, что правда с ложью очень похожи бывают, потому в правду часто не верят, а ложь за милую душу глотают. Кто бы в здравом уме Навь в общину припёр? А никто! Дико это, и простым оседлышам даже не мыслимо, потому и купились! Чем страшнее ложь, тем охотнее в неё верят – это я уж заметила.

Олег одёрнул её за связанные руки:

– Никогда так не говори! Тот, кто так думает – на страшные преступления способен, потому что любую жестокость этим оправдывает! Удачно всем врёшь и, думаешь, не накажут? Вся ложь открывается, истинна всегда наверх дорогу находит!

– А если прихватят на истине, так ты врать продолжай! Сеня твой вот начал оправдываться да извиняться, и сам на себя не похожий! Это только девушек молоденьких жалко, когда они каются: жалеть таких хочется, аки царь, простить непутёвую дуру за грех! А мужиков раскаянье, знаешь ли, не красит совсем, противными делает. Так дави до конца! Пока вешать не начали – стой на своём, на «нет» и суда не найдётся. Всё отрицай, хоть что тебе в вину ставят – не смей сознаваться! А лучше – так вообще нападай: кричи, что у того, кто поймал тебя, у самого рыло в пуху, на него разговор поверни – тут и славненько будет, забудется всё о тебе. Пусть честный оправдывается, вот увидишь – начнёт. А если и это не в прок тебе выйдет, так скажешь: «Ну поймал, а было вот как…» – и тут же опять соври заготовленное, да с таким видом, будто правду выкладываешь. Вот как вести себя надо, если поймают, а не «бекать», «мекать» и глазоньки-то не прятать!

– Велика наука, тоже мне… – буркнул Олег, но тут же остановился. – Постой, так ты не по-настоящему каялась мне прошлым вечером?! Просто на жалость давила, чтобы я тебя в лесу не бросал?!

– А что, не разжалобила? А лапищи то распустил! Жамкать меня бедную начал, а ещё «дедушка» называется! – засмеялась Лиска в связанные ладошки.

– Кого я подобрал?! Вот не стыдно тебе?! – зашипел он в сердцах. Неприятно было понять, что тобой лишь воспользовались: вызнали все твои мягкие слабости и сыграли на благородстве.

– Стыдненько – жить не сытенько! – сказала Лиска, покосившись на лотки с пищей. Олег тоже был голоден и повёл «Навь» к лоткам, опасаясь оставлять девчонку одну, без присмотра. Это было даже полезно, любая толпа или очередь сразу уступали дорогу. При голбешниках никто не решался обидеть бродячих чудил. Хотя находились и те, кто шипел Лиске в спину проклятия.

На свои грошики они смогли купить немного печёного мяса и один обезвоженный армейский брикет. Скиталец и девушка уселись за складами на окраине площади, где их никто не мог видеть, и Лиска сразу набросилась на еду, с хрустом вгрызаясь в желтоватый сухарь из вакуумной упаковки.

– Только на сухпайках Дом и выжил – храниться могут веками, пока плёнка целая, – сказал Олег, глядя на то, как Лиска упивается лакомством. В рыжих волосах и на потёртой рубашке осталась россыпь золотых крошек. – Когда пришли поселенцы, в общине было немного топлива и старая техника, – постучал Олег пальцем по стенке ангара. – А потом домовые узнали, что не один такой склад стоит. Были и другие – с продовольствием, оружием, едой, всем чем угодно! Домовые всегда старались добраться до них, и теперь глубоко под землёй прорыты хранилища, где голбешники прячут нажитое. Немудрено, что несколько здешних ангаров и плац назвали Домом. Ну, а с тех пор…

Лиска с интересом поглядела на расписанную мелким шрифтом зелёную упаковку.

«Читать умеет, надо же», – подумал скиталец и продолжил:

– Ещё до Зимней Войны Дом проиграл междоусобицу скотоводам Тавриты. Их захватили, добро разграбили, вывезли, только ведь у домовых всего не отнимешь. Они правда мастера прятать сокровища. А когда Красного Ивана убили и лето стало теплее, сыновья Славомира Большой Мен устроили. Начинали с того, что осталось в запасах, а нынче к ним в общину съезжаются караваны со всех городов. У домовых всегда найдётся что-нибудь нужное или редкое. Но и здесь суеверия крепчают…

Олег потёр бороду и вспомнил первую встречу с голбешниками у ворот:

– Это из-за Бран-Хозяина они тебя трогать не стали…

– Он у мефсных, фроде как, бофвество? – с набитыми щеками спросила Лиска и тут же подавилась куском. Скиталец хлопнул её по спине, да так, что девчонка чуть на землю не плюхнулась.

– Спафыбо!

– Фсыгда пожафуста! – передразнил её старый скиталец. – Так вот, на счет Бран-Хозяина – он не то что бы «божество» – добрый дух или предок. Идолов на площадях ему точно не ставят, ведь он в каждом доме живёт, в каждой избе и в целой общине. Бран-Хозяин – самый старший из домовых. Этот дух помогает добро собирать и во всех делах благодетельствует: защищает от тварей лесных и силы нечистой, хотя сам не из светлого мира. Потому при нём нечисть не обижают. Надобно его уважать и задабривать, даже сами Домовые похожи на этого духа: попробуй в глаза им сказать что-то колкое, так сразу отвешают.

Стало темнеть, дождик продолжал моросить и между складами запахло сыростью и мокрым бетоном. Олег задумался, что пора бы вернуться в Прихожую, отыскать там Арсения и отправляться в дорогу. Но только он собрался позвать Лиску с собой, как в узкий простенок вошли люди с оружием…

С довольной улыбкой впереди всех шествовал Стенька-гнёт. Он вёл за собой ещё пять голбешников, а замыкал отряд упитанный человек с чёрными как смоль усами. Несмотря на внушительную фигуру и округлое брюхо, замыкающий выглядел грозно – на нём было лучшее обмундирование и бронежилет с забитой рожками разгрузкой. Остановившись возле Олега, старший домовой указал на него двойным подбородком:

– Этот?

– Точно, он! Вот и Навь вместе с ним! – торопливо закивал ему гнёт.

Отдышавшись, толстяк провёл пальцами по усам и Олег узнал этот жест. Без сомнения, перед ним стоял сам Витоня – средний из трёх сыновей Славомира. Если Буян начальствовал над голбешниками, то Витоня подобно городничему заботился о благополучье всей общины. Тяжело сопя из-за тесного бронежилета, он рукой велел Олегу подняться. Скиталец покорно встал, стараясь смотреть прямо в заплывшие, но чрезвычайно пытливые глазки.

– Значит, Навь к нам привёл?

– Верно, я охочусь на них много Зим...

– А некоторые тебя скитальцем здесь помнят. Ты истории свои, Зим десять назад, пытался на мене рассказывать. Местные старики тебя не раз видели в нашей общине. Но ведёшь себя очень тихо, ни друзей, ни врагов не заводишь.

Он развернулся грузным телом в сторону Лиски. Девчонка всё ещё сидела на обломке бетонной балки и сжимала в руках упаковку из-под пайка.

– Встань.

Она не тронулась с места. Витоня поднял чёрную бровь и грузно повернулся к скитальцу:

– Ты не дури, а то ведь в яму отправлю. Или думаешь, можешь тут всех обмануть? Я придурков не уважаю, особенно тех, кто врёт мне в глаза.

– Она Навь и тебя не понимает… – постарался врать дальше Олег, но городничий от него отмахнулся:

– Мне ещё отец перед смертью рассказывал, как Навь настоящая выглядит. Про сажу на рожах все знают, а вот остальные признаки ведомы лишь сыновьям. Младший брат мой, Буян – без мозгов родился. Силы в руках на троих, а умок с дыркой, попискивает. Вот он вас через ворота и пропустил, налегке нечисть в Дом приволок. У меня таких шуток для оборванцев не водится. Пусть встаёт, тебе говорят.

Посмотрев на Лиску, Олег столкнулся с её значительным взглядом. Девушка еле заметно кивнула, предлагая продолжить игру. Хоть их уличили, но ни в чём сознаваться она не хотела.

«Быстро же пригодилась твоя наука», – подумал скиталец и жестом приказал ей подняться.

– За мной их ведите, – Витоня развернулся и широко зашагал меж ангаров. Домовые толкнули скитальца и «Навь» подальше от лишних глаз, в безлюдную часть общины, где ржавели ряды старой техники. Под ногами зашуршал битый кирпич и осколки стекла. Над Домом сгустились сумерки. Мелкий дождик с шипением и звоном барабанил по гнутым железкам и как будто не собирался уже останавливаться. Где-то в глубине туч лениво пророкотал гром.

– Тут всё и решим, – указал Витоня на подтопленный серой водой тупик. Лиску с Олегом поставили перед городничим, пусть голбешники за оружие пока не хватались. Девчонка тут же оскалила зубы, попыталась рычать, но Витоня ничуть не смутился. Он поймал подбородок Лиски в пухлые руки и пальцами разжал девочке губы.

– Не заточены, – заключил он. – Тело слабое, хилое. Всех Навьих покойников я помню отлично – тела жилистые, сильные, не то что у простого оседлыша.

Он продолжал вертеть голову Лиски так и сяк в своих мягких руках. Откинув в сторону рыжие волосы, посмотрел на чистую кожу за ухом.

– Знаков нет, никаких: ни на руках, не на голове ни одной татуировки. Не Навь это, зря ты меня Стенька поднял. Наш отец завещал к Навьему племени снисхожденье иметь, коли в плен попадутся. Да только эти двое – не Навь, врут они всё. Жулики да и только. Что с ними делать?

Никто не ответил. Пристыженный гнёт переступал с ноги на ногу в луже. Сам же Витоня не спеша размышлял, постукивая коротким пальцем по своему подбородку:

– За обман голбешников – можно и наказать. А с другой стороны, много разного люда в Дом ходит. Каждый день воров ловим, кто ножами у добрых гостей хочет деньги отнять. Не спокойно стало в общине, отец противился принимать чужаков, да сынки его решили иначе. И ты вот, скиталец, с «Навью» связался. Но ведь ловкостью своё у дураков заработал, чудил, никого не ограбил. Да вот только зря ты лгал домовым – больше всего мне об этом обидно…

Олег понял, что судьба его висит на волоске. Если их с Лиской закроют, то до Китежа им не добраться. Всё, что было задумано сделать в дни последнего лета, не сбудется. Можно рассказать городничему об обмане и просить снисхождения, но советы Лиски о признаниях и мольбе были ещё свежи в памяти. За себя она ничего сказать не могла и продолжала играть Волчонка. Лиска скалилась, зыркала глазами на домовых, но теперь голбешники смотрели на неё лишь с усмешкой. Никакого доверия к жуликам не осталось.

– Она Навь, – повторил Олег, глядя городничему прямо в глаза. Он ожидал, что тот начнёт кричать или высмеивать каждое его слово, но Витоня лишь внимательней присмотрелся:

– У неё клыки не заточены…

– К ней ещё Волчий дух не пришёл.

– Какой дух?

– Когда Навь взрослеет и зубы меняются, они в себе силу дикую чувствуют. Волк может с ума их свести, заставить бросаться на своих же сородичей – вот что это за сила. Но бывает, что Волк долго к ним не приходит. К девчонке дух ещё не явился – ей не надо зубы затачивать.

– А татуировки?

– Не всем их накалывают, только особенным – выбранным в жертву Марене или родившимся в ночь Зимнего Мора.

Витоня наклонил круглую голову набок и призадумался. В груди у Олега начало жечь, хотелось откашляться, но он держаться спокойно. Городничий снова засомневался:

– Почему молчит? Почему нам ни слова не скажет? И история эта, про обращение в волка – неправда?

– Конечно неправда, – согласился скиталец. – Тут ты верно подметил. Чтобы деньги собрать, пришлось приукрасить. На деле, я подобрал её в лесах на востоке, полузамёрзшую. Не знаю, что с ней случилось: может сородичи из норы выгнали или стаю свою потеряла, да только с тех пор она не разговаривает и бросается на каждого человека…

Олег закончил свои объяснения и выпрямился перед городничим. Дождь стекал по коротко остриженным волосам толстяка, но ни одна капля не помешала его острым глазкам.

– Откуда ты столько знаешь о Нави? – спросил Витоня.

– Жена моя о них знала. Мы охотились на проклятый род.

– А что с ней случилось? Под землю забрали? Не вырвалась?

– Нет...

– А что?

Взгляд Олега наполнился искренней болью, так что Витоня не стал докапываться и даже перед ним извиниться:

– Прости, не хотел. Я ведь догадываюсь, что изверги с жёнами нашими делают. Тела потом не найдешь, не то что уж... – он вздохнул, покосившись на Лиску. – И правда, Волчонок долг перед людьми отрабатывает. По гроб жизни ей теперь платить за сородичей.

Закончив дело, городничий повёл голбешников прочь. Только Стенька отстал от товарищей, подошел ближе к скитальцу и негромко сказал:

– Извиняй друг, так уж вышло. Я-то сразу понял, что вы настоящие, а Витоня как услыхал про Навь, так на площадь сорвался. Прости, не хотели мы в твоей душе ковыряться…

Продолжая кивать, гнёт поспешил вдогонку за остальными. Лишь только домовые скрылись за складами, Лиска подскочила к Олегу:

– Ну ты горазд, дедушка! Столько нагромоздил, что я бы в жисть не придумала! И ведь не прискребёшься, на каждый вопрос объясненьеце впарил! Заткнул ты за пояс толстопуза этого, городничего!

Олег ничего не ответил, только побрёл по глубокой грязи, под набирающим силу дождём. Плечи скитальца поникли, кашель с натугой рвался из лёгких.

– Постой, так ты не врал что ли? – вдруг поняла Лиска и бросилась за Олегом, перебирая тонкими ногами по лужам.

– Дедушка, стой!

Не сбавляя шага, скиталец свернул было в проход к Меновой Площади, но вдруг натолкнулся на плечистую тень.

Высокий мужик стоял перед ним, прищурив глаза на Олега. Громоздкая фигура загородила дорогу – видимо, он давно подслушивал разговор с голбешниками и городничим. Покрытое копотью лицо осклабилось в фальшивой улыбке и под дождём протрещал сухой голос:

– Слушай, у меня к тебе дело такое…

Тип Олегу сразу не приглянулся. Им с Лиской нужно было скорее выйти в Прихожую, найти Арсения и уехать отсюда. Над головой особенно сильно ударил гром – жиденький дождь превращался в истинный ливень.

– Какое дело? Я тебя знать не знаю, не мешай, дай пройти! – резко ответил скиталец.

Но копчёный вместо этого только ближе придвинулся и наклонился к Олегу. Внимательные глаза заглянули скитальцу в лицо, и старика одарил безжизненный, словно одурманенный взгляд, похожий на змеиные чары.

– Ты с Навью долго расхаживал, верно? Небось, не только в Доме показывал, но и в других городах? По второму разу на вас никто дивиться не будет. Не нужна она тебе больше, продай.

В свободной руке он показал кошелёк из тёмной кожи. Холодные капли дождя заскользили по языческому серебру.

– Двадцать монет. За свои сказки ты гроши собираешь, а я тебе двадцать монет серебром отдам за Волчонка, – сказал незнакомец.

Лиска остановилась за спиной у Олега и осторожно выглянула у него из-за плеча на сокровища.

– Зачем тебе Навь? – скиталец неосознанно посторонился. Взгляд копчёного давил на него, в висках застучало отяжелевшее сердце. Олег хотел миром отделаться от чужака, даже предостеречь. – Они людей ненавидят, бросаются на оседлышей словно дикие. В клетку её что ли посадишь?

– К койке своей привяжу, – гадко оскалился тот. – Я может быть всю жизнь мечтал с подземницей позабавиться. Пусть рычит и дёргается – мне только слаще.

– К чёрту пошёл! – оттолкнул его Олег и потащил Лиску за руку подальше от мужика. Но тот оказался настырным. Тремя широкими шагами он догнал скитальца, схватил его за шиворот и протащил по размякшей земле. С силой прижимая Олега к бетонным стенам ангара, он зачастил:

– Да зачем она тебе? Ты за жену долг свой взял, как хотел – я-то знаю! Может с другими поделишься? Не мало ведь заплачу, тебе больше никто и не даст! Всё едино вас где-нибудь кончат! В Доме тебя защитили, а как пойдешь по мелким деревням – колья в грудину вобьют! Давай ещё десять монет тебе сверху накину?! За тридцать монет серебром, продай мне Волчонка!

– На хрен пошёл, ублюдок паршивый! – попытался разжать его хватку Олег, но кулаки у незнакомца оказались словно свинцовые.

– Не хочешь продать? – сипел тот. – Так хотя бы дай мне с ней один раз попробовать! Тут, за общиной есть дом разрушенный. Пойдём туда – там тихо, никто не увидит! Дам тебе за это десять монет серебром, слышишь?! Полчаса всего, долго не задержу. Я ничем её не испорчу, ничего от себя не оставлю!

Рука Олега метнулась к сапогу за ножом. Он почти достал клинок, но вдруг Лиска ударила чужака под колено. От неожиданности тот выпустил скитальца из рук, попытался схватить девчонку за край рубашки, но Олег вовремя наотмашь врезал ему по лицу. Незнакомец оскользнулся на мокрой земле и плюхнулся в грязную воду.

– Беги, Лиза! – крикнул скиталец и сам бросился прочь. Надо было выбираться из безлюдного тупика к площади, где сторожили голбешники. Скиталец и девочка начали петлять среди плотной застройки и узких простенков, но только домовой мог здесь не заблудиться.

Внезапно на Олега напали из-за угла. Мужик в расшитой чёрным бисером рубахе навалился ему на плечи и хотел сбить с ног скитальца, но тот устоял.

– Ах ты падаль! – зарычал Олег от натуги, резко выдохнул и врезался спиной в стену склада. Из нападавшего за спиной выбило дух. Олег развернулся и добавил ему пару тычков кулаками под рёбра.

– Дедушка! – крикнула Лиска. Олег успел оглянуться, но тут же ему в лицо врезался тяжелый кулак. Копчёный нагнал их и подскочил к драке в пустых переулках. Скиталец попытался подняться, но получил новый удар – на этот раз в грудь. Под одеждой что-то жалобно хрустнуло, сердце Олега сжалось от страха, но не было времени сожалеть! Скиталец выхватил нож и попытался ударить им незнакомца. Тот встретил выпад пинком ноги и ещё раз врезал по рёбрам Олега. Из горла хлынула кровь.

– Дедушка! Дедушка! – вопила загнанная в тупик Лиска. Мужик в чёрной рубахе продолжил избивать скитальца, а копченый двинулся к сироте. Лиска хотела проскользнуть мимо, но девчонку тут же схватили. Копчёный втолкнул кляп ей в рот и без труда закинул на плечи. Утопая в глубокой грязи, они вместе с товарищем побежали прочь от избитого вусмерть Олега.

– Ублюдки, не трогайте! – сквозь кровавый кашель харкал скиталец. Он попытался встать, но тут же его снова заколотило. Алая тягучая нить слюны свисала с губ, лёгкие жгло – Чернушкина Зараза слишком долго терзала его. Он не мог встать и с каждым хрипом терял драгоценное время.

Но вдруг появилось то самое, знакомое ему с давних пор исцеляющее тепло. Толчок неведомой силы заставил боль от ушибов утихнуть и прояснил голову. Олег с великим трудом поднялся на дрожащие ноги и на миг в темноте увидел женщину – блестящие голубые глаза под капюшоном, руки с багряной татуировкой ярила на узких запястьях – дух Волка, дух воина, дух жизни, что заставляет сражаться, даже когда ты сломался.

Зрение помутилось и призрак тут же исчез. Олег вспоминал о Волчице, когда становилось совсем тяжело, невыносимо!.. И она всегда приходила к нему, чтобы помочь. Сколько раз Волчица спасала его от смерти, хотя сама давно стала прахом на погребальном костре…

Подобрав в грязи нож с надписью «Счастье», скиталец зашатался по проходу между складами. Он хотел нагнать похитителей, найти помощь – сделать всё, что возможно, но спасти сироту! И тут прямо на Олега вылетел ещё один человек. Арсений охнул от неожиданности и вовремя подхватил скитальца под руки:

– Что с тобой?! Вас не было долго, вот я и решил посмотреть, что да как. А тут вижу – вы уходите с городничим… Это он тебя так отделал?

– Лиску забрали! Двое мужиков уволокли! Нужно скорее найти их!

– Да кто уволок?!

– Кроды – узнал по чёрной одежде и угольной копоти! Они Лиску приняли за настоящую Навь, хотят к себе увезти, изнасиловать или хуже!

Арсений мигом всё понял и представил себе, что сделают похитители:

– Тогда в Прихожую зону пойдут, у них там машина! Не бойся, домовые на въезде и на выезде каждый транспорт досматривают. Голбешники кродов с пленницей не отпустят!

Но тут же возле главных ворот захлопали автоматные очереди. Раздался шум двигателя, громкий удар, скрежет металла и брань. Вместе с Арсением скиталец захромал к Прихожей голбешников. Несмотря на боль в отбитых рёбрах, он рвался спасти сироту. Не должно было с ней такого случиться – это он виноват, не смог уберечь Лиску! Ведь обещал себе, что найдет для девчонки хорошее место, приведёт к добрым людям, а что получилось? Снова не уберёг человека, который ему доверял.

В Прихожей как будто разразилась война. Голбешники под командой озлобленных гнётов сбегались к разбитым воротам. Колдуны понимали, что из Дома со связанной девушкой им так просто не вырваться, потому пошли на таран. Внедорожник кродов был крепкой машиной и на полном ходу проломил обе створы ворот, а там ищи его в чистом поле.

– Господи-Иисусе! – схватился Арсений за голову. – Прорвались! Видать крепко им Лиска нужна, коли ради девчонки решились поссориться с домовыми! Надо бы голбешников расспросить, отряд требовать бросить в погоню, и…

– Времени нет! У тебя машина как, на ходу? Сами едем! – схватил его за куртку Олег. Арсений опешил:

– В Кроду? На ночь глядя, да в лапы к чародеям, которых всё Поднебесье боится? Девушку жалко конечно, но не уж то она тебе так дорога?

Вопрос заставил Олега задуматься. Ведь кто была ему Лиска? Знакомы-то всего пару дней, простая девчонка без отца и без матери. Мало ли сирот теперь бродит по миру? Не родная она ему и не дочь, и даже не внучка. Всегда на жалость давила, врала про себя, не стыдясь, и его подставляла. А Олегу нужно в Китеж – очень нужно, чтобы правду узнать, перестать бесконечно бояться! Весь остаток жизни он положил на поиски той самой правды, и ведь почти докопался до корня! И вот, на последнем шагу, он мог сгинуть в Кроде...

Рука Олега метнулась к груди и нащупала в кармане пластиковые осколки. Он снова вспомнил голубые глаза и то самое чувство, что когда-то цвело в его сердце. Если вокруг столько бед, что не выдержать, с губ срывается самая верная истина:

– Арсений, прошу тебя, умоляю, поехали! Никто мне здесь не поможет, лишь ты! – схватил шофёра за куртку скиталец. Чем больше зла Олег видел, тем крепче становилось добро в его сердце. Арсений только миг сомневался, но, видя решимость Олега, наконец-то кивнул:

– Хорошо, погнали! В кабине за сидением автомат с двумя рожками – в Китеже выдали, когда поняли, что серебро не я крал. Поехали, спасём твою Лиску!

*************

– Дяденьки, отпустите меня! Не трогайте! – закричала девчонка, как только кляп вытащили у неё изо рта. Двери внедорожника заперты наглухо, в тёмные окна бьёт ливень. Черная машина мчалась по скользкой дороге.

– Не реви, не отвертишься! – схватил копчёный её тонкие руки и попытался придавить Лиску к сидению телом, попутно задирая рубашку и стаскивая с неё залатанные штаны. Но тут с переднего места прогудел властный голос:

– Темноврат, до города не трогай её. Сначала Нерву покажем, а там он решит – настоящая она или нет.

Колдун на заднем сидении провёл дрожащей ладонью по Лискиному лицу:

– Он же загубит её, как остальных. Я ведь мечтал о Навьей девке всю жизнь, Черномир, ты же знаешь!..

– Если загубит – значит доля такая, – равнодушно ответил ему начальник. Рядом глухо засмеялся водитель в расшитой рубахе. Обернувшись назад, старший окудник выглянул за спинку кресла. На Темноврата уставились два злых, подведённые тушью глаза. – Но, если девка полезная и до Нерва целой не доберётся – он тебе кровь вскипятит прямо в жилах. Всё понял?

Темноврат с досадой выпустил Лиску из рук. Она тут же забилась в самый угол салона, обхватила свою рыжую голову и крепко зажмурилась:

– Всё хорошо у меня, хорошо! Всё хорошо у меня! Хорошо, хорошо, хорошо, хорошо!..