Цена времени. Книга 2 (СИ)

Глава 6. «Свежая кровь»

Дождь продолжал лить ещё совсем недолго. Он разом выжал на сухую землю огромное количество воды, исчерпав чёрные тучи за десяток минут. Солнце боязливо выглянуло из-за облаков, напоминавших тёмный слоёный пирог. Вдали надвигалась ещё большая грозовая стена, готовясь опрокинуть на нас очередную порцию в несколько тонн воды.

Юстас был христианином, и хотя в гвардии, как я сказал, нет различий в культуре и религии, было решено похоронить его по обычаям, в которые он верил. На холме, со склона которого ещё недавно торопливо сбегала полковая конница, я приказал копать могилу. Не знаю, как в этой реальности со стандартами глубины, но я позабочусь, чтобы тело его совершенно точно не подверглось нападению падальщиков. Лопаты легко входили в сырую землю и уже меньше чем через час совместными усилиями мы воздвигли на пригорке со свежей землёй сделанный на скорую руку деревянный крест. Не поскупившись, я приказал делать его в рост самого парня. Чтобы он отныне стоял и своим присутствием защищал эту деревушку от врагов. На небольшой плоской дощечке я ножом вырезал на современном для меня, никому здесь невиданном, русском: «Гвардии рядовой Юстас. 10.08.1505.». Хотел дописать и ещё что-то. Что-то, что говорило бы о нём нечто хвалебное. Но мысли роились и я отдал табличку, чтобы её намертво прибили к кресту.

— Прости, парень, не с чего нам пока салютовать тебе. — Я стоял в нерешительности. Губы мои дрожали, а к горлу подкатил тяжёлый ком. Вот совсем недавно этот паренёк был жив. Отчитывался о проделанной работе, виновато тупил взгляд. Но вот момент — и его нет. Совсем молодой, толком не знакомый со смертью. И вот — судьба отворачивается от него. Я в этом мире меньше месяца, но к этим парням привязался крепко. Они для меня уже не просто охранный отряд. Они — часть меня. И если будут умирать они — частично буду умирать и я. Попрощаться с тем, с кем ещё недавно шёл в бой пришёл и Генрих. Его лицо не выражало такой жалости, однако смотрел он без презрения высокого сословия. Он провожал в последний путь не холопа, а воина. Смотрел с холодным пониманием. Так, как будто делал это уже не впервые.

Развернувшись, я побрёл в сторону дороги. С небольшим запозданием и большим нежеланием подорвались и остальные. В глазах их царил какой-то неописуемый мрак и потерянность. Казалось, они вот-вот вырвутся из своих тел и ринуться карать всё плохое во имя всего хорошего. Всё же люди здесь совсем не такие, как в будущем. Они легко принимают смерть, но при этом ценят жизнь ближних, не страшась отдать свою. Готовы жертвовать собой для спасения других. Возможно, не все такие, но мои гвардейцы уж точно.

Когда мы седлали коней, к нам, мелко семеня, бежал низенький старичок с неухоженной седой бородой и причудливой шапкой. Не смотря на свой явно преклонный возраст двигался он весьма резво, явно боясь не успеть. Завидев его, я, глубоко вздохнув, приподнял руку, сигнализируя об остановке. Подбежав к нам, он снял свою шапку, оголяя редкую седину и, тяжело дыша, затараторил:

— Люди добрые! Куда ж вы собрались-то?

— А то не ведаешь? — Хмуро ответил я вопросом на вопрос.

— Да то мне вестимо. — Видимо, осознав неуместность своего вопроса замялся он. — Просьба у меня к тебе, господин.

— А ты кто сам будешь? — Вмешался в разговор Генрих.

— Так староста я. — Отозвался старик. — Когда тати эти набежали, я в усадьбе у барина схоронился. Но то не важно. — Он неопределённо махнул рукой. — Мы подсчитали: они ж десяток здоровых мужиков порубили!

— Соболезную, — Бесчувственно прервал его я, — А нам-то с этого что? Мы вон, — Я указал в сторону холмика с громадным крестом, — Тоже своего похоронили. А он дороже всех твоих холопов был. — Старик взглянул туда, куда я указал, тяжело сглотнул и ещё больше потупил взгляд.

— Да, я видел. Молодой был отрок. Жалко, конечно. — Повисла густая, как дёготь, пауза. — Я чего подошёл. У нас ртов полно, а кормить теперь уже некому. — Мы с Майером нахмурено переглянулись.

— Ты что, старик, на паперти? — Вспылил Генрих, — Мы тебе, считай, жизнь спасли!

— Да что ты, барин, не прошу я у вас ничего! — Испуганно зажурчал староста.

— Слушаю тебя, — Спокойно сказал я. — Но учти: ежели ты попусту ратников моих в походе задерживать вздумал — пойдёшь по всем законам военного времени, — Я недвусмысленно положил руку на ручку сабли. Ну вот нет у меня сейчас настроения вести пустые разговоры. Старик в очередной раз испуганно сглотнул. Похоже, для себя он уже решил, что подошёл явно не вовремя.

— Так возьми отроков наших, — Осторожно начал староста, — Они, право, не чета ратникам твоим, но всё ж и не юродивые. И нам сподручней будет, потому как пользы от них не так много, а жрут, знаешь, как не в себя. И вам в помощь будут. Да хоть в обозе за поводьями сидеть. Али лошадей на ночёвке поить да кормить. — Он враз замолчал, ожидая вердикта.

— Каждый воин сам за своим конём ухаживает, — Начал я, одновременно раздумывая над его предложением. В целом о пополнении личного состава я задумывался ещё до похода. Да только как-то не было ни лишних средств ни времени. Да и ассортимент работорговцев вроде как не бездонный и сами они, будучи теми ещё «евреями», не упустят возможности взвинтить цены завидев большую прибыль. Сейчас же, как мне кажется, десяток как никогда нуждается в свежей крови. — Впрочем, ежели ты их конными выдашь — то я подумаю.

— Так конечно, конечно конными! Нам, знаешь, самим есть нечего, а мерины эти, ну на коих тати прискакали, пользы почти не дают, а резать жалко, вроде здоровые. — Он проговорился и тут же прикусил язык. А вот это интересно. Как-то я уж больно быстро решил ретироваться. А ведь лишние верховые животные нам отнюдь не помешают. Но сейчас, похоже, мы ухватим ещё и всадников к ним в придачу. Хотя я почти уверен, что всадники из них абсолютно никчёмные, ровно как и воины.

— Ну, тогда веди. — Я одобрительно кивнул, впрочем не меняя подозрительного тона. — От колонны мы сильно не отстанем, да и терять нас не станут.

Мы развернулись и той же процессией двинулись на смотр новобранцев в молодую гвардию. Стена туч, по всей видимости, решила задержаться и как будто застыла в нерешительности прежде чем рвануть вперёд. Странно, разве наверху бывают штили? Меж тем нам снова открылась печальная картина: полуразрушенная деревенька встречала своих недавних спасителей разбитыми глазницами окон и тлеющими остовами изб. Полтора десятка тел, лежащих перед поместьем, были убраны в быстром темпе. Лишь небольшие красные пятна на чёрной земле говорили о недавнем сражением. Старик проводил нас в небольшой амбар, где уже стояло два десятка неплохих меринов. Это ж откуда у простых бандитов деньги на такое удовольствие? Сёдла конечно, в данном случае, были скорее вещью формальной, нежели чем фактическим. Стремена если и имелись, то весьма дряхлые, а сами места никаким удобством не отличались. Но это дело поправимое. Староста удалился, оставив нас наедине с образовавшимся табуном. Если нам перейдёт вся эта орава — можно будет всем отрядом идти одвуконь, то бишь постоянно меняя скакунов. Это давало возможность при грамотной ротации значительно повысить мобильность всего отряда. Лошадь, бегущая рядом, не имеет на своём горбу лишнего веса и, соответственно, в случае необходимости может стать спасением для вовремя пересевшего на неё всадника.

Тем временем за дверьми сарая послышались звуки шагов. Когда небольшая дверца со скрипом открылась, нам явился сам старичок и четверо пацанов в диапазоне от четырнадцати до восемнадцати лет. Я быстро пробежался глазами по ним.

Двое из них были среднего телосложения. Я по началу не заметил, но когда ещё раз проверил: обомлел. Они были схожи, как две капли воды. Что ж, близнецов я тут ещё не видел. Оба с кудрявыми шевелюрами и курносыми носами, они как будто были отражениям друг друга. За всю свою жизнь не помню подобного сходства. Нет, близнецов я повидал немало, но все они так или иначе хоть чуть-чуть отличались. Хотя там это, скорее, было сделано намеренно, что бы просто не путаться. Здесь же различий фактически не было.

Третьим в списке шёл невероятно полный для этих лет и этого сословия пацан. Я уже было испугался, не решился ли седой дед на старости лет втюхать мне в солдаты сынишку местного барина. Но нет: тот был одет не очень опрятно и разило от него также, как и от остальных. Хотя это, конечно, не стопроцентный показатель сословия. Последним аргументом стало наличие у паренька нескольких чёрных промежутков в зубах. Похоже, он явно из ремесленников. Странно, конечно, видеть ремесленника в деревне, а не в городе. Но они везде живут лучше простых селян. Я где-то читал, что в силу своего рациона и полного отсутствия чистки зубов в силу эпохи, у них эти самые зубы очень часто гнили. Ну со мной эта проблема решиться, он может не сомневаться. Ровно как и проблема с лишним весом, который в моём времени толерантно назвали бы избыточным. Нет уж, пацан был откровенно говоря толстым. И это ещё самая мягкая формулировка этого понятия.

Четвёртый же был полной противоположностью пухлому. Невероятно высокий относительно современников, он был лишь на голову меньше меня. Однако в широту его природа, похоже, обделила. Чертовски долговязый, он напоминал тростинку. Хотя тут дело, пожалуй, не в генах, а в рационе. Ну недоедали крестьяне здесь, как не крути. Вот и нашли, кому отдавать половину пайка толстяка. Обоим в пользу, так сказать.

— Слушай, а барин твой не заругает тебя, если ты мне его холопов считай подаришь? — Усомнился я в законности сделки. Не хотелось бы потом возмещать ущерб в многократном размере.

— Так ведь, — Старик замялся, но уже через мгновение осторожно улыбнулся, — Барин же не ведает, сколько тати побили. — Он заискивающе подмигнул. Вот же, старый! Нет, ну понятно, чего его старостой сделали. Такие учётчики и в губернаторы выбиваются: здесь дописать, тут не договорить и так по накатанной. Хотя на губернии здесь, вроде бы, пока деления нет. Ну да ладно. Сейчас эти махинации работали на меня и грех было жаловаться. Осталось понять, как распределить этих зашуганных крестьянских отроков по двум пятёркам так, чтобы получилось поровну. Да, дееспособных воинов в обоих осталось по четыре человека вместе с сержантами. Но ведь Кузьма с десятка Фёдора в ближайшее время должен восстановиться. По-крайней мере по моим расчётам. Кость у него, вроде как, не задета, а значит если повезёт — через неделю уже встанет. Можно, конечно, укомплектовать пятёрки не поровну. Но мой внутренний перфекционист яро запротестовал, узнав о подобной идее.

— В общем, делаем так, — Я ещё раз прошёлся взглядом по мнущимся у стенке холопами. Как бы так придумать, чтобы вас раскидать по умному? Ну близнецов тоже вместе ставить надо. А с другими двумя как? — Даю вам десять минут на сборы. Пол дома не выносить, только необходимое в походе. Потом сюда — собираете всех лошадей и ведёте весь этот табун к дороге.

— Так э-э, — Старик силился что-то сказать.

— Или ты решил часть меринов себе оставить? — Предугадывая его возражения, вызывающе спросил я. — Они же вам только мешают?

— Ах ты ж рожа хитрющая! — Воскликнул Генрих.

— Нет! — Старик с характерным цокающим звуком захлопнул открывшуюся было в немом звуке челюсть.

— Вот то-то. — Я посмотрел на него сверху вниз, даже не смотря на то, что минуту назад спешился, дабы размяться перед дорогой. — А вы чего мнётесь? — Я исподлобья взглянул на мало что понимающую четвёрку. — Приказ получили? Так выполнять! — Они вздрогнули и ринулись кто куда. А дверь-то в сарае только одна.

— Да-а, тяжёлый случай, — Протянул я.

— Да ты не сомлевайся, барин! Ребятки толковые, боятся просто.

— Трусы мне нужны даже меньше дураков.

— Так они-и-и, — Он приготовился нахваливать сплавляемый товар, но я его остановил.

— Довольно. Придумаем чего-нибудь. Мы ж гвардия, дед, мы и не такое могём! — Я выдавил из себя ободряющую улыбку.

— А… — Он в задумчивости почесал затылок. — Ну раз так…

Со своим первым заданием пацаны умудрились оплошать. Мало того, что по времени не уложились, так ещё и с табуном в трёх соснах заблудились. хотя казалось бы: живут здесь всю жизнь. Да-а, кого ж этот старик мне впарил? Понятно, что подростки, но ведь и взрослеют тут вроде как куда быстрее. Когда из-за стройных сосен показался табун в два десятка лошадей их время вышло уже дважды. Однако, стоит признать, что новобранцы свою оплошность понимали, потому как бежали уж очень резво. Двигаться вчетвером, ведя за собой два десятка пусть и спокойных, но всё же животных — задача не из лёгких. Поэтому, когда горе-пастухи всё же прибыли к пункту назначения, их состояние было мягко говоря истощённым. Я смотрел на них, как домохозяйка смотрит на нашкодившего котёнка. Что ж, пора этот цирк заканчивать:

— Вы не выполнили поставленную задачу. — Мерным речитативом начал я. — За это до конца дня вы идёте пешком. Не отставая! — Они, казалось, готовы были провалиться сквозь землю, лишь бы освободить себя от моего гнева. Лишь долговязый держался на редкость стойко, не опуская глаз. — Ваня, мне нужно точное количество приведённых этими баранами меринов.

— Так точно! — Подорвался было лейтенант, как вдруг подал голос тот самый стойкий паренёк.

— Двадцать две штуки, сударь, — Звонко и прислужливо сказал он, склонив свою столь же вытянутую, как и тело, голову. Рядом раздалось возмущённое фырканье. Я подумал, что это чья-то лошадь вздумала своевольничать. Однако очагом недовольства оказался Генрих. Хоть Майер старший и был весьма добр к своим холопам, чужих он откровенно говоря недолюбливал. К гвардейцам он относился почти как к равным, а вот к непосвящённым его отношение было предельно понятно. Я жестом осадил Генриха, попросив попридержать свои дворянские амбиции. Сам же я подъехал поближе к пареньку и посмотрел ему в глаза. В отличие от рядом стоящих, он не прятал взгляд в землю, готовясь в любой момент согнуться в поклоне. Нет, он спокойно и даже с интересом смотрел на меня, ожидая, что же я скажу. Меня такое поведение от простого холопа несколько смутило. Нет, я не собирался ставить его на место, защищая свою репутацию. Ведь сейчас это фактически мой человек. Так зачем же превращаться вдруг в тирана после того, как я сам совсем недавно активно пропагандировал образование?

— Вань, проверь. — На всякий случай отдал я команду. — Когда посчитал? — Этот вопрос уже к парню.

— Так когда забирали, тогда и сосчитал. Они как раз из сарая и выходили. — Развёл руками он.

— И как считал? — Спросил я снова.

— Ну как-как? Один, два, три… — Так и считал. — Снова ответил он так, как будто это само собой разумеющиеся. Нет, до трёх-то тут и крестьяне считать могли, да и двадцать два — число небольшое. Но всё же просто так, от балды, тут мало кто подсчёт вёл. А этот вот, пожалуйста.

— Молодец, — Искренне похвалил его я. — А ежели нас сейчас пятнадцать, а лошадей всего тридцать три. Сколько свободных меринов останется? — Парень задумался. Крепко задумался. Однако буквально через десяток секунд, когда Генрих уже открывал рот, чтобы выразить своё искреннее непонимание, чего это я вожусь с простым смердом, он вдруг вскинул голову:

— Восемнадцать! — Воскликнул он, сам поражаясь своему голосу. Я же взглянул через плечо на весьма поражённого Майера. Он лишь улыбнулся, мол: «был не прав, извиняюсь».

— Точно двадцать две! — Послышалось с конца табуна.

— Как тебя звать, парень? — Задал я волнующий меня вопрос.

— Лавруша, — Он осёкся, — В крещении Лаврентий. — Уже увереннее сказал он и выразительно взглянул на меня.

— Берия, что-ли? — Хохотнул я.

— Ась?

— Да нет, ничего, — Сдерживая улыбку сказал я. — Пляшите, бойцы! Благодаря вашему Лавруше пешком вы не пойдёте. Иван, — Окликнул я задержавшегося в табуне Лейтенанта, — Подряди им лошадей без сёдел! Всё ж без наказания оставлять тоже не хорошо.

Спустя час ускоренной езды и трёх смен лошадей мы нагнали-таки колонну и свой обоз. Я сидел во второй телеге, идущей прямо перед телегой Генриха. Сам Майер ехал рядом. В походе он предпочитал идти верхом, не внимая моим советам дать коню передохнуть. Мои в общем-то скомканные мысли оборвал смутно знакомый звук. Как будто кто-то перебирал струны напрочь расстроенной гитары. Я довольно быстро определил источник звука. Им оказался один из холопов Майера, держащий в руках инструмент, отдалённо напоминающий небольшую гитару. Нет, это была вовсе не балалайка, а нечто другое.

— Генрих, а чего это у тебя холопы с инструментом играются? — Спросил я своего немецкого друга.

— Да, — Он отмахнулся, — Этот дурень все свои три копейки, что я ему по доброте душевной выделил, поставил на ногомяч.

— И, похоже, выиграл?

— Как видишь. А там и «коф», — Так он прозвал сложное слово «коэффициент», — Большой тогда был. Ну, во время перерыва. Вот он и поставил всё, что было. И не прогадал, чертяка! Выкупил у скомороха эту бренчалку и ходит довольный. А тот, говорят, у какого-то южанина за бесценок, — Генрих смачно сплюнул.

— Неужели почётный германский дворянин не любит музыку? — Усмехнулся я.

— Любить-то любит, — Буркнул он. — Но разве ж это музыка? Я не думаю, что на этом вообще можно что-то сыграть.

— Ну-ка друг, попроси у счастливчика инструмент, буквально на минутку. — Майер насупился, но просьбу выполнил. Холоп отпираться не стал и почти сразу согласился отдать мне подобие гитары с характерным миндалевидным корпусом. Я осмотрел инструмент. На вид очень древняя гитара: короткий гриф, примитивные колки для настройки.

Повозившись несколько минут с настройкой и вспоминанием в голове смутных отрывков и аккордов, я смог с уверенностью заявить, что ближе к правильному звучанию уже некуда. Конечно, это была далеко не гитара двадцать первого века. Но по сравнению с тем, что было раньше — уже большой прогресс. Я никогда не занимался этим инструмент серьёзно. Всё ограничивалось посиделками с блатными песенками и простенькими аккордами. Наконец, вспомнив нужный ритм и бой, я решил передать прошлому музыкальный привет из будущего. Моего будущего. Так, пальцы на Am, текст адаптировать под местные реалии. И…

Серыми тучами

Небо затянуто,

Нервы гитарной

Струною натянуты.

Дождь барабанит

С утра и до вечера,

Время застывшее

Кажется вечностью.

Мы наступаем

По всем направлениям,

Пехота не сдержит атак кавалерии.

Нас убивают,

Но мы выживаем

И снова в атаку

Себя мы бросаем.

Давай за жизнь,

Давай, брат, до конца.

Давай за тех,

Кто с нами был тогда.

Давай за жизнь,

Давай, брат, до конца.

Помянем тех,

Кто с нами был тогда.

Небо над нами

Свинцовыми тучами

Стелется низко

Туманами рваными.

Хочется верить,

Что всё уже кончилось,

Только бы выжил

Товарищ мой раненый.

Ты потерпи, браток,

Не умирай пока,

Будешь ты жить ещё

Долго и счастливо.

Будем на свадьбе

Твоей мы отплясывать,

Будешь ты в небо

Детишек подбрасывать.

Давай за них, давай за нас

И за Сибирь, и за Кавказ.

За боевые знамена

Давай поднимем, старина.

Генрих лишь пораженно захлопал глазами. Да, непривычны местные к творчеству группы «ЛЮБЭ».

Интерлюдия. Курсант Кузнецов.

— На юге, за городом, — Начал Аркадий, — Есть дачный посёлок. Небольшой совсем, домов тридцать. Так вот на въезде по левой стороне дом стоит деревянный. — Аркадий назвал точный адрес, после чего продолжил, — Мне он по наследству достался. Я же его по началу думал продать. Но потом решил сделать там свою первую лабораторию. Я много экспериментировал, но без средств мои возможности, увы, были ограничены, — он пожал плечами, — И на время пришлось опыты оставить. Но однажды на меня вышли серьёзные люди. Они представились членами министерства науки. Я проверил, бумаги у них вроде как были чистые. И денег дали, и помещение. Я там и собрал аппарат, почти с нуля! Вот только потом на смену первым пришли другие… Ну, которых вы и повязали. У них я бумаг не смотрел, как-то не до этого было. Да и деньги они стабильно давали и вообще: что запрошу — доставляли. Хоть уран обогащённый, хоть платину. Не думал, что деньги их не государственные вовсе. — Я внимательно слушал его рассказ, мысленно подчёркивая цельную логическую мысль, зачастую несвойственную психически нездоровым людям. — Ну а дальше вы сами знаете. — Он вдруг разом приосанился, но, вспомнив что-то очень важное, встрепенулся — Только у меня к вам просьба: Пожалуйста, не трогайте там ничего! Этот аппарат очень нестабилен и действия его могут быть непредсказуемы. Малейшие сдвиги могут вызвать непредвиденные последствия вплоть до детонации огромной силы с выбросом ионизирующего излучения!

— Хорошо, хорошо, Аркадий Семёнович, я всё понимаю. Вы можете не переживать, мы будем предельно осторожны. — Поспешил я успокоить горе-учёного. Скажите, а сейчас ведь там никто не живёт?

— Что вы! Конечно нет! Да и некому жить — я ж ведь родственников близких не имею, — Развёл он руками.

— Угу, — Я уже стал обдумывать дальнейшие действия, — Хорошо. Спасибо вам, Аркадий Семёнович. Если всё пройдёт хорошо, тогда… Тогда я вытащу вас отсюда!