Цесаревич Вася 2

Глава 6

Англичане как та кошка, которая знает чьё сало съела, поэтому даже не удивились визиту эскадры Экспедиционного корпуса на Мальту. Во всяком случае, сделали вид, будто это их не удивило, и встретили появившиеся на рейде корабли салютом наций, отданным с рванувших навстречу крейсеров. Им ответили двадцать одним залпом, как и положено по международным правилам приличия, но из малокалиберных противоминных орудий, что в неофициальных военно-морских традициях сравнимо с пожеланием пойти в задницу и не путаться под ногами. Сами англичане таким образом встречали каких-нибудь сиамцев или парагвайцев.

И ещё неприкрытым оскорблением выглядел штормтрап, поданный целому британскому контр-адмиралу, оказавшемуся на одном из двух крейсеров и внезапно решившему посетить флагман эскадры. Бедолагу аж перекосило от такого непотребства, будто раскусил и прожевал нежно любимый этой нацией лимон, но дипломатично промолчал и вскарабкался на борт линкора «Александр Ульянов» довольно ловко, благо сухощавое телосложение этому способствовало. Впрочем, в британском флоте практически невозможно встретить толстяков даже среди адмиралов.

А что ещё сэру Арчибальду Уитфилду, одиннадцатому виконту Грейстоку, оставалось делать, кроме как строить хорошую мину при плохой игре? На Мальте в настоящее время базируется только один линкор, да и тот на прошлой неделе ушёл к Гибралтару охранять конвои с войсками генерала Франко из Марокко и Сеуты. Да и он бы ничего не смог противопоставить семи русским линкорам серии «Реставрация». Там один «Александр Ульянов» чего стоит, а кроме него есть «Владимир Ульянов», «Князь Кропоткин», «Суворов», «Пересвет», «Рюрик» и «Ерофей Хабаров». И одиннадцать линейных крейсеров, включая новейший «Варяг». И около полусотни эсминцев. Может, даже больше, но точно сэру Арчибальду неизвестно. И транспорты с войсками, заслонившие горизонт. Поневоле станешь осторожным и взвешенным в словах и поступках дипломатом. Не устраивать же битву с северными варварами из-за простого оскорбления? У короля, конечно много, но не до такой же степени!

Но вопреки ожиданиям и опасениям встретили британца хоть и без оркестра, но довольно вежливо и даже любезно, даже выстроили похожий на конвой почётный караул, а подтянутый капитан второго ранга с безукоризненными манерами и чистейшим оксфордским произношением проводил в адмиральский салон. Сам он, правда, при этом не представился. Странные обычаи и традиции в русском военно-морском флоте… Но что взять с дикарей?

В адмиральском салоне всего три человека за накрытым к позднему ужину столом. Тончайший фарфор, хрусталь, серебро и полированная сталь столовых приборов. Умопомрачительные запахи, в которых явно различимы нотки выдержанных бренди, хереса и портвейна. Блеск орденов на парадных мундирах, тяжёлое витое золото аксельбантов и густая бахрома эполетов.

Во главе стола почему-то самый младший по возрасту и званию — юный штабс-капитан лейб-егерь лет пятнадцати-шестнадцати на вид со смутно знакомым лицом. Причём сэр Арчибальд голову давал на отсечение, что раньше никогда не встречал и не видел этого русского.

По правую руку от юноши сидит адмирал Эссен, давняя головная боль любого водоплавающего британца. Сколько он крови попил из моряков флота Его Величества! Море не море, но изрядное озеро той кровушки вполне наберётся.

А по левую руку — кошмар сухопутных англичан, когда-либо имевших несчастье с ним столкнуться. Именно этот генерал с чёрными усами и цепким взглядом выбил английские оккупационные войска из Закавказья и Туркестана, а несколько дивизий из памирской группировки загнал высоко в горы и выморозил на ледниках и в вечных снегах до единого человека, пресекая попытки сдаться в плен показательной передачей немногочисленных желающих в руки местного населения, настроенного к благородным британцам весьма недоброжелательно. В таких случаях смерть от холода предпочтительнее. Гуманнее, быстрее, безболезненней. Да и на Дальнем Востоке генерал-лейтенант Фрунзе отметился так, что до сих пор… Эх, да что там вспоминать!

По знаку юного лейб-егеря вестовой в белоснежной форменке подал ещё один прибор:

— Прошу разделить с нами эту скромную трапезу, виконт. У нас в России не принято разговаривать о серьёзных вещах на голодный желудок — страдает пищеварение и портится цвет лица, знаете ли. Присаживайтесь, сэр Арчибальд, и чувствуйте себя как дома.

Адмирал Уитфилд считал себя значимой персоной, поэтому не удивился, что его знают по имени. Лишь уточнил:

— Серьёзные вещи?

— Более чем, — кивнул юноша. Но ни слова о делах! И рекомендую начать с хереса — собственные виноградники Его Величества короля Испании Петра Николаевича Ольдкнбурга. Когда вам доведётся такой попробовать?

Сэр Арчибальд оценил тонкий намёк на участие англичан в мятеже генерала Франко, но пропустил его мимо ушей, сделав вид, будто ничего не понял. И с большим удовольствием отдал должное ужину, достойному даже королей. Более того, способного вызвать чувство зависти и неполноценности даже у королей, не то, что виконтов.

Род Уитфилдов известен со времён Карла Второго, когда разбогатевший при Кромвеле торговец шестью купил титул и стал отцом-основателем, и на бедность никогда не жаловался. Но далека не каждый месяц Арчибальд Уитфилд, виконт Грейсток, мог себе позволить блюда, судя по всему составляющие привычный рацион русских генералов и адмиралов. И штабс-капитанов лейб-гвардии Егерского полка, да… Кстати, этот юноша есть с несколько отстранённым и скучающим видом, будто всё это великолепие для него привычно и обыденно. Кто же он такой и почему лицо кажется таким знакомым?

И тут вдруг сэр Арчибальд поперхнулся от догадки и узнавания. Ну конечно же! Это недавно представленный обществу наследник российского престола цесаревич Василий, до четырнадцати лет живший инкогнито и воспитывавшийся в таинственном закрытом учебном заведении.

С трудом восстановив дыхание и откашлявшись, британский адмирал выдавил из себя извинения:

— Прошу простить, Ваше Императорское Высочество, мне не в то горло попало.

Наследник русского престола улыбнулся уголком рта, но глаза остались холодными и внимательными:

— Ничего страшного, виконт, привычка жрать в два горла присуща многим европейским народам. Это привычно, хоть и противоестественно.

Произнёс он это на русском языке, но англичанин его понял. Когда-то давным-давно английский советник-наблюдатель Арчибальд Уитфилд был выловлен из воды на месте гибели японского броненосца, и за два года плена сумел немного научиться русскому языку. Говорить на нём вряд ли получится, но неторопливую и правильную речь разбирал без переводчика. Цесаревич как раз никуда не торопился.

Его реплика послужила своеобразным сигналом к окончанию ужина, причём всё тот же вестовой в первую очередь убрал стоявшую перед британцем бутылку с хересом. Следом исчезли графинчики с водками шести сортов, и с выдержанным ароматным бренди, который к большому своему сожалению сэр Арчибальд так и не успел продегустировать. Впрочем, в приличном обществе после ужина принято пить кофе под хорошую сигару и дижистив. Хочется надеяться, что русские не отступят от этого правила.

Однако, отступили. Генерал Фрунзе приглашающе указал рукой на кресло у пустого низкого столики из благородного чёрного дерева:

— Присаживайтесь, виконт. И вас, наверное, интересует причина нашего появления вблизи Мальты? — и не дожидаясь утвердительного ответа тут же пояснил, чем окончательно запутал. — Мы прибыли с неофициальным гуманитарным торжественно-парадным визитом, посвящённым юбилею знаменательного события.

— Какого именно, господин генерал? — британец принялся перебирать в уме подходящие к случаю даты, но не обнаружил среди них ни одной юбилейной.

— Разумеется, мы будем праздновать годовщину избрания императора Павла Первого Великим Магистром Суверенного Военного гостеприимного ордена Святого Иоанна, Родоса и Мальты.

На этот раз британец подавился воздухом, потому что ничего иного ему не предложили. Захлопал удивлённо глазами, и опять попытался произвести подсчёты в уме.

Адмирал Эссен, заметив затруднение своего английского коллеги, успокоительно махнул рукой:

— Не высчитывайте, сэр Арчибальд, это бессмысленное занятие. Мы, истинные госпитальеры, живём по лунному календарю, а годы иностранного присутствия на Мальте во внимание не принимаются. Или принимаются, но частично и не на всей территории острова. Кстати, что бы точнее определить размер этих территорий, сегодня ночью будет произведён облёт местности сразу несколькими аппаратами, произведёнными специально для этой задачи.

— Ночью?

— Именно так.

— Но ведь ночью ничего не видно.

— Истинные госпитальеры давно решили эту проблему, сэр Арчибальд. И да, техника новая, и может дать сбой над массивными металлическими объектами, поэтому рекомендую убрать людей с береговых батарей.

— Это невозможно!

— В таком случае мы не несём ответственность за бездействие вашего командования и возможные жертвы.

— Разве жертвы обязательны? — нервно поёжился сэр Арчибальд.

— Новая техника, — пожал плечами Эссен. — Она непредсказуема даже для истинного госпитальера.

Наследник российского престола сидел молча и в разговор больше не вмешивался, лишь иногда с одобрением кивал, подтверждая слова Эссена и Фрунзе. И почему-то постоянно поглаживал клапан белой кобуры, полагающейся к парадному мундиру лейб-гвардии Егерского полка.

У сэра Арчибальда нервно задёргался левый глаз:

— Ваше Императорское Высочество, но вы же понимаете, что присутствие иностранных войск на Мальте недопустимо?

— Полностью с вами согласен, виконт, — наконец-то нарушил молчание цесаревич. — Именно присутствие иностранных, и именно недопустимо.

— В таком случае… — облегчённо вздохнул британец.

— Благодарю за понимание и точную формулировку, — перебил его наследник престола, не давая закончить фразу. — Торжественный парад состоится при любой погоде. И не смею вас больше задерживать, сэр Арчибальд. Так же передайте мою благодарность маршалу Монтгомери, и надеюсь увидеть его в самом скором времени.

— Простите, но у нас нет никакого маршала Монтгомери, — удивился британец.

— Это плохо, — нахмурился цесаревич. — В таком случае мы проведём парад без представителей вашей армии и флота. Всего вам хорошего, сэр Арчибальд.

Вахтенный офицер проводил британского адмирала всё до того же штормтрапа, где на воде виконта ожидал катер с крейсера, а в салоне линкора «Александр Ульянов» командующий Экспедиционным Корпусом улыбнулся в усы и предложил:

— Назовём нашу операцию «Чаепитие в Мытищах».

А вот командующий английскими войсками на Мальте оказался не таким доверчивым, как его военно-морские коллеги, и встретиться с русским цесаревичем не захотел. Доверчивость вообще не входила в число достоинств и недостатков генерала Уильяма Сомерсет Моэма, посвятившего бурную молодость службе Его Величеству в разведке.

— Вот же бремя страстей человеческих, — тяжело вздохнул умудрённый жизнью генерал, и приказал принять дополнительные меры по укреплению энергетических щитов на береговых батареях и прочих важных объектах, включая арсенал, склады и казармы.

Тотчас в древних казематах запылали жаровни, разогревая необходимый инструмент, и на каменных алтарях загорелись свечи из чёрного воска, выставленные в замысловатом, но строго определённом порядке. Туда же, в казематы, стали приводить специально набранное по всему миру отребье. Не смогли при жизни стать полезными империи, над которой никогда не заходит солнце? Тогда пусть хоть в смерти ей послужат — некротическая энергия от смерти двух человек поможет щиту выдержать одно попадание главным калибром русского линкора. Главное, не жалеть усилий на получение этой энергии.

К чести генерала Моэма нужно сказать, что он не получал удовольствие от перерезания глоток обсидиановым ножом, в отличии от офицеров специальной роты маго-энергетической поддержки. Да, добивающий удар превращённой в кровоточащий кусок мяса жертве наносит командующий, но лишь из служебной необходимости, а не из любви к убийству. А в особой роте служат настоящие маньяки. Высокопрофессиональные маньяки!

Только вот без крови не бывает побед и взлёта империи. Это аксиома. Это не требует доказательств. Это так же естественно, как течение воды в Английском канале, как смена времён года или восход солнца. И пусть над благословенной империей это солнце никогда не заходит!

Уже к полуночи энергетические щиты над стратегически важными объектами заработали в полную силу. Невидимые невооружённым взглядом, они всё равно ощущались физически, заставляя вставать дыбом волосы на всём теле, и вызывали ломоту в зубах и суставах. Пусть теперь русские попробуют сунуться!

Они и попробовали ровно в два часа ночи. Как и предупреждали, выслали какой-то странный летательный аппарат, по звуку двигателя схожий одновременно с кофемолкой и швейной машинкой. Следом за ним взлетел второй, а потом и третий. Непонятные и невидимые машинки стрекотали на небольшой высоте точно над батареями, над головами пытающихся рассмотреть их артиллеристов и часовых. Нагло, назойливо и беспардонно кружили.

И вдруг… это вдруг всегда случается неожиданно, хотя русские и предупредили о возможности наступления непредвиденных ситуаций — во всех трёх летательных аппаратах что-то сломалось, и вниз полетела взвесь какой-то маслянистой жидкости, свободно проходящей сквозь щиты. А что, атмосферные осадки угрозы не представляют.

Часом ранее.

— Страшно?

— Нет, — Лиза Бонч-Бруевич упрямо покачала головой. — Всего лишь слегка волнуюсь перед первым боевым вылетом.

Вася протянул руку и осторожно погладил девушку по щеке:

— Ты молодец. Ты умница. А я в первом бою, когда с дирижаблем разбирались, от ужаса через раз дышал, так всего скрутило.

— Правда? — удивились Лизавета. — А мне со стороны показалось, будто ты вообще без эмоций.

— Именно показалось, — кивнул Красный. — На самом деле было страшно, даже руки дрожали.

Лиза посмотрела на собственные руки и спрятала их за спину:

— Всё равно не страшно. Иди лучше Веру с Катей успокаивай. Принеси им ведро валерьянки на двоих.

Василий не стал спорить. Капитан Родионов в глубине его души тоже не стал. Он хорошо знал вот это состояние перед первым вылетом, и любые слова здесь в основном бесполезны. Оно само пройдёт, стоит только шасси самолёта оторваться от взлётно-посадочной полосы. Или не пройдёт, и тогда… Но нет, девочки справятся!

Вера Столыпина выглядит спокойнее, и даже что-то рисует карандашом на листке бумаги, объясняя старшему из братьев Коккинаки правильную технику выполнения противозенитного маневра. С умным видом цитирует дословно написанную Красным инструкцию. Познания теоретические, но со стороны кажется, что Верочка уже неоднократно прорывалась к цели сквозь белые облачка и трассы крупнокалиберных пулемётов.

Кстати, англичане не используют пулемёты против воздушных целей, предпочитая монструозные орудия калибром не менее ста пятидесяти миллиметров. В их понимании пулемёты, это оружие против толпы голозадых негров с копьями и щитами из шкуры носорога. Или против индусов с дрекольем и самодельными пиками. С теми же бурами в последней англо-бурской войне двадцать третьего года от пулемётов толку не было — пулемётные расчёты целенаправленно выбивались бурскими снайперами, прошедшими специальную подготовку в Ораниенбаумской стрелковой школе.

Так что пулемёты исключаются. Да и пушки у британцев не могут похвастаться скорострельностью — сконструированные для борьбы с медленными и неповоротливыми дирижаблями, они дают три выстрела в минуту, а взрыватели рассчитаны на подрыв снаряда на высоте не менее пятисот метров. Если не забираться высоко, то грозит только прямое попадание, да и то оно проходит по линии фантастики или статистической погрешности.

— Васенька! — Верочка Столыпина обернулась на шум шагов подошедшего сзади Красного, и с радостным визгом бросилась ему на шею. — Васенька, а мы бомбить летим! Я такая счастливая! Подружки в Петербурге от зависти прыщами покроются! — Глаза девушки в свете прожекторов блеснули предвкушением и азартом, и Вася почувствовал на щеке тепло совсем не сестринского поцелуя. Неожиданно, но приятно. — Только я, Васенька, плавать не умею.

— Зачем плавать? — удивился Красный. — Ты же на самолётом полетишь по воздуху, а не на лодке по морю…

— Но над морем, — Вера мотнула головой, и длинные уши кожаного пилотского шлема хлестнули Василия по щекам. — Я же над морем полечу, а до этого с воды взлетать будем.

Красный бросил взгляд за борт, где уже закончили сборку понтонной взлётно-посадочной полосы, и пожал плечами:

— Ну не совсем с воды.

— Ты ничего не понимаешь, — Верочка стукнула кулаком по его груди. — Бесчувственный болван! Иди отсюда!

— Куда?

— Да куда хочешь. К Катерине иди, пока она Апполинария не убили.

— За что?

— За тупые комплименты за твоей спиной. Ты что, разве не видишь, что этот хлыщ к ней клинья подбивает?

Старший из братьев Коккинаки с преувеличенным испугом охнул:

— Боже мой, Верочка, я же тоже делал вам комплименты. Вы меня застрелите?

Вера Столыпина улыбнулась:

— Вы, Владимир Константинович, говорили суровую правду о моей молодости, красоте, и отсутствии недостатков. Это не может быть комплиментами, а у Куликовского именно они, причём тупые и банальные. И пристрелить его нельзя, потому что заменить некем. А ты, Вася, не подслушивай и иди к Катерине.

— Уйду, — согласился Красный, и осторожно снял руку девушки со своего плеча. — Если отпустишь.

— Я не держу, — Вера вернула руки на плечи Красному и притянула к себе. Прошептала после короткого поцелуя. — Иди уже, герой-любовник.

Чего-чего, а такого звания Василий никак не ожидал. Это комплимент или скрытый упрёк за так и не сделанный выбор? Да честно сказать, этот самый выбор делать не хочется — ко всем трём девушкам Красный испытывал тёплые чувства, чуть более сильные, чем просто дружеские. Любовь? Нет, пожалуй, о любви говорить слишком рано, но что-то такое близкое к ней.

Катерина Орджоникидзе в самом деле ругалась с Куликовским, но совсем по другому поводу, не имеющему ничего общего с комплиментами. Когда Василий подошёл ближе, она выговаривала строгим и сухим голосом:

— Апполинарий Григорьевич, какого чёрта, прости господи, вы приказали зарядить все пулемёты зажигательными? Огня и без них будет достаточно, а при нашем смешном калибре…

— Трёхлинейная пуля обладает хорошей пробивной силой даже в зажигательном варианте, Екатерина Григорьевна, — возражал Куликовский. — А огня слишком много не бывает. Представьте себе нефтяные резервуары с запасом топлива для британского флота. Представили?

— Владимир с мечами как минимум, — мечтательно зажмурилась Катя.

— Вот! — Куликовский назидательно поднял кнебу указательный палец. — Как минимум, это вы правильно заметили. И даже на Георгия можно рассчитывать по совокупности. Самичто за богом молитва, а за царём служба не пропадут.

— До бога высоко и далеко, Апполинарий Григорьевич.

— Согласен, но вот до царя… — Куликовский намекающе улыбнулся и был правильно понят.

— У нас есть Вася! Подвиг, совершённый на глазах наследника престола не может остаться незамеченным, и всегда оценивается чуть выше.

— Именно! Тем более у нас в пулемётах не зажигательные, а бронебойно-зажигательные патроны. Почувствуйте разницу, Екатерина Григорьевна. Кстати, по слухам на Мальте есть уютные винные подвальчики, где в полуденную жару можно окунуться в живительную прохладу и с удовольствием продегустировать дары местных виноградников. Говорят, здесь единственное место в Европе, где уцелели древние сорта, известные ещё со времён Древнего Рима и владычества Константинополя.

— Вы на что намекаете, Апполинарий Григорьевич?

— Почему намекаю? — удивился Куликовский. — Я прямо и честно приглашаю вас отметить победу сразу после освобождения Мальты от англичан и возвращении её в состав Российской Империи.

Катерина Орджоникидзе мило улыбнулась:

— Тоже буду с вами честной, Апполинарий Григорьевич. Я очень надеюсь, что знакомство с Его Императорским Высочеством цесаревичем Василием Иосифовичем позволит мне не попасть на каторгу за ваше убийство.

— Какое убийство? — опешил Куликовский.

— Преднамеренное, хладнокровное, совершённое с особой циничностью. Ещё одно неприличное предложение, и я отстрелю вам… хм… гениталии. И добью выстрелом в лоб. Но не сразу, чтобы вы смогли прочувствовать неуместность ваших ухаживаний.

Вася, невидимый в тени надстройки, решил не вмешиваться в разговор. В то, что Катя пристрелит своего напарника, он не верил, но смазывать воспитательный эффект от выговора не хотел. Разберутся сами, не дети же!

Чкалов, бесшумно подошедший следом, протянул плоскую серебряную фляжку, которую так удобно носить в кармане или за голенищем сапога, и шёпотом спросил:

— Волнуешься за девочек?

Вася молча кивнул, открутил крышку и сделал большой глоток. В жизни Василия Красного это был первый глоток шустовского, раньше не находилось ни желания, ни повода. Сегодняшней ночью есть и то и другое. А у девушек всё будет хорошо! Иначе и быть не может!