Цесаревич Вася 2

Глава 7

— Господи, пусть всё будет хорошо! — сержант Кристофер Обальдистон непослушными губами громко пытался докричаться до небес, и с ужасов смотрел, как огонь от внезапно выпавшей неизвестно откуда и чуть позже вспыхнувшей маслянистой жидкости накрыл пороховые картузы первых выстрелов, заблаговременно сложенных у орудий. Но господь, видимо и проливший огненный дождь на батарею, не отвечал. Он лучше знал, кому сегодня должно быть хорошо.

Взрыв… И ужи никто и никому не молится…

— Почему так? Разве щит не должен… — выскочивший из подземного каземата генерал Уильям Сомерсет Моэм не закончил фразу, так как очередь из четырёх бронебойно-зажигательных пуль разорвала его пополам. Нынешней ночью кто-то хорошо стрелял.

— Хорошо бы не к нам! — шестнадцатилетний саб-лейтенат дальномерного поста, чья семья купила юному наследнику звание и должность в спокойном, тихом и почти райском месте, с беспокойством вслушивался в темноту, откуда доносился стрёкот, напоминающий звуки швейной машинки и кофемолки. Шум мотора русского летательного аппарата почти не различим в грохоте взрывов на береговых батареях, но если напрячься… — Господи, хорошо бы не к нам!

И опять высшие силы в определении кому сегодня должно быть хорошо, сделали выбор не в пользу британской армии, хотя саб-сейтенанту Джонатану Дженкинсу в какой-то степени повезло — он умер последним. Правда, прожжённая жидкостью КС дыра в груди принесла жуткую и мучительную смерть, зато три дополнительные минуты жизни… они дорого стоят.

А потом, когда на рейде длинными снопами пламени полыхнули залпы главного калибра русских линкоров, стало совсем плохо. Объединённый в единую систему энергетический щит, зияющий прорехами на месте батарей и дальномерного поста, схлопнулся, убив откатом офицеров особой роты магической поддержки в полном составе, начался настоящий ад. Снаряды падали один за другим, оставляя дымящиеся развалины на месте укреплений, рассчитанных на противостояние ядрам и картечи. И никто не знал, что некий штабс-капитан Красный успел посетить артиллерийские погреба всех линкоров и линейных крейсеров ещё позавчера.

Кстати, он же заинтересовался и торпедными аппаратами эсминцев, в настоящий момент с азартом рвущих в клочья стоящие на банках немногочисленные корабли Его Величества. Туда им и дорога! В смысле, на дно, а потом когда-нибудь на переплавку в мартеновские печи. И проследить, чтобы металл использовали исключительно для изготовления сельскохозяйственной техники. Перековать мечи на орала в самом прямом смысле.

Тем временем бомбардировщики избавились от зажигательной смеси и по очереди заходили на посадку на освещённую прожекторами плавучую ВПП. Не сразу, а с большим интервалом. Пока одна «Стрекоза» попадала в заботливые руки техников и оружейников, две других занимались корректировкой артиллерийского огня. Остров Мальта хоть и простреливался вдоль и поперёк, но рельеф местности оставлял много мёртвых зон, куда не попадёшь прямой наводкой. Зато при достаточно опытном корректировщике можно вести результативную стрельбу с большим возвышением ствола, вот как сейчас.

Экипаж в составе штурмана Веры Столыпиной и пилота Владимира Коккинаки приземлился первым. То есть, приводнился. Или припонтонился? Да и неважно, никто не забивал себе голову подобными лингвистическими извращениями.

— Цепляйте изделие номер два! Самая пора поработать по укрытиям, — скомандовал оружейникам Владимир Константинович. — Василий Иосифович обещал нечто грандиозное и эффективное во воздействию.

Шутку с номером изделия в этом мире не понял никто, кроме предложившего его Красного, воспользовавшегося памятью капитана Родионова. Там же, в закромах и кладовых памяти, были найдены воспоминания о вакуумной бомбе, как дилетанты и далёкие от армии обыватели называют объёмно-детонирующий боеприпас. Если для распыления и подрыва применить чуток магии, то есть эфирной энергии, то ничего сложного в той бомбе нет. А на вопрос про номер изделия Вася отвечал, что нынешняя бомба по мощности и калибру никак не дотягивает до чемпионского титула, и первый номер ещё впереди., вот-вот выйдет из-по карандаша конструктора.

С бомбами взлетели два самолёта, а экипаж Екатерины Орджоникидзе и Апполинария Куликовского поднял в небо закреплённую пол брюхом специальную капсулу, набитую кинофотоаппаратурой и вмещающую одного кинооператора. Сергей Эйзенштейн, известный историческими картинами «Бородинская битва» и «Князь Потёмкин», решил лично снять бомбардировку Мальты в ночное время. На цветную плёнку! Ему повезло запечатлеть для истории величественное зрелище катастрофы английского дирижабля, неожиданно поднявшегося с острова Гоцо. Что дирижабль там делал, так никто и не понял, но вылетевший навстречу рассвету Пётр Николаевич Нестеров прошил неповоротливую надувную колбасу длинными очередями из двух пушек.

Впоследствии многие утверждали, что со стороны упавшего дирижабля явственно тянуло запахом сгоревшего опиума. Что же, вполне возможно британцы использовали Мальту в качестве промежуточной базы для торговли наркотиками по всей Европе. Только уже ничего и никому не докажешь. Да и незачем.

А после того, как над морем поднялось солнце, на берег отправились первые десантные партии. И правда, куда спешить, если обломки когда-то мощных оборонительных сооружений ещё дымятся и пышут жаром?

И только через два дня весь мир был ошарашен новостями, обрушившимися на беззащитных читателей с передовиц газет. Старались как солидные издания, так и бульварные жёлтые листки. Никто и ничего не знал точно, и газеты соревновались в фантазии, выдвигая самые фантастические версии случившегося, и заставляя прыгать курсы на биржах. Тесть императора нынешнего и, соответственно, дедушка цесаревича, радостно потирал руки и мысленно подсчитывал барыши. Даже с долей партнёров выходило много.

В настоящий момент бывший император изволил ужинать в одном из петербургских ресторанов в компании главного своего партнёра, барона Анастаса Ивановича Микояна. Они оба заслужили небольшой праздник.

— С вами приятно работать, Николай Александрович, — барон кивнул на большой кожаный саквояж. — Ваша доля наличными, как и договаривались.

— Сколько там, Анастас Иванович?

— Семьдесят два миллиона рублей крупными купюрами. Было бы больше, но перевод из Англии через Швейцарию и последующая обналичка съели почти десять процентов суммы.

— Да и господь с ними. Всех денег всё равно не заработать.

— Но мы постараемся, да? — с надеждой спросил Микоян.

— Почему бы нет? — ответил Николай Александрович, наливая коньяк из хрустального графинчика. — У вас дети малые, у меня внуки. Мы должны обеспечить им достойное будущее. И лучше всего, если обеспечим за счёт тех же англичан.

— Это да, — согласился Анастас Иванович. — Наша игра на их бирже — не более чем кровопускание от комариного укуса. Они весь мир ограбили, что им эти жалкие миллионы.

— Вы правы, — кивнул бывший император, отправляя вслед за коньяком им же изобретённый «гвардейский пыж». — А что у нас по Нью-Йоркской бирже?

— Точных данных пока нет, Николай Александрович, — но предварительные отчёты звучат более чем прилично. Там мы контролируем четыре газеты и одно новостное агентство, так что можем развернуться во всю ширь.

— Этих супостатов тоже не стоит жалеть, тем более они ещё за интервенцию полностью не рассчитались. По гроб жизни должны, сволочи заокеанские.

— Рассчитаются всенепременно даже против своего желания, — барон Микоян последовал примеру собеседника и тоже откушал рюмку коньяку. Зажмурился от удовольствия. — Хорошо-то как! Я в том смысле, Николай Александрович, что хорошо бы нечто такое же с Гибралтаром сотворить.

— Василий обещал что-нибудь придумать. Но вряд ли эта операция повлияет на биржи — люди готовы к неприятным новостям из зоны боевых действий.

— Пожалуй, — согласился барон.

— В таком случае напишите правду о проблемах в нашем флоте, когда пришлось применить репрессии сразу ко всему экипажу целого крейсера. Но без подробностей.

— Когда такое было? — удивился Микоян.

— На прошлой неделе. За плохо надраенные медяшки оставлена без компота на три дня команда учебного крейсера «Память Азова» Владивостокского кадетского училища. Но сам факт массовых репрессий!

— Курс английских бумаг от такой новости поднимется.

— А я о чём?

— Кстати, Николай Александрович, для поднятия настроения я прихватил вырезки из газет с самыми интересными версиями произошедшего на Мальте.

— Спасибо, но уже читал.

— Сохраните для музея. Или вообще поместите в Кунсткамеру как эталон человеческой глупости.

— В музей, говорите? Ладно, давайте ваши вырезки, потом с Василием вместе посмеёмся.

Неаполь. То же самое время.

Но, честно говоря, в настоящий момент Василию Красному было совсем не до смеха — в шифротелеграмме отец настоятельно советовал зайти в Италию и устроить там большую пресс-конференцию для журналистов, что бы донести до них единственно правильную версию случившихся событий. Естественно, как самому титулованному Красному и пришлось отдуваться за всех.

И вот Неаполь. И вот журналисты. И каждый норовит задать наиболее каверзный вопрос. Первым начал, разумеется, итальянец:

— — Витторио Пиовра, газета «Корьере делла сера». Скажите, Ваше Императорское Высочество, как получилось, что ваша эскадра прибыла на Мальту сразу же после катастрофы? Складывается впечатление, что вы о ней знали заранее.

— Точно так же чуть меньше тридцати лет назад русские моряки оказались в разрушенной землетрясением Мессине. Я думал, что это недостаточный срок, чтобы забыть об оказанной помощи. Впрочем, люди всегда были неблагодарны…

— Простите, — смутился итальянец. — Вопрос снимается.

— Тогда у меня вопрос! — следующим, судя по лошадиной морде, был англичанин. — Что же всё-таки случилось на Мальте, и почему вообще никто не выжил?

— Вы не представились, неизвестный мистер, — покачал головой Василий.

— Ах, простите, Ваше Высочество! Джереми Джексон, газета «Вашингтон пост».

Всё же янки, а не лайми. Но это не отменяет лошадиность морды — родственники, как-никак.

— Что же, мистер Джексон, у меня есть точный ответ на ваш вопрос — ваши островные кузены доигрались в некромантию, и произошедший во время изуверского ритуала выброс некротической энергии вызвал взрыв воздуха под защитными куполами и детонацию боеприпасов. Вы что-то хотите возразить?

— Некромантия, это что-то из области страшных сказок, Ваше Высочество.

— Судя по всему, англичане рождены, чтобы любую сказку сделать былью, пусть даже самую страшную. Сейчас всем присутствующим раздадут конверты с фотографиями, сделанными в разобранных нашими солдатами и матросами завалах. Завалы, кстати, только сверху, а казематы с ритуальными алтарями и многочисленными приспособлениями для бесчеловечных ритуалов прекрасно сохранились. Как сохранились и жертвы. Смотрите внимательно, господа! — Василий сделал паузу и подождал, пока журналистам раздадут конверты с фотографиями. Не пожалели ни плёнки, ни фотобумаги, распечатав всё в цвете. — Вестовые, не забудьте про бумажные пакеты для самых впечатлительных.

Вовремя отдал команду — некоторые акулы пера уже примеривались травить в собственные шляпы. Так-то некромантия не являлась особой тайной, и более-менее информированный человек знал о ней, но как-то отстранённо, чисто теоретически. Ну да, есть такой раздел науки, и что? Ах, в жертву кого-то там приносят? Так на то она и наука. Некоторые вообще собак режут да котиков наизнанку выворачивают, а бедные животные такой участи не заслужили. Вот люди…

И тут в блаженное неведение ткнули этими вот фотографиями. Сам Сергей Эйзенштейн к съёмкам руку приложил, и потом гениальностью прямо в сытые рожи добропорядочных европейцев… А ещё добавляет перчику тот факт, что за неприличным занятием со спущенными штанами попались именно англичане. Какой скандал!

— Теперь по второму вопросу господина Джексона, — продолжил Красный. — Он почему-то утверждает, что на Мальте не осталось выживших. Наверное, мистер из Вашингтона не считает людьми четырнадцать тысяч местных жителей, которых не затронул катаклизм.

— Лимонники всегда были кровожадными ублюдками и считали людьми только себя, — господин ярко выраженного семитского типа в заднем ряду встал и вежливо поклонился. — Валери Жансуль, Ваше Императорское Высочество. «Ля Фигаро». А ещё они сожгли на костре нашу Жанну из Домреми.

— Примите мои соболезнования, — кивнул Василий. — А вопросы по существу у вас есть?

— Да, Ваше Императорское Высочество. На Мальте были английские военные корабли, что с ними случилось?

Красный пожал плечами:

— Они утонули.

— Все?

— Да, все. И вместе с экипажами. Чуть позже начнутся работы по подъёму и разделке на металл, но это рабочие моменты, и не заинтересуют ваших читателей.

Но у месье Жансуля имелось иное мнение:

— Нашим читателям интересно всё! Например, почему поднятые со дна корабли нельзя будет ввести в состав российского флота?

Василий поморщился:

— Там металл пропитан некроэнергией и эманациями смерти, и только очищающий огонь мартеновских печей вернёт его в нормальное состояние. И потом, зачем российскому флоту безнадёжно устаревшие корыта, спроектированные для запугивания папуасов в колониях? Брони как таковой нет, мореходность паршивая, живучесть стремится к отрицательным величинам, вооружение слабое… и прочая, и прочая и прочая. Командующий нашим флотом адмирал Эссен, князь Гибралтарский…

— Какой князь, простите? — переспросил француз.

— Гибралтарский, — повторил Красный.

Всего одно слово, но к концу дня телеграф разнёс его по всему миру, и страховые ставки для английских торговых судов выросли в двадцать четыре раза. И акции компаний, хоть как-то связанных с морскими перевозками, стремительно рухнули вниз, сравнявшись в стоимости с туалетной бумагой. А где-то азартно потирали потные ладошки нанятые бароном Микояном брокеры, и бывший император Николай Александрович Романов в этот день вместо одной бутылки шустовского позволил себе две, и укатил на премьеру в Александринский театр, после чего имел скандал с супругой Александрой Фёдоровной.

А засидевшийся по обычаю далеко за полночь над документами действующий император Иосиф Первый разгладил усы черенком трубки и улыбнулся каким-то своим мыслям. Потом кивнул сам себе, и поставил подпись под указом о награждении всех участников спасательной операции на Мальте. Мирное население же спасли, не так ли?

К полудню следующего дня к эскадре Экспедиционного корпуса вылетел скоростной дирижабль с орденами и медалями — монетный двор в Петропавловской крепости работал без перерывов ускоренными темпами. Но почему-то над Мраморным морем дирижабль развернулся и взял курс на Петербург. Передумал, что ли?

— Что у них там случилось, Михаил Васильевич? — Красный нервно мерил шагами толстый персидский ковёр в адмиральском салоне. — Из-за чего мы должны торчать в этой богом проклятой дыре лишние двое суток?

— Не такая уж и дыра, — возразил Фрунзе, размешивая сахар в чашке с кофе. — Неаполь довольно крупный город. Точно за численность населения не скажу, но тысяч двести — двести пятьдесят точно есть.

— Четверть миллиона человек, воняющих перегаром кислого вина, протухшего сыра, чеснока, и размахивающих руками при разговоре.

— Запахи, это особенности национальной кухни.

— Да какая там кухня? Употребление в пищу объедков недельной давности нельзя назвать кухней.

— А мне паста с морепродуктами понравилась, — хмыкнул присутствующий здесь же адмирал Эссен. — Довольно вкусно.

— Разве что макароны, — нехотя согласился Красный. — Но согласитесь, Николай Оттович, итальянцы всё равно воняют.

— Французские сыры самых дорогих сортов тоже не розами благоухают.

— Поэтому вы предпочитаете пошехонский и вологодский?

— Я никогда не любил французскую кухню.

— Да там тоже не кухня. Искусство поливать соусами любое несъедобное дерьмо, чтобы сделать его хоть как-то съедобным. Гурманство нищебродов.

— А что вы скажете про немцев? — с улыбкой полюбопытствовал Фрунзе и подмигнул адмиралу Эссену.

— Там уже искусство, — ответил Красный. — Максимально дёшево и сытно набить брюхо, а потом надеть мундир и ходить строем, распевая воинственные песни.

— Даже штрудель? — обиделся за бывших соотечественников командующий флотом.

— Тем более он. Пресное тесто, предназначенное для спасения погибающего урожая фруктов — похвальная экономия. Штрудель, правда, сладкий, но без сахара его есть невозможно.

— Вы предвзяты, Василий Иосифович, — покачал головой Николай Оттович. — Представляю, что вы скажете, попробовав испанскую кухню.

— Испанские вина мне нравятся.

— Разве что вина, — согласился Эссен. — Скоро продегустируем. Но как говорят, блюда из морепродуктов там чудо как хороши.

— Но далеко ли их завезёшь при тамошнем жарком климате? Подозревая, что чуть дальше от моря привычный рацион испанцев состоит из солёных и чёрствых ячменных лепёшек и вяленой до состояния подошвы свинины. Или баранины.

— Вот и попробуем.

— Ага, но когда? — вздохнул Красный, — нас задержали на двое суток без объяснения причин.

— Объяснили в сегодняшней телеграмме, — проинформировал Фрунзе. — И отчасти вы, Василий Иосифович, виноваты в этой задержке.

— Каким образом? — удивился Вася. — И когда это я успел?

— Да вот успел, — усмехнулся Михаил Васильевич, и взял с тарелки тот самый раскритикованный Василием штрудель с яблоками. — Сначала наших пилотов-бомбардировщиков хотели наградить Анной 4 степени…

— Я на Георгия представления посылал.

— Это само собой, — кивнул Фрунзе. — Георгия за бомбардировку, а Анну за испытания нового боеприпаса. Только вот в чём беда — предложенные вами мундиры не подразумевают ношение холодного оружия ни в повседневном, ни в парадном варианте. Только пистолеты. Согласитесь, не на браунинг же «клюву» крепить. Во-первых, это не патриотично, всё же пистолет иностранного производства.

Капитан Родионов вспомнил наградной Краснознамённый маузер маршала Будённого и пожал плечами:

— Почему бы нет?

— Вот император тоже решил, что нет, и заменил «клюкву» на Станислава с мечами.

— «На, и отвяжись», — вспомнил Красный неофициальное прозвище ордена Святого Станислава.

— Это для чиновников, — возразил Фрунзе. — А с мечами это уже совсем другая награда. Кстати, в Неаполь приезжает итальянский король Виктор-Эммануил, и сразу после церемонии награждения мы все приглашены на бал в честь наследника Российского престола.

— Бля… Извините, Михаил Васильевич и Николай Оттович, но других слов для выражения восторга у меня нет. Если найду, то обязательно выскажусь приличнее.

— А вы не думайте только о себе, — Фрунзе промокнул губы салфеткой. — Поставьте себя на место наших отважных герцогинь… Всё время забывая у кого из них какой титул. Так вот, неужели вы откажете им в такой малости — блеснуть на балу в парадных мундирах и при орденах? Это эгоизм, Василий Иосифович, и он вас не красит. Да, это всего лишь насквозь провинциальная Италия, а не Санкт-Петербург, но давайте будем считать бал тренировкой перед серьёзными мероприятиями на Родине. Ей богу, девушки заслужили свою минуту славы. Даже несколько часов славы.

— Если только рассматривать вопрос с этой стороны… — задумался Красный, но потом добавил. — Но согласитесь, итальянцы всё равно пахнул чесноком и сыром.

— Хотите совет опытного человека? — хитро прищурился адмирал Эссен. — Перед самым балом выпейте стакан водки. Именно водки, а не коньяку, причём под горячую и острую закуску.

— И что, они перестанут вонять?

— Нет, не перестанут. Но вам на это будет уже наплевать.