Чехия. Биография Праги

Глава 15 Великий и могучий чешский язык

Есть такое понятие — носитель языка, то есть индивидуум, для которого данный язык является родным, понятным во всех нюансах и диалектах. Носитель верно воспринимает идиомы и выражения, относящиеся к различным жаргонам и сленгам, он даже способен сопоставить, основываясь на созвучии, неизвестные ранее слова с чем-то уже знакомым и в какой-то степени догадаться об их значении (за исключением специальных и научных терминов). Разумеется, далеко не все носители языка — люди начитанные и обладающие большим словарным запасом. Тут главное другое: поскольку человек вырос в ауре родного языка, то воспринимает не только его звуки, но и сопровождающие речь жесты, мимику, тональность. Лишь носитель того или иного языка (возьмем для примера наш родной русский) хорошо знает бытующие в речи пословицы и «крылатые выражения», способен понимать национальный юмор: так, он легко сообразит, что фраза «Бороться и искать, найти и перепрятать» была произведена от известного девиза «Бороться и искать, найти и не сдаваться». Лишь носителю русского языка ясно без комментариев, кто такие Петька и Анка-пулеметчица, что такое «армянское радио» и каким местом едят «березовую кашу». И, разумеется, лишь такому носителю понятны эвфемизмы типа «блин» и «ёж твою мать».

Очень редки случаи, когда некая персона является носителем двух языков: это, как правило, свидетельствует о врожденном лингвистическом даре или особых жизненных обстоятельствах, позволивших узнать оба языка как родные. Психологи считают, что родным становится тот язык, на котором ребенок активно общается с окружающими с самого раннего детства — можно сказать, язык игр со сверстниками. Тогда же закладываются и особенности произношения, которые в дальнейшем очень трудно изменить (вспомним, как мучался со своей ученицей главный герой произведения Бернарда Шоу «Пигмалион»).

К чему этот экскурс в лингвистику? Да просто мы хотим плавно подвести читателя к другому понятию — «родственный язык». Как известно, все славянские языки, несмотря на то, что они подразделяются на три ветви (восточные, западные и южные) восходят к единому древнему праславянскому языку, и потому в них немало одинаковых или почти одинаковых слов. Но вот беда: иной раз похожие внешне слова имеют совершенно разный смысл! Недаром лингвисты называют их «ложными друзьями переводчика». Ни один славянский язык не воспринимается русским человеком как абсолютно чуждый — мы акцентируем внимание на знакомых словах и в результате часто обманываемся. Причем смысловые отличия могут быть как на уровне нюансов, так и весьма существенными: иной раз какое-либо слово родственного языка воспринимается русским человеком как оскорбление, почти нецензурщина. Обратимся к примерам. Так, принятое в Чехии, Словакии и Польше вежливое обращение «пан» в русском языке носит насмешливый оттенок; в нашем понимании пан — это непомерно важный господин, любитель «надувать щеки». А теперь возьмем слово «позор», которое означает в русском языке негативное отношение к деянию гнусному, мерзкому, нечестивому. Однако на чешском «позор» — это «внимание», и такую надпись, да еще с восклицательным знаком, можно сплошь и рядом увидеть в чешских городах. «Внимание! По газону не ходить!», «Внимание! Ведутся строительные работы!», «Внимание! Крутой поворот!» Словом, всюду сплошной позор (конечно, для нарушителей правил).

Как уже упоминалось, один из авторов этой книги, Владо Риша — заядлый баскетболист. И вот какая с ним произошла любопытная история. Случилось ему в 1970 году играть в Ленинграде против советской команды, и чешские спортсмены, дабы привлечь внимание партнера, передавая мяч, постоянно кричали друг другу: «Позор! Позор!». Наконец это расслышали зрители и русские баскетболисты, а расслышав, стали озираться в недоумении: кому позор?.. за что позор?.. Впечатление было такое, будто чехи сознательно деморализуют советскую команду, комментируя всякий неудачный бросок по кольцу и прочие огрехи ее игроков. Заметим, что чешско-словацкое слово «позор» (с ударением на первое «о») звучит очень энергично и прекрасно подходит для всевозможных выкриков: ведь в нем только два слога, в отличие от неуклюжих русского и английского вариантов — «внимание» и «attention».

Однако увлекательная история про слово «позор» на этом еще не закончена. Будучи как-то в Хорватии, Михаил Ахманов пришел к заключению, что хорватский язык ближе к русскому, нежели чешский. Он поделился этим открытием с гидом Еленой, бывшей москвичкой, которая давно живет в Хорватии. Та захихикала: «Да уж, ближе некуда! Один позор за нашу кучу чего стоит!» Выяснилось, что это выражение переводится как «гордость за нашу родину», так что русское слово «позор» имеет в сербохорватском языке прямо противоположное значение — «гордость». Ну а «куча», как вы уже поняли, это «родина». Забавную надпись Ахманов также обнаружил у бассейна: «Не скакати в воду», то есть запрещается прыгать, чтобы не поднялись брызги.

Казус с сербским языком приключился и у Владо Риши, когда в юности он со своей девушкой загорал на пляже, еще в бывшей Югославии. К девушке подошел местный паренек с предложением ее «сликать». Ей это очень не понравилось, и в ответ она сказала нахалу, как говорится на русском, «пару ласковых». Как выяснилось впоследствии, только зря обидела человека! Девушка просто-напросто спутала два похожих слова: чешское «свликати» («раздевать») и сербское «скликати», что на молодежном жаргоне того времени обозначало «сфотографировать».

Вернемся, однако, к чешскому языку. Со словами, обозначающими формулы этикета, особых проблем нет: «извините» — «проминьте», или более понятное «пардон», «пожалуйста» — «просим», «спасибо» — «декую». Однако заметим, что заимствованное из французского извинение «пардон» чехи произносят на полном серьезе, тогда как в русском языке в подобном случае явно присутствует иронический оттенок: это говорится либо в шутку, либо в ситуации, когда от человека требуют извинений, а ему извиняться совсем не хочется. Вот тогда и прозвучит сквозь зубы «пардон», а не вежливое «извините» или «простите».

Оценочные слова «хорошо» и «плохо» — «добрже» («добре») и «шпатне» («зле») тоже вполне соответствуют русским словам, равно как и «вступ» — «вход» и «выступ» — «выход». Будут понятны нашим соотечественникам и названия чешских трапез: завтрак — «снидане», ужин — «вечерже» (то есть «вечеря»), а обед он и есть «обед» (правда, произносится слово чуть иначе: «объед»). «Вечеря» в русском — слово хоть и устаревшее, но знакомое («Тайная вечеря» — известный в живописи сюжет), а «снидать» в смысле «есть» — явный украинизм. Отметим еще одну любопытную особенность: и в чешском, и в русском понятия «язык» (чехи произносят это слово с ударением на первый слог) как часть тела и язык как средство общения обозначаются одним и тем же словом (в отличие, например, от английского, где для передачи первого значения используется «tongue», а второго — «language»).

Но существуют и очень забавные вариации смысла, приводящие к курьезам. В связи с этим приходит на память анекдот советских времен: чешский парень танцевал с русской девушкой и хотел сказать, что в Советском Союзе «красивая жизнь», а сказал, что у девушки «красный живот». Чешские слова «красный» и «живот» обозначают «красивый» и «жизнь» (вспомним Красную площадь и русских богатырей, что сражались «не щадя живота своего»), и если в русском языке они являются устаревшими, то в чешском сохранились в своем первоначальном значении. Красный цвет обозначается также понятным нам словом «червоный», а «живот» на чешском будет «бржихо» (похоже на русское просторечие «брюхо»). Встречаются также и слова-перевертыши, смысл которых прямо противоположен смыслу русских: например, «вонявка» — «духи», «заказать» — «запретить», «черствый хлеб» — «свежий хлеб». Некоторые слова звучат для русского уха очень забавно: «нафукнуть» — «надуть» (например, газом шарик), «падло» — «весло», а слово «шукать» («искать», пришло в русский из украинского) в приличном обществе вообще не произносят. Но на устаревшем чешском «шукать» тоже значит «искать», так что иногда с ним можно встретиться в старых книгах.

Поразительно, что чешский язык, веками находившийся под сильнейшим прессингом немецкого, выработал свои славянские термины для некоторых артефактов, профессий и так далее, которые в русском обозначаются заимствованными словами. По-чешски «компьютер» — «почитач», «стюардесса» — «летушка», «госпиталь» — «немоцнице». Это заслуга деятелей чешского национального Возрождения, так называемых «пуристов», боровшихся за чистоту родного языка.

Благодаря этому в чешском языке значительно проще, чем в русском проследить этимологию того или иного слова: «летадло» — «самолет», «йизденка» — «проездной билет», «покрок» — «прогресс» (от слова «крок» — шаг; то есть постепенное продвижение вперед, шаг за шагом).

А теперь еще одна забавная история. В мае 1989 года, во время третьего визита в Прагу, о котором речь еще впереди, Михаил Ахманов как-то гулял по Вацлавской площади с Виктором Богдановым, представителем НПО «Буревестник». Виктор тогда жил в Праге, заключал с чехословацкими фирмами контракты на поставку рентгеновского оборудования из СССР и худо-бедно владел чешским языком. Когда курильщик Ахманов обнаружил, что у него закончились спички, он ненадолго покинул Богданова и направился к табачной лавочке. И вдруг видит, что Виктор бежит за ним следом:

— Только ни в коем случае не просите спички! Запомните: вам нужны поджиганки или запалки! Не говорите слово «спички»!

— А что со спичками не так? — изумился Ахманов.

— «Спички», — пояснил Виктор, — это на местном сленге прозвище проституток.

Какой именно сленг он имел в виду, — сугубо пражский, или молодежный, или криминальный, — осталось неизвестным. Ахманов, дабы не смущать понапрасну в лавке девицу-продавщицу, показал ей пустой коробок, и ему тут же выдали полный.

В этой истории масса нестыковок, поскольку в голове у бедного Виктора перемешались несколько славянских языков. Во-первых, для обозначения спичек чехи действительно используют два слова: «запалки» и «сирки», а вот откуда взялись «поджиганки», этого мы не знаем — возможно, из какого-нибудь другого славянского языка или его диалекта. Во-вторых, «проститутка» на чешском (держитесь крепче за стул!) — «невестка» (русское слово «невестка» переводится как «сноха»). В-третьих, попросив по-русски спички, Ахманов мог-таки нарваться на неприятности из-за созвучия словам «пичка», «пича» (это чешский вульгаризм для обозначения женского полового органа). Так что будьте осторожны, когда окажетесь в Чехии! Попросите у чеха гвоздь, а он будет недоумевать, зачем вам понадобился дремучий лес (ведь «гвоздь» по-чешски — «гржебик»). Выразите свое восхищение заходом солнца, а вас поймут не так, потому что «заход» на чешском — это «уборная», а тот «заход», который вы имели в виду, будет «запад».

Но не будем говорить о «заходе» и, тем более, о «невестках». Для порядочных представительниц слабого пола в чешском разговорном языке имеется целая стратиграфия обозначений — в зависимости от возраста, а также телесных и умственных достоинств. Юную неопытную девчушку называют «зайчиком», симпатичных молодых девушек — «жабками» или «роштенками» (последнее слово в литературном языке обозначает «ростбиф»), а интеллектуальных элегантных дам — «кочками» и «кочичками» («кошками» и «кошечками»). Тех, кто попроще, зовут «слепице» («курица»), а если женщина еще в теле и не следит за собой, ее именуют «шкатулей» (слово это очень обидное, поскольку обозначает кикимору).

Очень колоритно звучат по-чешски названия некоторых кулинарных блюд (но об этом речь у нас еще впереди) и животных: «кыкркавец» — ворона, «гад» — змея, «велрыба» (то есть огромная, великая рыба) — кит и наконец «жралок» — акула.

Однако, пожалуй, самые важные слова в любом языке — это те, которые выражают согласие и отрицание. И если чешское «нэ» созвучно русскому «нет» и в какой-то мере похоже на английское «ноу» и немецкое «найн», то вот чешское «да» — «ано» — аналога не имеет. Как известно, греческая приставка «а» традиционно используется для придания некоторым словам противоположного смысла (например, алогичный — это нелогичный), так что значение слова «ано», на наш взгляд, можно трактовать как «не нет», то есть «да». Есть у чехов и еще один вариант согласия: он звучит как «йо» и похож на английское «йес».

Если сравнивать славянские языки с романскими и германскими, то первые, по нашему мнению, гораздо выразительнее благодаря богатейшей системе суффиксов. С их помощью можно произвести от исходного слова ряд вариаций, создать однокоренные слова, выражающие ласку, иронию, пренебрежение, изменение размера в сторону как уменьшения, так и увеличения и так далее. Возьмем, например, слово «рука», от которого происходят уменьшительно-ласкательные формы «ручка», «рученька», «ручечка», пренебрежительное «ручонка» или же «ручища» (так мы выразимся об огромной руке). На английском же языке со словом «рука» («hand») таких метаморфоз не совершишь, тут для создания тех или иных коннотаций необходимы прилагательные — маленькая рука и большая, жалкая и тощая, мощная и огромная. А вот в чешском, как и в русском, полно вспомогательных суффиксов: можно сказать «рука», «ручка», «ручинька», «ручичка» (у маленьких детей; интересно, что это слово обозначает также часовую стрелку), а большая рука будет «ручиско».

Эти тонкости особенно важны при передаче личных имен, так как с их помощью определяется отношение к конкретной персоне. Сначала вспомним, как обстоит дело в русском языке. Ну вот, например, полное имя — Михаил; «домашнее», или имя для близких, — Миша; уменьшительное — Мишка; ласкательное — Мишенька. Есть и другие формы, как славянского корня, так и заимствованные из иных языков: Мишаня, Михась, Михал, Майкл, Майк. Но в любом случае, если в конце имени добавляется — ка (Мишка, Вовка, Ленка, Танька и так далее) это означает не просто уменьшение, но зачастую также пренебрежение и даже грубость; называть так человека не всегда вежливо. В чешском же сложилась иная традиция — солидная дама может носить полное имя Ленка или Агнешка. Даже любимую в Чехии королеву, мать императора Карла IV, называют не иначе, как Элишкой. В восприятии чехов Элишка, Ленка, Агнешка — вовсе не уменьшительная форма имени, как в русском, а имя как таковое.

Отметим, что поскольку языки наши родственные, чешские переводчики тоже сталкиваются с определенными проблемами. Случается, что например, русское предложение: «Мы приехали к вам накануне» переводят как «Мы приехали к вам на пушке» (сбивает с толку созвучное чешское слово «канон» — «пушка»). Русская фраза: «Куда же вы идете?» может быть воспринята как «Куда же вы, идиот?» (для чешского уха слова «идете» и «идиот» звучат очень похоже).

Ну и напоследок еще одна история, о том, как одна-единственная буква может повлиять на карьеру военного человека. Если помните, отец Владо Риши был офицером и году так примерно в пятьдесят седьмом учился в Ленинграде, в военной академии. Его сокурсником оказался чешский подполковник, который позже стал министром обороны Чехословакии. Русский язык у него был не самый лучший, и как-то раз он попросил Ришу-старшего перевести некую фразу. Надо сказать, что подполковнику очень нравилась буфетчица в столовой академии, и, с целью развития дальнейших отношений, он хотел сделать ей комплимент, сообщив, что она продает замечательные сосиски. Отец Владо перевел это так: «У вас очень хорошие сосики». С тем подполковник и отправился к своей буфетчице, но получил не улыбку, а солидную оплеуху. А отец Владо Риши никак не мог дослужиться до генерала, пока бывший его сокурсник занимал пост министра обороны.

Завершая эту главу, отметим, что язык живет и развивается, питаясь из двух источников: один из них — люди, чешский народ, другой — писатели, литераторы. В глазах мирового сообщества тот язык является великим и могучим, который породил великие произведения, то, что вошло в сокровищницу общечеловеческой культуры и возвеличило нацию. И потому напомним, что чешский язык — это язык вдохновенных проповедников, подвижников и просветителей Средневековья и эпохи национального Возрождения, язык Яна Амоса Коменского и Божены Немцовой, Алоиса Ирасека и Карела Чапека, Ярослава Гашека и Витезслава Незвала, Милана Кундеры и Ярослава Сейферта.

Поистине велик и могуч чешский язык!