Человек и глобус

Б у д а н ц е в И в а н П е т р о в и ч, 58 лет.

Е ф р о с и н ь я Н а з а р о в н а (Н а з а р о в н а) — его жена, 55 лет.

В а л я — их дочь, 25 лет.

У ш а к о в Е г о р Т р о ф и м о в и ч, 32 лет.

Я к у т и н В а с и л и й И в а н о в и ч, 40 лет.

З а д о р о ж н ы й Я к о в Н а у м о в и ч, 45 лет.

Т и х о н о в С е р г е й Н и к о л а е в и ч, 28 лет.

Е л е н а Ф е д о р о в н а (Л е н а), 25 лет.

Д а ш а Г р а ч е в а, 24 лет.

Л у ш а — ее ровесница.

Г е н н а д и й, 28 лет.

Н ю р а — девушка в приемной.

Время действия 1955 год.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Скверик около вокзала небольшой железнодорожной станции. Подстриженные тополя и кусты желтой акации обнесены невысокой оградкой. Расставлено несколько садовых скамеек. За тополями виднеются телеграфные столбы, крыши домов районного центра. Здания вокзала не видно, оно находится справа. Раннее утро, но зной уже дает себя чувствовать. На скамейке в тени, подостлав пальто, а вместо подушки положив чемоданчик, спит Г е н н а д и й. Слышится шум подъехавшей машины, хлопанье дверок, неясные голоса.

Слева появляются Б у д а н ц е в и У ш а к о в.

Б у д а н ц е в. Невезенье. Опаздывает.

У ш а к о в (смеется). Кто несчастливый? Мы или они?

Б у д а н ц е в. Машинист.

У ш а к о в. Пойду узнаю, намного ли опаздывает. (Уходит налево.)

Буданцев присел на скамейку. Заслышав голоса, Геннадий проснулся, сел.

Г е н н а д и й (трясет головой). Как тут люди живут?

Б у д а н ц е в. По привычке.

Г е н н а д и й. Только что… Плакаты понавесили — все для пассажиров, а спать негде.

Б у д а н ц е в. Не любишь казенных нежностей — сидел бы дома.

Г е н н а д и й. Дурная голова ногам покою не дает. На бродягу смахиваю? Образ?

Б у д а н ц е в. Около того. Помятый.

Г е н н а д и й. Пойду ополоснусь. (Достав из чемоданчика полотенце и мыло, уходит.)

Возвращается У ш а к о в.

У ш а к о в. Говорят, пока минут на тридцать.

Б у д а н ц е в. Значит, верный час. Ну, я время на ожидание терять не хочу. (Зовет.) Луша! Лукерья! Уснула?

Голос Луши: «Не думала».

Появляется Л у ш а.

Л у ш а. Вот я.

Б у д а н ц е в. Показала свою аккуратность, примчала вовремя — так оставайся одна. Церемония отменяется. Встретишь этого, так сказать, архитектора — и вези прямо отдыхать. К Степаниде Колобковой.

У ш а к о в. Что ты, Иван Петрович! Неудобно. Какая же это квартира!

Б у д а н ц е в. Отличная. Детишек малых нет, тихо, спокойно.

У ш а к о в. Тесная до невозможности.

Б у д а н ц е в. Это и полезно будет товарищу испытать. Для расширения кругозора. (Луше.) Отвезешь — приедешь за нами. В райком.

Л у ш а. Как же я встречу? В глаза человека не видела.

Б у д а н ц е в. Расскажи, Егор Трофимович, какой он из себя. Я его тоже не видывал.

У ш а к о в (Луше). Как тебе объяснить… Самый обыкновенный. Молодой. Ростом с меня. Волос темноватый. Скромный, спокойный.

Л у ш а (в тон). На людей не кидается. Тоже мне, примета! Бородавка или шрам какой имеется?

Б у д а н ц е в. Не мудри. Спрашивай, кто мало-мальски по виду подходящий: «Вы случайно не товарищ Тихонов?»

У ш а к о в. Сразу узнаешь — городской. На все смотрит чуть кисловато, чуть с удивлением.

Л у ш а. Сколько таких-то теперь ездит! Захочет — сам найдет.

Б у д а н ц е в. Верно.

Л у ш а. Пришла нужда спрашивать каждого!

Вернулся Г е н н а д и й, прислушивается к разговору.

Б у д а н ц е в. Тронемся. Начнем обход с нефтебазы. Там уже работают. Потом явимся в райком. Никак не могу сообразить, зачем пригласили. Других председателей не звали.

У ш а к о в. Что ж, узнаем.

Б у д а н ц е в. Позвонят — словно занозу в мозги воткнут. Гадай: или ругать, или хвалить собираются? Тактика!

У ш а к о в. Очень хорошая. Ум острит. Сто речей на всякий случай приготовишь.

Б у д а н ц е в. Балагур… (Пошел.) Ты чего? Надумал остаться?

У ш а к о в. Назначь другую квартиру.

Б у д а н ц е в. За какие заслуги? Товарищ Тихонов много нам удружил? Много о нас подумал? Оправдал наши надежды? Не заступайся. Рассыпаться перед ним мелким бесом не буду. Лукерья, делай, как сказано. Не вздумай переиначивать.

Л у ш а. Да мне-то что!

Б у д а н ц е в. Пошли. (Уходит.)

За ним идет помрачневший Ушаков.

Г е н н а д и й. «И пошли они, солнцем палимы…» Из какого колхоза?

Л у ш а (сухо). Из нашего.

Г е н н а д и й. А название?

Л у ш а. «Восход».

Г е н н а д и й (чем-то обрадованный). Интересно! Ну, как живете? Ничего?

Л у ш а. Живем — свой хлеб жуем… Запиваем молоком да чаем. Ни о ком не скучаем.

Г е н н а д и й. Хлестко. (Пауза.) Я тоже не выспался, а умылся — и поговорить захотелось. Пожилой — председатель?

Л у ш а. Угадали.

Г е н н а д и й. А молодой — агроном?

Л у ш а. Секретарь. Наш, деревенский. В городе инженером был.

Г е н н а д и й. Ничего не скажешь — эпоха. (Пауза.) Председатель-то как из себя? Подходящий?

Л у ш а. Везде были бы такие.

Г е н н а д и й. Давно выбирали?

Л у ш а. Меня еще на свете не было. Как колхоз создали. С тех пор не меняли.

Г е н н а д и й. Значит, мудрый старик. Только выглядит мрачноватым. Говорит — не улыбнется.

Л у ш а. Бывал и он другим. В войну двух сыновей потерял. Дочь была — в город убежала. Вот это-то и подкосило его. Ну, да и нами руководить — не малину с сахаром кушать. Народ в колхозе разный. Другого за непорядок одернет, а тот дочерью попрекнет. Помрачнеешь. (Пауза.) Из города?

Г е н н а д и й. Так точно. В отпуске. Называется — отдыхаю.

Л у ш а. Кто заставляет?

Г е н н а д и й. Горе. Мать — потомственная чалдонка. Отец умер. Приспичило ей вернуться обратно в деревню. Второй год точит. Сулит, что легче будет жить. Огород свой. Телушку купим — корова вырастет. Молоко даровое потечет, сливки польются… Бодро расписывает. А теперь еще союзников у нее хоть отбавляй, со всех сторон нажимают. Можно сказать — выгнала из дома.

Л у ш а. Правильная женщина. Умеет настоять.

Г е н н а д и й. Куда денешься! Мать.

Л у ш а. Жена, что ли, отговаривает?

Г е н н а д и й. Еще не обзавелся.

Л у ш а. И не спеши. У товарищей есть.

Г е н н а д и й. Лихо. С таким язычком вряд ли ты замуж выйдешь.

Л у ш а. Два раза уже ходила, да вернулась обратно.

Г е н н а д и й. Стаж подходящий. А смотреть — молоденькая.

Л у ш а. А ты не смотри. (Прислушивается.) Ну, кажется, дождались. (Убегает.)

Слышен шум подходящего поезда, затем звуки вокзальной суеты.

Г е н н а д и й. Посмотреть, что ли, этот «Восход»?

Забыв о своем намерении не мять платье, выглядеть утонченной и элегантной, Д а ш а тащит чемодан, ставит его на скамейку.

Д а ш а (кричит). Валя! Сиди здесь! (Геннадию.) Покараульте вещи. (Убегает.)

С сумочкой, небольшим чемоданом подходит В а л я.

Г е н н а д и й. Жарко в вагоне?

В а л я. Дышать нечем. Окно откроешь — пыль.

Д а ш а (притаскивает узел, бросает). Провалиться бы этой станции! (Убегает.)

Г е н н а д и й. Командированные?

В а л я. Нет.

Г е н н а д и й. За промтоварами ездили?

В а л я. Нет.

Г е н н а д и й. А на студенток не похожи. Багажа многовато.

Д а ш а (приносит последние узелки). Кажется, все. Порядочки! Ни одного носильщика. Даже вся взмокла. Лучшее платье помяла, извозила.

Гудок паровоза. Шум движения поезда.

В а л я. Смотри. С нами прощаются.

Д а ш а (кокетливо улыбается, грациозно машет платочком, кричит). Счастливо! Счастливо! (Вздохнув.) Случайная лирика. (Деловито.) Что ж, Валентина Ивановна, обдумаем дальнейшие шаги.

Г е н н а д и й. Теперь я знаю, кто вы.

Д а ш а (Вале). Ты с ним откровенничала?

В а л я. Нет.

Д а ш а (Геннадию). Быстро определяете. Кто?

Г е н н а д и й. Птички перелетные. Туда-сюда и обратно.

Д а ш а. Смотри какой понимающий! Ты что же, по самый пуп в землю врос? Оттого шибко сознательный?

Г е н н а д и й. Виноват. Я без всякого умысла. Если не так — беру слова обратно.

Д а ш а. Так или не так, но я не имею привычки первому встречному раскрывать свою автобиографию.

Г е н н а д и й. И не надо… Я ведь… Скажу прямо — понравились вы мне. Хватка у вас крепкая. Нигде, видать, не пропадете.

Д а ш а. Обходимся без заступников. Между прочим, неприлично с двухдневной щетиной напрашиваться на знакомство. Побрейтесь. Парикмахерская наискосок от райплана. Два рубля. С одеколоном — три.

Г е н н а д и й. Замечание верное. Согласен. Схожу. (Уходит.)

В а л я. Послушный.

Д а ш а. Щенок. Без надобности произвела впечатление. Стереги его барахло… В общем, началась глухая периферия. Каждый из любопытства норовит залезть в самую душу.

В а л я. У меня ее уже не осталось.

Д а ш а. Я тебя предупреждала. Могут быть очень милые встречи. Особенно с твоим папашей. Подумаю — поджилки трясутся. Скажет: «Вон! Чтоб духу не было!» Не посмотрит, что ты дочь.

В а л я. Дочь?!

Д а ш а. Какая ни на есть, а родная кровь. Ты не сердись, а поверь — напрасно говорят, что ведьмы женского пола. Ивану Петровичу только помело да ступу — и настоящая баба-яга.

В а л я. Как тебе шутки на ум идут?

Д а ш а. А ты не переживай. Бросай свои скорби. И держись, пожалуйста, независимо и гордо. Отступать поздно. (Роется в сумочке.) Денежки — тю-тю. Я все надеялась на облигации выиграть, а не везет. Если обратно ехать, то придется на буфере или на подножке.

В а л я. Я все равно останусь. Останусь.

Д а ш а. Я сразу работать пойду. На мамашиной шее сидеть не буду. Пусть ко мне сунутся с критикой. Придавлю патриотическим порывом. Стопроцентная патриотка.

В а л я. Прошу тебя об одном — ничего, даже маме, не говори про меня.

Д а ш а. Ты что? Не знаешь, как я могу отчеканивать любую правду?

Валя заплакала.

Валентина! Что ж, давай лить в четыре ручья.

В а л я. Последний раз… Больше никто не заставит.

Д а ш а. Кончили.

Подходит Л у ш а.

Л у ш а (вслух). Нет — и не надо.

Д а ш а (певуче). Лушенька! Не узнаешь! Здравствуй.

Л у ш а (сухо). Здравствуйте.

Д а ш а. Кого встречаешь?

Л у ш а. Вас.

Д а ш а. Какая прелесть!

Л у ш а. Насовсем приехали?

Д а ш а. Ну, что ты! Только погостить.

Л у ш а. Вот Иван Петрович-то обрадуется!

В а л я. Где он?

Л у ш а. На нефтебазе. Может, сюда завернет.

В а л я. Вот и хорошо. Скорее увидимся. Мама здорова?

Л у ш а. Бегает. Ты никак овдовела?

В а л я. Откуда взяла?

Л у ш а. От кого-то слыхала. Будто тебя муж бросил.

Д а ш а. Чего только не придумают кумушки! Я бы их дустом травила.

В а л я. Пусть говорят.

Д а ш а. Лушенька, как я рада тебя видеть! Как ты похорошела! Не шофером ли работаешь?

Л у ш а. Им. А что?

Д а ш а. Почище и приятнее, чем навоз вилами ворочать. Помнишь, как нам приходилось? Аж в животе все обрывалось… Молодец!

Л у ш а. Что ты в городе делала?

Д а ш а. Главным образом танцевала в театре оперы и балета. За даму.

Л у ш а. Артисткой была?

Д а ш а. Не похоже?

Л у ш а. Платье хорошенькое.

Д а ш а. Самое простенькое. Дорожное. Для путешествий. Есть получше. Для выходов.

Л у ш а. Понимаю. Могу тебя порадовать: Егор Трофимович к нам вернулся.

Д а ш а. Что ты?

Л у ш а. Секретарем избрали. Женился. Городскую взял.

Д а ш а. Красивая?

Л у ш а. Ему знать.

Д а ш а. Вот какие дела. (Пауза.) Не зазнался, не загрубел Егор Трофимович? Не откажется от старых друзей?

Л у ш а. От новых не знает куда бежать.

Д а ш а. Нас-то обходить не станет. За это я спокойна. Что ж, приглашай в свой лимузин. Мы быстренько погрузимся, и промчи нас с ветерком, с шиком.

Л у ш а. Как прикажет Иван Петрович.

Д а ш а. Ты же сказала, что нас встречаешь?

Л у ш а. Вас! Архитектора.

Д а ш а. Ась? Кого?

Л у ш а. Архитектора.

Д а ш а. Ой, умора! Архитектор — в Заливино! Валя, слышишь, куда рванули? (Луше.) То-то ты заважничала. Где же он?

Л у ш а. Видно, обманул, не приехал.

Д а ш а. Значит, трепачишка. Разве настоящий, солидный поедет в какое-то Заливино? Впрочем, все к лучшему. Ну-ка, покажи свою машину. Обожаю цвет какао со сливками. (Увлекает за собой Лушу.)

Л у ш а. Не суетись. Сказала — без приказа не повезу.

Д а ш а. Лушенька, брось серьезничать. Вспомни, какими подруженьками мы были. Неужели все водичкой унесло?

Уходят. Появляются Т и х о н о в и Л е н а.

Т и х о н о в. Должны были встретить — и никого нет. Похоже на хамство.

Л е н а. Ну что ты! Есть какие-то пределы.

Т и х о н о в. Посмотрим. Посидим в тени.

Садятся. Молчание.

Мне до сих пор не верится, что это ты ехала со мной, что вот здесь, рядом, сидишь ты, Лена, а не твой призрак. Это ты?

Л е н а. Я, я, Лена.

Т и х о н о в. Как ты решилась?!

Л е н а. О чем ты спрашиваешь!

Т и х о н о в. Я поглупел от счастья.

Л е н а. Ты правда счастлив?

Т и х о н о в. В вагоне я так и не мог уснуть. И пока ты спала, я смотрел на твое лицо и хотел одного: пусть поезд никогда не останавливается, пусть не будет этой станции — лишь бы как можно дольше ты была со мной. Если бы ты знала, как я тебе благодарен, что ты рядом, да еще в этой злосчастной командировке. Что будет впереди — не хочу думать. Разлюбишь ли ты меня, станем ли мы чужими? Сейчас я верю — ты любишь.

Л е н а. Конечно, люблю. Глупенький мой! Не надо сомнений.

Т и х о н о в. Но если со мной происходит что-то подобное чуду, достоин ли я его?

Л е н а (тихо). Достоин.

Т и х о н о в. А вдруг я потерплю крах?

Л е н а. Этого не случится.

Т и х о н о в. Конечно, смешно, что председатель колхоза, этакий просвещенный колупай, бракует мой проект, одобренный всеми. Я ему докажу…

Л е н а. Запомни одно — я с тобой, чтоб помогать тебе. (Полушутливо.) И знай, что я не перенесу, если наши мечты, наши замки бесследно исчезнут на глазах изумленных владельцев. (Убежденно.) Мы обязательно получим акт о безоговорочной приемке проекта.

Т и х о н о в. Другой я просто не возьму. Зачем он мне? Нет, нет!

Л е н а. Только не настраивай себя заранее против Буданцева. Прояви побольше терпения, снисходительности. Я убеждена, что порядочных людей больше, чем злых, недобросовестных. Верь, как я, в доброту — и все обойдется наилучшим образом.

Т и х о н о в (нежно целует ей руки). Ты права. Я иногда могу зарваться. Останавливай меня. Будь моим ласковым другом. Моей опорой.

Л е н а (быстро смахивает набежавшие слезы). Я никогда тебя не оставлю.

Т и х о н о в. Леночка! Маленькая!

Л е н а (шепотом). Не пугайся. Это хорошие слезы.

С независимым видом идет Д а ш а.

Д а ш а. Лушка заупрямилась. Не желает везти. (Заметив Тихонова и Лену.) Не знаешь, может, попутчики?

В а л я. Не смотри.

Д а ш а (посмотрев). Она — ламота?.. Потерпеть не могут. Любезничают при посторонних.

Слышен голос Ушакова: «Как не приехал? Проглядела!»

Егор. Приготовимся. Ты помалкивай.

Идет У ш а к о в, за ним — Л у ш а.

У ш а к о в (увидев Тихонова). А это кто, по-твоему?

Л у ш а. Вы говорили, что он один, а их двое. Догадайся.

У ш а к о в. Резонно. Товарищ Тихонов? С приездом! Забыли?

Т и х о н о в. Нет, помню — товарищ Ушаков. Здравствуйте.

У ш а к о в. Очень рад вас видеть.

Т и х о н о в. Я тоже. (Указывая на Лену.) Познакомьтесь. Работник нашей мастерской Елена Федоровна.

У ш а к о в. Ушаков.

Л е н а (подавая руку). Слышала о вас от Сергея Николаевича.

У ш а к о в. Прошу в машину. Поезжайте, отдохните. Мы с товарищем Буданцевым вынуждены задержаться. А вот и он.

Д а ш а (Вале). Замри. Сошлись два ирода.

Валя сжалась, стараясь остаться незамеченной. Справа идет Б у д а н ц е в. За ним, нагоняя его, опешит З а д о р о ж н ы й.

З а д о р о ж н ы й (настигнув Буданцева, останавливает его поодаль от остальных). Ну и шаг у тебя угонистый!

Б у д а н ц е в (обернулся). Привет, Яков Наумыч. Каким ветром?

З а д о р о ж н ы й (увидев Ушакова, небрежно кивает ему). Почему оба отираетесь на станции?

Б у д а н ц е в. Мимоходом. Заглянули на нефтебазу. В общем, держим путь в райком. Якутин вызвал.

З а д о р о ж н ы й. И меня пригласил. Чего набедокурили? Сенокос проваливаете?

Б у д а н ц е в. По-нашему — нет, а сверху видней.

З а д о р о ж н ы й. С кем это стоит Ушаков?

Б у д а н ц е в. Мало ли у него приятелей. Вот с тобой никак не сойдется поближе.

З а д о р о ж н ы й. Необъезженный.

Б у д а н ц е в. Обломай.

З а д о р о ж н ы й. Придет черед. Сводку прихватил?

Б у д а н ц е в. Из рук не выпускаю. (Достает.)

З а д о р о ж н ы й. Дай-ка запишу.

Садятся на крайнюю скамейку.

Б у д а н ц е в. Зеркало.

З а д о р о ж н ы й (переносит цифры в записную книжку). В нем-то ты хоть куда. Красавец.

Л е н а. Кто этот товарищ?

У ш а к о в. Значительная фигура на местном горизонте. Секретарь по зоне, товарищ Задорожный. Он недавно изобрел примус, сейчас отважно подбирается к открытию электроутюга.

Л е н а (смеется). Забавно! Неужели так и есть?

У ш а к о в. Отчасти.

Т и х о н о в. Однако вы задира.

У ш а к о в. Не приучен уважать должности.

Т и х о н о в. Рискованное занятие.

У ш а к о в. Знаю.

Л е н а. Что он делает?

У ш а к о в. Обновляет боевые доспехи.

Л е н а. Не понимаю.

У ш а к о в. Переписывает сводку. Видите, какое у него вдохновенное лицо. Счастлив, что ухватил за хвост вчерашний день. (Громко.) Иван Петрович, познакомьтесь — наши гости.

Б у д а н ц е в (встает). Вот тебе раз… Извини, Яков Наумыч.

З а д о р о ж н ы й. Гости?

Б у д а н ц е в. Кого-то бог послал.

З а д о р о ж н ы й. Иди узнай.

Б у д а н ц е в (подходит). Значит, прибыли? Будем знакомы. Иван Петрович Буданцев.

Л е н а (протягивая руку). Елена Федоровна.

Т и х о н о в. Тихонов Сергей Николаевич.

Рукопожатие.

Б у д а н ц е в. Расстроены чем или утомились?

Т и х о н о в. Да. Устал.

Б у д а н ц е в. Так садитесь скорее в машину. Дорогой на наши поля полюбуетесь. Есть такие привлекательные места — загляденье.

Т и х о н о в. Прежде чем ехать, я бы хотел накоротке уяснить ваши мотивы отказа принять проект.

У ш а к о в. Сергей Николаевич, не лучше ли побеседовать дома, в спокойной обстановке?

Л е н а. Согласна. Я пошла садиться.

Т и х о н о в. Иду, иду. (Остается с Буданцевым.)

У ш а к о в (провожая Лену). Луша!

Л у ш а. Пожалуйста.

Уходят.

Б у д а н ц е в. Говоришь, мотивы? Да как вам сказать… Быстро-то и не объяснишь. Если вообще…

Т и х о н о в. Нет уж, пожалуйста, более конкретно. По-деловому.

Б у д а н ц е в. Ишь ведь как! Пироги и те примерившись разрезают.

Т и х о н о в. А мне кажется, что вы без примерки, наотмашь ножом ткнули. А почему?

Б у д а н ц е в. Ну, если скажем так — что без души вы, Сергей Николаевич, отнеслись к нашему заказу.

Т и х о н о в. Точнее?

Б у д а н ц е в. Разве мало?

Т и х о н о в. Неясно. Никаких особых условий, оговорок вы в соглашении не сделали.

Б у д а н ц е в. Верно. Положились на вас. Вы — люди ученые, знающие. Как тут указывать.

Т и х о н о в. Вот именно. Поэтому принимайте заказ, и расстанемся друзьями.

Б у д а н ц е в. Рады бы, да никак нельзя. Это сверх всяких сил.

Т и х о н о в. Признайтесь: возможно, у вас затруднения с финансами, так я уполномочен заявить, что некоторое время мы подождем.

Б у д а н ц е в. В одолжениях не нуждаемся. Деньги мы, правда, разбрасывать не любим. Не умея считать копейки, и с миллионами живенько пролетишь…

Т и х о н о в. Значит, приценяетесь на тысячи, а берете на гроши?

Б у д а н ц е в. Когда как. Вообразить себя богатым любой умеет, а вот стать им…

Т и х о н о в. Зачем же воображали? Амбиции у вас на миллион, а понимания реальных вещей совсем нет.

Возвращается У ш а к о в.

Б у д а н ц е в (озабоченно всматривается в лицо Тихонова). Платок есть?

Т и х о н о в (торопливо достает, смущенно). Что? Неужели краска?

Б у д а н ц е в (показывает). Оботрите.

Т и х о н о в. Осталась?

Б у д а н ц е в. Трите почаще. Молоко не обсохло. (Отвернулся.)

Подходит З а д о р о ж н ы й.

Т и х о н о в. Позвольте!

З а д о р о ж н ы й. Что такое? (Отдает Буданцеву сводку.)

Т и х о н о в (сник). Ну, хорошо. (Ушакову.) Благодарю за встречу. (Уходит к машине.)

З а д о р о ж н ы й. Стычка? На какой почве? Кто он?

Б у д а н ц е в. Обожди, Яков Наумыч, не встревай.

З а д о р о ж н ы й (спокойно). Обожду. (Пауза.) Искупаться бы. В такую погоду один ты способен жар поддавать.

Д а ш а. Уедут без нас.

В а л я. Сиди.

Д а ш а. Как же! (Отважно идет к Буданцеву.)

У ш а к о в (Буданцеву). Не выдержал. Сорвался. (Увидев и узнав Дашу.) Кто?! Кто?! Батюшки! Еще прибыль. (Убегает.) Луша, стой! Стой!

Б у д а н ц е в. Прибыль?

Д а ш а. Не узнаете, Иван Петрович?

Б у д а н ц е в (помолчав). Дарья Степановна…

З а д о р о ж н ы й. Фамилия?

Д а ш а. Грачева, товарищ Задорожный. Забыли?

З а д о р о ж н ы й (равнодушно). А-а…

Буданцев, увидев Валю, медленно подходит к ней.

Возвращается У ш а к о в.

У ш а к о в. Успел, задержал…

Б у д а н ц е в (Вале). Вспомнила, что есть родители?

В а л я. Хочу повидать маму.

Б у д а н ц е в. До слез обрадуешь.

Д а ш а. Оставьте грозный тон.

Б у д а н ц е в. Тебя не спрашивают. Зачем явились?

Д а ш а (дерзко). Настроение пришло.

Б у д а н ц е в. Опозорили, а теперь прикажете хлебом-солью встречать?

В а л я. Не прошу.

Б у д а н ц е в. Требуй. Обязан.

В а л я (глотая слезы). Если… если бы ты знал…

Д а ш а. Брось, Валентина, не говори. Разве ему докажешь?

Б у д а н ц е в. Нечего мне знать… Дезертиры!

Д а ш а. Что?! Чьи подкопы да чье самолюбие ее из колхоза выгнали? Известно? Я о себе не говорю…

Б у д а н ц е в. Оперилась?

У ш а к о в. Иван Петрович!

Б у д а н ц е в. Скатертью дорога. На все четыре…

Д а ш а. Что ж, попали на блины!

Б у д а н ц е в. А вы хотели… (Отходит, ничего не видя перед собой.)

У ш а к о в (подругам). Несите вещи. (Берет чемоданы.) Э-э… Побыстрей, поживей!

Д а ш а. Спасибо, Егор Трофимович! (Торопливо нагружает Валю вещами.) Иди, когда приглашают… Подумаешь! Напугал! (Тащит за собой Валю.)

Втроем уходят.

З а д о р о ж н ы й. Ну и ну! Возмутительно! Предположим, одна — это твоя дочь. Дело семейное. А тот товарищ? А Грачева? Разве так встречают? Кто дал право распускать нервы? Кто? (Пауза.) Поговорим в райкоме. (Уходит.)

Буданцев молча стоит. Подходит У ш а к о в.

У ш а к о в. Отправил. (Пауза.) Сядь, посиди. (Подводит его к скамейке.) Какая тебя муха укусила? Показал себя с лучшей стороны. Да еще в присутствии Задорожного. Ему это как раз на руку. Не ожидал, не ожидал…

Б у д а н ц е в. Горько мне, Егор. Ох, как горько!

У ш а к о в. Грешить легко — каяться трудно.

Б у д а н ц е в. Обожди. Не упрекай. Одно на другое. За все разом отвечу. А перед кем? За что?

У ш а к о в. Не отвечай. (Пауза.) Много ты от людей требуешь. Нападаешь врасплох, бьешь по самому больному месту…

Б у д а н ц е в. Э-э… Ты мне ответь: почему моя дочь легкую судьбу ищет? Почему этот архитектор приспосабливается поскорее пенки снимать? Во какой ложкой обзавелся! Я-то одно всю жизнь знал: потрудись горбом — летай соколом. А тут что такое? Все в орлы сразу метят.

У ш а к о в. Метят. Не спорю. Но ты вначале огладь человека.

Б у д а н ц е в. А где у меня время для этого? Дай мне его. Жизнь-то моя позади. Ведь… уйду я скоро. А делов, делов…

У ш а к о в. Скоро-то я тебя не отпущу, а дела вместе осиливать станем.

Появляется подстриженный, побритый Г е н н а д и й.

Г е н н а д и й. А куда девушки исчезли?

У ш а к о в. Уехали домой.

Г е н н а д и й. Жаль. Очередь подвела. Не знаете, где их дом?

У ш а к о в. В нашем колхозе.

Г е н н а д и й. Ловко! (Буданцеву.) Товарищ председатель, хотелось бы мне побывать в вашем колхозе, посмотреть, что за жизнь у вас. Как вы на этот счет?

Б у д а н ц е в. Что ты ищешь?

Г е н н а д и й. Не очень много. Что человеку надо.

Б у д а н ц е в. Уверен, что ты человек?

Г е н н а д и й (улыбнулся). Один вопрос — и вся анкета. Пожалуй, и в семьдесят лет не отвечу. Заполняйте по стандарту. Геннадий Прохоров. Двадцать восемь лет. Металлист. Пятый разряд, холост. В семье старший. Мелкоты полвзвода. Кое-как вывожу ее в люди. Хватит?

Б у д а н ц е в (встает). Пойдем с нами до райкома. Обождешь. Вместе поедем. Погости. (Ушакову.) Так?

У ш а к о в. Так.

Г е н н а д и й. Коротко и ясно. (Берет свои вещи.) Готов.

З а н а в е с.

Кабинет первого секретаря райкома Якутина. Входная дверь с тамбуром, несколько окон. Вдоль стены — длинный стол, накрытый зеленым сукном и обставленный стульями. Справа — массивный стол, возле которого два глубоких кресла. На отдельной тумбочке телефон. Я к у т и н просматривает почту, З а д о р о ж н ы й, пристроившись за длинным столом, с увлечением что-то пишет.

З а д о р о ж н ы й (подходит к Якутину). В целом, Василий Иванович, одобряю. Правильное, своевременное решение, но…

Я к у т и н. Есть замечания?

З а д о р о ж н ы й (кладет перед ним листы). Небольшие.

Я к у т и н (просматривает). Я думал, ты поможешь сократить. Это же апостольское послание.

З а д о р о ж н ы й. А как сделать короче? Что это? Шпаргалка?

Я к у т и н. На чем ты особенно настаиваешь?

З а д о р о ж н ы й (подавляя недовольство). Для тебя это первая кампания, а для меня очередная, двадцатая. Надо закончить ударными, призывными абзацами. Без этого получается какое-то куцее решение. Сухо. Разит делячеством.

Я к у т и н. Оглушаем людей криком. Сами создаем нервозную обстановку. А людям нужно больше спокойной, разумной уверенности.

З а д о р о ж н ы й. Попробуй внедри. А случись дожди, заминка? Нагрянут проверять. Хлеб не идет, а мы замешали на розовой водице постановление. Были и до тебя, Василий Иванович, горячие головы. Быстренько научились переписывать из слова в слово предыдущие документы. А в них заключен горький опыт не одного секретаря.

Я к у т и н. За каким чертом…

З а д о р о ж н ы й. Пойми, какую великую силу имеет буква! Держись за нее зубами, если хочешь удержаться.

Я к у т и н. А жизнь?

З а д о р о ж н ы й. Идет и идет.

Я к у т и н. Твой опыт?

З а д о р о ж н ы й. Сидел и я в твоем кресле, а теперь вот сбоку присаживаюсь.

Якутин нажимает кнопку. В дверях показывается Н ю р а.

Я к у т и н. Нюра, пусть найдут прошлогодние постановления по уборочной кампании. Принесите мне.

Н ю р а. Хорошо. (Пауза.) Василий Иванович, товарищи Ушаков и Буданцев спрашивают, скоро ли примете.

Я к у т и н. Скоро.

Нюра исчезла.

З а д о р о ж н ы й. До чего нетерпеливые! Откуда спесь берется?

Я к у т и н. Отгадывай. Наша обязанность. (Достает из ящика стола бумаги.) Небольшая для тебя неприятность.

З а д о р о ж н ы й. Кляуза?

Я к у т и н. Вроде. Вчера поступил обширный меморандум. Пишет начальник проектной мастерской Сельстроя. Тебе известно, что колхоз «Восход» в прошлом году заказал проект нового поселка?

З а д о р о ж н ы й. Был такой разговор. Помню, посмеялся. Замысел из серии завиральных идей Буданцева. Старик с большими запросами.

Я к у т и н. На это и походит. Архитектор Тихонов выполнил задание. Проект выслали колхозу и сидят, ожидают перевода денег.

З а д о р о ж н ы й (смеется). А Буданцев не платит?

Я к у т и н. Да. Взял и забраковал проект.

З а д о р о ж н ы й. Вот-вот! Никто другой до этого не додумается. К чему придрался?

Я к у т и н (читает). «Не такие были намерения у колхозников, не о том они мечтали, как это изобразил на своих картинках архитектор».

З а д о р о ж н ы й. Глупо и оскорбительно.

Я к у т и н. Тот в долгу не остается. (Читает.) «Если в вашем районе действительно имеются столь прекрасные знатоки современного сельского строительства, то нам остается только выразить порицание членам архитектурного совета, легкомысленно проявившим свое невежество при утверждении проекта. Что же касается мнения ваших специалистов, то мы совершили бы преступление, если бы решили не доводить их соображения до сведения широкой общественности через областную газету. Это мы и намерены сделать если вы не поможете быстрому и положительному разрешению конфликта». Ядовито. Есть пища для бойкого фельетониста. Будем разбираться. Твое мнение?

З а д о р о ж н ы й. Платить немедленно. Что тут неясного? С кем нам спорить? Ах, Буданцев, Буданцев! Кончать с ним надо. И чем скорее, тем лучше. Ветшает человек, а мы либеральничаем. Ну, красный партизан, ну, заслуженный, а дела? Послушай, кстати, что он устроил утром на станции. Я случайно там оказался, наблюдал. Была у него в колхозе отличная доярка Грачева. Несколько лет назад она уехала в город. По какой причине — не знаю, не выяснял. Дочь Буданцева Валентина — хорошая была трактористка — тоже очутилась в городе.

Я к у т и н. Странно.

З а д о р о ж н ы й. Сегодня они обе приехали. И, видать, с настроением работать в колхозе. Что же, ты думаешь, сделал Буданцев? Заорал, затопал на них ногами: «Убирайтесь на все четыре стороны, чтоб духу вашего не было!»

Я к у т и н. На дочь? Ты не ошибся?

З а д о р о ж н ы й. Никак нет. С малых лет ту и другую знаю.

Я к у т и н. Он что же, пьяный был?

З а д о р о ж н ы й. Спроси. Хмелеют не от одной водки.

Я к у т и н. Куда же делись девушки?

З а д о р о ж н ы й. Конца происшествия не дождался. Торопился в райком. Самое интересное то, что это происходило в присутствии Ушакова. И он даже не подумал одернуть Буданцева.

Вошла Н ю р а. Положила на стол бумаги.

Н ю р а. Постановления.

Я к у т и н. Спасибо. Чему улыбаетесь?

Н ю р а. Когда вы приехали, мы спорили между собой: попросите вы старые решения или нет?

Я к у т и н. Ну?

Н ю р а. Ну и ничего.

Я к у т и н. Вы за что бились?

Н ю р а. Думала, не попросите.

Я к у т и н. Много проиграли?

Н ю р а. Пустяки. Не тысячи.

Я к у т и н. Я хочу сверить некоторые цифры.

Н ю р а. Все так говорили.

Я к у т и н. Попал. Подвел. Проигранное получите с меня.

Н ю р а. Что вы! По глупости проговорилась.

Я к у т и н. Это дела не меняет. За доверие надо расплачиваться. Пригласите Буданцева и Ушакова.

З а д о р о ж н ы й. Пока одного Ушакова.

Я к у т и н (Нюре). Ушакова.

Нюра вышла. Вошел У ш а к о в.

У ш а к о в. Здравствуйте, товарищ Якутин.

Я к у т и н (подает руку). Садись.

Ушаков сел.

Где девушки? Не понимаешь, о чем спрашивают?

З а д о р о ж н ы й. Полнейшая невинность.

У ш а к о в (встал). Если вас интересует, где Грачева и Буданцева, то они, наверное, уже в колхозе.

Я к у т и н. Что за сцена была на станции?

У ш а к о в. Насколько я понимаю, товарищ Задорожный весьма живописно ее передал. Добавить ничего не могу.

Я к у т и н. Описания мне не нужны. Нужна твоя оценка. Был факт?

У ш а к о в. Не отрицаю. Но особого значения ему не придаю. До трагедии дело не дойдет.

З а д о р о ж н ы й. Председатель издевается над людьми, оскорбляет их лучшие чувства, а секретарь закрывает на это глаза. Буданцева выгораживаешь?

У ш а к о в. Даже не пытаюсь.

Я к у т и н (Ушакову). Прочитай. (Дает письмо.)

Ушаков читает. Молчание.

У ш а к о в. Все правильно. Буданцев прав.

З а д о р о ж н ы й. Подпевала.

У ш а к о в. Грешен. Хорошему певцу приятно подтянуть.

Я к у т и н. Дуэтом выступаете?

У ш а к о в. Стараемся.

З а д о р о ж н ы й. С таким усердием, что забываешь о своей ответственности.

У ш а к о в. Помню каждую секунду.

Я к у т и н. Как прикажешь ответить на это послание?

У ш а к о в. Прошу на несколько дней задержать ответ. Сегодня товарищ Тихонов приехал в колхоз. С ним вместе найдем приемлемое решение.

З а д о р о ж н ы й. Это тот товарищ, что был на станции?

У ш а к о в. Да.

З а д о р о ж н ы й. Как же вы договоритесь, когда Буданцев, едва увидев человека, сумел его оскорбить? (Якутину.) Слышал своими ушами.

Я к у т и н. Да он что?

У ш а к о в. Тихонов сам вызвал некоторое обострение. Начал разговор в повышенном тоне.

Я к у т и н. Как вам доверять?

У ш а к о в. Рискните.

З а д о р о ж н ы й. Ни в коем случае. Пуще краснеть придется. Ведь ты, Ушаков, фразер. (Якутину.) На прошлой неделе просвещал доярок. Прочел им лекцию о пользе музыкального образования. Агитировал создать оркестр на подойниках, а потом потребовать открыть в Заливине консерваторию. Ведь надо же додуматься! Стране нужно масло, а тут извольте, секретарь в мечтательность ударился. Вперяет взоры на десятки лет вперед. (Ушакову.) Нечего бубнить о будущем. Там люди поумнее нас будут. Что потребуется, без наших подсказок сделают.

У ш а к о в. Очень ценное признание.

З а д о р о ж н ы й. Побереги остроты для домашнего потребления. Для жены сгодятся. (Пауза.) Не заносись, товарищ Ушаков, хоть ты и инженер. Один разок шарахнет тебя покрепче реальность — недород или голодная зимовка — куда улетят твои розовые очки! Забудешь распевать соловьем-пташечкой. Останутся в голове гектары, центнеры да поголовье. Сведутся твои взлеты и мечты к сводочкам: «Тянем!» «Потянем!», «Натягиваем!» Тогда поговорим.

Я к у т и н. Не знаю, как вам доверять. Не знаю. (Нажимает кнопку.)

В дверях Н ю р а.

Пригласите Буданцева.

Н ю р а (обернувшись). Заходите, товарищ Буданцев.

Б у д а н ц е в вошел. Нюра закрыла дверь.

Б у д а н ц е в. Добрый день.

Я к у т и н. Здравствуй. Что с тобой, Иван Петрович?

Б у д а н ц е в. В каком смысле?

Я к у т и н. Во всяких.

Б у д а н ц е в. Ничего. Ничего.

Я к у т и н. Почему же так скверно встречаешь людей?

Б у д а н ц е в. Это девок-то?

Я к у т и н. Они — не люди?

Б у д а н ц е в. Все люди. Каждый человеком считается.

Я к у т и н. Самовитостью заболел?

Б у д а н ц е в. Староват я… Верь — понапрасну не обижу.

Я к у т и н. Вот как! Проверю. (Пауза.) А зачем ребячеством занимаешься? Хочешь отказаться от проекта, не по карману — отказывайся, но приводи серьезные основания. Из-за тебя нас всех ославят.

Б у д а н ц е в. И это до тебя дошло? Понятно. Не посмеют. Я все обдумал. Заплатим, что следует. Но пусть прежде сделают то, что нам требуется.

Я к у т и н. Что? Объясни.

Б у д а н ц е в (в некотором замешательстве). Ведь как на словах-то? Показать бы надо. Дело большое. Сложное. Всяких комбинаций, соображений — на воз не складешь.

Я к у т и н. Комбинациями и отдает.

Б у д а н ц е в. Еще бы. Взвешиваем. Так и этак прикидываешь, и выходит — за нами правда.

З а д о р о ж н ы й. Ушаков и тот не верит в твою правоту.

У ш а к о в. Разве я так говорил? Подловато действуете.

Я к у т и н. Ушаков!!

Б у д а н ц е в. Эх, Яков Наумыч, хочешь лбами нас столкнуть, вражду посеять? А ты, Егор Трофимыч, не смущайся. Если даже так — отойди в сторону. Один управлюсь.

Я к у т и н. Кто из вас сочинял письмо?

У ш а к о в. Я.

Б у д а н ц е в. Зачем? Я!

У ш а к о в. Оставь, Иван Петрович. Отвечать мне. Я!

Я к у т и н. Дуэт хоть куда.

Б у д а н ц е в. Чем хочешь отвечу.

З а д о р о ж н ы й. Выговором не отделаешься.

Б у д а н ц е в. Когда ты другое сулил?

Я к у т и н. Хорошо. Даю три дня. Попытайтесь уладить сами.

З а д о р о ж н ы й. Помни: на волоске висишь.

Б у д а н ц е в. Чувствую. Не первый год.

Я к у т и н (сухо). Желаю успеха. (Ушакову.) А ты обожди.

Буданцев медленно выходит. Молчание.

З а д о р о ж н ы й. Готовь письмо с извинениями. Упустили, недоглядели, кругом виноваты. Плохо воспитываем людей. По нашей простоте уцелели еще пошехонцы. Законы для них не писаны, срам им неведом…

У ш а к о в. Василий Иванович, у меня одна просьба — приезжайте сами.

Я к у т и н. Приеду.

В дверях испуганная Н ю р а.

Н ю р а. Василий Иванович, с Буданцевым плохо. Упал…

Ушаков, не дослушав, рванулся к дверям. Пробежал мимо Нюры.

Побледнел… Лежит, как неживой.

Я к у т и н. Идите помогите.

Нюра вышла.

Сходи, Яков Наумыч, посмотри. Я вызову врача. (По телефону.) Девушка, дайте больницу.

З а д о р о ж н ы й (у двери). Не звони. Может, обойдется. Неудобно: в райкоме — такой случай… Пойдут разговорчики, отчего да как. (Вышел.)

Я к у т и н (по телефону). Ну что? Соедините другой…

Входит Г е н н а д и й.

Г е н н а д и й. Разрешите взять воды?

Я к у т и н. Берите.

Г е н н а д и й (наливает стакан). Крепко прорабатываете. С катушек слетают. (Уходит.)

Я к у т и н. Молчат? (Бросает трубку.) «Скорая помощь»… (Идет к двери. Сталкивается с Задорожным.)

З а д о р о ж н ы й. Пустяки. Минутная слабость.

Якутин выходит. Через некоторое время возвращается с Г е н н а д и е м.

Г е н н а д и й (ставит на место стакан). Угодил в санитары.

Я к у т и н. Вы кто такой?

Г е н н а д и й. Кандидат партии. (Показывает карточку.) Слесарь «Сельмаша». Собираюсь пожить в колхозе «Восход». Может быть, перееду насовсем. Осяду посреди природы.

Я к у т и н. Как вы попали в райком?

Г е н н а д и й. Буданцева на станции встретил, он пригласил. Сидел, поджидал, когда он освободится. Если что — явлюсь еще раз.

Я к у т и н. Надеюсь. Нам люди нужны.

Г е н н а д и й. Замечаю… Хочу сказать — где их не надо! До свидания. (Уходит.)

Я к у т и н (словно смахивая с лица паутину). Нехорошо. Очень нехорошо.

З а д о р о ж н ы й. Одряхлел умом и телом. Или на нашей гуманности играет. Дипломат. Своих гонит, а со стороны приглашает. Балансирует.

Я к у т и н. Нехорошо.

З а д о р о ж н ы й. Посмотрю, что скажешь через три дня.

Я к у т и н. Гадать не буду. А что старик вилять не умеет — это вижу и ценю.

Входит У ш а к о в.

У ш а к о в. Разрешите уехать? Велит везти домой.

Я к у т и н. Вези… Постой. Помни весь разговор.

У ш а к о в. Долго не забуду.

Я к у т и н. Врача пришлю. Постой. У тебя нет каких-нибудь задумок на будущее? Из колхоза не собираешься уходить?

У ш а к о в. Обязательно уйду.

З а д о р о ж н ы й. Когда?

У ш а к о в. Не скоро. Лет этак через тридцать — сорок. И только ногами вперед. Огорчил?

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Кухня в доме Буданцевых. Входная дверь из сеней и сенная дверь раскрыты настежь, за ними видны крыльцо, часть двора. Дверь в комнату. Русская печь. Два окна. Вдоль стен широкие лавки, которые сходятся между собой в переднем углу. Возле них несколько табуреток. В а л я застыла, прислонившись к стене. Г е н н а д и й стоит возле стола. Л у ш а нетерпеливо посматривает на дверь в комнату. Е ф р о с и н ь я Н а з а р о в н а полна нерешительности, не знает, куда ей лучше пойти — или за вышедшим на улицу врачом, или в комнату, где лежит муж. Из комнаты выходит У ш а к о в, торопясь проводить врача.

Н а з а р о в н а. Егор Трофимыч! Скажи хоть словечко.

У ш а к о в. Вернусь — расскажу. Едем, Луша. (Уходит.)

Л у ш а. Я дорогой от врача все выпытаю. (Вышла.)

Н а з а р о в н а. Бес упрямый. Смотри, помешала бы, если возле побыла, послушала. Стеснительный. Звать станет — не пойду. Лежи. Гордись характером. (Вале.) Приехала — так ухаживай за отцом, а мне на работу пора.

В а л я. Нет. Я виновата. Из-за меня.

Н а з а р о в н а. А-а… И без тебя хватало за что сердцем болеть.

В а л я. Я добавила.

Г е н н а д и й (утешая). Ну что вы! В райкоме его построгали.

В а л я. Может, там только добавили. Я виновата. Пойду.

Н а з а р о в н а. Обожди. (Приоткрыв дверь.) Тебе, Ваня, что-нибудь принести, подать? (Осторожно входит, закрывает за собой дверь.)

Г е н н а д и й. Без согласия отца уезжали?

В а л я. Без спросу… За это он меня и знать не хочет… Ни одного письма не написал. В городе бывал, а ни разу не встретились. Мать писала. Деньги поначалу присылала. Поддерживала.

Г е н н а д и й. Обойдется. Простит. Наверное, любит.

В а л я. Не знаю. Жалко мне его.

Г е н н а д и й. Раньше надо было думать.

В а л я. Не могла я остаться. Хуже было бы. Сам бы прогнал.

Г е н н а д и й. За что?

В а л я. Долго рассказывать. Натура у нас одинаковая. Что он, что я. Нам проще умереть, чем позор переживать.

Н а з а р о в н а (в дверях). Ни о чем не заботься, лежи, лежи. (Прикрыла дверь.)

В а л я. Лучше стало?

Н а з а р о в н а. Говорит, полегчало. (Пауза.) Про тебя даже не заикнулся. И я промолчала.

Валя идет к выходу.

Ночевать-то придешь?

В а л я. Нет. У тети Капы останусь. (Ушла.)

Молчание.

Н а з а р о в н а. Вот видишь как. А все-таки рядышком, у своих. Злому врагу не пожелаю такого — остаться без детей. (Пауза.) Ну, теперь займусь тобой. В таком виде вот и приехал? Другого костюма нет?

Г е н н а д и й. А чем плох?

Н а з а р о в н а. Для гулянок хорошо, если в клубе танцевать, в кино ходить. Что ты собираешься делать? Неужели на пашню не съездишь, хоть разок на стане не побываешь? Сенокос сейчас. Увидишь — так и потянет вилы взять, поразмяться.

Г е н н а д и й. Наверное.

Н а з а р о в н а. А как же? Там только и силу-то показать. Погоди. Есть у меня подходящая одежонка. (Вышла в сени. Возвращается, неся сапоги, простенький костюм.) Держи. Впору будет, в самый раз.

Г е н н а д и й. К чему это, Ефросинья Назаровна? Навязался иждивенец… Не надо.

Н а з а р о в н а. Не спорь. Иди-ка на речку. Поплаваешь, переоденешься. А твой костюм побережем. Обратно чистеньким вернешься. Иди, иди, слушай, что мать говорит. Были у меня такие же сорванцы. Ступай. (Провожает Геннадия до крыльца.)

Из комнаты медленно выходит Б у д а н ц е в. Он осунулся, побледнел. Садится на лавку к столу. Ефросинья Назаровна возвращается в кухню.

Н а з а р о в н а. Поднялся?

Б у д а н ц е в. Как видишь.

Н а з а р о в н а. Упрямишься? Ложись.

Б у д а н ц е в. Успею, належусь. (Пауза.) Врач сказал — на сто лет у меня организм. А сердце малость подгуляло. Говорит: «Подправим». (Пауза.) Почему дочь меня не встретила? Где она? Прячется?

Н а з а р о в н а. На усадьбу эмтээс пошла, к директору. Узнать, нет ли работы.

Б у д а н ц е в. Спешит устроиться. А почему? Ты не бойся, говори. Меня теперь ничем не растревожишь.

Н а з а р о в н а. Кажется, за всю жизнь от меня попреков не слыхал.

Б у д а н ц е в. Не совсем, но около того. Чем недовольна? Дочь оттолкнул? Второй раз из дома бежит. До чего я злодей! Это заживим. Или она с чем нехорошим приехала? Ну-ну, играй в прятки!

Н а з а р о в н а. Даже мыслей таких нет. (Старается улыбнуться.) Горевать пока не о чем. Право слово.

Б у д а н ц е в. Повезло мне с тобой. Коли надо — ежа улыбаясь проглотишь. Держись так до конца.

Н а з а р о в н а. Зачем мне тебя обманывать?

Б у д а н ц е в. Ну, этого ты и сама не знаешь… Достань-ка свой узелок.

Ефросинья Назаровна уходит в комнату и возвращается, неся небольшой узелок.

Н а з а р о в н а. Посмотри, товарищ ревизор. Давненько не проверял.

Б у д а н ц е в (перебирая коробки с орденами, облигации, листая сберегательную книжку). Нет в тебе скаредности.

Н а з а р о в н а. Сам же смолоду отучил.

Б у д а н ц е в. Надеялся, что никогда сил не растрачу. Век работягой буду… А теперь вот какой случай… С чем на черный день останешься?

Н а з а р о в н а. Ну, заговорил! Ничего не случится. Где тебе черный день померещился?

Б у д а н ц е в. Верно, Фросенька. Откуда ему взяться? Поди, с миллион-то людей за все время накормил. Авось такого не забудут. (Пауза.) Я все же думал, что ты побольше накопила. Уноси.

Н а з а р о в н а. Не заводил бы привычку папиросы курить. Свой табак каждый год пропадает. Вот нарублю завтра — и дыми бесплатно.

Входит У ш а к о в.

У ш а к о в. Это что такое? Марш в кровать!

Б у д а н ц е в. Но-но! Еще одна гроза.

Н а з а р о в н а. Задай ему, Егорушка! Меня нисколько не слушается. (Потрясая узелком.) Наследство проверяет. Затянул отходную.

Б у д а н ц е в. Ефросинья!

У ш а к о в. Иван Петрович, надо слушаться. Несколько дней отлежишься — отправим на курорт.

Н а з а р о в н а. Выходит, шутки-то плохие?

Б у д а н ц е в. Хорошие. Ничего ты не понимаешь. Прячь свои сокровища. Да отнеси в предбанник охапку соломы. Там попрохладнее, ветерком с речки тянет. На воле-то скорее отлежусь.

Ефросинья Назаровна уносит узелок, а затем уходит во двор.

Дернула тебя нелегкая при ней о курортах говорить!

У ш а к о в. Надо ехать.

Б у д а н ц е в. Поздно, Егор. Тшш! Только никому ни слова. Не шуми и не доказывай. (Решительно.) Не сдамся! Хоть ты что.

У ш а к о в. Врач советует.

Б у д а н ц е в. А что ему больше делать? Поверь: поеду — скорей сковырнусь. Позволь дослужить дома, на работе. Позволь до конца быть в упряжке. Давай забудем про горести. Уступишь?

У ш а к о в. Не могу. Мне не простят.

Б у д а н ц е в. Потом ссылайся на меня: «Недооценил, недоучел опасность…» Э-э, да что мы о пустяках говорим! Подумаешь, один раз голова закружилась… Живу. Буду жить. (Пауза.) Как архитектора устроил?

У ш а к о в. Его — у Пермяковых, а ее — у директора школы.

Б у д а н ц е в. Ладно. Квартиры добрые. Будь по-твоему. (Пауза.) Ты понял, на что Дарья намекала, куда камень запустила?

У ш а к о в. Смутно. В перепалке всяк свое кричал.

Б у д а н ц е в (тихо). Понимай так, что Валентина по моей вине из дома уехала. Я ее выгнал. Каково? Последнюю дочь.

У ш а к о в. Крутой ты, Иван Петрович. Нехотя мог заставить невзлюбить себя. Припомни…

Б у д а н ц е в. Веришь, боюсь. (Пауза.) Было такое, что много обидного наслушалась Валентина от меня. Много… Когда пошла работать трактористкой, все нахвалиться не могли. А потом — как обрезала. Что ни день, то хуже и хуже. Как ее только не стыдил… Бывало, вот так же сидим, я ее допытываю: «Что? Почему?» Молчит, как истукан. А у меня в ту пору без конца схватки с Задорожным. Сей по его разумению, убирай, когда его левая нога пожелает. Он мне выговора лепит, я свое веду. Директором эмтээс в ту пору Задорожный подобрал такого олуха, такого болтуна! Одну песенку знал: «Под руководством нашего дорогого Якова Наумовича мы достигли, мы превзошли…» (Пауза. Напуган мелькнувшей догадкой.) Стой, Егор…

У ш а к о в. Хватит, не вспоминай, не думай. Было — прошло.

Б у д а н ц е в. Прошло? Нет, пожалуй, только начинается. Я все думал, что Валентину Дашка-крутель соблазнила… Но если на Валентине за меня отыгрывались… Схлестнусь я с Задорожным, как никогда. Ты поостерегись.

У ш а к о в. За твою спину спрятаться?

Б у д а н ц е в. Она многих укрывала.

У ш а к о в. А я не собираюсь.

Б у д а н ц е в. Ладно. Ты только вперед не лезь. Не испорти мне дело. Видно, пришла пора посчитаться с Яковом Наумычем…

У ш а к о в. Не нравится мне, как ты говоришь.

Б у д а н ц е в. Не перебивай. Задорожный обязательно ввяжется в историю с Тихоновым. Тут или мне, или ему голову терять.

У ш а к о в. Я тебя избавлю и от встреч и от разговоров с Задорожным.

Б у д а н ц е в. Не посмеешь.

У ш а к о в. Попробую.

Б у д а н ц е в. Вот как! Значит, ломаешь Буданцева?

У ш а к о в. Нет, только берегу твое доброе имя.

Б у д а н ц е в. Да-а. Пеленать начинают? Наставлять?

У ш а к о в. Привыкай. Я ведь в пристяжные не шел… Да и не гожусь на такую службу.

Б у д а н ц е в. Что ж, береги, коль охота. Но смотри, с проектом без меня ничего не решай. Сам доведу до конца. Завтра на четвереньках, а доберусь до правления. Пусть Тихонов дожидается. Не щурься. Я свои силы знаю.

Входит Е ф р о с и н ь я Н а з а р о в н а.

Н а з а р о в н а. Пойдем, Ваня. Перина готова.

Б у д а н ц е в. Добро. Не трогай, Фрося. Не архиерей. Один дойду. (Вышел.)

Н а з а р о в н а (смотрит вслед). Чертушка… Скажи, Егор, правду.

У ш а к о в. Правду он знает. А врач говорит — сердце пошаливает. Опасного пока нет, но беречься надо.

Н а з а р о в н а. Закажи в кузнице цепи. Прикуем к кровати. Иначе не удержишь. (Пауза.) Я пока сбегаю на ферму? Поди, потеряли меня.

У ш а к о в. Да-да, идите. Я проверю, как Иван Петрович нас слушается.

Н а з а р о в н а. Пойдешь — не забудь дверь прикрыть.

У ш а к о в. Не забуду.

Ефросинья Назаровна опускается с крыльца. Скрылась. Ушаков, стоя в дверях, закуривает. Неслышно поднялась на крыльцо, вошла в сени Д а ш а.

Д а ш а. Можно войти?

У ш а к о в (обернулся). Входи.

Д а ш а. Я к Ивану Петровичу.

У ш а к о в. Нет его. Заболел.

Д а ш а. Что ты? Кондрашка хватила?

У ш а к о в. Рядом прошла.

Д а ш а. Другой раз зацепит. Не надо было ему на меня кричать. А то рассвирепел… Можно сесть?

У ш а к о в. Прошу.

Даша садится по одну сторону стола, по другую — Ушаков.

Д а ш а. Какой ты стал деловитый!

У ш а к о в. И ты изменилась.

Д а ш а. Стареем. Я не утерпела, сбегала посмотреть на твою любушку. Тощенькая. Настоящая учителка. Должно быть, скучает. Сидит на крылечке с книжкой, томится.

У ш а к о в. Отдыхает после экзаменов.

Д а ш а. Поди, плакала, когда увидела наше распрекрасное Заливино?

У ш а к о в. Не обошлось и без этого. Ты рассказывай о себе.

Д а ш а. Как секретарю или как Егору Трофимовичу?

У ш а к о в. Как хочешь.

Д а ш а. Егору-то как-то задушевнее. (Пауза.) Несчастная я. До того, что ты себе представить не можешь. Суди. Кто я? Белая рабыня. Ведь это неповторимый кошмар. Тяжелый сон.

У ш а к о в. Постой, постой! Кто тебя делает рабыней?

Д а ш а. Любовь. Одна любовь.

У ш а к о в. Ты каких книг начиталась?

Д а ш а. Любовь в книгах не найдешь. Там даже про поцелуи так пишут, как будто писатель украдкой в щелочку подсматривал. Вроде будто и так, а может, и по-другому. Любовь — вот она, во мне. (Пауза.) До чего странно жизнь устроена! Молодая, здоровая — и уже обреченная. Ты не улыбайся. Я знаю, суждено мне любить честного, большого человека. Снизу вверх на него буду глядеть. Все, что он захочет, стану исполнять, забуду про стыд, самолюбие, свою волю. Разве это не страшно? Но я у судьбы одного прошу — чтобы поскорее начиналось мое беспросветное рабство. Готовлюсь, готовлюсь к этому, а его все нет и нет.

У ш а к о в. Да. (Пауза.) Приезжий — его Геннадием зовут — очень тобой интересуется.

Д а ш а. На станции еще заметила, что произвела на него впечатление. Да что он мне! Абы был кто-то рядом? Так от этих «абы» хоть палкой отбивайся. Не этого хочу. (Пауза.) Не трогают тебя мои слова. Ладно. Забудь, что тебе Дашка бесталанная говорила. (Пауза.) Когда-то я тебе нравилась. Однажды, еще студентиком, хотел меня поцеловать. Помнишь? Приехал на каникулы — держись, девки! Падайте! Покорю любую!

У ш а к о в. Было, Даша. Было. Каюсь.

Д а ш а. Может, напрасно тогда тебя отшила, не покорилась, хоть и нравился ты мне. А вдруг эта встреча для нас не просто кончится?

У ш а к о в. Как тебя вразумить? Отшлепать, как маленькую?

Д а ш а. Ремнем? Начинай. Стерплю. Пожалеешь и поцелуешь.

Встает подходит к нему. Он тоже встает. Даша кладет руки к нему на плечи, приближает лицо.

Я еще просто Даша, а не твоя подопечная. Все могу. И отвечать не перед кем. (Тихо смеется.) Испугался? (Отходит.) Простите, Егор Трофимович.

У ш а к о в. Прощу. Но если еще раз вздумаешь…

Д а ш а. Жутко? Не бойся. Не повторю. Вдруг не выдержишь, забудешь жену, партийную святость… Я, кажется, встретила свою погибель. Не ты, другой. Самой страшно делается. Сочувствуешь?

Молчание.

У ш а к о в. Почему уехала из города? Почему бросила работать в парикмахерской?

Д а ш а (подавляя смущение). Кто сказал? Я не там работала.

У ш а к о в. Не хитри. Заходил случайно в твою мастерскую. Видел. И ты видела меня.

Д а ш а. Что ж не сел в кресло? Побрила бы. Ушко окоротила бы на память.

У ш а к о в. Не ожидал, что там тебя встречу. Я никому не говорил. Рекомендуйся хоть артисткой. Не выдам.

Д а ш а. Спасибо. Пусть другие пыль в глаза пускают.

У ш а к о в. Не заметно, чтоб ты была собой довольна. Да, карьера. А была у тебя настоящая слава.

Д а ш а. Кто ее съел? Знаешь? Уж лучше помалкивай. Где ты был, когда Задорожный в процентики играл? На инженера учился. На заводе работал. Ну, и я работала кем могла.

У ш а к о в. Не осуждаю. Без парикмахеров не обойдешься. Почтенная профессия, тысячелетняя. Но ты собиралась учиться. Мечтала…

Д а ш а. Не трогай этого… Ты умеешь своего достичь. А когда одной половинкой в городе, а другой в проклятом Заливине — взлети. Вначале душу к чему-то прилепить надо…

У ш а к о в (помолчав). Что случилось с Валентиной?

Д а ш а. Ничего. Проявляет патриотизм. Инженеры бросились в колхозы, ну и механизаторы не отстают.

У ш а к о в. Говори как есть.

Д а ш а. Давно хотела вернуться. Сильно скучала. Потом увлеклась. Парень — пройди свет. Балованный. Ну и поплатилась. Точно не разберу. Любят, а друг другу нисколько не уступают. То сойдутся, то снова врозь. Измучилась она. Однолюбка. Строгая. Сколько горя я с ней пережила — не передать. Разрывайся между ними, посредничай. Уговорила вернуться в Заливино. Согласилась, если и я поеду. Оставила она сынишку в яслях, в интернате, — и сюда. Но я тебе ничего не говорила.

Тихо входит Б у д а н ц е в.

Б у д а н ц е в. Плохо, брат, без сиделок. Никого не докличешься. Ушел, а курево забыл. (Не глядя на Дашу.) Попроведать пришла?

Д а ш а. По делу.

Б у д а н ц е в (садится). Выкладывай.

Д а ш а. Вот, вернулась… Упрекать начнете? Морали читать?

Буданцев жестом останавливает ее.

Ну, виновата. Поездила, помыкала всякого. Но раз меня… Раз я тут родилась, выросла…

Б у д а н ц е в. Не объясняй. Понятно. (Пауза.) Вернулась и хочешь работать. А кем?

Д а ш а. Смотрите сами. Конечно, не рядовой.

Б у д а н ц е в. Задача. (Пауза.) Знаешь что, Дарья Степановна, сделай милость, уезжай-ка обратно.

Д а ш а. И не подумаю.

Б у д а н ц е в. А у нас все руководящие посты заняты. И кандидатов без тебя много. При укрупнении одних бывших председателей почти два десятка заимели, а бригадиров и кладовщиков — не сосчитать. И все они опять к власти рвутся. Спасибо, Егор Трофимыч их удерживает. А назначь тебя на пост, они совсем сбунтуются. Какой выход?

Д а ш а (упрямо). Выдумайте.

Б у д а н ц е в. Пойдешь на кирпичный завод. К Федосу. Кирпичики делать. Извини, схожу папиросы возьму. (Уходит в комнату.)

Д а ш а. Ну не ирод ли? Что придумал! Егор, заступись, замолви словечко.

У ш а к о в. Соглашайся.

Д а ш а. Что с моими руками будет? Холила-холила — снова губить? А потом — у меня самолюбие есть. Да я лучше парикмахерскую устрою. Сам же он ко мне придет, только обратно целым не выйдет.

У ш а к о в. Соглашайся.

Вернулся Б у д а н ц е в.

Б у д а н ц е в. Надумала? Посоветовалась?

Д а ш а. Согласна, Иван Петрович. Дай вам бог здоровьичка. (Скороговоркой.) Потружусь на общую пользу, отплачу за вашу доброту. До свидания. Поправляйтесь, не болейте.

Даша вышла на крыльцо. Навстречу — Г е н н а д и й.

Г е н н а д и й. Постойте. Не узнаете? Я побрился. (Торопливо бросает в сени свой костюм.) Вы далеко?

Д а ш а (обернулась, посмотрела на Ушакова). Близко.

Г е н н а д и й. Разрешите, я с вами пройдусь.

Ушли.

Б у д а н ц е в. Очень весело. Чему улыбаешься? Умеет потешить. Откуда кротость у нее? Хитрит. И уж возраст подходящий, пора бы уму быть, а у нее все еще вьюшки в голове не хватает.

У ш а к о в. Перебродит. Отстоится.

Б у д а н ц е в. Хмельку родители переложили, долгонько бродит.

У ш а к о в. Мужа бы ей хорошего найти.

Б у д а н ц е в. Попробуй. Красивая девка, а не находится герой, чтоб этакое сокровище взять. (Толчком распахнул окно, выглянул.) Дарья! Вернись! (Закрыл окно.)

У ш а к о в. Поговорил бы завтра.

Б у д а н ц е в. Мне правда нужна. Она вылечит. Тоже мне, нянька… Хотел отвлечь, заговорить. (Грозит.) Молод меня испытывать… Подрасти.

Вошла Д а ш а. Геннадий ждет в сенях.

Д а ш а. Что, Иван Петрович?

Б у д а н ц е в. Скажи, как родному отцу: почему Валентина в город убегала? Ты на меня, на меня гляди! Ну! Жених там ее поджидал? Специальность задумала приобрести? С тобой не хотела расставаться?

Д а ш а. Директор ее сильно допекал. Жаловаться вам не хотела. Трудно вам тогда было… ну и вот, ушла от греха подальше…

Б у д а н ц е в. Эт-то… Эт-то как же? Выходит, меня жалела? Руки мне развязала? Побоялась, что ради нее отступлю, про колхоз забуду, поблажку дам разгильдяю болтливому? Врешь! За красивой жизнью погналась!

Д а ш а. Много мы ее видели!

Б у д а н ц е в. Снимай наряды, ступай к Федосу. Он тебе покажет, откуда красивая жизнь начинается.

Д а ш а. Сами же вернули…

Б у д а н ц е в. Иди! Посмотрю, чего ты любишь.

Даша молча выходит. Геннадий следует за ней.

Что же это, Егор? А? Врет? Или нет?.. Пойду… лягу. (Скрывается в комнате.)

Ушаков подходит к двери, прислушивается. Входит Л е н а.

Л е н а. Что вы так нерешительно топчетесь у дверей?

У ш а к о в. Да так, знаете ли…

Л е н а. Искала вас повсюду. Наконец направили сюда. Это квартира Буданцева?

У ш а к о в. Да. Как вы устроились?

Л е н а. Менее прилично, чем здесь, но ничего.

У ш а к о в. Присаживайтесь.

Л е н а. Благодарю. Мало удовольствия сидеть в духоте. Я бы хотела побеседовать с вами, но, конечно, не здесь.

У ш а к о в. Рад, но пока не могу уйти. Ожидаю приход хозяйки. Неудобно оставить больного.

Л е н а. Буданцева?

У ш а к о в. Да.

Л е н а (с тревогой). Он может долго проболеть? Это не может затянуть наше пребывание?

У ш а к о в. Не думаю.

Л е н а. Ах, не говорите! И тут неудача. (Садится.) А без него разве некому принять и утвердить проект? Ведь найдутся же другие понимающие люди.

У ш а к о в. Безусловно.

Л е н а. Там слышно?

У ш а к о в. Как говорить.

Л е н а (понижая голос). Все, все не так. (Пауза.) Я искала вас, чтобы выразить свое возмущение. А если потребуется, то прямо в лицо бросить Буданцеву заслуженное — он тупой, ограниченный самодур. Как он посмел там, на станции…

У ш а к о в. Елена Федоровна!

Л е н а. Я вас приглашала уйти. Вы не хотите. А мне дорога каждая минута. Я буду говорить потише. Как вы его терпите? Он помыкает трудами интеллигентных людей, ни во что не ставит авторитеты. Я с вами хочу говорить как с другом.

У ш а к о в. Самый хороший друг и приятный собеседник — мы сами. Этот друг все понимает, у него одинаковые вкусы, мысли…

Л е н а. Я объективна. Буданцев просто глуп.

У ш а к о в. Я глубоко уважаю его.

Л е н а. Сожалею, что ошиблась адресом. (Нервный смех.) Сделайте любезность, просветите меня, откройте его достоинства. Неужели, дожив до своих лет, я не умею разбираться в людях?

У ш а к о в (сдержался, чтоб не ответить утвердительно). Он из поколения последних могикан — зачинателей колхозного дела. Он вошел в мир с новой, невиданной профессией — председатель колхоза. С ним из жизни уйдет огромный, неповторимый кусок человеческой истории.

Л е н а. Не смею сомневаться. Пусть он занимает подобающее место в истории. Послушайте, ну перестаньте хоть сейчас, передо мной, укреплять единоначалие! Вы же тонкий, чуткий человек. Я вот смотрю на вас и вспоминаю, что не один раз встречалась с вами на симфонических концертах. Вы любите, цените музыку?

У ш а к о в (подавляя смущение). Да. Конечно…

Л е н а. И не можете не уважать труд архитектора… Кто-то сказал, что архитектура — это застывшая в камне музыка.

У ш а к о в. Умная фраза.

Л е н а. Изумительная. Значит, вы должны согласиться, что бесчеловечно и жестоко чернить рожденное в муках творчества. Я буду с вами предельно откровенна. Вы не злой, не страдаете самомнением, не склонны к глупой амбиции. Помогите нашему счастью.

У ш а к о в. Всем, чем могу.

Л е н а. Я и Сергей Николаевич готовимся начать совместную жизнь.

У ш а к о в. Поздравляю.

Л е н а. Пока еще рано. (Пауза.) Сергей, как и все творческие люди, очень мягкий, непрактичный. Его первая самостоятельная работа — проект строительства нового Заливина. В случае успеха — мы получаем квартиру в новом доме. Вы жили в городе и должны понимать, что значит пусть маленькая, но отдельная квартира. Господи, даже не верилось, что остается совсем немного до нашего счастья! Мы за целый год вперед расписали наш общий бюджет, определили, когда что приобретем, как обставим свою квартиру. Мы ее заранее полюбили за удобство, уют. Ах, кто не мечтает, как мы? (Пауза.) И вот письмо Буданцева — грубый отказ. Гнев начальства, тягостные объяснения, всякие хлопоты… Я не могла отпустить Сергея одного. Его так издергали. Пожертвовала своим отдыхом, чтобы быть с ним рядом. Ну скажите, что произошло недоразумение, что вы скоро отпустите Сергея, дадите ему хороший отзыв! Он честно выполнил то, что ему поручили. Поймите: нам надо, обязательно надо самое позднее через пять дней быть в городе, иначе нашу квартиру получат другие. Егор Трофимович, я выложила все, ничего не утаила. Вы секретарь…

У ш а к о в (вздохнув). Это совсем не означает, что меня внезапно, в момент избрания, осенила необыкновенная благодать, разом подняла над окружающими, сделала умнее, опытнее, прозорливее остальных.

Л е н а. Меня пугает ваш тон. К чему так? Я привыкла думать…

У ш а к о в. Дайте закончить. Мне даны определенные права, дана некоторая власть, с одним условием — навсегда забыть, что человек способен лавировать, выбирая между истиной и любой выгодой. Близкой или дальней, личной или чужой. И никогда до сих пор я не испытывал, как трудно быть честным. Не относительно, а абсолютно. Кстати, признаюсь, я никогда не бывал на симфонических концертах.

Л е н а. Клянусь, я не хотела вам польстить!

У ш а к о в. Верю. Верю. Вы мужественная девушка. Поэтому, как и вы, говорю откровенно. Я хочу помочь вам, но сделать это очень трудно.

Л е н а (чуть слышно). Я даже заплакать не могу. Продолжайте.

У ш а к о в. Многое зависит от Сергея Николаевича.

Л е н а. Бедный Сергей! Что еще от него требуется? Он так измучен.

У ш а к о в. Сегодня в райкоме меня ознакомили с письмом вашего начальника.

Л е н а. Честное слово, мы не знали ни о каком письме.

У ш а к о в. Допускаю. Меня очень огорчил иронический тон письма. Этакое подтрунивание над нашим общим желанием… Поймите, Елена Федоровна: если простой человек задался какой-то целью, горе тому, кто с усмешечкой или с сомнением отнесется к его, подчас корявым, объяснениям своих стремлений. Кто не оценит силу, страсть, упорство, скрытые в робких фразах. Захотели наши колхозники построить новый поселок, с красивыми, удобными домами, с разумной планировкой — так не вкладывайте им в протянутые руки убогое подобие их мечты. И не говорите при этом: «Куда вам лучше?» Русский человек каких только скептиков и прорицателей не оставлял в дураках.

Л е н а (встает). Благодарю. Я все поняла. Работа Сергея — только жалкое подобие ваших грандиозных замыслов. Что делать? Что делать? И я искала у вас помощи, поддержки…

У ш а к о в. Я вам все объяснил. Теперь давайте искать наилучший выход.

Л е н а. Сколько в вас бессердечности! Да, вы правы. Вы нисколько не поднялись над окружающими. (Пауза.) Вы обязаны быть вежливым, и это вам удается. Расскажите ваш вариант решения.

У ш а к о в (прислушавшись). Мы потревожили… Одну минуту. (Идет к двери.)

Дверь открывается, входит Б у д а н ц е в.

Б у д а н ц е в. Я немножко того, уснул. (Садится.)

У ш а к о в. Мы разбудили?

Б у д а н ц е в. Разве шумели? Не слыхал. Делить-то как будто вам нечего.

Л е н а. О, да! Мы беседовали как лучшие друзья. Могу я вас спросить?

Б у д а н ц е в. Сделай милость.

Л е н а. Что вы так упорно стараетесь иметь проект по своему вкусу? Сколько пройдет времени, какие понадобятся затраты, пока построят первые новые дома…

Б у д а н ц е в. Хочешь сказать, что мне уж новоселья не дождаться?

Л е н а. Нет-нет… Я совсем не хотела напоминать… Простите…

Б у д а н ц е в. Ничего, Елена Федоровна. Велика беда, что ненароком напомнила! Другим-то жить.

Л е н а. И вам.

Б у д а н ц е в. Э-э… (Пауза.) Были у тебя отцы…

Л е н а. Простите — один. Он и сейчас живой.

Б у д а н ц е в. Были у тебя отцы. Они задолго до твоего появления на свет любили тебя. Ради тебя в гражданскую войну легли в землю. Забыла о них?

Л е н а (неуверенно). Нет, почему? Я знаю о них… Были герои… смелые люди…

Б у д а н ц е в (останавливая взглядом порыв Ушакова). Тогда пойми, дочка: пока я могу двигаться, думать, пока еще стучит тут, не перестану заботиться о доме, где самому-то мне, наверное, не жить. Но владеть детям моим. Пойди сосчитай, сколько их. И не печалит меня, что для них, еще не родившихся, я, кажется, себя не уберег. Но никто не плюнет с обидой на мою могилу, никто не скажет: «Зачем понапрасну землю топтал?» А чем ты своих детей порадуешь? Ты их уж теперь не любишь. Не смотри с испугом, не думай: «Спятил старик…»

Л е н а. Я просто не привыкла…

Б у д а н ц е в. В том-то и беда. Иначе бы ни себя, ни других не терзала. Любо-дорого посмотреть, как ты хлопочешь за своего товарища. Слушай, Елена Федоровна. Я могу написать, что мы проект принимаем.

Л е н а. Иван Петрович! Милый!

Б у д а н ц е в. Получи такую бумагу. Принесет она тебе счастье?

Л е н а. Еще какое! Мне больше ничего не надо. Остальное придет.

Б у д а н ц е в. Будь по-твоему. Помогу. А все обдумала?

Л е н а. Давно. Тысячу раз. Я все рассказала Егору Трофимовичу.

Б у д а н ц е в. Только признайся: как по-твоему, Сергей Николаевич — настоящий архитектор или так себе, вроде подмастерья?

Л е н а. Он еще, конечно, молодой, неопытный, но очень талантливый. Ему предсказывают блестящее будущее. Я в него глубоко верю.

Б у д а н ц е в. Жалко мужика. Как, Егор Трофимович?

У ш а к о в. Не только его.

Л е н а. Господи, что за унылый тон? Не надо… то есть надо не жалеть, а помочь Сергею Николаевичу. Вы же согласились. Товарищ Ушаков — свидетель.

Б у д а н ц е в. Не отказываюсь. Получай, получай бумагу… коль она для вас дороже, чем земной поклон от колхозников, чем добрая слава среди людей.

Л е н а. В какую ловушку вы меня тащите? Если вы принимаете, то принимайте.

Б у д а н ц е в. Бумагу даем… липовому подмастерью.

Л е н а. Какой вы нечестный, хитрый, злой! Поймали на удочку. Думаете, уличили в бездарности? Да, он еще неопытный. Что в этом преступного? А проект он сделал отличный. Да. (Пауза.) Почему вы так смотрите? За кого вы меня принимаете? Я вас не хотела обманывать. Ничего от вас не утаила. Пришла с открытой душой. Скажу больше: Сергей не знает, что я у вас. И вы не говорите ему.

Б у д а н ц е в. Погубишь ты своего Сергея Николаевича.

Л е н а. Не вам судить.

Б у д а н ц е в. Мне! Я прожил в три раза больше твоего. И только под конец понял, что нет ничего дороже искры божией в человеке. И когда вижу, как гасят сами в себе или в других эту искру, мне кричать хочется. Ведь в это время народ грабят, у народа мастера отнимают. Человек, может быть, на великое был способен, а его в кустаря похвалами превращают. Отличился — нарисовал кошкин дом да душегубку для буренок — гордись, почитай себя талантом.

У ш а к о в (насильно усаживая его). Успокойся.

Б у д а н ц е в. Да я ничего.

Л е н а (с удивлением рассматривает Буданцева). Вы не человек.

Б у д а н ц е в (весело). Черт?

Л е н а. Даже не знаю. Какая необыкновенная доброта! «Всей душой хочу помочь», — и тут же без конца унижаете, оскорбляете. (Ушакову.) Скажите, тот товарищ, которого вы назвали изобретателем, знает нашу историю?

У ш а к о в. Начало и середину.

Б у д а н ц е в. Это какой изобретатель?

У ш а к о в. Задорожный.

Б у д а н ц е в (Лене). Знает, знает.

Л е н а. Он имеет право вмешаться и повлиять на финал?

У ш а к о в. Еще как. Ему выпадает главная роль.

Л е н а. Злодея? Благодетеля? Говорите! Вы же распинались о честности. Ну, честно, честно!

У ш а к о в. Вашего самого горячего благодетеля.

Л е н а (удивлена, растеряна). Мама родная… Я ничего не понимаю. Кто же из нас действительно безнадежно глуп?

Б у д а н ц е в. Глупых, дочка, нигде — и среди нас — нет. Просто каждый умен по-своему.

Лен а. Я ухожу. Могу я все же считать, что акт о приемке будет в моих руках?

Б у д а н ц е в. Не привык бросать слова на ветер. Вручу.

Л е н а (поеживаясь). Спасибо. До свидания.

Б у д а н ц е в. Счастливо.

У ш а к о в. До свидания.

Лена ушла. Молчание.

Все слыхал?

Б у д а н ц е в. С самого начала.

У ш а к о в. Выходил бы пораньше.

Б у д а н ц е в. Ведь есть же у нее хоть какая-то совесть. Ну, вышел бы. Куда ей деваться? Провалиться сквозь пол… В общем — половицы пожалел. И ее. Вот, значит, какой я. И злой, и подлый. Должно быть, самый главный черт в аду и с виду приятнее и в обхождении ласковее. (Усмехнулся.) Отступать, что ли? Вот-вот прискачет Задорожный: крик поднимет. (Пауза.) Что? В горле першит? Попей водицы.

У ш а к о в. Водки бы… Не гожусь я в руководители. Не гожусь. Я бы ее… Нет, улыбайся. Кто-то ей мозги набок свернул, а ты врачуй.

Б у д а н ц е в. И не как-нибудь, а покуда сил хватает. Ничего, Егор, не тужи, налегай на гужи. Живое дело тянем… (Смотрит на ноги.) Сапоги и те одинаковые не получаются. А люди?..

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Кабинет Буданцева в правлении колхоза. Входная дверь, два окна на улицу. Все убранство кабинета состоит из письменного стола, небольшой этажерки, стульев, расставленных вдоль стен, нескольких портретов и плана землепользования, повешенного над столом.

Л у ш а, сидя на председательском месте, читает газету, щелкает семечки. Входит В а л я, за ней — Д а ш а в рабочем костюме. Г е н н а д и й останавливается в дверях.

Л у ш а. Разрешение надо спрашивать. Поди, кабинет.

Г е н н а д и й (отступая). Я жду вас, Даша.

Д а ш а. Я скоро. (Закрыв дверь.) Пристал, как банный лист. Проходу не дает. А ты из себя начальство не строй.

Л у ш а (угощая семечками). Не сорить, на пол не плевать. Хотите посекретничать?

В а л я. Посидим минутку.

Д а ш а. Нашлась просительница! Я теперь колхозница. Демократию знаю. Полная хозяйка в любом месте. Вот. (Садится. Вале.) Устроилась?

В а л я. Почти договорилась. Берут токарем, потом переведут на трактор.

Л у ш а. Погуляй с недельку — к нам новая машина поступит. Выгоднее, чем у станка приплясывать.

В а л я. Не манит в извозчики.

Л у ш а. Ну а седоком себя не увидишь. В директора не вылезешь.

Д а ш а (о семечках). Недожаренные. Люблю, когда на зубах похрустывают. А я вчера с обеда начала пролетарскую жизнь. Работница кирпичного завода.

В а л я. Уступила?

Д а ш а. Прохожу проверочку. Справлюсь с горбушкой — до мякиша допустят. Ах, девоньки, скажу честно — стосковалась по настоящей работе. А сегодня спина тоскует, руки ноют, от маникюра и следов не осталось. Зато веселое начало было. Прихожу к Федосу Силкину: «Явилась по приказанию Буданцева в полное ваше распоряжение». Только сказала — он хвать с пола кирпич и ко мне. Ну, думаю, пришла моя смертонька. Трахнет сейчас кирпичугой — и каюк. А за что? Пячусь от него, а он сгреб еще какую-то палочку, стучит ею по кирпичу и спрашивает: «Слышишь? Звенит! Что твой слиток золотой. Это богатство наше! Гордись, какое тебе дело поручено!» Тут у меня отлегло. Думаю: слава тебе господи, хоть бить не собирается! Бросил он кирпич, схватил за руку, поволок показывать свое производство, а сам взахлеб агитирует: «Старайся, Дарья! Мы — пионеры! От наших рук красота на земле зависит!» Кричит, бороденка прыгает, кулаком себя по груди колотит, а она у него могучая, как коленка у старого воробья. Расчувствовалась я и влезла в глину по уши. А тут и Сенька встретился.

Л у ш а. Кого завлекла?

В а л я. Сеньку?

Д а ш а. Ну да. Что за дверью дожидается. Понравилось ему со мной слитки добывать. (Подходит к окну.) Луша, ребятишки в машину забрались.

Л у ш а (бросаясь к двери). А чтоб их… (Убежала.)

Д а ш а. Иначе не отвяжешься. Говорила с отцом?

В а л я. Дома не ночевала.

Д а ш а. Слушай… Как тебе сказать? В общем, считай, что я тебя продала. Нет, нет! Пошутила. Но учти: вот я с ним поговорила, и он меня не съел. А вела я себя довольно нахально. Мой совет: дождись его здесь, признайся во всем — и опять заживем как люди.

В а л я. Жалко мне его. Если бы еще здоровым был… Одна у него осталась, а что, кроме горя, от меня видит?

Д а ш а. Вообще мне сдается, что он давно обо всем догадался. Разве его проведешь!

В а л я. Лиса! Сказала? Не оправдывайся.

Д а ш а. Нечего ему из себя оскорбленного строить! Пусть знает, что гордиться тобой надо.

Г е н н а д и й приоткрывает дверь.

Г е н н а д и й. Даша, пора. Опоздаем на работу.

Д а ш а. Успеем. Долго тут добежать! Мне подругу спасать надо.

Геннадий закрыл дверь.

В а л я. Спасатель!

Д а ш а. Конец. Молчу. Я с тобой всем делилась. Все для тебя делала. Нужны тебе туфли сходить в театр — бери, надевай. Платье? Возьми. Сама дома посижу. Деньги? У любого до получки перехвачу, а тебя выручу. Теперь кончено. (Пауза.) Уж больно ты совестливая. Подумаешь, беда великая, — отец сердится, муж, можно сказать, бросил. Прояви твердость. Сам прибежит. А не придет — невелика потеря. Да будь у меня другой характер, я бы каждый год матери внучат присылала. Полную бы хату наплодила. Не скучай, мама, дольше проживешь… Смелей, Валюшенька, смелей!

В а л я. Ладно, порадую отца. Учил меня верить людям, так пусть смотрит, как я полюбила, доверилась человеку. Прогонит — поедешь со мной обратно?

Д а ш а. Не поеду. И тебя не отпущу. Весь колхоз на помощь созову.

В а л я. Не зови. Охотников поддержать найдется. У них чутье острое. Уж ходят вокруг, вот-вот набросятся, запричитают: «Ах, голубушка, распронесчастная!» Им-то я не дамся. (Ушла.)

Входят Л е н а, Л у ш а, Т и х о н о в.

Л у ш а. Проходите, присаживайтесь.

Л е н а. Здравствуйте.

Д а ш а. Здравствуйте.

Тихонов молча кланяется, садится.

Л у ш а (Даше). Брысь! (Громко.) Я вас давно поджидаю. Егор Трофимович наказал, как вы придете, так добежать до Ивана Петровича, узнать. Если на ногах — сюда привезу. Лежит — вас к нему доставлю. Посидите. Я скоро. (Даше.) Да иди же, пень!

Луша и Даша уходят. Молчание.

Л е н а. Окончательно раскис?

Т и х о н о в. Я только спокоен. Не злись.

Л е н а. Ты совершенно не готов к деловому разговору.

Т и х о н о в. А он будет? Чтоб на хамство отвечать хамством, подготовка не нужна.

Л е н а. Зачем же ты пришел? Ругаться?

Т и х о н о в. Кто тебя взвинтил? Не успела сказать «доброе утро», как принялась пришпоривать. Не выспалась?

Л е н а. Ты часто повторяешь: «Ты мне нужна». Зачем? Для отдыха? Для развлечения? Разве я игрушка? Да, нам радостно быть вместе. Но кроме поцелуев и ласк впереди нас ждет и другое.

Т и х о н о в. Лена, прошу…

Л е н а. Если ты хочешь, если ты решил быть моим мужем…

Т и х о н о в. Да-да… Но затрагивать… это… другое…

Л е н а. Сережа, почему нам не посмотреть в будущее? Боишься? Заранее коробит?

Т и х о н о в. Ведь все понятно. Все само собой разумеется. Мне показалось, что мы понимаем друг друга с полуслова, с одного взгляда…

Л е н а. Боюсь, что не так.

Т и х о н о в. Чего ты от меня добиваешься? К чему этот инквизиторский тон?

Л е н а. Я вижу себя матерью. Видишь ли ты себя отцом? (Пауза.) Сережа, не будь недотрогой. Подумай о прозе жизни. От нее нам не избавиться, как не уйти от старости. Или ты хочешь слышать от меня только беззаботное щебетание о счастье, радости, блаженстве, или позволишь разделить пополам с тобой самое худшее.

Т и х о н о в. Его не будет.

Л е н а. Чем же ты так встревожен?

Т и х о н о в (помолчав). Знаешь, Лена… Вот сегодня я впервые почувствовал, что я, оказывается, взрослый, что мне самому надо принимать решение, взваливать на плечи ответственность. До сих пор всегда находился кто-то, кто заботливо опекал мою персону и очень многое решал за меня. И получалось недурно. Я был доволен. Был доволен, когда мне поручили проект и научили: «Основное — внешний облик, остальное делай попроще». Без всяких усилий шел-шел — и наткнулся на Буданцева. Стоп!

Л е н а. И со мной — стоп? Кто же решил, что ты меня любишь?

Т и х о н о в. Сумел определить сам.

Л е н а. Но не вполне твердо.

Т и х о н о в. Я даже не вполне уверен, кто я такой. На что способен. (Резко.) Дай мне подумать. Дай поговорить с Буданцевым. Не требуй хоть до вечера от меня ответа. Потерпи. Знай одно — что я тебя люблю.

Л е н а. У тебя две крайности: или ты злишься, или распускаешь нюни. Нет, ты еще далеко не совсем взрослый. Ну, я все разно тебя люблю и хочу быть для тебя тем «кем-то», кому положено о тебе беспокоиться. Ты не можешь вернуться с пустыми руками. (Пауза.) Есть вариант. Колхоз дает документ, что проект принят. Да-да. Дома, потихоньку, украдкой, ты вносишь в него изменения по желанию Буданцева…

Т и х о н о в. Ты нездорова? Чье это предложение? Кто тебя подослал?

Л е н а. Согласен?

Т и х о н о в. Очень сложный ход. Можно попроще. Получить документ и ничего больше не делать. Мило, изящно надуть… Нет, не согласен. Оставь мне хоть капельку честности.

Л е н а. Если у тебя только одна капелька, оставь, оставь ее себе и оставайся без квартиры. Забудь говорить о семье…

Т и х о н о в. Я не желаю сделок, разных комбинаций.

Л е н а. Они нужны одной мне. Я давно страдаю от всяких преступных наклонностей. Не поехала бы я с тобой, ты мог бы поздно это обнаружить. Все к лучшему.

Т и х о н о в (обняв Лену). Маленькая, не сердись!

Л е н а. Я очень-очень хочу, чтобы ты вышел из этого кабинета, чувствуя себя победителем, не нуждаясь в моей помощи.

Т и х о н о в. Позволь мне в это верить.

Л е н а. Охотно. (Отошла.) Приехал Буданцев… Не отнимай у меня права помогать тебе. Ну, если хочешь — себе. Не храбрись. Не переоценивай свои силы. Ты еще не знаешь, что такое Буданцев.

Входит Б у д а н ц е в с довольной улыбкой. За ним — деловитая Л у ш а.

Б у д а н ц е в. Здравствуйте, товарищи.

Л е н а. Доброе утро.

Т и х о н о в. Приветствую.

Б у д а н ц е в. Как видите, на ногах. А вчера врач такую панику поднял. (Садится.)

Л е н а. Иван Петрович, я ухожу, чтобы не мешать вашей беседе. Дайте мне машину доехать до райцентра. Оттуда я как-нибудь вернусь.

Б у д а н ц е в. Хочешь повидать Задорожного?

Л е н а. Запрещаете?

Б у д а н ц е в. Помогу скорей найти. Луша, позвони в райком, в машинно-тракторную, узнай, где Задорожный, и отвези туда Елену Федоровну.

Л у ш а. Понятно.

Б у д а н ц е в (Лене). Вот и все. Поклон ему передавайте.

Л е н а. Благодарю.

Уходит с Лушей.

Б у д а н ц е в. Начинай, Сергей Николаевич. Вчера я того… погорячился. Извини.

Т и х о н о в. Я тоже распетушился. Забудем. Ваш отказ, мы полагаем, вытекает из недоразумения. Вы впервые столкнулись с архитектором, не усвоили его задачи — ну и отсюда возникла перепалка.

Б у д а н ц е в (усмехнулся). Где нам! Видишь ли, Сергей Николаевич, во все времена в деревне был архитектор, и не какой-нибудь, а главный. Только он прозывался нуждой. Это она возводила такие хоромы, что кошка ляжет, а хвост протянуть некуда. Прошу извинения, коли скажу, что это ты свою задачу не ухватил. Что ты старую деревню не видел — это твое большущее счастье, а что новую не понимаешь — это уж твое горе. За что мы хотели заплатить большие для нас деньги? Чтоб вы нашу мечту на землю стащили и утвердили. А не вышло.

Т и х о н о в. Доказательства?

Б у д а н ц е в (перебирая подрамники). Что ты насочинял? Те же самые избы единоличников, в которых мы и сейчас живем. Только сделал их на один фасон да окна вставил в сажень. И получается — работай при социализме, а на отдых катай под крышу деда безлошадного. Но деды без смысла гвоздя не вбивали, всякую мелочь тыщу раз обмозговывали, а ты?

Т и х о н о в. Я сделал дома на две, три, даже четыре комнаты. Кому какой нужен.

Б у д а н ц е в. Никому не нужен. Сколько дому стоять?

Т и х о н о в. Из кирпича — без сроку.

Б у д а н ц е в. Во. Значит, к примеру, и через двадцать лет, когда люди, наверное, на луну слетают, колхозники из-за твоей милости должны будут по нужде на двор бегать? Так? Мы котельную строим, чтоб в теплицах, чтоб на фермах горячая вода была, а наши хозяйки должны весь век печи топить, с коромыслами на речку прогуливаться? В мороз — одно удовольствие.

Т и х о н о в. Вы не просили предусмотреть водопровод, канализацию, центральное отопление. Откуда нам было известно, что у вас столь широкие замыслы?

Б у д а н ц е в. Какие наши замыслы? Разве мы особые? Жизнь такая. Не посмотришь как следует вперед — столько оплеух заслужишь.

Т и х о н о в. Половина избушек вот-вот в труху превратится, другие чуть попрочнее… Куда уж тут смотреть! Была бы у людей крыша над головой…

Б у д а н ц е в. Если только под ноги смотреть, как бы не запнуться, не оступиться, то по-другому не рассудишь. А мы строить да перестраивать не хотим. Коль выкладывать капитал, так уж с пользой, чтоб не честили нас болванами через десяток лет.

Т и х о н о в. Трудно с вами разговаривать. Вы доказывайте свою правоту по пунктам, где мы нарушили договор, а не рассуждениями по поводу. Формально смотреть — вы неправы. И говорите прямо, что ищете лазейку, оберегая не колхоз, а лично себя. Если ваши колхозники умны, то стоимость проекта они взыщут с вас. А мы взыщем с колхоза.

Б у д а н ц е в. Ну-ну! Продолжай!

Т и х о н о в. Я — представитель организации, действующей на основании определенных законов. Куда их девать?

Б у д а н ц е в. Береги на память. Спи на них, дыши ими. Постой. Скажи, ради бога: кто ты? Знаю, паспорт у тебя советский, диплом есть. Для чего он у тебя? Что тебе душу греет? Было ли у тебя такое, что ты, задумав свое, ночей не спал? Какие подвиги собирался совершать? Чем хотел людей порадовать? Или ничего у тебя не было? Так, выхолощенным, и на свет появился?

Т и х о н о в. Излишне распространяться на эту тему. Пишите акт о приемке проекта, а потом я с удовольствием стану с вами беседовать о чем угодно.

Б у д а н ц е в. Акта ты не получишь. Хочешь забыть про совесть, за законы спрятаться? (Подходит, пытливо рассматривая Тихонова.) Неужели ты пустой, пропащий человек? Неужели я ошибся? Не дам акта. Подавайте в суд. Живи Пустоцветом. Будь сытехонек похвалами своего начальства. От людей доброго слова не дождешься.

Т и х о н о в. Чего вы хотите? Чтобы я признал вашу правоту?

Б у д а н ц е в. Нет моей правоты. Все, что я говорю, не моя голова придумала. Люди. Они и тебе мысли прояснят. Поживи дней десяток…

Т и х о н о в. Не могу. Я не имею права задерживаться. Вы толкаете меня на преступление.

Б у д а н ц е в. После рассудим, кто тебя куда толкает. У тебя же есть выход. Строчи исковое заявление. Веди свою линию до конца. Ждал, что я перед тобой на колени встану: «Пожалейте, братцы, мою старость, мою седину, не разоряйте!»?

Т и х о н о в. Неловко начинать творческий путь судебным делом.

Б у д а н ц е в. Щеголяют же другие такими победами. И ты ходи гоголем.

Т и х о н о в. Будь проклят тот день, когда я согласился для вас работать!

Б у д а н ц е в. Не проклинай, а поживи, поговори с народом, пощупай руками нашу жизнь. Забудь про гордость, не стесняйся, советуйся с любым колхозником. Договорились?

Т и х о н о в. Схватили за горло и еще согласия спрашивают — как давить? Сразу или постепенно? Что вы со мной делаете? Ведь это моя первая работа. Меня уволят за непригодность или совсем лишат самостоятельности. Наконец поймите: Елена Федоровна — невеста, это был мой экзамен и перед ней.

Б у д а н ц е в. Не любит она тебя.

Т и х о н о в. Я многое выслушал от вас, но этого прошу не касаться.

Б у д а н ц е в. А ты держи тогда это при себе. (Пауза.) Она хочет сделать тебя поскорее уважаемым человеком, а мы поперек встаем? Надумал?

Т и х о н о в. Где ваши советники? Где судьи, знатоки? Я им объясню, по чьей вине появился несовершенный проект. Вы в этом виноваты.

Б у д а н ц е в. Спускайся, спускайся пониже. Без гонора, без усмешечки.

Т и х о н о в. Вы же видите, я готов перед каждым держать ответ. Зовите всех по очереди. Кто первый?

Б у д а н ц е в. Кого встретишь.

Тихонов выходит.

(Прислонился к стене, осторожно потирает грудь.) Ишь что делает… Отставку дает… А?.. И обождать не хочет.

З а н а в е с.

Комната в доме Буданцевых. Одна дверь — из кухни, вторая в следующую комнату. Кровать. Стол, накрытый вязаной скатертью. Стулья. Шкаф, этажерка с книгами, небольшое трюмо, цветы. На стене, отдельно от остальных фотографий, — портреты погибших сыновей. Вечер. За окнами полоска догорающей зари. Возле стола сидит усталый У ш а к о в, рядом — Л у ш а. В а л я неторопливо двигается по комнате, оправляет смятую кровать, равняя на этажерке книги, приводя в порядок вещи — свидетелей ее детства и юности. Е ф р о с и н ь я Н а з а р о в н а с тревогой наблюдает за дочерью.

Л у ш а. Я проселком туда. «Нет, говорят, Задорожный уехал». Настигла его на третьей бригаде. Елена Федоровна сразу к нему и с ходу начала ябедничать: Буданцев — такой-сякой, Ушаков — того чище… Разбойники и кровопийцы… Да, а когда только подошла, назвала его изобретателем: «Здравствуйте, товарищ изобретатель». Тут она еще какую-то фамилию добавила — не разобрала.

У ш а к о в. Задорожный, конечно, ногами засучил?

Л у ш а. Еще бы! Я хотела дальше послушать, но он приказал уезжать. Она с ним осталась. Вот люди! Иван Петрович ей машину дает, а она?

Н а з а р о в н а. Теперь, Егор, жди беды. Задаст вам Задорожный по всем правилам.

У ш а к о в. Духу не хватит.

Н а з а р о в н а. У других займет. И комар коня свалит, если медведь поможет.

У ш а к о в. Я другое знаю. Смелая курица волка залягает. Не придумывай себе страхов. Есть кому заступиться за Ивана Петровича.

Н а з а р о в н а. Не сробеешь?

У ш а к о в. Устою.

Н а з а р о в н а. Легко сказать! Ведь неспроста приехал Якутин. Задорожный его подогрел.

У ш а к о в. Он собирался навестить.

Н а з а р о в н а. Навестил. А Иван рад случаю на поля вырваться. Тот про здоровье спрашивает, а мой, неугомонный, скорее шасть в машину: «Едем, хозяйство покажу». До какой поры где-то носятся!

В а л я. Стал бы отец на здоровье жаловаться! Когда это было?

Н а з а р о в н а. Горе вы мое — что ты, что отец. Вот какие мы. У обоих душу на части рвет, а кто догадается? Посмей еще уйти из дома! (Ушакову.) Помириться с отцом не хочет.

В а л я. Мама!

Н а з а р о в н а. Я вас сегодня… Хватит мне молчать. Иди-ка готовь ужин. Помогай. (Вышла.)

У ш а к о в (Вале). Не хочешь или не можешь?

В а л я. Иди, Егор, отдохни. Жена, наверное, скучает, а ты на пустяки время тратишь. (Пауза.) Не беспокойся, от родного отца все приму.

У ш а к о в. Он не ждет твоего смирения. Скорее наоборот.

В а л я. Нет, нет! Что мои горести! Положи их рядом с отцовскими — кто заметит?

Л у ш а (тихо). Да уж, наши беды… Тычемся не по тем углам, словно кутята… Я от своего бати немало подзатыльников получала. Злилась на него до ужаса… А как взяли его на фронт, каждый день бегала тайком до Бабурина лога. Думала: вот вернется, вот первая встречу… Был бы он сейчас, прижалась бы к нему. (Пошла в другую комнату.) Я там прилягу. Вдруг понадоблюсь. (Ушла.)

Молчание.

У ш а к о в. Даша клялась, что ты вроде как бы пожертвовала собой, избавила от лишних невзгод Ивана Петровича.

В а л я. Мало ли что было, а что осталось? Верно, иногда и теперь мне снится, как я мучаюсь с трактором. Перед тем сбежала, всучили мне самую завалящую машиненку. Вот и снится, что я никак не могу завести ее, с места стронуть. Плачу от стыда, от усталости, а кругом обступили парни и с досады развлекаются: «Гы-ы, Валька Буданцева в профессора метит! Вторую неделю у трактора внутренности изучает…» И теперь еще от боли во сне кричу. Каково было наяву переживать! Много ли мне лет тогда было… (Пауза.) А машину не разлюбила. На моторный завод уборщицей нанималась — расчет получала контролером сборки… На поля тянуло — силушки нет. Да еще когда осталась одна… Воздуха мне там не хватало, звезд там почти не видишь, и дымка от костра нет, как хлеба шумят — не слыхать… Одного хочу, поверь, Егор: пусть скажут про меня теплое слово. Те скажут, кто смеялся, кто навеличивал дурой, бездельницей…

У ш а к о в. Счастливая ты. Да-да! Много в тебе отцовского… Мне давно хочется походить на него. Красиво жил, живет. Знаешь, что в нем самое дорогое? Правильный глазомер. В делах, в мечтах. Но и слабости у него есть. Вот — твое горе прозевал. Зато и казнит теперь сам себя. Сними ты с него эту тяжесть. (Пауза.) Как сына назвала?

В а л я. Алексеем. (Кивнув на портрет брата.) В честь старшего.

Голос Ефросиньи Назаровны: «Валентина, растопляй печку!»

Иду! (Пауза.) Знай одно — не хочу в город возвращаться… Не задалась жизнь. Буду снова начинать.

У ш а к о в. Я начал. И скажу по секрету — очень доволен.

Выходят. Некоторое время сцена пуста.

Слышится голос Г е н н а д и я: «Добрый вечер». Вошел. Прислушивается к происходящему за окном. В дверь заглянула Е ф р о с и н ь я Н а з а р о в н а.

Н а з а р о в н а. Уж ты больно усердно кирпичный завод изучаешь. Наравне со всеми работаешь. Когда же остальное хозяйство посмотришь?

Г е н н а д и й. Соберусь.

Н а з а р о в н а. Смотри. Потерпи чуток, скоро ужин поспеет.

Г е н н а д и й. Я не голодный.

Н а з а р о в н а. Рассказывай. Не было у меня таких. (Скрылась на кухне.)

За окном слышится счастливый смех Д а ш и. Вскоре входит она.

Молчание.

Т и х о н о в (заглядывая в окно). Даша, вы очень, очень странная девушка. (Исчез.)

Даша садится к столу, устремив взгляд в открытое окно.

Г е н н а д и й. О каких странностях он говорит?

Д а ш а. Тише! Я вся во власти волшебного заката.

Г е н н а д и й. Закат приличный. Так о чем он?

Д а ш а (словно проснувшись). Что?

Г е н н а д и й. Заговорил, заворожил?

Д а ш а. И ушел. Не понял. (Тихо напевает.)

Эх, Гена, славный ты парень! (Рассматривает себя в трюмо.) И заступишься, и утешишь, придется — в огонь бросишься. Стою я того?

Г е н н а д и й. Много в тебе дребедени разной. Не на ту культуру ты в городе попала. Шелуху собрала.

Д а ш а. Где же ты прежде был? Показал бы настоящую культуру. Просветил.

Г е н н а д и й. Зря ершишься. Я упрямый.

Д а ш а. Встречали и таких. Мне даже один заслуженный артист авансы выдавал. Стихами рыдал. На каждую премьеру билеты приносил.

Г е н н а д и й. И без очереди брился?

Д а ш а. Разве я не милочка? Прямо ангелочек!

Г е н н а д и й. Назвал бы куклой, но видел, как ты работаешь.

Д а ш а. Что ты ко мне пристал?

В дверь незаметно заглянула Л у ш а и исчезла.

Г е н н а д и й. Были у меня увлечения. Ухаживал за девчонками, а пожалеть не о чем. С тобой — другое.

Д а ш а. Отстань! Какой скорый! Не буду слушать. Где же Буданцев? Без него продукты не выдают.

Г е н н а д и й. Есть в тебе что-то такое — и назвать-то не знаю как. Тянет меня к тебе. Хоть что со мной делай. Я — по-честному. Может быть, завтра уеду. Но вернусь… Понравилось мне здесь. Мать тоже будет довольна. Получу участок, построю дом.

Д а ш а. Из моих кирпичей. Ишь, простачок!

Г е н н а д и й. Для тебя. (Пауза.) Согласна?

Д а ш а. Отстань, отстань!

Г е н н а д и й. К чему ты хочешь выглядеть сорвиголовой? Убедила себя, что ты отпетая. А неправда. Признайся: ведь надоело быть бесприютной, одинокой? Вот я — смотри. Придется — в огонь для тебя брошусь. А звезд с неба не обещаю. Но у простых людей всегда уважение заслужу. (Берет ее руку.) Люблю твои руки. Все они могут. Крепкие, ловкие, верные.

Д а ш а (вырвав руки). Уйди! (Тихо заплакала.) Господи, что я за несчастная! Все лезут и лезут с объяснениями. Не дают самой хоть вот столечко полюбить. Что я, из-за вас, чертей нетерпеливых, всю жизнь должна в девках оставаться? Когда же мне-то любить? Уйди.

Г е н н а д и й. Ты не любила?

Д а ш а. Сидела бы я здесь с тобой!

Г е н н а д и й. Дашенька! Гони — не уйду.

Д а ш а (показывая на дверь). Ну!

Г е н н а д и й. За эти слезы… Когда захочешь — зови. Приду. (Вышел.)

Д а ш а. Дожидайся…

Тихо вошла Л у ш а.

Л у ш а (деловито). В случае чего ты только требуй — пусть он от матери расписку даст, что она не возражает. Если она у него костлявая да жилистая, то такую свекровь не скоро загрызешь. Сама пополам перекусит. А парень правильный. Не упускай.

Д а ш а. Ой, Лушенька, плыву я, плыву! И куда — не знаю.

Л у ш а. Говори. Сообразим.

Д а ш а. Должно быть, началось настоящее. (Пауза.) Сегодня работаю, втянулась. Вдруг чувствую — надо мне обернуться. Оглядываюсь — он.

Л у ш а. Кто?

Д а ш а. Тихонов. Сергей Николаевич. Сережа.

Л у ш а (сдержав удивление). А почему нет? Мужчина.

Д а ш а. Стоит смотрит. Сердце как замрет, а потом застучит — дышать нечем. Все тело будто чужое стало, непослушное. Едва справилась. Слышу — он с Федосом беседует. Затронул его заветную струнку. Тот ораторствует, как он себе каменный особняк отгрохает, как введет в него под руки свою старушку, созовет всех детей и внуков на новоселье. Говорил, расписывал, приказывал березкам на кладбище обождать шуметь над ним, и расплакался. Трясет бородой, а с нее будто росинки летят. Он тоже задумался. Глаза стали глубокие. Вот тут умная морщинка легла. Вдруг подходит ко мне. И таким сердечным тоном говорит: «Приятно для своего будущего поработать». А я разве думала про это? Трудодень выколачиваю. Потом — ты подумай! — спрашивает мое мнение о проекте фермы. Показывает, объясняет. И откуда что у меня взялось! Посмелела, освоилась, даже иногда в глаза ему посматриваю. Вспомнила, как мы, девчонки, мечтали. И давай ему выкладывать. Я пошла — он со мной. Прощается и чуть слышно говорит: «Вы странная девушка». И еще раз через окно, уже громко, сказал про это. (Смеется.) Эх, Лушка!

Л у ш а (включает свет, задергивает занавески). Недалеко тебе плыть. Завтра, наверное, уедет.

Д а ш а. Как?

Л у ш а. Прямой дорогой. Появится Задорожный, вмиг все дело рассудит, и повезет Елена Федоровна свою растяпу смазливую регистрироваться.

Д а ш а. Он не уедет.

Л у ш а. Ради тебя останется? Нужна ты ему!

Д а ш а. Я тоже уеду.

Л у ш а. Ох и дуры же мы! Ты знаешь, как Елена Федоровна за него воюет! Будет свадьба или нет — еще не известно, а она прямо землю роет, себя не жалеет.

Д а ш а. Стерва накрашенная!

Л у ш а. А мы собственное теряем. Ума не припасем, а замуж чуть не с пеленок рвемся. И разыгрываем представления. Сходимся, расходимся. Сами слезы льем, а со стороны глядя потешаются. Мужей не ценим, себя не ценим. Один меня прогнал, другого я выставила. А за что? Характерами не сошлись. Нет. Хватит. Просто уважать и прощать не умеем. Попадется теперь какой — сумею семью наладить.

Д а ш а. С расчетом?

Л у ш а. Со сноровкой. Это потоньше.

Д а ш а. А сердце, сердце-то куда денешь?

Л у ш а. Главным козырем сделаю.

Д а ш а. Не-ет, я хитрить не стану. Сама брошусь. Хоть на миг, зато испытаю настоящую радость. Сгорю, да все отдам. Ничего для себя не оставлю, ни о чем не пожалею.

Л у ш а. Пропадешь, Дашенька. Насочиняла, нагрезила…

Д а ш а. Пусть. Насмотрелась расчетливых, как они в сплетнях барахтаются, собой торгуют. С большими окладами да с машинами покупателей ищут. А переживания несут дамским мастерам да маникюршам. До сих пор от них тошнит. (Пауза.) Пускай увозит. Если так — смолчу. Не потревожу.

Л у ш а. Никому ты не страшна.

Д а ш а. А когда-нибудь встречу — спрошу: видел ли он счастье? Не заметил ли, как оно однажды мимо прошло?

Л у ш а (обнимая подругу). Бедовая голова, кровушка горячая! Не отталкивай Геннадия.

За окном шум подъехавшей машины.

Пожаловали.

Д а ш а (заторопилась). Напомни Ивану Петровичу — Дарья продуктов просила.

Входит Я к у т и н, за ним — Б у д а н ц е в, неся несколько подрамников.

Я к у т и н. Добрый вечер, красавицы!

Д а ш а (пробираясь к выходу). Здравствуйте.

Л у ш а. Добрый вечер, начальство!

Б у д а н ц е в (Луше). Ставь машину на место, а утром пораньше в правление. (Даше.) Меня ждала?

Д а ш а. Ладно. Потом.

Вместе с Лушей вышла.

Б у д а н ц е в. Извини, устал. (Садится.) Посмотри, посмотри, как я живу.

Я к у т и н (рассматривая фотографии). Сыновья?

Б у д а н ц е в. Они.

Я к у т и н. Где?

Б у д а н ц е в. Один — под Берлином, другой — в Карпатах.

Я к у т и н. Детей оставили?

Б у д а н ц е в. Недогадливы были. Старшему, когда уходил, двадцать один год стукнуло.

Я к у т и н. Закончил спор с архитектором?

Б у д а н ц е в. Не успел.

Я к у т и н. Медлишь. Завтра срок.

Б у д а н ц е в. Повремени, Василий Иванович.

Я к у т и н. Звонками беспокоят. Что помешало договориться?

Б у д а н ц е в. Готовых мыслей у него не осталось. Враз все израсходовал. Как своих накопит, так договоримся.

Я к у т и н (перебирая подрамники). В копеечку влетят вам картинки. Подороже, чем копии классиков.

Б у д а н ц е в. Что поделать… Историю можно за шесть целковых купить. Настоящее — даром осматривай, а за будущее даже гадалки втридорога берут. Не обеднеем. Мы к этому четверть века подбирались. Позволь нам подальше вперед заглянуть. Докуда нашего ума хватит. Не торопи, не старайся походить на Задорожного. Он выдуманный товарищ.

Я к у т и н (заинтересованно). Это как же?

Б у д а н ц е в. Приглянулась кому-то его анкета, и попал человек на пост. А что у него царя в голове нет и душа коротка, так об этом не задумались. Ну а раз человек на посту, то поначалу сами люди приписали ему всякие отменные качества. Потом разглядели, что он не такой, не этакий, а просто ими же выдуманный. Живет одним словом — «Давай!». Чего «давай», как это «давай» делается — он не знал и знать не хочет, а другим не доверяет.

Я к у т и н. Добавь, что он груб, ограничен, походя наносит оскорбления, и в моих глазах он станет вконец порочным, а Буданцев засияет белее снега. Несложный прием. Кто предлагал Тихонову акт о приемке проекта?

Б у д а н ц е в. Я. Но не ему, а его невесте.

Я к у т и н. С какой целью? Почему вновь отказал? (Пауза.) Понимаю: трудно объяснить столь неожиданные повороты.

Б у д а н ц е в. Не очень. Поймешь ли? (Пауза.) Допытывал я: в чем Елена Федоровна свое счастье видит? Мое ли это дело? Мое. Я должен знать, кому наше наследство оставим. Со счета ее не сбросишь. Живет. Молода. Детей будет своих воспитывать. А как? Обещал принять — бросилась обниматься, отказал — поехала обмазывать меня грязью перед Задорожным. Тот своей добавил, тебе преподнес: любуйся, какой Буданцев подлец и ловкач! (Пауза.) Я свое в жизни, кажется, сделал. Двадцать шесть лет пробыл председателем. Могу любому прямо в глаза смотреть. А у нее какая совесть? (Пауза.) Видел, когда сюда зашел, была здесь красивая девка? Это и есть Дарья Грачева, на которую я на вокзале накричал. А кто ее обездолил? Задорожный со своим «давай». Три года подряд накануне выдачи дополнительной оплаты увеличивал план. Яков Наумыч цифрами обставлялся, а девке стыд нечем было прикрыть. Бедность бы Дарья еще перенесла, не в шелках родилась, а несправедливости — не смогла. Выпрями ее. Пробуди у той настоящую совесть. Найди для них разом верное средство. Как ни поворачивайся, что проект, что план — дела казенные, а тянут они человеческую судьбу. Вот и думаешь об этом. Подошьешь мои слова к документу? Если и сумеешь — засмеют.

Я к у т и н. Могут. (Пауза.) Не хочешь по букве жить? С ней просто, а ты этакий груз на себя взваливаешь! Долго ли надорваться? Сердце всего не вместит. Страдаешь о судьбе постороннего человека. Над ней есть руководитель, есть секретарь.

Б у д а н ц е в. У тебя свое, выношенное имеется? Или ты тоже что ухом схватишь, тем и пробавляешься?

Я к у т и н. Тем и живу… (Пауза.) В Цека говорят: «Больше, товарищи, самостоятельности! Доколе вы будете действовать по указке? Направление дано, цель известна, на месте виднее, как к ней поскорей добраться. Ну, и двигайтесь».

Б у д а н ц е в. Правильно.

Я к у т и н. Говорят: «Какие же вы, к лешему, помощники! Мы от вас, снизу, советов ждем, а вы без поводыря шагу ступить не хотите». И верно — боязно. Завязал Буданцев в один узел черт знает сколько человеческих судеб, а мне разбираться. Куда я с тобой уйду — вперед, назад или крюку верст триста дам? Как этот узелок разрубить? Сам просишь — обожди. В оправдание целый роман сочиняешь. А за плечами у тебя выговоров десятка полтора, слава ндравного председателя. (Пауза.) Кстати, Ушаков во всем так же, как ты, рассуждает?

Б у д а н ц е в. Старается. Иногда молодость мешает. За одно в нем спокоен — люто ненавидит чиновников. Хотел было просить — поверь в него, поддержи. Меня не станет — другого на замену не ищи. Да, видно, не гожусь давать рекомендации.

Я к у т и н. Рано, рано говоришь о замене. Утомил я тебя. Отдыхай. Напрасно не едешь лечиться.

Б у д а н ц е в. Успею. Что же решаешь?

Я к у т и н. Срок не кончился. Разберемся.

Встали. При рукопожатии взгляды скрестились.

Б у д а н ц е в. Не убедил? Сомневаешься?

Я к у т и н. Сам признал — слова к делу не подошьешь. Не взыщи, сомневаюсь. До завтра. (Вышел.)

Б у д а н ц е в (схватил подрамники, поднял, собираясь швырнуть их на пол, потом бережно положил обратно). Много хочешь, Иван. Много. Вместе пуда соли не съели.

Вошла В а л я.

В а л я. Папа!

Буданцев обернулся. Подошел. Молчание.

Б у д а н ц е в. Вот богато задумал — в бедные угодил. Ну, суди.

В а л я. Не могу.

Б у д а н ц е в. Я за все заплатил. Видела, как люди живут? Набрали сил… Вообще… распрямляемся.

В а л я. Я знала, ты от своего не отступишь…

Б у д а н ц е в (привлек к себе, обнял). Вернулась или только приехала?

В а л я. Вернулась.

Б у д а н ц е в. Вот и хорошо. А зачем плакать? Дочка, дочка! Зачем от меня пряталась? Наболело? Все заживет. Все заживет. (Пауза.) Слышишь, жизнь идет? Девчата поют.

В а л я. Сын у меня есть. Понимаешь?

Б у д а н ц е в (не понимая). Понимаю.

В а л я. Алексей. Алешка.

Б у д а н ц е в. А? (Крепче прижал дочь.) Это бывает. Бывает. Ошиблась. Ударилась. Значит, есть на свете Алешка Буданцев? Где он?

В а л я. В городе оставила.

Б у д а н ц е в. Привезти побоялась? Перестань плакать. Где-то был платок… Давай утремся. (Пауза.) Завтра же бери у матери деньги и катай за парнем. Поди, важный? Толстый?

В а л я. Сама кормила.

Б у д а н ц е в (у стола). Вези, вези. Смотри, какой клуб построим! Зал — во! Громадный. Чтоб все ребятишки до одного на елку собирались. А то сколько слез будет, если какой-нибудь пострел втиснуться не сможет! (Увидев вошедшую жену.) Знаешь?

Валя поспешно ушла.

Н а з а р о в н а. Помирились?

Б у д а н ц е в. Алешка Буданцев есть. Внук. Тише, тише! Куда рвешься? Сама расскажет. Деньги дай. Пусть завтра же едет, привозит. Если пошел в деда, то, пожалуй (разводя руки, пытается представить размер внука), вот такой уже. Молчи. Не грозись. Внука тебе не хватало, оттого характер стал скверный. А все бабушки ласковые. Вспомни свою… Эх, Фрося!

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Кабинет Буданцева в правлении колхоза. Утро следующего дня. Входят З а д о р о ж н ы й и У ш а к о в.

З а д о р о ж н ы й. Вызови Буданцева.

У ш а к о в. Он болен. А вы далеко не лекарь.

З а д о р о ж н ы й. Есть решение, что ты его замещаешь?

У ш а к о в. Да, по долгу.

З а д о р о ж н ы й. Так. (Пауза.) Говорят, что где-то в окрестностях ты обнаружил Кулибина. Будто он керогаз изобрел, теперь реактивный трактор конструирует. Кто такой? Не покажешь?

У ш а к о в. Мало ли талантливых натур.

З а д о р о ж н ы й. Неужели замечаешь? Больше-то всего ты свои таланты обожаешь. В сатирики метишь. А дела идут скверно. Почему задерживаете архитектора? Почему не решаете с ним вопрос?

У ш а к о в. Спроси у него.

З а д о р о ж н ы й. Пригласи его сюда. Да побыстрее. Из-за вашего головотяпства расходуй время, трать нервы… Ну, что еще?

У ш а к о в. Как сбегать? На носочках?

З а д о р о ж н ы й. Что-что? Ты с кем разговариваешь?

У ш а к о в. Как тебе хочется заорать на меня! Побыстрее состряпать любое дело. В бараний рог скрутить. Я тебя называю изобретателем. Но придержи свой гнев.

З а д о р о ж н ы й. Объясни, что в моей личности такого изобретательского. Поощряй, товарищ инженер.

У ш а к о в. Ты мне жить, работать, думать мешаешь.

З а д о р о ж н ы й. Учти: любому терпению приходит конец.

У ш а к о в. Твоему — нет. С необычайным терпением ты хочешь сделать меня слепым, глупым, косноязыким. Для этого ты изобрел писаные доклады, выступления, зализанные, пустые до абсурда. Ты изобрел бесконечные заседания по любому поводу, доводя людей до одури, отупения, безразличия, бешенства. Ты изобрел способ убивать в человеке всякую самостоятельность, разрешая делать только то, до чего ты додумаешься, докарабкаешься. Ты изобрел величественную позу деятеля, поставленного над народом. Этакий громовержец районного масштаба! Сейчас ты еще опасен, но близок срок, когда ты станешь смешон, а дальше ты будешь просто жалок.

З а д о р о ж н ы й. Глумиться умеешь. Но я прощаю оскорбления. Даже забуду их. (Смеется.) Выдержки у тебя нет. Ты трус. Кричишь, машешь руками — по очень дешевеньким соображениям. Авось испугается, отступит Задорожный, закроет глаза на твои дела… Наглупили с проектом, полетят колхозные денежки псу под хвост. Надо отвечать, а боязно. Во-он куда взлетел на словах! Размах наполеоновский, а своды Гришки-печника. Я был и останусь объективным. (Пауза.) Прошу, пригласите, пожалуйста, товарища Тихонова.

Ушаков выходит. И лишь закрылась за ним дверь, как Задорожный весь обмяк, понуро ходит по кабинету. Вошел Т и х о н о в.

(Участливо.) Здравствуйте.

Рукопожатие.

Эк вас замотали! С таким волкодавом, как Буданцев, нелегко знакомство вести. Садитесь. (Сели.) Что же вы сразу в райком не обратились?

Т и х о н о в. Зачем беспокоить людей? Был уверен, что это лишнее.

З а д о р о ж н ы й. Вот она — идеализация людей, отношений. Чему вас только в институте учили! Ну, ничего. Мы решили вмешаться.

Т и х о н о в. Каким образом?

З а д о р о ж н ы й. Повлияем на Буданцева.

Т и х о н о в. Поздно.

З а д о р о ж н ы й. Завтра вынесем вопрос на исполком, рассмотрим, утвердим.

Т и х о н о в. А это рано.

З а д о р о ж н ы й. Чего рано?

Т и х о н о в. Я пока послал к дьяволу свое положение в мастерской. Дал слово Буданцеву, что поживу здесь, посоветуюсь с колхозниками.

З а д о р о ж н ы й. Лепет, лепет! Дали слово… Он у вас его вырвал.

Т и х о н о в. Не все ли равно? Отречься от него не могу.

З а д о р о ж н ы й. Изумительное отношение к делу, к служебному заданию! Вы свои слова девушкам дарите, перед ними выступайте рыцарем.

Т и х о н о в. У вас необъяснимое, но очень большое сходство с моим начальником. Не тот возраст, вероятно, иное образование, а что-то общее есть.

З а д о р о ж н ы й. Сходство одно — мы за дело отвечаем. Характера у тебя нет! Драться до крови надо, а не хныкать. Вот у Елены Федоровны другие взгляды. Она сама меня разыскала и без всяких подходов, без стеснения обрисовала обстановку. Дала правильную тебе оценку. Цыпленок. Страдает робостью.

Т и х о н о в. Серьезно?

З а д о р о ж н ы й. А ты что ощетинился? Самолюбие заиграло? Не вздумай с ней поссориться! Тебе только такая жена и требуется.

Т и х о н о в. Спасибо за совет. Учту.

З а д о р о ж н ы й. С другой погибнешь. Или лучше оставайся вековать бобылем. Миновала тебя добрая закалка, Сергей Николаевич. Вот послушай, как наше поколение умеет выполнять свои функции. Чего много вспоминать! Пятьдесят первый год. Осень. Район вот-вот выполнит план по молоку. Идет впереди всех. Но велика ли честь только выполнить? Перекрыть! Повысить задание для колхоза. Утром созываю бюро… Налицо весь актив. Вношу предложение — отсталые председатели, в том числе Буданцев, заартачились. Отступать? Никогда! Я уже в обком кое-какие наметки сообщил. Веду заседание без перерыва. Часов в двенадцать ночи пробирается к столу дежурный. Лица на нем нет. Шепчет: «Ваш дом горит». А я ему: «Не мешай!» И руковожу дальше заседанием. Через час опять крадется дежурный, шепчет: «Супруга ожоги получила. Увезли в больницу. Детишек соседи прибрали». — «Ясно», — говорю. И продолжаю отчитывать колеблющихся. На рассвете разошлись. Люди по домам разъехались, а я только на головешки посмотрел — и обратно в кабинет.

Т и х о н о в. А жена?

З а д о р о ж н ы й. Отлежалась. Она у меня боевая подруга. Зато какое влияние имел этот факт! Всех проняло, и план перекрыли. Так-то… Перейдем к делу. Подай мне жалобу. Так и так: вышестоящие руководители одобрили проект, высоко авторитетные специалисты рекомендовали, а вот…

Т и х о н о в. Писать не буду.

З а д о р о ж н ы й. Напишет Елена Федоровна.

Т и х о н о в. Она этого не сделает. Вас также прошу никаких заявлений от моего имени не делать. Попадете в смешное положение.

З а д о р о ж н ы й. Ты не финти. Говори: Буданцев прав? Ты им ерунду представил?

Т и х о н о в. Не кричите.

З а д о р о ж н ы й. Я еще не так буду с тобой разговаривать. Деликатное существо! Сознавайся прямо: у тебя кто был репрессирован? Отец? Брат? Вижу — на лбу написано, что ты из породы отъявленных контриков. Вьешься берестой на огне… Что? Ну ладно. Я таким приемом и прежде у людей стойкость проверял.

Т и х о н о в (хватает одной рукой Задорожного за ворот, второй замахивается). А на себе проверку вот этим не пробовал? Не испытывал?

З а д о р о ж н ы й. Покороче… покороче… Кто дал право?

Входят Я к у т и н и У ш а к о в.

Я к у т и н. Товарищи!

У ш а к о в (бросаясь между Тихоновым и Задорожным). Сергей Николаевич!

Т и х о н о в (опуская руки). Виноват.

У ш а к о в (уводя его). Пойдемте на улицу, посидим на воздухе. (Уводит.)

Я к у т и н (грустно). Что произошло?

З а д о р о ж н ы й. К стенке его, проходимца, прижал. Прикинулся психом. Действительно, проект ни к черту не годится.

Я к у т и н. Выводы?

З а д о р о ж н ы й. Взыскать истраченные деньги с виновников — Буданцева и Ушакова.

Я к у т и н. Почему не с авторитетных консультантов? Разве не первым заговорил Буданцев о недостатках проекта?

З а д о р о ж н ы й. В порядке перестраховочки.

Я к у т и н. До чего люди подлецы! Сами в петлю лезут, а других обвиняют. Ну а этот хоть раз тебя ударил?

З а д о р о ж н ы й. Руки коротки.

Я к у т и н. А все же?

З а д о р о ж н ы й. К чему детали?

Я к у т и н. Как же мне докладывать членам бюро, сообщать в обком?

Молчание.

З а д о р о ж н ы й. Из-за выходки очковтирателя хочешь поставить меня на грань гибели?

Я к у т и н. Где там.

Входит У ш а к о в.

З а д о р о ж н ы й. Могу уезжать?

Я к у т и н. Да-да, пожалуйста.

З а д о р о ж н ы й (проходя мимо Ушакова). Завидую, Егор Трофимович, завидую! Выдвигаешься. Растешь. (Засмеялся, юркнул за дверь.)

У ш а к о в. Получаю полную амнистию?

Я к у т и н. Не верь. Еще не раз укусит, пока от него избавимся. (Пауза.) Успокоился юноша?

У ш а к о в. Почти. Сейчас зайдет.

Я к у т и н. Чем ему можно помочь?

У ш а к о в. Напишите от своего имени начальнику Сельпроекта: «Ваш подчиненный задерживается», — и прочее.

Я к у т и н. Крик поднимет, а чтоб его утихомирить, нужен секретарь обкома. Мы калибром не вышли.

У ш а к о в. Жаль.

Я к у т и н. Теперь я понимаю, за что так возненавидел тебя Задорожный. За этот невинный взгляд новорожденного младенца.

У ш а к о в. Будто такой?

Я к у т и н. Ты своим взглядом проси, умоляй, выражай полную зависимость от начальства, а не напоминай ему про обязанности. Кто их любит? А ты как смотришь на меня? «Что же, товарищ Якутин, не спешишь лезть в пекло? Ввязывайся в драку. Тебе по штату положено. А я хочу подольше, поспокойнее пожить». (Пауза.) Сам не маленький. Не жди, что я за ручку стану водить. Если все хорошее взял от Буданцева, то мне самому будешь помощником.

С растерянным видом входит Л е н а.

Л е н а (Ушакову). Что произошло? Сергей не желает со мной разговаривать. Задорожный прошел мимо и только фыркнул.

У ш а к о в. Познакомьтесь. Елена Федоровна, невеста Тихонова.

Я к у т и н (подавая руку). Якутин.

Л е н а. Объясните, пожалуйста.

Я к у т и н. Присядьте.

Л е н а. Если это необходимо. (Садится.)

Я к у т и н. Да. Посидите спокойно, поглубже подумайте о себе, о судьбе друга. Егор Трофимович, где у вас телефон?

У ш а к о в. В бухгалтерии.

Я к у т и н. Я вас оставлю. (Уходит.)

Л е н а. Понимаю: Задорожный нам не помог.

У ш а к о в. Но он проявил огромное усердие.

Л е н а. Отсюда ваш соболезнующий тон? Отеческие советы? Я перестаралась? О чем же еще думать?

У ш а к о в. По пути ли вам с Сергеем Николаевичем?

Л е н а. Что?! (Пауза.) Вероятно, я поступила бездарно… Ликуйте! Я, как могла, поддерживала в нем веру в себя, его надежды на будущее. (Подходит.) Я тоже должна торжествовать над его неудачей? Виноват ли он? Послушный, примерный исполнитель… Пусть виноват, а потерять я его не могу, не хочу. Гениальных людей так мало!

У ш а к о в. Достаточно, чтобы он всегда проявлял простую мужественность.

Л е н а. Да!.. Но сейчас вы согласитесь очутиться на его месте?

У ш а к о в. Добровольно? Нет. Хотя в жизни и я могу с размаху влететь в какой-нибудь тупичок. Побольнее разбить лоб. Но думаю, что моя жена не станет при этом приплясывать или впадать в неутешное горе. Мы с ней начинали с того, что, отправляясь в свадебное путешествие, приехали в Заливино, в покосившуюся, старенькую избенку.

Л е н а. Разве мне нужно какое-то необычайное счастье? Довольно одного — пусть Сергей прочно встанет на ноги… Ах, что будет, если через несколько лет он начнет считать себя неудачником, начнет тяготиться мною, проклинать судьбу?..

У ш а к о в. Ну, тогда и вы будете… взрослее и сильнее.

Л е н а. Вы правы… А сейчас? Как быть? Как?

У ш а к о в. Рецепт найти трудно.

Л е н а. Странно. Вы скупитесь на прописные истины. Да мне их и не надо. (Как бы сама себе.) Мы же годами увлекались приятным самообманом. Думали, говорили сами себе, что мы талантливы, прекрасно знаем жизнь, нужды, надежды людей. А выходит… Но ведь у нас принимали проекты, поздравляли, пророчили светлое будущее. (Пауза.) Когда вы встретили свою будущую жену, ведь вы хотели, чтоб она отличила вас от остальных? Вы стремились быть самым хорошим? Так и я. Так и Сергей. А выходит, мы позировали друг перед другом. Я ведь тоже бралась за проекты. А что я сделала полезного, ценного?

У ш а к о в. Скажу еще раз: вы очень мужественны.

Л е н а. Я совсем не хочу, чтоб через год мое имя красовалось в объявлении о разводе.

У ш а к о в. Вы же любите Сергея.

Л е н а. Буданцев утверждает, что нет.

У ш а к о в. Он говорил так, желая вам добра. И говорил, вижу, не напрасно.

Входят Я к у т и н и Т и х о н о в.

Я к у т и н (Тихонову). Вид у вас на редкость нелюдимый. Как настроение?

Т и х о н о в. Бежать без оглядки.

Я к у т и н. И у меня такое же. Но условимся: я уеду прежде, а вы — попозже… Могу я надеяться, что вы подружитесь с Буданцевым? Что ему сказать?

Т и х о н о в. Я готов с самим сатаной обниматься. Но если… если этот…

Я к у т и н. Ну, нашли препятствие! Ручаюсь — он к вам близко не подойдет. Руку?

Т и х о н о в (колеблясь и стараясь не смотреть в сторону Лены). Обещаю.

Я к у т и н. Благодарю. Пойдем, Егор Трофимович, навестим Буданцева.

У ш а к о в. Он ждет, волнуется.

Якутин и Ушаков вышли. Молчание. Вошла Д а ш а, одетая в дорожный костюм.

Д а ш а (увидев Лену, отпрянула назад). Простите. (Ушла.)

Т и х о н о в. Кто тебя просил обращаться за содействием к Задорожному? «Цыпленок»?..

Л е н а. Ты оскорблен, унижен?

Т и х о н о в. Лена!

Л е н а (устало). Если в тебе говорит только самолюбие, то ты ничего не сделаешь. Я перестала в тебя верить. Ты пуст и никогда не имел таланта. Ты маленький, несчастный чиновник. Не художник, а делопроизводитель.

Т и х о н о в. Лена! Я ничего не понимаю. Ты для меня совершенно новый человек.

Л е н а. Чужой, ненавистный?

Т и х о н о в. Пока мне только больно. Нет, нет! Я не так плох. Поверь этому. (Пауза.) Я остаюсь. Меня уволят — прекрасно. Станут прорабатывать, приклеивать мне ярлычок бездарного архитектора — чудесно. Поделом. Я был таким. Ничего не видел дальше своего носа. Тебя это страшит? Ты этого не ждала? Ты бы хотела, чтоб я остался прежним. Тем, кого ты, кажется, любила.

Л е н а. Зачем ты так говоришь?

Т и х о н о в. Пусть между нами будет одна правда. Ты начала — позволь мне закончить. Я пойду новой дорогой. А начальству ты передай, что под их хитроумным руководством из меня действительно вырастал многообещающий творец эрзацев. Чиновник. В этом ты права. (Пауза.) Людям смертельно надоели премудрые доброжелатели, которые втравливали колхоз то в одну, то в другую благоглупость. И еще я преподнес им с апломбом плоды своего прожектерства. Господи, умереть можно! Что стоят одни чуть не венецианские окна! Отсутствие подполья. Надворные постройки в виде замков сквозного ветра. О, здешние колхозники еще тактичные, вежливые люди! Они старались не замечать мою наготу. Ну, а ты разнеси весть об этом пошире. Знакомые тебя не осудят… Ведь предел глупости — связать свою судьбу с цыпленком…

Л е н а. Если я тебя обидела — прости. (Пауза.) Мне тоже нелегко… И я не разлюбила тебя. Беда, что мы мало говорили откровенно, а если говорили, то не о том. Признайся: мы оба чуть-чуть рисовались друг перед другом, убеждая сами себя, что нам все нипочем, все достижимо, легко и просто. Тебе стыдно? Не пугайся. (Обнимая его.) Не пугайся. Я рада, что тебе хочется спрятаться от некоторых друзей. Помолчи. (Пауза.) Признаюсь: мне самой хочется забиться в темный угол и горько-горько поплакать. Я сделала все, чтобы угодить тебе, поддержать твою самоуверенность, а выходит — помогла ее добить… Что ж, такая я неумелая… Рухнули наши замки. (Пауза.) Родители уступят нам уголок, потеснимся… Впрочем, я не навязываюсь. Побудь один. Подумай. Я обожду. (Неслышно выходит.)

Тихонов с застывшей улыбкой смотрит перед собой. Входит Д а ш а.

Д а ш а. Сергей Николаевич, Сергей Николаевич!

Т и х о н о в (оглянулся). Что? Что, Даша?

Д а ш а. Вас обидели? Обидела она. Что ей надо? Зачем она вас мучает? Она вас совсем не любит.

Т и х о н о в. Нет, Даша, она, вероятно, любит. По-своему. Выходит, любовь не только взаимная привязанность и умиление. (Усмехнулся.) Не успеешь сказать «люблю», как уже отвечай и за прошлое и за будущее.

Д а ш а. Неправда, Сергей Николаевич. Я бы ничего, ничего не требовала от любимого. Только бы видеть около себя его… вас… Нет-нет, не поймите, будто я…

Т и х о н о в. Я не хочу понимать.

Д а ш а. А что же я? Я? Разве я виновата? Ох, как вот тут больно!.. Простите, Сергей Николаевич.

Т и х о н о в. Ну что вы, что вы!

Д а ш а. Скажите: «Умри, Даша», — и я умру. Что бы я для вас не сделала! Как бы я вас любила! Не смейтесь надо мной.

Т и х о н о в. Что вы, Даша!

Д а ш а. И не жалейте. Что же мне теперь? Совсем стыд потеряла. На что надеялась? (Сквозь слезы.) Вот сердце не понимает. Научите, как мне вас забыть. Ну, засмейтесь! Подите расскажите всем, как я унижалась. Ну, ударьте!

Т и х о н о в. Успокойтесь, не надо.

Д а ш а. Вы и оттолкнуть-то от себя даже не умеете. Буданцев знает: иногда побольнее ударить — добро человеку сделать. (Приближаясь.) А вы мягкий, а получается — самый жестокий. Ну, оскорбите! Может, отрезвлюсь, начну проклинать.

Т и х о н о в. Даша, поймите: я люблю Елену Федоровну. За горькую правду люблю. Если она, жалея и любя меня, иногда будет суровой со мной, возможно, я принесу хоть какую-нибудь пользу. Дашенька, чтобы я забывал о своем настоящем долге, меня каждый день били по голове словами — сроки, государственная целесообразность, практические выгоды, сметы, фонды. И я верил. Теперь я понимаю, что меня били те расчетливые, равнодушные людишки, которые извратили все понятия, которым все глубоко безразлично, кроме самих себя. Даже святое слово «родина» они произносят так же часто и так же не согревая любовью, как слово «лимит». Я сильнее, чем прежде, хочу, чтобы Елена Федоровна была со мной.

Д а ш а (чуть слышно). Значит, и тут расчет? Значит, и вы в любви ищете выгоду?

Т и х о н о в. Путь к чистой совести. Поймите это.

Д а ш а. Понимаю. Хотите смотреть открыто. (Решившись.) Поцелуйте на прощание.

Тихонов делает движение к ней.

Нет, не надо! Зачем грабить Елену Федоровну! И так-то она почти нищенка. Словно по исполнительному листу взыскивает себе счастье.

Т и х о н о в. Я обязательно сделаю ее счастливой. Слушайте, Даша. Я буду любить вас. Да-да! Я уже люблю вас, и того, кто станет вашим мужем, и ваших будущих детей. Я войду в ваш еще не построенный дом, как входил в мечтах в свою квартиру. Я остаюсь в Заливине. Сяду рядом с вами, вашими односельчанами, и мы вместе подумаем, помечтаем, как лучше и вернее угодить людям. И если вы потом скажете мне спасибо, я буду чертовски счастлив. Я отнесу ваше простое спасибо Елене Федоровне, стану им гордиться в тысячу раз больше, чем если бы мне мой начальник выписал суконным языком приказа путевку в чиновничье бессмертье, отвалил бы кучу премиальных. И знаете, еще что я хочу? (Подводит ее к окну.) Вон с того холма, оглянувшись на новое, вечное Заливино, я пойду искать другого Буданцева, другого Ушакова, чтобы украсить еще один уголок земли. С ними это легко делать. А когда я приду на последний привал, я буду доволен, буду сыт хорошей жизнью. (Пауза.) Не сердитесь на меня и простите.

Входят Б у д а н ц е в, У ш а к о в и Г е н н а д и й.

Б у д а н ц е в (увидев Тихонова). Откуда в тебе геройство взялось? Значит, способен хилых на печь подсаживать?

Т и х о н о в. Не знаю. Извините, мне надо найти Елену Федоровну. Пойдемте, Даша.

Д а ш а. Ступайте, ищите.

Тихонов вышел.

Б у д а н ц е в (Даше). А ты тут чего? (Заметив ее расстроенный вид, поворачивается к Геннадию.) Подавай заявление. Начнем считать твой колхозный стаж. (Заметив его окаменевшее лицо.) Или переиначить хочешь?

Г е н н а д и й. Ничего не хочу.

Б у д а н ц е в. Вот тебе раз… Ну, смотри, смотри!

У ш а к о в (коснувшись Дашиного плеча). Притихла? Сникла?

Д а ш а (ему одному). Погибла, Егорушка, любовь. Погибла. Нет ее в жизни. Не любят теперь, не горят сердцем, а правильных путей ищут.

У ш а к о в. Дашутка, Дашутка! В другую сторону понесло? Когда успокоится твоя душа? Ну, хорошо, хорошо, не будем этого трогать.

Д а ш а. Верно, Егорушка. (Тряхнула головой. Громко.) Я к вам, Иван Петрович. Зашла попрощаться. Еду обратно в город.

Б у д а н ц е в. А-а… А я начал прикидывать, какое с тобой горе стряслось. Выходит, расставание переживаешь?

Д а ш а. Кончила уже. Перешагнула.

Б у д а н ц е в. Егор, правду она говорит?

У ш а к о в. Да.

Б у д а н ц е в (начиная сердиться). Говорил сразу: «Уезжай», — не послушалась. (Зовет.) Луша! Лукерья!

Входит Л у ш а.

Л у ш а. Вот я.

Б у д а н ц е в. Отвезешь Дарью на станцию.

Л у ш а. Что-о?.. Пусть ей самого красивого быка запрягают. Не повезу.

Д а ш а. Я другого не стою.

Б у д а н ц е в. Лукерья, не мудри. Ты ее, Дарья, не слушай. Иди собирайся.

Даша послушно вышла.

Г е н н а д и й. Пусть заодно и меня девушка отвезет.

Б у д а н ц е в. Правильно, бензин сэкономит. (Луше.) И его прихвати.

Л у ш а. С удовольствием. (Ушла.)

Б у д а н ц е в (Геннадию). Не ты ли поманил Дарью?

Г е н н а д и й. Что я ей…

Б у д а н ц е в. Пренебрегает? А ты отступаешь. Плохо любишь.

Г е н н а д и й. Как умею. Сильнее не могу.

Б у д а н ц е в. Стихи начнешь писать?

Г е н н а д и й. Не знаю, как их сочиняют.

Б у д а н ц е в. За одну ночь постигнешь. Я помню, был один такой неумелый. Отшила его зазнобушка, предположим, вечером, а утром прихожу в правление — гляжу, на столе стихи написаны. Берег на случай. (Достает из ящика стола листочек.) Не помнишь, Егор Трофимович, этого поэта?

У ш а к о в. Что-то припоминаю.

Б у д а н ц е в. Да, сколько-то лет прошло… Он, правда, не сочинял, а у Пушкина списал. (Надев очки, читает.) «Я вас любил. Любовь еще, быть может…» За сердце берет. На, возьми, храни. (Отдает Ушакову.) Не умеет теперь молодежь переживать. (Геннадию.) По-старому как надо в таком случае делать? Первым долгом выпей, сколько натура позволяет. Потом раздери рубаху от ворота до подола. Потом хватай самую пронзительную двухрядку, иди на улицу и голоси на всю округу такое заунывное, такое тоскливое, чтобы собаки взялись подвывать. Вот тогда каждому понятно: страдает парень от любви. Всяк посочувствует. А теперь что? Молчат да стихи строчат. И не знаешь, с какого боку подойти. (Пауза.) Возвращайся к нам. Не пожалеешь. Верь старику. Иди собирайся. Заявление-то оставь.

Геннадий уходит.

У ш а к о в. Удержать бы его. Славный парень. Нужный.

Б у д а н ц е в. А Дарья ослепла. (Сурово.) Не к тебе ли опять потянулась? Так ты смотри!

У ш а к о в. Что ты!.. Нет. Это прошло. Увлеклась Сергеем Николаевичем.

Б у д а н ц е в. Что?! (С ожесточением плюет.) Тьфу! И вечно у этих девок первая любовь самая бестолковая. Себя до крайности измучает, того, кто любит, в ниточку совьет. (Открыв дверь.) Покличьте мне Дарью Грачеву. Или сбегайте за ней. (Увидев ее.) А-а, ты здесь? Ну-ка заходи, заходи! (Пропустив мимо себя Дашу, закрывает дверь.) Быстро собралась.

Д а ш а. Зачем понадобилась?

Б у д а н ц е в (помолчав). Хочу я тебе, Дарья Степановна, поручение небольшое дать. Пока будешь в городе место подыскивать, кое-что и для нас по дружбе сделай. Егор Трофимович, вот тебе бланк, напиши ей командировочное удостоверение дней этак на десять.

Ушаков пишет.

Держи, Дарья Степановна, пакеты. Строгие письма посылаем. Вручишь кому следует — требуй ответов, но не отписок, а нарядов. На запасные части, доильные аппараты, стекло. А главное вот что. Геннадий рассчитается на заводе, поедет с матерью, со всей своей оравой к нам. Ты ему помоги. Отнесись пообходительнее к ребятам. Прояви заботу. По-человечески, без задних мыслей. Ну, а там смотри: или останешься в городе, или приедешь, чтоб отчитаться, как сумела оправдать доверие. Договорились?

Д а ш а. Не знаю…

Б у д а н ц е в. Написал, Егор Трофимович?

У ш а к о в. Готово.

Б у д а н ц е в (подписывает, ставит печать). Получай, Дарья Степановна. И смотри — везде держи себя с достоинством. Как полагается уважаемой колхознице.

Входит В а л я.

В а л я. Лукерья говорит, что ты уезжаешь?

Б у д а н ц е в (Даше, не давая ей ответить). И ей помоги. Едет за внуком, Алешкой. Знаешь такого, видывала?

Д а ш а. Водилась.

Б у д а н ц е в. Ишь ты! (Пауза.) Ну ладно. (Вале.) Вместе съездите. (Ушакову.) Значит, трое пассажиров есть. Где же Елена Федоровна?

Д а ш а. И она едет?

Б у д а н ц е в. Четвертым пассажиром будет.

Д а ш а (Вале). Я ее дорогой придушу.

В а л я. Зачем ты едешь?

Д а ш а (тихо). А как забыть? (Заплакала.) Не любит он и не полюбит… Когда же моя настоящая жизнь начнется?.. Где искать?..

В а л я (обняла подругу). Будем рядышком — скоро найдем…

Входят Т и х о н о в и Л е н а.

У ш а к о в. Легки на помине! Остаетесь?

Л е н а. Оставляю его.

Б у д а н ц е в. Давно бы так!

У ш а к о в. Без ссоры, огорчений?

Л е н а. С надеждой на лучшее.

Б у д а н ц е в. Мы его долго не задержим. А квартиру вы себе требуйте. Не дадут — приезжайте к нам. Первый новый дом вам уступим.

Л е н а. Подумаю.

У ш а к о в. Не пожалеете.

Входит Л у ш а.

Л у ш а. Я готова. (Подает Буданцеву бумагу.) Геннадий просил отдать.

Б у д а н ц е в (мельком взглянув на лист). Где он?

Л у ш а. Сидит в машине.

У ш а к о в. Тоже колючий. (Уходит.)

Л у ш а. Кто едет — прошу.

Л е н а (подавая руку Буданцеву). Спасибо вам за все. От души говорю. Я виновата.

Б у д а н ц е в. Э-э, пустяки! Расстаемся-то друзьями.

Л е н а. Верю. А вы здоровье берегите, чтоб новоселье справить.

Б у д а н ц е в. Постараюсь.

Луша, Тихонов, Елена Федоровна уходят.

(Вале.) Долго не задерживайся. Алешку береги. Смотри.

Валя вышла.

Тебе все сказано. (Останавливая Дашин порыв.) Хватит мне всяких волнений. То-то… Иди и побыстрей кошек разгоняй.

Д а ш а. Каких?

Б у д а н ц е в. Что на душе скребут. И еще раз говорю, держись с достоинством, владей сердцем. Пора.

Даша выходит. За окном слышится сигнал «Победы». Буданцев осторожно садится, что-то ворчливо бормочет. Входит У ш а к о в.

У ш а к о в. Уехали. Шел бы ты прилег.

Б у д а н ц е в. Придумал! Скажи, чтоб запрягали лошадь. Поедем на поля. Через день-другой начнем жатву. (Пауза.) Правильно я действовал? Не допустил промашки?

У ш а к о в. Чем на прощание убил Дашу? Садится в машину — губу до крови закусила.

Б у д а н ц е в. Вьюшку последнюю приспосабливал. (Встает.) Помни: никто от настоящей жизни не убегал. И она не уйдет. Ну, что об этом… Хватили всякой мороки — и достаточно. Теперь внука буду поджидать. Я еще поживу, поживу. Исчезнет от нас Яков Наумыч — куда легче будет. Знал бы ты, Егор, до чего хочется посмотреть: а как будет в Заливине через пять — десять лет? Ведь не вспомните тогда Ивана Буданцева. Да и не диво. Недосуг и после не переведется.

У ш а к о в. Вспомним.

Б у д а н ц е в. Говори за себя. Ты вспомнишь. В минуту трудную. Вроде как бы захочешь посоветоваться со мной. (Начинает говорить, как бы куда-то торопясь.) В общем, одно скажу — коротка у человека жизнь. До обидного коротка. Тело дряхлеет, а душа не поддается. Ей бы еще сто лет людям служить. Чтобы все задуманное довести до конца. В этом-то, брат, и есть доброе счастье… Что это?.. (Неожиданно пошатнулся. Хватаясь за стол, опустился на пол.)

У ш а к о в (стоя на коленях, приподнимает его за плечи). Иван Петрович!

Б у д а н ц е в (чуть слышно). Я свое… сделал… Успел… Продолжай… Для людей.

У ш а к о в. Иван Петрович!.. Все сделаю… Все, что задумали. Слышишь? (Тихо.) Иван Петрович…

З а н а в е с.

1955