Человек и глобус

У ш а к о в Е г о р Т р о ф и м о в и ч.

З и н а и д а Н и к о л а е в н а — его жена.

Г р а ч е в а Д а ш а.

Г е н н а д и й — ее муж.

У л ь я н а И г н а т о в н а — его мать, 50 лет.

Т и м к а — младший брат Геннадия, 19 лет.

Л и з а.

Р а й к а.

Ф е д о с Г р и г о р ь е в и ч.

З а д о р о ж н ы й Я к о в Н а у м о в и ч.

Г р е ч к и н П е т р П е т р о в и ч.

О т м а х о в П а в е л И в а н о в и ч.

Л у ш а.

П р о е з ж и й ш о ф е р.

Ш о ф е р к о л х о з а.

К а р п о в Б о р и с С е р г е е в и ч.

Время действия 1957 год.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Усадьба Даши Грачевой. Стена кирпичного дома под шиферной крышей, три окна без наличников, недостроенный вход с верандой. На веранде только настлан пол, поставлены и скреплены между собой тесинами стойки. Заготовленные наличники, рамы для веранды составлены у стены. Слева высокий плетень, калитка в огород. Посредине веранды простой стол и несколько табуреток. На столе крынка с молоком, хлеб, стаканы. Все это покрыто полотенцем. Близко к полдню. Из дома выходит Т и м к а, за ним Д а ш а, несущая тяжелую сковородку. Тимка суетится, стремясь чем-нибудь ей помочь.

Д а ш а. Отойди, обожгу.

Т и м к а. Давай я понесу. (Убирая с дороги табуретку, делает неосторожный шаг, чуть не падает, но успевает схватиться рукой за стойку.)

Д а ш а (с испугом). Тимка, убьешься. Не выспался парнишка-пахарь?

Т и м к а. Какой днем сон.

Д а ш а. Трудно в ночную смену?

Т и м к а. Нет. (Касаясь рукой правого глаза.) Я его темнотой тренирую. Заставляю так же хорошо видеть, как и левым.

Д а ш а. Кто это тебе посоветовал?

Т и м к а. Никто. Сам.

Д а ш а (взлохматила ему волосы). Сынок у нас упрямый, настойчивый. Сам себя калечит, сам себя лечит. Зови маму.

Т и м к а (зовет). Мама! Иди обедать.

Голос Ульяны Игнатовны: «Ладно».

Д а ш а (тихо, с горечью). Не придет. Ешь.

Молчание.

Т и м к а. Геннадий опять, что ли, дома не ночевал?

Д а ш а. Опять. Ешь, остынет.

Т и м к а (бросая вилку). Мама! Придешь ты или нет?

Д а ш а. Сейчас я уйду. (Торопливо ест.)

Т и м к а. Нельзя так жить. Скоро месяц тянется эта история.

Д а ш а. Не месяц, больше.

Т и м к а. Что ты такое наделала?

Д а ш а (взяла его обеими руками за голову, словно собираясь поцеловать, потом опустила руки). Думай лучше про свое.

Т и м к а. Не пойму, перед кем ты провинилась?

Д а ш а. Не спрашивай, не скажу.

Т и м к а. Дождетесь! Все взвоете, а Генка больше всех.

Д а ш а. Почему не я?

Т и м к а. Ты… Тебе… Ты не должна. А он старший. От него зависит.

Д а ш а. Запомни, Тима, от Гены ничего не зависит.

Т и м к а. Значит, от тебя?

Даша кивает.

Не верю.

Д а ш а. Потерпи — поверишь. (Пауза.) Ну, я пошла. На ферму не заглянешь?

Т и м к а. Что делать? Стены класть?

Д а ш а. Не из чего. Кирпич кончился. Ждем, когда Федос новую партию обожжет. Помоги трубы для воды подвести.

Т и м к а. Это нам с руки.

Д а ш а. Приходи. (Ушла.)

Тимка задумался. Из огорода с лопатой в руке входит У л ь я н а И г н а т о в н а.

Т и м к а (матери). Пропадет, что ли, твоя смородина?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Ты на мать не налетай.

Т и м к а. Не могла сесть с нами за стол.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Много чести для вертихвостки.

Т и м к а. Ты чего, мама?

У л ь я н а И г н а т о в н а. А ты чего? В заступники лезешь? Прикажешь молчать? И так уж в немую превратили.

Т и м к а. Мама, что ты?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Не суйся, куда тебя не просят. Молод. (Показывает рукой вокруг.) Что это — жизнь? У нее к дому сердце не лежит и Геннадию руки отбила. Вот и сидим, словно цыгане.

Т и м к а. Освободимся от уборочной, достроимся.

У л ь я н а И г н а т о в н а. В прошлом году так же утешали. Хватит. Побыла дурой. Наелся? Бери лопату, иди поработай.

Т и м к а. Я на ферму пойду.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Только попробуй.

Т и м к а. Ведь надо же помочь.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Не твоя печаль. Матери помочь надо. И нечего перед ней заискиваться.

Т и м к а. Да разве в Даше дело? Зачем ее чернишь? Есть у нее Геннадий — им жить. А ты не смей мешать.

У л ь я н а И г н а т о в н а (всплеснула руками, заплакала). Спасибо, сыночек. Или тебе тоже головушку вскружила? Генка слепым ходит, и ты туда же… Мало ей, подлюге бесстыжей, дружка на стороне…

Т и м к а. Это брехня.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Выходит, мать брешет.

Т и м к а. Кто видел?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Ты у змеи ноги видел?

Т и м к а. Замолчи!

Ульяна Игнатовна молча утирает глаза.

Слово еще скажешь — уйду из дому.

У л ь я н а И г н а т о в н а (устало). Беги. Все скоро разбежимся в разные стороны. (Пауза.) На первых порах и я, дура, не могла нарадоваться. Вот сношенька так сношенька. И ласковая, и веселая, и заботливая, и труженица. Всем угодила. Всех, как хотела, в узелок завязала. А теперь что? Дом ее считается. Выгонит нас в три шеи, ступайте куда хотите. (Заплакала.) В городе все побросали. Куда я теперь, старая, пойду? Кому я нужна?

Т и м к а. Дом для Даши колхоз строил. Мы на готовое приехали.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Против матери ополчился! Напела? Улестила?

Т и м к а (обняв ее за плечи). Все, все, хватит.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Перестанешь мать обижать? Будешь слушаться?

Т и м к а. Буду.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Или лучше…

Во двор заходит Л и з а. Два яблоневых саженца, корни которых бережно обернуты рогожей, Лиза несет осторожно, как величайшую драгоценность.

Л и з а. Здравствуйте, Ульяна Игнатовна.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Здравствуй, Лизонька.

Л и з а. Вот это — алебастровое, это — алтайский голубок. Тут бирочки привязаны.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Спасибо, девушка. Крепка на обещания. Какие славненькие. Посиди. Я в магазин тороплюсь. (Ставит саженцы в тень и уходит в дом.)

Т и м к а. Украла или «сэкономила»?

Л и з а. Вначале поздоровайся.

Т и м к а. Пардон, мадемуазель Лизон. Добрый вечер.

Л и з а. До вечера далеко. Я на обед иду.

Т и м к а. Когда я вижу вас, у меня от счастья темнеет в глазах… Ну, так как же, товарищ садовод? Саженцы-то колхозные.

Л и з а. Не беспокойся, отпущены по разрешению. И оплачены.

Т и м к а. Какая забота! Много заплатила?

Л и з а. Счет будет предъявлен.

Т и м к а. Хозяйственный разговор. (Пауза.) Ты, гений садоводства, покажи-ка лучше, как окапывать смородину. Ненароком раскорчевку сделаю.

Л и з а. Ты что, дикарь? Неужели у тебя поднимется рука? Ты сумей вырастить, выходить…

Т и м к а. Постой, я сяду. (Садится на ступеньку.) Продолжай. (Пауза.) Выдохлась?

Л и з а. Босяк.

Т и м к а. Коли просят, покажи, объясни без моралей.

Л и з а. Ладно. (Пауза.) Недолго ты будешь трактористом. Поманит тебя на другую профессию.

Т и м к а. Это почему еще?

Л и з а. Мало отдыхаешь. В восемь утра лег, в двенадцать уже на ногах. Куда это годится!

Т и м к а. А кем бы ты меня хотела видеть? Учетчиком? Кладовщиком? Продавцом?

Л и з а. Просто здоровым и счастливым.

Т и м к а. Тогда побольше размышляй о моем счастье.

Тимка берет лопату, направляется в огород. Лиза молча идет следом. Из дома выходит У л ь я н а И г н а т о в н а с хозяйственной сумкой.

У л ь я н а И г н а т о в н а (осматривая двор). Чисто погорельцы. (Кричит.) Учи, учи его, Лизонька. (Тихо.) Вот девушка как девушка. Господи, на все твоя воля. (Громко.) Я ушла! (Уходит.)

Из огорода выбегает Л и з а.

Л и з а (громко, Тимке). Любишь есть варенье — каждый кустик сохранишь. (Убегает.)

Идет Р а й к а, одетая нарядно, кисть левой руки у нее забинтована, оглянулась, зашла в дом, вернулась обратно.

Р а й к а (увидев Тимку в огороде). Тима! Оглох. (Пронзительно, по-мальчишески, свистит.) Оторвись на минутку.

С другой стороны плетня появляется Т и м к а.

Т и м к а (недовольно). Чего тебе?

Р а й к а. Точь-в-точь как Полкан из конуры, выглядываешь. (Протягивая руку.) На, кусай!

Т и м к а. Чего тебе надо?

Р а й к а. Дарья Степановна приглашала для беседы, а самой нигде нет. На ферме нет, в конторе нет. Дома тоже.

Т и м к а. Опять лодыря празднуешь?

Р а й к а. Что ты, Тимочка? Не видишь, болею. (Снимая с руки повязку.) Вчера пальчики вагонеткой чуть не раздавило. Смотри, как опухли. (Протягивает руку.) Ой, только осторожней.

Т и м к а (берет ее руку). Пальцы как пальцы, никаких следов.

Р а й к а. Боль вся внутри. Ты тихонько, тихонько. Какие руки у тебя ласковые. Погладь, погладь. (Прислонилась к плетню и закрыла от удовольствия глаза.) Теперь чуть повыше. Ага… Вот, вот… Ты сегодня опять в ночную?

Т и м к а. Опять.

Р а й к а. Навестить?

Т и м к а. У тебя же температура.

Р а й к а. К вечеру у меня всегда нормальная. Теперь опять пониже.

Т и м к а. Трудно найти девушку лучше тебя.

Р а й к а. Бесполезно искать. Ты говори, говори. Люблю, когда хвалят… Разве врачи так умеют, как ты? Какой бы из тебя медик вышел.

Т и м к а. Жалко мне тебя, Райка.

Р а й к а (выпрямилась, отняла руку). Меня жалко?

Т и м к а. Все у тебя как-то нескладно.

Р а й к а. Не сочиняй. Все складно. Не жизнь, а песенка. Правда, характер кое-что портит. Ты же знаешь, мне всегда хочется быть самой передовой, из самых распередовых. Когда-то еще люди один день в неделю будут трудиться, а я вот уже теперь достигла этого уровня.

Т и м к а. Брысь.

Р а й к а. С тобой откровенно, а ты…

Т и м к а. Катись.

Р а й к а. Сердишься? Все равно лучшего друга у тебя не было и не будет. Придет нужда, только крикни: «Райка, встань передо мной, как лист перед травой», и я тут как тут. Любую беду от тебя отведу.

Т и м к а. Сколько раз я просил тебя — не болтай лишнего. Слушать противно. Уходи!

Р а й к а. И действительно, на кой черт ты мне сдался? Помесь теленка с гусаком. (Дразнит его. Тимка уходит в огород.) Тимоша! Тимочка! Ты забыл — чем человек добрее, тем он ближе к коммунизму. К нашему общему идеалу. Ах, вы молчите?! Отлично. Пожалеешь.

Из-за угла дома появляются З и н а и д а Н и к о л а е в н а и З а д о р о ж н ы й. В руке у Задорожного старая полевая сумка.

З а д о р о ж н ы й (увидев Райку). Ты чего тут бездельничаешь? Все трудятся, а ты… Марш на работу.

Р а й к а (проходя мимо). Здравствуйте, Зинаида Николаевна.

З и н а. Здравствуй, Раюша.

Р а й к а (Задорожному). Я школу закончила, Яков Наумович. Теперь ваше дело сторона. Не покрикивайте. (Ушла.)

З а д о р о ж н ы й (вслед Райке). Ты всю жизнь обязана уважать своих наставников. (Зине.) Вот, любуйтесь. Ни стыда, ни совести. А гонору на десятерых.

З и н а (миролюбиво). Она права… Рая взрослая, самостоятельная, а вы так грубо с ней обошлись.

З а д о р о ж н ы й. Да?

З и н а. Да.

З а д о р о ж н ы й. Позвольте вам заметить, товарищ директор школы, что я не обязан без конца выслушивать нравоучения. Приберегите их для домашней обстановки. Вашему супругу они куда полезнее. Поверьте.

З и н а. Я не понимаю, Яков Наумович… Ваш тон…

З а д о р о ж н ы й. Что тон? Что? Бросьте витать в поднебесье.

З и н а. Мы шли сюда по делу. Уместно ли?

З а д о р о ж н ы й. Истина всюду уместна. До чего вы слепы и наивны. Не знаете жизни, а рассуждать любите — хлебом не корми.

З и н а. Говорите, говорите… Я слушаю…

З а д о р о ж н ы й. А чего говорить. Вы не меня, а Егора Трофимовича почаще одергивайте. Иначе, помяните мое слово, сломает себе голову ваш супруг. И очень быстро.

З и н а. Почему?

З а д о р о ж н ы й. Не гоняйся за модами.

З и н а. Полно вам! Егор — модник?! В чем?

З а д о р о ж н ы й. Конечно, не в одежде, а в политике. Курс на личную инициативу, на самостоятельность дан? Верно. Но как за него держаться, инструкции нет и не будет. И все кинулись: «Я, я хочу быть самостоятельным!» А того не думают, что с одной стороны вышестоящие обязаны поощрять, а с другой… Разве вам приятно знать, что без вас могут обойтись? Что вы, враг сама себе? Ведь нет?

З и н а. Нет.

З а д о р о ж н ы й. Вот поэтому отпустят вожжи, отпустят, а потом кэ-эк осадят, так одним зевки раздерут до ушей, а у кого и голова с плеч долой.

З и н а. Но при чем тут Егор Трофимович?

З а д о р о ж н ы й. Занесся. Пусть он потомственный хлебороб, пусть инженер, но не хочет знать про одну великую штуку — работать на подхвате. Думай как хочешь, пронизывай своим мудрым оком самую глубь любой задачи, а делать не спеши. Жди момента. Сверху только заикнутся — «а-а-а», а ты тут же подхватывай «бе-е». И коль вовремя подхватил — посапывай спокойненько в обе норки. Обиженным не будешь. А по-своему хочешь действовать — заранее ищи, как лучше на инвалидность перевестись. Вот если бы я в свое время уловил нужное «а-а», разве работал бы теперь завхозом школы? Я, Задорожный Яков Наумович, бегаю на поклон к какому-то сопливому мальчишке: «Тимочка, дорогой, у тебя золотые руки. Выручи, течет из радиаторов в нижнем коридоре, в спортзале». Тьфу!

З и н а. Какой же я, по-вашему, должна сделать вывод? Вы от меня ждете «а-а». Хорошо. Займемся делом.

З а д о р о ж н ы й. Я благородный человек. Я честно вас предупредил. (Кричит.) Тимофей!

Т и м к а (по ту сторону плетня). Здравствуйте!

З и н а. Здравствуй, Тима!

З а д о р о ж н ы й. Иди-ка сюда.

Т и м к а. Сейчас.

Подходит Т и м к а.

Я слушаю, Зинаида Николаевна.

З и н а. Тимоша…

З а д о р о ж н ы й (перебивая). Вопрос обстоит так: или ты немедленно берешь инструмент и проверяешь в родной школе отопительную систему, доводишь ее до нужной кондиции, или учебный год начнется с опозданием. Ясно? С правлением согласовано.

Т и м к а. Да, но…

З а д о р о ж н ы й. Бери инструмент и лети. (Повышая голос.) И нечего из меня жилы тянуть. Школа нужна всем, а не мне одному.

Т и м к а. Я понимаю, Яков Наумович.

З а д о р о ж н ы й. Заставляешь директора приходить на поклон.

З и н а. Тима, я зашла по пути. Поможешь?

Т и м к а. Обязательно.

З и н а. Но ты чем-то занят?

Т и м к а. Мои дела не убегут. Я сейчас. (Заходит в дом.)

З а д о р о ж н ы й. Ну, теперь ремонт отопления обеспечен. Ваша миссия окончена.

З и н а. Выходит, я придавала вес вашей просьбе?

З а д о р о ж н ы й. Авторитет, так сказать…

Зина ушла.

Придавала вес! Была бы моя воля, взвилась бы ты, матушка, этакой легкой пушинкой… До чего мне надоела эта музыка.

Из дома выходит Т и м к а с небольшим металлическим ящиком в руке.

Т и м к а. Я посмотрю. Поработаю, сколько смогу.

З а д о р о ж н ы й. Меня это не касается, сколько ты сможешь. Было бы сделано. Ясно?

Тимка уходит.

Неужели, Яков, ушло твое время и будешь ты до собачьей старости торчать в этой школе!

Шум подъехавшей автомашины. С видом смертельно уставшего человека идет Г р е ч к и н. На нем военный китель старого образца с расстегнутым стоячим воротником, галифе, сапоги, в руке полевая сумка.

Если не ошибаюсь, товарищ Гречкин?

Г р е ч к и н. Да. А вы кто?

З а д о р о ж н ы й. Яков Наумович Задорожный. Представитель местного актива. Исполняю обязанности завхоза Заливинской школы-десятилетки. (Рукопожатие.) Устали?

Г р е ч к и н. Вторая бессонная ночь. (Поднимаются на веранду, садятся к столу.) Да-а, вот она — борьба за хлеб! Не желают отгружать зерно — и баста.

З а д о р о ж н ы й. Всегда не так, как у других.

Г р е ч к и н. Совершенно непонятное упрямство. Колхоз крепкий, богатый. Приятно смотреть, как живут, а дисциплины — никакой.

З а д о р о ж н ы й. Точно подметили. Должен вас предупредить, что этот колхоз — орешек неподатливый. Зубки надо иметь повышенной прочности. За всю историю тут только второй председатель.

Г р е ч к и н. Всего второй?

З а д о р о ж н ы й. Диковина? Отсюда и все качество. Первый — Иван Буданцев, умер четыре года назад. А это был такой зубр, каких свет не видывал. Характерец у него был, как говорят, знакомому черту подари — назавтра с приплатой вернет. Ничего просто не делал, а во все вносил революционный дух.

Г р е ч к и н. Так это же очень хорошо.

З а д о р о ж н ы й. Вперед всех хотел добежать до коммунизма. Пер напролом. И смену себе соответствующую подготовил.

Г р е ч к и н. Ушакова?

З а д о р о ж н ы й. Да. Первый секретарь райкома товарищ Якутин доверяет Ушакову, как брату родному. Ну, он и мудрит.

Г р е ч к и н. А что же колхозники?

З а д о р о ж н ы й. За него — горой. Вот вы приехали, сунулись — отгружайте зерно, выполняйте план… И не тут-то было.

Г р е ч к и н. У меня есть график. Это закон.

З а д о р о ж н ы й. Тут свои законы.

Г р е ч к и н. Что значит свои?! Анархию насаждаете?

З а д о р о ж н ы й. Самостоятельность.

Возвращается У л ь я н а И г н а т о в н а.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Вы уже приехали, Петр Петрович? Я в магазине замешкалась. Давно поджидаете?

Г р е ч к и н (сухо). Порядочно.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Отдохнуть желаете?

Г р е ч к и н. Разумеется.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Здравствуй, Яков Наумыч.

З а д о р о ж н ы й. Развесила, поди, язык с кумушками, а товарищ Гречкин, наверное, со вчерашнего дня ничего не ел.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Потерпите минуточку. Накормлю и постель приготовлю.

Г р е ч к и н. Первым делом умыться.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Водичка тепленькая есть.

З а д о р о ж н ы й. Услужи как полагается. А я, так и быть, тебе жениха подыщу.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Уж тоже, скажете. До женихов ли мне?

З а д о р о ж н ы й. Не кокетничай. Еще вполне. Только скройся с глаз. Не торчи на виду. Мешаешь.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Ухожу, ухожу. (Заходит в дом.)

З а д о р о ж н ы й. Вот я и говорю — хлеба вы скоро отсюда не получите.

Г р е ч к и н. Как это понять?

З а д о р о ж н ы й. Ушаков занялся аферами. Вместо того чтобы образцово провести уборочную, первым в районе сдать хлеб, распорядился все силы бросить на строительство нового коровника. Хлеб скошен, в поле в валках лежит — знай обмолачивай да сдавай, пока дожди не грянули. А колхозные автомашины посланы в город за цементом, лесом, известью. Ведь надо же додуматься до такого.

Г р е ч к и н. Да. Несколько необычно.

З а д о р о ж н ы й. Новшество изобрел. Чтоб хлеб не погиб, он его в скирды закладывает, а молотить собирается, когда люди от строительства освободятся. Где выполнение первой заповеди? Как это назвать? Саботаж?

Г р е ч к и н. Саботаж.

З а д о р о ж н ы й. Положение катастрофическое. За все впоследствии спросят с вас.

Г р е ч к и н. Вот поэтому-то я и отменил скирдование, а машины использовал по прямому назначению. Отправил зерно.

З а д о р о ж н ы й. Ну и слава богу. Ведь я ночами не спал, как узнал про эту затею. Думаю, кто одернет Ушакова? Даже от души отлегло.

Г р е ч к и н. Ну, что вы, пустяки.

З а д о р о ж н ы й. Нет, не пустяки. Есть порядок — соблюдай. Не нами установлено, не нам и ломать. А интересно, откуда отправили зерно?.. С какого тока?

Г р е ч к и н (махнув рукой). Оттуда. С этих, как их называют, каких-то грив.

З а д о р о ж н ы й (недоверчиво). Журавлиных?

Г р е ч к и н. Вот-вот.

З а д о р о ж н ы й (с еще большим сомнением). Там, где заведует током Геннадий? Такой худощавый, высокий.

Г р е ч к и н. Да, да. Он кочевряжился, но под моим нажимом, как миленький…

З а д о р о ж н ы й (у него от удивления отвисла нижняя челюсть, и он некоторое время ничего не может сказать). Серьезно?

Г р е ч к и н. Вполне.

З а д о р о ж н ы й. Господи! Погнать семенное зерно! (Пошел к воротам.) Мир праху твоему.

Г р е ч к и н. Постойте, товарищ Задорожный. О чем вы говорите?

Задорожный, не обернувшись, уходит. Из дверей выглядывает У л ь я н а И г н а т о в н а.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Можно?

Г р е ч к и н. Скажите, этот товарищ, он, случайно, не того?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Кто теперь не того? Один меньше, другой больше.

Г р е ч к и н (смеется). Вот как! Нет, он мужик не глупый. Но немного озлобленный судьбой. Бог с ним. Ну-с, как у вас дела, товарищ колхозный комендант? Никто не звонил?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Всю ночь в конторе была, никто не звонил.

Г р е ч к и н. Ну и прекрасно. Вы, должно быть, сильно устаете? Ночью в конторе чистоту наводите, днем рассыльной бегаете. Трудно?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Оно конечно, трудно.

Г р е ч к и н (осматривается вокруг). Еще на своей усадьбе работать приходится?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Без этого не проживешь. Семья… Две девочки после седьмого класса в техникуме учатся. Позавчера уехали. Отдыхали. Им надо и то, и другое. Два сына работают, а что приход — то расход.

Г р е ч к и н. Известно.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Младшему, Тимке, в армии бы служить, да несчастье сотворил. В школе опыты изучали. Склянка возьми и лопни. Осколочками правый глаз повредил. Следов не осталось, а половину им не видит.

Г р е ч к и н. Печально.

У л ь я н а И г н а т о в н а. А как же. Про себя, про свои годы думать некогда. Снуешь, как челнок, с утра до ночи, а все как бы впустую. Вот кабы усадьба моей была…

Г р е ч к и н. Чья же она?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Снохи, Дарьи… А из нее хозяйка… Живу с оглядкой на нее. Лишнего не скажи, лишнего не сделай.

Слышен шум подъехавшей машины, хлопанье дверцы.

«Победа». Должно быть, Егор Трофимович.

Г р е ч к и н (принимает строгий вид). Прекрасно.

Во двор входит усталый после долгой поездки и бессонной ночи У ш а к о в.

У ш а к о в (внимательно посмотрев на Гречкина). Игнатовна, дай, пожалуйста, напиться.

Ульяна Игнатовна молча уходит. Ушаков поднимается по ступенькам, садится к столу.

Г р е ч к и н. Вы где обучались приличиям?

Ушаков молча смотрит на Гречкина.

У л ь я н а И г н а т о в н а (приносит стакан и ковшик с квасом). Недоглядела. Перекис квасок.

У ш а к о в. Ничего. (Пьет.) Хоть куда. Спасибо. Отчего сама кислая?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Приспеет — скажу. (Уходит.)

Г р е ч к и н. Я спрашиваю, где вы обучались приличиям?

У ш а к о в (спокойно). Здесь, в Заливине.

Г р е ч к и н. После завтрака и отдыха я намерен сообщить райкому партии о злостном саботаже, который вы проводите.

У ш а к о в. Завтрак у вас будет, а отдыха — нет. (Сдерживая гнев.) Вам для чего партия власть дала? Помогать или вредить? Я вернул отправленные вами машины.

Г р е ч к и н. Так… Вернули?.. А я снова их отправлю. Я научу вас уважать дисциплину.

У ш а к о в. За вынужденный пробег машин с вас взыщу.

Г р е ч к и н. Шантаж?

У ш а к о в. Карантин.

Г р е ч к и н. Нахраписто действуете.

У ш а к о в. Как умею. После завтрака зайдете в контору, оплатите убытки по таксе. Потом извинитесь перед бригадиром, перед колхозниками и шоферами, а затем уезжайте. Явитесь в райком и объявите, что Ушаков выставил вас из колхоза. И объясните за что. Впрочем, я сам позвоню.

Г р е ч к и н. Полегче, полегче. Я не из пугливых. Вам мои полномочия известны.

У ш а к о в. Нечего за спину партии и государства прятаться. Один дурак накуролесит, а валят на партию, на советскую власть. Не туда заехал, товарищ Гречкин. С голоду подыхай, а семена сберегай, — гласит народная мудрость. Если у тебя нет царя в голове, так пусть все это и видят.

Г р е ч к и н. Мне не было известно, что на току лежали семена.

У ш а к о в. Лжете. Заведующий вам объяснял.

Г р е ч к и н. А что из его слов можно было понять?

У ш а к о в. Умному одного слова достаточно. (Пауза.) Хотите оставаться — оставайтесь, проедайте государственные деньги, но никто ваших распоряжений выполнять не будет. Гарантирую.

Входит У л ь я н а И г н а т о в н а.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Что ты, Егор Трофимыч, на человека напустился. Он постарше тебя. Вон у него седины сколько.

У ш а к о в. Седина по разным причинам бывает.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Извини, коль невпопад сказала. (Уходит в дом.)

Г р е ч к и н. Если допустил какую-то ошибку, не разобрался в обстановке, то это не дает вам права шантажировать меня, угрожать…

У ш а к о в. Когда вижу угрозу хозяйству — забываю благовоспитанность дипломатов. Ты руку протянул к основе — к семенам. Хорош я буду, если начну гадать — кто ты да что ты. Мне надо в чувство тебя привести. Тут не до тонкостей. (Пауза.) Кто ты по профессии?

Г р е ч к и н. Юрист. Четверть века прослужил в судебных учреждениях. Теперь юрисконсульт крупного завода.

У ш а к о в. Значит, юрист? (Пауза.) Конечно, возвращаться тебе, не выполнив задачу, — прямо позорно. Ладно, оставайся. Числись уполномоченным. Но в наши дела больше носа не суй. Акт составлен. Расчет убытка определен. В случае чего — взыщем. И никакие юридические увертки не помогут. Писать на меня кляузы, доносы — это пожалуйста, а к хозяйству — ни шагу.

Г р е ч к и н. Для чего же мне оставаться?

У ш а к о в. Найдем подходящую работу. (Пауза.) Запиши себе на всякий случай.

Г р е ч к и н (достает блокнот). Говорите.

У ш а к о в. У Ольги Рюминой трое детей. Отец уехал и скрывается. Надо проучить подлеца.

Г р е ч к и н (записывает). Пустяковое дело, только волокитное.

У ш а к о в. Предъяви иск промкомбинату. Еще в прошлом году выручили его, отпустили кирпич с нашего завода. Тянут с оплатой.

Неслышно входит У л ь я н а И г н а т о в н а.

Г р е ч к и н. Проще простого. И все?

У ш а к о в. Для начала довольно.

Г р е ч к и н. Что ж, позавтракаем, займусь. (Пауза.) Кому надо, окажу юридическую помощь.

У ш а к о в. Крой. Покажи, на что способен.

Г р е ч к и н. Но на этом наше знакомство не закончится. Когда-нибудь с вас спросят за ваши поступки.

У ш а к о в. Спрашивальщиков у нас еще хватает. Работать, воз тащить — надо силы вкладывать, а спрашивать чего легче. Вот и ты приехал сюда не работать, а командовать. За постромку не хватаешься. Потеть неохота?

Г р е ч к и н. Каждый имеет свои точно обозначенные функции. У меня своя постромка.

У ш а к о в. Эк тебя господь вразумил! (Усмехнулся.) Своя! До понимания «наша» не дошел?

Г р е ч к и н. Я послан для общего блага.

У ш а к о в. Ну да, ну да, громко звучит. За общее, мировое, космическое пострадать готов. А за лишний коровий хвост — не хочешь? Непривлекательная штука? Ты, обитатель космоса, хочешь каждый день на тарелке бифштекс иметь? Тогда отойди в сторону да смотри, как это делается. Впрочем, можешь лозунги выкрикивать. Тоже работа. После докажешь — что помогал.

У л ь я н а И г н а т о в н а (Гречкину). Умывальник полный. Стол в комнате накрыла, чтоб солнце не мешало.

Г р е ч к и н. Глубоко тронут. (Зашел в дом.)

У ш а к о в. Не вовремя, не к месту голос подаешь.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Сердце велело заступиться.

У ш а к о в. До чего добрая душа. Он твоего Геннадия на преступление толкнул. Ладно, удалось дело поправить. А ты обедню мне портишь.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Тебе ли о Геннадии заботиться? Сам-то что с ним делаешь? Про стыд поминать не стану. Нет его у тебя. Развяжи нашу маету. Или прогони жену и забирай Дарью к себе, или не знаю уж как. Рушится семья.

У ш а к о в. Постой, дай сообразить. Ничего не пойму.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Тихий у меня Геннадий, привязчивый, обидеть ее не может. По неделям домой не заглядывает. А заглянет, ночевать не остается. Отстань, у тебя у самого дети. Отойди.

У ш а к о в (после паузы). Ты ответь — для чего все это сочинила? Какую выгоду ищешь? Чего тебе не хватает?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Счастья. Поди, заслужила?

У ш а к о в (подумав). Прежде думал — заслужила…

У л ь я н а И г н а т о в н а. Конечно, у кого власть, у того и правда. Только моя-то правда святая, материнская.

У ш а к о в. Дарье Степановне так же выговариваете?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Что попусту время тратить? Давно ли вместе с тобой в район ездила. Вернулась, чуть ветром не качает, а теперь по утрам глаза краснехоньки. Называется, замужем.

У ш а к о в. Отчего она плачет? Вы ее расспросили, успокоили?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Это за то, что она моему сыну жизнь губит?

У ш а к о в. Губит? Выходит, дело далеко зашло?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Дальше некуда. Как бы самое страшное не случилось.

У ш а к о в (внимательно рассматривая ее). Чем тебе помочь — ума не приложу. Обидеть напраслиной человека легко. В одном ты права — люблю я Дарью Степановну.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Еще бы стал отпираться. Только кончай скорее. Так или так. Нет у меня больше терпенья. Живая я еще, живая.

Ушаков молча уходит. Осторожно входит Г р е ч к и н.

Г р е ч к и н. Да, трудно материнскому сердцу. Давно у вас эта история тянется?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Какая история?

Г р е ч к и н. Неурядица семейная.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Хоть и подслушивал, да не так понял. Все у нас по-хорошему. Не хуже, чем у людей.

Г р е ч к и н. Не настаиваю. Вы мне посочувствовали, захотелось ответить тем же. Значит, давно?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Липкий ты какой. Ну чего пристал?

Г р е ч к и н. Плохо притворяешься, тетушка. Насколько я понимаю, вам хочется выжить из дома сноху, которой сей дом принадлежит. А самим вкупе с сыном вступить в полное и нераздельное владение. Так? Ну чего тут скрывать? Чего в жизни не бывает? Так?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Выходит, так. (Пауза.) До старости мыкалась по землянкам да по баракам, то в одной комнатушке вся семья грудилась. Наконец было вздохнули. Пристроились. У меня детей целая лесенка. (Пауза.) Что мне может Ушаков сделать?

Г р е ч к и н. Он, конечно, усердно опекает вашу сноху?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Во всем. Баба-то хоть куда. Если бы не он, разве бы я столько терпела. А то — председатель. Расправится — и защитников не найдешь.

Г р е ч к и н. Зато непорочным выглядит.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Это он умеет.

Г р е ч к и н. Дело поправимое.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Заявление написать? Или построже припугнуть? Или жене глаза открыть?

Г р е ч к и н. Надо подумать. (Пауза.) Толково написать, точно выбрать адрес… Все, что вы говорите, — это правда?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Если что не так, то самую малость. Дарья на ногу не даст наступить. Сама может крик поднять.

Г р е ч к и н. Если побольнее самолюбие затронуть, то конечно.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Ей драку затеять — раз плюнуть. С чего приступить, не знаю. Поможете написать заявление?

Г р е ч к и н. Для вас можно другой ход найти.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Ты — юрист, тебе виднее. Но чтоб, если чего случится, если Дарья разойдется с Геннадием, чтоб дом за мной остался. Тебе тоже выгода будет.

Г р е ч к и н (зевнул). Выгода не очень большая, Ульяна Игнатовна.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Он тебя как мальчишку шпынял. Неужто простишь? Если его таким делом шарахнуть. Ого! Надают по загривку, успевай поворачиваться.

Г р е ч к и н. Так-то так. А если обернется как-нибудь по-иному? Доказательства слабоваты.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Вали на меня. С меня спрос не велик. За семью борюсь. Сына оберегаю.

Г р е ч к и н. Откуда здесь можно позвонить в город?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Лучше с почты. В конторе ушей много.

Г р е ч к и н. Ну и сообразительная вы, Ульяна Игнатовна.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Поживи с мое — станешь таким.

З а н а в е с.

Проходная комната в доме Даши Грачевой служит чем-то вроде гостиной и одновременно столовой. Одна дверь на кухню, вторая — в смежную комнату. Посредине круглый стол, над ним лампа с красным шелковым абажуром. Стулья, комод с зеркалом. Стены без всяких украшений. Окно закрыто тюлевой занавеской. За столом Г р е ч к и н и У л ь я н а И г н а т о в н а.

Г р е ч к и н (закончив писать). Ну-с. Готово. Действуйте.

У л ь я н а И г н а т о в н а (читает, недоуменно). Расписка. «Отказываюсь от всех своих прав на принадлежащий мне дом в пользу моего мужа Геннадия Прохорова». А что же я?

Г р е ч к и н. Надеюсь, сын вас не выгонит?

У л ь я н а И г н а т о в н а (задумавшись). Вроде не должен.

Г р е ч к и н. Предложите ей подписать. Подпишет — ваше счастье. В случае чего — припугните…

У л ь я н а И г н а т о в н а (прочитав, со вздохом). Хитришь ты, мужик.

Г р е ч к и н. Делайте, что я говорю.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Я надеялась, что ты сам, как представитель, прикрикнешь, пригрозишь.

Г р е ч к и н. Найдутся другие люди для этого.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Значит, меня вперед толкаешь?

Г р е ч к и н. Дом нужен вам или мне?

У л ь я н а И г н а т о в н а (прослезилась). Ох, трудно найти защиту.

Со двора доносится голос Тимки: «Мама!»

(Засуетилась.) Только вы уж никому не проговоритесь.

Г р е ч к и н. Разумеется.

Ульяна Игнатовна прячет бумагу в карман передника, уходит. Слышны голоса Тимки и Лизы. Входит Т и м к а.

Т и м к а (буркнув). Добрый вечер. (Роется в ящике комода.) Лиза, проходи сюда. Черт! Где тут найдешь полотенце?

Входит Л и з а, вытянув перед собой вымытые руки.

Л и з а (Гречкину). Здравствуйте.

Г р е ч к и н. Здравствуйте, красавица.

Входит У л ь я н а И г н а т о в н а.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Не нашел?

Т и м к а. Набили доверху всяких тряпок, попробуй найди.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Мамай. Все перевернул.

Тимка с обиженным видом отходит. Ульяна Игнатовна в одно мгновение вытаскивает из комода полотенце и подает Лизе.

Вытри чистеньким. (Гречкину.) Две яблоньки посадили. (Показывает на Лизу.) Вот она, мастерица. Что ни посадит, все растет.

Л и з а (смущенно). Сглазите.

Г р е ч к и н. Это сложно? Как это делается?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Посмотрите, объяснять я не горазда. Первые яблоньки прутики были, боязно было трогать, а теперь разрослись, распушились. Загляденье. Может быть, ты, Лизонька, сама покажешь и объяснишь?

Л и з а. Чего тут особенного, обычное дело.

Г р е ч к и н. Удивительно. Сад в Сибири — обычное дело. Интересно взглянуть. Покажите. (Выходит из комнаты.)

Ульяна Игнатовна спешит за Гречкиным.

Т и м к а. Иди, похвастайся знаниями, красавица.

Л и з а. А нет, что ли?

Т и м к а. Да по нему любая выдра красотка.

Л и з а. Грубиян.

Т и м к а (изображая возможный рассказ Лизы). «Когда я еще училась в пятом классе, то страшно увлекалась биологией. Особенно размножением. В свободное от занятий время, под руководством любимой учительницы мы, члены клуба любителей природы, собирали гербарии; разводили миленьких головастиков, прилежно сеяли манную крупу, ожидая готовую кашу, а общими усилиями вырастили тыкву, которую никто не смог поднять. И она погибла на грядке. Мы все долго рыдали. С тех пор я завела дневник, чтобы можно было плакать над его страницами. От слез каждый листок разбух, и дневник стал похож на подушку. Теперь я на ней сплю… Да, еще забыла. В нашем аквариуме резвился карась, но его выловила кошка, а я стала садоводом».

Л и з а. Ты перестанешь резвиться? Я уйду.

Т и м к а. Оратор смолк. Толпа взревела.

Л и з а. Босяк.

Т и м к а. Тяпя-ляпа. (Пауза.) О чем ты думала, когда мы садили яблони?

Л и з а. Да ни о чем. Просто загадала.

Т и м к а. Ты что, суеверная? Это старушки загадывают: вёдро или ненастье, бычок или телочка?

Л и з а. Я не о том.

Т и м к а. А о чем же?

Л и з а. Какое тебе дело. Может быть, о жизни вообще. О тех, кто станет плоды снимать с наших яблонь, когда они вырастут.

Т и м к а. Смотри-ка. Оказывается, и ты иногда способна шевелить извилинами.

Л и з а. Поменьше шевели языком. Райку боишься тронуть, так на других упражняешься.

Т и м к а. Ты — это ты. Райка — это Райка. Вот ты знаешь или нет, что элемент германий превращает свет в электричество? На маленький кристаллик падает солнечный луч, и пожалуйста, рождается ток.

Л и з а. Физику я никогда не любила. Что знала, забыла.

Т и м к а. Эх ты… мастерица… Значит, вылетишь даже из садовников. Германий извлекается из каменного угля. Там, где когда-то спрессовались деревья, всякие папоротники, араукарии. Они зеленели, были покрыты листвой, росли, цвели. Значит, германий был в деревьях, в их листве. Значит, и теперь с помощью этого волшебного элемента растения улавливают солнечный свет и превращают его… во что?

Л и з а. Ты читал, ты и отвечай.

Т и м к а. В биотоки?

Л и з а. Может быть.

Т и м к а. В энергию роста!

Л и з а. Возможно.

Т и м к а. Послал бог приятеля. Ты думай и отвечай конкретно. Вникай.

Л и з а. Кому нужно, те пусть и вникают.

Т и м к а. Тебе некогда? Желания нет?

Л и з а. Когда это открыли?

Т и м к а. Еще, кажется, не открыли. Читать не приходилось.

Л и з а (дает ему в бок тумака). Зазнайка!

Т и м к а (охнув). До чего нежная ручка. Кулак как аргумент в научных разговорах не применяется.

Л и з а (готова заплакать). Тебе всегда хочется унизить меня, чтобы я походила на глупую. Никто этого не знает, а ты от меня требуешь.

Т и м к а. Опять ручьи распустила? Тоже мне деятель плодового хозяйства.

Л и з а. Я рядовая. Понимаешь, рядовая. Была и буду. Запомни.

Т и м к а. Раз ты выбрала себе долю садовода, тебе надо знать про германий. Когда он подешевеет, попробуй как-нибудь применить его на яблонях. Вдруг яблоко вырастет с арбуз. Яблочко, а целая семья за один присест не сможет управиться.

Л и з а. У меня свои мечты. Хватит. (Вышла из комнаты.)

Т и м к а. Куда ты? Постой, Лиза! (Бежит за Лизой.)

Входит Д а ш а.

Д а ш а. Опять обидел?

Т и м к а. Долго ли нам? (Выбегает.)

Даша, задумавшись, стоит посреди комнаты. Затем подходит к комоду и вынимает чистую рубашку для мужа. Входит У л ь я н а И г н а т о в н а.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Чего рано вернулась?

Д а ш а. Гена придет. Пусть вымоется, рубашку переменит. Слыхали, как он опростоволосился? Вот уж никак не ожидала. Перед кем дрогнул. Ушаков его пропесочит, да я еще добавлю.

У л ь я н а И г н а т о в н а. То одна им помыкала, теперь вдвоем приметесь. Куда лучше. Совсем затюкать хотите?

Д а ш а (у нее опустились руки). Я? Помыкала? Я никому не дам его обидеть.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Пой, пой. Ты мне ответь прямо — будешь с ним по-хорошему жить или нет? (Прислушалась.) Ладно. Однако сам он появился.

Голос Геннадия: «Кто есть живой?» Входит оживленный, радостный Г е н н а д и й.

Г е н н а д и й. Что, как мыши, притихли?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Слышим, хозяин идет.

Г е н н а д и й. Мама, готовь ужин. Побольше, повкуснее.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Как на поле ни кормят, а о домашнем скучаешь? (Уходит.)

Г е н н а д и й. Дашенька! Дашутка! (Крепко обняв, поцеловал.) Родная моя. Как жизнь идет?

Д а ш а (лаская мужа). Ничего, хорошо. На кого ты стал похож.

Г е н н а д и й. На несчастного барбоса, за которым гнался еж.

Д а ш а. Сильно попало от Ушакова?

Г е н н а д и й (глубоко вздохнул). Пилил на всякий манер. И маховой, и поперечной, и лобзиком.

Д а ш а. Как тебя угораздило?

Г е н н а д и й. Что мне оставалось делать? Круглые сутки пристает этот уполномоченный. Кричит, угрожает. Я сопротивляюсь. Посылаю одну записку Ушакову, вторую. Как поступить? Ответа нет.

Д а ш а. Он же в райком уезжал.

Г е н н а д и й. Откуда мне знать?.. Ну, я и продолжаю держаться. Вторые сутки идут. Уполномоченный одно твердит — грузи да грузи. Каюсь. Остервенел. Ну, говорю, черт с тобой, распоряжайся. Вот и все…

Д а ш а (целуя). Горе ты мое. Ступай, приведи себя в порядок.

Г е н н а д и й. Маленькая моя. (Тихо.) Вот если бы еще появился у нас парнишка или девчонка…

Д а ш а. Опять заговорил?

Г е н н а д и й. Ты же знаешь, как я хочу… (Вздохнул.) Ну ладно. Я сейчас, мигом. (Уходит.)

Входит У л ь я н а И г н а т о в н а.

Д а ш а. На него и сердиться-то нельзя.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Любишь?

Д а ш а. Шибко.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Тем лучше. Разговор будет короткий. Подпиши бумагу.

Д а ш а (берет, читает). Зачем это? Разве мы чужие? Разве я когда-нибудь делила на мое — ваше? Кто это писал? Чья рука?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Человека.

Д а ш а. Человека?! (Торопливо достает из кармана авторучку, подписывает.) Возьмите.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Дашенька, ты не сердись. В семье всякое бывает. Сегодня любовь, а завтра кровь… (Входит Гречкин. Тихо.) Подписала. Возьмете?

Г р е ч к и н. Отлично. (Берет документ, прячет.)

Ульяна Игнатовна уходит.

Добрый вечер.

Д а ш а (обернулась, подходит к Гречкину, сдерживая гнев). Вы знаете, как делают мартышек, товарищ Гречкин?

Г р е ч к и н. Поверьте, я выполнил просьбу вашей свекрови, больше ничего. Она хотела нанести вам гораздо сильнее удар. Я отговорил.

Д а ш а. Чего она еще хотела?

Г р е ч к и н. Прошу вас, увольте. Можете взять свою расписку.

Д а ш а. Нет уж. Делайте вместе со свекровью все, что хотите.

Входят Г е н н а д и й и Т и м к а.

Г е н н а д и й. Вот, всей семьей и проведем вечер. А! Товарищ Гречкин, очень приятно. Я уже свое получил. Взгрели. А вы?

Г р е ч к и н. Что я? Я был прав.

Г е н н а д и й. Это как же? Вы же брали на себя всю ответственность? Выходит, один я виноват?

Г р е ч к и н. Не совсем так. Я имею инструкции, указания. Кто их давал, тем и отвечать.

Г е н н а д и й. Ловко. Вам дали, вы выполнили, дядя пусть отвечает?

Д а ш а. Оставь его.

Г р е ч к и н. Прошу прощения. У меня дела. (Уходит.)

Г е н н а д и й. Как с гуся вода. А я в дураках. А, черт с ним. (Даше.) Меня торопила, гнала, а сама не переоделась?

Д а ш а. Совсем забыла, мне еще в контору надо.

Г е н н а д и й. Вот тебе на!

Д а ш а. Не сердись. (Тимке.) Помирился с Лизой, рыжик? (По привычке хочет растрепать ему прическу. Тимка останавливает ее руку.)

Т и м к а. Нам долго ли? Не так, как у семейных.

Д а ш а (целует Геннадия). Отдыхай. Я не скоро вернусь.

Г е н н а д и й. Сколько дней не виделись. Поужинаем вместе.

Д а ш а. Не могу я. Разговор с Федосом. Он, поди, уже в конторе. Сам знаешь, сколько у меня забот. Пока. (Не оглядываясь, ушла.)

Молчание.

Т и м к а. Разговор с Федосом. Попробуй не поверь.

Г е н н а д и й. Затеяли стройку. Теперь хлебают.

Т и м к а. Для чего живет человек?

Г е н н а д и й. Вообще, что ли?

Т и м к а. Ну да.

Г е н н а д и й. Мало ли для чего. У каждого свое.

Т и м к а. Ты брось увиливать. Ты что, слепой?

Г е н н а д и й. Тебя опять стало заносить? Школу кончал — философствовал, теперь — снова? (Пауза.) Егор Трофимыч знает. Его спроси.

Т и м к а. А ты лапоть? (Пауза.) Что мне делать?

Г е н н а д и й. Живи.

Т и м к а. А как? Как?

Г е н н а д и й. Так, чтобы потом, под старость, тебе не казалось, что жизнь обманула, чтобы не думалось: «Э-эх, вот кабы я в молодости шагнул не в ту, а в эту сторону». Да… И жену выбирай. Нет, не выбирай. Просто люби. Люби, и все.

Т и м к а. А если… если… она обманывает? Тогда как? Не слышишь, что ли?

Г е н н а д и й. Кто говорит?

Т и м к а. Я.

Геннадий молча подходит к брату, берет двумя руками за шею, рывком валит его навзничь и, придавив ему грудь коленом, душит.

Г е н н а д и й. Ты… ты…

Тимка, раскинув руки, не делает даже попытки защищаться. Геннадий оставляет его, шатаясь отходит, садится к столу.

Еще раз… убью…

Т и м к а (медленно встает, прислоняется к стене, молча смотрит на брата. Хрипло, через силу). Ты знал? Догадывался?

Г е н н а д и й. Она… у меня… одна. Одна. Я вас всех вырастил… Поставил на ноги. Жил для вас. Никому не дам ее тронуть. (Подходит к Тимке.) Своими глазами видел?

Т и м к а. Нет.

Г е н н а д и й. Кто видел? Кто говорит? Назови. Ну?

Из кухни доносится голос матери: «Гена, Тимка, идите ужинать».

Т и м к а. Не скажу.

Г е н н а д и й. Сам хочешь заткнуть глотки?

Т и м к а. Хочу.

Г е н н а д и й. Забудь.

Т и м к а. Ты прости меня.

Входит У л ь я н а И г н а т о в н а.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Долго вас ждать?

Г е н н а д и й (стоит неподвижно). Идем.

Молчание.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Вы чего как петухи? Чего делили?

Г е н н а д и й. Ничего. Просто разговаривали.

У л ь я н а И г н а т о в н а (с испугом). Тимофей!

Т и м к а. Честное слово. С чего ты взяла?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Камни. Оба, оба словно закаменели.

Т и м к а (обняв брата). Иди ужинай, я пока не хочу.

Г е н н а д и й. Выйди на минутку.

Тимка послушно уходит. Молчание.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Гена, что с тобой?

Г е н н а д и й. Я редко о чем тебя просил.

Пауза. Ульяна Игнатовна со страхом ждет.

Что-то с Дашей не то… Но ей верю во всем… Береги ее. Будь с ней поласковее. Вот так. (Вышел.)

Вернулся Т и м к а.

У л ь я н а И г н а т о в н а (тихо). Не утерпел?

Т и м к а. Давай условимся. Я буду молчать про то, что ты мне утром говорила. И ты помолчишь. Пусть Даша и Геннадий сами решают. С кем ты хочешь жить? С ними или со мной?

У л ь я н а И г н а т о в н а. С тобой? В собачьем котухе?

Т и м к а. Правление выделит мне дом. Женюсь.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Господи, на ком?

Т и м к а. В общем… Найду…

У л ь я н а И г н а т о в н а. Рехнулся. Ты же не собирался.

Т и м к а. Пораньше лучше. Меньше истаскаюсь.

У л ь я н а И г н а т о в н а. У меня, у старшего брата совета спросил? Я тебя грудью кормила… А ты…

Т и м к а. Я тебя никогда не оставлю.

У л ь я н а И г н а т о в н а. В кого ты уродился?

Т и м к а. Плох? Я ведь не на грабеж иду, на чужую шею садиться не собираюсь. Ну, решено?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Не узнаю я тебя.

Т и м к а. Всмотрись. Тимка? Тимка.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Чего хрипишь? Простыл?

Т и м к а (закрывая горло рукой). Немножко. Когда Лизу провожал, из колодца напился. Пройдет.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Скажи хоть, кого облюбовал.

Т и м к а. Будешь довольна.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Не мне, а тебе с ней вековать.

Т и м к а. Ты и Геннадию когда-то так же говорила, а теперь…

У л ь я н а И г н а т о в н а. Змей!

Т и м к а. Нет. Просто Тимка.

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Кабинет председателя колхоза. На одной из стен увеличенная фотография Ивана Петровича Буданцева.

Вечер. За столом сидит У ш а к о в, на стульях Ф е д о с и Д а ш а. Федос — маленький, сухощавый старичок с реденькой бородкой клинышком, с всклокоченными седыми волосами, в сапогах, телогрейке, под которой видна синяя косоворотка, подпоясанная армейским ремнем.

Ф е д о с (стучит кулаком в грудь). Нет и нет. Сказано, нет. Не торопите, не дамся.

У ш а к о в. Ты послушай — завтра вернутся из города машины. Водителям дадим ночь передохнуть, а послезавтра утречком направим в твое распоряжение.

Ф е д о с. Прогоню обратно.

У ш а к о в. Сколько можно колдовать?.. Другая хозяйка пироги проворнее печет, чем ты кирпич обжигаешь.

Ф е д о с. Пирогу всей жизни — от печки до стола. А кирпичу — век. Вот его и обихаживаешь.

Д а ш а. Федос Григорьевич, пойми, что мы на все можем потратить одну неделю.

У ш а к о в. Или построим коровник, или с чем были, с тем и останемся.

Ф е д о с (миролюбиво). Под тобой иголки или гвозди?

У ш а к о в. Угли горячие.

Ф е д о с. Встань да уйди.

У ш а к о в. Куда? Везде припекает. (Перебирая на столе бумаги.) «Зерно на элеватор не поступает. За срыв графика хлебозакупа будете привлечены к ответственности. Отмахов». «В последний раз предупреждаю. Отмахов». «Дайте объяснения. Отмахов». Чувствуешь? И он по-своему прав.

Ф е д о с. Сурьезный мужик.

У ш а к о в. Представляешь, что он сделает, если мы еще неделю не будем вывозить хлеб?

Ф е д о с. Оставит мокрое место.

Д а ш а. Федос Григорьевич…

Ф е д о с. Коль у тебя на ферме корова огулялась, то ты хоть вокруг нее танцуй, хоть на коленях ползай, а раньше положенного срока не будет теленка? Не будет. Так и в моем производстве. Дня через три, не раньше, подгоняй машины. Грузи. Корпус начну завершать, тоже не торопите. Близко не подпущу. Весь народ под мою команду, и (подумав) через две недели поставим твоих буренок под крышу.

У ш а к о в. У нас всего одна неделя.

Ф е д о с. Тогда ищите таких, которые выше пупа умеют прыгать. Я тому не учен.

Д а ш а. А кто на правлении громче всех кричал: «Сделаем за неделю. Заведем больше коров, с живыми деньгами будем!»? Кто?

Ф е д о с. Там я про общее заботился. Потому что правильный мужики прицел взяли. Теперь свое защищаю. Ты — председатель, ты — заведующая фермой. Вот и выкручивайтесь.

У ш а к о в. Другой резолюции не будет?

Ф е д о с (возле двери). Потверже на своем стой. Надумали миром скирдовать хлеб — скирдуй и не оглядывайся. Так испокон веков делали, и никто без хлеба не сидел.

Федос хотел взяться за ручку двери, но она открылась, оттолкнув его. Вошел К а р п о в, молодой, стеснительный, недавно закончивший институт, бухгалтер. В руках у него очередная телефонограмма.

К а р п о в. Толкнул? Извините.

Ф е д о с. Ты бы, милок, сигнал какой завел!

К а р п о в. Спешу. Извините.

Ф е д о с. Самого смазали и председателю порцию скипидара тащишь? Взбодри его, взбодри. (Уходит.)

У ш а к о в. Опять?

К а р п о в (отдает листок). Товарищ О т м а х о в.

У ш а к о в (читает). «За последние три дня от колхоза «Восток» ни одной машины на элеватор не прибыло. Выезжаю колхоз. Председателю быть на месте». (Пауза.) «Иду на вы».

К а р п о в. Прошу прощения. Верно или нет, что товарищу Гречкину поручено оформить дело с промкомбинатом?

У ш а к о в. Видите ли, он по профессии юрист. Хочет проявить свой истинный талант. Пусть старается.

К а р п о в. Уж куда больше. Каждую бумажку на свет просматривает. Жду, не лизнет ли языком еще, чтоб убедиться, подлинная или нет.

У ш а к о в. Если попросит микроскоп — не возражайте. Да, узнайте, пожалуйста, что с машинами.

К а р п о в. Хорошо. (Ушел.)

У ш а к о в (помолчав). Кирпича нет, машины в городе, зерно на элеватор не вывозим, хлеб не обмолачиваем, а скирдуем. Картина.

Тихо, с бумагой в руке, входит Г р е ч к и н. Стоит у дверей и слушает.

Сколько так может продолжаться? От силы день-два… На месяц раньше надо было начинать.

Д а ш а. Скажи, может быть, мы и вправду пожадничали?

У ш а к о в. Дашенька, я мужик. И жадности во мне черт знает сколько. Когда правленцы, посудив-порядив, решили поставить на зимовку не четыреста, а шестьсот голов, мне захотелось каждого из них расцеловать за эту добрую, нужную всем жадность… Это, Дашенька, сказалась сила. Без громких фраз… Можно было спокойнее закончить год. Ан нет. Попробуем шагнуть подальше, размахнуться пошире. А спроси того же Федоса: откуда возникло в нем это желание? Он или обругается, или отмолчится. До того свято и сокровенно это чувство стремления вперед, беспокойства о завтрашнем дне. Как там будет? Что? Поскорее бы заглянуть.

Г р е ч к и н. Я вас слушал, за что прошу извинить, и все же одного не могу понять. Да, чувства благородные, порывы великолепные, но ведь в данной ситуации все это похоже на азартную игру. Ведь может случиться, что и хлеб вовремя не сдадите и скотину не сбережете?

У ш а к о в. Надеюсь на иной исход. Блага сами не валятся с неба. Они достаются горбом, потом и неприятными ощущениями в загривке.

Г р е ч к и н. Храни бог ваш загривок. Загляните, пожалуйста, в бухгалтерию. У меня есть вопросы по иску к промкомбинату.

У ш а к о в. Хорошо. Сейчас.

Гречкин уходит.

Д а ш а. Он подлый, а ты еще с ним разговариваешь. Такие бьют только в спину.

У ш а к о в. Когда по-настоящему замахнется, — обернусь.

В дверях появляется У л ь я н а И г н а т о в н а.

У л ь я н а И г н а т о в н а (помолчав). Не наговорились? Мне уборку пора начинать.

У ш а к о в. Начинайте. Я еще вернусь. (Вышел.)

Молчание.

У л ь я н а И г н а т о в н а. А ты чего?

Д а ш а. Побеседовать кое с кем надо. Здесь удобно.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Куда укромнее. Не придерешься. Возьми-ка ключ, а то домой не попадешь. (Подает ключ.)

Д а ш а. А где же Геннадий?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Покрутился, повздыхал, да и уехал… Хоть бы глаза не таращила. Изображает из себя честную.

Тихо вошла Р а й к а.

Д а ш а. Я такая и есть.

У л ь я н а И г н а т о в н а. В городе трепалась, трепалась, научилась людьми крутить, а теперь еще хочет доказать…

Р а й к а. Добрый вечер. (Даше.) Звали?

Д а ш а. Звала.

У л ь я н а И г н а т о в н а (уходя). Почешите языки. Они у вас одинаковые. (Ушла.)

Р а й к а. Житуха у вас с ней… (Пауза.) Я за вами с утра гоняюсь. Честное слово.

Д а ш а. Садись.

Райка садится.

Опять гуляешь?

Р а й к а. Вроде гуляю, а все почему-то времени не хватает.

Д а ш а. Не дойдем мы с тобой до коммунизма.

Р а й к а (равнодушно). Не дойдем. Определенно.

Д а ш а. Смену поработаешь — неделю баклуши бьешь. Что тебе надо, не пойму. Колхозная жизнь не нравится?

Р а й к а. Нет, почему. Жизнь приличная. Вот скоро ярочку зарежем, купим телевизор. Лежа на диване станем спектакли смотреть.

Д а ш а. А я не дам. Стащу с дивана.

Р а й к а. Пойми вас. С одной стороны, старайся, лезь до этого уровня, а с другой — нельзя. Что вам от меня надо?

Д а ш а. Совести.

Р а й к а. Я уж забыла, какая она. Парни по углам всю растащили.

Д а ш а. Врешь, врешь, Райка.

Р а й к а. Справку принести? (Пауза.) Дарья Степановна, скажите, зачем вы когда-то в город уезжали?

Д а ш а (не ожидавшая вопроса). Зачем?.. Много причин было.

Р а й к а. И мне скучно в Заливине.

Д а ш а. Я не от скуки бегала. Нужда заставила.

Р а й к а. У меня никакой нужды нет. А вот скучно.

Д а ш а. Не замуж ли пора?

Р а й к а. Наверное, пора.

Д а ш а. О парнях сочинила?

Р а й к а. Неужели я себе позволю без любви? По-моему, кто до замужества с парнями занимается, те больные в этом отношении. Плевала я на страсти.

Д а ш а. Что у тебя с Тимкой?

Р а й к а. А ну его, святого. (С тоской.) Поездить мне хочется. Тянет куда-то, мочи нет. Неужели мне, кроме Заливина, ничего не видать? А есть города. Владивосток. Там Тихий океан. Синий, огромный. Или остров Диксон. Там летом совсем не бывает ночей. Или река Лена. Имя-то какое хорошее — Лена. Широкая, величавая, а вода, описывают, такая студеная, что посмотришь на нее, и сердце от жути замирает. Может быть, моя судьба где-то там… Мне бы одно хотелось испытать. Вот я куда-то приезжаю, нет, прилетаю на самолете. Кто-то меня встречает и преподносит букет красивых ярких цветов. (Представляя, как она держит букет, как прячет в нем лицо.) И что-то говорит, ласковое, волнующее, так, что кружится голова. И куда-то ведет. А кругом белые дома, высокие деревья, разноцветные огни. За одно это… (Заметив на глазах Даши слезы.) Дарья Степановна, что с вами?

Д а ш а (чуть слышно, подавляя слезы). Думаешь, мне не хочется… Только это за так… не бывает. Или чтоб сильно любил… или когда принесешь первенца… Молодой матери всегда дарят цветы. (Заплакала.)

Р а й к а. Ну да. Только я про другое. Это потом, когда-нибудь…

Д а ш а (через силу улыбаясь). Конечно, когда-нибудь. Спешить не надо.

Р а й к а. Я и не спешу. (Пауза.) В общем, что же теперь?

Д а ш а. Ты хороша, а я не лучше. С чего расчувствовалась, не знаю.

Р а й к а. И я не пойму.

За окном шум подъехавшей автомашины.

Д а ш а (прислушалась). Перестань болтаться между небом и землей. Так или так.

Р а й к а. Трудная задача. Вся история человечества из этого состоит: так или так. Ладно, подумаю. (Понурившись, уходит.)

В кабинет стремительно входит О т м а х о в. Он седоват, в кепке, в синем плаще, в сапогах.

О т м а х о в (посмотрев на остановившийся маятник настенных часов). И часы здесь саботажем занимаются? Почему стоят? Некому заняться этим вопросом? Позовите Ушакова.

Д а ш а. Хорошо. (Робко.) Товарищ Отмахов?

О т м а х о в (садясь к столу). Он самый.

Д а ш а. Я вас тоже ждала.

О т м а х о в. Кто вы?

Д а ш а. Дарья Грачева — заведующая молочной фермой.

О т м а х о в. Очень серьезное дело?

Д а ш а. Очень. (Быстро подходит к двери и изнутри закрывает ее на ключ).

О т м а х о в. Стойте. Что вы делаете?

Д а ш а. Чтоб никто не помешал.

О т м а х о в. Серьезный разговор, что ли? Садитесь ближе. Рассказывайте. Надоело терпеть безрассудство председателя? Слушаю.

Д а ш а (села к столу). Знаю, недовольны вы нами.

О т м а х о в. Еще как.

Д а ш а. Все люди как люди, сдают хлеб, а мы вроде уклоняемся.

О т м а х о в. Просто саботируете.

Д а ш а. Только Ушаков не виноват.

О т м а х о в. Это как же?

Д а ш а. Меня больше винить надо.

О т м а х о в. Вас?

Д а ш а. Да. Нетели у нас крупные, породистые. Через год столько молока дадут, хоть купайся. Рука не поднимается отправить их на бойню.

О т м а х о в. Не отправляйте.

Д а ш а. Да?! Не отправлять? Сохранить?

О т м а х о в. Мясопоставки выполнили?

Д а ш а. Больше сдали.

О т м а х о в. Тогда кто же вас может заставить?

Д а ш а. Вы, вы — заместитель председателя облисполкома.

О т м а х о в. Первый раз слышу о ваших нетелях.

Д а ш а. В этом и беда… Вы, случайно, не кубанец?

О т м а х о в. Нет.

Д а ш а. Это там после хлебосдачи еще два месяца нагишом бегай, а у нас вот-вот снег нагрянет. Зачем вы нам лихорадку устраиваете? Зачем заставляете все силы тратить на один хлеб? Кому животноводством заниматься? Помещение нужно или нет? Запас кормов подвезти надо?

О т м а х о в. Летом, летом надо было строить и корма подвозить.

Д а ш а. Да наше лето — с гулькин нос.

О т м а х о в. Продлить лето не могу. Не в моих силах.

Д а ш а. Дайте неделю отсрочки. Что должны — отдадим.

О т м а х о в. Уважаемая товарищ Грачева. Есть твердый график, утвержденный всеми организациями.

Д а ш а. График?

О т м а х о в. Взгляните.

Д а ш а. Дай. (Берет бумагу на ладонь и с размаху бьет о стену. И лист каким-то чудом прикрепляется к стене.) Коль это для тебя икона — бей поклоны, разбивай свой лоб.

О т м а х о в. Здесь вам не балаган. (Снимает со стены бумагу.)

Д а ш а. Здесь хозяйство, здесь надо соображать, рисковать. Не смотрите на меня грозно, не прогоните. Я для того и дверь закрыла. Я теперь с вас с живого не слезу, пока своего не добьюсь.

О т м а х о в. Есть указания Центрального Комитета…

Д а ш а (с болью). Не говори этих слов. Там люди. Они все поймут.

О т м а х о в. Никто вам не позволит рисковать урожаем ради двухсот коров. По-вашему, пусть хлеб на полях лежит?

Д а ш а. Он не лежит. Мы его скирдуем на токах.

О т м а х о в. Что?! Уже?

Д а ш а. Старики так прежде делали. Через неделю обмолотим.

О т м а х о в (не сразу поняв услышанное, кричит). Где Ушаков? Куда смотрит Гречкин? Немедленно откройте дверь.

Стук в дверь. Голос Ушакова: «Откройте». Даша подходит к двери. Открывает. Входит У ш а к о в.

Что вы тут творите? Где Гречкин?

Входит Г р е ч к и н.

Г р е ч к и н (почти равнодушно). Здесь.

О т м а х о в. Вас для чего сюда направили? Ворон считать? Почему не сигнализировали мне?

Г р е ч к и н. Я сигнализировал.

О т м а х о в. Что они зерно не сдают, так я это из сводок вижу. А что они изобретательством занялись, об этом Иисус Христос должен сообщать?!

Г р е ч к и н. По мудрому размышлению я решил дать колхозу полную возможность проявить самостоятельность. (Едва сдерживая торжество.) А вот теперь пусть товарищ Ушаков полностью расплачивается за все свои преступления. Должен вам сказать…

О т м а х о в. Значит, тоже решили быть самостоятельным?! (Даше.) Выйдите, гражданочка. Тут будет разговор не для женских ушей.

Д а ш а. А вы не стесняйтесь. Валяйте при мне.

У ш а к о в. Даша…

Д а ш а. Не уйду!

О т м а х о в (Гречкину). Чем же вы тут занимались?

У ш а к о в. Товарищ Гречкин оказывает юридическую помощь колхозу и населению…

О т м а х о в (Гречкину). Вышивать не пробовали?

Г р е ч к и н. Вы меня не дослушали…

У ш а к о в. Товарищ Гречкин также изучал разницу между семенной и рядовой пшеницей, что обошлось колхозу в достаточно крупную сумму…

Г р е ч к и н. Это была провокация со стороны заведующего током…

Д а ш а. Повтори…

У ш а к о в. Даша!

Г р е ч к и н (торжествующе). …который скрыл от меня, что это были семена. А действовал так заведующий током, вероятно желая отомстить товарищу Ушакову за его бытовое разложение…

О т м а х о в (устало). Я вас отстраняю.

Г р е ч к и н. Фактически уже отстранен.

О т м а х о в. Кем?

Г р е ч к и н. Действиями председателя.

О т м а х о в. Для чего у вас мандат? Область напрягает силы, сотни тысяч людей работают на пределе, чтобы поскорей управиться с уборкой, хлебозакупом, а товарищ Гречкин занимается психологией?! Вы понимаете, чем вы рискуете?

Г р е ч к и н. Ушаков рискует больше.

О т м а х о в (Ушакову). Чем?

У ш а к о в. Пустить под нож двести голов.

О т м а х о в. Святая простота. (Пауза.) Задолжали по графику шесть тысяч центнеров и еще просят льготу на неделю. Ума лишились. Занялись изобретательством.

У ш а к о в. Кому-то надо начинать ломку отживших традиций.

О т м а х о в. Вот как? Что же тебе не нравится в наших традициях борьбы за хлеб?

У ш а к о в. Мне доверено хозяйство, которое кормит десятки тысяч людей. И я хочу, чтобы меня перестали раз и навсегда во время уборки считать дураком, лодырем, разгильдяем, хищником, способным уничтожить плоды своих же трудов. Я хочу, чтоб не приставляли ко мне сторожей, указчиков, ретивых и горластых невежд. Я хочу, чтоб не тратили понапрасну огромные суммы, когда рабочих отрывают от станков, студентов и служащих от занятий и посылают в деревню не столько помогать, сколько создавать видимость помощи во имя одного — скорей, жми, давай. Да ведь только от нас одних зависит разумное и умелое ведение хозяйства. От нас. И поэтому я хочу, чтоб жатва проходила без крика, без судорог, чтоб страна была спокойна, что ее кормильцы и поильцы не полоротые идиоты, а умелые мастера. Чтоб наш труд ценился не подачей рапорта к такому-то сроку, а изобилием продуктов и их дешевизной. Вот я чего хочу. Что вы рушите наши планы и расчеты своими телеграммами: «Где хлеб?», «Гони скорей на элеватор…» Поезжайте на тока — там зерно. Горы его. Укрытого и сохраняемого. Поезжайте на поля — взгляните, как круглые сутки идет подборка и скирдование, и вы поймете, кто мы и что мы. (Пауза.) Такие нам нужны традиции. Вы только о хлебе хлопочете…

О т м а х о в. О первой заповеди.

У ш а к о в. У нас нет второй, пятой, десятой. Все первые. Хлеб, мясо, молоко…

О т м а х о в. Да. (Пауза.) Уверен, что так будет?

У ш а к о в. И очень скоро. Иначе расти быстро нельзя.

О т м а х о в. Придется пригласить тебя на пленум обкома, чтоб там изложил свою программу. Я сам не прочь, чтоб так было, да одного хотенья мало. (Пауза.) Сколько у тебя машин?

У ш а к о в. Восемь своих, пять из города.

О т м а х о в. Вполне достаточно.

У ш а к о в. Наши машины отправлены в город за строительными материалами.

О т м а х о в. Эх ты, авантюрист… (Пауза.) Ну, допустим, что машины из города вернутся завтра. Все равно ты не сумеешь быстро войти в график. Все равно будешь гирей висеть на районе. Выход один — откроем приемный пункт здесь. Будете сдавать зерно на месте.

У ш а к о в (помолчав). Нет. Не нужно.

О т м а х о в. Я хочу облегчить тебе судьбу.

У ш а к о в (улыбаясь). Ишь ты… Зерно будет лежать на токах, а я стану ходить в передовиках?

О т м а х о в. Любой за честь почтет…

У ш а к о в. Такого облегчения мне не надо. Я государство обманывать не хочу.

О т м а х о в. Разве я тебе обманывать предлагаю? Я сам шкуру спущу с того, кто это себе позволит. Ведь хлеба у тебя много?

У ш а к о в. Продадим больше, чем предполагали.

О т м а х о в. Так в чем дело? Государство свое получит?

У ш а к о в. Да, но не завтра и послезавтра, а позже.

О т м а х о в. Ну, это дело ли… Не ломайся, получай квитанции, что зерно сдал, а вывезешь позже. Нельзя тебе портить общую картину… Будем считать, что элеватор открыл в колхозе «Восход» свой склад, что зерно ссыпаешь на месте. Все довольны. Вдумайся. Еще сам будешь благодарить. Договорились? Будем считать, что к утру ты сдал шесть тысяч центнеров. Получишь на это квитанции. Кому можно доверить эту операцию? (Гречкину.) Надеюсь, что людей-то вы за это время изучили? Называйте фамилии.

У ш а к о в. У меня все люди заняты.

Г р е ч к и н. Товарищ Задорожный мог бы…

О т м а х о в (Ушакову). Не возражаешь?

У ш а к о в (хмуро). Нет.

О т м а х о в. Вызывай.

У ш а к о в. Даша, он где-то возле конторы крутился.

Д а ш а. Сейчас приведу. (Уходит.)

Г р е ч к и н. Что прикажете делать мне?

О т м а х о в. Что вам можно доверить? Проследите выполнение.

Г р е ч к и н. Слушаюсь.

О т м а х о в. Можете быть свободным. Окончательный разговор с вами отложим до встречи в городе.

Г р е ч к и н. Буду ждать. (Уходит.)

О т м а х о в (окончательно повеселев). Не хмурься, товарищ Ушаков. Войдешь в график. Через неделю получишь квитанцию на полное завершение закупа. И твой авторитет как был, так и останется непоколебленным. (Пауза. Неожиданно хохочет.) Откуда у тебя появилась эта Грачева? Ну, ну. Ведь надо же придумать. Говорит — я с живого не слезу! А-а!.. Ну, бабенка! Хоть кому голову открутит и свою не сносит. А за дело болеет. Молодец! Люблю отчаянных. Ты ее береги.

У ш а к о в. Берегу.

О т м а х о в. А ты будто в лице изменился. Когда этот… заикнулся про бытовое разложение. Смотри мне!

У ш а к о в. Смотрю.

О т м а х о в. Знаешь меня?

У ш а к о в. Знаю.

О т м а х о в. Распутников не щажу. Если что…

У ш а к о в. Не вчера родился.

О т м а х о в. Проверю.

У ш а к о в. Чист.

Входят З а д о р о ж н ы й и Д а ш а.

Вот и товарищ Задорожный.

З а д о р о ж н ы й. Бежал… торопился. В полное ваше распоряжение.

О т м а х о в. Согласен заведовать приемным пунктом?

З а д о р о ж н ы й. Готов. Доверие оправдаю.

О т м а х о в. Поедете со мной. Оформим вас на должность. Получите документы. К утру вернетесь.

З а д о р о ж н ы й. Рад услужить.

О т м а х о в (надевая плащ). Ну, желаю успеха, товарищ Ушаков. Надеюсь, все будет в порядке. (Взглянув на часы.) А вот этого не допускай, чтоб часы стояли. Плохой признак. (Даше.) А кто вы, собственно, такая?

Д а ш а. Я?! (И вдруг, вспомнив недавнюю озорную молодость, она отступила, расправила юбку и присела в низком реверансе.) Баба. Русская баба. Вас это устраивает?

О т м а х о в (хотел произнести длинную фразу, но, обведя взглядом присутствующих, сдержался). Мда. Вполне.

Отмахов, Ушаков, Задорожный вышли. Слышен шум удаляющейся машины. Несколько спустя появляется мрачный, поникший У ш а к о в. Молча смотрит на Дашу.

У ш а к о в. Ждал всего: разноса, снятия с работы, персонального дела. А он хитрее. Ишь что задумал? Хочет сделать из меня подлеца, поставщика бумажного хлеба… Ловко набросил на меня петлю. Теперь начнет затягивать потуже. Но нет. Не дамся. И одной минуты не стану обманывать государство. Мы докажем, Даша, свою правоту.

Д а ш а. Докажем.

У ш а к о в. Ух, черт, как это замечательно — засучить рукава и день за днем делать нужное и дорогое для тебя. И главное — честно! (В дверь.) Борис Сергеевич!

Входит К а р п о в.

Где наши машины?

К а р п о в. Из города машины вышли позавчера. С грузом. Видели их в Ярцеве вчера утром.

У ш а к о в. Потехино прошли?

К а р п о в. Никто не видел.

У ш а к о в. У чайной обязательно должны были остановиться. Звоните в чайную… Обязательно разыщите машины.

К а р п о в. Хорошо. (Уходит.)

У ш а к о в. В них мое спасение… Если утром машины вернутся, тогда еще повоюем.

Д а ш а. Егор, а если…

У ш а к о в. Что? Пойти на сделку?

Д а ш а. Нет, не надо… Ты прав.

У ш а к о в. То-то, советчик… (Пауза.) Что у тебя дома происходит?

Д а ш а. Ничего особенного.

У ш а к о в. Ну-ка, посмотри мне в глаза.

Д а ш а (через силу улыбаясь, смотрит). Тяжело мне, Егор. (Пауза.) Знал бы ты, какое горе на меня свалилось.

У ш а к о в. Говори.

Д а ш а. Не могу. Не проси. (Пауза.) Ты ведь знаешь, что такое правда, пока ее один в себе носишь. Насмерть придавить может. Требует — выпусти, выпусти. А выпустить как? Если от этой правды близкому человеку почти смерть.

У ш а к о в. Ты что, Геннадия разлюбила?

Д а ш а. Что ты! Как его разлюбишь. Нет. (Пауза.) Давай про что-нибудь другое. (Пытаясь шутить.) Вот говорят: бабье счастье, бабье счастье, а ведь какое оно разное. Иногда бывает непонятным до смешного. Долго к нему надо мерку подбирать. Люблю я Генку, но если бы около не было тебя, чего-то бы мне для счастья не хватало. А ты есть, и сам черт не страшен. Друг ты мой, друг. (Пауза.) Я себе срок дала. Как развяжусь со всеми делами, так решусь. Все, кому надо, скажу. Или я это сама себя тешу? Время тяну? Ох, как тяжело, Егор.

У ш а к о в. Ты, конечно, знаешь, в чем подозревает нас Игнатовна?

Д а ш а. Пусть говорит. К нам грязь не пристанет.

У ш а к о в. Отмахову запали слова Гречкина. Понял намек. Собирается расследовать.

Д а ш а. И он сюда же лезет. (Пауза.) Боишься?

У ш а к о в. За тебя.

Д а ш а. Да. Видно, подошла пора.

У ш а к о в. Глупостей не натворишь?

Д а ш а. Нет, Егорушка. Ты домой?

У ш а к о в. Нет, поеду в бригады.

Входит К а р п о в.

Ну, не тяните за душу.

К а р п о в. Дозвонился до чайной. В Потехине вчера днем был сильный дождь.

У ш а к о в. Что?!

К а р п о в. Дороги развезло. Ни проехать, ни пройти.

У ш а к о в. Знаю, ох как знаю.

Д а ш а. За что же такое наказание?

У ш а к о в. А когда беда приходит одна?

Д а ш а. Цемент, наверное, в мешках, а известь…

У ш а к о в. Машину гнать бесполезно. Тоже засядет. Трактор сутки туда проползет. (Пауза.) Да, Потехино. Весельчак был человек, назвавший деревеньку среди солончаков — Потехино. Плюнь ненароком под колесо, и машина уже буксует. (Пауза.) Вот уж теперь-то я попаду в лапы к Отмахову с Задорожным. Теперь-то уж они… Но нет, ничего. Ничего, Даша, выкрутимся.

З а т е м н е н и е.

Кабинет председателя колхоза. Раннее утро. У л ь я н а И г н а т о в н а заканчивает уборку. В дверях появляется Т и м к а. Он в замасленной кепчонке, кирзовых сапогах, старенькой телогрейке.

Т и м к а. Мама!

У л ь я н а И г н а т о в н а (вздрогнула). Чтоб тебя. Чего явился ни свет ни заря?

Т и м к а. Когда приедет Ушаков?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Зачем понадобился? Машину запорол?

Т и м к а. Везде тебе страхи видятся.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Задание выполнил?

Т и м к а. Как всегда.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Зачем тебе Ушаков?

Т и м к а. Совершил открытие. Мировое изобретение. Только шепотом и только председателю имею право передать.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Смейся, смейся над матерью.

Т и м к а. Этот Гречкин… допрос мне устраивал. Про Дашу. Что да как. Не ты его просвещала?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Что я, по-твоему, совсем ничего не понимаю?

Т и м к а. Откуда же ему известно?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Не знаю, кто другой если…

Т и м к а (со страхом). Мама!

У л ь я н а И г н а т о в н а. Мать подозреваешь?

Т и м к а. Признайся.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Хотя бы и сказала.

Т и м к а. Он по всему свету разнесет.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Кто того стоит, пусть испытает. Не мне одной за Геннадия слезами умываться.

Т и м к а. Проклянет тебя Генка.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Не посмеет. Дарья даже спорить не стала. Ей и дом не нужен, лишь бы сбежать от Генки. Расписку дала.

Т и м к а. Расписку?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Гречкин по правилам оформил. У себя пока держит. Но ты помалкивай.

Т и м к а. Ты что?.. Что ты наделала?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Молчи.

Т и м к а. Мама, мама.

Входит З а д о р о ж н ы й.

З а д о р о ж н ы й. Привет! Уборку давно пора кончать. Довольно пылить.

Ульяна Игнатовна беспрекословно выходит.

Ты чего расселся?

Т и м к а. Жду Ушакова.

З а д о р о ж н ы й. Ожидают в коридоре. Примет или нет — неизвестно. У меня дела поважнее. Государственные. Иди, иди.

Входит У ш а к о в.

У ш а к о в. Здравствуй, Тимофей! Ко мне?

Т и м к а. К вам.

З а д о р о ж н ы й. Пусть обождет. Здравствуй, Егор Трофимыч. (Протягивает руку.)

У ш а к о в (пересилив себя, отвечает рукопожатием). Здравствуй, Яков Наумыч!

З а д о р о ж н ы й. Тимофей! Сказано, мешаешь.

У ш а к о в (Тимке). Я скоро освобожусь. Потерпи.

Тимка выходит, Ушаков садится за стол. Задорожный придвинул стул.

З а д о р о ж н ы й (раскладывает перед собой бумаги). Общую квитанцию я не стал выписывать. Разбил на (считает) девять. Даты разные. Возражений нет?

У ш а к о в. Воля ваша.

З а д о р о ж н ы й. Большая ты умница, Егор Трофимыч. Помяни меня, быть тебе секретарем райкома.

У ш а к о в. Не дорасту.

З а д о р о ж н ы й. Скромничай! В душе-то давно небось в том кресле. Как фактически с хлебом?

У ш а к о в. Продолжаем скирдовать. Без отдыха и перерыва. День-два — и закончим.

З а д о р о ж н ы й. Вот это голова. Ведь надо же додуматься. Сколько лет мучились. С хлебом, бывало, управимся — скотина пропадает, скотиной займемся — хлеб губим. А тут пожалуйста. Прогремишь, прогремишь.

У ш а к о в. Только с вашей помощью.

З а д о р о ж н ы й. В моей поддержке не сомневайся. (Готовый отдать квитанции.) Ты, Егор Трофимыч, честный человек…

У ш а к о в. Стараюсь им быть.

З а д о р о ж н ы й. Признайся, ведь я в твоих глазах того…

У ш а к о в. Каюсь, грешен. Так думал.

З а д о р о ж н ы й. Что бы ты делал без меня? (Отдает квитанции.) Держи. Я обиды не помню. Только знай, что на земле всякие люди нужны. Не всем штыками быть, кому-то надо быть и гибким прутиком. Твое имя завтра в сводке прогремит, а я на пустой амбар замок с пломбой повешу. Будто от зерна ломится. А в нем даже мышей нет. Кстати, на какой?

У ш а к о в. Вешай на любой.

З а д о р о ж н ы й (видя, что Ушаков сунул квитанции во внутренний карман пиджака). Далеко прячешь. Отдай бухгалтеру. Надо немедленно включить в сводку.

У ш а к о в. Успею, отдам.

Без стука входит З и н а.

З и н а (не ожидавшая встретить здесь Задорожного). Здравствуй, Егор. Яков Наумыч, почему я должна вас искать?

З а д о р о ж н ы й. Товарищ Ушакова! Надвое разорваться не могу. Обращайтесь к Егору Трофимовичу. От него зависит, когда я теперь освобожусь.

У ш а к о в. А ты попробуй совместить… На положении министра без портфеля.

З а д о р о ж н ы й (возмущенно). Егор Трофимыч… (Пауза.) Конечно, я школу не могу оставить без присмотра. (Медленно вышел из кабинета.)

З и н а. Чему ты улыбаешься? Меня лишают завхоза, когда он нужен позарез. Я одна занимаюсь ремонтом…

У ш а к о в (подошел, обнял). Бедная моя учителка. Сколько у тебя огорчений. Подари их мне. Я буду самым счастливым человеком.

З и н а. Плохи твои дела?

У ш а к о в. Машины под Потехином застряли… Весь наш график полетел к чертям. Но ничего, как-нибудь справлюсь. Справлюсь, Зинуша.

З и н а. Пока ты справишься, меня определенно украдут. Всю ночь держу дверь открытой, все жду, жду.

У ш а к о в. Золото ты мое…

З и н а. Подлиза.

У ш а к о в. Грешен.

З и н а. Мне надо сказать тебе очень важное. Вчера Задорожный почему-то решил быть весьма откровенным. И он утверждал, что ты потеряешь голову.

У ш а к о в. Вот как! (Пауза.) Я-то думал, что он случайно попал в подручные к Отмахову. Ну что ж, куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Придется этому раку навсегда оторвать клешни.

З и н а. Егор!

У ш а к о в. Надоело. Хватит. Столько лет он мне старается пакостить, что у любого святого терпенье лопнет.

З и н а. Егор, не надо. И так ты извелся.

У ш а к о в. Не бойся за меня. В крайнем случае возьмешь меня к себе завхозом.

З и н а. Значит, все-таки могут снять? Достукался?

У ш а к о в. Все может быть. Только не пустят в завхозы. Скажут, семейственность. Лучше я сяду на трактор. «Ну, тащися, сивка, пашней-десятиной». А в сивке восемьдесят лошадиных сил. Над головой солнышко, дышишь бальзамом. Поле до самого горизонта.

З и н а. Егорка, ты же не спал.

У ш а к о в. Храпел, как бог в субботу. Клянусь. В третьей бригаде.

З и н а. Если начал декламировать, значит, у тебя в голове зайчики запрыгали.

У ш а к о в. Зайчики впереди.

Входит Г е н н а д и й. В открытую дверь виден Т и м к а, который хочет задержать брата.

Т и м к а. Вернись. Я тебе что-то скажу.

Г е н н а д и й (не оборачиваясь). Отстань! (Решительно прикрывает дверь.) Егор Трофимович!..

У ш а к о в. Проходи.

З и н а. Мне уйти?

Г е н н а д и й. Нет… Почему… (Пауза.) Плохо. Плохо с Дашей. А почему?

У ш а к о в. Ты-то сам что думаешь?

Г е н н а д и й (смотрит куда-то в сторону). Ничего я больше думать не могу. (Взглянув на Ушакова.) Одна она у меня. Вот и все. (Медленно повернулся, медленно вышел.)

Молчание.

З и н а. Что у них происходит?

У ш а к о в. Не знаю.

З и н а. Егор! Ты…

У ш а к о в. Что я?

З и н а (в тревоге). Егорка…

У ш а к о в. Брось… Молчи. Выполни одну просьбу. Поговори на своем женском языке с Дашей. Вижу, горе у нее большое, а проникнуть в эту сферу не могу. Не допускает. Тут что-то такое сложное, женское.

З и н а. Может быть, любовное?

У ш а к о в. От меня у нее любовных тайн нет. Все знаю.

З и н а. Приятно слышать.

У ш а к о в. Гордись. (Ведет ее к двери.) Поговори, только осторожно, осторожно.

З и н а. Как сумею. Выпроваживаешь?

У ш а к о в. Меня ждут.

З и н а. Я бы очень, очень хотела научиться не ждать тебя.

У ш а к о в. Поздно, Зинуша. И в семьдесят, и в девяносто лет будешь ждать.

З и н а. Ты совсем обнаглел, Егорка.

Входит К а р п о в.

К а р п о в (Зине). Здравствуйте.

З и н а. Здравствуйте, Борис Сергеевич.

К а р п о в. Егор Трофимыч, у вас квитанции на сданный хлеб?

У ш а к о в. Дайте мне поговорить сначала с Тимофеем. Парень с ночной смены, за двоих отработал. (Открыл дверь.) Беги, Зина.

Зина уходит.

Тима, входи!

Вошел Т и м к а.

Садись!

К а р п о в. Товарищ Отмахов звонит, требует включить в сводку. Он кричит, а я не знаю, что отвечать.

У ш а к о в (вскипев). Передайте ему… (Спокойно.) Борис Сергеевич, для вас у меня никаких квитанций не было и нет. Верьте только тем документам, которые будете получать от меня. И я, и вы, и Тимофей при появлении на свет получили великолепное право прожить честно. Давайте беречь это право. Отмахова к черту. Договорились?!

К а р п о в. А как же вы?

У ш а к о в. За меня не бойтесь. Имею сильнейший иммунитет… Следите лучше за машинами.

К а р п о в. Есть. (Уходит.)

У ш а к о в. Вижу — дело у тебя серьезное.

Т и м к а. Как посмотреть. Кому и смешным покажется.

У ш а к о в. Выкладывай.

Т и м к а. Зачем заходил Гена?

У ш а к о в. Он?.. А так, вообще. Что сделано за ночь? Сколько намолочено зерна? И все. А что?

Т и м к а. Ничего. Я думал, что другое. (Пауза.) Полагается в нашем колхозе молодоженам получать дома вне всякой очереди?

У ш а к о в. Было такое решение.

Т и м к а. Вот мне и выделите. Как можно скорее. Хоть завтра.

У ш а к о в. Дай сообразить. Ты что, женишься?

Т и м к а. Да.

У ш а к о в. В пожарном порядке? Извини. Но никаких примет к тому не было, и вдруг. Откуда же я возьму тебе завтра дом? Есть один недостроенный — стены, крыша, пол.

Т и м к а. Дострою. Вы только распорядитесь.

У ш а к о в. Объясни хоть причину.

Т и м к а (торопливо застегивает наглухо воротник рубашки). Если я вам объясню, я от вас щепки не попрошу.

У ш а к о в. Вот как?

Т и м к а. В общем, скажите прямо, дадите или нет?

У ш а к о в. Мне надо быть уверенным, что ты навсегда пустишь корни.

Т и м к а. Не сомневайтесь.

У ш а к о в. Проверил, крепка ли твоя любовь к земле, к нашему труду?

Т и м к а. Насчет любви не знаю, а вот ненависти кое к чему — хватает.

У ш а к о в. Например?

Т и м к а. Насторожились? Ладно, объясню. Если разговор не пустой.

У ш а к о в. Не моя — твоя судьба решается.

Т и м к а (помолчав). Я мать не виню и на нее не обижаюсь. Но я никогда не забуду, как она меня и сестренок била по рукам, когда мы тянулись за лишним куском хлеба, за щепоткой сахару. Как она чуть не по каплям делила нам молоко. (Пауза.) Я все думаю, поди, еще и сейчас в каких-то семьях ребятишки получают подзатыльники, если они попросят лишний раз сладкого. Нехватки да недостатки — эти два слова возненавидел я на всю жизнь. И до тех пор, пока эти слова не забудут люди, спуску себе не дам. Поэтому трактористом стал, поэтому и не уеду из деревни. А не потому, что что-то люблю. Конечно, наверное, и люблю… Только без меня есть кому это расписывать. Слово-то какое большое — люблю… Его, я думаю, за всю жизнь лишь однажды произнести можно. А его совсем задешевили. (Пауза.) Ну так как, дадите?

У ш а к о в. Когда свадьба?

Т и м к а. Тянуть не буду. Значит, твердо?

У ш а к о в. Твердо.

Рукопожатие.

Т и м к а. Я свое сделаю. В долгу не останусь.

Входит чуть торжественный Ф е д о с. Тимка сторонкой выскальзывает за дверь.

Ф е д о с. Подгоняй машины, Егор Трофимыч. Доспели.

У ш а к о в (радостно). Готово? Дожарил?

Ф е д о с. Звенят, что твои двугривенные.

У ш а к о в. Одна забота долой. Большое спасибо, Федос Григорьевич. А машины? Машин нет.

Ф е д о с. Повтори.

У ш а к о в. Машин нет, Федос Григорьевич. Не вернулись из города.

Ф е д о с. Егорка, сукин сын. Меня гнал, торопил. Кровь пил. Я старуху чуть не пришиб, чтоб к себе под бочок не манила.

В дверях К а р п о в.

К а р п о в. Редактор районной газеты просит вас к телефону.

У ш а к о в. Что ему надо?

К а р п о в. Хочет убедиться, будто наш колхоз… Честное слово, я ничего не понимаю.

У ш а к о в. Я тоже не понимаю. Как и почему я еще живой. Нет меня. Уехал в бригады. Уехал. И вы со мной. Нечего вам тут делать. (Быстро уходит.)

Карпов исчезает.

Ф е д о с (в дверях). Егор! Все равно жду. С места не сойду. Ах, сукин сын, от редактора бегает. Иные норовят почаще на глаза попадаться… (Садится.) Шибко я устал… Молод, конечно, Егорка. И опять же в самой поре и прочее. Как ни раскидывай, нам без таких Егоров нельзя… И ему без нас невозможно. Опора требуется. А кто я — не пойму. На все руки…

Входит проезжий ш о ф е р.

Ш о ф е р. Хоть один живой человек нашелся. Вымерло, что ли, Заливино?

Ф е д о с. Для слепых.

Ш о ф е р. Ты кто такой, папаша?

Ф е д о с. Сам не разберу.

Ш о ф е р. Звание или должность есть же у тебя?

Ф е д о с. Никто толком не объяснит. От крестьянина давно ушел, а до рабочего, говорят, не доплелся. Где-то на самой середке болтаюсь.

Ш о ф е р. Это, папаша, теория, а на практике?

Ф е д о с. Вот я без малого все новое Заливино выстроил.

Ш о ф е р. Значит, рабочий.

Ф е д о с. Себе дом отгрохал. На прежнем месте. Ну, там, сараюшка, коровник старый остались… Сберег…

Ш о ф е р. Значит, единоличник в тебе еще силен.

Ф е д о с. И вот сижу я на веранде под стеклом, пью после работы чай и все прочее. И вижу, что стойка у коровника подгнила, покосилась, не сегодня-завтра рухнет.

Ш о ф е р. Папаша, некогда мне.

Ф е д о с. Не держу, ступай… Смотрю и думаю, надо взять топор, лопату да укрепить по-хозяйски. Долго ли до беды?

Ш о ф е р. Это в тебе крестьянин заговорил.

Ф е д о с. Верно… Потом думаю: а зачем? Корова — это только для старухи развлечение. Вроде игрушки. Подергает за сиськи, наслушается, как струйки поют, что-то в ней обмякнет, и на меня поменьше ворчит.

Ш о ф е р. Это, папаша, в тебе опять рабочий пробивается…

Ф е д о с. Так кто я, выходит? Какая-то середка.

Ш о ф е р. Подойдет очередной пленум — там объяснят… Слушай. Я на вездеходе ваших горемык возле Потехина обогнал. Засели они крепко. Просили не беспокоиться. Доберутся.

Ф е д о с. Если обратно поедешь, так и скажи этой дылде поджарой, Лушке, пусть носа своего не кажет. Я из нее лучину нащеплю. Заставлю пятками наперед ходить… Всех начисто подвела.

Ш о ф е р. А вот это говорит должностное лицо.

Ф е д о с. Член правления.

Ш о ф е р. Очень подходишь.

Ф е д о с. Рад, что у тебя зубов по ошибке вдвое больше, чем положено. Что ты мне их кажешь?.. Слышь-ка, парень, подбрось меня до дому.

Ш о ф е р. Могу.

Ф е д о с. А то в коленях, понимаешь, что-то ноги самовольничают. Хочешь так, а они этак. Хочешь этак, а они снова наоборот.

Ш о ф е р. И еще, поди, всех передовиков собираешься обогнать?

Ф е д о с. А чего дивного? Еще как! Я не ногами обгоню, а… (Стучит себя и грудь.) Пора соображать!

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Комната в доме Грачевой. Вечер. На сцене У л ь я н а И г н а т о в н а и Д а ш а.

У л ь я н а И г н а т о в н а. В конце концов, выбирай. Жена — так жена, а не жена — освободи нас всех от этой каторги. Я еще в гроб ложиться не собираюсь. Мой век не кончился. Геннадию тоже надо о себе подумать. Найдет другую, не хуже. Не старайся Тимку на меня науськивать. Он тебе не защита. (Вышла, сердито хлопнув дверью.)

Даша подошла к комоду. Выдвинула ящик и, сев на пол, перекладывает свое белье в чемодан, зарыдала.

Д а ш а. Что делать, Дашка? Что? Оставаться нельзя, и уйти не могу.

Вошла З и н а.

З и н а (опустившись на колени рядом с Дашей). Даша, успокойся, не надо.

Д а ш а (взглянув на Зину). Знаю, что не надо. (Пауза.) Как вы к нам попали?

З и н а. Тиму хотела увидеть. Позавчера помог отопление отремонтировать. Вот и зашла…

Д а ш а. Никого дома нет. (Пауза.) Никого нет.

З и н а. Я могу уйти.

Д а ш а. Идите.

З и н а (поднялась). Ваш муж приходил в правление. К Егору.

Д а ш а (испуганно). Генка? К Егору? (Пауза.) Убить меня мало…

З и н а. Даша, вы сильная женщина…

Д а ш а. Я теперь хуже последней нищенки, хуже всякой воровки. Убить меня мало.

З и н а. За что? В чем ваш грех?

Д а ш а. Себя потеряла. (Встала, прошлась по комнате.) Жила, жила прежняя Даша, и раз — словно умерла. А вот кто же я такая другая, до сих пор не пойму… И так это мне горько, горько… что, верите — нет, и умереть хотелось, и убежать куда-нибудь. Была бы какая другая беда, куда ни шло. Горько, а пересилила бы. А когда ни за что, ни про что самому близкому человеку жизнь губишь, вот это… (Пауза.) Постойте. Сердце заходится. (Пауза.) Надорвалась я девчонкой. Всю войну на ферме работала. Похоронные идут и идут. Наши гибнут. Будешь ли себя в это время жалеть да беречь. (Пауза.) Год назад первый раз в жизни испугалась. Только все надеялась, ждала. А когда это было? (Вспоминает.) Месяца полтора или два назад. Стиснула зубы, съездила к врачу. Разве я женщина, если не могу быть матерью? (Пауза.) Холодно. Истопить бы надо. (Пауза.) Помню, ждала приезда Гены, квартиру устраивала. До поздней ночи возилась. Сделаю, бывало, какую-нибудь пустяковину, а любуюсь, горжусь. Думаю, это все для него… Теперь через силу сюда иду. Словно я даже стены обманула… Трусиха я подлая. Гена так ждет ребенка, так тоскует. Сколько раз, бывало, проснется и меня тормошит: «Дашутка, я снова нашего парнишку во сне видел». И все разные ему снились. То курносый, веснушчатый, то вроде цыганенка, а то девчонка с косичками, папой его звала. (Пауза.) Как ему сказать?

З и н а. Он поймет.

Д а ш а. Понять поймет. И я поняла. А смириться как? Я давно его сторонюсь. Он пуще тоскует. Все сильнее его ко мне тянет… Научите, что мне делать? Как я буду жить одна? Ведь он… он же все равно бросит меня… Свекровь меня грызет. Разговоры идут. Что мне делать?! Что делать?

З и н а (обняла, поцеловала). Пойдем, трусиха. (Переложила обратно из чемодана белье в ящик комода, поставила чемодан подальше от глаз.) Пойдем, пойдем к нам. Нехорошо сидеть в одиночестве, да еще в слезах. Убежать еще успеешь.

Д а ш а. От себя не у бежишь.

З и н а. Идем. Ну, упрямица. Идем. И всякие разговоры прекратятся. Перестанут Егора подозревать. (Обняла Дашу.) Бедная моя. Какой вы хороший человек. Идем. (Ласково увлекает Дашу за дверь. Уходя, гасит свет.)

Входит Г р е ч к и н.

Г р е ч к и н (в темноте). Одну минуту, найду выключатель.

Вспыхнул свет. Входит Р а й к а.

Так, что вам угодно, гражданочка?

Р а й к а (осматривается вокруг, словно попала в незнакомую обстановку). Мне сказали, что вы адвокат.

Г р е ч к и н. Не совсем точно, но суть та же. Принимаю я в конторе правления.

Р а й к а. Туда я не пойду. Мне стыдно. Я нарочно вас здесь дожидалась.

Г р е ч к и н (садясь к столу, вынимая из сумки свое делопроизводство). Ну, что ж, присаживайтесь.

Р а й к а (отважно садится поближе к нему). Спасибо.

Г р е ч к и н. Излагайте самую суть. Ясно и коротко. (Пишет.) Ваша фамилия, имя, отчество?

Р а й к а. Это вы так пишете?! Это такой у вас хороший почерк?

Г р е ч к и н. Многолетняя практика.

Р а й к а. Буковка к буковке, одна к другой.

Г р е ч к и н. А как вы пишете?

Р а й к а. Совсем плохо. Курица лапой лучше. Даже сама потом не разбираю, что написала.

Г р е ч к и н. Мало учились?

Р а й к а. Мало. Через пень-колоду. Всего четыре года.

Г р е ч к и н. Ленились? Мальчишками увлекались?

Р а й к а. Это потом, после было.

Г р е ч к и н. Да, конечно. В четвертом классе рановато. Итак?

Р а й к а. Хочу от мужа уйти. Развестись надо.

Г р е ч к и н. А-а. Чего же говорите — стыдно, неудобно. Обычная житейская история. Сейчас сразу набело напишем заявление. (Ищет подходящий лист бумаги.) Один момент.

Р а й к а (увидев расписку Даши). Вот так же?

Г р е ч к и н. Что?

Райка решительно схватила бумагу и, отбежав в сторону, прячет ее в разрез платья на груди. Не поняв, какой документ она схватила, Гречкин вскакивает и загораживает Райке путь к дверям.

Что это? Что вы взяли?

Р а й к а. То, что надо.

Г р е ч к и н (испуганно). Это же документы. Я за них отвечаю.

Р а й к а. Только подойдите.

Г р е ч к и н. Писать, значит, не умеешь, а воровать научилась. Отдай.

Р а й к а (отступая). Я ничего не брала. (Зовет.) Тимка!

Г р е ч к и н. Чего вы кричите? Я же вас не трогаю.

Р а й к а. Тимка! Тимка!

Г р е ч к и н (посматривая на Райку, перебирает документы). Так вы взяли…

Вбегает Т и м к а.

Т и м к а. Что тут происходит? (Загородил собой Райку.)

Г р е ч к и н (Тимке). Вам стоило обратиться ко мне, и я бы просто отдал.

Т и м к а. А для чего вы у себя держали? Зачем вмешиваетесь в нашу жизнь?

Г р е ч к и н. Меня просила Ульяна Игнатовна…

Т и м к а. Просила… А вы и рады. Вещички сами соберете или помочь?

Г р е ч к и н (с удивлением и уважением). Вы заступаетесь за Дарью Степановну?

Т и м к а. Нет, за всех.

Г р е ч к и н. Сейчас я уйду. (Собирает бумаги и уходит в соседнюю комнату.)

Т и м к а. Удалось?

Р а й к а (неожиданно бьет его по щеке). Получи.

Т и м к а. За что?

Р а й к а (всхлипывая). Где ты был? Звала, звала.

Т и м к а. Я не ждал, что так быстро.

Р а й к а. Тебе бы такое испытать.

Т и м к а. Сама вызвалась, так нечего реветь.

Р а й к а. Отвернись. Бери свою бумагу. Измяла?

Т и м к а. Черт с ней.

Р а й к а. Что написано?

Т и м к а (читает про себя, отвернувшись от Райки). Все верно. Эх! (Хотел изорвать, но передумал, спрятал в карман.) Пригодится.

Р а й к а. Семейная тайна? Можешь скрывать. Чужие грехи не интересуют. Своих хватает.

Т и м к а. В общем, за услугу проси что хочешь.

Р а й к а. Не пори горячку. Я могу такое попросить.

Т и м к а. Обратно слов не беру. Помни.

Р а й к а. Прячу в самый дальний уголок. На крайний случай. Когда нужда придет. Ох, Тимка, берегись. Свалюсь когда-нибудь как снег на голову — ну, расплачивайся!

Т и м к а. Расплачусь, не спрячусь.

Р а й к а. Ты способен. (Пауза.) Давай сбежим. Поездим, поскитаемся, пока оба свободны. У тебя специальность, а я за что угодно возьмусь. На хлеб заработаю.

Т и м к а. Это просьба или как?

Р а й к а. Просто прошу. Едем. Вдвоем интереснее. Махнем для начала на Дальний Восток.

Т и м к а. Нет. Мне здесь хорошо. Я здесь нужен.

Р а й к а. Нет?

Т и м к а. Я сказал.

Р а й к а. Не пожалеешь?

Т и м к а. Нет.

Райка медленно идет к двери.

Р а й к а. Я ради тебя…

Т и м к а. Обойдемся без нытья. Хочешь приказывать, приказывай.

Р а й к а. Мне подчиненный не требуется. Эх ты, жертва вечерняя. Наверное, когда еще соску мусолил, уже про долг размышлял. Кругом голый, а у всех должником себя числишь. Кто и чем тебе после заплатит? Самоед несчастный. (Вышла.)

Тимка неотрывно смотрит на закрывшуюся за Райкой дверь. Входит с чемоданчиком в руке Г р е ч к и н. Молчание.

Г р е ч к и н. Ухожу. (Пауза.) Вы, насколько я понимаю, любите свою мать, заботитесь о ее счастье. Как же вы поступите теперь?

Т и м к а. Вам все равно ничего не понять. У вас голова не с того боку затесана.

Г р е ч к и н. Вынужден прощать вашу грубость… Хотите защитить честь семьи?

Т и м к а. Любите… Счастье… Уважение… Честь… Образованный, воспитанный. Ничего вам не стоит человека убить. Уходите.

Входит У л ь я н а И г н а т о в н а.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Петр Петрович, бегите в контору. Отмахов к телефону требует.

Г р е ч к и н. Иду. Нравится мне ваш сын. Как он меня отчитал. Почти по заслугам.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Тимка, побойся бога. Не позорь меня.

Т и м к а. Это он тебя мог опозорить. Пусть убирается. Генка не хочет быть хозяином, так я им буду. Молчи! Какая Даша — плохая или хорошая — Генке судить. И ты не смей в ней человека оскорблять.

З а н а в е с.

Кабинет председателя колхоза. Раннее утро. На диване, прикрывшись пальто, спит Г р е ч к и н. Негромкий стук в дверь.

Г р е ч к и н (сел). Слышу.

Поднялся. Поправил валик. Повесил пальто на вешалку в углу, за занавеской. Достал из шкафа чемоданчик, взял мыло, щетку, пасту. Чемоданчик снова поставил в шкаф. Открыл дверь. Вошла У л ь я н а И г н а т о в н а.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Вы уж извините меня, Петр Петрович. Что я могла сделать с Тимкой? Сроду был послушный, и откуда что взялось. Как настоящий хозяин.

Г р е ч к и н. Да, парень сотрясением воздуха не занимается. Где здесь можно умыться?

У л ь я н а И г н а т о в н а. По коридору, не доходя той двери, есть еще дверка, там умывальник.

Гречкин, схватив полотенце, выходит.

(В тяжелой задумчивости садится на стул возле двери.) Говорила, не лезь. Семейные дела судить надо с умом.

Входит З а д о р о ж н ы й.

З а д о р о ж н ы й. Как жизнь, невеста? Вот освобожусь, обязательно тебя замуж выдам, хватит вдоветь. За какого-нибудь старичка пропьем.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Только этого мне не хватает.

З а д о р о ж н ы й. Лучше взять негде. Да тебе и не нужно. Будет около мужиком пахнуть, и достаточно. (Усаживается на место председателя, с удовольствием щелкает костяшками на конторских счетах.) Начальство отсутствует? Мечется? Выход ищет?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Работает до упаду.

З а д о р о ж н ы й. По всем признакам, не сегодня-завтра допишется история пребывания Егора Трофимыча на посту председателя.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Тебе-то какая радость?

З а д о р о ж н ы й. Самая минимальная. Когда у него получится вынужденный отдых, пусть подумает, каково было Якову Наумычу в свое время падать плашмя с известной высоты.

Входит с полотенцем на шее Г р е ч к и н.

Привет Петру Петровичу. Игнатовна, займись коридором.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Много себе власти берешь. Тоже могу скомандовать.

З а д о р о ж н ы й. С кем пререкаешься?

Ульяна Игнатовна выходит. Задорожный с удивлением смотрит, как Гречкин укладывает в чемоданчик принадлежности для умывания.

Как это понять? Перешли на бивуачное положение? Выгнала? Или покушалась на вашу невинность? Или квартирные экономите?

Г р е ч к и н. Вы знаете, что такое парадокс?

З а д о р о ж н ы й. Представляю…

Г р е ч к и н. Тем лучше. Так вот, парадокс нашего времени состоит в том, что нам с вами надо иметь дела только с теми милейшими, обходительнейшими, покладистыми, согласными на все типами, которых, к сожалению, зовут подлецами.

З а д о р о ж н ы й. Но-но. Прекратите чепуху молоть. Про себя как угодно рассуждайте, а меня прошу не трогать.

Г р е ч к и н. Для честных людей мы с вами не партнеры. Да-с.

З а д о р о ж н ы й. Вы что, с перепоя?

Г р е ч к и н. Отчетливо вижу, как вы на коленях упрашиваете Ушакова вернуть вам квитанцию. Вот это аттракцион. Больших денег стоит. Цены нет. (Заглядывает в окно.)

З а д о р о ж н ы й. Нет. Но… Не пойму, откуда и какой ветер подул.

Г р е ч к и н. Склонен думать, что направление и силу ветра вы всегда начинали понимать тогда, когда вас валило с ног.

Входит Ф е д о с.

З а д о р о ж н ы й. До чего у вас склочный характер. (Пауза.) Сколько гонору у вас было, смотреть страшно. Титан! Архимед! Все переверну.

Г р е ч к и н. Лексикон мелкотравчатого политикана.

З а д о р о ж н ы й. Поберегите свои остроты для домашнего употребления.

Ф е д о с. Чего, мужики, не поделили? Бабьего сословия хватает, работы того больше. Не знаете, куда силы девать?

Г р е ч к и н (Федосу). Не видели товарища Ушакова?

Ф е д о с. Пока нет. Увижу. Никуда от меня не денется.

Г р е ч к и н. Вероятно, он на полях…

Ф е д о с. Где же ему быть?

Гречкин уходит.

Не вернулись машины?

З а д о р о ж н ы й. Не караулил. Ночью ничего не случилось?

Ф е д о с. Чего у меня может быть? У некоторых молодых, конечно, могло.

З а д о р о ж н ы й. Я о делах.

Ф е д о с. А-а. Тогда ты не спи, ходи да оглядывай, и спрашивать не придется.

З а д о р о ж н ы й (махнув на него рукой, подходит к двери). Ульяна Игнатовна, зайди-ка на минутку.

Появляется У л ь я н а И г н а т о в н а.

У л ь я н а И г н а т о в н а (в дверях). То уйди, то зайди. Чего стряслось?

З а д о р о ж н ы й. Заходи, заходи. Ночью дежурила?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Ну, дежурила.

З а д о р о ж н ы й. Спокойно дежурство прошло?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Не дай бог.

З а д о р о ж н ы й. Сверху беспокоили?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Снизу, сверху, со всех боков. Пристал, окаянный.

Ф е д о с. Отыскался же какой-то отчаянный.

У л ь я н а И г н а т о в н а (Федосу). Настроение игривое? Быстро остужу.

З а д о р о ж н ы й. Приказываю прекратить.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Не кричи. Без тебя крикунов хоть отбавляй. Выискалось начальство. Отмахов по телефону посулил всем головы поснимать, а Задорожному первому.

З а д о р о ж н ы й. Чего раньше не доложила?

У л ь я н а И г н а т о в н а. А ты спрашивал?

З а д о р о ж н ы й. Не рассуждать! (Замечает газету.) Сегодняшняя газета. Посмотрим, посмотрим. (Разворачивает газету, читает. Не веря сам себе, еще раз смотрит, за какое число номер.) Ничего не пойму.

Ф е д о с. Это, значит, тебя в школе переучили…

З а д о р о ж н ы й. Господи, что на белом свете происходит? Давно ли такие операции провертывались с блеском, с шумом. Провода гудели, телеграммы неслись. А теперь… (Смотрит газету.) Колхоз «Восход» на точке замерзания.

Ф е д о с. А врать не отучили.

З а д о р о ж н ы й. Что? (И хотя его подмывает взять с места в карьер, он находит в себе выдержку, чтобы дойти до дверей степенно, неторопливо, не спеша закрыть за собой дверь.)

Ф е д о с (подходит к окну). Ишь как врезывает. Иноходью. С виду мужик солидный, а неустойку свою не понимает Вся сила всегда была в строителях. За ними последнее слово, а он со мной разговаривать не хочет.

У л ь я н а И г н а т о в н а. В чем душа держится, а туда же, сила. Воробей бесхвостый.

Ф е д о с. Это я воробей?

У л ь я н а И г н а т о в н а. Опусти, опусти перья. Не топорщи. Много ли баб, кто сноровистей меня. А здесь на меня кричат, дома кричат…

Ф е д о с. Найди свою точку, стань на нее покрепче, тогда уважать станут.

Входит усталый, запыленный У ш а к о в.

У ш а к о в. Доброе утро.

У л ь я н а И г н а т о в н а. Здравствуйте, Егор Трофимыч.

Ф е д о с. Сколько я должен сидеть без дела? Где машины?

У ш а к о в (распахивая перед ним плащ). Обыскивай, в карманах не прячу.

Ф е д о с. Просто погибель.

У ш а к о в (Ульяне Игнатовне). Пригласите Бориса Сергеевича.

Ульяна Игнатовна уходит.

Ф е д о с. Как быть, Егор?

У ш а к о в. Половину заскирдовали. Какие парни, эти городские шофера, как они работают!

Входит с бумагой К а р п о в.

К а р п о в. Поступила из райисполкома сводка. В ней указано, что мы сдали шесть тысяч…

У ш а к о в. Покажите. (Берет, рассматривает.) Чьи сведения? Кто давал?

К а р п о в. Вероятно, лично товарищ Отмахов.

У ш а к о в. Спешит, спешит…

К а р п о в. Да, но в газете сводка опубликована без изменений. В ней мы по-старому…

У ш а к о в (схватывает газету). Молодец редактор! Не тиснул липу… (Насторожился, прислушивается, на лице появилась недоверчивая улыбка.) Федос Григорьевич, взгляни на дорогу.

Ф е д о с. А чего там? (Подходит к окну.) Однако, наши. Наши, ей-богу. Вот слух-то у тебя! Одна сюда катит. Остальные к стройке свернули. Задам я сейчас этой Лушке.

Ушаков опустил голову на стол, закрыл глаза.

К а р п о в. Егор Трофимыч, что с вами?

У ш а к о в (не поднимая головы и не открывая глаз, потихоньку запел).

Входит Л у ш к а. Ее поддерживает ш о ф е р. Оба в грязи, усталые до предела.

Ф е д о с. Явились, голубчики?

Ш о ф е р. Под Потехином загорали. Без малого двое суток. (Лушке.) Держись, квашня!

Л у ш к а (отбрасывая руку шофера). Ведет, как барышню. (Стараясь твердо шагать, подходит к столу, садится, достает из внутреннего кармана телогрейки документы. Руки плохо слушаются ее.) Вот зараза!

У ш а к о в. Чего ты ищешь?

Л у ш к а (трясясь от озноба). Фа… фактуры.

Ш о ф е р. Цемент брезентами прикрыли. Он подороже. А известь? Поснимали с себя, что можно, и как дикари возле костра плясали.

Л у ш к а. Чего вспоминать?

У ш а к о в. Оставь. Потом отдашь. Семеро мужиков одну женщину не могли поберечь. Сами пили?

Ш о ф е р. Грелись.

У ш а к о в. Для нее стакана пожалели?

Ш о ф е р. Не пьет. Старшую изображает.

Л у ш к а. Вас оставь без присмотра. (Наконец достала документы.) Вот. Весь груз в сохранности. И конец.

У ш а к о в (шоферу). Вези ее домой, «Победа» во дворе. (Отдает ключ.)

Л у ш к а (встает). Грязные мы. Испачкаем сиденье. (Федосу.) Поди, ругал? Заждался?

Ф е д о с. После, после разберемся. Я мигом. Старуха баню истопит, вымоет, отойдешь. Пороть тебя некому, сирота.

Ш о ф е р (пытаясь помочь Лушке). Предлагали, ломалась. Теперь клацай зубами.

У ш а к о в. Эх, парень, кавалером называешься. Разве так надо? (Подхватил Лушку на руки, уносит из кабинета.)

К а р п о в. Кажется, теперь вздохнем.

Ф е д о с. Когда-то я так же мог. Свою старуху носил. Да.

З а н а в е с.

Опушка небольшого перелеска. Вдоль нее проходит тропинка на центральный ток. Около травянистого бугорка ее пересекает другая тропинка. Вечер. Издали доносится песня.

Слева по тропинке неторопливо идет Л и з а, за ней З и н а и Т и м к а.

Т и м к а. Зинаида Николаевна, вот это мой поворот. А вам прямо. Десятиклассники там, на току работают.

З и н а. Надо повидать их, ободрить. Отдохнем?

Лиза расстилает на бугорке свой жакетик.

Л и з а (тихо Тимке). Для чего меня позвал?

Т и м к а (тихо). Не спеши. (Громко.) Зинаида Николаевна, вы не досказали о человеке. А Лизе полезно послушать.

Л и з а (сухо). Любому полезно.

З и н а. Не ссорьтесь. Вы же оба хорошие. (Пауза.) В удивительное время мы живем, ребятки. Если бы вы знали, как я жалею, что у меня нет таланта писателя. А сколько хочется рассказать… Был бы у меня дар, я день за днем вела бы летопись ваших маленьких и в то же время великих дел… Я бы рассказала о том, что человек подобен богу, когда в его душе ярко горит огонь творчества… когда его ищущая, пытливая мысль не знает никаких оков, а душа полна любви к жизни… Создать и послать в космос новое небесное светило! Каково? Представляете парнишку, вашего сверстника, который, допустим, отшлифовал одну гаечку для спутника. Всего одну… Но в этот день, сам того еще не ведая, он вступил в ряды великанов, бросающих вызов небесам. Да, это великаны. И вы стоите рядом с ними. (Лизе.) Ты украшаешь землю садами. (Тимке.) Ты разворачиваешь скатерть-самобранку. Чтобы люди не знали нужды и лишних забот. (Пауза.) Как прекрасна жизнь! Как она великолепна, друзья! И такой ее делает труд. Только труд! И свободные дерзновенные мечты и уверенность в грядущем. Оно принадлежит вам… Вот и все.

Молчание.

Т и м к а (Лизе). Дошло?

Л и з а. Опять? За кого ты меня считаешь?

З и н а. Не ссорьтесь, друзья. Ну, я пошла…

Т и м к а. Проводить, Зинаида Николаевна?

З и н а. Не надо. Скажи, Тима, Гена на току?

Т и м к а. Где ему еще быть.

З и н а. Счастливо поработать.

Л и з а. До свиданья.

Зина ушла.

Т и м к а (мечтательно). В мои годы другие разве столько сделали?.. Лермонтов был уже поэт… Павка гнал Врангеля. Мои ровесники брали Берлин… Вот это были люди! Да, поздно я родился…

Пауза. Некоторое время оба сидят в раздумье. Темнеет.

Л и з а. Скоро совсем темно станет.

Т и м к а. Ты меня любишь?

Л и з а. Дурак!

Т и м к а. Есть немного. Пойдешь за меня замуж?

Л и з а. Ты словно откуда-то свалился.

Т и м к а. Я серьезно.

Л и з а. Разве так… Разве так говорят?

Т и м к а. А как еще? Я от души.

Л и з а. Не мучь ты меня. Ведь мы еще никогда…

Т и м к а (неумело привлекает ее к себе, неумело целует). Так?

Л и з а (крепко обняла его). Ой, Тимка. (Пауза.) Зачем спрашиваешь? (Целует сама.)

Т и м к а. Я честно. На всю жизнь. Ты первая и ты последняя.

Л и з а. Тимка, Тимка. (Тихо смеется.) И ты, и ты…

Т и м к а. Будешь уважать мою маму?

Л и з а. Я уже давно с вами. Ой, я умру. Ведь тогда я загадала: будет ли наш малыш рвать с тех яблонь или нет. Будет, будет!

Т и м к а. Завтра объявлю Ушакову. Он обещал выделить домишко. Начнем сколачивать житье.

Л и з а. У меня уже все готово.

Т и м к а. Лучше с пустого начинать. Что есть на нас.

Л и з а. Глупый, Тимка, ну почему сегодня, почему так неожиданно?

Т и м к а. Недовольна?

Л и з а. Нет, нет.

Т и м к а (осторожно целует). Беги, мне пора. Напарник будет ругаться.

Л и з а (целует). Иди.

Тимка удаляется.

Тима!

Т и м к а (вернулся). Что?

Л и з а. Ты меня любишь?

Т и м к а. Я еще никого не целовал. Как ты не понимаешь? Ты для меня родная. Родная… (Уходит.)

Лиза молча смотрит вслед Тимке. Мимо, задумавшись, идет У ш а к о в.

У ш а к о в (посмотрев вслед Тимке). Что с тобой, Лиза?

Л и з а. Словно в прорубь упала. Дружил он с Раисой. А вот… предложение сделал.

У ш а к о в. Согласилась?

Лиза молча кивает.

Поздравляю.

Л и з а. Ни одного ласкового слова прежде не говорил.

У ш а к о в. И от этого ты загрустила? Это, Лизонька, от неумения. Верь мне, старику.

Л и з а. Какой вы старик? Нет, Егор Трофимыч, не утешайте. За другого не пойду. А чего не было, того, видно, и не суждено. Ждала, мечтала, а сейчас такое чувство, будто сразу в старуху превратилась.

У ш а к о в. Он еще столько подарит ласковых слов, что задохнешься от счастья. И я когда-то не лучше был. Такой же. Спроси жену.

Л и з а (через силу улыбаясь). Чего уж теперь. Когда без Тимки и меня нет… Прощайте. (Уходит.)

У ш а к о в (вслед). Будь счастлива, маленькая. (Пауза. Зовет.) Даша! Где ты? Чего отстала?

Голос Даши: «Иду».

Появляются Д а ш а и Т и м к а, который идет с большой неохотой.

Д а ш а. Егор! Удержи его. Он сам не знает, что делает.

У ш а к о в. Он не по расчету выбирал жену. В это и верю.

Д а ш а. Ты ее любишь?

Т и м к а. На ваших глазах станем жить.

Д а ш а. Тима, пойми… Я во всем виновата. Не спеши с женитьбой. Я уйду от вас.

Т и м к а. Генку нельзя бросать. Тогда ему крышка. Я знаю. Это матери что-то померещилось. Она по-своему хочет лучшего. В общем, мать и сестренок заберу к себе. Живите вдвоем. Дом обязательно достройте. (Замолчал, увидев приближающуюся Райку.)

Подходит Р а й к а, неотрывно глядя на Тимку, словно не замечая Ушакова и Дашу. Молчание.

Р а й к а. Лизу встретила. Врет она или нет?

Т и м к а. Нет.

Р а й к а. Нет? (Хохочет.) Ох, чудики. (Строго.) Встань передо мной, как лист перед травой. Вольно. Тянись теперь перед Лизой. (Даше.) Что я вам говорила, Дарья Степановна? Вот он весь святой-пресвятой. Согрешить даже не умеет. Топай, Тимочка, до трактора. Газуй без передышки на третьей. Лизон потянет с тебя заработок.

Д а ш а. Райка, перестань.

Т и м к а. Она иначе не может. (Даше.) Чуть не забыл. (Достает из кармана смятую бумажку.) Возьми.

Д а ш а (берет). Где ее взял?

Райка с равнодушным видом отвернулась.

Т и м к а. Не все ли равно. Но этого я тебе не прощу. (Ушел.)

Молчание.

Р а й к а. Да мне-то что? (Пауза.) Будет Тимка счастливым?

У ш а к о в. Будет.

Р а й к а. Наверное. Башковитый. Самое интересное, что он из Лизки человека сделает. Тимка хотел, чтоб я характер переломила. Ругались с ним без конца. А лучшего друга не было, да, наверное, и не будет.

У ш а к о в (тихо, Даше). До чего походит на одну мою старую знакомую.

Д а ш а (тихо). Я была хуже.

У ш а к о в. Узнаешь?

Д а ш а. Молчи. Разревусь как последняя дура. Это мы с тобой сколько-то лет назад.

Молча идут друг за другом Г р е ч к и н и З а д о р о ж н ы й.

Г р е ч к и н. Добрый вечер, Егор Трофимыч. Я услыхал, что ваш, то есть наш, транспорт ожил. Верно?

У ш а к о в. Да. Кирпич завезен на стройку. (Посмотрев на часы.) Через полчаса первые машины пойдут на элеватор… Не веселит тебя это, Яков Наумович?

З а д о р о ж н ы й (пытаясь улыбнуться). Очень даже приятно…

Г р е ч к и н. Я поеду до райцентра. С утра передам дела в нарсуд. Не возражаете?

У ш а к о в. Ни пуха ни пера. А ты куда, Яков Наумыч, собрался?

З а д о р о ж н ы й. Тоже в райцентр, Егор Трофимыч. Я быстро обернусь, школьные дела не пострадают.

У ш а к о в. А для чего едешь? Не снимать ли с себя обязанности заведующего складом воздуха?

З а д о р о ж н ы й. Постарел я, Егор Трофимыч, и никаких перспектив, кроме школы, не вижу. Будь добр, верни мне квитанции. Раз ты в сводку их не включил, зачем они тебе — бумажки?

У ш а к о в. Бумажки?! Если бы их выпустил из рук, кем бы я стал? Очковтирателем?

З а д о р о ж н ы й. Значит, зашибешь ты насмерть товарища Отмахова моими квитанциями, а я останусь без опоры, и сделают из меня блин.

У ш а к о в. Не заслужил? Отмахов старался из-за чиновничьего рвения. Ему цифирь дорога. А ты чего к нему в подручные лез?

З а д о р о ж н ы й (умоляюще). Егор Трофимыч…

У ш а к о в (Гречкину). Могут его привлечь за выдачу фиктивных документов?

Г р е ч к и н. Если распорядитесь, могу составить нужное заявление.

З а д о р о ж н ы й. Егор Трофимыч, ведь он на вас Отмахову донос писал. (Гречкину.) Молчи, шкура. (Ушакову.) Мне сам Отмахов дорогой говорил. Будто вы распутник. Клянусь!

Г р е ч к и н. Я вас вместе с Отмаховым привлеку за клевету. (Ушакову.) Письменного документа на этот счет нет. Даю честное слово. Один только намек тогда, в правлении. Но поймите меня. Войдите в мое положение. Естественное чувство самосохранения…

У ш а к о в (Даше). Вот возьму и напишу труд: «Самоусовершенствование дефективных граждан в шестидесятые годы двадцатого века». (Гречкину и Задорожному.) Славные мужики. Лучше искать не надо.

З а д о р о ж н ы й. Не доводите до прокурора. Дайте дослужить в школе. Один шаг до пенсии. В щель забьюсь и замру. (Даше.) Ведь я тебя девчонкой знал. Вспомни, как во время войны вместе ковали победу. (Махнув рукой.) Впрочем, воля ваша.

У ш а к о в. Это наука тебе, Яков Наумыч. Возлюби ты наконец правду больше самого себя. Надоело мне твои укусы сносить.

З а д о р о ж н ы й. Егор Трофимыч, клянусь, конец.

Г р е ч к и н. Так какие будут распоряжения в этом отношении?

Д а ш а. Егор…

У ш а к о в. А без них как бы вы решили? Вот он, все четыре лапы поднял кверху.

Г р е ч к и н. Помня, как вы поступили со мной…

У ш а к о в. Ладно. Вижу — дошло. Счастливого пути. Иди, иди, Яков Наумыч, завхоз ты все-таки неплохой. Но помни…

З а д о р о ж н ы й. Помню… Помню… (Со слезой.) Я всегда говорил: самые умные и самые порядочные люди — в Заливине.

Гречкин и Задорожный уходят.

У ш а к о в (Райке). Чего задумалась?

Р а й к а. Да вот… как где какие трудности, всегда там некоторые наживу ищут. (Снимает туфлю, высыпает песок.) Вот в магазине цена двести, а я у дверей спекулянту три сотни отдала. (Прислушалась к далекому рокоту трактора, шуму, доносящемуся с тока, оглядела свое нарядное платье. Решительно.) Завтра на ферму, а ночку… Поработать, что ли, на току?

Д а ш а. Райка, поверь, там самолеты, там волшебные города. Там букеты.

Р а й к а. Как будто не знаю.

Д а ш а. Мы вместе облетим всю страну.

Р а й к а. Было бы денег побольше.

Д а ш а. Дурешка. Пустого человека даже миллион на вершок не поднимет.

Р а й к а. Верно. Мы за счет Егора Трофимыча, за наши руки.

Д а ш а. За чистую душу.

Р а й к а. Никак измарать ее не удастся. Видно, ангелом и помру. (И пошла в сторону тока.)

У ш а к о в. Первому попавшему жениху не отдадим. Шалишь! Сам буду выбирать. (Незаметно смотрит на часы.) Не передумала? Именно сегодня тебе надо объясниться с Геннадием? Отложи до завтра. Мне еще и на ток, и к Федосу надо поспеть.

Д а ш а. Нет. Пора. Больше нет сил. Идем.

У ш а к о в (медлит). И смерти навстречу побежишь?

Д а ш а. Побегу.

Справа слышны голоса. Узнав голос Геннадия, Даша замерла. Ушаков пошел навстречу. Входит Г е н н а д и й.

Г е н н а д и й. Даша! Дашенька!

Бросается к Даше, она опускается на землю.

Даша! Ты же моя. Моя. Не надо, не надо, молчи. Мне хорошо, мне всегда хорошо с тобой. Только не уходи. Я люблю и любить не перестану.

Д а ш а. Генка, Генка!

Входит З и н а, идет к Ушакову.

З и н а (тихо). Мы лишние, Егорка.

У ш а к о в (целует ей руку). Спасибо.

Г е н н а д и й (помогает Даше встать). Вставай, маленькая. И высуши глаза. И помни, как ты умеешь улыбаться.

Д а ш а. Вот смотри…

Г е н н а д и й. Родная. Постой. (Подходит к Ушакову.) Егор Трофимович, всегда верил тебе и верю. (Возвращается к Даше.) Пойдем, отправим машины, и домой.

Д а ш а. И домой.

Даша и Геннадий уходят.

З и н а. О чем это говорил Геннадий?

У ш а к о в. Ты не слышала, он вполне доволен мной.

З и н а. Егорка, не заносись…

У ш а к о в. Мне Буданцев завещал: «Если тебе будут люди верить — ничего не бойся, все одолеешь». Вот я и стараюсь. Больше верных друзей, да (жест) правильный глазомер, да ты рядом, и найди человека счастливее меня.

З а н а в е с.

1959—1961