Человек и глобус

Т р о ф и м Г о р д е е в и ч К и ч и г и н, 47 лет.

С о ф ь я И в а н о в н а — его жена, 45 лет.

М а к с и м Т р о ф и м о в и ч — его сын, 26 лет.

И р и н а — их дочь, 24 года.

В с е в о л о д (С е в к а) — их сын, 19 лет.

Г о р д е й П а в л о в и ч — отец Трофима, 70 лет.

К а п и т о н Е г о р о в и ч — земляк, 65 лет.

Е в с т о л и я, 18 лет.

Т а м а р а, 25 лет.

А р с е н и й, 40 лет.

М а ш а — почтальон.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Судьба героев этой незамысловатой истории тесно связана с родным для них домом и родной для них улицей в одном из заводских поселков, который когда-то, впрочем не так давно, был окраиной большого сибирского города, а теперь до настоящей окраины надо ехать чуть ли не десяток остановок на трамвае или троллейбусе. Дом-особняк из шлакоблоков под шиферной крышей был построен в первый послевоенный год, когда администрация завода получила возможность облегчить участь старейших и лучших рабочих, вынесших бессменно вахту грозных лет.

Отсутствие генеральных планов, явная нехватка воображения у тех, кому следовало хоть как-то представлять будущее города через 10—20 лет, благоприятствовало тому, что земельные участки индивидуальным застройщикам отводились с лихой щедростью, так что возле особняков огороды или сады появились сами собой, лишний раз доказывая неистребимую тягу человека к природе и ее плодам.

Шли годы. И вот многоэтажные здания обступили со всех сторон эту улицу, и оказалась она маленьким островком среди белокаменных громад. И трудно теперь определить, где же лучше жить — или при своем саде, или на шестом этаже, посматривая сверху на утонувшие в зелени особняки. Впрочем, об этом, а также о многом другом, что занимает их умы и сердца, скажут сами герои, знакомство с которыми мы начинаем поздним утром воскресного дня, в большой комнате дома Кичигиных.

Эта комната стариками называется просто большой, а дети зовут ее то столовой, то гостиной, хотя все привыкли обедать на кухне, да и свободное время коротать там же, возле матери.

В обстановке комнаты заметна упорная, настойчивая борьба между членами семьи, которая ведется не один год и где позиции уступаются не под натиском стремительных атак, а захватываются медленными и обходными маневрами, свидетельствуя о том, что при взаимном уважении всегда можно примирить даже абсолютно различные вкусы. До сих пор отцу и матери удалось отстоять от посягательств детей круглый стол высотой, узаконенной тысячелетия назад, монументальный буфет под дуб, неудобный диван с узким сиденьем и высокой спинкой, в которую вделано потускневшее зеркало, несколько неуклюжих столиков для цветов. А рядом с этими реликвиями разместились низенький треугольный столик с современными креслами из металла и пластика, легкие разноцветные стулья, торшер, стенной разборный шкаф, часть которого занята книгами, журналами, часть — керамикой и хрусталем, но несомненно: когда мать уступит, снимет тюлевые шторы, а дочь повесит современные, из раскрашенного штапеля, то перевес окажется на стороне нового стиля.

Одна дверь ведет в кухню и прихожую, другая — в комнату стариков, третья — в комнату детей.

Входит чем-то озабоченный С е в к а. Делает несколько бесцельных кругов по комнате.

С е в к а. Где же взять деньги? Любимый брат отказал. Ведь всюду же пишут, что ученые обладают необыкновенной широтой взглядов. Пониманием всех моментов. Как же! Недаром я так ненавидел физику. Остальные предметы — история, география, даже литература — всегда оставляют хоть какую-нибудь надежду на будущее. А физика сразу утверждает: из ничего бывает только ничего, действие равно противодействию, сколько дашь, столько и получишь. Окрыляющие аксиомы! Веселенький век! Подъехать к папе? (Осторожно приоткрывает дверь, заглядывает в щелку, тихо закрывает.) Тигров и отцов во время воскресного отдыха тревожить не рекомендуется.

Входит И р и н а, озабоченно посматривая на ручные часы. Охорашивается перед зеркалом.

С е в к а (со слабой надеждой). Ирина…

И р и н а (строго). Я спешу. Не задерживай. Чего тебе?

С е в к а. Ничего. Мираж.

И р и н а. Ты разве никуда не уходишь?

С е в к а. Пригвожден обстоятельствами.

И р и н а. Мне не нравится твой тон.

С е в к а. Мне — твои пируэты перед зеркалом. Было бы ради кого…

И р и н а. Я тебя очень прошу…

С е в к а. Миледи, ваше слово — закон.

Ирина уходит. Входит Т р о ф и м — рослый, кудлатый, с озорным взглядом, большими умелыми руками. Он в нижней рубахе, в подтяжках. Встреча с сыном для него неожиданна и удивительна.

Молчание.

Т р о ф и м. Это по какому же ты случаю дома? Заболел?

С е в к а. Да вроде нет.

Т р о ф и м. Чего-нибудь нашкодил?

С е в к а. Надоело, отец. Что же, мне нельзя и дома побыть?

Т р о ф и м. За ум берешься? Непривычное что-то. (Зовет.) Соня!

С о ф ь я (выглядывает из двери). Обожди. Я занята.

Т р о ф и м. Кто там у тебя?

С о ф ь я (тихо). Тамара. Оденься. (Скрылась.)

Т р о ф и м. Ух ты, вот было попал. (Уходит.)

С е в к а (зевнув). Дожили! Отец гоняется за хорошим тоном.

Входят С о ф ь я и Т а м а р а.

С о ф ь я. Как видишь, готовить просто, а Максим очень любит голубцы. Ну да первое время я тебе помогу.

Т а м а р а. Боязно.

С о ф ь я. Привыкнешь. Иди. Расшевели Максима.

Т а м а р а (смеется). Вот это в моих силах!

С о ф ь я (целует ее в щеку). Береги его. (Увидев сына.) Ты что же не здороваешься, бука?

С е в к а. Доброе утро, Тамара.

Т а м а р а. Привет, Севочка, привет. (Уходит.)

С е в к а. Напрасно стараешься, мама. Домашняя кулинария для красивых девушек — предмет необязательный. Что ты сделаешь, то Максим и съест. Или сам будет к утреннему чаю печь оладушки для любимой жены.

С о ф ь я. Что ж, он и это сумеет. Не ты.

С е в к а. Да уж я не собираюсь пританцовывать. Шей заранее Максиму в приданое передничек с кружевами. Если учесть, что у всех замужних женщин развиваются только отрицательные качества…

С о ф ь я. Ну что мне с тобой делать? Выходит, и я испортилась?

С е в к а (искренне, без всякого оттенка шутливости). Мама, мне неизвестно, какой ты была прежде. Вероятно, ты была совсем удивительной. Единственной на всем белом свете.

С о ф ь я. Единственный мой! Тебе что-нибудь от меня надо?

С е в к а. Как тебе сказать…

С о ф ь я. Ты разве зарплату не получал?

С е в к а. Не успел. Но я не нуждаюсь.

С о ф ь я. Я так и думала.

Слышен веселый смех. Входят И р и н а и А р с е н и й. У Арсения в руках букет цветов.

И р и н а (берет у Арсения цветы). Мама, это тебе.

С о ф ь я. Кого благодарить?

И р и н а. Его.

А р с е н и й. Ее. Здравствуйте, Софья Ивановна.

С о ф ь я. Здравствуйте, Арсений Иванович.

И р и н а. В дом, где две женщины, он приходит с одним букетом. Стоило встречать. Серость.

С о ф ь я. Здесь есть еще третья женщина.

И р и н а. Тамара?

С о ф ь я. Да. Поставь у себя.

И р и н а (берет у матери букет и отдает Арсению). Преподнесите мне там. Пусть Тамара позавидует.

А р с е н и й. Слушаюсь. Здравствуйте, Всеволод.

С е в к а. Здравствуйте.

И р и н а. Пошли, пошли. (Уходят.)

С о ф ь я. Что это он так сухо с тобой поздоровался?

С е в к а. До меня ли ему! Тут же чувства, а я — так ведь, сбоку…

С о ф ь я. Так не нуждаешься?

С е в к а. Мой начальник дарит цветы. Я не беднее.

С о ф ь я. Хвастунишка! (Уходит.)

С е в к а. Поразвлекаемся в домашней обстановке. (Уходит.)

Из своей комнаты выходит Т р о ф и м. Он, видимо, собрался поработать в саду. Через открытое окно раздается звонкий голос почтальона-девушки: «Трофим Гордеевич! Возьмите почту!»

Т р о ф и м. О, чтоб тебя! (Свесившись через подоконник.) Давай, Машенька. Загуляла, красавица, с кавалерами?

Ответа почтальона не слышно.

Скоро обед, а ты газеты разносишь. Письмо? Давай. (Бросает на стол газеты, рассматривая конверт, колеблется, что читать вперед. Начинает с письма, вооружившись очками.) «Здравствуй, наш сын Трофим. Шлют тебе поклон твои родители Гордей Павлович и Анна Северьяновна, желают здоровья твоему семейству — жене Софье Ивановне и внукам с внучкой… » Так, так… «Постарели мы сильно, работники из нас уже не те, поослабли, видно, смерть не за горами. Хочу навестить тебя, посмотреть на внуков, какие они у меня, чтоб спокойно умереть. Приедет вместе со мной Капитон Егорович, который тоже хочет посмотреть на своего внука…» Капитон!.. Да он-то зачем? Вот она когда, беда, укараулила. «Так что жди. Твой отец, Гордей Кичигин». (Услышав чьи-то шаги, поспешно сунул письмо и очки в карман пиджака.) Капитон, Капитон… (Пауза.) Неспроста за тридцать лет собрался приехать в первый раз. Захотел родичем стать. Что же делать?.. Софье сказать — все равно что обухом ударить. Максиму? Значит, Софью обмануть, слова не сдержать. Задача… Не было печали, черти накачали. Когда писал? (Достает письмо, пытается читать без очков.) Не пойму. Руки короткие стали. Должно быть, десятого, а сегодня шестнадцатое… Вот беда! (Сидит молча, поникший, словно прислушиваясь к доносящейся из комнаты музыке, пению. Прячет письмо в карман.) Беда!

Слышится женский голос: «Трофим Гордеич! Откликнись! Кичигин!»

Кто тут? Кому понадобился?

Голос: «Возьми-ка записочку. Директор послал».

Чего опять случилось? Давай. (Берет у рассыльной.) Ладно. Вручила, вручила. (Садится, не спешит читать записку. Потом нехотя читает.) «Уважаемый Трофим Гордеевич! Ожидаю вас дома. Прошу зайти. Дело не терпит отлагательств. Надо подвести черту». Опять, значит, разговор о доме. Самое для меня время. (Пауза.) А ведь это, однако, к лучшему. Ей-богу, к лучшему. Ведь пока старики раскачаются да соберутся, да еще дорога… Соня! Сонюшка! Софья!

Входит С о ф ь я.

С о ф ь я. Горит, что ли, где?

Т р о ф и м. Горит! (С огромным трудом подыскивает слова, чтобы, может быть впервые за многие годы, сказать жене не всю правду.) Видишь ли, директор рассыльную прислал. Хочет немедленно меня видеть.

С о ф ь я. Ну ступай… Нет, постой, смени пиджак.

Т р о ф и м (сбрасывая пиджак). Давай.

Софья подает пиджак.

С о ф ь я. Спички? Папиросы?

Т р о ф и м. Взял.

С о ф ь я. Платок?

Т р о ф и м. Есть.

С о ф ь я. Деньги?

Т р о ф и м. Не понадобятся. Магарыч распивать позже придется.

С о ф ь я. Постой! Пригласил для разговора о доме?

Т р о ф и м. О доме.

С о ф ь я. Трофим! Ведь почти вся жизнь наша здесь прошла.

Т р о ф и м. Вот именно — прошла. А мы с тобой еще хоть куда. Значит, надо начинать какую-то другую.

С о ф ь я. Это еще какую же?

Т р о ф и м. А кто знает? Заживем — увидим. Ладно, родная. Ты только не печалься. Упираться дольше совсем вроде неудобно. Ведь не из прихоти какой просят. А мы что же, не люди? Все, все. Больше ни звука. (Ушел.)

Софья смотрит в окно, как он выходит из ограды.

С о ф ь я. Неужели придется уезжать? (Остановилась посреди комнаты, словно прощаясь с бесконечно дорогим.) Разве от счастья счастья ищут? (Взяла пиджак, по привычке осмотрела его, встряхнула. Из кармана выпал конверт и листок бумаги. Подняла, читает.) «Здравствуй, наш сын Трофим…» Это когда же он получил? И ничего не сказал. Скрыл. Почему? (Читает.) «Здравствуй, наш сын Трофим. Шлют тебе поклоны твои родители, Гордей Павлович и Анна Северьяновна, желают здоровья твоему семейству — жене Софье Ивановне и внукам со внучкой. Деньги по переводу от тебя получили. Большое спасибо за помощь, за то, что всегда помнишь, не забываешь и уважаешь своих родителей. Постарели мы сильно, работники из нас уже не те, поослабли, видно, смерть не за горами. Хочу навестить тебя, посмотреть на внуков, какие они у меня, чтоб спокойно умереть. Приедет со мной Капитон Егорович… который тоже хочет посмотреть на внука…» (Едва слышно.) «Так что жди… Твой отец Гордей Кичигин». (Пауза.) Капитон!.. Внука хочет посмотреть! Нет у него внука. Нет! (Пауза.) Вот почему молчал Трофим. Приедет, приедет дедушка. Как это жестоко!.. Как бессердечно! Неужели Трофим захотел за меня спрятаться? Что я одна виновата?.. А чего я так испугалась? Чего сердце заколотилось? Что Максима обманывала? Всех обманывала? Да ведь мой же обман самый безгрешный. Кто его не поймет?.. Кто его не поймет… Многие не поймут… Дети могут не понять… Да почему же? (Неуверенно.) Поймут… А все же страшно. Фу, как сердце бьется… Даже дышать трудно… (Уходит в свою комнату.)

Из другой двери пулей вылетает С е в к а, видимо получив основательный толчок от М а к с и м а, который спокойно входит следом и плотно прикрывает дверь.

С е в к а (потирая шею). Чувствуется опытная рука старшего брата. Наловчился истязать!

М а к с и м (он изысканно одет, и заметно, что это для него привычно и обыденно). На тебе черти с утра едут? Ни Тамара, ни Арсений не обязаны выслушивать твои дерзости.

С е в к а. Дай денег, и я исчезну.

М а к с и м. Очередной финансовый кризис продолжается?

С е в к а. Да.

М а к с и м. Но я же тебе сказал, что больше не намерен потакать твоим низменным страстишкам.

С е в к а. До чего мы любим громкие выражения!

Входит И р и н а.

И р и н а. Макся, подержи этого негодяя, я его поколочу.

С е в к а. Но-но! Отставить!

И р и н а (сквозь слезы). Мне стыдно за тебя, за твои тупые остроты, за твою развязность.

С е в к а. Милая сестрица, подожди, и тебе в десять раз сильнее будет стыдно не за меня, а за себя, за то, что ты так уважаешь Арсения Ивановича.

И р и н а. Да, уважаю. Больше, чем уважаю.

С е в к а. На здоровье. Как говорят, будьте счастливы, дети мои. Придет время, я буду с вас громко смеяться.

И р и н а. Хорошо, хорошо. А пока прошу — веди себя приличнее.

Максим молча грозит брату.

С е в к а. Миледи, ваше слово — закон.

И р и н а. Уходил бы ты скорее в армию!

М а к с и м. Ирина!

И р и н а (Максиму). Что особенного я сказала?

С е в к а. Ничего. Зато искренне. От души. Вся твоя любовь ко мне вырвалась наружу.

И р и н а. Не доводи. Получай, что заслужил. (Ушла.)

Молчание.

С е в к а. Иди и ты к своей Тамаре.

М а к с и м. Двадцать копеек могу дать.

С е в к а. Обнищавший кандидат наук! Наследник Курчатова. Двугривенный у меня где-то завалялся, возьми.

М а к с и м. Не откажусь.

С е в к а. Если бы ты знал, как я ненавижу твою манеру прижимать к стенке!

М а к с и м. Эту манеру ты полностью оценишь попозже, когда повзрослеешь. Итак, цель твоего крупного внутреннего займа?

С е в к а. Ты можешь допустить мысль, что один честный, понимаешь, честный человек со вчерашнего дня сидит голодный и ждет, когда я его выручу?

М а к с и м. Честный? Голодный? Ждет выручки от тебя? Нет, не допускаю. Он сейчас бегает по толкучке и продает пальто. Это вернее. Придумай что-нибудь другое.

С е в к а. Макся! Это самая настоящая правда. И он долго будет голодать, если я не достану денег.

М а к с и м. Безработица губит?

С е в к а. Желание честно работать.

М а к с и м. Что мешает?

С е в к а. Не что, а кто. Многоуважаемый Арсений Иванович, которого с пеной у рта защищает Ирина и даже собирается за него замуж.

М а к с и м. А что, собственно, произошло?

С е в к а. Наша бригада отказалась получать деньги за эти полмесяца.

М а к с и м. Самоотречение от заработка? А какая цель?

С е в к а. Не хотим больше грабить государство.

М а к с и м. А до этого грабили?

С е в к а. По своей глупости, по доверчивости.

М а к с и м. Значит, вместо армии — на скамью подсудимых?

С е в к а. При нашей-то неразберихе? Нет, братец, еще премиальные можем огребать. Но нам стыдно обворовывать себя, впустую убивать время. Какой раз прораб заставил выкапывать из траншей трубы и снова укладывать, но на четыре метра подальше. Знаешь, в какую копеечку влетели подобные работы на нашей знаменитой ударной строительной площадке? Пять школ можно на эти деньги построить! Пять! Когда еще везде ребята в две или три смены трубят. Вот почему мы, кого родители еще не попрекают куском хлеба, и решили отказаться от денег за мартышкин труд. А у этого товарища родителей нет. Деньги все равно нужны. Пойми, Макся, умная работа и душе приятна. Сделаешь на совесть и знаешь — никому переделывать не придется. А то делаешь на совесть — и на совесть же снова разламываешь. Так от совести и следов не останется. Превратишься в живоглота. А вот проектировщикам, прорабам не стыдно бросать деньги на ветер. Они одну отговорку знают: «Темпы, темпы, товарищи, виноваты». А кому такие темпы нужны? Поручи дело брехуну — он постарается расплодить брехунов побольше. Это же цепная реакция. Ведь в прошлом месяце их светлость инженер Волков пользы-то и на грош не принес. Шкура он!

М а к с и м. Не забывай, он жених Ирины. У него родителей нет, и старших братьев тоже. Ему питаться нужно.

С е в к а. И костюмы шить, и цветы Иринке подносить… Значит, ради утробы на совесть плюет? Кто бы его покормил, чтобы он пожил честно, не виляя хребтом. А вообще-то там на стройке переполошились. Назначены заседания, собрания, совещания.

М а к с и м. Добились?

С е в к а. Добьемся. Или ты хочешь, чтоб я тебя грабил? Пожалуйста, деньги ваши будут наши.

М а к с и м. А если я не дам?

С е в к а. Из кармана не дашь. Это ты можешь. Мужчина строгих правил. Но министр финансов осечек не знает. Он с тебя налог получит. А я через него буду получать твои деньги, деньги отца, Ирины, всех честных налогоплательщиков. Мечта счастливого идиота! Нет, братец, нас в школе чему-то учили, да и газеты мы не просматриваем, а читаем. Коль говорят, что мы должны быть хозяевами, так мы ими и будем. Без дураков. Накопленное не промотаем.

М а к с и м. Что же ты там об этом промолчал?

С е в к а. Разве Ирина мне поверит? Я же несмышленыш. Ограничился легкими намеками.

М а к с и м (захохотал). От которых Ирина собралась тебя бить! (Серьезно.) Я вижу, ты совершенствуешься. Растешь. Становишься общественным деятелем. Ну а скажи, государственный муж, могу я видеть того… голодающего товарища?

С е в к а. Нет!

М а к с и м. Жаль, жаль.

Входят Т а м а р а и А р с е н и й. У Арсения гитара.

Т а м а р а. Максим, где ты пропал, помоги нам. (На Арсения.) У него совершенно нет слуха. Играйте, чудовище!

Входит И р и н а, наблюдает за остальными.

А р с е н и й. Я возмущен. У меня нет слуха! Да когда я был на Кубе, лучшие гитаристы стонали и плакали, завидуя мне! (Играет и поет.) Вот-с. Овации не обязательны.

Т а м а р а. И все же не так. Совершенно не так. Слушайте. (Напевает.) Доходит?

А р с е н и й (играет). Пожалуйста.

М а к с и м. Врешь, врешь, дружище. (Берет у него гитару.) Не знаю, как на Кубе, а в сибирских Афинах студенты-физики играли так. (Играет.) Слушатели впадают в легкий транс, сердца девушек трепещут, океан эмоций поглощает гитариста, и он под утро возвращается в общежитие, неся на щеках, как знаки нежнейшего внимания, следы губной помады.

Т а м а р а. Причем разных периметров. Нет, нет, не воображай, я к прошлому не ревную. Это глупо и пошло.

М а к с и м (обняв ее одной рукой). Зато я ревную ко всем, кто приближается к тебе. Чувствуй и будь осмотрительной. (Тихо.) А главное, умной-умной. Радость моя. (Поцеловал.)

Т а м а р а. Учитесь, Арсений, у этого волокиты. (Напевает.) Идемте, споем под сурдинку.

А р с е н и й. Легко сказать, учитесь. Минуточку внимания! (Указывая на Севку.) Мой юный оппонент был вызван по каким-то неотложным делам, не довершив спора.

С е в к а. Я с вами не спорил и спорить не хочу.

А р с е н и й. Да, вы не спорили. Вы просто иронизировали. Могу я хоть сейчас сказать немного в свою защиту?

С е в к а. Даже убийцам разрешают речи произносить.

И р и н а. Всеволод!

А р с е н и й. Он прав. Вы, юноша, очень старательно допытывались, кто я и что я? Я не меньше вашего хочу знать, кто я и что я. Но ваши рассуждения направлены к одному — вы хотите доказать, что я во многом недалеко ушел от заурядного обывателя и что я один из представителей самого распространенного племени на земле — племени людей, заботящихся более всего о своем личном благополучии. А кто о нем не думает? Что же двигало прогресс? Оставим отвлеченности. Вот я — тридцатилетний…

М а к с и м. Пардон, мне казалось, тебе больше.

А р с е н и й. Виноват. Пусть почти сорокалетний советский гражданин средних способностей, одинокий…

М а к с и м. Но имеющий жену и ребенка.

А р с е н и й. Уточним раз и навсегда — имевший жену и ребенка и бывший при этом все равно одиноким. Бракоразводный процесс довершил мое житейское образование и одарил меня, как мне кажется, некоторым просветлением рассудка… Простите, о чем я хотел сказать?

М а к с и м. Что-то о мыслимом на земле счастье.

А р с е н и й. Да, о счастье.

С е в к а. Все хотят его. И я, и Максим, и Тамара, и даже Ирина. Так ведь смотря какое. В чем оно заключается?

А р с е н и й. Вот именно. Клеймите меня обывателем, но я вам отвечу честно и прямо — для меня счастья нет, если нет настоящей любви, потому что все остальное в жизни человеческой только неизбежное прилагательное. Когда вас посетит сие чувство, вы лучше поймете меня.

С е в к а. Но я же говорил о честности!

А р с е н и й. Ах, юноша, юноша! Ведь это понятие, отдельно взятое, в дистиллированном виде — пища только для философов. А я, увы, далеко не мыслитель, хотя иногда склонен пофилософствовать по-простому, по-житейски. Я еще не стар, не совсем, конечно, в соку, соки-то за войну да за нелегкую службу строителя повыжаты, но еще и любить хочется, и быть любимым. И хотя забрался человек в космос, а когда думаешь о любви, живет в душе образ тургеневской Аси — чистой, святой, бесконечно далекой от наших неразборчивых и на все согласных девиц.

М а к с и м. Эк тебя занесло!

А р с е н и й. Разве я сказал лишнее? Я хочу, чтобы меня поняли. Ведь я повидал всякое. Чего только не встретил на житейских путях-дорогах. Иногда и подумать тошно. Но циником от этого не стал. А верю, свято верю в любовь. И уж если мне судьба пошлет настоящую любовь, то во имя любимой я стану рыцарем без страха и упрека…

С е в к а. А пока?

А р с е н и й. А пока… у нас день отдыха. И да здравствует любовь и веселье. Не так ли, Тамара?

Т а м а р а. Довольно рассуждений. Будем петь.

А р с е н и й. О любви? Про любовь?

Т а м а р а. О любви. Про любовь.

А р с е н и й. О небо, сделай так, чтобы молодость никогда не покидала нас.

М а к с и м. Послушай, дружище, ты сегодня в ударе. И философствуешь, и даже воображаешь себя единственным здесь трубадуром. Некоторые тоже еще могут воспевать любовь. (Поет.) Ирина! Где она?

С е в к а. Растаяла и незаметно утекла.

М а к с и м. Ох и доберусь я до тебя!

Максим уходит вслед за Ириной. Севка — в прихожую.

Т а м а р а. Вы очень хорошо говорили, честное слово.

А р с е н и й. Допек меня Всеволод, вот я и высказался.

Т а м а р а. Хотела бы я хоть раз вот так же допечь Максима. Убеждена, что он-то знает, кто он и что он, а молчит.

А р с е н и й. А если не знает? Как же в таком случае?

Т а м а р а. Хотите сказать, как же я могу его любить? А вот — люблю.

А р с е н и й. А он?

Т а м а р а. Неважно. Все равно люблю.

А р с е н и й (откровенно любуясь ею). Счастливец Максим! В наши дни найти такую женщину!

Т а м а р а. Пойдемте. Лучше будем петь.

А р с е н и й (идя следом за ней). Нахваливают Брижитт Бардо! Наивные.

Уходят. Возвращается С е в к а и садится в уголок. Входит С о ф ь я, не замечает сына.

С о ф ь я. Ну, чего я волнуюсь? Чего? Скорей бы возвращался. (Заметила сына.) Подслушиваешь?

С е в к а. Мне не нравится, когда ты неизвестно с кем разговариваешь.

С о ф ь я. Не буду.

С е в к а. Привыкнешь в одиночестве речи произносить — после никто не вылечит.

С о ф ь я. Не буду, не буду.

С е в к а. До свиданья, мама, не горюй.

С о ф ь я. Далеко ли собрался?

С е в к а. Схожу к товарищам.

С о ф ь я. Останься. Скоро вернется отец. Я хочу, чтобы к его приходу все были дома.

С е в к а. Все? Чудеса! А что, собственно, случилось?

С о ф ь я. Узнаешь.

С е в к а. Что-нибудь серьезное? Но с кем? Когда?

С о ф ь я. Потерпи.

С е в к а. Легко тебе говорить. У меня важные дела.

С о ф ь я. И у меня важные. Успеешь, набегаешься.

С е в к а. Мама, давай на откровенность. Ради кого или чего должно произойти торжественное собрание семьи?

С о ф ь я. Не приставай.

С е в к а (помолчав). Обо мне разговора быть не может. Будущий воин Советской Армии ведет себя только на «хорошо» и «отлично». О Ирине? Она в моих советах не нуждается. Вообще ей мое присутствие надоело. Не дождется, когда я уйду в армию.

С о ф ь я. Ну зачем ты так говоришь!

С е в к а. Приходится. О Максиме? Да? Понятно. Назначается долгожданный день свадьбы. Ну, это торжество может происходить без меня. Угадал?

С о ф ь я. Я сказала, не приставай.

С е в к а. Конечно, о женитьбе старшего брата. Почему-то ты всегда любила Максима больше, чем Ирку или меня.

С о ф ь я. Не выдумывай.

С е в к а. Суровая действительность.

С о ф ь я. Все вы для меня одинаковы.

С е в к а. В этом и заключается трагедия младшего сына. Не замечаешь, что я благороднее. Из меня благородство прет, как тесто из квашни. Я задыхаюсь от него. Гублю себя. А кто ценит?! Клянусь, я начну портиться со скоростью атомного распада. Мама, а что если я уже испортился? Нет, нет, стоп! Не испортился, а как бы сказать… как бы сказать…

С о ф ь я. Не говори. Мне виднее, что с тобой.

С е в к а. Мистика. А впрочем, если ты убеждена, что знаешь меня лучше, чем я сам, так и запомним. Ну что ж, раз есть приказ ждать, будем ждать. (Уходит.)

С о ф ь я (утирая невольные слезы). Ну как мне его потерять? Что я могу сделать?.. (У окна.) Где же ты, Трофим?..

В дверях из передней появляется Е в с т о л и я, худенькая, большеглазая девушка.

Е в с т о л и я. Простите…

С о ф ь я. Вам кого?..

Е в с т о л и я. Я хотела видеть… я хотела узнать… Сева, Всеволод Кичигин здесь живет?

С о ф ь я. Здесь.

Е в с т о л и я. Я могу его увидеть?

С о ф ь я. Можете. А как вас зовут?

Е в с т о л и я. Толя. Евстолия. Я закончила ремесленное, работаю…

С о ф ь я. Он вас приглашал?

Е в с т о л и я. Мы условились встретиться еще час назад. Я ждала, ждала… Захотела узнать, почему он меня обманул.

С о ф ь я. Раньше не обманывал?

Е в с т о л и я. Нет, что вы. Он не может.

С о ф ь я. Да, он очень благородный. Он говорил вам об этом?

Е в с т о л и я. Нет.

С о ф ь я. Странно… (Отходит к двери и, открыв ее, зовет.) Всеволод! К тебе пришли. (Пауза.) Всеволод, ты слышишь? Девушка. Зовут Евстолией. (Прикрыв дверь.) Сейчас он придет. Проходите, садитесь. Я вам мешать не буду.

Е в с т о л и я. Почему вы так на меня смотрите?

С о ф ь я. Ведь вы пришли к моему младшему сыну. Младшему.

Е в с т о л и я. Я не виновата, что он младший. Разве к нему школьные подруги никогда не ходили?

С о ф ь я. Ходили. Но вы не школьная подруга. И пришли вы не просто так, а по какому-то праву.

Е в с т о л и я. Никаких прав у меня нет.

С о ф ь я. Не похоже.

Е в с т о л и я. Я еще раз говорю — никаких прав у меня нет.

С о ф ь я. Не надо нервничать. (Улыбнулась.) Он сейчас придет. Он еще не научился приглашать девушек домой. Не научился знакомить их с родителями. Я рассердилась на него.

Е в с т о л и я. Я лучше уйду.

С о ф ь я (насильно усаживая ее в кресло). Сидите. (Уходит на кухню.)

Входит несколько озадаченный М а к с и м.

М а к с и м (протягивая руку). Будем знакомы, меня зовут Максимом. Максим Трофимович.

Е в с т о л и я (едва слышно). Толя… Евстолия.

М а к с и м. Очень приятно. (Садится.) Всеволод никак не может найти нужный галстук.

Е в с т о л и я. Я лучше уйду.

М а к с и м. Обождите. Вы с ним работаете в одной бригаде?

Е в с т о л и я. Да. Сварщицей.

М а к с и м. Живете в общежитии?

Е в с т о л и я. Да. Я детдомовка.

М а к с и м. Прилично зарабатываете?

Е в с т о л и я. Когда как… В общем, хватает.

М а к с и м. Что вы сегодня ели? Не понимаете? Ну, вы сегодня завтракали?

Е в с т о л и я (встает). Это вы сюда сами пришли, или это он вас послал? Не хочет меня видеть? Да?

М а к с и м (строго). Садитесь.

Евстолия садится.

У вашего товарища очень большой выбор галстуков, и он обожает современный этикет. А пришел я сам. Извините.

Е в с т о л и я. Вам тоже любопытно? Мне уже был допрос.

М а к с и м (улыбнулся). Мое любопытство иное, чем мамино. Итак, вы не хотите сообщить меню завтрака? Жаль. Сию минуту Всеволод будет здесь.

Е в с т о л и я. Передайте ему, что он мне не нужен.

М а к с и м. Вот это вы напрасно. Не говорите неправду. Он вам нужен. Если вы хотите, чтоб я стал вашим другом, — всегда будьте мужественной и откровенной. Хотите?

Е в с т о л и я. Не знаю. Посмотрю.

М а к с и м. Одну минуту. (Уходит.)

Через мгновение в дверях появляется С е в к а, сопровождаемый М а к с и м о м. Галстука на Севке нет, как нет на его лице и следов растерянности. Он входит с таким видом, как будто оказывает великое одолжение Максиму.

С е в к а. А-а, это ты? Сервус! Как находишь наше логово? Уютненько?

М а к с и м (Евстолии). Он решил, что без галстука выглядит шикарнее. (Севке.) Ты меня извини, что я несколько задержал уплату долга. (Достает из кармана деньги, отдает брату.) Благодарю за выручку.

С е в к а (небрежно берет деньги). Пустяки. О чем разговаривать.

М а к с и м. До свиданья, Толя. У меня там гости, я вынужден их развлекать. Мы еще увидимся?

Е в с т о л и я. Да, да. До свиданья.

Максим уходит. Молчание.

С е в к а. Понимаешь…

Е в с т о л и я. Понимаю.

С е в к а. Ни черта ты не понимаешь. Бери деньги и улепетывай.

Е в с т о л и я. Не сердись. (Берет деньги, кладет в сумочку.) Я могла не приходить, но мне захотелось увидеть, как ты живешь. Пожалуйста, не сердись.

С е в к а. Когда-нибудь ты пожалеешь, что приходила сюда. Этого я тебе не прощу. Иди, иди. Провожу до ворот.

Е в с т о л и я. Севка! У него правда гости? Или он придумал?

С е в к а. Невеста.

Е в с т о л и я. Севка!

С е в к а. Не разжалобишь. Иди.

Уходят. Входят М а к с и м и Т а м а р а.

Т а м а р а. Что тут, собственно, произошло? Где прекрасная незнакомка? (Смотрит в окно.) Самая простенькая девчушка. Но полюбуйся на Севку, он явно ее тиранит. Вытолкал за калитку. Ах, какой варвар! Займись всерьез его воспитанием.

М а к с и м. Занимаюсь.

Т а м а р а. Поцелуй меня… Не хочешь? (Обнимает и целует.) Зато я хочу. Все время хочу.

М а к с и м. Тихо… Успокойся. Люди же увидят.

Т а м а р а. Пусть. Я не хочу ни тихо, ни спокойно. (Поцелуй.) До каких пор мы будем воришками? Максим, когда же?

М а к с и м. Скоро. Очень скоро. Я надеюсь, и ты надейся.

Т а м а р а. Я устала ждать. Слышишь?

М а к с и м. На тебе новая кофточка?

Т а м а р а. Спасибо, что заметил.

М а к с и м. Выбросила всю зарплату?

Т а м а р а. Половину. Красиво? Ну, скажи, красиво?

М а к с и м. Если тебе нравится…

Т а м а р а. Да. Очень. Пойми, несчастный засекреченный физик, каждой девушке, каждой женщине надо, чтоб их любили. Иначе им нечего делать на земле. Поэтому и тратишь деньги на тряпки. Не ищи в этом логики. Тут ее нет и не будет, как нет логики в любви. Ты знаешь, почему любишь меня?

М а к с и м. Нет.

Т а м а р а. И я не знаю. Два года… Ты только подумай, два долгих года мы любим друг друга и все еще не вместе. Хотя ты для меня роднее и дороже, чем отец, мать, и я знаю тебя, кажется, лучше, чем себя. Ну, поцелуй… Прошу, поцелуй…

Поцелуй. Входит С е в к а, за ним С о ф ь я И в а н о в н а.

С е в к а. Аут! Брек!

Тамара, вскрикнув, убегает. Максим с улыбкой глядит на мать.

Хороший пример?

С о ф ь я. Неплохой. Вижу, что Тамара крепко любит.

С е в к а. Все влюблены, все целуются. Скоро крыша взлетит на воздух от могучих чувств. Тихо! Идет глава семейства.

С о ф ь я. Идет! Наконец-то! Ступайте. Я его одна встречу.

С е в к а. Братец, аллегро удирато! Опьянел? Тамара может… (Уходит с Максимом.)

Входит Т р о ф и м. Снимает пиджак, смотрит, куда бы его приспособить.

Т р о ф и м. Ну вот, куда прикажешь повесить?

С о ф ь я. Давай отнесу.

Т р о ф и м (отдает). Прежде стулья со спинками были, куда с добром, а теперь…

С о ф ь я (миролюбиво). Не ворчи. Мало ли, что было. Ну как?

Т р о ф и м. Что как? Сидели, кофе пили…

С о ф ь я. Попили кофе, а дальше?

Т р о ф и м. Дальше?.. (Что-то тянет, недоговаривает.) Сидели, разговаривали…

С о ф ь я (теряя терпение). О чем? Вообще или о доме?

Т р о ф и м. О доме. Почему никого не видно и не слышно? Где команда?

С о ф ь я. Своими делами занята. Решили?

Т р о ф и м (глухо). Решили. Прощайся с домом. Но без всяких акафистов. Завтра начнут оформлять документы.

С о ф ь я. Что ж, так тому и быть. Уж в чем, в чем, в одном мне повезло: всегда ты был самостоятельным.

Т р о ф и м. Сонюшка, родная…

С о ф ь я. Верно, повезло.

Т р о ф и м. У тебя своих забот хватает, к чему тебе мои? Теперь мы с тобой почти отслужили. Скоро совсем свободными станем. Максим побольше моего зарабатывает, Ирка, может, и плохонькая, а все же учительница. Севка не сегодня-завтра в армию заиграет на три года. О чем нам еще думать? Меня отец в шестнадцать лет из дому выставил. Мы еще даже перетянули лишку. Занежили. Теперь Максима немедленно женить. Тамара по нему иссохлась. Ирку — замуж, и отдохнем мы с тобой, как еще никогда не отдыхали.

С о ф ь я. Не будет у нас отдыха.

Т р о ф и м. Нет-с, дудки. Будет. Будет! Законы природы надо выполнять. Всему свое время.

С о ф ь я. Зачем ты письмо от меня прятал?

Т р о ф и м. Нашла?

С о ф ь я. Само из кармана выпало. Почему ты промолчал? Не хочешь меня защитить? (Пауза.) Боюсь я, Трофим.

Т р о ф и м. Меня судить не за что и некому. Кругом чист.

С о ф ь я. А я? Ты что говоришь? Подумай?

Т р о ф и м. Что? Ну что ты, Соня? Не то я хотел сказать. Мы оба чисты.

С о ф ь я. Боюсь я, боюсь.

Т р о ф и м. Успокойся… Коль случай такой вышел, давай побыстрее разъедемся с детьми по разным квартирам, будто так и надо. И никаких лишних разговоров. Если что — так на глазах у детей торчать не будем. Приедут старики, а мы одни их примем, с кем не надо — не встретятся. Чем я пока другим могу за тебя заступиться?

С о ф ь я. Вижу, вижу, ради меня хлопочешь. (Глядя перед собой.) Помнишь, когда я сама к тебе пришла и сказала: буду Максиму матерью — в этом я клятву давала?

Т р о ф и м (вскипая). Ну, давала! И я давал.

С о ф ь я. Сдержала я ее?

Т р о ф и м. Сдержала.

С о ф ь я. Хоть один час, хоть одну минуту был Максим сиротой? Хоть одну слезинку без вины пролил?

Т р о ф и м. Не был. Не проливал. А если и было что — так по делам.

С о ф ь я. Ах, Трофим, Трофим, зачем мы раньше ничего не рассказали Ирине и Всеволоду про Максима? На что надеялись?

Т р о ф и м. Здорово живешь! То клятву соблюдай, то напрасно соблюдали… Ты уж держись чего-нибудь одного…

С о ф ь я. Держалась, пока верила, что так, как было, так и останется навсегда. Заботилась я о Максиме больше, чем о своих, — и вот они узнают… Судить они нас будут.

Т р о ф и м. Ирина не будет. Поймет.

С о ф ь я. А Всеволод? Он же всюду правду ищет.

Т р о ф и м. Пусть ищет. Тоже мне судья! Правдолюбец!

С о ф ь я. Когда останемся с тобой совсем одинокими — по-другому заговоришь. Возьмут и отшатнутся от нас все трое. И не пожалеют. За нашу неправду.

Т р о ф и м. Не пожалеют, говоришь? Зверями окажутся? Вот и хорошо! Пусть идут. Я их и сейчас держать не намерен. Получай каждый свою долю и живи как хочешь. Я еще посмотрю, умеют ли на ногах стоять.

С о ф ь я. Трофим!

Т р о ф и м. Пусть судят, коль они на это способны. Не заплачу. Я свой долг выполнил и доживу век один. Без всяких забот. Свободный.

С о ф ь я. Лишь меня похорони.

Т р о ф и м. Не смей про смерть говорить!

С о ф ь я. А ты знай — не переживу я. Я, как ты, такой свободной не была и быть не хочу. От тоски погибну.

Т р о ф и м. Сонюшка, но отступать-то поздно… Разъезжаться-то теперь все равно придется. Слово директору дал.

С о ф ь я. Да. (Пауза.) Что ж, пойдем, объясни детям.

Входят в большую комнату, где накрыт стол для обеда, где развлекаются музыкой М а к с и м, Т а м а р а, И р и н а, А р с е н и й и С е в к а.

А р с е н и й. Здравствуйте, Трофим Гордеич!

Т р о ф и м. Здравствуй. Это хорошо, что ты у нас. Здравствуй, Тамара. И ты тут не лишняя. Садитесь все. (Все садятся.) Сонюшка, а может быть, ты бутылочку поставишь?

С о ф ь я. За обедом.

Т р о ф и м. Ну, ладно. (Пауза.) Присмирели? Притихли? Вот, значит, собрались мы, так сказать, на семейный совет… Слушай, мать, ну а что им говорить?

С о ф ь я. Говори. Всех касается.

С е в к а. Крой, папа.

И р и н а (отцу). Я тебя не узнаю. Что здесь происходит?

М а к с и м. Мелочь, помолчите.

Т р о ф и м. Вот именно. (Пауза.) Значит, каждый должен посадить дерево и дождаться, когда от него будет тень, чтоб отдохнуть в этой тени. Мы с матерью свое дело сделали. Пора и вам свои деревья садить. (Пауза.) Был когда-то на этом месте пустырь. А теперь стоит дом, построенный нашими руками, а вокруг сад, который все вместе садили и выхаживали. А дальше вокруг — большие дома и асфальт. Негде малышам к земле прикоснуться. И вот просит дирекция завода, чтоб мы отдали наш дом под детский сад. Сегодня я дал свое согласие. Пусть забирают.

С е в к а. А взамен?

Т р о ф и м. Не спеши, сейчас самое главное. Разъедемся мы в разные стороны, и не сразу, а, наверное, по очереди. Я с матерью получу двухкомнатную квартиру возле завода. Нам по-стариковски хватит. Максиму дадут ордер на трехкомнатную в самом центре города, поскольку он ученый, отдельный кабинет нужен, да и семья, видимо, не маленькая у него будет. Внукам простор нужен. Ирине выделят однокомнатную квартиру на Университетской улице, почти рядом со школой. Ты хочешь сказать, тебе мало?

И р и н а. Конечно.

Т р о ф и м. Наш директор, Захар Петрович, мужик справедливый и опытный. Он правильно считает, пока ты девушка — тебе одной хватит. А вторую комнату муж присоединит.

С е в к а (смеется). Гениально! А куда же мне деваться?

Т р о ф и м. Казармы, говорят, теперь теплые, благоустроенные, и даже кровати с панцирными сетками.

С е в к а. А когда отслужу?

Т р о ф и м. Много воды утечет. Загадывать не будем.

С е в к а. Ясно. Вопросов больше не имею.

Т р о ф и м. А что касается обстановки — берите каждый по своему вкусу и по совести. Вещи — дело наживное. Спорить вздумаете — утихомирю. Да и не должно быть споров. Жили дружно и всегда будем жить дружно. Ну как, Сонюшка, все я рассказал?

С о ф ь я. Все. (Заплакала.) Жалко… Ох, как жалко!

Т р о ф и м. На слезы уговора не было.

С е в к а. Брось, мама, о чем плакать? Рано или поздно все равно бы разбрелись кто куда.

С о ф ь я. Другие не расходятся, не разъезжаются — всей семьей до смерти живут.

Т р о ф и м. Живут, живут… Пойдем-ка, старушка. Оставим молодых, пусть они без нас подумают, поговорят.

Уводит Софью в свою комнату. Молчание.

С е в к а. Макся! Ты старший, слово за тобой. Впрочем, ты можешь сидеть и помалкивать. Главный выигрыш выпал тебе.

М а к с и м. Чувствуешь себя обиженным?

А р с е н и й. Простите, друзья, разрешите мне откланяться. Мне несколько неудобно присутствовать.

С е в к а. Ирина! Не отпускай его.

И р и н а (брату). Не устраивай представлений! Арсений, останься.

С е в к а. Умный и справедливый директор, отваливая тебе малолитражную комнатушку, конечно, имел в виду твоего будущего мужа, прораба строительства химзавода Арсения Ивановича Волкова. Вот и уточняйте, договаривайтесь на берегу.

Т а м а р а. Максим, проводи меня.

С е в к а. Нет, нет. Уйду я. Двум счастливым парам мешать не хочу. (Уходит в свою комнату.)

Т а м а р а (прижимаясь к Максиму). Ты словно огорчен? Нет?

М а к с и м. Нет.

Т а м а р а. Какая бы я была счастливая! (Подбегает к Ирине и целует ее.) Нам всем будет хорошо. Я убеждена. (Целует Арсения.) Две комнаты всегда можно обменять на отдельную квартиру. (Максиму.) Сиди, сиди, не провожай. Жду тебя вечером. До свиданья, друзья.

А р с е н и й. Тамара! Я с вами. Ира, я все же пойду. Вечером поговорим.

И р и н а. Хорошо. Увидимся.

А р с е н и й. До свиданья, Максим.

М а к с и м. Счастливо.

Арсений и Тамара уходят.

И р и н а. Что скажешь?

М а к с и м. Странно, неожиданно и… торжественно.

И р и н а. Да, торжественно. Никогда не ожидала от отца подобного чудачества. Ни дать ни взять — король Лир.

М а к с и м. Лир?

И р и н а. Не находишь?

М а к с и м. Странная ассоциация. Нет, не нахожу.

И р и н а. А мне показалось… (Смеется.) А все же на душе какой-то нехороший осадок. Мне совсем не хочется расставаться с мамой.

М а к с и м. И я не хочу.

И р и н а (смеется). Подвел тебя папка! Теперь ты не отвертишься от Тамары. Ведь если бы ты захотел — давно бы получил квартиру от института. Макся, признайся мне, я никому не скажу — ты был бы рад, если б Тамара… ушла?

М а к с и м. С чего ты взяла?

И р и н а. Женская интуиция.

М а к с и м. Я ее люблю. Да, очень люблю.

И р и н а. У меня складывалось другое впечатление. Почему-то ты тянул, тянул под всякими предлогами, и вот — бац! Подножка. Нет, нет, что хочешь говори, но я твердо убеждена — папа нарушил какие-то твои планы. Прошу, не спорь.

М а к с и м. С потомками Песталоцци спорить невозможно и бессмысленно. Они приходят в сей мир, чтоб только поучать, а не слушать. Меня в свою очередь интересует, как у тебя дальше будет с Арсением?

И р и н а. Я в него верю.

М а к с и м. Скажем точнее: веришь в свое житейское назначение — воспитывать, в свои могучие силы и в свою святую мечту — сконструировать идеального мужа. А ребеночек-то весьма испорченный, с норовом.

И р и н а. Макся, пожалей себя, а меня не надо.

М а к с и м. Увы, как старшему, мне положено жалеть и тебя, и Севку. Кстати, где он? (Подходит к двери, зовет.) Севка! Иди к нам, мы одни.

С е в к а (появляется в дверях). Чего вы от меня хотите? Вы теперь собственники, а я илот.

М а к с и м. Ты что, действительно обижен?

С е в к а. Обижен! Мне тут всю душу оплевали. Не знаю, в кого превратили!

И р и н а. Севка! Перестань! Мы же тебя любим.

С е в к а. Не забуду. Никогда не забуду.

М а к с и м. Сцена истерики в исполнении Всеволода Кичигина.

С е в к а. Неужели вы не понимаете, что тут произошло? Лично я потерял отца. Да, потерял.

М а к с и м (останавливает порыв Ирины). Постой, дай ему выговориться.

С е в к а. Вы отца знаете меньше, чем я. За образованием гнались, в науку лезли, а на заводе рядом с отцом все свободное время я проводил. Ведь на работе он — бог. А дома? Толкнул речугу! (Брату.) Кто ты такой, по его словам? Слюнтяй, который сам себе квартиру обеспечить не может. (Сестре.) А ты? Ничтожество, чье благополучие зависит от будущего мужа. Сидели, слушали, рты разинули. Напрасно не стали при Тамаре и Арсении мебель делить. Вот было бы зрелище! Нет, нет, все! Был у меня родной дом — теперь не стало. Спасибо, что меня избавили от забот. Оставайтесь, делитесь.

М а к с и м. Уйдешь без оглядки?

С е в к а. Я на три года получаю освобождение от подобных семейных радостей. И теперь рад этому вот так!

М а к с и м. Может быть, и возвращаться не захочешь?

С е в к а. Вполне возможно. Меня здесь ничего такое не держит. А монтажники всюду на вес золота. Нигде не пропаду.

М а к с и м. Может быть, на прощанье еще немного послушаешь?

С е в к а. Валяй. Но что ты, собственно, хлопочешь?

М а к с и м. Потому что ты всем нам дорог.

С е в к а. Избавь меня, боже, от опекунов, а с врагами я как-нибудь сам справлюсь.

М а к с и м. По форме, конечно, отец поступил грубовато, а по существу он ничем сильнее не мог выразить свою любовь к нам.

С е в к а. Хороша любовь! Унизил дальше некуда.

М а к с и м. В таком случае, молчу.

И р и н а. Братцы кролики, возьмите себя в лапки и слушайте. А я вот о чем думаю. Войдет сейчас мама и скажет, пора садиться за стол, словно ничего и не было. Пройдет день-два, свыкнемся с мыслью о перемене места, о переменах в жизни, и нам станет смешно, что видели что-то страшное, необычное там, где его нет. И без всяких споров, напрасных волнений оставим этот дом, переедем на новые квартиры, как делают сейчас это же самое тысячи семей. Правда, Севка? Правда, Желток? Поверь…

С е в к а. Гусеница. Была и осталась.

Входит С о ф ь я.

С о ф ь я. Однако пора обедать. А куда же гости девались?

С е в к а. Разбежались. (Уходит.)

С о ф ь я. Ну, их дело. (Понизив голос.) Отцу не докучайте. Помолчите. (Громко.) Ирина, достань из холодильника бутылку.

Ирина уходит следом за матерью на кухню.

Максим что-то напевает. Входит Т р о ф и м. Молча садится за стол. Тотчас же садится на свое место и Максим. С о ф ь я вносит кастрюлю с супом. И р и н а ставит возле отца бутылку водки и тоже садится.

Т р о ф и м (наливает себе вместительную стопку. Максиму). Будешь?

М а к с и м. Воздержусь.

Т р о ф и м. А я себе разрешу. (Зовет.) Всеволод! (Пауза.) После всяких разговоров надо дать душе успокоение. Где же Всеволод?

И р и н а. Придет. Налей мне, папа. Капельку-капельку.

Т р о ф и м. Да ты что?

И р и н а. Тоже хочу разрешить себе. За будущее положено.

Т р о ф и м. Что верно, то верно. (Осторожно наливает.) Больше не дам.

И р и н а. Жадина! Для единственной дочери жалеешь.

Т р о ф и м. Потому что единственная. (Поднимает стопку.) Значит, за будущее!

С о ф ь я (прислушивается). Кто это там на кухне ходит? Вроде чужой.

Максим встает из-за стола и идет к двери.

М а к с и м. Почудилось тебе, мама.

Входит Г о р д е й П а в л о в и ч, крепкий, подвижной старик, одетый в пиджак, сапоги.

М а к с и м. Простите, вам кого?

Г о р д е й (чуть помолчав, обводя всех зорким взглядом). Должно быть, правильно пришли.

Т р о ф и м (поставил стопку, медленно поднялся). Отец?!

Г о р д е й. Как видишь.

С о ф ь я (не сумев скрыть испуга). Ох!.. Вот… Нечаянная радость…

Т р о ф и м (продолжая стоять на месте). Как мать?

Г о р д е й. Здоровьишком скудается, а так ничего, ничего. Жена-то не хочет признавать?

С о ф ь я (встала). Милости прошу. Будьте как дома.

Г о р д е й. Буду, буду. Я ведь не один. (Обернувшись, зовет.) Капитон Егорович! Капитон! (Возвращается в переднюю.) Где тебя леший носит?

В дверях появляется К а п и т о н Е г о р о в и ч, такой же крепкий, жилистый, как и Гордей, словно время бессильно перед ним. Одет, как и попутчик.

К а п и т о н. Хорошая усадьба. Хозяйственная. Сад хороший. Здравствуй, Трофим Гордеевич. Собрался тебя перед смертью навестить. Не прогонишь?

Т р о ф и м. Будь гостем. Не стеснишь.

К а п и т о н. В таком случае, еще раз здравствуй.

Т р о ф и м. Здравствуй.

К а п и т о н (Софье). Хозяйка? Здравствуй. Зовут-то тебя Софья…

С о ф ь я. Ивановна.

К а п и т о н. Софья Ивановна. Хороша. Долго красоту сберегаешь. Приятно поглядеть. (На Ирину.) Дочь?

С о ф ь я. Дочь, Ирина.

К а п и т о н. Здравствуй, Ирина.

И р и н а. Добрый день.

Т р о ф и м (на Максима). Это мой старший сын, Максим.

К а п и т о н. Сын, говоришь? (Максиму.) Давай руку-то…

М а к с и м (подавая руку). Здравствуйте.

К а п и т о н. Здравствуй, здравствуй. Серьезный ты, видать. (Гордею.) Ты говорил, еще сынок есть?

Т р о ф и м. Есть. Максим, позови, скажи — дед приехал.

Максим уходит.

Парень тоже серьезный, работящий, чуть с дурнинкой по молодости.

К а п и т о н. А кто без дурнинки-то вырастает, разве больные. А у вас здоровые, что отец, что мать…

М а к с и м (возвращается). Нет его. Удрал через окно.

Г о р д е й. Видать, художник!

К а п и т о н. Наверное, в деда, озорной да гулливый.

Т р о ф и м (наконец выходит из-за стола). Ну, здравствуй, отец.

Г о р д е й. Здравствуй, сынок. (Обнялись.)

Т р о ф и м. Ну, Сонюшка, развернись. Иришка — в магазин за подкреплением! Ты, Сонюшка, что медлишь? Пошевеливайся. (Отцу.) Ну вот и свиделись… Садитесь, мужики, к столу. Отпразднуем встречу как положено.

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Угловая комната, где вся обстановка свидетельствует о вкусах и наклонностях владелицы — Ирины. Тахта, письменный стол, шифоньер, книжный шкаф, стулья если в чем-то и не совпадают с рекламными изображениями в проспектах мебельных фирм, то исключительно по вине самих фирм. Дверь, два окна.

Вечер. Входит Т р о ф и м в шлепанцах, домашних брюках, белой рубашке с расстегнутым воротником и с засученными рукавами. Чувствуется, что он на изрядном взводе. Но на ногах держится твердо. За ним следом — С о ф ь я, румяная от выпитого вина и от волнения хозяйки, обязанной не ударить лицом в грязь.

Т р о ф и м. Наша Ирина, как крыса, все к себе в нору тащит. (Роется на этажерке.) Куда могла запрятать? Ни одной старой карточки на месте нет.

С о ф ь я. Не воюй. У девочки по-своему прибрано.

Т р о ф и м. Мать, не мешай. Не беда, один раз нарушу порядок. Пусть не берет, чего бог не велел. Историк семейный.

С о ф ь я. Кому твои карточки интересны? Оставь.

Т р о ф и м. Я должен отцу показать, каким я был тридцать лет назад. На первую получку снимался. Вот такая кепка — аж уши в сторону отогнули. Косоворотка пролетарская и поясок веревочкой. Батя мне, мальчишке, внушал: «Ничего, Трошка, не тужи. Кто лесами да рощами, а мы сватами да тещами проживем». Черта лысого! Вот этими руками да собственной смекалкой я прожил, без всякой помощи от родственников. И горжусь этим. Чего ты меня за руки хватаешь? Захмелела?

С о ф ь я. Захмелела… (С силой привлекла мужа к себе.) Что старики собираются делать? Неужели они не пожалеют ни тебя, ни меня? Трофим, болит у меня душа, болит…

Т р о ф и м. Постой… Может, как-нибудь и обойдется. Отец прямо заявил — не долго мне жить осталось, вот и захотел попрощаться со мной, с внуками.

С о ф ь я. А Капитон? Что он говорит?

Т р о ф и м. Намекнул, что хочет Максима к себе в гости пригласить, чтобы бабушка внука поглядела…

С о ф ь я. Не дам! Не позволю! Он мой, мой сын! Никакой он ему не внук. Я его вырастила, я его выкормила. Не дам!

Т р о ф и м. Замолчи. Не дам! Как это не дашь? Законы для всех написаны. Судом объявят, обяжут считать Капитана за родственника.

С о ф ь я (тихо, но решительно). Только пусть попробует заикнется, что у Максима была другая мать, — выгоню из дома, убью!

Т р о ф и м. Софья!

С о ф ь я. Убью.

Т р о ф и м. С ума сошла.

С о ф ь я. Была я Максиму матерью, ею и останусь, пока жива. Отвернется от меня Максим — не выдержу. Знаю, не выдержу. Убьет это меня. А много ли сердцу надо? Замрет от боли — и конец. Трофимушка, пожалей меня.

Т р о ф и м. Что же мне, сейчас же выставить Капитона за порог, пока он еще не успел оглушить? Так, что ли?

С о ф ь я. Плохо ты, Трофим, соображаешь. Злые, злые у него глаза. Он уйдет, а свое дело сделает. Так или иначе объявит про свое родство. Поговори с ним по-хорошему. Ведь должна же быть у него душа? Должно быть сердце? Хоть какая-то совесть? Объясни ему, пусть пожалеет, пусть уйдет молчком.

Т р о ф и м. Затемнение на тебя, что ли, нашло? Поймет, пожалеет. Большой дефицит теперь на жалостливых. Вот другой сделает добра на пятак, а в газетах на рубль расписывают. Не от избытка примеры показывают. Воспитывают. А Капитон сроду не был воспитан… Жди, он поймет…

С о ф ь я. Больше я тебя ни о чем просить не стану.

Т р о ф и м. Верили — со всем совладаем, а ума не хватило последствия угадать. Просто не соображу, что делать.

С о ф ь я. Надо сообразить, надо. Трофим, прошу… Мне ничего не жалко, лишь бы все было по-прежнему. Слышишь?

Т р о ф и м. Слышу, слышу. (Машинально перебирая карточки, найденные в одной из книг, молча уставился на одну из них.) Эх, Ирка, Ирка… С кем же она так? Почти голая, а он ее облапил. И незнакомый. Полюбуйся, кто он?

С о ф ь я (смотрит). Не знаю. Должно быть, когда туристом была, посвоевольничала.

Т р о ф и м (перебирает остальные карточки). Еще того чище. Ишь, выкручивает! Учительница! А что тогда от Севки можно ждать? Прикидывала?

С о ф ь я. Сегодня девушка приходила.

Т р о ф и м. Одна? На руках ляльку не держала?

С о ф ь я. Да ты что, Трофим!

Т р о ф и м. А что? Это тебе он все еще кажется маленьким.

Входит И р и н а.

И р и н а. Что это? Обыск? (Вырывает из рук отца карточки.) Постыдились бы!

Т р о ф и м (почти равнодушно). Что ж ты позволяешь себя каждому лапать, да еще перед фотографом?

И р и н а. А ты бы хотел, чтоб я это позволяла тайком, без свидетелей? Учту.

Т р о ф и м. Муж найдет — обрадуется.

И р и н а. Глупый не найдет, а умный не обратит внимания.

Т р о ф и м. Это кто же тебя так обучил?

С о ф ь я (с горечью). Среда, отец, среда.

И р и н а. Мама усвоила, постарайся усвоить и ты.

Т р о ф и м (жене). Ты, способная ученица, иди-ка к старикам. Что их оставили одних? Да водки не жалей. Пусть пьют, сколько влезет. (Ирине.) Как они там?

Софья настороженно ждет, что скажет Ирина.

И р и н а. Устала я от них.

Т р о ф и м. А про что они… говорят или спрашивают?

И р и н а. Я почти постигла всю премудрость сельского хозяйства. Почему случаются недороды, отчего мало кормов, и если деда Гордея или Капитона Егорыча назначат министром, то изобилие настанет немедленно, завтра, самое позднее — послезавтра.

Т р о ф и м. Иди, Сонюшка, иди.

Софья уходит. Молчание.

И р и н а. Чего ты искал в моей комнате?

Т р о ф и м. Искал? А-а. Карточку. Мою первую, городскую. Найди.

И р и н а. Найду.

Т р о ф и м. Крыса. Все к себе тащишь. (Пауза.) Знаешь, когда ты была совсем хорошей?

И р и н а. Для кого?

Т р о ф и м. Для меня. Бывало, расстегну ворот, а ты вся с головенкой спрячешься под рубахой и возишься там, как бурундучишка, сопишь от удовольствия, ногтенками по коже царапаешь…

И р и н а. Папка, откуда в тебе столько чувствительности?

Т р о ф и м. Кто знает!.. А теперь — вот такие карточки… Впрочем, дело твое. (Пауза.) Ты как считаешь, Арсений — стоящий мужик или нет?

И р и н а (подумав). Он многого не хочет понять, увидеть. Не думает, а что ждет в будущем. Не знаю, папа, что мне делать. Превратиться бы мне снова в маленькую, когда надо было только слушаться тебя и маму, и все было бы прекрасно.

Т р о ф и м. Так видишь ли, я ведь к вам ко всем с уважением относился, чтоб вы самостоятельными росли, чтоб свое достоинство ценили и понимали…

И р и н а. Помню, папа, помню.

Т р о ф и м. Вам жить, вам и задачи решать… А если уж очень плохо будет, помни наш уговор.

И р и н а. Помню.

Т р о ф и м. Пока жив, в беде не оставлю. (Пауза.) Пойдешь за него?

И р и н а. Возможно, пойду.

Т р о ф и м. Что ж, смотри. Понравилось тебе, как я сегодня одним махом всех вас самостоятельными сделал? Получай каждый по квартире и живи, как душе угодно. Пойдешь за Арсения или не пойдешь — дело твое. Но помни одно — будь независимой. Если он глупый — будешь искать умного. А умный тебя постарается объегорить. Так ты все равно двумя руками держись за свою квартиру, пока честного не найдешь. С ним в любое плавание пускайся, ничего не бойся. Выплывете. Правда, если, конечно, будет между вами настоящая любовь. (Пауза.) Ну так как? Понравилось или нет?

И р и н а. Идею одобряю, а что на практике будет — пока стараюсь не думать. В общем, папка, знай, что я рассчитываю на свои силы, а начну уставать — поищу спасательный круг.

Т р о ф и м. Ну, за тебя я спокоен. Голова — не только, чтоб шляпки носить. А как Максим отнесся?

И р и н а. Тамара до слез обрадовалась.

Т р о ф и м. Понимаю… Долго Максим колебался. Натерпелась девка. Изголодалась по своей семье. Ишь, до сих пор еще не вернулся. Видно, подробно, до мелочей свою будущую жизнь обсуждают. Пусть, пусть. Ну, а Севка?

И р и н а. Очень недоволен.

Т р о ф и м. Обделил?

И р и н а. Унизил.

Т р о ф и м. Чем же? Что ему ничего пока не досталось?

И р и н а. Что нам досталось. А мы не должны брать.

Т р о ф и м. И ты ему веришь?

И р и н а. Верю, папа.

Т р о ф и м. Ну, верь, верь…

Входит веселый Г о р д е й.

Г о р д е й. Ты что ж, сынок, сбежал из-за стола? (Смеется.) Мастерица готовить твоя Сонюшка! Нажрался, как дурак на поминках, еще немного — и лопну. Аринушка, позволь мне с Трошкой по душам потолковать. Как отцу с сыном.

И р и н а. Пожалуйста, дедушка.

Г о р д е й. Хороша ты, Аринушка, мягкая, скромная. (Всхлипнул.) Внученька-красавица… Радость-то мне какая…

И р и н а. Ну что вы, дедушка? О чем вы? Стоит ли…

Г о р д е й (повсхлипывая). Стоит. Приятно. Ведь ты не из породы, а в породу. Это я от радости. Есть мне чем погордиться… Ступай, ступай, голубушка.

Ирина уходит.

Кабы знать — каждый бы год ездил в гости. Все думал, скудно живешь, перебиваешься с хлеба на квас, еще от меня помощь запросишь, а ты вон как взбодрился. (Строго.) Семью-то зачем разваливаешь, разгоняешь? Где это видано, из своих рук хозяйство упускать! Собственный дом почти задарма отдавать… Орясина!

Т р о ф и м. Не задарма, а баш на баш.

Г о р д е й. А сад?

Т р о ф и м. Пусть пользуются.

Г о р д е й. Лопух! Кто же тебя заставляет себе врагом быть?

Т р о ф и м. Кто? Были у меня такие мысли и прежде, а ты подтолкнул.

Г о р д е й. Не помню, чтобы заставлял тебя дураком быть.

Т р о ф и м. Ты присылал письмо?

Г о р д е й. Не известивши-то ехать? Порядок должен быть.

Т р о ф и м. Сообщил, что Капитон вместе с тобой приедет?

Г о р д е й. Тоже для порядка. А как же иначе? Чем же ты недоволен? Расходов испугался?

Т р о ф и м. Да нет, живите, гостите. Хотел по-другому вас встретить, да не успел.

Г о р д е й. Это как же? Целуй пробой и поворачивай домой? Что-то не пойму…

Т р о ф и м. Постарайся понять. Не хотел, чтоб Капитон с Максимом встретился.

Г о р д е й. Вот оно что! А чего в этом особенного?

Т р о ф и м. Софью жалко. Максим для нее дороже всех. Гордость ее. Вот-де, мол, хоть и не родной, а так вырастила, что все считают за родного. И боится она, а вдруг Максим, когда узнает правду, перестанет ее за родную мать считать? Убьет ее это.

Г о р д е й. Плюнь. Бабьи нежности.

Т р о ф и м. Нет, горе.

Г о р д е й. Что ж, бывает и так. Оно конечно, удар. Значит, вы ни гугу?

Т р о ф и м. Ни слова. Максимке всего две недели было, когда та Соня под трамвай попала. А эта сама пришла, чтоб стать ему матерью. Ведь мне тогда впору в петлю было полезть.

Г о р д е й (искренне). Вспомнил бы про своих родителей — помогли бы вырастить.

Т р о ф и м. Я тебе писал.

Г о р д е й. Ты что? Никакого я письма не получал.

Т р о ф и м. Ты сознаешься, как же. (С неожиданной болью.) Ты, может быть, позабыл и про то, кто меня вытолкал за порог и на глаза не велел показываться? Лишним ртом я для тебя был.

Г о р д е й (слезливо). Да ведь время-то какое было? Голодное, смутное, неустойчивое. (Оживляясь.) А Капитон действительно тебя проклинал, что ты его девку в город сманил. И тоже бы не принял.

Т р о ф и м. Что ты, что Капитон — одинаковые были. Родить умели, а дальше, детушки, как хотите. Праведники мужицкие. Ладно, считай, что я тебе все твои зверства простил, хотя признаться, как оглянешься назад… Поиздевался ты надо мной. Помнишь, как бил? Чем попало. А за что, за что?

Г о р д е й (плаксиво). Чего теперь вспоминать. Грешен, грешен. Дурь, дурь моя окаянная. Прости, Трофимушка. Но кто знал, какая дальше жизнь-то окажется? Прости.

Т р о ф и м. Поздновато ты сердцем-то отмяк. Ну, ладно, хватит всхлипывать.

Г о р д е й. Прости, Трофимушка.

Т р о ф и м. Ну, будет, будет. Вот вы оба и помалкивайте о прошлом, будто ничего и не было. Ясно?

Г о р д е й. Ясно, ясно, сынок.

Т р о ф и м. Я вот иногда думаю, ведь если бы не Софья, мог и я окаянным, как ты, остаться. Она мне душу отогрела.

Г о р д е й. Недаром говорят: ласковая жена — лучший клад. Дороже всего. Значит, пофартило тебе.

Т р о ф и м. Как она Максимку нянчила — и не рассказать. Пока парень не подрос, она даже мне женой не была, хотя поселилась вместе. Береглась, чтобы свой ребенок не помешал. Я ее так и считал — святая. Сама ведь еще почти девчонка, в техникуме учится, с чужим парнем возится и меня, облома неотесанного, за мужа признает. Много ли таких? (Пауза.) Прожил я с ней жизнь, как дай бог всякому, и в обиду не дам. Чего Капитону понадобилось? Почти тридцать лет внука в глаза не видал, и знать не хотел, а тут вдруг поманила родная кровь. Наверное, шакалить приехал?

Г о р д е й. Кто его знает… Есть какие-то соображения — не промолчит, скажет. Правда, Максим ему с первого взгляда не поглянулся. Говорит — кремешок. Душевности маловато. Неулыбчивый.

Т р о ф и м. Много твой Капитон понимает. Зубы-то больше всего крокодилы скалят. Улыбаются, а сами прицеливаются, как бы половчее тебе голову откусить. А Максим…

Г о р д е й. Что, что? Кто с железом связан, у того и натура вроде стылого чугуна. Коснись рукой — примерзнет. И ты, должно быть, таким стал.

Т р о ф и м. Ну, это ты напрасно. Железо человека делает с кругозором, широко думать заставляет, потому что в нем самом, какую вещь ни возьми, столько ума, столько забот вложено — днями рассказывать надо.

Г о р д е й (смеется). Замудрился, Трофим. Слова говоришь вроде как правильные, душевные, только пустое все это. В голове-то у тебя расчет. Тонкий, без промашки.

Т р о ф и м. Нет никаких расчетов. Неужели не понимаешь?

Г о р д е й. Как не понять? (Смеется.) Значит, не по дурости, а с умом семью разрушаешь? Хозяйство на мелкие части делишь? Смотри, Капитон, с кого взыскивать. Мое дело — сторона, ничем не обязан и взять нечего. Лишков нет. Если что — получай с Максима. А тот ученый. Его на кривой кобыле не объедешь. Башковитый ты, Трошка! Хитрей теленка.

Т р о ф и м (удрученно). Ничего ты не понял.

Г о р д е й (истово). Обнюхаемся побольше — пойму. Я всегда понятливым был. Редко ошибался. Настоящий русак.

Т р о ф и м. Да, тебя не собьешь. Русак-то ты русак, только подшерсток растет не так. Ценой подороже. Однако засиделись мы с тобой. Пойдем-ка к остальным, послушаем их.

Г о р д е й. Не бойся. Капитон без меня не пикнет.

Т р о ф и м. Мне важно, чтоб он Софью не обидел.

Г о р д е й. Положись на меня.

Т р о ф и м. Делец ты, я смотрю. Ладно. (Пауза.) Слушай, по сравнению с молодыми я, конечно, серый. Тридцать лет простоял у станка, книг прочитал — раз-два и обчелся. Достиг одного — нет во всем городе расточника, как я. Мастером признан. Отсюда и цена, и доверие. Бывает, привозят отливки, дают мне. Дают чертеж. А на нем одни размеры указаны, и все. И стружку в особый ящик сметаю, ее обратно забирают. Потому что это такой металл, что его только алмаз берет. А из чего он состоит — важнейшая тайна. В нем наша сила. Я-то приблизительно догадываюсь, куда эти детали потом ставят, но про это даже с Максимом не говорю. А ведь он вхож в тот алтарь, где такую обедню могут при нужде начать — во всем мире колокола зарыдают! Я знаю свое дело и свое место. (Пауза.) На работе есть время обо всем подумать. Станок свое знает, глазом посматриваешь, а мысли-то в любую сторону идут. Другой раз за смену весь мир обсмотришь, всю жизнь и так и этак обмозгуешь. Почему я за дом, за сад не цепляюсь, хотя они мне горбом достались? Потому что уж коль жизнь может как-то измениться, то пусть заодно мои дети проверку пройдут. Кто они такие выросли? Сам отдаю им все нажитое и заработанное. Берите. И посмотрю на них — люди они или нет? Ведь с меня спрос за них, моя и расплата. А не какие-то там хитрые расчеты. Ну, как? Теперь-то понял?

Г о р д е й. Конечно, чего тебе не геройствовать? Угол будет, пенсию дадут. Обдирайте, детушки, своего отца как липку, лыко обратно нарастет.

Т р о ф и м. Нарастет.

Г о р д е й. Тебе виднее. А своих родителей тоже обижать не следует.

Т р о ф и м. О матери я подумал. С пустыми руками не отпущу. Порадую старенькую. Порадую. Не болеет она?

Г о р д е й. Да нет. Чего ей?.. Держится.

Т р о ф и м. Не тычешь ты ей больше под бок кулаками?

Г о р д е й. Да что ты, Трошка.

Т р о ф и м. Знаю я тебя, Сахара Медовича.

Г о р д е й. Ты уж для нее не поскупись, удели, коль сам пошел на разорение.

Т р о ф и м. Я же сказал — сделаю.

Г о р д е й. Ты так сделай, чтоб не обидно было.

Т р о ф и м. Тогда смотри, выбирай сам. Чего вам не хватает? Мебели? Бери. Тряпок? Соня все перед тобой выложит.

Г о р д е й. Пускай выложит. Посмотрю. Старикам что помягче да потеплее надо. Кровь плохо греет.

Т р о ф и м. Есть и помягче и потеплее. Кофточки разные шерстяные, выбирай.

Г о р д е й. Раз такое дело — не постесняюсь, а то, я смотрю, у тебя хватит ума одному Капитону в отступное все убухать.

Т р о ф и м. Так он за отступным приехал? Что же ты темнишь?

Г о р д е й (смеется). А что? Он стребует. Он всегда ухватистым был. Своего не упустит.

Подходит к двери и, чуть приоткрыв, смотрит, что происходит в столовой. Из-за двери доносится пьяный голос Капитона. Он что-то поет.

Вон он, певун! Распустил перья. С виду-то тихий, а хватка мертвая. Настоящий волкодав. (Прикрыл дверь.) Это я ведь простой, можно сказать, смирнее не найти, все мимо рта пропускаю.

Т р о ф и м (с грустью). Значит, он за добычей пожаловал?

Г о р д е й. На то походит. Но ты его сам, сам спрашивай. Я в эти дела впутываться не желаю. Ты только в этой сваре не забудь про мать-старуху свою. И про меня.

Т р о ф и м (в горьком отчаянии). Что тебе здесь нравится? (Раскрывает шифоньер, выбрасывает вещи на тахту.) Смотри. Иринкины платья, белье, туфли. Выбирай. (Хриплым от волнения голосом.) Хочешь эту штору? (Срывает штору.) На, бери! (Подходит к двери.) Соня! Ирина! (Отцу.) Ну, облюбовал? Или глаза разбежались?

Г о р д е й (сухо). Разбежались.

Входят С о ф ь я и И р и н а.

С о ф ь я. Господи!

И р и н а. Папа!.. Что это такое? Зачем?

Т р о ф и м. Соня, открой все свои сундуки.

С о ф ь я. Какие сундуки?

Т р о ф и м. Кованые, под семью замками. Или нет таких?

С о ф ь я. Откуда они?

Т р о ф и м. Все открывай. Ничего не прячь. (Отцу.) Иди, выбирай гостинцы.

С о ф ь я. Пожалуйста, Гордей Павлович.

Г о р д е й. Я пойду, коль сын предлагает. Я не гордый.

Уходит. За ним Софья.

Т р о ф и м. Что? Страшно?

И р и н а. Что ты разбушевался?

Т р о ф и м. Сам себя не узнаю. Я ему про Фому, а он знай свое, про Ерему. (Привлек к себе.) Ничего. Это бывает. В жизни всякое бывает. Ты не бойся. Глазищи-то от удивления во какие сделались! Всматривайся получше, а близко к сердцу не принимай. Не это главное. Лучше ничего не иметь, чем быть должником. Прости за погром. (Уходит.)

Ирина стоит, старается понять происшедшее. Потом принимается убирать разбросанные вещи.

И р и н а. Приехали ископаемые. Чего же им отец должен? За что?.. Нет уж, дудки! В нашу жизнь вмешиваться не позволю. Не позволю!

Тихо входит К а п и т о н, слышит последние слова Ирины.

Молчание.

К а п и т о н. Ты, девушка, пятую заповедь знаешь?

И р и н а. Пятую? А сколько их всего?

К а п и т о н. От века было десять. Не учили? Не слыхала?

И р и н а. Ах, это вы про те заповеди! От бога?

К а п и т о н. Про них.

И р и н а. Не убий?

К а п и т о н. Не убий.

И р и н а. Не укради?

К а п и т о н. Не укради.

И р и н а. На словах или на деле?

К а п и т о н. Ни на деле, ни в помыслах.

И р и н а. Ну, ну?

К а п и т о н. В пятой сказано: чти отца своего. Значит, уважай своих родителей. Всех, сколько ни есть живых. Не одного отца, а дедов тоже не забывай, потому что они главный корень твоей жизни… (Пауза.) Там еще сказано — чти и мать свою. Но это уж смотря на мать, стоит она того или нет.

И р и н а. Моя — стоит.

К а п и т о н. Как знать. Грехи бывают видимые и невидимые.

И р и н а. Про невидимые пусть бог знает, ему больше делать нечего. А видимых у матерей нет. В матерях вся святость жизни.

К а п и т о н. К месту сказано. (Пауза.) Прежде знали, в беде и сын отцу товарищ. А теперь, должно, и дочери в помощники годятся. Рисковые пошли.

И р и н а. Послушайте, Капитон Егорович, спасибо, что вы меня просветили в отношении заповедей, но вы не скажете мне, зачем вы приехали к нам? Прямо и откровенно. Без дипломатии, без намеков на заповеди, грехи, беды.

К а п и т о н (помолчав). Нет, касатка, не скажу. (Спохватился.) То есть как не скажу? Скажу. Гордей Павлович собрался к сыну в гости, начал меня звать: поедем, земляк, да поедем, посмотрим наяву, как городские живут. Соблазнил. Никакой другой причины нет.

И р и н а. Хитрить изволите, Капитон Егорыч. В ваши-то годы туристом быть, я думаю, трудно.

К а п и т о н. Этим-то, конечно, трудно. А погостить легко. Приятно. Там хозяйка чаю обещала дать, пойду попью. Водки-то больше не хочется. (Уходит.)

И р и н а. Вот еще темная сила!

С е в к а (появляется на подоконнике открытого окна).

(Впрыгивает в комнату.) Ирка! Почему не ругаешься? Почему не бросаешься, как обычно, с кулаками? Кто оборвал штору? Сестра молчит. Копит ярость. Кто дома? Почему в моей комнате свет?

И р и н а. Деды приехали.

С е в к а. Какие? Откуда?

И р и н а. Из деревни. Будут жить в твоей комнате.

С е в к а. Ну, это к черту. Я их сейчас вытурю. У меня не гостиница. Пусть батя их к себе забирает. Впрочем, форинты у них водятся?

И р и н а. Вот такие пачки аккредитивов у каждого.

С е в к а. Жаль. Вот если бы из кишлака приехали… Как их зовут?

И р и н а. Гордей Павлович, другого — Капитон Егорович.

С е в к а. Гордей — это понятно. Трофим Гордеич. Слушай, а почему их два? У мамы давно нет отца, да он и не деревенский. (Соображает.) Если из них один прадед… Нет, не подходит. Капитон? Капитоновна… (Обрадованно.) Гусеница! Впрочем, нет.

И р и н а. Мама почему-то очень встревожена. А отец буянит. Штору оборвал, хотел деду подарить.

С е в к а. От радости. Это у него бывает. Придется тебе в темноте раздеваться, иначе стриптиз для всех прохожих.

И р и н а (подавая иголку с ниткой). Придется тебе прихватить. Полезай.

С е в к а (стоя на подоконнике, пришивает штору к кольцам). Надо охранять чистоту сестры. Ой… К черту! Я все пальцы исколол. У Максима в метрике записано: родители — отец Трофим Гордеевич Кичигин, мать Софья Капитоновна Кичигина. Забыла?.. Хватит. Держится, и ладно. (Спрыгнул на пол.)

И р и н а. Я не знаю, я не помню…

С е в к а. Разговор был, когда Максим в институт поступал. Мама говорила, что в загсе ошиблись. Исправлять не захотели. Эка беда. Не все ли равно, какое отчество у матери. А тут, выходит, что-то другое. А что, если действительно…

И р и н а (кричит). Замолчи! (Тихо, просяще.) Замолчи.

С е в к а (испуган криком сестры). Молчу. (Пауза.) Конечно, молчу… Какое мне дело до бюрократических ошибок, описок…

И р и н а. И мне тоже. Слышишь?

С е в к а. Отлично слышу. (Пауза.) Ты, конечно, педагог. Тебе виднее. (Пауза.) Как сегодня декламировал Арсений Иванович? Кто я! Что я! Ради тебя разливался. Хотел изобразить, будто у него ум, как шампанское, — искры, искры, искры…

И р и н а. Ты можешь помолчать?

С е в к а. Молчу. (Напевает.) «Недолго мучилась старушка в злодейских опытных руках…»

И р и н а. Ты что? Что ты поешь?

С е в к а. Я? А черт его знает, что-то взбрело… А что тебя передернуло?

И р и н а. Слова разбойничьи, бандитские.

С е в к а. Что-то не манит меня поскорее обнять старичков.

И р и н а. Успеешь. Из них самый хитрый Капитон Егорович. Учил меня — чти отца своего и всех предков по мужской линии. Вот. А ты непочтительно кричал, что папа тебя сегодня унизил.

С е в к а. Еще как. Потому что мне от отца ничего не надо, никакого наследства. Есть у меня образование, есть в руках собственный кусок хлеба — спасибо, папаша. В остальном я постараюсь сам быть человеком. А ты, поскольку ты женщина, так не можешь. То есть и ты можешь быть благородной, но по-своему. Тебе без чьей-нибудь поддержки, конечно, трудно.

И р и н а. Благодарю за разъяснение. Севка, мне что-то не по себе… Чего-то я боюсь…

С е в к а. Я тоже. Слушай, а давай наплюем на это?

И р и н а. На что на это?! Ты его узнал? Понял?

С е в к а. Нечего понимать. Если прежде нам ничего не говорили, то, значит, дыши глубоко и спокойно.

Входит бледная, как-то ослабевшая С о ф ь я.

С о ф ь я. Ира!

И р и н а. Мама! Что с тобой? (Помогает сесть.) Сердце?

С о ф ь я. От вина или от шума… Ничего… Пройдет.

И р и н а. Дать капель? Или неотложку вызвать?

С о ф ь я. Не суетись. (Пауза.) Пройдет. (Пауза.) Ты меня любишь?

И р и н а (прижимается к ней). А ты сомневаешься? Люблю, люблю, люблю!

С о ф ь я (сыну). А ты?

С е в к а. Ирина, сейчас же принеси капли.

Ирина поспешно уходит.

Дай-ка я послушаю твое сердце. (Опускается на колени и прижимается лицом к груди матери.)

Софья обнимает его.

С о ф ь я. Ты меня любишь?

С е в к а. Будешь задавать такие вопросы — разлюблю.

С о ф ь я. А какие можно задавать?

С е в к а. Никакие. Вообще спрашивай о чем хочешь, но не про меня. Что надо — сам скажу. Ладно?

С о ф ь я. Верю.

С е в к а. Пусти. (Пауза.) Мадам, у вас учащенное сердцебиение. Это плохо. Это мне не нравится.

С о ф ь я. Уйдешь в армию — оно каждый день будет вот так стучать.

С е в к а. Совершенно напрасно.

С о ф ь я. Что же я сделаю, если солдатская служба трудная?

С е в к а. Мама, ведь служить-то буду я.

С о ф ь я. Нет, сынок, служить мне придется. Все три года, пока не вернешься.

Входит И р и н а, неся капли.

И р и н а. Выпей, мама.

С о ф ь я (пьет). Спасибо, родная… Прибрала? Штору успела повесить.

И р и н а. Севка помог.

С о ф ь я. Вот мне и легче стало.

С е в к а. Идем. (Помогает матери.) Ирка, подхвати!

Уводят Софью. Слышен голос Софьи: «Погаси свет». С е в к а возвращается в комнату. Тянется к выключателю, и в это время на подоконнике появляются руки Е в с т о л и и, показывается и исчезает ее лицо. Голос Евстолии: «Севка!»

С е в к а. Брысь!

Голос Евстолии: «Я сорвусь. Я упаду».

Да ты что? (Помогает ей взобраться на подоконник, потом выключает свет.)

Е в с т о л и я. Я же не такая сильная и ловкая, как ты.

С е в к а. Ты в своем уме? Убирайся!

Е в с т о л и я. Я не сама… Я не сама… Честное слово!

С е в к а. Волшебник помог?

Е в с т о л и я. Волшебник.

С е в к а. Не придуривайся. Ведь если кто нагрянет — нам небо с овчинку покажется. Без всяких алмазов.

Е в с т о л и я. Я не хотела… Я стояла и смотрела, а он поднял меня и говорит: «Иди к любимому».

С е в к а (посмотрев в темноту за окно). Беда мне с тобой.

Е в с т о л и я. Я не могла уйти. (Поцелуй.) Видишь небо? Я вижу. Видишь алмазы? Я вижу. (Поцелуй.)

С е в к а. Но тебе вообще надо уйти. Совсем. Мы же договорились, решили: ты должна привыкнуть быть без меня.

Е в с т о л и я (послушно). Привыкну. После. Когда действительно останусь без тебя. Мы хотим обмануть сами себя. А ради чего? (Тихо смеется.) Пока я хочу быть с тобой.

С е в к а. Меня не будет три года. Подумай — три года!

Е в с т о л и я. Я буду ждать тридцать лет.

С е в к а. Я могу не вернуться. Останусь в армии навсегда.

Е в с т о л и я. Я буду ждать всю жизнь.

С е в к а. Нашла сокровище!

Е в с т о л и я. Нашла и люблю.

С е в к а. А я запрещаю. Ты должна быть свободна. (Поцелуй.)

Е в с т о л и я. Глупый!.. Я свободна, и я люблю тебя. Мне больше ничего не надо. Я видела, как ты уколол этот палец. (Целует его палец.) Бедный! Ты не умеешь обращаться с иголкой. Я видела, как тебя обнимала и ласкала твоя мать.

С е в к а. Ты подсматривала? Подслушивала?

Е в с т о л и я. Совсем немного. Я разговаривала с Максимом Трофимовичем. Я подкрадывалась поближе к окну, а он схватил меня за руку и заставил говорить. И я все рассказала.

С е в к а. Что?! Что ты ему наплела, акын в юбке?

Е в с т о л и я. Что я люблю тебя. (Поцелуй.) Что ты бываешь ласковым, и почему у тебя и у меня нет денег, и какой нечестный Арсений Иванович. Как мы решили в бригаде разоблачить его.

С е в к а. Максим смеялся?

Е в с т о л и я. Нет, иногда улыбался.

С е в к а. Его улыбочка страшнее смеха. Есть хочешь? Притащу.

Е в с т о л и я. Нет, нет.

С е в к а. Но ты почти ничего сегодня не ела. Так не годится.

Е в с т о л и я. Сыта тобой.

С е в к а. У тебя все в порядке? Ты ничего не скрываешь?

Е в с т о л и я. Что я могу от тебя скрыть? (Поцелуй.)

С е в к а. Уходи. Прошу, уходи.

Е в с т о л и я. Ну, не могу уйти. Мне так не хочется возвращаться в общежитие. Если бы у меня была мама, был бы хоть один-единственный родной человек…

С е в к а. Заплачь.

Е в с т о л и я. Не буду. Я поплачу потом, пока буду идти. Если бы остаться… Ну-ну, не надо, не сердись. Не обращай внимания. Просто я была сегодня такой счастливой, и мне захотелось быть еще и еще. До завтра. (Исчезла за окном.)

С е в к а. Осторожнее. Люблю.

Идет к выходу и, услышав шум, обернулся. В окне появляется М а к с и м, легко спрыгивает на пол.

Молчание.

М а к с и м. Ну-с…

С е в к а. Не знал, что живу под одной крышей с Хоттабычем. Волшебник! Что ты вмешиваешься в наши отношения? Зачем ты ее донимал расспросами?

М а к с и м. Я был предельно скромен. Просто я помог ей залезть в окно. У нее был такой тоскующий взгляд. Ей так хотелось побыть с тобой.

С е в к а. А если, если мне это совершенно не нужно?

М а к с и м. Давай говорить по-взрослому. Как мужчина с мужчиной. Ты любишь Евстолию или нет?

С е в к а. Строго между нами?

М а к с и м. Слово старого тимуровца.

С е в к а. Не знаю, не знаю… (Пауза.) Максим, Макся… Понимаешь, я не знаю… что было со мной. Кажется, когда я смотрел в ее глаза — я заглянул в какую-то великую, бездонную бесконечность. Я вдруг почувствовал, что я как будто уже жил тысячу лет, и мне все, все давным-давно в жизни известно, и понятно, и что я буду жить еще тысячу. Я видел небо и миллионы звезд, тихие и бурные моря, ослепительное солнце и необыкновенную синеву огромных-огромных просторов, так что кружилась голова. Может быть, это и было счастье. А потом мне сделалось так жаль ее… Почему-то она стала для меня слабенькой и беззащитной. Мне не хотелось отпускать ее от себя ни на одну минуту. Потом я стал думать, зачем так получилось. Что она станет делать три года одна? Может быть, за это время ей встретится парень лучше меня. Что же ей считать себя связанной? Да и мало ли что может случиться со мной? Вдруг попаду в десантники и на учении не раскроется парашют — шмякнусь об землю, был Севка, и нет Севки. Вот я и решил приучить ее и себя к мысли, что расстаемся навсегда. Уеду — и конец.

М а к с и м. Удается опыт?

С е в к а. С трудом.

М а к с и м. Желток. Ты извини, но поторопись стряхнуть с темечка остатки скорлупки. Идиот! Люби! Люби во все лопатки. Он хочет расстаться! Он хочет забыть! Тебе встретилась девушка — одна из десяти тысяч. Молчи! Ты ничем не лучше ее. У меня даже есть некоторые основания думать, что она куда более взрослая, чем ты. Ты знаешь, что такое умное сердце? Братец, ты ничтожество. Слепец! Умное сердце — дар немногих. Оно есть у мамы.

С е в к а. Сравнил!

М а к с и м. Да, оно есть и у Толи. Ведь это же редкость, равная великому открытию в науке. Десять умных сердец совершают перевороты в настроении тысяч окружающих. Мне ее действительно жаль. Полюбить такое недозрелое, легкомысленное создание, как ты!

С е в к а. Интересно, чем она тебя так растрогала?

М а к с и м. Любовью к тебе. (Захохотал.) О боже мой! О комики! О счастливейшие черти! О святая вера в любимого! Обречь себя на голод, потому что так захотел Всеволод! (Пауза.) Обещаю тебе одно — можешь спокойно отправляться в армию. Я, пожалуй, позабочусь об Евстолии. Конечно, при ее согласии.

С е в к а. Макся, но как же… (Решительно.) Нет, я этого не хочу. Какая же тут к черту будет свобода, когда она станет чувствовать себя обязанной? Нет. Не надо. Полюбит, предположим, другого, а из чувства благодарности будет тебе невольно лгать: «Я все еще люблю Севку». Нет, нет.

М а к с и м. Отлично. Мужественное решение. Но кое-что мы с ней все же обсудим.

С е в к а. Я запрещаю.

М а к с и м. Ваше слово закон. (Пауза. Прислушивается к доносящемуся шуму из большой комнаты.) Пора и нам принять участие. Твой путь сюда, а я тоже своим обычным — через входную дверь. (Выпрыгивает в окно.)

Севка идет через комнату и входит в гостиную, где царит пьяный шум и натужное веселье, когда туда же входит М а к с и м.

С о ф ь я (Максиму). Где же ты так долго был?

Т р о ф и м (смеется). Не видишь, с Тамарой время провел. Что, сынок, обхомутывала и в оглобли заводила? Смотри, главное не в том, какая жена будет, а какую тещу судьба посылает. Хорошо жить петуху — дюжина жен и ни одной тещи. Бери гитару, старики песен требуют.

Г о р д е й. Пить да не петь — зло хозяину хотеть. Постой, музыкант.

Максим ждет.

Еще напоемся. (Подводит к Максиму Капитона, который испытующе разглядывает его.) Вот он, ученый. Это не одному Трофиму опора. Такие серьезные — всему государству крепость придают. Чувствуй, Капитон.

К а п и т о н. Я другое высматриваю — есть ли в нем кровь материнская? Заговорит она или нет?

М а к с и м (тихо, чтоб не слышали другие). Заговорит. И болтливых заставит молчать. Чтоб ничего лишнего эти стены не слыхали. (Улыбнулся.) Надеюсь, что друг друга мы понимаем?

Г о р д е й (сдержанно хихикнул). Получается, с правой, да прямо по уху. Потеха! И кому? Ну, времена…

К а п и т о н. Значит, учить меня будешь? Да я тебе одно слово скажу — и куда твой гонор денется.

М а к с и м. Сомневаюсь. Поостерегитесь. (Отцу.) Музыкальная часть будет обеспечена. (Уходит в свою комнату и вскоре возвращается с гитарой.)

Г о р д е й. Погуляем, Капитон, на все наши медные! Запевай!

С е в к а. Громыхнете «Дубинушку»?

Т р о ф и м. А-а, появился… Вот, старики, это мой младшенький. Всеволодушко-чадушко. Хоть в гвардию посылай, а уходит или приходит только через окно. Доказывает, что двери не на том месте поставлены.

С е в к а. Аттестуешь? Я ведь тоже могу.

Т р о ф и м. Как водится. Валяй. Я не без изъянов. Найдется что-нибудь во мне и для потехи и для осуждения. Накопилось. Вот потому-то, сынок, лучше порознь жить, но поблизости, на всякий случай. Разумно? Или нет?

С е в к а. Проживу с твое — скажу.

Г о р д е й. Дорогу ворам показываешь, внучек… (Обнял Севку, пьяненько всхлипнул.) Внучек, родной… Красавец. Силушки-то, силушки сколько.

С е в к а (отстраняясь). Обслюнявил ты меня, дед.

Г о р д е й. От радости, от радости. (Истово.) Могу помирать спокойно. Вот он — род Кичигиных. Вовек не переведется.

Т р о ф и м (гордясь). Не переведется.

М а к с и м (с глубокой радостью). Не переведется!

Г о р д е й. Слышишь, Капитон, вот она в чем, наша радость стариковская. (Севке.) Пьешь?

С е в к а. Пью.

Г о р д е й (наливая себе и Севке). Давай опрокинем. С ученым пить не хочу, а с тобой — сколько войдет.

С о ф ь я. Сколько отец позволит.

Т р о ф и м. Нет, свой разум. Моя власть кончается. Соня, покажем молодым, как надо веселиться!

С е в к а. Да уж ты покажешь… Репертуар богатый.

Т р о ф и м. Удивить?

С е в к а. Удиви.

Т р о ф и м (обняв жену). Максим! Танго!

Максим играет.

С е в к а (крайне удивлен). Я вижу сон…

Т р о ф и м (танцуя).

С о ф ь я. Хватит, хватит… Устала.

Т р о ф и м (Севке). Дубинушка? Лучинушка? Скушал?

С е в к а. Чисто сработано! Ирка! Ты только полюбуйся: гнусные лицемеры! Святоши! Сколько нас терзали.

Т р о ф и м (отцу). Утри-ка и ты нос внуку, чтобы помнил тебя.

Г о р д е й. Да ты что? Куда мне! И сил нет, да и перезабыл все…

Т р о ф и м. Ну, ну, не прибедняйся.

Г о р д е й. Отстань.

Т р о ф и м. Спой про Матрену. Помнишь?

Г о р д е й. Разве про нее… Гитарист, соображай! (И, делая движения, отдаленно напоминающие позы танцующих танго, запел.)

(От усталости тяжело опускается на стул.) Все! Ну, как?

С е в к а. Блудни вы были великие.

Т р о ф и м. Молодым каждый бывает.

И р и н а. Чудо, а не песенка. Где же вы ее подцепили?

Г о р д е й (отдышавшись). Спроси, где не бывали сибирские стрелки в первую мировую. Везде.

И р и н а. А все-таки?

Г о р д е й. Согрешил на старости лет. Питерские шантаны вспомнил. Тьфу! Сама-то способна?

Максим тихо перебирает струны.

И р и н а (жеманясь). Семейство мальчиков «Вынь глаз», давайте кувыркнемся? (Становится рядом с Севкой.)

Максим играет твист. Ирина и Севка танцуют.

Т р о ф и м. Во дают, во дают!

Г о р д е й. Навострились!

К а п и т о н (пытаясь встать из-за стола). Постой!.. Я тоже могу… (Сел. Подперев голову руками, заплакал.) Э-эх, жизнь!

С о ф ь я. Капитон Егорович, что с вами? О чем вы?

К а п и т о н. Веселые… Добрые… Дружные…

С о ф ь я. Да, мы такие…

К а п и т о н. А я тут зачем? Гордей, зачем я тут, а…

Г о р д е й. Эк тебя развезло!.. Разнюнился! Утрись.

К а п и т о н. Верно. Вроде ослаб. Ты, Софья, того…

Ирина и Севка приближаются к матери, как бы готовясь прийти ей на помощь.

С о ф ь я. Максим, играй. Разгони у гостя тоску. Веселей, ребятки!

Севка и Ирина отходят, танцуют, посматривая на мать.

К а п и т о н. Ты, Софья, того…

С о ф ь я. Ну, говори, чего тянешь?

Г о р д е й (всем). Он ведь шутник, поискать надо. Сейчас сморозит — не устоишь. Как в беспамятстве.

К а п и т о н. Ты, Софья, веселись. (Ясно и разумно.) Имеешь право. Сегодня твой праздник. Ни его (на Гордея), ни его (на Трофима). Нет. А твой! Твой! А завтра мой будет! Мой! (Громко.) Пляшите, ребятки! Пляшите, голуби.

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Комната Севки, где поселились гости. На обстановке еще отчетливее, чем в комнате Ирины, лежит отпечаток яркой индивидуальности хозяина, его мятежной души. Полное пренебрежение к вещам, которые нельзя унести одному, и любовь к спортивному инвентарю — основной колорит комнаты.

Г о р д е й и К а п и т о н.

Г о р д е й (любуясь большим чемоданом). Подходящая вещь. Будто из кожи. Денег девать некуда. Фанерой брезгуют.

К а п и т о н. Хозяйственная штука. Вместительная.

Г о р д е й. Дают. Не скупятся. Бери, говорят, дед, у нас лишнее, а тебе пригодится. Тут, значит, такое дело: у Максима какой год невеста, а не женится. У Ирины — жених. Чуешь обстановку? Горячка. Накал. Зевать некогда. Я Максимке-то утром, пока шли до трамвая, говорю — когда свадьба? Молчит. Смотрит на меня, как петух на зерно. Я с другого бока. Не по вкусу, что ли, невеста? Опять молчит. Как инородец какой. Я уж и шуточки подпускал, вроде того, что ученые-ученые, а тоже, должно быть, шустрые насчет сдобнинки. Что и нашему брату пахарю баба слаще сахару. И ключа не подберешь.

К а п и т о н. Ты бы не приставал к нему, свои кобелиные присказки не приплетал.

Г о р д е й. Могу. Управляйся сам. У меня своих хлопот хватает. Поднабирается подарков. (Смеется.) А боится Софья, ох как боится! А чего? Мужик перестанет мамой звать. Вот горе. Как ты вчера заорал «завтра мой праздник!» — едва на ногах удержалась.

К а п и т о н (сам о себе). Пьяный дурак.

Г о р д е й. Дави на нее, Капитон, не жалей! Пусть почувствует, как это — в незаконную родню пролазить, чужое присваивать. А коль присвоила — расплачивайся сполна. Конокрадов за лошаденку в землю живьем втаптывали, а тут ведь внук. (Увидев кого-то в окно.) Должно быть, это и есть Аринин жених. Пощупаю его. Ей-богу, пощупаю.

К а п и т о н. Совесть-то, Гордей… Укороти свою жадность.

Г о р д е й. Какая же тут жадность? Я по справедливости действую. Он к моей родной внучке подгребается. Ну, значит, пусть и про деда не забывает. Не столб, попросту не обойдешь.

К а п и т о н. Калым потребуешь?

Г о р д е й. Что я, азиат? Хватит уважения.

К а п и т о н. Разница не велика.

Г о р д е й. Плевать. У тебя на обратную дорогу деньги есть?

К а п и т о н. Откуда? На твои рассчитываю.

Г о р д е й. На-кося, выкуси! На мои не рассчитывай. Устраивай свой праздник, а я (истово)… должен знать, что за человек внучкин жених. Может, я в нем скорее изъян увижу, внучку предупрежу, от горя избавлю. Сейчас я его перехвачу. (Уходит.)

К а п и т о н. Добрый чемодан… Не иначе, Максимов. Рублей сто по-старому, а то и все двести стоит. Полсотни трудодней. Много же ученым платят. Стоят, видно, того. Вот тебе и внук. Диковина! (Пауза.) Как есть диковина!

Входят Г о р д е й и А р с е н и й.

Г о р д е й. Ишь ты. Не просто кто-то, не счетоводишко или прочая мелкота, а инженер-строитель?

А р с е н и й. Да.

Г о р д е й. Ай да Арина! Замарьяжила! Квартиры строите или еще что?

А р с е н и й. Случается и жилые дома, но редко. Я работаю по промышленному строительству. (Капитону.) А вы кто будете?

К а п и т о н (помолчав). Капитоном Егоровичем зовут. Самый что ни на есть рядовой колхозник.

Г о р д е й. Дальний сродственник. (Капитону.) Здоровкайся.

А р с е н и й (пожимая руку). Очень приятно, Арсений Иванович.

Г о р д е й. Квартиру имеете?

А р с е н и й. Имел. Оставил бывшей жене. Снимаю комнату в частном порядке.

Г о р д е й. Начальство обещает?

А р с е н и й. Оно всегда обещает, но пока не дает.

Г о р д е й. Вот ведь незадача. Значит, и жену тут хотите получить, и в придачу комнату? А я-то думал… Я рассчитывал…

А р с е н и й. Простите, на что вы рассчитывали?

Г о р д е й. Под старость лет в городе, возле сына пожить, в теплом углу.

А р с е н и й. Теперь трудно рассчитывать пожить возле него.

Г о р д е й. Это в каком смысле?

А р с е н и й. В смысле распыления, обмена этого особняка на три квартиры в разных частях города. Неужели вы с вашим неуемным любопытством не знаете о таких, в сущности, пустяках? Ведь это не строжайшая семейная тайна.

Голос Ирины: «Арсений, где ты?»

А р с е н и й (подходя к двери). Здесь я. (Видимо, на приглашение Ирины спуститься вниз.) Не могу. Это будет неучтиво. Поднимись, пожалуйста, сюда.

Входит И р и н а.

И р и н а. Вот ты куда забрался! А я ищу тебя, ищу… Видела, как ты зашел в ограду и исчез. Почему вчера не пришел?

А р с е н и й. Просидел весь вечер за составлением объяснительной записки.

И р и н а. Опять какие-нибудь неприятности?

А р с е н и й. Пора знать, что у служивого люда радостей мало, а неприятностей всегда с избытком. После объясню. (На Гордея.) Интересное знакомство, интересный разговор. (Гордею.) Насколько я вас понял, вы хотели переехать в город и надеялись поселиться в этом доме?

Г о р д е й. Как и вы.

А р с е н и й. Я лично раздумал. Стоит ли? На короткий срок…

И р и н а. О чем разговор? Я что-то не пойму.

А р с е н и й (Ирине). Весьма важное обсуждение некоторых аспектов родственных отношений. Не перебивай. (Гордею.) Переедешь — и снова надо переезжать. Пристанище получается временным. Одна морока.

Г о р д е й. Я тоже не навек собираюсь. Сколько протяну.

А р с е н и й. Но ситуация, как я уже говорил, неожиданно изменилась. Например, Ирина Трофимовна получает всего однокомнатную квартиру.

Г о р д е й. Ну и что? В тесноте, да не в обиде. Избы тоже однокомнатные, да живут семьями, да еще какими.

А р с е н и й. Значит, вы хотите, чтоб Ирина Трофимовна уступила вам свою будущую квартиру, так, что ли?

Г о р д е й. Вы строитель, вы свое получите, а я что? Не пригреют, не пожалеют свои, а чужим я и подавно не нужен.

Капитон незаметно, бочком уходит.

А р с е н и й. Но Максим получает трехкомнатную. Вы бы к нему адресовались, дело вернее. Рискните. Ирина Трофимовна и я тоже поднажмем в этом направлении.

И р и н а. О чем вы спорите? Арсений!

А р с е н и й. Извини. Действительно нелепо. Но с точки зрения познавательной… Просто прелестно. Великолепный дедушка! Он мне чрезвычайно нравится.

И р и н а. Каждый понимает законы по-своему. Гордей Павлович убежден, что имеет право требовать, и требует.

Г о р д е й. Я могу уступить.

И р и н а. Не надо, дедушка. Ничего, ни капли не уступайте.

А р с е н и й. Но, Ирина!..

И р и н а. Спорь, доказывай, что дедушка неправ. Или предложи деньги, он не откажется.

Г о р д е й. Вот именно. Добром, по-хорошему.

А р с е н и й. Вам — деньги? А за что?

Г о р д е й. Ну, как сказать… Вы свое счастье ограждаете, а я сочувствую — и могу в сторону. Выходит, за понимание.

А р с е н и й. Это стоит обдумать. Весьма деловое и конструктивное предложение… Когда-то на больших дорогах…

И р и н а (строго). Арсений!..

А р с е н и й. Да, да, перебор.

И р и н а. Капитон Егорович… Куда он исчез?

Г о р д е й. Все время тут был. Ушмыгнул.

И р и н а. Дедушка, скажите мне, только честно, — это он вас научил шантажировать? Не понимаете? Ну, требовать комнату, требовать деньги?

Г о р д е й. Это как рассудить. Заманчиво, конечно, пожить в полном покое. Ведь у нас в колхозе как к старикам относятся? Постоянной работы уже не дают, а кто куда пошлет. Дрова привези, метелки, черенки для фермы заготовь. Или, опять, хомуты починить надо… Суеты много, а платят строго.

И р и н а. Понятно, понятно. Я начала укладывать вещи, кое-что не хочется тащить на новую квартиру. Посмотрите, может быть, что-нибудь пригодится, не вам, так бабушке.

Г о р д е й. Мне самому ничего не надо. А ей, конечно, что из тряпок… Посмотрю. Спасибо, внученька. (Уходя.) С ними, однако, не зарвешься. (Уходит.)

Молчание.

И р и н а. Патологическое нежелание говорить правду. И при этом глубокое убеждение, что все окружающие глупы.

А р с е н и й. Удивительно цельная натура!

И р и н а. И все же ты мог быть более снисходительным.

А р с е н и й. Я уже однажды имел счастье испытать что-то подобное. В той семье. И с меня хватит. Родственнички. Они всегда суют свой нос куда не следует. Да. От такого дедушки не убежишь. Какая дремучая непосредственность.

И р и н а. Ты мог заметить, что я им не горжусь. Можешь дальше эту тему не развивать. (Отошла к окну и смотрит на сад.)

А р с е н и й. Ира, я прекрасно понимаю, что между ним и тобой огромная пропасть, что порвалась связь времен, но… (Подошел, обнял ее за плечи.)

Молчание.

И р и н а. Смотри, как желтеют клены. Я редко теперь бываю в этой комнате и уже забыла, как хорошо отсюда виден наш сад. Как он разросся. «Осенняя пора, очей очарованье»… (Поцелуй.) Ты не любишь природу.

А р с е н и й. Почему? Я отношусь к ней вполне положительно. (Хочет поцеловать.) Ну, что ты?

И р и н а (уклоняясь). Не надо.

А р с е н и й. Ну, что случилось? Чем опять не угодил?

И р и н а. Я никак не могу переступить через твое прошлое. Иногда я о нем забываю…

А р с е н и й. И тогда бываешь доброй и нежной.

И р и н а. А потом оно снова вот тут. Знать, что где-то в этом же городе живет твоя бывшая жена, а с ней твой ребенок, — от этого мне бывает очень тяжело.

А р с е н и й. Но что же мне делать? Безумие! Я так тебя люблю…

И р и н а. Верю. Иначе бы я не была с тобой. Но ты сам же говоришь, что от родственников никуда не денешься, рано или поздно они без спросу входят в жизнь и требуют свой фунт мяса. Когда-нибудь и твой сын…

А р с е н и й. Если ты без конца думаешь об этом, то лучше прогони меня. Прогони. Зачем же без конца вспоминать о прошлом?

И р и н а. О прошлом? Я могу совершить насилие над собой и забыть о прошлом, но тебя устроит жизнь с человеком, которому наплевать на твое будущее? Давай говорить начистоту то, что думаем.

А р с е н и й. Тебе хорошо рассуждать потому, что в семье все вы держитесь друг за друга, не знаете душевного голода, одиночества и страха за будущее.

И р и н а. А тебе страшно? Признайся.

А р с е н и й. Да, но не больше, чем другим, кто в сорок лет — обломок семейного кораблекрушения. Ты сильней меня. Почему же вместо помощи ты отталкиваешь меня?

И р и н а. Удерживает страх за будущее. Большой страх.

А р с е н и й. Тебя-то что может страшить?

И р и н а. Изволь. Ты почти не вспоминаешь, что ты отец, что у тебя растет сын. (Почти кричит.) Ты не думаешь, что у нас будут дети, а ты не можешь, не можешь, не смогу я, чтоб твой ребенок рос, забытый тобой. (Тихо.) Ведь он же не виноват… Я знаю, что в нашем доме дети были самым дорогим для мамы и для отца. Всегда. Даже теперь, когда мы все стали взрослыми. И ты должен знать — я очень люблю маму, особенно после… особенно в последнее время, и в чем-то похожа на нее.

А р с е н и й. Вы как две сестры. Старшая и младшая.

И р и н а. Мама никогда не простит мне твоего равнодушия к сыну. Да и сама я не смогу быть с тобой… (Пауза.) Я очень дорожу и горжусь доверием, уважением своих учеников, своих мальчишек и девчонок. Я имею право учить, пока сама чиста, пока не допущу сделок со своей совестью. Пойми, ты обязан быть мальчику отцом. Я еще не знаю, как это можно будет сделать, но без этого… Я не хочу тебя обманывать. Никакого счастья у нас не будет. (Пауза.) Подумай.

А р с е н и й. Как все сложно. Как мучительно сложно! Будь оно все проклято!

И р и н а (строго). Что?

А р с е н и й. Моя, моя собственная слепота, доверчивость. Моя вера, что человек добрый, что он от рождения должен быть порядочным. Тургеневские Аси и Лизы! Благородные рыцари-юноши! Мифы! Ты знаешь или нет, что я сегодня хотел выгнать с работы ко всем чертям твоего братца Всеволода?

И р и н а. Что он сделал? Ну, говори.

А р с е н и й. Я его принимал на работу как будущего родственника, а чем он мне отплатил?

И р и н а. Да что же случилось?

А р с е н и й. Одно его спасло, что он допризывник, что все равно через несколько дней его у нас не будет.

И р и н а. Да говори же!

А р с е н и й. Его бригада изобрела удивительный по иезуитству способ насолить всем руководителям стройки. Случилось так, что они не по своей вине должны были дважды делать одну и ту же работу. В них взыграли этакие высокие чувства, и они отказались получать деньги.

И р и н а. Разве это не справедливо?

А р с е н и й. Тебе надо знать, что в нашей жизни есть могучий, направляющий девиз — надо! А раз это сказано — тут рассуждать нечего. Надо так надо! Надо копать — копай, надо засыпать — засыпай. Это не нами придумано, а исходит от всех инстанций вплоть до министерства. Там мыслят широко, размашисто. Что им стоит выбросить впустую сотни тысяч, когда тратятся сотни миллионов и в итоге все же появляются нужные заводы? Там считают, что это главное. А цена — дело второстепенное. А эта сопливая бригада вчерашних школьников захотела считать копейки и рубли. Решили, что они полные хозяева. Безумство храбрых!

И р и н а. По-моему, они правы.

А р с е н и й. Ну и что? Но пакостить-то зачем? И без них известно про эту неразбериху. А мне пришлось сочинять объяснительную записку, чуть ли не жалобу на самого себя.

И р и н а. Почему не на тех, кто действительно виноват?

А р с е н и й. Учен. И не единожды. После приходится получать отлично аргументированные и неотразимые пинки. В этом мало удовольствия. Мне не двадцать и не тридцать лет. Сижу, пишу этот чуть ли не донос на самого себя, а вижу торжествующую… личико твоего братца. Легко мне было? Но я пришел и не упрекаю тебя. Если бы знала, как я устал, как мне хочется быть хоть немного счастливым И спокойным. Неужели я не имею права на это? Так бездарно прожил больше чем половину жизни! А в итоге — беден и одинок. Пойми, когда и встретил тебя — началось мое обновление, мое прозрение, возможно запоздалое, поэтому смешное. Но ты для меня была и есть последняя надежда. Дай мне счастье и тогда требуй от меня всего. Я буду таким, как ты захочешь. С тобой мне все будет легко, я стану душевно богатым, а сейчас я знаю только тревоги и полон еще озлобления против той, что унизила и растоптала мое чувство. (Целует руки Ирины.) Верь, верь мне. Помоги. Я буду добр и светел. Помоги!

И р и н а. Арсений, возьми себя в руки. Возьми. (Ласково.) Нельзя так нервничать, расстраиваться. Нельзя. Что?! У тебя слезы?..

А р с е н и й. Мне очень тяжело. Пойми, тяжело.

И р и н а. Понимаю. Бедняга ты, бедняга… (Строго.) Перестань! (Пауза.) Вот так-то лучше.

А р с е н и й. Извини… Вид, конечно, неважнецкий.

И р и н а. И не торопи меня. У нас еще впереди много времени все обдумать и решить. Прошу об одном — почаще думай о сыне. Мальчик ни в чем не виноват. Обещаешь?

А р с е н и й. Обещаю. Сколько в тебе доброты. Откуда она?

И р и н а. Когда-нибудь поймешь.

А р с е н и й. И строгость твоя справедлива.

И р и н а. Не льсти. Не люблю. (Вздохнула.) Бедняга!

Входят К а п и т о н и С е в к а, пришедший с работы.

С е в к а. Проходите, Капитон Егорович. Поболтаем до обеда. Пардон, вы, кажется, заблудились?

И р и н а. Извини, мы случайно здесь задержались.

С е в к а. А я вас не задерживаю.

Ирина и Арсений уходят.

Вот судьба! Мой злейший враг — жених сестры. Комикс! От подробностей избавлю. Это кто из вас утиль собирает?

К а п и т о н. Гордей.

С е в к а. Понятно. Ясак. Дань с ближнего с высоким процентом годности. А что же вы? Хотите, задарма весь свой гардероб отдам? Вот он, весь перед вами. Мне он теперь не нужен, а когда из армии вернусь — другая мода будет. Разве плох пиджачок? Примерим? Берите без примерки.

К а п и т о н. Ты что, взаправду бессребреник, или это так, чтоб позубоскалить?

С е в к а. Ах, Капитон Егорович, какое вы мне нужное слово подбросили — бессребреник. Вот именно, я такой. То есть деньги я люблю не меньше других, а может быть, даже больше, но только честные, от святого труда, а не от мартышкиных занятий. У вас в колхозе, наверное, водятся мартышки? Не те, что мохнатенькие и на полусогнутых, а строго вертикальные, со следами рассудка: «Хоть пень колотить, лишь бы день проводить»?

К а п и т о н (со вздохом). Водятся.

С е в к а. Цирк?

К а п и т о н. Бывает и цирк. Веселый ты.

С е в к а. Что вы, это я так, внешностью. У меня столько всяких бед и неприятностей, что если я про них расскажу — вы тут же на месте умрете.

К а п и т о н. Сразу?

С е в к а. Без вздоха и стона. Поэтому, желая вам долгих лет, от рассказа воздержусь.

К а п и т о н. Как же сам еще живешь?

С е в к а. Не живу, а существую. По закону Ома — терплю взбучки на работе и дома. Сопротивляемость уникальная. А уж откуда она у меня — вопрос философский. И на него я отвечать не берусь. Наплету лаптей. А вот если об этом спросите Максима — он объяснит быстро, точно и, главное, понятно.

К а п и т о н. Соображает?

С е в к а. Ах, Капитон Егорович, так сказать про Максю, все равно что сказать про Юрия Власова — жмет помаленьку. Макся — умница.

К а п и т о н. Суровый он. Суровый.

Входит С о ф ь я.

С е в к а. Мама!

С о ф ь я (обняв сына за плечи). Ничего. Заждалась я праздника Капитона Егоровича. (Капитону.) Не вытерпела, сама пришла узнать, как его лучше отметить. Хотела, чтоб и Максим послушал, да нет его до сих пор. Задержался.

С е в к а. Я могу его заменить?

С о ф ь я. Нет, сынок. (Капитону.) Трофим Гордеевич во вторую смену эту неделю. Поздно вернется. Ему, как хозяину, тоже бы послушать, да больше ждать не могу.

С е в к а. Я могу заменить отца.

С о ф ь я. Нет, сынок. Мы с глазу на глаз побеседуем. Ну что ж ты не уходишь, мою просьбу выполнить не хочешь?

С е в к а. Выполню. Смотрите, Капитон Егорович, я шутник-шутник, но когда речь идет о серьезном — шуток не признаю.

С о ф ь я. Всеволод, постыдись!

С е в к а. Никому обидеть тебя не позволю. И вообще, перестань волноваться. Чего вам надо делить?

К а п и т о н. Чудачок ты, Всеволод. Конечно, нечего нам с ней делить. Просто по душам побеседуем.

Севка уходит. Пауза.

Счастливая. Не занимать заступников. Не бойся. Сама видишь — второй день живу, а о деле — молчок. К Максиму сразу не бросился — здравствуй, внучек. Хотя на сердце-то каких слов не накопилось.

С о ф ь я. Не говори неправду, Капитон Егорович. Никаких у тебя слов не было и нет. Они у доброго человека в тоске, в горе копятся. А ты одну злобу мог накопить. Зачем ты приехал? Какое кому ты добро захотел сделать?

К а п и т о н. Максим мой внук или нет?

С о ф ь я. По закону твой. Но где же ты был, когда он сиротой остался, вот этаким комочком? Ведь Трофим писал отцу о своем горе. Ты знал?

К а п и т о н. Не помню. Убей, не помню.

С о ф ь я. Ну, а после? Пять лет, десять лет спустя — почему не вспомнил о внуке? Что же ты от него прятался, когда он мальчишкой был? Ни разу к себе в деревню в гости не позвал. Я бы не держала. Твоя кровь, родная. Возьми, прижми к себе, послушай, как у него сердчишко трепещется. И твоя бы ласка не была лишней. Но тебя не было. А я ждала. Я ждала. Трофиму в том не признавалась, а ждала. Ты думаешь, легко мне было?

К а п и т о н (упрямо). Должен он знать, что я дед, или нет? Ну, рассуди сама.

С о ф ь я. Зачем? Что тебе это даст? А меня родные дети станут судить.

К а п и т о н. Эва! Как же они посмеют? За что?

С о ф ь я. За обман, неправду, за то, что всех обманула. Максима и младших. В свое время не сказала, да и как ему было сказать?.. Маленький — не понял бы, только душу бы ему повредила, а когда большой вырос — язык не поворачивался. Перед своими его отличала. Они, когда узнают, — упрекать не начнут, да мне-то каково будет, подумай. Ведь я с них в мелочах правду требовала, а выходит, сама-то… Где мать в глазах детей унижена — там семьи больше нет. У меня семья, может быть, и останется, только не могу я, чтоб без любви, без ласки, без уважения. Не могу. Пожалей, Капитон Егорович, не заставь перед детьми краснеть, прошу. Или настаиваешь?

К а п и т о н. Да. Попали мы оба в историю. Вижу, что у тебя не корысть, не хитрость бабья, а совесть тебя мучает. Но и ты меня пойми. Ведь кабы человек мог зубами локти достать, сколько бы стариков без рук осталось. Понимаю, что опоздал я, и воротить не воротишь. Чем Гордей меня разжег поехать? Да тем, что будто бы не было Максиму житья от мачехи, что уж шибко тяжелая доля его была сиротская. И вырос он заморышем.

С о ф ь я. Ты верующий?

К а п и т о н. По-церковному — нет, а вообще… Не знаю.

С о ф ь я. Что же у тебя святого есть? На чем ты мне поклянешься, что про Гордея правду сказал?

К а п и т о н. А ты просто поверь. Возьми и поверь. Может, он точно-то не знал, может, слухи какие были. Ты, Софья, не обижайся на меня. Как ты скажешь, так и будет.

С о ф ь я (словно не слыхала его слов). Гордей Павлович, Гордей Павлович, отец родной… Ведь я перед тобой готова была на колени встать, а ты все понял. Так почему тот-то?.. Ну-ка я твои слова Трофиму передам или детям, что будет?

К а п и т о н. Вроде кино или цирка. Не очень-то красиво. А ты вообрази, что ничего словно и не было. Слыхать не слыхала, а я, однако, поеду обратно. Порадую старуху, успокою ее. Вот кабы ты мне его карточку дала, а?

С о ф ь я (подошла, перебирает подаренные Гордею вещи). Неужели ради этого? А, все равно! Карточку, говоришь? Сколько хочешь возьми. Спасибо тебе. (Утирая непрошеные слезы.) Боимся того, кого не надо, а кого надо… Спасибо, Капитон Егорович. Вот у меня и праздник получается.

К а п и т о н. Празднуй, празднуй.

С о ф ь я. Я отблагодарю, Капитон Егорович.

К а п и т о н. Э-э-э! Про карточку не забудь.

Софья уходит. Входит Г о р д е й, неся какие-то безделушки.

Г о р д е й. Не иначе как в насмешку Арина мне это барахло всучила. «Возьми, дедушка, это красиво»… (Бьет со злости об пол фарфоровую статуэтку.) Вот тебе твоя красота! Надарила! Да еще наизмывалась сколько! Как слово — так подковырка. Нету уважения. Свысока смотрит. Ну, погоди, внучка!

К а п и т о н. Укладывайся, Гордей. Хватит, погостили.

Г о р д е й. Как бы не так, я в настоящий вкус вошел. Тут еще всякие резервы есть. Это все мелочь.

К а п и т о н. Пойдем на вокзал за билетами.

Г о р д е й. Ступай, не держу.

К а п и т о н. И тебе пора. Укладывай свой ясак.

Г о р д е й. Ты что это басить начал? Смотри не охрипни.

К а п и т о н. Хочешь, чтоб в шею накостыляли? Всеволод может. Заметил, какие у него кулачищи? Напрактиковал. Гирь-то, видишь, всяких сколько? Ахнет — и преставишься.

Г о р д е й. Не запугивай. (Пауза.) Скажешь?

К а п и т о н. Скажу.

Г о р д е й. Ирод.

К а п и т о н. И не только здесь. На общем собрании, перед всем колхозом, и бежать тебе будет некуда.

Г о р д е й. Позавидовал? Так бери, поделюсь.

К а п и т о н. Идешь?

Г о р д е й. Иду. Союзничек. Иуда чертов. Отступаешь?

К а п и т о н. Резолюцию после вынесу.

З а н а в е с.

Большая комната. Вечер, но еще не поздно, хотя свет уже включен.

Входят М а к с и м и Т а м а р а.

М а к с и м. Подзадержались мы. Что-то никого не видно и не слышно. Кто есть живой? Отзовись!

Из дверей выглянул С е в к а.

С е в к а. Вы тоже заблудились?

М а к с и м. Что значит — тоже?

С е в к а. Попадают некоторые вместо одной комнаты в другую, но не кричат, как в лесу. (Тамаре.) Здравствуйте.

Т а м а р а. Здравствуй, Севочка.

М а к с и м. Где остальные?

С е в к а. Разбрелись.

М а к с и м. Поточнее можно?

С е в к а. Отец на работе. Мама, должно быть, в магазин ушла. Капитон Егорович и Гордей Павлович, видимо, любоваться городом. Ирина — провожать Арсения. Кошка — на свидание с соседским котом. Могу быть свободным?

М а к с и м. О, да.

С е в к а. Благодарю. (Скрылся.)

Т а м а р а. Что же ты ему не сказал, что беседовал с его подругой?

М а к с и м. Придет время — узнает.

Т а м а р а. До чего же ты скрытный. Зачем самое простое ты превращаешь в необычайно сложное? Это же утомительно. Для тебя самого.

М а к с и м. Отчасти. Конечно, куда проще, походя, не раздумывая, вмазать человеку по самому больному месту. Настанет удобный случай — скажу.

Т а м а р а. Что ж, проявляй изысканную сдержанность. Но мне можешь объяснить, что общего между тобой и этой девчушкой? Вы же не случайно встретились?

М а к с и м. Да, мы условились.

Т а м а р а. Значит, ты так настойчиво тащил меня в парк, потому что там ждала она?

М а к с и м. Да.

Т а м а р а. Представляю, что думали гуляющие о вас. Удивительная парочка: джентльмен и простушка. Почему это она два раза весьма поспешно убегала от тебя, потом с томным видом возвращалась? Ее переполняли чувства?

М а к с и м. Не злись понапрасну, прошу.

Т а м а р а. Я не злюсь. При всей твоей сдержанности тебя выдают глаза. Да, глаза. Когда ты, нежно простившись с ней, подошел ко мне, как они у тебя блестели, лучились! Чем она тебя очаровала, чем? Скажи!

М а к с и м. Хорошо. Она любит Всеволода. Любит трогательно, беззаветно. Я бы даже сказал, самозабвенно. Я выслушал ее исповедь и словно умылся живой водой.

Т а м а р а. И все?

М а к с и м. Все.

Т а м а р а. Для чего тебе это надо было знать? Пусть любит на здоровье. Или тебя это волнует?

М а к с и м. Любовь брата? По привычке в семье мы продолжаем считать Севку желтком. Увы, он вырос. Ты же знаешь, что Севка на днях уйдет в армию. Толя… Евстолия остается совершенно одна. Я хочу, чтоб она жила с нами, хочу, чтоб она поступила в институт, и пока Севка будет солдатом — она станет почти инженером. Меня это не обременит. Потом она поможет Севке. Они оба славные.

Т а м а р а. Моя любовь почему-то в последнее время тебя волнует меньше. Глаза у тебя остаются сонными.

М а к с и м. Устаю.

Т а м а р а. Перестань работать по ночам. После той таинственной командировки, когда ты куда-то исчезал на целые полгода, ты готов совсем не выходить из института. Надо же хоть немного щадить себя, беречь. Неужели и у вас там тоже торопят, подгоняют, как в какой-нибудь артели?

М а к с и м. Еще как!

Т а м а р а. Кто?

М а к с и м. Само время. Та штуковина, над которой мы бьемся, по-прежнему не дается в руки. У нее капризный, прямо деспотический характер, как у тысячи самых взбалмошных женщин. Но ее приходится любить, ублажать, подбирать все новые и новые наряды. Коварнейшее существо!

Т а м а р а. Фразы, фразы. Слова, слова… Тебе хватит жизни, чтоб ублажить это существо?

М а к с и м. Должно хватить.

Т а м а р а. Когда же настанет моя очередь? Когда я превращусь в старуху?

М а к с и м. Я все время думаю о твоем счастье.

Т а м а р а. Боюсь, что у тебя убогое представление о счастье женщины, как у проповедника, читающего лекции о любви и дружбе. Пойми, слово «женщина» не всегда звучит как синоним просто человека. Холодно стало с тобой.

М а к с и м. Видимо, это мой предел.

Т а м а р а. Я тебя ненавижу.

М а к с и м. Я тебя тоже люблю. Так же сильно, как ты.

Т а м а р а. Где же твоя любовь, где? (Заплакала.) Я перестаю верить твоим словам. Мне так больно, так невесело стало жить…

М а к с и м. Не надо плакать. Ты всегда была задорной, неунывающей. Пожалуйста, оставайся всегда такой. Пожалуйста. Ты же моя радость…

Т а м а р а. Прости меня. Я немного сорвалась. Прости. Больше не буду. Но объясни, что же происходит? Я чувствую, что ты все время что-то недоговариваешь. Зачем ты обижаешь, унижаешь меня недоверием? Я готова разделить с тобой все, все до конца. А ты холоден. Я же люблю, люблю…

М а к с и м. Знаю, верю… И пойми, что я тот же Максим и ничуть не изменился. Больше всего хочу, чтобы ты была счастлива. Но… я не могу и не хочу даже думать о том, что какое-то время спустя ты станешь меня проклинать.

Т а м а р а. Нет! Никогда!

М а к с и м. Милая… поверь, так может быть. Ты еще совсем не знаешь себя. Назови меня лучше сейчас жестоким, бессердечным, чем потом. Есть терпение матери, терпение отца по отношению к детям. Этому есть оправдание. Это долг. Неизбежная обязанность. Но терпеть через силу, прибегая ко лжи, отрекаясь от самой себя, человека, что не принес полного счастья, — это преступно. Твои упреки естественны, а ведь это лишь преддверье нашего будущего.

Т а м а р а. Ты убиваешь меня.

М а к с и м. Нет, себя. И во имя тебя, твоего счастья, потому что люблю и всегда буду любить.

Т а м а р а. Постой. Я сейчас, сейчас… Мне трудно… Вот… Ты потерял всякую надежду?

М а к с и м. Считай, что почти потерял.

Долгое молчание.

Т а м а р а. Может быть, ты еще позовешь меня?

М а к с и м. Не знаю. Не уверен.

Молчание.

Т а м а р а. Вот видишь, какая я неуклюжая, нечуткая. Ношусь только со своими чувствами. Радуюсь чему-то мелочному, из-за совершеннейших пустяков волнуюсь, упрекаю… Совсем потеряла голову. (Пауза.) Обними меня.

Максим обнял.

Я не хочу, чтоб ты страдал из-за меня. Из-за моей глупой любви. Сейчас я уйду. Но как, как тебя разлюбить? Ведь другого, как ты, я больше никогда не встречу. Знаю, никогда. Я буду верить, что, может быть… может быть… Нет, нет, я, честное слово, постараюсь забыть тебя. Да, да. Минутку… Помолчи. (Пауза.) Вот и все. Отпусти меня.

Максим опускает руки.

Прощай. (Пауза.) Я говорю — прощай.

М а к с и м. Прощай.

Т а м а р а. Максим!

М а к с и м. Прощай.

Тамара уходит.

(Так, чтоб его не было видно, наблюдает в окно за уходящей Тамарой.) Так лучше… так лучше. Так должно быть.

Входит С е в к а.

С е в к а. Макся… (Пауза.) Макся! Что случилось?

М а к с и м. Что… (Пауза.) Вот, Тамара ушла…

С е в к а. Совсем?

М а к с и м. Совсем.

С е в к а. Но почему?

М а к с и м. Потому что я ее люблю, Севка. Люблю, Желток.

С е в к а. Так за каким чертом?.. Догнать? Вернуть?

М а к с и м (помолчав). Не к чему. Совершенно не к чему.

С е в к а. Не понимаю.

М а к с и м. Когда-нибудь поймешь. (Пауза.) Выпьем, что ли?

С е в к а (бросается к буфету). Это нам запросто. Какого прикажешь подать?

М а к с и м. Что?! Оставь… Переживу.

С е в к а. Макся, я младший, не имею права спрашивать, а все же почему?

М а к с и м. Потому что у меня бессрочная служба, откуда не увольняют. Поэтому ждать меня бесполезно.

С е в к а. Дай сообразить. Ведь ты мне говорил про умное сердце. Разве у Тамары его нет? Разве ты мог любить что-то такое? Нет. Значит, ты… Ты не имеешь права учить других! Учить меня: «Люби во все лопатки!» К черту! Я буду тебя презирать. Слышишь?

М а к с и м. Слышу. Ты лучше становись поскорее отцом семейства. Если у тебя появится парень — он мне будет приходиться племянником? Так?

С е в к а. А как же иначе? По семейной схеме.

М а к с и м. Хорошо б это скорее было! Что-то тянет меня повозиться с этаким малышом. Тебя не тянет?

С е в к а. Пока нет. Почему ты это спросил?

М а к с и м. Ищу сходство желаний.

С е в к а. Макся, а ты сам? Ну, не вышло почему-то с Тамарой, вникать не буду; полюби другую, женись. Приятно, наверное, где-нибудь в казарме получить письмо, а в нем карточка с физиономией новорожденного Максимыча.

М а к с и м (глухо). Этого никогда не произойдет. Дал обет безбрачия. Считай меня однолюбом.

С е в к а. Загробные шуточки.

М а к с и м. А что бы ты хотел? Что? Чтоб я смеялся, плясал? Не могу! (Тихо.) Не могу.

С е в к а. Перестань кричать. С цепи сорвался?

М а к с и м. Извини. Сорвался.

С е в к а. Даже перепугал.

М а к с и м. Извини. Все. Забудь. Разговор окончен. (Пауза.) Выполни просьбу — сходи и купи шампанского. Вот, возьми деньги. Три, пять, полдюжины бутылок. Сколько унесешь. Все. Иди. Ну, чего стоишь?

С е в к а (разом как бы постаревший от мелькнувшей догадки, выронил деньги. С трудом собрал их, чуть слышно). Когда настанет время… Я буду так драться!..

М а к с и м. Знаю.

С е в к а. Будь спокоен. А вообще я забыл. Я ничего не знаю. (Оглядываясь на брата, уходит.)

Некоторое время спустя, стараясь не шуметь, входит С о ф ь я.

С о ф ь я (тихо). Максим… (Громче.) Максим!

М а к с и м. Что, мама?

С о ф ь я. Что с тобой?.. Почему ушла Тамара?

М а к с и м. Скажу. Но прежде ты ответь, понравилась тебе Евстолия?

С о ф ь я. Не говори загадками.

М а к с и м. Севка и она любят друг друга.

С о ф ь я. Я так и знала. Младший сыночек стал взрослым. Дожила. Что же он сам мне этого не сказал? Боится?

М а к с и м. Наверно.

С о ф ь я. Задам я ему. Ведь я сразу сердцем почувствовала, неспроста она появилась, неспроста. Выходит, дожила.

М а к с и м. Я о ней позабочусь.

С о ф ь я. Что так?.. Разве она… Ты договаривай, радуй до конца.

М а к с и м. Пока нечем. А позаботиться надо. Хочу. Я многое хочу, мама. (Пауза.) Сейчас я тебе кое-что скажу, ты выслушаешь, и пусть это умрет между нами.

С о ф ь я. Нет, нет, ты вначале скажи, почему ушла Тамара? Что ты с ней тянешь? К фокусам Всеволода я привыкла, от него можно всего дождаться. Но ты-то старший, зачем же Севке подражать? Убежать, что ли, куда-нибудь от вас, чтоб глаза не видели, чтоб ничего не слыхать? Ведь тебе двадцать семь лет, и к Тамаре я уже привыкла. За свою дочь считаю. У тебя что, стыда не стало? Но у меня сохранился. Если ты Тамару гонишь из-за другой — прокляну, не позволю девушку позорить. Всем соседям известно, что скоро свадьба, и на тебе!

М а к с и м. Мама, Тамара ушла, потому что так надо, так лучше… (Обнимает мать за плечи.) Выслушай, и никогда, слышишь, никогда больше об этом не вспомнишь. И никому, даже отцу, не скажешь. Да?

С о ф ь я (долго всматривается в его лицо. Тихо). Да.

М а к с и м (нежно целует ее в лоб, щеки, волосы). Мама, ты моя, мама… Не было и не будет у меня лучшего друга. Я не могу быть Тамаре мужем… Не имею права.

С о ф ь я (едва слышно). Сынок…

М а к с и м (помогает ей сесть, остается стоять рядом). Ну, зачем ты так пугаешься? Зачем? Ведь я-то спокоен. Слабеть ты начала.

С о ф ь я (прижавшись к нему, рыдает). За что? За что? Как я боялась! За что?

М а к с и м. Успокойся. Кто-нибудь услышит.

С о ф ь я (подавляя рыдания). Говорила тебе, не слушал. Бросай, бросай свою работу. Завтра же бросай.

М а к с и м. Не проси.

С о ф ь я. Лучше я сама пойду работать. Не надо нам твоих денег. Слышишь?

М а к с и м. Слышу.

С о ф ь я. Ты мне всю правду сказал?

М а к с и м. Да, мама.

С о ф ь я. Переменишь работу?

М а к с и м. Зачем?

С о ф ь я. Поздно?

М а к с и м. Меня еще надолго хватит.

С о ф ь я. Так вот почему ты изменился? Чуяла я, чуяла, что с тобой что-то случилось. За что? За что? И тебе не хочется плакать?

М а к с и м. Вот уж этого я от тебя не ожидал. Нехорошо, мама. Сама же учила меня мужеству, и на тебе!

С о ф ь я. Никогда я тебя этому не учила.

М а к с и м. Да. Просто я смотрел, как ты живешь, как поступаешь. Успокойся. Прошу. (Пауза.) Каждый из нас заранее знает, что можно попасть под облучение, ведь это как на фронте, как на войне. Считай, что меня ранило. Рана заживет, все пройдет. Это служба. Другой я просто не хочу.

С о ф ь я. А каково мне, тебя не касается?

М а к с и м. Мне было трудно молчать, но если бы не Тамара — выдержал бы, не сказал. Тебе надо объяснить. Не считай меня плохим.

С о ф ь я. За что? Господи, за что?

М а к с и м. Успокойся. Ты даже не догадываешься, насколько ты прекрасна во всем, как ты умеешь любить, молчать и терпеть. Я все знаю, мама. Пусть этот вечер будет вечером полной откровенности.

С о ф ь я. Максим…

М а к с и м. Поверь, когда-то давно, ну, когда я увидел свою метрику, какая-то догадка мелькнула у меня и сразу же была забыта. Ведь ты самая хорошая мама. Вчера, когда появился Капитон Егорович, — я понял все остальное.

С о ф ь я. Максим…

М а к с и м. Ты была, есть и всегда будешь моей мамой. Ты же моя гордость.

Софья плачет.

Пусть все так любят, как ты любишь меня. И пойми, я счастлив. Да, я счастлив. Я знал, на что иду. И я богат не тем, что ценят многие в настоящей жизни, а тем, что делаю во имя будущего. Я не боюсь громких слов, потому что в них моя святая вера, я должен был выполнить свой долг, как выполнила ты свой, и благодарен жизни за то, что был, есть и буду до последнего часа на передовой, как солдат. Иначе как быть хотя бы средней личностью, без которой нет народа, нет нации? (Пауза.) Я ничем не лучше тех ребят, что погибли в прошлую войну. Они были солдаты. Запомни, я и мои товарищи тоже солдаты. А что мы живем дома и не носим шинелей — так это особенность войны за будущее. Хочешь, я устрою в твою честь грандиозный пир? Созовем всех знакомых, всех соседей, раскроем окна, и я буду славить тебя, самую замечательную!

С о ф ь я. Максим…

М а к с и м. Ты знаешь, я верю, что скоро, скоро будет установлен праздник матерей. В этот день, обязательно весной, города отдадут вам свои площади, улицы, и вы будете идти в праздничном шествии, свободные от забот, от горя, а дети будут стоять по сторонам и бросать вам под ноги цветы! А мужья-обормоты, так те будут стоять на коленях и тоже бросать цветы, искупая свою грубость, черствость, невнимание… И ты пойдешь, и все станут тобой любоваться.

С о ф ь я. Родной мой…

М а к с и м. За то, что ты моя мать.

З а н а в е с.

Та же обстановка. Поздний вечер. Стол накрыт, как для большого праздника. К а п и т о н сидит поникший, понурый. М а к с и м медленно ходит по комнате. Молчание.

К а п и т о н. Вот так, значит, да… (Пауза.) Так что же ты такой тихий и с виду суровый?

М а к с и м. Я не суровый, немного сдержанный, вот и все.

К а п и т о н. Ну, если так — это к добру. (Пауза.) Ты бы мне карточку свою дал. Софья обещала, но, видно, закружилась, забыла. Старухе шибко хочется посмотреть, какой у нее внук. Она это как-то сильнее к сердцу принимает, и память у нее куда больше моей. Она и дочь хорошо помнит, а я принялся было вспоминать — плохо вспоминается. Маленькую помню, а вот как постарше стала, какой в город уезжала — забыл. (Пауза.) Так дашь?

М а к с и м. Я принесу несколько снимков, а вы сами выберете, какой лучше. (Уходит.)

Входит рассерженный Т р о ф и м, который только что вернулся с работы и переоделся в домашнюю одежду. Кисть левой руки у него забинтована. За ним мрачный Г о р д е й тащит чемодан и мешок, скрепленные между собой ремнем.

Т р о ф и м. Так что же случилось?

Г о р д е й. А что? Ничего.

Т р о ф и м. Ведь когда я уходил — и намеков не было на отъезд. А тут — на тебе! Уж собрались, и билеты купили.

К а п и т о н. Чего долго гостить? Ить дома дела…

Г о р д е й. Особенно у тебя. Куцым кобылам хвосты оттягивать. (Сыну.) Кричал Капитон, что сегодня его праздник. Вот он (показывает на стол) и получается. Хозяюшка расстаралась, не жалеет на проводы.

Т р о ф и м. Кто тебя чем обидел?

Г о р д е й. Ну, меня трудно обидеть.

Т р о ф и м. Чем остался недоволен?

К а п и т о н. Всем мы довольны, всем.

Т р о ф и м. Гостинцы для матери взял?

Г о р д е й. Взял, взял. Много ли нам надо. Повидались с родней, не встретили тем, чем ворота закрывают, и на том спасибо.

Т р о ф и м. Да бросьте вы к дьяволу свои загадки да намеки! Неужели нельзя прямо, по-человечески.

Г о р д е й. Говори, Капитон… Оратель…

К а п и т о н. А я что? Говори ты. Твоя родня. Выложи все начистоту.

Г о р д е й. А твоей родни тут нет? Ты же ехал в родственники определяться. Вот и расскажи, как тебя определили. Не помешаю. (Уходит.)

Молчание.

Т р о ф и м. Как тебя определили?

К а п и т о н. Как водится, по справедливости.

Т р о ф и м. А именно?

К а п и т о н. По справедливости.

Т р о ф и м. Мы же с тобой толком не поговорили. Кто же это мог? Софья? Максим?

К а п и т о н. Софья Ивановна.

Т р о ф и м. А Максим?

К а п и т о н. Стало быть, и он.

Т р о ф и м. Так что же вы все молчите? Соня! Сонюшка!..

Входит С о ф ь я.

Это правда? (Тихо.) Максим признал его?

С о ф ь я. Признал.

Т р о ф и м. И ничего? Ты спокойна? Ничего больше не боишься?

С о ф ь я. Ничего. Я сегодня… (сдерживая слезы) счастливая… Я счастливая. (Ушла.)

Т р о ф и м. Видел? (Пауза.) Ты понимаешь, какая гора у меня с плеч свалилась? Да ведь это же хорошо! Это совсем хорошо! А то разные заботы довели меня. (Показывает забинтованную руку.) До того мысли одолели, что сам не помню, как руку чуть не потерял. Болит — страсть! Слушай, Капитон Егорыч, оставайся, не спеши. Погости. Ну, прошу.

К а п и т о н. Чего задерживаться. У вас тут своих забот хватает. Вот, делиться задумали… Арина уж вещи сложила. Вдруг какая свара между вами вспыхнет — в свидетели потянут.

Т р о ф и м (смеется). Ошибку делаешь. Никаких свар не будет.

К а п и т о н. Дай бог, как говорят, а то ведь по-всякому случается. Прежде при разделе до убийства доходили. А что бабы друг у друга косы куделили, без волос оставались — так это и за грех не считалось. Я вот помню…

Т р о ф и м. Постой! Что было — то было. Младшие-то узнали или нет?

К а п и т о н. Не знаю.

Т р о ф и м. Главные фокусы от Севки могут быть.

Входит М а к с и м, держа в руке пачку фотоснимков.

М а к с и м (отцу). Как поработалось?

Т р о ф и м (несколько смущенно и виновато). Не считая вот этого — обычно. (Кивнув в сторону Капитона.) Ну и как?

М а к с и м. Выдержки у тебя!.. Мне бы столько.

Т р о ф и м. Брось, брось. (Уходит.)

М а к с и м. Выбирайте, Капитон Егорыч.

К а п и т о н (медленно и неловко перебирает карточки). Выбери уж ты сам.

М а к с и м. Попробую.

Входит Т р о ф и м, ведя за руку Е в с т о л и ю.

Т р о ф и м (строго). Ну-ка, иди на свет. Дай-ка погляжу на тебя… Ты кто такая?

Е в с т о л и я. Толя… Евстолия.

Т р о ф и м. А чего же ты возле забора отираешься? Кого сторожишь?

Е в с т о л и я. Мне показалось… Я подумала, вдруг Севу срочно вызвали. Я видела, он куда-то побежал… Уедет, и не простимся…

Т р о ф и м (помолчав). Та-ак, значит, ты… Ясно. Прижмись пока в какой-нибудь уголок и помалкивай. Сейчас не до тебя. Дойдет очередь — разберусь.

Евстолия отходит в сторону и словно растворяется среди обстановки.

Входит с улицы С е в к а.

С е в к а (отцу). Задание деда Гордея выполнено. Такси подано. Ты что так смотришь?

Т р о ф и м. Удивляюсь, до чего ты все быстро делаешь.

С е в к а. Иначе нельзя. Эпоха требует.

Т р о ф и м. Верно, верно. Не угнаться за тобой. Я даже лишний раз выпороть тебя не успел.

Входят И р и н а, А р с е н и й, Г о р д е й, чуть позже — С о ф ь я.

И р и н а (поддерживая под руку деда). Вот и мы.

А р с е н и й. Добрый вечер. Хотя точнее, уже ночь.

Т р о ф и м. Добрый, добрый.

И р и н а (Гордею). Уезжаете, дедушка?

Г о р д е й. Коль не держут, так что же оставаться.

Т р о ф и м. Кто тебя не держит? Как еще тебя надо уговаривать? Вот тут вся моя семья. Кто на меня зло имеет — подними руку. Нет? А я никого возле себя ни силой, ни страхом не удерживаю. Никого не запугиваю.

К а п и т о н (Максиму). Ладно, давай эту.

М а к с и м. Хорошо. (Надписывает на обороте. Севка и Ирина заглядывают через его плечо.)

С е в к а (тихо). «Капитону Егоровичу…»

М а к с и м. Как зовут бабушку?

К а п и т о н. Евдокия Тарасовна.

С е в к а. …«и Евдокии Тарасовне на добрую память от внука. Максим Трофимович Кичигин». От внука? (Пауза.) Макся!.. Максим…

М а к с и м. Что?

С е в к а. Но это же… Это же…

И р и н а. Молчи! Прошу, молчи.

С е в к а. Макся, но ты же мой, мой…

М а к с и м. Мелочь, помолчите. Держи, дедушка.

К а п и т о н. Спасибо, Максим Трофимович.

Г о р д е й. Вот оно теперь как дедов обеспечивают. Бери карточку, повесь на стенку и радуйся.

С е в к а. Не знал я вас прежде, и для меня вы вроде одинаковы, но…

Т р о ф и м. Всеволод!

С е в к а. Папа, одну минуту… Капитон Егорыч, вы разве нуждаетесь? Ну, честно?

К а п и т о н. Да вроде нет. И потом, что я тебе, что ты мне?

С е в к а. Как же это так? Разве мы чужие? (Замечает Евстолию.) Ты тут зачем?

Т р о ф и м. Ты это у меня потом спросишь.

С е в к а. Меня душит смех. (Сквозь слезы.) Вы видите, меня душит смех! Я громко смеюсь. Мама, Ирина, ну а вы-то что не смеетесь? Папа?

Т р о ф и м. Ну чего ты уж так-то… Мужик…

С е в к а. Один раз, папа. Вот что, дед. Если что — знай, у тебя всегда есть опора. Нужны будут тебе мои солдатские льготы — бери.

К а п и т о н. Нет, Всеволодушко, помощи мне не надо. (Софье.) Пригрела ты сироту, вырастила родным сыном — и за это земной поклон тебе.

И р и н а (Арсению). Теперь понимаешь, почему?

А р с е н и й. Понимаю. Я никуда не уйду.

Г о р д е й. Хватит, Капитон, в речах упражняться. Развел разговор. Наплетешь с три короба. Все, как есть, гордые. Друг перед другом в доброте хвалятся. А я не гордый. Сгреб мешок — и шмыг за порог. (Поднимает, кряхтя, на плечо свою кладь.) Прощевайте. Обойдусь без угощения. Бог даст, свидимся. Поедем, Капитон. В такси места хватит.

К а п и т о н. Иди ты…

Г о р д е й. Тогда топай своими… (Ушел.)

Т р о ф и м. Эх, разве так я хотел…

С о ф ь я. Проводить бы надо.

С е в к а. Догоним. Проводим.

К а п и т о н. Пора и мне. Спасибо за все. (Пауза.) Не обессудьте. Вот так, значит, да… Вы не подумайте чего-нибудь такого… Ведь я перед вами как голенький. И говорить бы не надо, а нельзя. (Трофиму.) Матушка твоя, Анна Северьяновна, пятый год как умерла. Так, разом как-то, без болезни. Прилегла отдохнуть, а отдых-то вечный получился. Гордея к тебе за гостинцами и обновами молодуха выгнала. Они вскорости оженились. Она лет на двадцать моложе и оборотистая — поискать надо! Вот, значит, так. А меня, выходит, он брал с собой для вашей острастки, чтоб податливее были. (Пауза.) Прощайте.

И вышел, почти незамеченный, потому что все с удивлением и испугом смотрят на Трофима, по лицу которого катятся слезы.

Т р о ф и м (едва слышно). Чти отца своего… Чти отца своего…

И р и н а. Папа, папа…

Т р о ф и м (Севке). Это меня, сынок, душит смех. Меня.

С о ф ь я. Трофим!

Т р о ф и м. Ладно, Сонюшка, ладно… Вот не вовремя руку покалечил. Болит, спасенья нет. А надо бы деревья рассадить. Может, к завтрему полегчает, отпустит. Должно, полегчает. (Прижал больную руку к лицу, словно стараясь облегчить физическую боль.)

Е в с т о л и я (подходит к Трофиму). Знаете, как я вас боялась? А вы…

Т р о ф и м (с удивлением смотрит). Что?

Е в с т о л и я. Зачем нюни распускать? Конечно, болит рука. Ну и что?.. Бывает…

Т р о ф и м. Да-а… Бывает. Эх ты, кнопка-великан!

З а н а в е с.

1958—1965