Человек из Лондона

II

Последующие события могли развернуться и так: Малуан спокойно вернулся бы домой и никогда больше не встретился с человеком из Лондона. Видел он его лишь ночью да ранним утром, и то издалека, так что были все основания считать, что он даже не знает его в лицо.

Однако пока Малуан шел вдоль гавани и пересекал железнодорожный мост, направляясь к дому, зеленый ялик Батиста повернул прямо к рыбному рынку, а человек из Лондона с деланным безразличием направился к месту, куда ялик должен был пристать.

У Малуана еще и тогда была возможность пройти мимо, но, как на грех, он остановился, чтобы посмотреть на огромного ската, а когда поднял голову, то перед глазами оказалось зеленое пятно моря, освещенного солнцем, на переднем плане виднелся бежевый плащ, а за ним голубой силуэт Батиста, гребущего кормовым веслом.

— Привет, Малуан! — сказал прохожий с корзиной крабов.

— Привет, Жозеф!

А ведь он дал себе слово пройти рынок очень быстро, никуда не сворачивая с тротуара. Но теперь уже было поздно. И все по вине ялика, на который они оба смотрели: Малуан и убийца. А когда двое смотрят на один и тот же предмет, очень редко бывает, чтобы они не встретились взглядами. Расстояние между ними не превышало и пяти метров. Их разделял только причальный бронзовый кнехт, покрытый росой. Предрассветная изморось рассеялась, воздух стал прозрачным, краски мягкими. Половину окружающего мира заняло море, гладкое, без единой морщинки, даже без белой каймы прибоя. Другая половина медленно пробуждалась вокруг сверкающего рыбного улова, из глубины города доносились звонки, удары молота, стук поднимаемых железных штор магазинов.

Широко расставив ноги, с трубкой в зубах, Малуан делал вид, что загляделся на море. Но краешком глаза он не упускал из поля зрения бежевый силуэт справа.

«У него вид отчаявшегося человека», — подумал стрелочник.

Но, может быть, человек из Лондона вообще никогда не бывал веселым? У него странная голова, очень худое лицо с длинным заостренным носом и бледными губами, на шее резко выступает адамово яблоко.

Кто он по профессии — угадать трудно. Во всяком случае, не рабочий. У него крупные холеные руки с рыжеватым пушком и квадратными ногтями. Одежда на нем такая же, как на большинстве англичан-путешественников, приезжающих в Дьеп: коричневый твидовый костюм, скромный, но отличного покроя, мягкий воротник, мягкая шляпа, плащ хорошего качества.

Его нельзя было принять и за служащего — нечто неуловимое в его облике говорило о том, что он не ведет сидячего образа жизни. Малуану представились вокзалы, гостиницы, порты…

Внезапно Малуану пришла в голову мысль, быть может безосновательная, но она соответствовала первому впечатлению: незнакомец похож на тех, кто работает в мюзик-холле или в цирке, фокусник, чревовещатель или даже акробат.

Батист причалил свой ялик, сгрузил на набережную корзину с угрями. За каждым его жестом следил печальными, глубоко запавшими глазами незнакомец, не выпуская сигареты из пожелтевших от табака пальцев.

— Неважный улов, — Батист показал на угрей.

Он сказал это англичанину так, как может обратиться рыбак к любому зеваке на набережной.

Заговорит ли тот, в свою очередь, с Батистом? И не для этого ли англичанин так долго поджидал рыбака? Стрелочник понимал, что сейчас он здесь лишний, но уже не хотел уходить.

Пока рыбак выбирался на набережную, тощая голова англичанина чуть повернулась, и впервые скрестились два взгляда, встревоженные, удивленные, неспособные оторваться один от другого.

И тут Малуана обуял страх, боязнь всего и всех, а убийцу охватил страх перед этим железнодорожником, неподвижно стоящим на набережной.

«Ни в коем случае нельзя смотреть на будку. Убийца сразу же догадается», — подумал Малуан.

И конечно, тут же посмотрел вверх, не сомневаясь, что тот проследит за его взглядом.

«Он узнает мою форменную фуражку и…»

Глаза англичанина немедленно взметнулись к фуражке.

— Все еще не передумали прогуляться? — спросил Батист.

Ответа Малуан уже не слышал. Он бежал прочь, расталкивая рыночную толпу, бежал до тех пор, пока не очутился по ту сторону крытого рынка. Когда Малуан оглянулся, человека в бежевом плаще уже не было видно.

Малуан был уверен, что тот, как и он сам, убежал, и теперь так же с другой стороны рынка высматривает его в толпе.

Обычно, едва поев, он ложился спать и вставал около двух часов пополудни. Оставшееся до службы время рыбачил или выполнял мелкие домашние работы. В этот день, провалявшись без сна час в постели, он встал и начал одеваться.

— Тебе что-нибудь нужно? — крикнула жена, услышав снизу его шаги.

Ему ничего не было нужно, но спать не хотелось.

Еще лежа в постели с закрытыми глазами, он думал о морских течениях и вел подсчеты.

После того как тело упало в воду, примерно еще два часа продолжался отлив, а значит труп был унесен в открытое море.

Это был не первый утопленник в Дьепе, и, когда хорошо знаешь порт, нетрудно почти точно определить, где тело будет выброшено. Оно могло зацепиться за сваю причала, и тогда его долго не обнаружат. Но возможно, что труп поплыл по фарватеру, тогда течение его выбросит на пляж, как это случилось прошлым летом с телом американки.

Малуан зашнуровал ботинки и спустился вниз по лестнице, дрожавшей под его тяжестью, как, впрочем, и весь дом, построенный из легких материалов.

— Ты уходишь? — удивилась мадам Малуан, занятая стиркой.

— Ухожу.

Это все, что ей полагалось знать. Он поднял крышку кастрюли: интересно, что будет к обеду? Уже на пороге набил трубку.

…С того места, где он стоял, пляж был виден, но слишком далеко Малуан находился, чтобы можно было разглядеть тело, да еще среди повозок, вывозивших гравий.

На рыбный рынок он попал, когда распродажа уже заканчивалась, а выложенный плитками пол тщательно промывали. По ту сторону гавани сверкала его будка, освещенная солнцем, и в ней четко вырисовывался силуэт сменщика.

Он заглянул в бистро.

— Рюмку кальвадоса, — сказал Малуан, облокотившись о стойку.

Встретится ли он с клоуном? Теперь Малуан так называл убийцу. Честно говоря, желания видеть иностранца не было, и все же он искал клоуна взглядом.

Приморский бульвар был безлюден. Большие отели закрывались на зиму, их окна зашторивались или замазывались мелом. Казино также было закрыто, как и расположенные рядом богатые лавки. Малуан никогда не ходил в ту часть города, где летом ему не было места, а зимой нечего было делать. На бульваре прогуливались матери с детьми.

Проехал груженный гравием воз, а на пляже рабочие нагружали другие возы, широко размахивая лопатами.

Малуан шел медленно, засунув руки в карманы, покуривая трубку. Прошелся по бульвару. У него был вид рабочего, вышедшего подышать свежим воздухом. С деланным безразличием он окидывал взором берег, окаймленный водорослями.

Трупа там не было. Малуан повернул обратно к бульвару и, поднимаясь по лестнице, нос к носу столкнулся с клоуном.

Как и утром, взгляды их скрестились. Наибольший испуг выражали глаза англичанина. Малуан заметил, что от холода у него посинел нос, а губы так трясутся, что даже дрожит сигарета. Если бы Малуан продолжал подниматься, то они задели бы друг друга.

Малуан смутился, словно его уличили во лжи, он тут же повернулся к морю и сделал вид, будто смотрит на него. Услышав удаляющиеся шаги, резко обернулся — человек из Лондона был уже далеко.

Кто же он? В лице его не было ничего жестокого. Напротив, он скорее походил на неприкаянного, болезненного простака.

И все же этот простак привез из Лондона чемодан денег и убил сообщника, чтобы не делиться с ним.

Покойный же… Кем он был — Малуан, по сути, понятия не имел. Видел он его ночью, да и то издалека. Знал лишь, что тот был одет в серое и выглядел чуть потолще другого. Вот и все!

Малуан прошел мимо единственного открытого на бульваре отеля «Ньюхевен», где постоянно останавливались приезжие торговцы. Клоун скрылся за казино, и Малуану не хотелось вновь встречаться с ним.

«У меня теперь есть пятьсот сорок тысяч франков», — сказал Малуан сам себе, не слишком уверенно, просто чтобы избавиться от угнетавшей его тревоги.

Он находился в ста метрах от мясной лавки, где его дочь выполняла обязанности прислуги. Не странно ли это? Поравнявшись с лавкой, он не увидел дочери — наверное, она была на кухне. Мадам Ленэ, восседая за кассой, кивнула ему.

— Тебе и в голову не придет, что я богаче тебя, — пробормотал Малуан.

Но почему же он чувствует себя не в своей тарелке?

Подумав, что аперитив поможет ему обрести бодрость духа, он зашел в кафе «Швейцария».

Время приближалось к полудню. Начали прибывать пассажиры на пароход, отбывающий в час дня. После второй рюмки Малуану вдруг захотелось подняться к себе в будку, и он вошел туда, сильно запыхавшись.

— Чего это тебя принесло? — удивился сменщик.

Малуан подозрительно поглядел на него. Он понимал, что не прав, но не мог с собой справиться.

— Тебе что, неприятно меня видеть?

— С чего ты это взял? — удивился сменщик.

— Так можно подумать.

Раздался звонок. Стрелочник открыл третий путь, а Малуан посмотрел на свой шкафчик. Он хотел было что-то сказать, рассеять неловкость, но на ум ничего не приходило. Впрочем, не следовало создавать впечатление, что он намерен сделать первый шаг. Почему это сменщик хранит молчание?

Малуан постоял две-три минуты посреди будки, делая вид, что следит за возвращающимся с моря траулером. Наконец вздохнул и ушел, ничего не сказав.

— Ну и пусть, — проворчал он, спускаясь по железной лестнице.

Двери «Мулен Руж» были открыты. Две женщины мыли пол, а хозяин — бывший парижский бармен — полировал зеркало особым составом.

Малуан вернулся домой. Усаживаясь за стол, раскрыл купленную по дороге газету.

— Ты ничего мне не расскажешь? — спросила жена.

— Рассказывать нечего.

Газета могла что-нибудь сообщить о чемодане или краже, совершенной в Англии, или о фальшивых деньгах.

При этой мысли Малуан нахмурился. А вдруг и впрямь банкноты фальшивые? С виду клоун не был похож на вора или мошенника. Но вот фальшивомонетчиком он мог оказаться.

— Что с тобой? — спросила жена.

Он едва сдержался, чтобы не нагрубить. «Что с ним! А если деньги и впрямь фальшивые?»

— Ты больше не хочешь есть?

— Нет!

Только бы она не вздумала досаждать ему расспросами! Сидеть дома он больше не мог. Но куда пойти?

Найдут ли по крайней мере труп? Скоро стемнеет, а значит, все отсрочится до завтра. Кто знает? Утопленник мог зацепиться за старые тросы, их много на дне гавани, и тогда вообще нечего ожидать: его могут выловить через месяц или вообще никогда не выловить.

— Почему Эрнеста нет дома? — раздраженно спросил он жену.

— Ты разве забыл, что сегодня сын обедает у тетки?

Малуан снова отправился в город. Уже в половине четвертого зажглись огни витрин и уличные фонари. У морского вокзала засветилась и его будка.

Бесцельно побродив по улицам, он наконец устроился в уголке кафе «Швейцария», где по крайней мере можно было послушать магнитофонные записи.

В противоположном углу сидела нарядно одетая Камелия, с лисой вокруг шеи. Камелия подала знак, и он чуть было не предложил ей пойти с ним. Но его остановила мысль, что в кармане у него не более двадцати франков.

Как узнать — фальшивые или настоящие деньги лежат в чемодане? Предъявить ассигнацию в банк он не мог. Если бы только газеты…

Он стал просматривать только что полученные парижские газеты и какое-то время сидел тихо в своем углу, в тепле, слушая музыку. За соседним столиком играли в домино. Его стало клонить ко сну.

Открылась дверь. И до этого момента она открывалась раз двадцать, но тут он вдруг резко поднял голову и увидел клоуна. Тот вошел и присел за один из столиков, всего метрах в трех от Малуана. Англичанин его не видел. Когда к нему подошел официант, он сказал:

— Рюмку коньяка.

Клоун мог в любую минуту повернуть голову и заметить Малуана. Но этому помешала Камелия. Она решительно подсела к англичанину и спросила:

— Где твой приятель? Он назначил мне свидание на четыре, а сейчас уже около пяти.

Малуан выжидал. Он боялся того, что должно произойти. Ему казалось, что все обязательно закончится каким-то взрывом.

Человек из Лондона, отвернувшись от Камелии, увидел стрелочника, и в глазах его отразился ужас.

— Не знаю, — торопливо ответил он Камелии. — Думаю, он уехал в Париж.

Говорил клоун с акцентом. Говорил медленно, не спуская глаз с Малуана. Камелия тронула его за руку, чтобы заставить повернуться к ней.

— Что ему там делать, в Париже?

Клоун как-то неестественно улыбнулся.

— А я почем знаю? Тедди меня не посвящал во все свои дела.

Малуан сделал еще одно открытие: у этого человека либо испорчены зубы, либо они пожелтели от табака.

— Официант! — позвал клоун.

— Ты уверен, что Тедди нет в Дьепе? — настойчиво расспрашивала Камелия.

Можно было подумать, что Камелия заподозрила что-то недоброе. Она смотрела на англичанина недоверчиво.

К их столику подошел официант:

— Пять с половиной франков, считая рюмку мадам.

Англичанин уплатил, не глядя на стрелочника, и вышел через другую дверь, чтобы не поворачиваться к нему лицом. Оставшись одна, Камелия попудрилась, подкрасила губы и, в свою очередь, подозвала официанта:

— Жозеф, если меня будут спрашивать, скажи, что я не могла больше ждать… Вечером меня можно будет застать в «Мулен Руж».

…Когда мужчина в бежевом плаще вошел в отель «Ньюхевен», хозяйка, гордо восседавшая за конторкой в глубине холла, повернулась к окошку в буфетную:

— Жермен, подайте прибор месье Брауна.

И она обратилась с улыбкой к Брауну, который вешал плащ:

— Хорошо прогулялись? Мне кажется, что вы недостаточно тепло одеты для этого времени года. Здесь, в Дьепе, ветры сырые.

Он в ответ лишь улыбнулся, точнее, сделал вид, что улыбается, и направился к бару.

— Жермен! — снова позвала хозяйка. — Месье Браун ожидает вас в баре.

Хозяйка отеля, полная веселая женщина, всегда была очень любезна.

— Виски, месье Браун? — спросил Жермен, держа в руках бутылку.

Человек из Лондона сел в кожаное кресло, и было совершенно ясно, что ему нечем себя занять. Он бездумно смотрел прямо перед собой, а если и думал о чем-либо, то догадаться об этом по его лицу было нельзя.

Хозяйка отеля считала, что внешность у него изысканная, во-первых, потому, что он высокий и худой, а во-вторых, — иностранец очень серьезен.

— Собираетесь долго погостить у нас, месье Браун?

— Не знаю. Возможно.

— Если вам захочется заказать какое-нибудь особое блюдо, не стесняйтесь, пожалуйста. Зимой у мужа есть время.

Он кивнул.

— В котором часу вы привыкли вставать? Завтрак вам будут подавать в постель.

Он любезно улыбнулся, допил виски, со вздохом поднялся с кресла и поволок свое длинное тело по холлу. В салоне снова как бы сложился вдвое — опустившись уже в другое кресло.

— Жермен, зажгите свет! — попросила хозяйка.

Браун по-прежнему с грустным видом смотрел прямо перед собой, а когда он в одиночестве уселся за столик неподалеку от двух коммивояжеров, то никому бы и в голову не пришло, что в кармане у него остался только один фунт стерлингов.

…А в это время Малуан, сидя дома за ужином, даже не заметил, что его сынишка облокотился на стол.

— Сдается мне, что ты заболел гриппом, — заметила жена.

— У тебя одни глупости на уме, — ответил он. Малуан взял свой бидончик с кофе, бутерброды и, поцеловав жену и сына, надел фуражку.

Мадам Малуан была бы крайне удивлена, если бы ей сказали, что ее мужу страшно. И самое главное, что он боится темноты!

Спуск с косогора до набережной не был освещен. Малуан шел вниз с такой скоростью, что чуть было не упал. В то же время он думал, что мысль жены о гриппе не так уж и плоха. Пусть у него будет грипп, тогда на неделю дадут отпуск!

Огни набережной отражались в водах гавани, и было видно, как Батист направляет свою «Божью благодать» к причалам, заменяя удочки и верши.

— Привет, Малуан!

Голос доносился из сырой мглы, где дрожал огонек ялика, и свет этот казался далеким, хотя был совсем рядом.

— Привет, Батист!

Может, Малуан чувствовал бы себя лучше, если бы ему удалось выспаться? Проходя мимо, он заглянул в кафе «Швейцария», но англичанина там не было. К себе в будку он поднялся мрачнее тучи, опоздав на две минуты. Малуан занял свой пост, не обмолвившись и словом со стрелочником, которого сменил.

Светились огни «Мулен Руж». Туда уже подходили музыканты. Малуан присел у печки и взглянул на пульт.