ПРИЛОЖЕНИЕ
РАСОВАЯ ПОЛИТИКА ГИТЛЕРИЗМА И АНТИСЕМИТИЗМ. Академик И. П. Трайнин
История цивилизованных народов не знает войны более варварской и грабительской чем та, которую гитлеровцы вели против народов советской страны.
”Расовая политика” гитлеровского государственного механизма с первых же дней своего возникновения была направлена на то, чтобы не только внедрить в сознание немца его ”право” на господство над другими народами, но и практически ”натренировать” его для этой цели.
Объектом для такой ”тренировки” для начала послужило еврейское население Германии. Здесь для этого была и подготовленная почва.
Начиная с последней четверти XIX века наиболее реакционные элементы Германии, как Трейчке, как вильгельмовский придворный проповедник Штеккер, и различные юнкерские круги еще до Гитлера использовали антисемитизм для того, чтобы отвлечь внимание недовольных масс от настоящих виновников их тяжелого положения.
Причиной всех бедствий масс выдавались евреи, которых в Германии было меньше 1% населения. Социальные вопросы, упиравшиеся в эксплуатацию юнкеров, крупных финансовых и промышленных клик, подменялись вопросами религиозными, расовыми и национальными. Антисемитизм к тому же прикрашивался ”социальными” оттенками, выдавался за ”настоящий ненемецкий и ”христианский социализм”. Еще Август Бебель назвал германский антисемитизм ”социализмом дураков”.
”Расовая тренировка” немцев с момента прихода гитлеровцев к власти началась с еврейских погромов, с избиений, убийств и грабежа еврейского населения. Погромами руководили гитлеровские штурмовики и насыщенный гитлеровскими кадрами полицейский аппарат.
Еврейское население было поставлено ”вне закона”. Евреи изгонялись из государственных, общественных и других учреждений: Евреи были лишены германского гражданства, что было формально закреплено так называемыми ”Нюрнбергскими законами 1935 года”.
Уголовные законы цивилизованных государств обычно предусматривают тяжелые наказания убийцам, грабителям, их вдохновителям и пособникам. Только в одной Германии с приходом к власти гитлеровцев в школах, в университетах, в книгах и повседневной печати открыто проповедовалось, что немцам как ”высшей расе” все дозволено, что они свое благосостояние и благополучие могут строить на костях других народов.
Это не был государственный аппарат в общепринятом смысле. Это было орудие в руках политических бандитов, которые, используя силу государства (полицию, чиновничество, армию), направляли эту силу на политический разбой и грабеж, караемые кодексами всех цивилизованных государств.
* * *
Гитлер поучал: ”Если мы хотим создать нашу великую германскую империю, то мы должны прежде всего вытеснить и истребить славянские народы — русских, поляков, чехов, словаков, болгар, украинцев, белорусов”.
Это было основным в планах гитлеровцев. Еще за несколько лет до начала войны Гитлер, возбуждая грабительские инстинкты на съезде фашистского сброда в Нюрнберге, говорил: ”Когда Урал с его неизмеримыми богатствами сырья, неисчислимые леса Сибири и бесконечные поля Украины будут в немецких руках, наш народ будет обеспечен всем необходимым”.
Алчные и самонадеянные немцы в первый год после их нападения на советскую страну ликующе шумели, что отныне украинская пшеница, украинское сало, донецкий уголь находятся в их руках. Ставленник Гитлера ”рейхскомиссар Украины” Эрих Кох писал, что Украина должна ”поддержать и обеспечить для немецкого военного командования чрезвычайно большие источники сырья и пищевых продуктов этой страны для того, чтобы Германия и Европа могли вести войну какой угодно продолжительности.
Гитлеровцы думали облегчить осуществление своего ”нового порядка” стравливанием советских народов. В ”Зеленой папке” Геринга, которая была директивой для немецких агентов во временно оккупированных советских районах, прямо указывалось, что нужно сеять противоречия и вражду между народами СССР с тем, чтобы ослабить их сопротивление.
Так например, гитлеровцы пригрели у себя кучку украинских националистов (бендеровцев и других), при помощи которых они порабощали украинский народ, стремились натравливать украинцев на русских и евреев. И в то же время в секретном циркуляре командующего германской армией Кинцингера от 18 июля 1942 года (№5771/564/42 секретно) подчеркивалось: ”Украинец был и остается для нас чуждым. Каждое простое доверчивое проявление интереса к украинцам и их культурному существованию действует во вред и ослабляет те существенные черты, которым Германия обязана своей мощью и величием”.
Главари создали систему, при которой выслужиться и подняться вверх по фашистской иерархической лестнице можно было только напрактиковавшись в убийствах и жестокостях над мирным населением бывших временно оккупированных районов, над безоружными людьми в концентрационных лагерях.
Главари в своих инструкциях постоянно напоминали своим подчиненным о необходимости стравливать национальности.
В соответствии с директивами ”Зеленой папки” Геринга немецкий комендант города Борисов сообщал своему начальству: ”Стараюсь сеять антагонизм между белорусами и русскими, а их вместе натравить на евреев”.
Везде с приходом немецких армий начинался кровавый кошмар и грабеж, жертвой которых в первую очередь являлись евреи. За армиями шли гестаповцы и ”специалисты” по оккупационному режиму.
Создавался специальный ”юденаппарат”, который специализировался на грабежах и убийствах евреев. Гитлеровцы угрожали смертью всякому русскому, украинцу, белорусу и так далее, если они укрывали евреев.
Города Львов, Киев, Харьков, Минск, Гомель, Рига, так же как и другие многочисленные города советской страны, были свидетелями почти поголовного истребления еврейских трудящихся и их семей.
Чем ближе приближалась военная развязка, тем все больше возрастало бешенство гитлеровских извергов. Во всех вассальных государствах (в Италии, Румынии, Венгрии) гитлеровские ставленники ввели ”расовое законодательство”. Из всех оккупированных районов евреи свозились в Майданек и Освенцим и там истреблялись.
В декабре 1942 года правительства Бельгии, Великобритании. Голландии, Греции, Люксембурга, Норвегии, Польши, США, СССР, Чехословакии, Югославии и Французского Национального Комитета в своей декларации указывали, что немецко-фашистские захватчики ”проводят в жизнь неоднократно высказанное Гитлером намерение истребить еврейский народ в Европе”.
Правительства вновь подтверждали ”свое торжественное обязательство обеспечить совместно со всеми Объединенными Нациями, чтобы лица, ответственные за эти преступления, не избежали заслуженного возмездия”.
Опубликованное вслед за этим сообщение Информбюро Наркоминдела СССР ”Об осуществлении гитлеровскими властями плана истребления еврейского населения Европы” (”Известия” от 19 декабря 1942 года) приводит конкретные материалы гитлеровской истребительной политики. Сообщение это, между прочим, указывало: ”Подобными зверствами против евреев и всей своей изуверской пропагандой антисемитизма гитлеровцы пытаются отвлечь внимание германского народа от надвигающейся на фашистскую Германию катастрофы, приближение которой становится очевидным. Только обреченные на гибель зарвавшиеся авантюристы из клики Гитлера могли возомнить, что можно потопить в крови многих сотен тысяч ни в чем неповинных евреев свои бесчисленные преступления против народов Европы, ввергнутых в войну ненасытным германским империализмом”.
Теперь все это уже в прошлом. Гитлеровские армии разгромлены, гитлеровский разбойничий механизм ликвидирован.
Теперь главные виновники злодеяний, вдохновители и проводники массовых убийств и истязаний стоят перед Международным Военным Трибуналом. Их пока всего двадцать четыре. Среди них ”специалист” по антисемитизму, близкий друг Гитлера и его сподвижник — Юлиус Штрейхер. Это он был главным редактором отвратительнейшей газетки ”Дер Штюрмер”, которая, потрафляя мракобесам и садистам, сочетала порнографическое смакование с антисемитизмом. Штрейхер получил звание генерала войск СС. Стал гаулейтером Франконии. Впереди его в качестве ответчиков перед Международным Военным Трибуналом идут Геринг, Риббентроп, Гесс, Кальтенбруннер, Розенберг, Франк и другие, которые руководили государственным и военным разбоем.
В освобожденной от немецко-фашистских захватчиков Европе ликвидированы все расовые и национальные дискриминации, в частности, в отношении еврейского населения.
Но можно ли сказать, что с ликвидацией гитлеровского политического бандитизма, гитлеровского государства, закончена борьба с фашизмом, с его человеконенавистнической ”идеологией”, в том числе и с антисемитизмом.
Конечно, нет! Это видно из того, как тяжело еще проходит борьба с гитлеровским охвостьем в освобожденных странах, с профашистами, которые пока ушли в подполье, но используют всякие возможности для того, чтобы вылезть наружу: снова начать свою изуверскую ”работу”.
Даже в Англии оказалось возможным, чтобы реакционный (консервативный) член парламента, капитан Рамсей (содержавшийся в тюрьме по закону об охране государства с мая 1940 года по сентябрь 1944 года), открыто с трибуны парламента внес предложение, требующее, чтобы английское правительство ”снова ввело еврейский статут[70] и провело в жизнь его пункты”.
В Румынии, оказавшийся во главе правительства генерал Радеску, борясь против демократических преобразований, пытался в феврале 1945 года вызвать гражданскую войну и с этой целью обрушился с антисемитскими выпадами против отдельных участников демократического фронта.
В освобожденной от немецко-фашистских захватчиков Польше антисемитизм находится в арсенале сторонников бывшего эмигрантского ”правительства”, которое в союзе с бывшими гестаповцами пытается еще и сейчас вызвать национальную рознь. Еще в августе 1945 года в Кракове бывшие гестаповцы стремились спровоцировать еврейский погром, но были подавлены военной силой и организованной демократической общественностью.
Борьба против антисемитизма не может поэтому быть успешной без активной борьбы за демократию, за тесный союз демократических элементов всех стран. Чем прочнее и последовательнее будет развиваться демократия, тем вернее будет укрепляться союз и сотрудничество всех наций и рас, тем скорее покончено будет и с антисемитизмом.
Примером является СССР, где, на основании Конституции, покушение на равноправие наций и рас и проповедь, имеющая характер национальной травли, караются по всей строгости советского уголовного закона.
ПОКАЗАНИЯ НЕМЦЕВ И ДОКУМЕНТЫ ИЗ МАТЕРИАЛОВ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ
1. Приказ Гиммлера. Сообщение члена правления Союза немецких офицеров майора Бернгарда Бехлера[71].
Выписка.
При проведении приказа в армейской группе Центра в ноябре 1941 года начальник разведывательного отдела группы выразил настоятельное желание переговорить наедине с моим генералом. По вышеуказанным причинам я принимал участие в переговорах. По поручению фельдмаршала фон Бокк, начальник разведывательного отдела сообщил нам следующее: при каждой армейской группе находится высший СС-фюрер. Третьего дня имперский фюрер СС, Гиммлер, посетил СС-фюрера данной армейской группы и при этом, между прочим, поставил вопрос о том, какое количество евреев ежедневно расстреливается по его приказанию. После того, как было названо определенное количество, Гиммлер закричал: ”Какое свинство, берите пример с вашего коллеги в армейской группе Норд, который приказывает расстреливать в пять раз больше, чем вы!”
2. Текст немецкого донесения, найденного в районе Россоши среди штабных документов 15-го немецкого полицейского полка[72]
Итоговый отчет.
После того, как приказ о немедленном марше был отменен, рота получила 27 октября 1942 года приказ: прибыть 28 октября
1942 г. в 21.00 в Кобрин. В соответствии с приказом рота прибыла на машинах в Кобрин и оттуда была направлена маршем в Пинск. К западному выходу Пинска рота явилась 29 октября 1942 г. в 04.00.
На состоявшемся 28 октября 1942 г. в Пинске у полкового командира полковника Курске совещании было решено, что два батальона, а именно 2-й батальон 15-го полицейского полка и 2-й кавалерийский дивизион, возьмут на себя наружное оцепление, в то время как 10-я рота 15-го полицейского полка и 11-я рота 11-го полевого полка без двух взводов назначаются для прочесывания гетто. 11-я рота 11-го полицейского полка без 1-го взвода, который был освобожден вечером от прочесывания, была назначена на охрану у сборного пункта, охрану отдельных перевозок к месту казни, которое находилось в 4 километрах за Пинском, и на оцепление места казни. Для последнего задания в дальнейшем частично использовались конники. Это мероприятие оправдало себя блестяще, так как при попытке 150 евреев к бегству все были вновь пойманы, хотя части из них удалось уйти на несколько километров.
Оцепление было назначено на 4.30 ч., и оказалось, что благодаря предшествующей личной разведке руководителей и соблюдению тайны, оцепление было совершено в кратчайший срок, и уклонение евреев оказалось невозможным. Прочесывание гетто следовало по приказу начать в 6.00 ч. Но благодаря темноте, начало было отодвинуто на полчаса. Евреи, обратившие внимание на происходящее, стали большей частью добровольно собираться на проверку на всех улицах; с помощью двух вахмистров удалось в первый же час привести несколько тысяч человек к месту сбора; когда остальные евреи увидели, к чему клонит дело, то они примкнули к колонне, так что предусмотренную охранной полицией на месте сбора проверку, благодаря громадному неожиданному скоплению народа, провести не удалось. (В первый день прочесывания рассчитывали только на 1000—2000 человек). Первое прочесывание закончилось в 17.00 ч. и прошло без происшествия.
В первый день было казнено около 10000 человек. Ночью рота находилась в боевой готовности в солдатском клубе.
30 октября 1942 г. гетто было прочесано во второй раз, 31 октября — в третий раз и 1 ноября — в четвертый раз. В общем к месту сбора было пригнано около 15000 евреев. Больные евреи и оставленные в домах дети подвергались казни тут же в гетто, во дворе. В гетто было казнено около 1200 евреев. Происшествий, за исключением одного, не было. На основании того, что евреям, которые укажут, где они спрятали золото, обещали жизнь, явился один еврей, сообщивший, что он спрятал массу золота. Один вахмистр пошел с ним. Но так как еврей все время медлил и просил вахмистра подняться с ним на чердак, вахмистр вернул его назад в гетто к месту сбора. Здесь еврей отказался, как все другие евреи, сесть на землю. Внезапно он бросился на одного всадника эскадрона, выхватил у того винтовку и палку и начал бить всадника. Только благодаря вмешательству солдат роты, это нападение сорвалось. Так как огнестрельным оружием пользоваться было запрещено, то в завязавшейся борьбе еврея так ударили топором по голове, что он упал и остался лежать. Он тут же был казнен.
1 ноября с 17.00 ч. роту назначили во внешнее оцепление, а второй конный отряд отправился к своему месту стоянки. Особых происшествий не было.
2 ноября 1942 г. в 8.00 ч. рота была отпущена из Пинска и отправилась маршем к месту своей стоянки. Рота достигла в 13.00 ч. Кобрина, к 17.00 ч. она снова достигла своих опорных пунктов.
Итоги:
1. Производящие прочесывание отряды обязательно должны иметь с собой топоры, секиры и прочий инструмент, так как оказалось, что почти все двери были заперты или на задвижке и их можно было открыть только силой.
2. Даже когда не видно внутренних входов на чердак, следует все же предполагать, что там находятся люди. Чердаки поэтому следует тщательнейшим образом обыскивать снаружи.
3. Даже когда нет подвалов, значительное количество лиц находится в малом пространстве подполья. Такие места следует взламывать снаружи или направлять туда служебных собак (в Пинске замечательно оправдала себя при этом служебная собака ”Аста”), или забросить туда ручную гранату, после чего во всех случаях евреи немедленно же выходят оттуда.
4. Следует твердым предметом ощупать все вокруг домов, так как бесчисленное множество лиц прячется в хорошо замаскированных ямах.
5. Рекомендуется привлекать малолетних к указанию этих укрытий, обещая им за это жизнь.[73]
Капитан полиции охраны и командир роты Заур
3. Из показания командира шуцманской роты капитана Залога, активного участника злодеяний немцев в Каменец-Подольском
...Подготовка расстрелов еврейского населения, безусловно, была заблаговременной. И, как я впоследствии узнал, она заключалась в следующем;
1. Концентрация еврейского населения.
2. Обозначение еврейских квартир (домов).
3. Составление точных списков.
4. Сбор евреев из других населенных пунктов.
5. Выбор дня и места расстрела.
На стенах домов, где проживали евреи, должны были быть написаны ярко видимые шестиугольные звезды.
Место расстрела выбиралось совместными усилиями: начальника СД (главный палач), начальника жандармерии и районшефа. За сколько дней до расстрела выбиралось место, сказать не могу. Судя по выезду начальника жандармерии в Старую Ушицу, — за 3-4 дня. В тот же день в Старую Ушицу выезжал и начальник СД, вопрос затем согласовывался с окружным комиссаром.
Из личных наблюдений знаю, что перед такими событиями начальник жандармерии очень часто и подолгу бывал у окружного комиссара и начальника СД, что и начальник СД чаще чем обычно заходил к начальнику жандармерии, что чаще велись переговоры с окружным комиссаром и начальником СД по телефону. Двери, в таких случаях, идущие из нашей комнаты, где находились я и ротные фельдфебели, в общую канцелярию начальника жандармерии, в которой находился телефон, закрывались тщательнее и на страже у дверей становился кто-нибудь из работников канцелярии, предупреждая жандармов о том, что заходить к начальнику жандармерии сейчас нельзя.
Днем расстрела выбиралась всегда суббота. Почему, сказать не могу. На такой вопрос я всегда получал уклончивые ответы.
Первые расстрелы, проводившиеся в Каменец-Подольском в 1941 г. и в начале 1942 г., мне неизвестны.
Об одном из самых больших массовых расстрелов еврейского населения мне известно со слов других следующее:
В первые дни оккупации Каменец-Подольского сюда начали прибывать евреи из Западной Украины, Бессарабии, Северной Буковины, которые по разным причинам не сумели вовремя эвакуироваться дальше вглубь страны и оказались на оккупированной территории. Этих евреев задерживали в самом Каменец-Подольском или еще на границе и доставляли в Каменец-Подольский. Впоследствии, со слов, к ним присоединили большую партию евреев из Чехословакии и здесь же в Каменце расстреляли. Цифры расстрелянных назывались противоречивые — 8-10-12 тысяч. Входили ли в эту цифру и евреи — жители Каменец-Подольского, сказать не могу.
Из массовых расстрелов еврейского населения, граждан СССР, в Каменец-Подольском, которые проводились в 1942 году, мне лично известны два.
Находясь на службе при жандармерии в Каменец-Подольском на должности командира роты шуцманской службы, я впервые участвовал со своими подчиненными в массовом расстреле еврейского населения г. Старая Ушица и Студеница в августе-сентябре 1942 года и второй раз — в Каменец-Подольском. Массовый расстрел производился в районе казачьих казарм (учбат), ноябрь 1942 года.
Мне как командиру роты накануне дня расстрела начальником жандармерии лейтенантом Райхом, через командира 1-й роты Крубазика, было приказано вызвать шуцманов моей роты, примерно в количестве около 50 человек. Одновременно было приказано позвонить командиру взвода в Старую Ушицу и узнать от него, принял ли он приказ, полученный через начальника жандармского поста Старой Ушицы о сборе шуцманского состава его взвода. Командир взвода мне ответил, что он все понял и необходимые распоряжения сделал, согласовав их с начальником жандармского поста вахмистром Кунде, крайсландвиртом и районшефом Старой Ушицы.
О чем шла речь, он мне по телефону сказать не мог, также как я не мог его об этом спросить, будучи предупрежден, он — начальником жандармского поста, я — начальником жандармерии. Командир роты Крубазик на мой вопрос, что мы будем делать, ответил: об этом мы все будем знать завтра.
На каждую винтовку было приказано взять по 10 патронов плюс пулеметную коробку в резерв. Кроме того, были взяты ручной пулемет и три автомата. Выехали — жандармов 10-12, шуцманов — около 50, из роты Крубазика и часть из моей роты. Работники СД и криминальной полиции выехали самостоятельно.
Приехав в село Грушка, мы застали там шуцманов с участков Зеленые Куриловцы и Привороття в полном сборе.
Лейтенант Райх выехал в Старую Ушицу на легковой машине с тремя жандармами; на второй легковой машине выехали четыре работника СД, во главе с начальником СД. Они отдали распоряжение остальным жандармам и шуцманам лень спать.
На рассвете, после подъема, все мы выехали на машинах (в два приема) к Старой Ушице. Не доезжая к Старой Ушице 1-1,5 км, машины были остановлены, шуцманы построены. Здесь лейтенантом Райхом была объявлена цель приезда и задача — собрать все еврейское население Старой Ушицы и Студеницы, доставить евреев к месту расстрела, которое находится здесь же, невдалеке от шоссейной дороги.
Место расстрела было согласовано между начальниками СД, жандармерии и районшефом заблаговременно, в один из приездов начальника СД и начальника жандармерии в Старую Ушицу.
Все еврейское население Старой Ушицы было собрано на площади, которая была оцеплена жандармами и шуцманским составом. Все мужчины, взрослые и дети, кроме грудных, отделялись от женщин, здесь же на площади. Всем было приказано сесть на землю и не разговаривать между собой.
Попытки разговаривать прекращались окриком и ударом приклада или палки.
Начальник СД и начальник жандармерии объявили евреям, что они пойдут в Каменец-Подольский. В отдельных случаях женщинам разрешали взять одежду на себя и детей, так как после приказа о выходе на площадь многие вышли из квартир, едва накинув платье и босые.
В процессе сбора еврейского населения в квартирах было выявлено много спрятавшихся. Убежищами служили погреба, заранее приготовленные для этой цели, с запасом продуктов и одежды, чердаки.
Всех, кого находили, избивали прикладами и палками.
Был случай, когда спрятавшегося на чердаке еврея выстрелом из винтовки там же убил шуцман.
Больных стариков и старух, которые не могли идти на площадь, вели или несли на руках родственники, а если родственников не было, то по нашему распоряжению несли другие евреи.
Одну женщину, старуху 60—70 лет, которая шла очень медленно из комнаты, ударами прикладов в спину выкинули на улицу.
После выстрелов и названного случая среди женщин и детей начался плач и крики. Эти крики и плач с большим трудом, при помощи ударов прикладами и палками, были прекращены.
Начальник СД и начальник жандармерии, отдав распоряжения, выехали на машинах к месту расстрела. Распоряжения были следующие:
1. Послать в село Студеница, Старо-Ушицкого района, автомашины для того, чтобы привезти евреев, проживающих там.
В село Студеница были отправлены 3 или 4 автомашины с шуцманским отрядом 15—20 человек во главе с представителем СД, ранга и фамилии не знаю, и гауптвахмайстером жандармерии Пойкером. К концу расстрела жителей Старой Ушицы они привезли евреев, жителей Студеницы, в количестве примерно 80-100 человек. Конвой был усилен пограничниками в количестве 8 человек.
2. Организовать охрану всех опустевших еврейских квартир.
Организация этой охраны была мною возложена на командира взвода шуцманской службы, который после того, как охрана была организована, прибыл к месту расстрела.
3. Районшефу было отдано распоряжение приготовить обед на 50-60 человек шуцманского состава и на жандармов. Обед должен был быть готов к 12 часам.
Конвой колонны был организован так: впереди шли два жандарма в 5—7 шагах от первого ряда колонны евреев, по бокам примерно по 30—35 человек шуцманов (в 3-4 шагах от колонн сбоку), задачей замыкающих было подгонять всех отстающих. Это выполнялось при помощи окриков, ударов прикладами или палок, предусмотрительно захваченных еще в Старой Ушице. Сзади за подводами шел я с одним жандармом, вахмайстер-радист и один шуцман.
Весь путь по городу Старая Ушица, от площади до окраины, прошел более или менее спокойно, без всяких инцидентов. Но как только колонна прошла окраину, поднялся вначале тихий, потом все возрастающий плач детей, а затем женщин, почти не прекращавшийся на протяжении всего пути следования. Несмотря на все меры для восстановления тишины: пинки, удары прикладами, угрозы немедленного расстрела, плач и крик прекращался на некоторое время для того, чтобы с новой силой начаться вновь. Женщины и старики шептали молитвы, некоторые, тихо перешептываясь, о чем-то говорили со своими родными или с идущим рядом соседом. Некоторые бросали узелки с вещами на дорогу, но это подбиралось шуцманом и бросалось на подводу. Ложное распоряжение о том, что евреев ведут в Каменец-Подольский, на всем протяжении пути повторялось неоднократно.
Пройдя 1—1,5 км от Старой Ушицы, я увидел стоящие на дороге легковые машины, на которых, как я впоследствии узнал, приехал окружной комиссар Райндль со своими работниками. С ними разговаривал начальник СД и начальник жандармерии.
Когда колонна почти поравнялась с машинами и впереди идущий жандарм доложил окружному комиссару, начальник СД рукой указал дальнейшее направление колонны, т. е. указал направление к яме, куда вся колонна и свернула.
В этот момент, когда колонна свернула к яме, поднялся всеобщий крик. Никакие окрики, удары прикладов, пинки ногами не могли остановить этот крик. Пронзительные высокие крики женщин переплетались с детским плачем и просьбами детей взять их на руки. Крики постепенно затихали, то с возрастающей силой подымались вновь. Так продолжалось до места расстрела, на пути протяжением 100—200 метров, до вырытой ямы.
Яма эта была размером примерно 12 на 6 и глубиной около 1,5 метров. С одной стороны, той, что была ближе к Каменец-Подольскому, яма имела вход шириной примерно около 2 метров, с уклоном ко дну ее, по которому и шли обреченные на смерть.
На этом последнем пути евреи, увидев, что обещанная отправка в Каменец-Подольский — обман, начали выбрасывать портсигары, кольца, серьги, выбрасывать и рвать документы, фотокарточки, письма, бумаги с записями и др.
В случае побега еврея из-под расстрела не разрешалось вести стрельбу внутри круга оцепления, а выпустив бежавшего за линию оцепления, надо было повернуться к нему лицом и вести огонь. Для того, чтобы дать возможность вести огонь и от ямы, два человека, ближайшие к убегающему, должны были разбежаться в стороны, освободив таким образом сектор обстрела.
Второе кольцо оцепления, внутреннее, было организовано непосредственно вокруг евреев, которых для этого заставили сжаться до последней возможности в одну группу. Выдерживался, однако, прежний порядок, т. е. мужчины стояли впереди, женщины сзади. Это кольцо замыкалось у ямы, в которой находился палач с автоматом.
Процесс расстрела слагался из следующих, если так можно выразиться, элементов.
В 15—20 метрах от ямы, как я уже говорил выше, плотной массой стояли обреченные на смерть. Всех, в том числе женщин и детей, раздевали догола и по пять человек, подгоняя ударами, направляли к яме.
Возле ямы стояло тоже несколько жандармов, которые в свою очередь ударами палок или прикладов загоняли людей в яму к палачу. Палач по имени Пауль, фамилии не знаю, изрядно выпивший ”шнапсу”, приказывал жертвам ложиться лицом книзу, в противоположной к входу стороне ямы, и выстрелом в затылок, в упор, жертва умерщвлялась. Следующая ”пятерка” ложилась головами на трупы своих собратьев и таким же образом убивалась, получив в голову, как там говорили, ”одно зерно-боб-кафе”. Вверху над ямой стоял ”отметчик”, работник криминальной полиции, и крестиком, это был условный знак, отмечал ”пятерки”.
Должен сказать правду, что были нередки случаи, когда вместо пяти человек семья, состоявшая из 6—8 человек, несмотря ни на какие приказы, до полусмерти избитая на протяжении 15-20 метров, все же в яму шла вместе, крестик же ставился такой же, как и для пяти человек.
Невдалеке от ямы стояли: начальник жандармерии лейтенант Райх, начальник СД, фамилии не знаю, комиссар Райндль и отдавали, в ходе расстрела, те или иные распоряжения. В перерывах между отдачей распоряжений они поощряли подчиненных, иногда смеялись удачным ударам, которые в большом количестве сыпались на головы и спины без того обезумевших евреев, или с каменным выражением на лицах, молча наблюдали картину истребления. Иногда, отвернувшись от ямы, засунув руки в карманы, они тихо о чем-то разговаривали между собой.
Райндль, пробыв у ямы около двух часов, пожав руки руководителям, отсалютовав рукой всем остальным, улыбнулся, еще раз что-то сказал и, сев в автомашину, поехал в Каменец-Подольский.
Расстрел продолжался.
Картина не была бы полной, если бы не рассказать подробнее о том состоянии, в котором находились обреченные на смерть.
После первых выстрелов палача вся масса на несколько секунд притихла и, поняв ужас своего положения, на разные голоса подняла такой крик, от которого переставало биться сердце и стыла в жилах кровь.
Неслись угрозы о возмездии, проклятия. Старые призывали бога и просили его отомстить.
Мужчины под ударами прикладов и палок на пути следования к яме и в самой яме выкрикивали: ”Да здравствует вождь всех народов — Сталин!״, ”Да здравствует Родина всех народов — Советский Союз!”
Были выкрики и против немцев: ”Смерть одноглазому волку — Адольфу”.
Среди стариков и женщин некоторые обезумели. Эти люди с широко открытыми, обезумевшими глазами, не обращая внимания на удары, медленно с опущенными руками шли вперед, спотыкались, падали, снова поднимались и, дойдя к палачу, останавливались, застывали, не произнося ни слова, не делая ни единого движения. Только сильный толчок автомата или удар ноги палача бросал такую жертву на дно ямы.
Маленьких детей, насильно оторванных от матерей, жандармы, находясь сверху, бросали в яму. Ребенок 3-4 лет, скинув с себя всю одежду, подошел к яме сам. Жандарм схватил его за руку и, предупредив палача, бросил ребенка в яму. Палач выстрелил в то время, когда ребенок находился в воздухе. Многие женщины, желая прикрыть свою наготу, не снимали рубашек. С них сорвали рубашки и избили. Особенно досталось некоторым молодым женщинам и девушкам, они заплевали одному из работников СД и нескольким жандармам глаза и лицо. Их били по лицу, груди и носками сапог в половые органы.
Чулки или носки на ногах у женщин и детей срывались при помощи дула винтовки или палки.
Многие женщины молили о сохранении жизни маленьким детям.
Многие разрывали на себе одежду, рвали волосы, кусали руки.
Некоторые мужчины пытались бежать. Мужчина средних лет, совершенно уже голый, пустился бежать к кустарнику, находившемуся северо-западнее от места расстрела, причем бежал зигзагами. Он пробежал метров 70—100 за второе кольцо оцепления и был убит совместной стрельбой из автоматов и винтовок.
Второй мужчина, скинув верхнюю одежду и обувь, пустился бежать примерно в том же направлении, но он не успел проскочить второго кольца оцепления и также был убит.
Во время массового расстрела в Каменец-Подольском в ноябре месяце 1942 года я наблюдал такой же случай, бежавший тоже был убит.
Среди женщин попыток бежать не было. Во время раздевания обреченными на смерть евреями разрезалась на куски хорошая обувь и одежда, в землю прятались ценности, но зорко следившие за этим опытные работники СД пресекали попытки уничтожить ценности. Прикрытые землей или травой ценности передавались специальному ”сборщику” — одному из работников СД.
Семьи, родственники, даже знакомые, прощаясь, жали друг другу руки, целовались. Иногда люди, слившись в прощальном поцелуе, простаивали под градом ударов несколько секунд и, тесно прижавшись друг к другу, вся семья, неся детей на руках, шла в яму.
К концу расстрела, когда дно ямы было уже заполнено, палач, став в проходе, приказывал жертве бежать по трупам и расстреливал ее на ходу. Если выстрел был неудачный и человек был еще жив, то сверху выстрелами из винтовок и из пистолетов жертву добивали.
Были случаи, когда по истечении 10-15 минут расстрелянный еще шевелился под трупами своих собратьев.
Под руководством работника СД шуцманы начинали перетряхивать и просматривать одежду и обувь расстрелянных. Одежда просматривалась особенно тщательно. Это делалось потому, что в складках одежды, под подкладкой, в поясах брюк могли быть ценности.
Все ценности укладывались в мешок, который находился у работника СД. Туда же укладывались зажигалки, перочинные ножи, кожаные портфели, портсигары, бумажники.
Новые вещи: платья, платки, сапоги, ботинки, пальто и еще недошитый материал разбирали участники экзекуции, иногда вырывая друг у друга из рук и бранясь.
Таким образом в этот день было расстреляно около 400 граждан Советского Союза — мужчин и женщин всех возрастов, а также и детей. Это продолжалось примерно около четырех часов (от 7-8 до 11-12 часов дня).
Второй массовый расстрел еврейского населения в г. Каменец-Подольском, о котором я также знаю, так как участвовал и в этом расстреле со своими подчиненными во втором кольце оцепления, был примерно в конце ноября или в декабре 1942 года.
В это время в гетто, в районе улиц Свято-Юрской и Зеленой, находилось около 4800 чел. евреев, в подавляющем большинстве специалисты разных профессий, в том числе и медработники.
Об этом расстреле мне было известно от начальника жандармерии лейтенанта Райха накануне утром. Через командира первой шуцманской роты вахтмайстера Крубазика, Райх приказал мне вызвать к вечеру из участков состав второй шуцманской роты, которой я командовал. Процесс этого массового убийства был такими же, как и в Старой Ушице, и разнился только в некоторых деталях, о которых я расскажу ниже.
Как только было расставлено оцепление (через 5-10 минут после приезда Райха), подъехали три грузовые машины с евреями из гетто. Машины были сверху закрыты брезентом и из них в сопровождении жандармов, работников СД, вышли около 50-60 человек и были направлены к месту казни, где они и раздевались. Так продолжалось все время расстрела, примерно до 17.00-18.00, т.е. около 12 часов. Евреев привозили группами в 40-60 человек.
Как я впоследствии увидел и узнал, по всему городу: в парках, скверах, на стадионе, на базарной площади, в селах, близлежащих к месту расстрела, небольшими группами до взвода проводили занятия солдаты из состава гарнизона Каменец-Подольского.
В этот период состав немецкого гарнизона в Каменец-Подольском был около 2000—3000 солдат молодого возраста. Они проходили подготовку и впоследствии уехали на фронт.
Люди, рывшие ямы, были отведены за казармы.
Здесь ”работали” два палача от СД попеременно: когда один из них уставал, он шел отдыхать, залезал в машину, где были уже заранее приготовлены закуска и водка. Его место занимал другой. Так они менялись на всем протяжении расстрела. Водкой подкрепляли свои силы не только палачи. Время от времени к машине, если это жандарм — к жандармской, работник СД — к гестаповской, подходил тот или иной участник казни, влезал в кузов, съедал бутерброд, пил водку, закуривал сигарету и возвращался снова ”работать”.
Случаев побега, как я говорил выше, был только один. Мужчина средних лет, пробежав за второе кольцо оцепления метров 70-100, был на ходу расстрелян.
Из разговоров я узнал, что ночью накануне дня расстрела убежало из гетто около 500 человек. О готовящемся расстреле евреи знали по-видимому накануне. Впоследствии было выявлено ן постройках свыше 200 человек. Эта часть евреев также через некоторый отрезок времени была расстреляна. Когда, где — мне не известно.
Сколько человек из числа убежавших было поймано вновь, я также не знаю. На протяжении 1943 года в жандармерию было приведено примерно около 6-8 человек евреев. Одного из них — агронома Гартмана я видел. Его привели летом 1943 года из с. Лянцкорунь, Чемеровецкого района, где его прятала на чердаке местная крестьянка. Фамилии не помню. По распоряжению капитана Отто он был передан в СД.
Вещи и ценности, как и в первом случае, были забраны: ценности — в СД, а новые вещи — участникам экзекуции.
В этот раз было уничтожено около 4 тысяч граждан Советского Союза — стариков и старух, больных и инвалидов, мужчин и женщин, специалистов, малолетних детей, даже грудных.
В этом же числе были расстреляны, не ручаюсь за точность, так как я четыре раза выезжал за город, около 20-30 человек русских из тюрьмы; их привозили на грузовой машине и вместе с евреями, партиями в 6-8 человек, расстреляли.
г. Каменец-Подольский, 25.5.44 г.
4. Выдержки из дневника захваченного в плен обер-ефрейтора 513-го резервного батальона полка ”Люблин” дивизии ”ГГ” Карла Иоганнеса Дрекселя
1.4.1942 года — Произведен в старшие ефрейторы.
25.9.1942 года — Направлен во вторую роту 513-го резервного батальона в Холме, и помещен в казармы для военной подготовки
С 15.10 по 30.10.1942 года — Отпуск.
1.11.1942 года. Кампания против евреев. Расстреляно десять тысяч евреев — от глубокого старика до крохотного ребенка. Все свалены на повозки и доставлены к массовым могилам. Вид жуткий.
3.11.1942 года. Облавы на евреев. Ежедневно уничтожают от трех до четырех тысяч евреев. Колоннами их гонят в последний путь. С заплаканными глазами они уходят в тот мир. Отставать — значит укоротить жизнь. Умерщвляют их газом и током высокого напряжения. От сыпного тифа и от кровавого поноса погибли девяносто тысяч русских. Обхватив колючей проволокой, их таскали через болото.
Утро 6.11.1942 года. Три с половиной тысячи евреев. В жилые кварталы бросали связки гранат. Днем и ночью. Пять евреев. Душераздирающее и расслабляющее переживание. Холодная ночь.
8.11.1942 года — Поставлены вне закона мать с ребенком на руках, убиты ударом приклада.
12.11.1942 года. Был в гетто, а потом на массовых могилах. Ограбление живых и мертвых. Четыре дня подряд нечеловеческое обращение с евреями. Давали нюхать уксус.
Женщин, которые только что разрешились от бремени, детей и стариков принуждали становиться на колени, еле живых, похожих на скелеты, вытаскивали и стреляли в них без разбора. В самых жестоких страданиях, каких еще не знало человечество, погибали люди. Дома опустошены. Трупы в течение шести дней лежали в домах. Раздеты как мужчины, так и женщины. Они производят жуткое впечатление. Несмотря на все это, я проникаю, крадучись, в дома. Я ищу тех, которых я бы хотел выстрелом избавить от мучений. Ни один солдат сам не заходит в это гетто. Двери и окна трещат.
20.11.1942 года. Сорок евреев вытащили из укрытий. Девушек не нашли.
4.12.1942 года. Кругом лежат мертвые. Старые дома сносятся. Вспыхнула эпидемия кровавого поноса и сыпного тифа.
10.12.1942 года — Партизан стрелял в нашего командира роты.
12.5.1943 года — Отправляемся на борьбу с партизанами.
4.6.1943 года — Борьба с бандитами в Замошье. Троицу провели в походе.
12.3.1943 года — Направлен в качестве охраны в Люблин.
11.12.1943 года — В опорном пункте Уланов.
16.1.44 года — В опорном пункте Краснихин.
5. Из показаний ефрейтора Христиана Фарбера
В прошлом году, перед тем как я попал в плен (3 ноября 1942 года), я был свидетелем страшного зверства, совершенного в одной большой деревне около Холма.
Одним эсэсовским подразделением жестоко было убито около трехсот человек — мужчин, женщин и детей, в большинстве евреев. Маленькими группками мужчины становились в один ряд перед ямой, которую они сами для себя рыли. Они уничтожались пулеметным огнем. Та же участь постигла и других. Кругом стоял страшный стон и крик, так как не каждый был смертельно задет пулеметной очередью. Эти тяжело раненые также были засыпаны землей, причем из эсэсовцев особенно отличился как убийца фельдфебель Иозеф Шмидт из Фрайбурга. Если кто-нибудь из мужчин или женщин пытался бежать, то за ними гнались и подстреливали их, как зайцев. Маленьких детей хватали за ножки и ударяли головой о стену.
Одна молодая девушка спряталась в сарае за балкой. Когда эсэсовцы ее там нашли, один из них влез туда, а остальные встали в кружок внизу с поднятыми штыками. Девушку кололи штыком наверху до тех пор, пока она не вынуждена была спрыгнуть вниз. Ее буквально пронзили штыками. Когда я спросил ответственного эсэсовского лейтенанта Карла Дер (из Людвигсгафена около Мангейма), почему делаются такие жуткие вещи, он ответил: ”Мы выбросили евреев из Германии, а теперь мы должны уничтожить их и здесь”. Под конец согнали весь скот из деревни и угнали его, а деревню сожгли до единого дома.
Христиан Фарбер, ефрейтор, сапожник, 3-я рота 347-й пех. полк (Швицинген около Мангейма)
Дело № 43, л. 231.
6. Выписка из протокола опроса военнопленного обер-ефрейтора Эриха Гойбаума из 1-й роты 173-го пехотного полка 87-й пехотой дивизии
Зверства над мирным населением
”В апреле 1942 года я прибыл в город Львов и работал там шофером. Моя машина обслуживала железнодорожное управление города Львова.
В мае-июне 1942 года во всех фашистских газетах Львова появились статьи, призывающие истребить оставшихся во Львове шестьдесят тысяч евреев. К тому времени девяносто тысяч евреев уже были увезены и расстреляны.
В июне был получен приказ истребить остатки еврейского населения. Сначала часть города выделили для гетто. Его огородили колючей проволокой и туда согнали всех евреев. Затем в лесочке возле железнодорожной станции был построен лагерь, куда водили из гетто большими партиями по тысяче человек на расстрел. Вначале из гетто в этот лагерь обреченных водили днем. Но так как это вызывало возмущение со стороны остального населения, а также со стороны некоторых солдат и офицеров армии, на расстрел начали водить по ночам. Тех, кто не мог ходить, больных, стариков, детей, сваливали на железнодорожные платформы и отвозили в лагерь. Ночью всех их расстреливали из пулеметов.
Многие из обреченных прятались в расположении гетто и не хотели выходить. Тогда эсэсовцы оцепили гетто и подожгли его. Я видел это. Видел, как люди, выбегали из горящих домов, бросались в окна. Все они расстреливались эсэсовцами из автоматов. Вся улица в триста метров длиной была завалена трупами. Мертвые лежали штабелями, один на другом.
Когда я увидел, как из окна горящего дома выпрыгнула молодая мать с маленьким ребенком на руках и как в нее начали стрелять, я отвернулся: мне стало жутко и я решил уйти домой...
После этого в городе несколько дней чувствовался запах сожженных трупов.
Кроме того, я видел, как истребляли мирных жителей с помощью газов. Я возил телефонистов к одному маленькому полустанку, расположенному в двадцати километрах от города Рава Русская. На этой станции в лесочке был выстроен подземный барак. Однажды, когда я был на полустанке, привезли партию евреев. Вагоны были закрыты и люди, простирая руки в окна, умоляли подать им воды, но к ним никого не допускали. Вечером этих людей погнали в лесок. Всех посторонних загнали в помещение станции. Лес был окружен отрядами СД.
Там этих людей, без различия пола и возраста, мужчин, женщин, стариков и детей, раздевали догола и загоняли в подземный барак. Через три четверти часа туда гнали мужчин другой партии, чтобы они вынесли трупы. Затем загоняли в барак следующую партию... Каждый вечер таким образом истребляли по триста человек.
Эту картину я наблюдал в течение восьми дней. О том, что там душили газами, мне рассказал эсэсовец Карл Горст из Саксонии. Он участвовал в этом. Руководил экзекуциями штурмбанфюрер Гербст из города Бреслау”.
Фонд №1, Д. 37, л. 7.
7. Из письменного показания военнопленного роттенфюрера 54-го саперного батальона танковой гренадерской дивизии СС ”Нидерланд” Михаэля Веннриха о зверствах немецко-фашистских захватчиков на Украине (с 6 декабря 1941 года по 18 марта 1942 года)
”В то время я служил в румынской армии, в жандармерии. Мы были приданы группе, состоявшей из роты полевой полиции и отряда по наведению порядка.
Нас направили в оккупированный район от Рыбницы на Днестре до Голты на Буге. Там до нас находились части, которые отправлялись на отдых, и мы должны были их сменить. Взвод под командованием лейтенанта был размещен в местечке Круты. Район действий взвода распространялся на населенные пункты Семеновка, Мойна, Лабушна, Францюшка, Кодыма, Александровка и другие.
Во всех этих местах еврейское население, включая женщин и детей, было выселено из своих квартир и помещено в бараки без окон и дверей. Все имущество у евреев было отобрано. Их не снабжали продовольствием, они голодали и многие умирали от голода.
От военных властей прибыл приказ отправить евреев пешком в другой район под строжайшей охраной. Стояли сильные морозы, а все теплые вещи и даже обувь у них отняли — большинство шло босиком.
Всего их было триста пятьдесят человек. Командовал конвоем румынский капрал Гаврила. Он хвастался тем, что замучит триста человек, после чего он сможет перейти на другую работу.
Матери шли по дороге, неся на руках детей. Когда они совсем выбивались из сил и не могли идти дальше, Гаврила их расстреливал. То же он делал со стариками и слабыми. На ночь евреев запирали в сараи. Как правило, наутро мы находили тридцать-сорок обмороженных людей. Они тут же расстреливались. Когда эшелон прибыл в Бирзули, в нем находилась едва ли не половина первоначального состава.
Так как на улицах деревень валялось много трупов, начался сыпной тиф. Был получен приказ не оставлять трупы на улицах, а зарывать их. Согнали русское население, которому было приказано рыть ямы, каждую на сто человек. В эти ямы сваливали расстрелянных евреев, причем часто вместе с мертвыми закапывались и живые люди. Одна из таких могил находится на дороге из деревни Круты в Будаи. Другая из известных мне могил находится у Кодыма...
Лично я расстрелял по приказу командира взвода одну женщину пятидесяти-шестидесяти лет. Причины расстрела мне были неизвестны.
Как мне известно, в районе действий нашего отряда из евреев не уцелел никто. Одни были расстреляны по месту жительства, другие в лагерях.
Роттенфюрер СС Михаэль Веннрих”
30 июля 1944 года.
8. Из показаний Вольфганга Янико 1/3-й роты 368-го пехотного полка 122-й пехотной дивизии (графический чертежник, город Лейпциг)
”Кобургерштрассе, 91.
Когда я стоял вместе со штабом 281-й охранной дивизии в июле месяце 1941 года в городе Речекус (Латвия), я был свидетелем расстрела евреев. В городе было приблизительно семь тысяч евреев, их всех арестовали и систематически ”ликвидировали” (ежедневно приблизительно триста человек).
Однажды я был свидетелем такой экзекуции. И то, что я там увидел, было ужасно. Место, где совершали это зверство, было недалеко за городом. Там выкопали большую, очень длинную и глубокую канаву. Латвийские вспомогательные войска под немецкой командой приказали тридцати-тридцати пяти бедным жертвам стать на край канавы (там были все возрасты, от детей и до стариков). Слышен был приказ: ”Огонь!” И первые жертвы упали в канаву (выстрел в затылок).
Следующие укладывали слоями и посыпали хлорной известью трупы несчастных, а потом они сами подходили к краю канавы для расстрела. Один из наших товарищей даже сделал фотоснимок, но это видели другие, и с тех пор войскам было запрещено наблюдать экзекуции.
Это переживание оставило у нас несказанное впечатление, которое до сих пор не изглаживается никакими другими картинами войны. В то время командиром дивизии был генерал-лейтенант Байер. Надо еще напомнить, что у жертв отбирали все ценные вещи и конфисковали их прежде, чем их выводили из тюрьмы к месту казни. Этот расстрел евреев был в Речекус (теперь Рзиттен). Фамилия коменданта экзекуции мне неизвестна.
В. Янико”.
Вольфганг Янико написал и подписал в моем присутствии это сообщение после разговора с ним.
Фабри Э. С.
Инструктор политотделения №27
Перевод Штерн.
14.4.43 года.
9. Выписка из протокола политического опроса военнопленного ефрейтора Альберта Эндерша из 14-й роты 195-го штурмового полка 78-й штурмовой дивизии
”Я знаю, что немецкая армия совершила на русской земле ряд преступлений.
В Кировограде осенью 1941 года все евреи получили приказ взять с собой однодневный паек и явиться к областному комиссару. Когда они собрались, их отвели к противотанковым рвам и расстреляли. Тут были, впрочем, не только евреи, но и русские. Говорят, что число убитых около тридцати пяти тысяч человек. Многих вешали с надписью ”вор”. Таких я видел сам. Иногда вешали шесть, восемь, десять человек сразу, и это было очень часто. Все это делалось руками СС.
Такая же картина наблюдалась нами и в Днепропетровске.
В Умани я жил у одной еврейки. Утром в 4 часа пришли эсэсовцы, забрали ее и сказали мне, что ее ликвидируют. Больше она не вернулась.
В Краснодаре и Тихорецке летом 1942 года я видел плакаты, в которых объявлялось о том, что евреи, не явившиеся к областному комиссару, будут немедленно расстреляны. Гражданское население иногда спрашивало у нас, за что уничтожают евреев. Рядовые солдаты могли только в ответ разводить руками.
2637”.
24 сентября 1944 года
10. Протокол допроса Вильгельма Зудбрака
Показал:
С начала германо-советской войны до мая 1943 года я служил в управлении лагеря для русских военнопленных (Штарлах), находившемся на территории Украины. Через этот лагерь пропускалось от тысячи до пяти тысяч пленных.
Из нашего лагеря, так же как и из других лагерей, например, из Славутского лагеря, пленные политработники и евреи передавались частям ”Полицай СС”. Формально ”Полицай СС” брала комиссаров и евреев под свою охрану, а на самом деле этих людей уничтожали. Об этом знали все наши люди, хотя это делалось под большим секретом и никто не имел права разглашать факты уничтожения пленных. Переводчика нашего лагеря зондерфюрера Фастль, сообщившего мне по телефону об убийстве эсэсовцами семнадцати евреев, немедленно куда-то убрали. Ходил слух о том, что он арестован.
В Ковельском лагере для русских военнопленных зимой 1941-1942 года помещалось двенадцать-тринадцать тысяч русских военнопленных. В результате того, что пленных гнали в лагерь пешком по несколько сот километров, в результате того, что их очень плохо кормили, в результате антисанитарии, пленные, поступавшие в лагерь, массами умирали от истощения и тифа. Начальником лагеря бы тогда майор Отто. Такое же положение было во Владимиро-Волынском (офицерском) и других лагерях. Об этих фактах я узнал, так как сталкивался с продовольственными документами лагерей. Я не знаю ни одного случая, когда бы хоть один виновник массовой гибели военнопленных был привлечен гитлеровским правительством к ответственности.
В сентябре 1941 года в городе Ровно в течение одного дня было уничтожено до восемнадцати тысяч евреев. Об этом я слышал от многих наших офицеров.
1. Фамилия, имя — Вильгельм Зудбрак
2. Год рождения — 1905
3. Место рождения — г. Айкель, округ Ванне-Айкель (Вестфалия)
4. Национальность — немец
5. Образование — высшее
6. Партийность — беспартийный
7. Принадлежность — солдат 15-й роты 195-го штурмового полка 78-й штурмовой дивизии
8. Время и место пленения — добровольно сдался в плен 24.6.44 года в районе Брюховцы
9. Семейное положение — женат
Предупрежден об ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний по ст. ст. 92 и 95 УК РСФСР.
(подпись)
В Ковеле с евреями было сделано летом 1942 года то же самое.
Об этом также знали очень многие.
Все эти дела не являются результатом злой воли отдельных лиц — начальников лагерей и так далее. Это планомерное истребление людей проводилось гитлеровским правительством. Вот один факт, подтверждающий это: когда ковельский областной комиссар затянул в 1942 году выполнение приказа об уничтожении евреев, его отозвали в Берлин, судили, и, как нам сказали, казнили.
Фонд №1, Д. 35, л. 38
1. Приказ Гиммлера. Сообщение члена правления Союза немецких офицеров майора Бернгарда Бехлера[71].
Выписка.
При проведении приказа в армейской группе Центра в ноябре 1941 года начальник разведывательного отдела группы выразил настоятельное желание переговорить наедине с моим генералом. По вышеуказанным причинам я принимал участие в переговорах. По поручению фельдмаршала фон Бокк, начальник разведывательного отдела сообщил нам следующее: при каждой армейской группе находится высший СС-фюрер. Третьего дня имперский фюрер СС, Гиммлер, посетил СС-фюрера данной армейской группы и при этом, между прочим, поставил вопрос о том, какое количество евреев ежедневно расстреливается по его приказанию. После того, как было названо определенное количество, Гиммлер закричал: ”Какое свинство, берите пример с вашего коллеги в армейской группе Норд, который приказывает расстреливать в пять раз больше, чем вы!”
2. Текст немецкого донесения, найденного в районе Россоши среди штабных документов 15-го немецкого полицейского полка[72]
Итоговый отчет.
После того, как приказ о немедленном марше был отменен, рота получила 27 октября 1942 года приказ: прибыть 28 октября
1942 г. в 21.00 в Кобрин. В соответствии с приказом рота прибыла на машинах в Кобрин и оттуда была направлена маршем в Пинск. К западному выходу Пинска рота явилась 29 октября 1942 г. в 04.00.
На состоявшемся 28 октября 1942 г. в Пинске у полкового командира полковника Курске совещании было решено, что два батальона, а именно 2-й батальон 15-го полицейского полка и 2-й кавалерийский дивизион, возьмут на себя наружное оцепление, в то время как 10-я рота 15-го полицейского полка и 11-я рота 11-го полевого полка без двух взводов назначаются для прочесывания гетто. 11-я рота 11-го полицейского полка без 1-го взвода, который был освобожден вечером от прочесывания, была назначена на охрану у сборного пункта, охрану отдельных перевозок к месту казни, которое находилось в 4 километрах за Пинском, и на оцепление места казни. Для последнего задания в дальнейшем частично использовались конники. Это мероприятие оправдало себя блестяще, так как при попытке 150 евреев к бегству все были вновь пойманы, хотя части из них удалось уйти на несколько километров.
Оцепление было назначено на 4.30 ч., и оказалось, что благодаря предшествующей личной разведке руководителей и соблюдению тайны, оцепление было совершено в кратчайший срок, и уклонение евреев оказалось невозможным. Прочесывание гетто следовало по приказу начать в 6.00 ч. Но благодаря темноте, начало было отодвинуто на полчаса. Евреи, обратившие внимание на происходящее, стали большей частью добровольно собираться на проверку на всех улицах; с помощью двух вахмистров удалось в первый же час привести несколько тысяч человек к месту сбора; когда остальные евреи увидели, к чему клонит дело, то они примкнули к колонне, так что предусмотренную охранной полицией на месте сбора проверку, благодаря громадному неожиданному скоплению народа, провести не удалось. (В первый день прочесывания рассчитывали только на 1000—2000 человек). Первое прочесывание закончилось в 17.00 ч. и прошло без происшествия.
В первый день было казнено около 10000 человек. Ночью рота находилась в боевой готовности в солдатском клубе.
30 октября 1942 г. гетто было прочесано во второй раз, 31 октября — в третий раз и 1 ноября — в четвертый раз. В общем к месту сбора было пригнано около 15000 евреев. Больные евреи и оставленные в домах дети подвергались казни тут же в гетто, во дворе. В гетто было казнено около 1200 евреев. Происшествий, за исключением одного, не было. На основании того, что евреям, которые укажут, где они спрятали золото, обещали жизнь, явился один еврей, сообщивший, что он спрятал массу золота. Один вахмистр пошел с ним. Но так как еврей все время медлил и просил вахмистра подняться с ним на чердак, вахмистр вернул его назад в гетто к месту сбора. Здесь еврей отказался, как все другие евреи, сесть на землю. Внезапно он бросился на одного всадника эскадрона, выхватил у того винтовку и палку и начал бить всадника. Только благодаря вмешательству солдат роты, это нападение сорвалось. Так как огнестрельным оружием пользоваться было запрещено, то в завязавшейся борьбе еврея так ударили топором по голове, что он упал и остался лежать. Он тут же был казнен.
1 ноября с 17.00 ч. роту назначили во внешнее оцепление, а второй конный отряд отправился к своему месту стоянки. Особых происшествий не было.
2 ноября 1942 г. в 8.00 ч. рота была отпущена из Пинска и отправилась маршем к месту своей стоянки. Рота достигла в 13.00 ч. Кобрина, к 17.00 ч. она снова достигла своих опорных пунктов.
Итоги:
1. Производящие прочесывание отряды обязательно должны иметь с собой топоры, секиры и прочий инструмент, так как оказалось, что почти все двери были заперты или на задвижке и их можно было открыть только силой.
2. Даже когда не видно внутренних входов на чердак, следует все же предполагать, что там находятся люди. Чердаки поэтому следует тщательнейшим образом обыскивать снаружи.
3. Даже когда нет подвалов, значительное количество лиц находится в малом пространстве подполья. Такие места следует взламывать снаружи или направлять туда служебных собак (в Пинске замечательно оправдала себя при этом служебная собака ”Аста”), или забросить туда ручную гранату, после чего во всех случаях евреи немедленно же выходят оттуда.
4. Следует твердым предметом ощупать все вокруг домов, так как бесчисленное множество лиц прячется в хорошо замаскированных ямах.
5. Рекомендуется привлекать малолетних к указанию этих укрытий, обещая им за это жизнь.[73]
Капитан полиции охраны и командир роты Заур
3. Из показания командира шуцманской роты капитана Залога, активного участника злодеяний немцев в Каменец-Подольском
...Подготовка расстрелов еврейского населения, безусловно, была заблаговременной. И, как я впоследствии узнал, она заключалась в следующем;
1. Концентрация еврейского населения.
2. Обозначение еврейских квартир (домов).
3. Составление точных списков.
4. Сбор евреев из других населенных пунктов.
5. Выбор дня и места расстрела.
На стенах домов, где проживали евреи, должны были быть написаны ярко видимые шестиугольные звезды.
Место расстрела выбиралось совместными усилиями: начальника СД (главный палач), начальника жандармерии и районшефа. За сколько дней до расстрела выбиралось место, сказать не могу. Судя по выезду начальника жандармерии в Старую Ушицу, — за 3-4 дня. В тот же день в Старую Ушицу выезжал и начальник СД, вопрос затем согласовывался с окружным комиссаром.
Из личных наблюдений знаю, что перед такими событиями начальник жандармерии очень часто и подолгу бывал у окружного комиссара и начальника СД, что и начальник СД чаще чем обычно заходил к начальнику жандармерии, что чаще велись переговоры с окружным комиссаром и начальником СД по телефону. Двери, в таких случаях, идущие из нашей комнаты, где находились я и ротные фельдфебели, в общую канцелярию начальника жандармерии, в которой находился телефон, закрывались тщательнее и на страже у дверей становился кто-нибудь из работников канцелярии, предупреждая жандармов о том, что заходить к начальнику жандармерии сейчас нельзя.
Днем расстрела выбиралась всегда суббота. Почему, сказать не могу. На такой вопрос я всегда получал уклончивые ответы.
Первые расстрелы, проводившиеся в Каменец-Подольском в 1941 г. и в начале 1942 г., мне неизвестны.
Об одном из самых больших массовых расстрелов еврейского населения мне известно со слов других следующее:
В первые дни оккупации Каменец-Подольского сюда начали прибывать евреи из Западной Украины, Бессарабии, Северной Буковины, которые по разным причинам не сумели вовремя эвакуироваться дальше вглубь страны и оказались на оккупированной территории. Этих евреев задерживали в самом Каменец-Подольском или еще на границе и доставляли в Каменец-Подольский. Впоследствии, со слов, к ним присоединили большую партию евреев из Чехословакии и здесь же в Каменце расстреляли. Цифры расстрелянных назывались противоречивые — 8-10-12 тысяч. Входили ли в эту цифру и евреи — жители Каменец-Подольского, сказать не могу.
Из массовых расстрелов еврейского населения, граждан СССР, в Каменец-Подольском, которые проводились в 1942 году, мне лично известны два.
Находясь на службе при жандармерии в Каменец-Подольском на должности командира роты шуцманской службы, я впервые участвовал со своими подчиненными в массовом расстреле еврейского населения г. Старая Ушица и Студеница в августе-сентябре 1942 года и второй раз — в Каменец-Подольском. Массовый расстрел производился в районе казачьих казарм (учбат), ноябрь 1942 года.
Мне как командиру роты накануне дня расстрела начальником жандармерии лейтенантом Райхом, через командира 1-й роты Крубазика, было приказано вызвать шуцманов моей роты, примерно в количестве около 50 человек. Одновременно было приказано позвонить командиру взвода в Старую Ушицу и узнать от него, принял ли он приказ, полученный через начальника жандармского поста Старой Ушицы о сборе шуцманского состава его взвода. Командир взвода мне ответил, что он все понял и необходимые распоряжения сделал, согласовав их с начальником жандармского поста вахмистром Кунде, крайсландвиртом и районшефом Старой Ушицы.
О чем шла речь, он мне по телефону сказать не мог, также как я не мог его об этом спросить, будучи предупрежден, он — начальником жандармского поста, я — начальником жандармерии. Командир роты Крубазик на мой вопрос, что мы будем делать, ответил: об этом мы все будем знать завтра.
На каждую винтовку было приказано взять по 10 патронов плюс пулеметную коробку в резерв. Кроме того, были взяты ручной пулемет и три автомата. Выехали — жандармов 10-12, шуцманов — около 50, из роты Крубазика и часть из моей роты. Работники СД и криминальной полиции выехали самостоятельно.
Приехав в село Грушка, мы застали там шуцманов с участков Зеленые Куриловцы и Привороття в полном сборе.
Лейтенант Райх выехал в Старую Ушицу на легковой машине с тремя жандармами; на второй легковой машине выехали четыре работника СД, во главе с начальником СД. Они отдали распоряжение остальным жандармам и шуцманам лень спать.
На рассвете, после подъема, все мы выехали на машинах (в два приема) к Старой Ушице. Не доезжая к Старой Ушице 1-1,5 км, машины были остановлены, шуцманы построены. Здесь лейтенантом Райхом была объявлена цель приезда и задача — собрать все еврейское население Старой Ушицы и Студеницы, доставить евреев к месту расстрела, которое находится здесь же, невдалеке от шоссейной дороги.
Место расстрела было согласовано между начальниками СД, жандармерии и районшефом заблаговременно, в один из приездов начальника СД и начальника жандармерии в Старую Ушицу.
Все еврейское население Старой Ушицы было собрано на площади, которая была оцеплена жандармами и шуцманским составом. Все мужчины, взрослые и дети, кроме грудных, отделялись от женщин, здесь же на площади. Всем было приказано сесть на землю и не разговаривать между собой.
Попытки разговаривать прекращались окриком и ударом приклада или палки.
Начальник СД и начальник жандармерии объявили евреям, что они пойдут в Каменец-Подольский. В отдельных случаях женщинам разрешали взять одежду на себя и детей, так как после приказа о выходе на площадь многие вышли из квартир, едва накинув платье и босые.
В процессе сбора еврейского населения в квартирах было выявлено много спрятавшихся. Убежищами служили погреба, заранее приготовленные для этой цели, с запасом продуктов и одежды, чердаки.
Всех, кого находили, избивали прикладами и палками.
Был случай, когда спрятавшегося на чердаке еврея выстрелом из винтовки там же убил шуцман.
Больных стариков и старух, которые не могли идти на площадь, вели или несли на руках родственники, а если родственников не было, то по нашему распоряжению несли другие евреи.
Одну женщину, старуху 60—70 лет, которая шла очень медленно из комнаты, ударами прикладов в спину выкинули на улицу.
После выстрелов и названного случая среди женщин и детей начался плач и крики. Эти крики и плач с большим трудом, при помощи ударов прикладами и палками, были прекращены.
Начальник СД и начальник жандармерии, отдав распоряжения, выехали на машинах к месту расстрела. Распоряжения были следующие:
1. Послать в село Студеница, Старо-Ушицкого района, автомашины для того, чтобы привезти евреев, проживающих там.
В село Студеница были отправлены 3 или 4 автомашины с шуцманским отрядом 15—20 человек во главе с представителем СД, ранга и фамилии не знаю, и гауптвахмайстером жандармерии Пойкером. К концу расстрела жителей Старой Ушицы они привезли евреев, жителей Студеницы, в количестве примерно 80-100 человек. Конвой был усилен пограничниками в количестве 8 человек.
2. Организовать охрану всех опустевших еврейских квартир.
Организация этой охраны была мною возложена на командира взвода шуцманской службы, который после того, как охрана была организована, прибыл к месту расстрела.
3. Районшефу было отдано распоряжение приготовить обед на 50-60 человек шуцманского состава и на жандармов. Обед должен был быть готов к 12 часам.
Конвой колонны был организован так: впереди шли два жандарма в 5—7 шагах от первого ряда колонны евреев, по бокам примерно по 30—35 человек шуцманов (в 3-4 шагах от колонн сбоку), задачей замыкающих было подгонять всех отстающих. Это выполнялось при помощи окриков, ударов прикладами или палок, предусмотрительно захваченных еще в Старой Ушице. Сзади за подводами шел я с одним жандармом, вахмайстер-радист и один шуцман.
Весь путь по городу Старая Ушица, от площади до окраины, прошел более или менее спокойно, без всяких инцидентов. Но как только колонна прошла окраину, поднялся вначале тихий, потом все возрастающий плач детей, а затем женщин, почти не прекращавшийся на протяжении всего пути следования. Несмотря на все меры для восстановления тишины: пинки, удары прикладами, угрозы немедленного расстрела, плач и крик прекращался на некоторое время для того, чтобы с новой силой начаться вновь. Женщины и старики шептали молитвы, некоторые, тихо перешептываясь, о чем-то говорили со своими родными или с идущим рядом соседом. Некоторые бросали узелки с вещами на дорогу, но это подбиралось шуцманом и бросалось на подводу. Ложное распоряжение о том, что евреев ведут в Каменец-Подольский, на всем протяжении пути повторялось неоднократно.
Пройдя 1—1,5 км от Старой Ушицы, я увидел стоящие на дороге легковые машины, на которых, как я впоследствии узнал, приехал окружной комиссар Райндль со своими работниками. С ними разговаривал начальник СД и начальник жандармерии.
Когда колонна почти поравнялась с машинами и впереди идущий жандарм доложил окружному комиссару, начальник СД рукой указал дальнейшее направление колонны, т. е. указал направление к яме, куда вся колонна и свернула.
В этот момент, когда колонна свернула к яме, поднялся всеобщий крик. Никакие окрики, удары прикладов, пинки ногами не могли остановить этот крик. Пронзительные высокие крики женщин переплетались с детским плачем и просьбами детей взять их на руки. Крики постепенно затихали, то с возрастающей силой подымались вновь. Так продолжалось до места расстрела, на пути протяжением 100—200 метров, до вырытой ямы.
Яма эта была размером примерно 12 на 6 и глубиной около 1,5 метров. С одной стороны, той, что была ближе к Каменец-Подольскому, яма имела вход шириной примерно около 2 метров, с уклоном ко дну ее, по которому и шли обреченные на смерть.
На этом последнем пути евреи, увидев, что обещанная отправка в Каменец-Подольский — обман, начали выбрасывать портсигары, кольца, серьги, выбрасывать и рвать документы, фотокарточки, письма, бумаги с записями и др.
В случае побега еврея из-под расстрела не разрешалось вести стрельбу внутри круга оцепления, а выпустив бежавшего за линию оцепления, надо было повернуться к нему лицом и вести огонь. Для того, чтобы дать возможность вести огонь и от ямы, два человека, ближайшие к убегающему, должны были разбежаться в стороны, освободив таким образом сектор обстрела.
Второе кольцо оцепления, внутреннее, было организовано непосредственно вокруг евреев, которых для этого заставили сжаться до последней возможности в одну группу. Выдерживался, однако, прежний порядок, т. е. мужчины стояли впереди, женщины сзади. Это кольцо замыкалось у ямы, в которой находился палач с автоматом.
Процесс расстрела слагался из следующих, если так можно выразиться, элементов.
В 15—20 метрах от ямы, как я уже говорил выше, плотной массой стояли обреченные на смерть. Всех, в том числе женщин и детей, раздевали догола и по пять человек, подгоняя ударами, направляли к яме.
Возле ямы стояло тоже несколько жандармов, которые в свою очередь ударами палок или прикладов загоняли людей в яму к палачу. Палач по имени Пауль, фамилии не знаю, изрядно выпивший ”шнапсу”, приказывал жертвам ложиться лицом книзу, в противоположной к входу стороне ямы, и выстрелом в затылок, в упор, жертва умерщвлялась. Следующая ”пятерка” ложилась головами на трупы своих собратьев и таким же образом убивалась, получив в голову, как там говорили, ”одно зерно-боб-кафе”. Вверху над ямой стоял ”отметчик”, работник криминальной полиции, и крестиком, это был условный знак, отмечал ”пятерки”.
Должен сказать правду, что были нередки случаи, когда вместо пяти человек семья, состоявшая из 6—8 человек, несмотря ни на какие приказы, до полусмерти избитая на протяжении 15-20 метров, все же в яму шла вместе, крестик же ставился такой же, как и для пяти человек.
Невдалеке от ямы стояли: начальник жандармерии лейтенант Райх, начальник СД, фамилии не знаю, комиссар Райндль и отдавали, в ходе расстрела, те или иные распоряжения. В перерывах между отдачей распоряжений они поощряли подчиненных, иногда смеялись удачным ударам, которые в большом количестве сыпались на головы и спины без того обезумевших евреев, или с каменным выражением на лицах, молча наблюдали картину истребления. Иногда, отвернувшись от ямы, засунув руки в карманы, они тихо о чем-то разговаривали между собой.
Райндль, пробыв у ямы около двух часов, пожав руки руководителям, отсалютовав рукой всем остальным, улыбнулся, еще раз что-то сказал и, сев в автомашину, поехал в Каменец-Подольский.
Расстрел продолжался.
Картина не была бы полной, если бы не рассказать подробнее о том состоянии, в котором находились обреченные на смерть.
После первых выстрелов палача вся масса на несколько секунд притихла и, поняв ужас своего положения, на разные голоса подняла такой крик, от которого переставало биться сердце и стыла в жилах кровь.
Неслись угрозы о возмездии, проклятия. Старые призывали бога и просили его отомстить.
Мужчины под ударами прикладов и палок на пути следования к яме и в самой яме выкрикивали: ”Да здравствует вождь всех народов — Сталин!״, ”Да здравствует Родина всех народов — Советский Союз!”
Были выкрики и против немцев: ”Смерть одноглазому волку — Адольфу”.
Среди стариков и женщин некоторые обезумели. Эти люди с широко открытыми, обезумевшими глазами, не обращая внимания на удары, медленно с опущенными руками шли вперед, спотыкались, падали, снова поднимались и, дойдя к палачу, останавливались, застывали, не произнося ни слова, не делая ни единого движения. Только сильный толчок автомата или удар ноги палача бросал такую жертву на дно ямы.
Маленьких детей, насильно оторванных от матерей, жандармы, находясь сверху, бросали в яму. Ребенок 3-4 лет, скинув с себя всю одежду, подошел к яме сам. Жандарм схватил его за руку и, предупредив палача, бросил ребенка в яму. Палач выстрелил в то время, когда ребенок находился в воздухе. Многие женщины, желая прикрыть свою наготу, не снимали рубашек. С них сорвали рубашки и избили. Особенно досталось некоторым молодым женщинам и девушкам, они заплевали одному из работников СД и нескольким жандармам глаза и лицо. Их били по лицу, груди и носками сапог в половые органы.
Чулки или носки на ногах у женщин и детей срывались при помощи дула винтовки или палки.
Многие женщины молили о сохранении жизни маленьким детям.
Многие разрывали на себе одежду, рвали волосы, кусали руки.
Некоторые мужчины пытались бежать. Мужчина средних лет, совершенно уже голый, пустился бежать к кустарнику, находившемуся северо-западнее от места расстрела, причем бежал зигзагами. Он пробежал метров 70—100 за второе кольцо оцепления и был убит совместной стрельбой из автоматов и винтовок.
Второй мужчина, скинув верхнюю одежду и обувь, пустился бежать примерно в том же направлении, но он не успел проскочить второго кольца оцепления и также был убит.
Во время массового расстрела в Каменец-Подольском в ноябре месяце 1942 года я наблюдал такой же случай, бежавший тоже был убит.
Среди женщин попыток бежать не было. Во время раздевания обреченными на смерть евреями разрезалась на куски хорошая обувь и одежда, в землю прятались ценности, но зорко следившие за этим опытные работники СД пресекали попытки уничтожить ценности. Прикрытые землей или травой ценности передавались специальному ”сборщику” — одному из работников СД.
Семьи, родственники, даже знакомые, прощаясь, жали друг другу руки, целовались. Иногда люди, слившись в прощальном поцелуе, простаивали под градом ударов несколько секунд и, тесно прижавшись друг к другу, вся семья, неся детей на руках, шла в яму.
К концу расстрела, когда дно ямы было уже заполнено, палач, став в проходе, приказывал жертве бежать по трупам и расстреливал ее на ходу. Если выстрел был неудачный и человек был еще жив, то сверху выстрелами из винтовок и из пистолетов жертву добивали.
Были случаи, когда по истечении 10-15 минут расстрелянный еще шевелился под трупами своих собратьев.
Под руководством работника СД шуцманы начинали перетряхивать и просматривать одежду и обувь расстрелянных. Одежда просматривалась особенно тщательно. Это делалось потому, что в складках одежды, под подкладкой, в поясах брюк могли быть ценности.
Все ценности укладывались в мешок, который находился у работника СД. Туда же укладывались зажигалки, перочинные ножи, кожаные портфели, портсигары, бумажники.
Новые вещи: платья, платки, сапоги, ботинки, пальто и еще недошитый материал разбирали участники экзекуции, иногда вырывая друг у друга из рук и бранясь.
Таким образом в этот день было расстреляно около 400 граждан Советского Союза — мужчин и женщин всех возрастов, а также и детей. Это продолжалось примерно около четырех часов (от 7-8 до 11-12 часов дня).
Второй массовый расстрел еврейского населения в г. Каменец-Подольском, о котором я также знаю, так как участвовал и в этом расстреле со своими подчиненными во втором кольце оцепления, был примерно в конце ноября или в декабре 1942 года.
В это время в гетто, в районе улиц Свято-Юрской и Зеленой, находилось около 4800 чел. евреев, в подавляющем большинстве специалисты разных профессий, в том числе и медработники.
Об этом расстреле мне было известно от начальника жандармерии лейтенанта Райха накануне утром. Через командира первой шуцманской роты вахтмайстера Крубазика, Райх приказал мне вызвать к вечеру из участков состав второй шуцманской роты, которой я командовал. Процесс этого массового убийства был такими же, как и в Старой Ушице, и разнился только в некоторых деталях, о которых я расскажу ниже.
Как только было расставлено оцепление (через 5-10 минут после приезда Райха), подъехали три грузовые машины с евреями из гетто. Машины были сверху закрыты брезентом и из них в сопровождении жандармов, работников СД, вышли около 50-60 человек и были направлены к месту казни, где они и раздевались. Так продолжалось все время расстрела, примерно до 17.00-18.00, т.е. около 12 часов. Евреев привозили группами в 40-60 человек.
Как я впоследствии увидел и узнал, по всему городу: в парках, скверах, на стадионе, на базарной площади, в селах, близлежащих к месту расстрела, небольшими группами до взвода проводили занятия солдаты из состава гарнизона Каменец-Подольского.
В этот период состав немецкого гарнизона в Каменец-Подольском был около 2000—3000 солдат молодого возраста. Они проходили подготовку и впоследствии уехали на фронт.
Люди, рывшие ямы, были отведены за казармы.
Здесь ”работали” два палача от СД попеременно: когда один из них уставал, он шел отдыхать, залезал в машину, где были уже заранее приготовлены закуска и водка. Его место занимал другой. Так они менялись на всем протяжении расстрела. Водкой подкрепляли свои силы не только палачи. Время от времени к машине, если это жандарм — к жандармской, работник СД — к гестаповской, подходил тот или иной участник казни, влезал в кузов, съедал бутерброд, пил водку, закуривал сигарету и возвращался снова ”работать”.
Случаев побега, как я говорил выше, был только один. Мужчина средних лет, пробежав за второе кольцо оцепления метров 70-100, был на ходу расстрелян.
Из разговоров я узнал, что ночью накануне дня расстрела убежало из гетто около 500 человек. О готовящемся расстреле евреи знали по-видимому накануне. Впоследствии было выявлено ן постройках свыше 200 человек. Эта часть евреев также через некоторый отрезок времени была расстреляна. Когда, где — мне не известно.
Сколько человек из числа убежавших было поймано вновь, я также не знаю. На протяжении 1943 года в жандармерию было приведено примерно около 6-8 человек евреев. Одного из них — агронома Гартмана я видел. Его привели летом 1943 года из с. Лянцкорунь, Чемеровецкого района, где его прятала на чердаке местная крестьянка. Фамилии не помню. По распоряжению капитана Отто он был передан в СД.
Вещи и ценности, как и в первом случае, были забраны: ценности — в СД, а новые вещи — участникам экзекуции.
В этот раз было уничтожено около 4 тысяч граждан Советского Союза — стариков и старух, больных и инвалидов, мужчин и женщин, специалистов, малолетних детей, даже грудных.
В этом же числе были расстреляны, не ручаюсь за точность, так как я четыре раза выезжал за город, около 20-30 человек русских из тюрьмы; их привозили на грузовой машине и вместе с евреями, партиями в 6-8 человек, расстреляли.
г. Каменец-Подольский, 25.5.44 г.
4. Выдержки из дневника захваченного в плен обер-ефрейтора 513-го резервного батальона полка ”Люблин” дивизии ”ГГ” Карла Иоганнеса Дрекселя
1.4.1942 года — Произведен в старшие ефрейторы.
25.9.1942 года — Направлен во вторую роту 513-го резервного батальона в Холме, и помещен в казармы для военной подготовки
С 15.10 по 30.10.1942 года — Отпуск.
1.11.1942 года. Кампания против евреев. Расстреляно десять тысяч евреев — от глубокого старика до крохотного ребенка. Все свалены на повозки и доставлены к массовым могилам. Вид жуткий.
3.11.1942 года. Облавы на евреев. Ежедневно уничтожают от трех до четырех тысяч евреев. Колоннами их гонят в последний путь. С заплаканными глазами они уходят в тот мир. Отставать — значит укоротить жизнь. Умерщвляют их газом и током высокого напряжения. От сыпного тифа и от кровавого поноса погибли девяносто тысяч русских. Обхватив колючей проволокой, их таскали через болото.
Утро 6.11.1942 года. Три с половиной тысячи евреев. В жилые кварталы бросали связки гранат. Днем и ночью. Пять евреев. Душераздирающее и расслабляющее переживание. Холодная ночь.
8.11.1942 года — Поставлены вне закона мать с ребенком на руках, убиты ударом приклада.
12.11.1942 года. Был в гетто, а потом на массовых могилах. Ограбление живых и мертвых. Четыре дня подряд нечеловеческое обращение с евреями. Давали нюхать уксус.
Женщин, которые только что разрешились от бремени, детей и стариков принуждали становиться на колени, еле живых, похожих на скелеты, вытаскивали и стреляли в них без разбора. В самых жестоких страданиях, каких еще не знало человечество, погибали люди. Дома опустошены. Трупы в течение шести дней лежали в домах. Раздеты как мужчины, так и женщины. Они производят жуткое впечатление. Несмотря на все это, я проникаю, крадучись, в дома. Я ищу тех, которых я бы хотел выстрелом избавить от мучений. Ни один солдат сам не заходит в это гетто. Двери и окна трещат.
20.11.1942 года. Сорок евреев вытащили из укрытий. Девушек не нашли.
4.12.1942 года. Кругом лежат мертвые. Старые дома сносятся. Вспыхнула эпидемия кровавого поноса и сыпного тифа.
10.12.1942 года — Партизан стрелял в нашего командира роты.
12.5.1943 года — Отправляемся на борьбу с партизанами.
4.6.1943 года — Борьба с бандитами в Замошье. Троицу провели в походе.
12.3.1943 года — Направлен в качестве охраны в Люблин.
11.12.1943 года — В опорном пункте Уланов.
16.1.44 года — В опорном пункте Краснихин.
5. Из показаний ефрейтора Христиана Фарбера
В прошлом году, перед тем как я попал в плен (3 ноября 1942 года), я был свидетелем страшного зверства, совершенного в одной большой деревне около Холма.
Одним эсэсовским подразделением жестоко было убито около трехсот человек — мужчин, женщин и детей, в большинстве евреев. Маленькими группками мужчины становились в один ряд перед ямой, которую они сами для себя рыли. Они уничтожались пулеметным огнем. Та же участь постигла и других. Кругом стоял страшный стон и крик, так как не каждый был смертельно задет пулеметной очередью. Эти тяжело раненые также были засыпаны землей, причем из эсэсовцев особенно отличился как убийца фельдфебель Иозеф Шмидт из Фрайбурга. Если кто-нибудь из мужчин или женщин пытался бежать, то за ними гнались и подстреливали их, как зайцев. Маленьких детей хватали за ножки и ударяли головой о стену.
Одна молодая девушка спряталась в сарае за балкой. Когда эсэсовцы ее там нашли, один из них влез туда, а остальные встали в кружок внизу с поднятыми штыками. Девушку кололи штыком наверху до тех пор, пока она не вынуждена была спрыгнуть вниз. Ее буквально пронзили штыками. Когда я спросил ответственного эсэсовского лейтенанта Карла Дер (из Людвигсгафена около Мангейма), почему делаются такие жуткие вещи, он ответил: ”Мы выбросили евреев из Германии, а теперь мы должны уничтожить их и здесь”. Под конец согнали весь скот из деревни и угнали его, а деревню сожгли до единого дома.
Христиан Фарбер, ефрейтор, сапожник, 3-я рота 347-й пех. полк (Швицинген около Мангейма)
Дело № 43, л. 231.
6. Выписка из протокола опроса военнопленного обер-ефрейтора Эриха Гойбаума из 1-й роты 173-го пехотного полка 87-й пехотой дивизии
Зверства над мирным населением
”В апреле 1942 года я прибыл в город Львов и работал там шофером. Моя машина обслуживала железнодорожное управление города Львова.
В мае-июне 1942 года во всех фашистских газетах Львова появились статьи, призывающие истребить оставшихся во Львове шестьдесят тысяч евреев. К тому времени девяносто тысяч евреев уже были увезены и расстреляны.
В июне был получен приказ истребить остатки еврейского населения. Сначала часть города выделили для гетто. Его огородили колючей проволокой и туда согнали всех евреев. Затем в лесочке возле железнодорожной станции был построен лагерь, куда водили из гетто большими партиями по тысяче человек на расстрел. Вначале из гетто в этот лагерь обреченных водили днем. Но так как это вызывало возмущение со стороны остального населения, а также со стороны некоторых солдат и офицеров армии, на расстрел начали водить по ночам. Тех, кто не мог ходить, больных, стариков, детей, сваливали на железнодорожные платформы и отвозили в лагерь. Ночью всех их расстреливали из пулеметов.
Многие из обреченных прятались в расположении гетто и не хотели выходить. Тогда эсэсовцы оцепили гетто и подожгли его. Я видел это. Видел, как люди, выбегали из горящих домов, бросались в окна. Все они расстреливались эсэсовцами из автоматов. Вся улица в триста метров длиной была завалена трупами. Мертвые лежали штабелями, один на другом.
Когда я увидел, как из окна горящего дома выпрыгнула молодая мать с маленьким ребенком на руках и как в нее начали стрелять, я отвернулся: мне стало жутко и я решил уйти домой...
После этого в городе несколько дней чувствовался запах сожженных трупов.
Кроме того, я видел, как истребляли мирных жителей с помощью газов. Я возил телефонистов к одному маленькому полустанку, расположенному в двадцати километрах от города Рава Русская. На этой станции в лесочке был выстроен подземный барак. Однажды, когда я был на полустанке, привезли партию евреев. Вагоны были закрыты и люди, простирая руки в окна, умоляли подать им воды, но к ним никого не допускали. Вечером этих людей погнали в лесок. Всех посторонних загнали в помещение станции. Лес был окружен отрядами СД.
Там этих людей, без различия пола и возраста, мужчин, женщин, стариков и детей, раздевали догола и загоняли в подземный барак. Через три четверти часа туда гнали мужчин другой партии, чтобы они вынесли трупы. Затем загоняли в барак следующую партию... Каждый вечер таким образом истребляли по триста человек.
Эту картину я наблюдал в течение восьми дней. О том, что там душили газами, мне рассказал эсэсовец Карл Горст из Саксонии. Он участвовал в этом. Руководил экзекуциями штурмбанфюрер Гербст из города Бреслау”.
Фонд №1, Д. 37, л. 7.
7. Из письменного показания военнопленного роттенфюрера 54-го саперного батальона танковой гренадерской дивизии СС ”Нидерланд” Михаэля Веннриха о зверствах немецко-фашистских захватчиков на Украине (с 6 декабря 1941 года по 18 марта 1942 года)
”В то время я служил в румынской армии, в жандармерии. Мы были приданы группе, состоявшей из роты полевой полиции и отряда по наведению порядка.
Нас направили в оккупированный район от Рыбницы на Днестре до Голты на Буге. Там до нас находились части, которые отправлялись на отдых, и мы должны были их сменить. Взвод под командованием лейтенанта был размещен в местечке Круты. Район действий взвода распространялся на населенные пункты Семеновка, Мойна, Лабушна, Францюшка, Кодыма, Александровка и другие.
Во всех этих местах еврейское население, включая женщин и детей, было выселено из своих квартир и помещено в бараки без окон и дверей. Все имущество у евреев было отобрано. Их не снабжали продовольствием, они голодали и многие умирали от голода.
От военных властей прибыл приказ отправить евреев пешком в другой район под строжайшей охраной. Стояли сильные морозы, а все теплые вещи и даже обувь у них отняли — большинство шло босиком.
Всего их было триста пятьдесят человек. Командовал конвоем румынский капрал Гаврила. Он хвастался тем, что замучит триста человек, после чего он сможет перейти на другую работу.
Матери шли по дороге, неся на руках детей. Когда они совсем выбивались из сил и не могли идти дальше, Гаврила их расстреливал. То же он делал со стариками и слабыми. На ночь евреев запирали в сараи. Как правило, наутро мы находили тридцать-сорок обмороженных людей. Они тут же расстреливались. Когда эшелон прибыл в Бирзули, в нем находилась едва ли не половина первоначального состава.
Так как на улицах деревень валялось много трупов, начался сыпной тиф. Был получен приказ не оставлять трупы на улицах, а зарывать их. Согнали русское население, которому было приказано рыть ямы, каждую на сто человек. В эти ямы сваливали расстрелянных евреев, причем часто вместе с мертвыми закапывались и живые люди. Одна из таких могил находится на дороге из деревни Круты в Будаи. Другая из известных мне могил находится у Кодыма...
Лично я расстрелял по приказу командира взвода одну женщину пятидесяти-шестидесяти лет. Причины расстрела мне были неизвестны.
Как мне известно, в районе действий нашего отряда из евреев не уцелел никто. Одни были расстреляны по месту жительства, другие в лагерях.
Роттенфюрер СС Михаэль Веннрих”
30 июля 1944 года.
8. Из показаний Вольфганга Янико 1/3-й роты 368-го пехотного полка 122-й пехотной дивизии (графический чертежник, город Лейпциг)
”Кобургерштрассе, 91.
Когда я стоял вместе со штабом 281-й охранной дивизии в июле месяце 1941 года в городе Речекус (Латвия), я был свидетелем расстрела евреев. В городе было приблизительно семь тысяч евреев, их всех арестовали и систематически ”ликвидировали” (ежедневно приблизительно триста человек).
Однажды я был свидетелем такой экзекуции. И то, что я там увидел, было ужасно. Место, где совершали это зверство, было недалеко за городом. Там выкопали большую, очень длинную и глубокую канаву. Латвийские вспомогательные войска под немецкой командой приказали тридцати-тридцати пяти бедным жертвам стать на край канавы (там были все возрасты, от детей и до стариков). Слышен был приказ: ”Огонь!” И первые жертвы упали в канаву (выстрел в затылок).
Следующие укладывали слоями и посыпали хлорной известью трупы несчастных, а потом они сами подходили к краю канавы для расстрела. Один из наших товарищей даже сделал фотоснимок, но это видели другие, и с тех пор войскам было запрещено наблюдать экзекуции.
Это переживание оставило у нас несказанное впечатление, которое до сих пор не изглаживается никакими другими картинами войны. В то время командиром дивизии был генерал-лейтенант Байер. Надо еще напомнить, что у жертв отбирали все ценные вещи и конфисковали их прежде, чем их выводили из тюрьмы к месту казни. Этот расстрел евреев был в Речекус (теперь Рзиттен). Фамилия коменданта экзекуции мне неизвестна.
В. Янико”.
Вольфганг Янико написал и подписал в моем присутствии это сообщение после разговора с ним.
Фабри Э. С.
Инструктор политотделения №27
Перевод Штерн.
14.4.43 года.
9. Выписка из протокола политического опроса военнопленного ефрейтора Альберта Эндерша из 14-й роты 195-го штурмового полка 78-й штурмовой дивизии
”Я знаю, что немецкая армия совершила на русской земле ряд преступлений.
В Кировограде осенью 1941 года все евреи получили приказ взять с собой однодневный паек и явиться к областному комиссару. Когда они собрались, их отвели к противотанковым рвам и расстреляли. Тут были, впрочем, не только евреи, но и русские. Говорят, что число убитых около тридцати пяти тысяч человек. Многих вешали с надписью ”вор”. Таких я видел сам. Иногда вешали шесть, восемь, десять человек сразу, и это было очень часто. Все это делалось руками СС.
Такая же картина наблюдалась нами и в Днепропетровске.
В Умани я жил у одной еврейки. Утром в 4 часа пришли эсэсовцы, забрали ее и сказали мне, что ее ликвидируют. Больше она не вернулась.
В Краснодаре и Тихорецке летом 1942 года я видел плакаты, в которых объявлялось о том, что евреи, не явившиеся к областному комиссару, будут немедленно расстреляны. Гражданское население иногда спрашивало у нас, за что уничтожают евреев. Рядовые солдаты могли только в ответ разводить руками.
2637”.
24 сентября 1944 года
10. Протокол допроса Вильгельма Зудбрака
Показал:
С начала германо-советской войны до мая 1943 года я служил в управлении лагеря для русских военнопленных (Штарлах), находившемся на территории Украины. Через этот лагерь пропускалось от тысячи до пяти тысяч пленных.
Из нашего лагеря, так же как и из других лагерей, например, из Славутского лагеря, пленные политработники и евреи передавались частям ”Полицай СС”. Формально ”Полицай СС” брала комиссаров и евреев под свою охрану, а на самом деле этих людей уничтожали. Об этом знали все наши люди, хотя это делалось под большим секретом и никто не имел права разглашать факты уничтожения пленных. Переводчика нашего лагеря зондерфюрера Фастль, сообщившего мне по телефону об убийстве эсэсовцами семнадцати евреев, немедленно куда-то убрали. Ходил слух о том, что он арестован.
В Ковельском лагере для русских военнопленных зимой 1941-1942 года помещалось двенадцать-тринадцать тысяч русских военнопленных. В результате того, что пленных гнали в лагерь пешком по несколько сот километров, в результате того, что их очень плохо кормили, в результате антисанитарии, пленные, поступавшие в лагерь, массами умирали от истощения и тифа. Начальником лагеря бы тогда майор Отто. Такое же положение было во Владимиро-Волынском (офицерском) и других лагерях. Об этих фактах я узнал, так как сталкивался с продовольственными документами лагерей. Я не знаю ни одного случая, когда бы хоть один виновник массовой гибели военнопленных был привлечен гитлеровским правительством к ответственности.
В сентябре 1941 года в городе Ровно в течение одного дня было уничтожено до восемнадцати тысяч евреев. Об этом я слышал от многих наших офицеров.
1. Фамилия, имя — Вильгельм Зудбрак
2. Год рождения — 1905
3. Место рождения — г. Айкель, округ Ванне-Айкель (Вестфалия)
4. Национальность — немец
5. Образование — высшее
6. Партийность — беспартийный
7. Принадлежность — солдат 15-й роты 195-го штурмового полка 78-й штурмовой дивизии
8. Время и место пленения — добровольно сдался в плен 24.6.44 года в районе Брюховцы
9. Семейное положение — женат
Предупрежден об ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний по ст. ст. 92 и 95 УК РСФСР.
(подпись)
В Ковеле с евреями было сделано летом 1942 года то же самое.
Об этом также знали очень многие.
Все эти дела не являются результатом злой воли отдельных лиц — начальников лагерей и так далее. Это планомерное истребление людей проводилось гитлеровским правительством. Вот один факт, подтверждающий это: когда ковельский областной комиссар затянул в 1942 году выполнение приказа об уничтожении евреев, его отозвали в Берлин, судили, и, как нам сказали, казнили.
Фонд №1, Д. 35, л. 38
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги