Черное солнце Украины

Глава II «ДЕНЬ ПРОВОКАТОРА»

Рискуя вызвать волну критики в свой адрес со стороны многочисленных московских экспертов в украинском вопросе, я, тем не менее, скажу, что считаю события, начавшиеся в Киеве осенью 2013 года, имели революционный характер и вполне соответствовали своему названию, появившемуся чуть позже, — «Революция достоинства». По поводу второй части этого названия можно спорить — в конце концов, разные люди по-разному понимают смысл слова «достоинство». Но то, что это была именно революция, — несомненно.

Глубинные причины этого события связаны с деятельностью олигархического капитализма, в том виде, в каком он сформировался на Украине в постсоветский период. Рост социального неравенства, коррупция, двойные стандарты в сфере законодательства, сужение социальных возможностей для большей части общества стали визитной карточкой киевской власти независимо от того, какой именно партийной коалиции эта власть принадлежала. Революция стала реакцией на социальную несправедливость, царящую в украинском обществе.

Глава II.

Вместе с тем, эта революция не была спонтанной, вспыхнувшей внезапно. Она готовилась втайне от украинского общества. Её организационные центры находились и находятся до сих пор за пределами страны. Это обстоятельство позволяет считать «Революцию достоинства» прямым и на этот раз хорошо подготовленным продолжением «оранжевой» революции.

Главное отличие подлинно национальных революций от революций «оранжевых» в том, что первые действуют в интересах большинства общества своей страны, вторые — организованы и осуществлены в интересах других стран и связанных с этими странами политических и экономических центров. При этом внешние черты национальных и «оранжевых» революций могут совпадать, и, если оценивать только внешние события революционного процесса без анализа его глубинных целей, национальные и «оранжевые» революции де-факто не различимы.

Организаторы «Революции достоинства» использовали протестные настроения, накапливающиеся в украинском обществе, в своих собственных целях. Изначально эти цели были связаны с изменением геополитической карты Европы. Необходимо было разрушить формирующийся Евразийский союз, оторвать Украину от России, ослабить Россию, фактически возглавившую сопротивление новому неолиберальному порядку, идущему с Запада, и, тем самым, подавить всякое сопротивление грядущим переменам. В этой политической игре Украина оказалась разменной картой, не имеющей какого-либо самостоятельного значения. Организаторам революции было очевидно, что вне связей с Россией Украина будет, в итоге, уничтожена собственными противоречиями. Действительные последствия такой революции будут очень далеки от демократических ценностей, столь любимых западными политическими элитами, и те явления, против которых участники революции столь искренне протестовали, в постреволюционной действительности лишь усилятся. Но судьба Украины на Западе была интересна лишь очень малому количеству людей, разве что потомкам украинских эмигрантов. По сути, Украина должна была — по замыслу организаторов революции — сделать своё дело и умереть. Сегодняшнее существование этого государства в полной мере зависит от успешного осуществления только одной функции — дестабилизации своего северо-восточного соседа. Победа Евромайдана означала, что украинская государственность вступила в фазу агонии. И агония будет продолжаться до тех пор, пока Украина сохранит хоть какую-то возможность вести агрессивную, антирусскую политику.

Любая революция опирается на социальную базу. Социальная база «оранжевых» революций — всегда двойственна; в ней присутствуют действительные и иллюзорные элементы. На первый взгляд, такие революции апеллируют к широким народным массам, ища у них поддержки и опоры. Но поддержка со стороны народных масс, в итоге, ничего не даёт им самим, кроме разочарования и стремительного ухудшения их социального положения. Массы используются, но не допускаются к власти. То, что массы принимают решения в ходе постреволюционных процессов, является «прекрасной иллюзией». В действительности народ — не база, а инструмент, при помощи которого «оранжевая» революция добивается своих целей. И одной из главных проблем постреволюционного «оранжевого» порядка является вопрос о том, что с этим инструментом делать дальше и каковы те политические и экономические технологии, при помощи которых можно нейтрализовать энергию этого, уже ненужного инструмента.

Действительной социальной базой «оранжевой» революции является та политическая группа, которая возьмёт на себя ответственность за выполнение программы, намеченной кураторами революции. Такая группа формируется из среды местной, туземной финансовой олигархии и связанного с ней государственного аппарата. Декларируя идею борьбы против олигархического режима, в действительности «оранжевая» революция на место одних олигархов приводит к власти других. Тем самым «оранжевая» революция уничтожает миф о том, что буржуазия государства, занимающего место полупериферии в структуре мировой капиталистической экономики, может действовать в национальных интересах. Сегодняшняя буржуазия не может быть национальной в принципе. Движение капиталов, контролируемых такой буржуазией, полностью зависит от экономических центров, находящихся на Западе, и это обстоятельство в полной мере предопределяет политические позиции и предпочтения их владельцев. Крупная буржуазия полупериферии — неизбежно космополитична. Она и не может быть иной, т. к. при любой попытке проводить национально ориентированную политику она потеряет собственные капиталы и исчезнет как социальная группа. И когда олигарх Порошенко, пришедший к власти на волне революционного процесса, насыщает собственную речь националистической риторикой, это не делает его подлинно национальным политиком. Риторика подобного рода оказывается ещё одним инструментом манипуляции общественным мнением.

Специфическая особенность украинской «оранжевой» революции — в том, что её социальная база не ограничивалась исключительно средой финансовой олигархии. Вторым столпом этой революции стал украинский национализм.

На первый взгляд, участие националистов в революционных событиях должно вступать в противоречие с целями «оранжевой» революции. Националист по определению должен мыслить в категориях национальных интересов. Но в данном случае многое начинает зависеть от качества такого национализма.

Программы украинского национализма формировались под влиянием принципа «от обратного». Они создавались, в первую очередь, на волне отрицания, а не на основе позитивных мировоззренческих ценностей. Молодого гражданина Украины в большинстве случаев делает националистом не ответственное отношение к судьбе своей родины, а иррациональная, психологическая русофобия, которую он часто и не в состоянии осмыслить рациональными средствами. Идею украинской нации создала не украинская земля, а политические технологии и их производная — украинская русофобия. И, согласно этой идее, всё то, что наносит вред России, заведомо полезно для Украины.

Такой национализм приговаривает себя к активному участию в любой антироссийской политике, в любых акциях, имеющих антироссийский характер. И даже если подобные действия угрожают существованию самой Украины, украинский национализм это не останавливает[49] и остановить не может в принципе. Иррациональная ненависть к другому народу рациональными средствами не лечится.

Изначальные психологические проблемы украинского национализма усугубляются проблемами интеллектуальными, которые во многом производны от геополитических факторов. Безусловным геополитическим и историческим центром украинского национализма является Западная Украина — территория, занимающая «пограничную полосу» между двумя цивилизациями — Русской и Западной. Отталкиваясь от одной, Западная Украина устремляется к другой. Неприятие России предопределило стремление этой земли к Западу, олицетворением которого — вследствие исторических факторов — для Западной Украины стала немецкая цивилизация и немецкая культура. Русофобия подтолкнула многих деятелей западноукраинского национализма к некритическому восприятию немецкого опыта нациостроительства, квинтэссенцией которого для них стал опыт национал-социализма. Вследствие этого западноукраинские националисты восприняли туже расовую теорию в качестве программы политического действия[50].

Подобное заимствование изначально — для большинства представителей этого течения — было догматическим копированием опыта более развитой культурной традиции. Догматическая зашоренность не позволила увидеть даже то, что присутствует в жизни Украины предельно очевидным образом: сосуществование на одной территории двух народов и двух языков. А очевидное преобладание русского языка в жизни украинского общества не менее наглядно показывало, какому народу в рамках такого культурного единства принадлежит ведущая роль.

Декларации украинского национализма о необходимости создания моноэтничной и моноязычной Украины напоминают намерение врача вылечить живое тело посредством удаления из него нервной системы. К сожалению для Украины, подобные попытки неизбежно ведут к смерти.

Украинский национализм за всю историю своего существования так и не смог выработать собственного индивидуального языка, на котором он смог бы говорить со своим народом. Говорить, не увлекая при этом часть его ложными, эфемерными целями, а говорить так, чтобы раскрывать этому народу его подлинные основания жизни и цели. Украинский национализм превратился в элемент массовой культуры, но так и не смог стать частью культуры высокой. Массовая культура призвана развлекать и отвлекать, высокая культура стремится сделать нас лучше…

В процессе осуществления украинской «оранжевой» революции и последовавшей за ней через десять лет «революции гидности» прозападная олигархия, от имени которой говорила «либеральная общественность», и местный национализм, принявший откровенно нацистские формы, выступили как две, конкурирующие друг с другом силы. Сама история этой революции включала в себя регулярные «перехваты инициативы», в рамках которых политическая инициатива попеременно переходила от одного лагеря к другому. На первом этапе развития событий инициатива была у либерального лагеря, победа Евромайдана прошла уже под знаком преобладания националистических идей, победа на президентских выборах Петра Алексеевича Порошенко, в свою очередь, означала, что олигархия вновь вернула себе ведущую роль в украинской политике. Весьма высока вероятность, что такое перетягивание каната будет продолжаться вплоть до окончательной гибели украинского государства.

В России достаточно часто звучат резкие оценки роли украинского общества в событиях Евромайдана, критикуется податливость этого общества популистским лозунгам, слабость критического восприятия реальности. Подобными чертами украинское общество действительно обладает. Но данная ситуация вполне объяснима: это общество не имеет того травматического опыта, который российское общество получило в 1990-е годы. Отсюда — историческая незрелость и высокий уровень социального инфантилизма, присущего современной украинской социальной жизни. Духовная и социальная зрелость является следствием глубоких социально-психологических травм.

Россия начала 2000-х годов смогла выйти из того пике, в которое её загнала российская «оранжевая» революция. Но этот выход был связан с огромными жертвами и негативными последствиями, ощущающимися в российской жизни до сих пор. За плечами русского народа был гигантский исторический опыт и большие человеческие, культурные и экономические ресурсы. Украина ничего подобного, к сожалению для себя, не имеет. Поэтому и гипотетические возможности преодоления ею того кризиса, в которую её загнала местная политическая элита, сегодня кажутся чем-то весьма иллюзорным.

К началу событий Евромайдана «Социал-национальная Ассамблея», «Патриот Украины» и другие украинские националистические организации пришли не в самой лучшей форме. Руководство СНА и ПУ находилось либо в тюрьме, либо на нелегальном положении. Подобная судьба постигла и другую националистическую организацию необандеровского толка — Всеукраинское объединение «Тризуб» им. Степана Бандеры. Репрессии на «Тризуб» обрушились в то же время, что и на ПУ, что может говорить о скоординированном характере этих репрессий и их санкционированности со стороны государственного руководства. Украинское государство в то время, хоть и не очень эффективно, но пыталось бороться с политическим экстремизмом, расчищая площадку для считавшейся управляемой партии “Свобода”, лидер которой Олег Тягнибок рассматривался стратегами Партии Регионов как предполагаемый удобный соперник Януковича на предстоящих президентский выборах 2015-го года.

Поводом для репрессий против «Тризуба» послужили события в Запорожье, случившиеся в предновогодние дни 2010 года. 28 декабря «тризубовцы» отпилили голову бюсту Сталина, установленному на территории Запорожского обкома КПУ. А в новогоднюю ночь бюст Сталина, точнее, то, что от него осталось, был и вовсе подорван. Судя по всему, руководство организации рассчитывало, что официальные власти «не заметят» случившегося, но реальные события пошли по прямо противоположному сценарию. Взрыв на территории Запорожского обкома КПУ был квалифицирован как террористический акт. А найти его участников и организаторов не составляло большого труда: «Тризуб», рассчитывая на безнаказанность, официально объявил о своей причастности к акту вандализма, случившемуся 28 декабря. На скамье подсудимых оказалось всё руководство «Тризуба»: председатель Всеукраинской организации «Тризуб» им. Бандеры Андрей Стемпицкий, его сын Филипп Стемпицкий, активисты организации Роман Хмара и Эдуард Андрющенко, а так же бывший глава Центрального руководства Дмитрий Ярош, его первый заместитель Андрей Тарасенко, председатель украинского отделения «Антиимперского фронта» Ростислав Винар, председатель Днепропетровской областной организации «Тризуба» Сергей Борисенко[51]. Помимо обвинения в терроризме подсудимые обвинялись в незаконном хранении оружия, которого украинская полиция при обысках в структурах «Тризуба» нашла предостаточно.

Волей судьбы, именно этим двум организациям — «Тризубу» и «Антиимперскому фронту» — было суждено составить костяк возрождающегося украинского националистического движения во время Евромайдана.

Следует отметить, что Евромайдан начинался как акция гражданского неповиновения с проевропей-скими лозунгами и изначально не имел националистической составляющей. Поводом к началу Евромайдана послужил отказ высшего руководства страны от подписания «Соглашения об ассоциации между Украиной и Европейским союзом».

21 ноября 2013 года на сайте Кабинета министров Украины появилось уведомление о прекращении подготовки к подписанию соглашения об ассоциации с ЕС, которое планировалось осуществить на Вильнюсском саммите 28 ноября.[52]

Кабинет Министров Украины поручил министерствам и ведомствам «принять меры, направленные на развитие торговли, производственной кооперации и обмен технологиями с государствами-членами СНГ»[53]. По словам премьер-министра Украины Николая Азарова, это решение было обусловлено невозможностью проведения модернизации экономики в сжатые сроки для поддержания конкуренции с европейским производителями, которая возникнет в случае подписания Соглашения, увеличением внешних долгов Украины, в частности перед МВФ и неурегулированными торговыми отношениями с Российской Федерацией.

Кроме того, Верховная Рада Украины вовремя не приняла евроинтеграционные законы (о прокуратуре, об изменениях в избирательном законодательстве и лечении заключенных за границей), которые были условием подписания Соглашения об ассоциации Украины с ЕС[54].

Евромайдан начался сразу же после известий о приостановлении подготовки правительства к подписанию соглашения в Вильнюсе. Согласно официальной легенде, толчком к началу выхода наиболее активных жителей Киева на улицы послужил пост известного на Украине журналиста Мустафы Найема в социальной сети Facebook: «Встречаемся в 22:30 под монументом Независимости. Одевайтесь тепло, берите зонтики, чай, кофе, хорошее настроение и друзей».

При анализе происходивших событий уместно говорить об изначальном существовании не одного, а двух «Евромайданов». Первый — это «неполитический» Майдан гражданских активистов и организаций на самом Майдане Незалежности. Второй — это Майдан политических партий и организаций на Европейской площади Киева. Студенчество собиралось на «неполитическом Евромайдане», где была запрещена любая символика политических партий. Как ни странно, но именно на «неполитическом Евромайдане», который контролировался всевозможными «общественными активистами» из так называемых «грантоедских» организаций, и возникло стихийное объединение националистов под названием «Правый сектор».

Как заявил один с лидеров «Тризуба» Андрей Тарасенко в интервью радиостанции «Эхо Москвы», «Правый сектор» начал формироваться ещё 24–25 ноября[55]. Стержневой организацией для формирования «Правого сектора» стал «Тризуб». Также в «Правый сектор вошли УНА-УНСО, «Патриот Украины» и организация «Белый молот».

При том, что «Правый сектор» принимал участие в «Евромайдане», он совершенно откровенно выступал против евроинтеграции Украины. В интервью британской газете The Guardian Андрей Тарасенко заявил: «Для нас Европа не является целью. На самом деле присоединение к Европе означало бы смерть для Украины. Европа станет смертью для государства и для христианства. Мы хотим Украину для украинцев, управляемую украинцами и не служащую интересам других»[56].

Название «Правый сектор» тоже возникло довольно спонтанно. Андрей Пастушенко, участник «Евромайдана» с позывным «Седой», на пресс-конференции 10 апреля 2014 года высказал версию, что название «Правый сектор» возникло в ночь с 24 на 25 ноября 2013 года.

«Где-то в два ночи начал накрапывать дождь. Чтобы вы понимали — милиция тогда панически боялась даже какого-либо движения в сторону установки палаток. Девушки пробовали накрыться обычной клеёнкой. И здесь сразу рванула милиция. Они подумали, что там реально ставят палатки. И Володя Стретович, выступая тогда с трибуны, крикнул через микрофон: «Парни-националисты, держите правый сектор!», то есть защищайте правую сторону»[57].

Журналисты Reuters название «Правого сектора» связывают с футбольными фанатами ультраправых взглядов, которые на футбольных стадионах традиционно группируются на правом секторе трибун[58]. Как бы то ни было, но именно «Правый сектор» включил в себя те остатки актива «Социал-национальной Ассамблеи» и «Патриота Украины», которые ещё были на свободе.

Первой громкой публичной акцией «Правого сектора» стало столкновение со спецподразделением «Беркут» на Майдане Незалежности в ночь с 30 ноября на 1 декабря. Существует множество конспирологических теорий вокруг событий той ночи. Николай Ляхович, националистический активист и ветеран УНА-УНСО, также как и Андрей Дзындзя, активист организации «Дорожний контроль» и в последующем боец полка «Азов», а также ветеран УНА-УНСО Александр Кравченко едины в своей оценке тех событий[59]’[60]’[61]. Все они были активными участниками «Евромайдана» с самого начала его существования. Они склоняются к мысли, что «неполитический Евромайдан» был политтехнологическим проектом олигарха Сергея Лёвочкина, близкого к Виктору Януковичу. Целью этого проекта был «слив» протеста. С этой целью использовалась тема «неполитичности» Майдана, чтобы не допустить оппозиционные партии к разворачиванию протеста в более широких масштабах, с прицелом на политическую власть. К 30 ноября кураторами «неполитического Майдана» было решено сворачивать акцию. Занять пустующий Майдан было предложено представителям официальной парламентской оппозиции, но они предпочли приступить к этому уже утром. Планировалась бойня оппозиции с «титушками»[62], после чего произошло бы нападение «Беркута» как будто бы на обе стороны. В результате, можно было убить двух зайцев одним выстрелом: разогнать и «неполитический», и «политический» Майдан.

Но, поскольку политическая оппозиция отказалась занимать Майдан ночью, то решено было зачистить только неполитический Майдан силами одного лишь «Беркута» без участия «титушек». В тот момент у Монумента Независимости Украины оставалось не больше сотни человек, в основном это были студенты либеральных взглядов, хотя были и люди старшего возраста, и националисты из «Правого сектора». Именно наличие последних не дало власти возможности «по-тихому» снести палатки и зачистить Майдан. Высказывались и другие конспирологические версии о том, что Лёвочкин решил подставить Януковича, организовав столь показательно жёсткую расправу над «мирными студентами»[63]. Но скорее всего, сотрудники «Беркута» просто не ожидали никакого отпора, и когда они натолкнулись на ожесточённое сопротивление националистов из «Правого сектора», начали бить всех без разбора, сделав оппонентам Януковича неожиданный подарок — душераздирающие кадры жестокого подавления оппозиции, растиражированные рядом телеканалов.

События 1 декабря стали полной неожиданностью для власти. Никто не предполагал, что после этой провокации на Майдан выйдет больше ста тысяч человек. Цифра в миллион, тиражируемая “официальными” историками Евромайдана, не выдерживает никакой критики и находится за пределами здравого смысла, во всяком случае для тех, кто отчётливо представляет себе место развернувшихся действий. Отсчёт начала «Революции достоинства» нужно вести именно с этого дня, а не с официального 21 ноября, который сейчас празднуется на Украине. После избиения и жёсткого разгона протестующих, разборки между общественными активистами и парламентскими политиками, которые бушевали в узких кругах в конце ноября 2013 года, отошли на второй план. И именно 1 декабря украинские радикальные националисты проявили себя как весомая сила протеста.

Следует ещё раз остановиться на трёх ведущих силах Евромайдана. Первая — это так называемые «общественные активисты» (или «грантоеды», т. к. многие из них получали западные гранты). Именно им принадлежит роль организаторов и руководителей раннего Майдана. Среди значимых фигур этого лагеря можно выделить нынешнего главу Института национальной памяти Владимира Вятровича, певицу Руслану, журналистов и нынешних депутатов Верховной Рады Светлану Залищук, Мустафу Найема, Сергея Лещенко и Егора Соболева, а также руководителя фонда «Центр UA» Олега Рыбачука.

Вторая сила — это официальная парламентская оппозиция, представленная тогда троицей Кличко-Яценюк-Тягнибок и примкнувшего к ним Порошенко.

Третья — это радикальные националисты, большинство из которых объединилось в «Правый сектор» (хотя, например, известный ультранационалист Николай Коханивский и его движение ОУН отказалось входить в «Правый сектор», дабы не терять свою самостоятельность). Они сформировали на Майдане свою «1-ю Киевскую сотню Самообороны имени Евгения Коновальца», названную в честь основателя исторической «Организации украинских националистов».

О событиях 1 декабря «азовское движение» выпустило небольшой фильм и книгу-фотоальбом с ярким названием «День провокатора»[64]. Стоит подробнее остановиться на том, почему этот день заслуживает столь пристального внимания со стороны «азовского» издательства «Ориентир», ведь это единственная книга данного издательства, посвященная событиям Евромайдана. Ответ очень прост — это было то уникальное событие времён Евромайдана, когда «Патриот Украины», впоследствии переформатировавшийся в «азовское движение», заявил о себе как о самостоятельной силе. После этого события он окончательно растворился в «Правом секторе». Следующее самостоятельное явление народу этой структуры произойдёт только весной 2014 года: «патриотовцы» заявят о себе как об отдельной силе с появлением «чёрных человечков» в Харькове.

1 декабря в центре Киева собралось более ста тысяч человек на созванное парламентской оппозицией всенародное вече. Но с самого начала акции начали происходить непредсказуемые вещи. Так, например, группой в 50–60 молодых людей в масках были разбиты окна в киевской мэрии, после чего само здание было захвачено протестующими. Руководила молодчиками, которые принадлежали к близкой в то время к ВО «Свобода» ультраправой группировке С14, нынешний видный украинский политик Татьяна Черновол. Ими же была предпринята попытка разрушить памятник Ленину в центре Киева, которая, впрочем, тогда не увенчалась успехом. Тем не менее, это спровоцировало серьёзную потасовку с «Беркутом», которая закончилась для националистов лёгкими травмами, приобретением трофеев в виде дубинок и другого полицейского снаряжения. В тот же день был захвачен Дом профсоюзов и Октябрьский дворец возле Майдана Незалежности. Во всех случаях, захваты производили боевые группы украинских националистов, тогда как обычные протестующие иной раз даже умудрялись их блокировать и вызывать милицию, чтобы обезопаситься от провокаторов.

Слово «провокатор» было, наверное, самым популярным на Майдане 1 декабря 2013 года. Хотя внешне страх перед провокациями напоминал, скорее, эпидемию паранойи или какого-нибудь другого психического заболевания, появлению такого страха есть вполне рациональное объяснение. Во-первых, большинство участников протеста не имело никакого опыта политической деятельности. Это были обычные люди, имеющие дело с политикой только во время выборов. И сама идея политического насилия была им чужда. Поэтому любой намёк на возможность насилия воспринимался ими как дискредитация Революции. Во-вторых, сыграл свою роль опыт «Оранжевой революции», которая произошла без столкновений с милицией. В-третьих, свой вклад внесла пропаганда либеральных и прозападных СМИ, боявшихся, что радикальные действия скомпрометируют организаторов протеста перед их европейскими «грантодателями». Поэтому любые радикальные действия сразу же объявлялись этими СМИ провокационными.

После захвата Дома профсоюзов и Октябрьского дворца часть толпы пошла в правительственный квартал. Административные здания были взяты фактически без боя, с минимальным сопротивлением со стороны милиции или вовсе без сопротивления. Но, подойдя к Администрации президента на улице Банковой, толпа наткнулась на живой щит из солдат внутренних войск.

Вот как вспоминает те события Игорь Поташенков (псевдоним «Маляр»), фанат днепропетровского футбольного клуба «Днепр», в дальнейшем боец батальона «Азов»:

«Я приехал на Майдан 1-го декабря. Приехал, ибо не мог стоять в стороне, когда «Беркут» избил студентов, дедушек и бабушек. Я понял, что нужно ехать в Киев, чтобы остановить противоправные действия тех, кто называл себя правоохранительными органами. В столице собралось очень много людей, все поезда были заполнены, весь центр был забит людьми. Никто не ожидал, что будет так много народу. Более миллиона людей в центре — протолкнуться было просто нереально, мы обходными путями начали с друзьями добираться до Майдана.

Когда мы приехали, половина людей была настроена просто митинговать и стоять дальше, но были и некоторые группы людей, настроенных более решительно. Разные группы пошли в разные стороны: кто в КГГА (киевскую мэрию. — Прим, автора), кто к Дому профсоюзов. Наша группа пошла к Администрации президента, на Банковую. Там был кордон силовиков, который преграждал людям путь, уже был экскаватор, который старался их пробить, но ничего не получалось.

Когда начался конфликт с силовиками, ВВшники (бойцы внутренних войск — автор) начали бить людей дубинками и пускать слезоточивый газ. Люди начали выбивать брусчатку и бросать в них. Я не могу вспомнить, кто именно принес цепь. Я увидел её на земле и решил взять. Не лезть же с голыми руками на тех, у кого каски, дубинки и щиты?! Я взял ту цепь, начал ей бить по рядам ВВшников, стараясь прорвать кордон, чтобы пройти дальше к Администрации Президента.

В тот день с парламентской оппозиции на Банковой был только Порошенко. Он залез на экскаватор и, казалось, старался всех нас успокоить, но при этом почему-то называя нас всех провокаторами. Конечно, понятно, что люди не реагировали на его успокоения, но среагировали на его слова и сбросили его с экскаватора.

Оппозиционеры уже тогда начали называть провокаторами нас, людей, которые начали революцию. Говорили людям не идти за нами. Но им уже тогда мало кто верил, практически никто не слушал это, все продолжали делать то, что считали нужным.

Революцией нельзя считать простой митинг, где люди просто собрались постоять, никому не мешая. Ну, стоят себе, да и стоят, ну перекрыли центр, и что? Революция начинается, когда начинаются реальные действия. В том числе, захват административных сооружений и отстранение старой власти.

22-го ноября я Майдан не поддерживал, я считал, что знал, что революция так не делается. Именно поэтому я тогда и не приезжал. Ехать я решил, когда милиция применила силу, ибо тогда стало понятно, что нужно точно так же применять силу против них, только тогда в этом будет какой-то смысл. Тогда мы и начали революцию»[65].

В либеральной журналистской и экспертной среде события, описанные «Маляром», однозначно принято трактовать как провокацию действующей власти и/или российских спецслужб. Осмелюсь процитировать комментарии известного украинского политика, бывшего видного представителя правящей в прошлом «Партии регионов» Инны Богословской, которая вышла из «Партии регионов» после событий 1 декабря 2013 года. Она обвинила власть в организации побоища.

«У меня есть очевидец. Он видел, что в гостинице Киев живут эти люди, им платят по 250 гривен. <…> Два дня назад помощник моего мужа, который является народным депутатом и работает в гостинице Киев, видел, что там огромная куча накачанных мальчиков там тусуются все время и делят мешки с деньгами. <…> Это те же люди, которые спортом занимаются и в Мариинском сквере стояли. Я уверена, что это та технология, которую мы увидели уже 18 мая и тогда уже была устроена властями. И за те массовые акции отвечает Андрей Клюев»[66].

Богословская также заявила об использовании Партией регионов футбольных фанатов. По её словам, «ещё год назад в Партии регионов рассматривали возможность использования в провокациях футбольных фанов». Она вспомнила, что годом ранее общалась с политтехнологом, близким к власти, который убеждал, что нужно использовать футбольных фанов. «Он говорил, что это легко использовать, так как они агрессивно настроены, имеют сеть. Я слышала, как эти люди сейчас пели гимн, именно так они поют его на стадионах».

Высказывания Богословской подтверждает Антон Шеховцов: «Сам штурм Администрации был, по словам одного из участников «Правого сектора», спровоцирован несколькими «сорокалетними мужиками», которые «и начали подталкивать ребят со словами: «Вперед, ребята, не бойтесь! Сейчас мы их разнесем! Вперед, в атаку!». Среди националистов их никто не знал. Кстати, сами мужики в схватке не участвовали». Эта ситуация почти полностью повторила события 9 марта 2001 г., когда на той же Банковой неизвестные спровоцировали столкновения с «Беркутом», что было использовано властью для ареста ряда ведущих членов акции «Украина без Кучмы». Однако столкновениям в марте 2001 г. предшествовала неудачная провокация 12 декабря 2000 г. перед Верховной Радой. Владимир Чеме-рис, один из координаторов акции, описывая те события, говорил: «Помню те провокации, которые пытался устроить (Дмитрий) Корчинский, кричал: «На штурм, на штурм!». Однако тогда мирные протестанты не поддались на опасное подстрекательство Корчинского, и именно поэтому уже в марте следующего года к провокациям подключили целую группу неизвестных»[67].

Главным аргументом либеральной общественности в пользу «провокационной теории» событий 1 декабря служило присутствие на акции Дмитрия Кор-чинского. Последний имеет репутацию агента КГБ ещё с советских времён. Припоминают Корчинско-му и работу против президента Ющенко на выборах в 2004 году. Тогда Корчинский вёл программу «Про те» на телеканале «1+1», где занимался откровенным «медиакиллерством»[68]. А участие в «Евразийском движении» Александра Дугина окончательно подпортило реноме Корчинского. В сети до сих пор остались фото выступления Корчинского на одной трибуне с Дугиным. Дугинский сайт до сих пор хранит лестные высказывания о выступлении Корчинского:

«Особенно показательным стало участие и высту-плениелидера всеукраинской партии «Братство» Дмитро Корчинского, бывшего идеолога украинской националистической организации УНА-УНСО, ещё несколько лет назад известного своими антироссийскими высказываниями. Общая «оранжевая» угроза, а также формат евразийской империи народов позволил снять многолетние противоречия между русским и украинским национализмом. В своём выступлении Корчинский призывал собравшихся дать решительный отпор нашему общему атлантистскому врагу»[69].

Также Корчинский успел посотрудничать с самым известным «пророссийским» политиком Украины Натальей Витренко[70]. Кстати, на пресс-конференции вместе с Корчинским и Дугиным засветился и кумир украинской «патриотической общественности» Алексей Арестович[71].

Вот как описывает свою встречу с Корчинским на Банковой 1 декабря на страницах книги «День провокатора» один из главарей «азовского движения», депутат Верховной рады от Блока Петра Порошенко Олег Петренко:

«Мы пришли (на Банковую — прим, авт.), а там ничего не происходило, мы постояли, походили, парни уже начали скучать. Когда вдруг из-за угла, такой солидный, с тростью с набалдашником, в пальто, выходит и идёт к нам Дмитрий Корчинский. Более молодые парни, по правде говоря, даже не знали кто это такой. Я сказал парням стоять, не разбегаться, потому что сейчас всё будет. В самом деле, я тогда ещё обратил внимание, что на перекрестке стоял бульдозер напротив Администрации Президента. Это было странно. Я уже потом узнал, кто его туда пригнал и с какой целью заготовил. Где-то минуты через три после появления Корчинского бульдозер завёлся, запыхтел и понемногу начал двигаться в сторону кордона с ВВ и «Беркутом». Это уже потом, летом 2014 г., когда я был добровольцем в «Азове», мы встречались с Корчинским и я узнал, что на самом деле это было совпадением — его появление и спустя три минуты после этого появление бульдозера. То есть это не его рук дело, но у него такой образ, такая репутация, что как только он появляется, то сразу начинается что-то интересное. На самом же деле он попросту приходит туда, где что-то обязательно произойдёт, в его присутствии или без»[72].

Как видим, Корчинский заслужил весьма лестную оценку от одного с руководителей «азовского движения». Олег Однороженко в своём видеоинтервью бывшему руководителю «Социал-национальной Ассамблеи» Игорю Криворучко (псевдоним «Октан») тоже достаточно лестно отозвался о Дмитрии Корчинском, высоко оценив его вклад в дело русофобской пропаганды на Украине[73]. В интервью же непосредственно с Кор-чинским Криворучко называет его «гуру украинского национализма». Напомним, что в 2007 году члены организации «Братство» Корчинского нанесли множественные ножевые ранения пятерым украинским националистам из организации «Молодежный националистический конгресс», одному из которых это едва не стоило жизни[74]. Кстати, в прессе упоминается, что вместе с представителями МНК послушать лекцию Корчинского тогда пришли и участники «Патриота Украины»[75]. В те же годы «гуру украинского национализма» вместе с Дугиным и Витренко проводил акции против «оранжевой чумы».

Но, как известно из мифологии, там, где есть герой, есть и антигерой. Если героем в воспоминаниях социал-националистов выступает Дмитрий Корчинский, то антигероем 1 декабря 2013 года является Олег Тягнибок, бывший социал-националист. Его упрекают в нерешительности и откровенном нежелании участвовать в событиях этого дня.

Вот как вспоминают Тягнибока и его партию «Свобода» в книге День провокатора»:

«Тогда мы среди всех людей на Майдане видели лидера, который бы мог возглавить людей только в Тягнибоке, лидере партии «Свобода». Тогда он на весь Майдан заявил: «Революция началась!». Если сказали началась — значит началась, значит надо на Банковую. <…> Пришёл Тягнибок, промямлил что-то вроде «мы не готовы, рано», и после этого у всех опустились руки, на том всё и окончилось тогда, первого декабря», — пишет Олег Петренко[76].

«Точно так же неприятно удивила «Свобода» — после первых атак демонстрантов в толпе запестрели свободовские флаги. Я увидел в первых рядах Андрийко, Левченко и, кажется, кого-то ещё из руководства, возможно Ильенко[77], сейчас уже не вспомню). У Андрийко я тогда спросил: «Где вся свободовская молодёжь?». Она могла бы тогда существенно помочь, а на Банковой их было совсем немного, но ведь на то время «Свобода» позиционировала себя политической силой, что могла одним приказом своего лидера отправить вперёд хотя бы и тысячу бойцов. В ответ: «Подождите, вы рано сюда прибежали, люди на Майдане только собираются, и сейчас как раз выступает Тягнибок о том, что надо идти сюда». Я сначала поверил, но прошло пять минут — оглядываюсь, а нет уже ни свободовского руководства, ни свободовских флагов. Только вечером я увидел общее заявление Тягнибока, Порошенко и Яценюка про «нанятых властью провокаторов» на Банковой. И это не было какой-то ошибкой! Пусть там Яценюк, он к уличной политике не имеет никакого отношения, но кому же, как не свободовцам было знать, кто именно там был, и были ли они «нанятыми провокаторами», — вспоминает Евгений Комиссар (позывной «Детонатор»), нынешний помощник депутата Билецкого[78].

«Лидер С14[79] тогда активно сотрудничал со «Свободой» и всячески подтягивал туда нас. Но пришло время активных действий, о которых всё время говорили «свободовцы» и вдруг они начали вести себя нелогично. Всем, кто был членом партии, запретили принимать участие в акциях прямого действия, а лидеры «Свободы» объединились с «оппозиционерами» и пошли на до-говорняки с властью. Нам сказали: «Все, кто пойдут сейчас на улицу Грушевского — автоматически исключаются из партии», мы подумали секунд 30 — и пошли на Грушевского. Лицемерие «свободовцев» вгоняло меня в грусть. Ведь со сцены они говорили одно, нам говорили другое, а делали третье. От всех «свободовцев», которые пошли драться с «Беркутом» они отказались.

А после революции приписали заслуги активистов, которые погибли, своей партии. Когда они умирали — от них отказались. А когда погибли, то «Свобода» вспоминала их имена, чтобы добавить себе их славу. Грустно и смешно было за этим наблюдать», — рассказывает нынешняя активистка «азовского движения» Виктория Смерека[80].

Как видим, не любят «азовцы» «Свободу», особенно те, кто побывал в аффилированной с ней организации С14, которая, впрочем, после «Евромайдана» тоже разошлась со «Свободой». Но такой оценки удостоилась не только «Свобода», но и вся объединённая оппозиция, а заодно и общественный («грантоедский») сектор Евромайдана. Из книги можно сделать вывод, что революция произошла только благодаря националистам, тогда как потуги либеральной общественности затушевать роль националистов в победе Евромайдана объявляются прямым историческим ревизионизмом.

Эта информационная война за интерпретацию событий началась фактически с самого начала Евромайдана. Среди сторонников последнего выделилась группа интеллектуалов либерально-прозападной ориентации, которая поставила себе целью систематически преуменьшать роль ультраправых в протесте. Делалось это, конечно же, с «благими намерениями», чтобы уберечь репутацию Евромайдана в глазах западной общественности. Среди самых выдающихся «отбеливателей» мы можем выделить Андреаса Умланда, немецкого учёного, долгое время проживающего на Украине, а также его ученика Антона Шеховцова, бывшего активиста-«евразийца» из Севастополя, который переметнулся от Дугина к Умланду, встав на путь респектабельного европейского учёного. Сейчас он живёт и преподаёт в Вене, редактирует академические журналы и книжные серии, посвященные ультраправому радикализму.

Умланд был инициатором коллективной петиции учёных, либеральных и прозападных исследователей ультраправого экстремизма на Украине, где в стиле популярных в средневековой литературе «плачей» содержались призывы к мировой общественности не вестись на «российскую пропаганду» о доминировании ультраправых на Майдане. В тексте допускались откровенно публицистические оценочные суждения, которые не имеют совершенно никакого научного обоснования.

«В связи с этими угрозами, мы призываем комментаторов, особенно тех, кто придерживается левых взглядов, быть осторожными с озвучкой обоснованной [sic!] критики радикального украинского этнонационализма. Более паникёрские заявления о Евромайдане скорее всего будут использованы кремлёвскими «политтехнологами» для воплощения геополитических проектов Путина. Предоставляя риторическое обеспечения войне Москвы против независимости Украины, такое паникёрство невольно помогает политической силе, которая является намного большей угрозой для социальной справедливости, прав меньшинств и политического равенства, чем все украинские этноцентристы вместе взятые[81]», — пишет Андреас Умланд[82].

То есть Умланд предлагает западным журналистам, особенно левых взглядов, просто не замечать ультраправых на Майдане. Обоснование необходимости подобной близорукости, по сути, прямо указывает на главную причину поддержки Евромайдана либеральными структурами Запада. Евромайдан был призван разрушить политическое единство России и Украины, превратить Украину в инструмент западного давления на Россию, после чего Запад попытался бы изменить политический режим в самой России. Вслед за «оранжевой революцией» на Украине должна была последовать российская «оранжевая революция», идеальным результатом которой стало бы возвращение российского общества в состояние 1990-х годов и последующий распад страны. По сути, Евромайдан планировался его организаторами и спонсорами в качестве начала большой геополитической многоходовки, в результате осуществления которой должно было исчезнуть — в лице России — последнее серьёзное препятствие на пути установления неолиберального мирового порядка. Спонсорам Майдана было глубоко безразлично, чьими руками должна была быть осуществлена украинская «оранжевая революция». Их логика подчинялась принципу «цель оправдывает средства». И если такую революцию совершали нацисты, то, по мнению западных неолиберальных кругов, в этом не было ничего зазорного. Единственное, необходимо было сохранить имидж этой революции. Киевский Майдан должен был предстать перед взором западной общественности как безусловно демократическое явление. Но демократия и неонацизм тяжело сочетаются друг с другом — даже в сознании западного обывателя. Стремясь выбраться из столь щекотливой ситуации, Умланд использовал «козырную карту»: если истинное положение дел соответствует тому, о чём говорит Кремль, от истины необходимо отречься. С точки зрения традиционалистской этики такая логика сближается с шизоидным восприятием реальности, но для официального западного восприятия мира давно уже стала нормой.

В столь же шизоидной манере Умланд делает следующий вывод: «Партия регионов» является «намного большей угрозой для социальной справедливости, прав меньшинств и политического равенства, чем все украинские этноцентристы вместе взятые»[83].

В действительности извращённость подобного вывода связана лишь с тем, что Умланд выдал цели неолиберальных кругов Запада за общеукраинские. Для западного неолиберализма Партия регионов была действительно опаснее всех нацистских движений Украины вместе взятых. Эта партия, когда ей было выгодно, выступала за союз с Россией, в то время как неонацисты обещали всего лишь «расовую очистку нации». В конце концов, если в результате такой очистки население Украины сократится на несколько миллионов, то это только пойдёт на пользу грядущему «золотому миллиарду», во имя которого так усердно трудится современный неолиберализм.

Ещё один перл из воззвания поборника демократических ценностей Андреаса Умланда: «Мы также призываем западных комментаторов выражать сочувствие национальному государству, которое очень молодо, неконсолидированно и находится под серьезной иностранной угрозой. Неопределенная ситуация, в которой украинская нация до сих пор находится, и огромные трудности повседневной жизни в таком переходном обществе, порождают целое разнообразие удивительных, деструктивных и противоречивых мнений, поведения и дискурсов. Поддержка фундаментализма, этноцентризма и ультранационализма иногда может быть вызвана скорее постоянным беспорядком и ежедневными переживаниями людей, которые живут в таких условиях, чем их глубокими убеждениями [sic!]».

Интересно, если бы господину Умланду дали прочесть этот абзац на немецком языке, пусть и чуть-чуть подкорректированный, в котором бы говорилось о тяготах жизни в молодой Веймарской республике, находящейся под непосильными контрибуциями Антанты, где вдобавок ко всему ещё и со страшной силой разразился кризис 1929 года, понял бы он, что массовая поддержка НСДАП «иногда может быть вызвана скорее беспорядком и ежедневными переживаниями людей, которые живут в таких условиях, чем их глубокими убеждениями»? Впрочем, о людях надо стремиться думать хорошо, поэтому попытаемся предположить, что устами господина Умланда говорила отнюдь не подлость, а просто элементарная глупость.

Олег Однороженко в книге «День провокатора» заочно полемизирует с либеральными «отбеливателями» Евромайдана вроде Умланда или Шеховцова: «Сейчас разные недоаналитики, политологи, социологи и т. д., не будучи внутри Майдана, не понимая логику событий, судят по внешним отчётам людей, которые тоже не имели никакого отношения и не понимали, что происходит на Майдане, могут обсуждать всё что угодно. Могут минимизировать роль националистов, преувеличивать роль тех, кого они называют студенческой молодежью, хотя среди националистов 90 % — это та же самая студенческая молодежь. Поэтому это просто какое-то словесное жонглирование. Надо понимать, что и для участников на Майдане, и для власти, для всех людей, которые так или иначе имели отношение к Майдану, было понятно, что наиболее опасной силой для режима Януковича является организованный украинский национализм. Ни одна политическая сила не репрессировалась властью так, как репрессировались украинские националисты. Мы, конечно, можем назвать Юлию Тимошенко или Юрия Луценко, но надо понимать, что это люди, с которыми у Януковича были личные неприязненные отношения, что привели к таким неадекватным действиям, как их заключение. С блока той же Тимошенко больше никто не сел, и тем более не по политическим статьям. А националистические организации прессовались массово, и, если посмотреть на список освобожденных политзаключенных уже после революции, то увидим, что это люди, которые были либо активными участниками националистических организаций, либо имели националистические взгляды. Ни одного центристского, либерального, левацкого политика среди этого списка не было. Это всё исключительно мировоззренческие националисты или националисты, которые принимали участие в тех или иных структурах, в первую очередь в «Патриоте Украины». Это чётко позиционирует, кого режим считал врагом номер один и с кем он боролся. И до революции, и во время неё режим в первую очередь старался противодействовать этой движущей силе революции, потому что он понимал, с кем имеет дело. И поверьте мне, и на Майдане было то же самое осознание. Сейчас разные карманные политологи или аналитики могут сколько угодно говорить о том, какие были движущие силы на Майдане, какие люди принимали участие, какие политические лидеры засветились, но на Майдане было четкое понимание того, кто с кем борется и с кем воюет. Был политический режим Януковича, стремившийся к диктаторским полномочиям, были украинские националисты, и был народ, который сначала пошёл за официальной оппозицией, как оказалось, в никуда, а потом он переориентировался на революционную силу и поддержал украинских националистов и революционеров, которые и осуществили, опираясь на эту массовую поддержку, Украинскую Революцию. Поэтому здесь важно правильно расставить акценты и не играться в «словоблудие» и пытаться рассказать, что всё происходило немного по-другому. Когда сейчас я читаю «воспоминания» либо научные — хотя на самом деле они публицистические — работы по истории Украинской революции, то мне иногда кажется, что я принимал участие в немного другой революции, чем та, которая сейчас описывается. Потому что то, что описывается, на самом деле никогда не происходило, этого никогда в реалиях не было — это выдумки и фантазия автора. Немного другие были движущие силы, другая атмосфера, немного другие задачи и позиции сторон, которые принимали участие в революции, чем те, которые описываются в современной публицистической литературе».

Однороженко расставил все точки над «і». Его воспоминания находят поддержку и по другую сторону идейных баррикад. Так, например, киевский социолог левых взглядов Владимир Ищенко поддерживает выводы Олега Однороженко, опираясь на теоретический анализ: «Наши систематические данные о протестных событиях опровергают тезис, поддерживаемый большинством экспертов по украинским крайне правым, что те якобы не сыграли ни решающей, ни даже значимой роль в протестах Майдана. На самом деле, крайне правые были наиболее активными коллективными агентами среди участников Майдана, им принадлежит наибольшая доля сообщенного участия в майдановских протестах, в частности, в конфронтационных и насильственных событиях, превосходящая долю участия любой другой отдельной политической партии либо непартийной инициативы. Ни конфронтация и насилие с участием крайне правых, ни протесты с их участием в целом, не были изолированными событиями на периферии массового «мирного и демократического» протеста. На самом деле события с участием крайне правых были в среднем более массовыми, чем без их участия. Крайне правые были наиболее часто упоминаемыми коллективными агентами на всех стадиях протестов Майдана. Несмотря на снижение участия «Свободы» (как и других оппозиционных партий) в последние дни вооруженного восстания, «Правый сектор» заместил её на первой позиции»[84].

Ищенко, в отличие от Шеховцова, не склонен выдавать желаемое за действительное и ретушировать роль ультраправых в событиях Евромайдана: «…я не собираюсь вслед за Шеховцовым замалчивать угрозу от крайних правых и преуменьшать их роль на Майдане. Я не собираюсь отрицать их успехи в достижении политической гегемонии в движении и мейнстриминге лозунгов, ранее известных только в националистической субкультуре. Я не могу замалчивать их значительную роль во многих ключевых событиях Майдана. И не столь важно, какой именно ярлычок на них повесить — тем более, когда и «фашизм», и «антифашизм» настолько активно используются в информационной войне.

Не столь важно, называть Свободу и Правый сектор «фашистами» или не называть. В любом случае невозможно отрицать, что это ксенофобские и антидемократические силы. Их активисты принимали участие в расистских нападениях, избиениях левых и профсоюзных активистов. Их невозможно поддерживать ни с какой прогрессивной позиции. И теперь нельзя преуменьшать их угрозу и закрывать на них глаза, якобы сейчас не время их критиковать, якобы это «меньшее зло». Нельзя молчать о том, что они получили огромное уважение и известность как герои победившего восстания (конечно, это относится больше к Правому сектору, чем к Свободе). Нельзя молчать о том, что они легитимированы как совершенно нормальная часть украинской политики. Нельзя молчать о том, что они получили оружие, которое сдавать назад не собираются. Конечно, в целом новое правительство нельзя характеризовать как крайне правое, оно — неолиберальное. Но нельзя молчать о том, что Свобода получила важные правительственные посты и связанные с ними власть и другие ресурсы. И да, в дополнение к пяти высоким официальным позициям свободовцев, есть ещё несколько человек в правительстве и на высоких постах, которые не являются сейчас членами крайних правых организаций, но, тем не менее, имеют крайний правый бэкграунд: бывший сотник «Тризуба» Квит, основатель СНПУ и бывший лидер «Патриота Украины» Парубий, бывшая пресс-секретарь УНА-УНСО Черновол. Было бы правильно потребовать от них хотя бы публичного отмежевания от своих «ошибок молодости», разве нет?»[85].

Но, ультраправые приобрели влияние на Майдане не за один день. 1 декабря радикальные действия ультраправых активистов возле администрации президента не нашли поддержки в обществе. Со сцены Майдана лидеры официальной оппозиции обвинили правых в провокации. Шеховцов утверждает, что именно после 1 декабря «Правый сектор» разорвал отношения с близкой к «Свободе» неонацистской группировкой С14: «После того, как лидеры оппозиции (и, в частности, Олег Тягнибок) назвали штурм Администрации «провокацией», а его участников — «титушками», «Правый сектор» в ответ назвал оппозицию «предателями» и прекратил официальное сотрудничество с С14. «Правый сектор» также отказался обеспечивать охрану сцены во время выступления политиков»[86].

Очень хорошо разочарование от отсутствия поддержки общества радикальных способов борьбы описал неизвестный активист «Правого сектора» Евгений Т. в статье «Исповедь провокатора».

«Да, я штурмовал АП. Поэтому я «провокатор». А ещё вчера я был на Михайловской площади, и тоже в маске, и тоже с палкой в руках… Правда, тогда нас не называли провокаторами. Тогда нам аплодировали, на нас надеялись. Потому что помнили о ночной атаке «Беркута», не хотели снова стать «терпилами», искали того, кто наладит действенную защиту от бандитов в погонах. Я не был «провокатором» даже сегодня днём, когда одним из первых вступил на Майдан. Но потом я стал «провокатором»…

1 декабря мы нанесли атаки первыми. И что же произошло? Действия настоящих провокаторов катализировали психологию жертвы, и нас стали называть «провокаторами» и «титушками». В администрацию подошёл «шоколадный заяц» Порошенко и приложил максимум усилий, чтобы остановить справедливый народный гнев и въехать на белом коне в обоз «лидеров оппозиции». Как следствие — штурм оказался неудачным.

Почему я и большинство моих собратьев были в масках? Потому что не имеем желания уже завтра оказаться в ИВС (изолятор временного содержания — прим, авт.), а затем, через пару дней — в Лукьяновском СИЗО. Почему мы использовали палки, камни и подобные средства? Потому что это уличная борьба, и идти на вооруженный «Беркут» беззащитным очень глупо.

Верили ли мы в победу? Нет, мы на неё надеялись. Мы знали, что шанс на победу есть. Но у нас её украли. Украл Порошенко. Украли наивные лохи, которые поверили его лжи и стали называть нас провокаторами. Наконец, её украли лидеры оппозиции, которые располагали несколькими сотнями тысяч человек, но не повели их на борьбу.

Ребята из «Правого сектора» с честью выполнили свой долг и будут его выполнять дальше. Сейчас мои друзья ведут бои с «Беркутом» у «памятника Ленину». Мы будем идти революционным путём, пока есть хоть какой-то шанс на победу. Потому что мы — националисты! Потому что иначе нельзя… Нам не важно, как нас называть: провокаторами или героями. Нам не важно, потому что мы — воины Национальной революции»[87].

Интересно, что Андрей Парубий, бывший тогда комендантом Евромайдана, первым узнал в бывших провокаторах будущих героев, о чём с гордостью сообщил сайт Всеукраинской организации «Тризуб», служивший во времена «Евромайдана» интернет-платформой «Правого сектора».

«Во время координационного совещания лидеров оппозиционных партий, общественных организаций и стачкомов комендант палаточного городка на Майдане Андрей Парубий заявил, что те люди, которые ходят на Майдане Независимости в черных масках на лице никакие не провокаторы, а патриоты. «Ребята собрались защищать нашу нацию, они настроены революционно, а в масках потому, что опасаются расправы со стороны «правоохранительных» органов», — заявил Парубий. Напомним, что ранее на Майдане несознательными активистами распространялись листовки с изображением черных масок — людей в масках назвали провокаторами, которые привели к штурму Банковой, а также «титушками»», — писалось на сайте «Тризуба»[88].

Забавно, но «тризубовцы» тоже занимались поисками провокаторов, только это были «провокаторы-пацифисты».

«Вечером 1 декабря во время патрулирования центра Киева мобильными группами украинских националистов был обнаружен и обезврежен провокатор, который днём противодействовал участникам штурма администрации Януковича, называя националистов «титушками» и призывая к рабскому «миру». В ходе проведения обыска у «пацифиста» нашли милицейскую рацию и дубинку. Думаем, комментировать эту ситуацию не стоит, ведь и так всё понятно. Призываем участников акций протеста не верить провокаторам, выявлять их и всячески им противодействовать. Ни шагу назад! Только вперед — к победе Национальной революции»[89].

Либеральными комментаторами много говорилось о провокационном прошлом Корчинского, но о том, что ВО «Тризуб» в 90-х — начале 2000-х годов тоже принимала участие в провокациях в пользу режима Кучмы, почему-то не упоминалось.

«С момента откола от КУН (Конгресс украинских националистов. — Прим, авт.) и ОУН (р) (Организация украинских националистов (революционная. — Прим, авт.) (около 1999), «Тризуб» стал в правых кругах синонимом стаи провокаторов. Внутренняя дисциплина и идеология, упрощённая до зубрежки Декалога украинского националиста, маршей ОУН и брошюрок Василия Иванишина, стали хорошим зонтиком для тупого использования членства в играх тогдашней власти: использовались как охрана заводов «буржуазных националистов», занимались, по выражению самих тризубов-цев, «умственным трудом — вправлением мозгов, кому надо».

В 1999 г. «Тризуб» поддержал Л. Кучму. Идеологически это объяснялось оппозицией как к Симоненко, так и к кандидату от КУН — Гетману Украинского казачества Ивану Виласу. В 2001 г., во время акции «Украина без Кучмы» члены «Тризуба» занимались отловом активистов и «умственной работой» с социалистами и коммунистами — членами движения «Украина без Кучмы». В 2004 г. они входили в «Движения за нацию», куда кроме «Тризуба» входили такие структуры как «Общество возрождения украинского языка» (с радикальными элементами УКРП (Украинская консервативно-республиканская партия. — Прим, авт.) С. Хмары), Народный рух Украины за единство (Богдан Бойко) и обломок УНА УНСО, возглавляемый Юрием Тимо. Деятельность заключалась в маршах в камуфляже и раздачей газеток «Кличь нации» и «Бандеровец».

В 2006 г. во время первого «Майдана-2» (когда Мороз стал «Иудушкой» для оранжевых) палатки «Тризуба» стояли рядом с БЮТ (Блок Юлии Тимошенко — прим, авт.), а члены структуры несколько раз пытались штурмовать Верховную Раду. Причины приводились разные — скептики говорили, что делается подстава против Ю. Тимошенко, а фанатики доказывали, что необходим штурм. Впрочем, в 2010 г. во время акции против Черноморского флота, одетые в камуфляж и беретики «тризубовцы» ходили шагом и опять-таки провоцировали к штурму. Говорят, что на этот раз автобусы были привезены из Тернопольщины за счёт БЮТ для силовых провокаций», — писали про «Тризуб» инсайдеры из националистической среды[90].

От такого количества «провокаторов» можно сойти с ума. На Майдане тогда царила всеобщая паранойя и поиски вездесущих «провокаторов» и «титушек», чему автор является живым свидетелем. После 1 декабря активность ультраправых несколько упала в связи с временным общим разочарованием. Народ не пошёл вместе с националистами на штурм, а пошёл за лидерами официальной оппозиции и певицей Русланой на «евродискотеку», приобщаться к европейским культурным ценностям. Милиция, тем временем, обвинила в организации штурма Банковой Дмитрия Корчинского, которому пришлось скрываться[91]. Прозападные журналисты распространяли информацию о том, что скрывается он в России[92]. Корчинского объявили в розыск, скорее всего, только из-за медиашумихи поднятой вокруг его одиозной личности. Известный политолог Владимир Корнилов, например, утверждал, что боевиками на Банковой руководил именно Олег Однороженко[93]. Грубо говоря, Корчинского назначили виноватым как самого известного на Украине «провокатора».

«Дома я смотрел выпуск новостей, в которых меня и таких как я клеймили провокаторами, что продались за деньги, и меня окутывала грусть. Революция казалась проигранной, я уже ждал, когда в мои двери постучатся, и готовился к самому худшему. Тогда события 1-го декабря не нашли поддержки в обществе. Хотя совсем иную трактовку уже после победы над Януковичем им дадут «победители», что жизнями людей проложат себе путь на вакантные места угнетателей этого самого народа», — вспоминает независимый активист Алексей Печерский[94].

«В средине декабря, когда спало напряжение, мы готовились, что единственно возможный вариант очень долгой позиционной борьбы с властью в легальном и полулегальном поле. Но власть сама своими шагами ускорила ход событий. И хорошо, что произошло именно так, поскольку позиционная борьба за лидерство официальной оппозиции непонятно каким результатом могла закончиться. Но закончилось так, как закончилось, и это абсолютно позитивно», — несколько косноязычно рассказывает Олег Однороженко[95].

До принятия так называемых «диктаторских законов» 16 января, «Правый сектор» находился в маргинальном положении, не имея существенного влияния на процессы, происходившие в стране.

Приведём ещё одну выдержку из воспоминаний Олега Однороженко. «По большому счету, Украинскую революцию можно разделить на два этапа, которые чётко распадаются на две одинаковые половины — это от 1-го декабря до 16-го января и от 16-го января до 20-го февраля. Первый этап — когда на Майдане появилась революционная движущая сила, и полтора месяца ей понадобилось для того, чтобы убедить большинство активных участников Майдана в безальтернативности своей концепции, своего варианта. Вторая половина — это силовое противостояние, когда уже никто не сомневался, что именно этот вариант является целесообразным и правильным, когда уже никто не прислушивался к официальной оппозиции, и она потеряла рычаги влияния. Конечно, они продолжали вести переговоры с Януковичем, исполняли определённую роль, но на Майдан они уже не влияли, и это привело к тому, что революция в конце концов победила. Потому что если бы их позиция доминировала от начала и до конца, то революции никогда бы не произошло. Это надо понимать. Поэтому, когда сейчас ведутся разговоры о том, что разные люди и разные политические силы принимали участие в Майдане, мы должны здесь чётко разделять, что есть революционное ядро, движущая сила, и есть люди и политические группы, которые могли на том или ином этапе присоединиться, проникнуться этой идеей и действительно сделать свой определенный вклад, но движущей силой эти группы и массы не были. Единственной политической силой, которая осуществила Украинскую революцию были украинские националисты»[96].

Однороженко вторит Сергей Куделя, учёный либеральных взглядов, проживающий сейчас в США: «Уже в начале декабря 2013 г., когда стало понятно, что власть готовится смести протест дубинками «Беркута», при активном участии лидеров оппозиции началась организация отрядов самообороны. Всего через несколько недель наиболее радикальные из этих отрядов перешли к наступательным действиям, вступив в столкновения с «Беркутом» на соседней с Майданом улице Грушевского. Принятие провластным большинством в парламенте январских законов, которые ограничивали свободу собраний, стало свидетельством как бесперспективности традиционных методов ненасильственного сопротивления, так и несостоятельности умеренной оппозиции и её лидеров. В результате дальнейший ход протестного движения стали во многом определять участники крайне правых группировок. Благодаря им булыжники и зажигательные гранаты оказались неотъемлемой частью арсенала протестующих. В дальнейшем из них сформировались передовые отряды, которые захватывали областные государственные администрации на Западной и в Центральной Украине»[97].

Подытоживая, можно сказать, что до 1 декабря ультраправые на Майдане ещё не были незаменимой силой. 1 декабря они заявили о себе во весь рост, но общество ещё было не готово их воспринять. Подобная ситуация «Правый сектор» не смущала. С самого начала Евромайдана ультраправые начали подготовку к вооружённому конфликту с властью. Когда после разгона Майдана в ночь с 31 декабря на 1 января остатки Майдана переместились на Михайловскую площадь, там уже начали проводиться открытые тренировки «Правого сектора», где отрабатывалось силовое противостояние с правоохранителями. Майданная общественность, глядя на происходящее, кричала бойцам «молодцы!». А после 16 января, то есть с начала боёв на улице Грушевского, национал-радикалы окончательно стали народными любимцами и героями.

Одной из главных для ультраправых стала проблема руководства движением, т. к. руководство «Патриота Украины» на протяжении всего «Евромайдана» находилось за решёткой по делу «Васильковских террористов» или «оборонцев Рымарской». Олег Однороженко также был арестован. Это случилось 23 декабря 2013 года, во время затишья на Майдане.

Сам он по этому поводу вспоминает следующее: «Ситуация с моим заключением достаточно смешная, ясно, что это, возможно, было ошибкой с моей стороны. Дело в том, что когда начались репрессии против «Патриота Украины» в 2011 г., то мне не могли приписать серьезных сфабрикованных статей и дел, как «Васильковским террористам» или «Оборонцам Рымарской» в Харькове, но на меня собрали досье по другим делам. Как правило, это статьи про мелкое хулиганство, то есть драки с милицией, противодействие политическим оппонентам и подобные вещи. Это не тяжкие статьи, но их оказалось достаточно, чтобы открыть криминальное дело. Полгода мне пришлось провести в бегах, но за полгода меня нашли и поместили в харьковское СИЗО, и я там просидел четыре месяца. Это было в 2012 г. Так как эти дела были не тяжкими, то через суд удалось добиться освобождения на поруки народных депутатов. В 2013 г. я был на свободе, но в достаточно подвешенном состоянии. Когда я принимал участие в разных политических мероприятиях, то мне сразу следовали сигналы, что всё это может плохо закончиться. Понятно, что когда я принял участие в событиях первого декабря, власть должна была среагировать. Но проблема в том, что у меня уже закончилось слушание дела, в конце декабря должно было состояться последнее заседание, где не могло быть другого приговора, кроме условного термина. Я приехал на этот последний суд, но они сделали достаточно интересный ход — вместо того, чтоб вынести приговор, они рассмотрели апелляцию пострадавших политических оппонентов о том, что я будто бы представляю какую-то опасность, и меня закрыли в тюрьму. Они поняли, что не могут зачитать мне приговор, потому что это меня юридически освобождало, поэтому меня закрыли в тюрьму. Я с конца декабря и до конца революции вынужден был наблюдать за событиями из-за решетки. С одной стороны — это беззаконие, но ведь накануне меня предупреждали, что вообще не стоит туда ехать и пытаться что-то решать через юридические механизмы. Если бы это было в немного другое время, я бы не поехал, но это был уже конец декабря — это была позиционная борьба, революционное напряжение спало, официальная оппозиция держала руку на пульсе и революционной обстановки тогда не было. С моей стороны это была ошибка, нельзя было рассчитывать, что произойдет что-то хоть приблизительно в рамках закона»[98].

После задержания Олега Однороженко, фактически единственным руководителем социал-националистов на свободе остался Игорь Криворучко (псевдоним «Октан»). Личность «Октана» достаточно яркая, но, в то же время, достаточно типичная для ультраправого движения. Родился в Крыму, в Ялте, в 1986 году. В 2003 году переехал на учёбу в Харьков, где учился на актёра театра и кино. Через три года после этого вступил в организацию «Патриот Украины». В 2012 году Криворучко возглавил «Социал-национальную Ассамблею», после фактического разгрома организации, случившегося годом ранее. В тот момент «Ассамблея» находилась в полуживом состоянии, так как большинство активистов ушло в другие националистические и нацистские организации. Но, тем не менее, активисты СНА в 2013 году отличились штурмом Святошинского РУВД в Киеве во время протестов из-за выселения торговцев местного рынка. Именно эти события можно считать репетицией боёв 1 декабря на Банковой. Под Святошинским РУВД можно было увидеть флаги СНА и знаменитые желтые повязки с «волчьим крюком», которые не сходили с первых полос газет в начале декабря 2013 года.

Были в биографии Криворучко откровенно уголовные эпизоды, а с точки зрения товарищей по борьбе — и эпизоды тёмные. Так, в частности, журналист Василий Крутчак выложил у себя на странице в Facebook протокол признания Игоря Криворучко в нападении с ножом на двух граждан Украины крымскотатарского происхождения в 2011 году[99]. Тем не менее, дело было замято, и Криворучко, в отличие от других руководителей организации, не попал в тюрьму. После штурма райотдела милиции Криворучко тоже не понёс никакой ответственности, хотя он выступал с открытым лицом без маски, призывая толпу к противоправным действиям. Происходило это уже на третий год правления Януковича, когда в стране был установлен достаточно авторитарный режим власти.

Карьера Криворучко в социал-националистическом движении внезапно оборвалась из-за следующего инцидента: «В день ликвидации декларации на начало строительных работ застройщик пытался снести активистов бетоновозом. Инцидент случился возле посольства США. Засветился Игорь Криворучко, известный в правых кругах под кличкой Октан. Он же руководил группой молодчиков, которые оттягивали и били людей»[100].

Как сообщает интернет-портал hromadske.ua, после этой акции Криворучко был отлучён от азовского движения[101]. Не лого думая, он создал свою Молодёжную инициативу «Центр».

«Акции, в которых участвуют активисты «Центра», имеют яркий оппозиционный характер не столько к власти, сколько к власти именно Порошенко. Любой информационный повод, который можно было бы использовать в агитации против него, становится причиной появления Криворучко в роли одного из спикеров акций: будь то подписание очередных Минских соглашений или попытки задержания членов «Правого сектора» в Мукачево. Криворучко именно из тех, кто при любом удобном случае требует отставки Порошенко и заявляет, что необходим третий Майдан, хотя сразу после его окончания заявлял, что Майдан необходимо разгонять, и он больше не нужен», — пишет об организации интернет-издание «Буквы»[102].

Интересно, что Криворучко представляет ту часть бывших активистов «Социал-национальной Ассамблеи», которая не влилась в «азовское движение», а вошла в Радикальную партию Олега Ляшко. Сейчас Криворучко является координатором Радикальной партии по городу Киеву. Кроме самого Криворучко, в партии Ляшко также можно найти Анну Сеник (псевдоним в интернете «ladna kobieta»), бывшего пресс-секретаря «Социал-национальной Ассамблеи». Сейчас она официально трудоустроена помощником другого, более известного социал-националиста на службе у Олега Ляшко — Игоря Мосийчука.

В боях на Грушевского, которые начались после принятия парламентом скандальных «диктаторских законов 16 января», боевики СНА растворились в общей массе «Правого сектора». Это можно объяснить низкой численностью самих социал-националистов. Как упоминает Олег Однороженко, в начале Евромайдана их не насчитывалось более полусотни. «Славные времена» 1 декабря прошли, и, в дальнейшем, социал-националисты особо никак не выделялись из среды «Правого сектора». Последний же скорее ассоциировался с ВО «Тризуб», чей сайт стал официальной платформой «Правого сектора», и с Дмитрием Ярошем, лидером «Правого сектора».

Единственной заметным проявлением деятельности СНА/«Патриота Украины» как автономной единицы «Правого сектора» во времена «Евромайдана» стала борьба этой организации за освобождение своего руководства из тюрем. Так, 11 января, ещё до начала знаменитого «Огнехреща» на Грушевского, под Киево-Святошинским районным судом произошло побоище. Причиной послужил приговор суда, по которому Бевз, Шпара и Мосийчук получили по 6 лет каждый. 24 декабря 2013 года активисты Евромайдана тоже приходили на суд к «Васильковским террористам», что бы выразить им свою поддержку: образ «жертв репрессий режима Януковича» оказался крайне востребованным и полезным. В этих акциях основную роль играла ВО «Свобода», которая юридически помогала подсудимым, а также активисты «Автомайдана», один из лидеров которого, Андрей Дзындзя, был в очень тёплых отношениях с социал-националистами. Впоследствии он служил в полку «Азов» после «Евромайдана», а также является одним из соавторов книги воспоминаний «День провокатора».

Но даже находясь в заключении, Игорь Мосийчук умудрялся участвовать в радикальной деятельности.

«Весной 2013 г., после укачивания оппозицией народного гнева, вызванного фальсификацией режимом Януковича выборов 2012 г., к большому количеству украинцев пришло понимание, что режим Януковича можно свергнуть только революционным путём. Как сейчас помню, что некоторых собратьев на свободе пришлось убеждать в необходимости раскачивания ситуации в Врадиивке, после изнасилования и избиения милиционерами жительницы этого посёлка Крашковой. А уже во время штурма активистами, и в первую очередь членами СНА, мои посты, написанные в камере, распространяли ведущие информагентства мира и Украины. Именно события в Врадиивке и под Святошинским РОВД стали предвестниками Революции достоинства.

В ночь, когда кровавый режим Януковича решился на разгон студентов на Майдане с одним из них, а именно активистом СНА Евгением Комиссаром, я находился на постоянной связи, и именно я подсказал Евгению, что отступать надо к Михайловскому Златоверхому собору. 1 декабря, я и собратья из-за решетки активно поддерживали патриотов, которые активно пошли на штурм Банковой. После первых арестов майдановцев мы налаживали связь в Лукъяновском СИЗО. Мало кто может представить, кроме моих собратьев по заключению, каково это наблюдать, как твои братья воюют на свободе по телевизору, и ждать 22:00 чтобы иметь связь. Благодаря собратьям связь и регулярные новости с передовой мы получали вовремя. Майдан передавал нам продукты и финансовую помощь, а мы ему — непокоренный дух из-за решетки. Приговор нам «Васильковский террористам» вынесенный 10 января в Киево-Святошинском суде стал новой вехой Революции Достоинства, так как разъяренные заказным приговором украинцы пытались освободить нас силой и столкновения под судом стали предвестником боев на Грушевского.

Отдельно хочу рассказать, как зимой 2013–2014 годов, помогал в проведении избирательной кампании своему другу Андрею Лозовому: каждый вечер по телефону планировал с ним, и его помощниками, акции и встречи в округе. Благодаря Андрею познакомился с народным депутатом Олегом Ляшко, который и внес законопроект об освобождении и реабилитации политзаключенных. Благодаря давлению активистов Майдана, во главе с Игорем Криворучко, которые едва не штурмовали Верховную Раду, этот закон был проголосован и около 40 политзаключенных вышли на свободу» — вспоминал Мосийчук[103].

Как видим, освобождены «политзаключённые» были только лишь благодаря угрозе штурма парламента, депутаты которого очень боялись расправы со стороны участников Майдана. Закон, принятый под давлением улицы, так и назывался: «Об освобождении политузников». При этом, например, Виталия Запорожца, который расстрелял из охотничьего ружья милиционера и терроризировал всё село, тяжело назвать именно политическим заключённым, но вышел он на свободу именно в таком звании. Здесь необходимо учитывать, что список тех, кого надо считать «политузниками» уже был утверждён задолго до 24 февраля организацией «Комитет освобождения политзаключённых».

«Комитет освобождения политзаключённых создан в январе 2011 г. после новой волны массовых арестов граждан в связи с их общественно-политической деятельностью.

Комитет был создан как общественная инициатива, которая объединяла людей доброй воли вокруг помощи политпреследованным и узникам совести.

Комитет Освобождения политзаключенных начал работу по проведению акций в защиту активистов «Тризуба им. С. Бандеры», ВО Свободы, КУПР, Налогового Майдана, в защиту блогера и журналиста Елены Белозерской, гражданина Российской Федерации Алексея Макарова, студентки Анны Синьковой и т. д.

24 февраля 2014, после победы Революции Достоинства, Верховная Рада приняла Постановление об освобождении политзаключенных, согласно которому на свободу вышли все политзаключенные по нашему списку (выделение автора). Также были закрыты уголовные дела против многих активистов, которые не были в то время за решеткой» — написано на странице организации в социальной сети Facebook[104].

Лидером этой организации является Николай Ко-ханивский — украинский ультранационалист, известный, прежде всего, актом вандализма в отношении памятника Ленина. Это произошло ещё в далёком 2009 году, за несколько лет до знаменитого «лени-нопада». Как видим, «Комитет освобождения политзаключённых» занимается освобождением только заключенных-националистов. Причём политическая составляющая некоторых дел в ряде случаев является фиктивной. Так, например, после победы «Евромайдана» на свободу вышли так называемые «троещин-ские террористы»: Дмитрий Савченко, Александр Пастух и Сергей Значко. Сидели эти «политзаключённые» за подрыв бомбы на Троещинском рынке в Киеве 20 августа 2004 года. В результате взрывов в больницу попали 11 человек; одна пострадавшая, уборщица рынка, впоследствии умерла.

«Что объединяло этих четырех людей? Как свидетельствует обвинительный приговор — ненависть к иностранцам и людям с другим цветом кожи. Тарас Швиденко побывал в рядах футбольных хулиганов, а 3–4 года назад стал активным участником движения «скинхедов». Ему очень понравилась их идеология доминирования белой расы и стремление изгнать иностранцев из Украины. О характере убеждений Сергея Значко лучше всего свидетельствует его тело. Оно сплошь покрыто татуировками в виде свастик и прочей фашистской символики. При обыске дома у обоих найдено большое количество пропагандистской литературы, типа сборников «Эсэсовец и вопрос крови», «Белые и черные: 100 факторов и одна ложь», листовок с названием «Украина для украинцев», «Чужинці, геть з України! Україна для українців! Україна для білих людей!» («Чужаки, вон с Украины! Украина для украинцев! Украина для белых людей!» — прим, авт.) и тому подобного.

Дмитрий Савченко был активным членом УНА-УНСО, в его квартире также была обнаружена масса агитационных материалов нацистского содержания.

Александр Пастух также увлекался нацистскими идеями, однако членом какой-либо партии не был. Зато увлекался литературой о подготовке террористических актов», — писали об этом украинские СМИ[105].

Как видим, на волне революционного энтузиазма на свободе оказались и откровенные террористы-неонацисты. Дмитрий Савченко после освобождения из тюрьмы стал спикером «Правого сектора», выступал на украинских телеканалах, сейчас основал издательство «Железный папа», где издает книги о Бенито Муссолини[106].

В финальной стадии Евромайдана можно было увидеть расклеенные по всему Майдану стикеры «Молодёжи Билецкого» или «Молодёжи Великой Украины», представляющей собой молодёжное крыло организованного социал-националистического движения, образованного во время Евромайдана в 2014 году. Движение считает своей целью использование потенциала молодёжи в создании «Великой Украины» в соответствии с принципами моноэтнического государства. Стать членом организации можно до 18 лет, после чего есть возможность дальнейшей деятельности в «Патриоте Украины» или СНА.

Вот что писало об этой организации агентство «РИА-Новости в Украине» уже после победы «Евромайдана»: «Лидер «ПУ» Билецкий, которого также называют «Белым Вождем», набирает популярность на волне патриотических настроений. У его организации появилось молодёжное крыло — «Молодь Білецького» («Молодёжь Билецкого — прим, авт.), которое сейчас называется также «Молодь великої України» («Молодёжь Великой Украины» — прим, авт.), в неё зовут вступать ребят от 14 до 18 лет. Требования к активистам — развиваться физически и умственно, понимать основы социал-национализма, признавать Андрея Билецкого вождем.

Как видно из фотоотчётов на странице в соцсети, молодёжь до 18 лет проходит стрелковую подготовку, на заброшенных недостроенных объектах учится тактике боевых действий в городских условиях, овладевает приёмами рукопашного боя, получает навыки использования альпинистского снаряжения. Помогают им, в том числе, и инструкторы из полка «Азов».

Предполагается, что повзрослевшая молодёжь встанет в ряды защитников страны. Но в апреле говорили о том, что «Молодь Білецького» и сейчас готова вести партизанскую войну — например, в Крыму.

Ячейки немногочисленны, но и небольшая группа людей может стать тем детонатором, который взорвёт страну»[107].

В финале «Евромайдана» неонацисты из «Правого сектора» торжествовали победу. Вместе с ними праздновало множество людей, воспринимавших падение Януковича как начало новой, прекрасной эпохи в истории Украины. Тогда ещё мало кто понимал, что эта победа станет началом цепи событий, толкающих Украину в бездну социальной и политической катастрофы.