Черные стрелы 2 (СИ)

Глава 5 Перекресток

Работа в саду оказалась куда сложнее, чем представляла Элисса. Одни и те же действия изо дня в день сводил девушку с ума. Проклятые, нежелающие кончаться сорняки, подобно сказочной гидре, за ночь выращивали вместо одной оторванной головы две, а то и три. Ненасытные цветы постоянно требовали воды, и поливать их следовало даже после дождя. А о нуждающемся в каждодневной стрижке кустарнике, девушка и думать не желала.

Пусть она провела в монастыре всего четыре дня, они показались месяцами, если не годами. Один и тот же скучнейший распорядок — подъем до рассвета, молитва, завтрак, работы в саду, молитва, обед, снова работы, опять молитва и ужин, потом длинная служба в местной часовне и долгожданный сон.

Несмотря на то, что ложились монахини рано, задолго до того, как в каком-нибудь из крупных городов начиналась ночная жизнь, Элисса, привыкшая к ней, попросту валилась с ног. Единственный способ хоть как-то отвлечься от монотонной и скучной жизни в Скелосовой пустыни — забыться сном. Благо еще, что главная настоятельница пока никак не могла выкроить время для беседы с гостьей монастыря, иначе уныние этих стен значительно приумножилось бы для девушки.

Элисса даже прониклась уважением к Хэли — как только у бедной девочки хватало выдержки безмолвно терпеть бесчисленные наставления старших сестер и кропотливо выполнять любую взваленную на ее хрупкие плечи работу. Пару раз воровка даже хотела вступиться за юную монахиню, но, вспоминая о своей роли, продолжала разыгрывать кроткую овечку. Это было просто — следовало всего лишь смерить гордыню, сделать трогательные глазки и скорбно потупившись, разглядывать обшарпанный пол, изредка кивая и делая вид, что внимательно слушаешь все, что тебе говорят.

Но не молитвы, на которых можно было вздремнуть, и не монотонные речи монахинь, пропускаемые воровкой мимо ушей, были ее главной головной болью и проблемой. Сад! Вот что она возненавидела всей душой за три дня, что провела, копаясь в земле кверху задом. Поддерживать красоту в многочисленных цветах оказалось удручающе тяжело — привыкшая к действию и опасности воровка вынуждена была кропотливо пропалывать клумбы, бережно подстригать растения, поливать их, удобрять и едва ли не целовать каждый листочек отдельно. Это сводило Элиссу с ума и вгоняло в такую меланхолию, что она превращалась в капризную куклу. Если бы не Хэли, то Элисса точно свихнулась бы. Юная монахиня просто лучилась энергией и добротой, каждый раз поражая воровку своей любовью ко всему, что ее окружает, будь то назойливые сестры или какой-нибудь, по мнению Элиссы, мерзкий паук. Хэли не могла раздавить даже букашку. Вместо этого она бережно снимала ее с цветка и сажала в глиняный горшочек, накрытый платком. Девочка постоянно бегала к воротам, чтобы вытряхнуть скопившихся жуков за стены и позволить им лететь куда пожелают. Чаще всего неблагодарные твари возвращались, так что Хэли снова и снова приходилось проделывать одну и ту же работу, но она не унывала.

Помимо юной монахини Элисса познакомилась и с другими сестрами. Они были приветливы и милы, но в них не ощущалось того чистого, безупречного и нестерпимо яркого луча душевной доброты, что сиял в Хэли.

Воровка, вопреки своим планам подружилась с юной монахиней. Ей вообще начало казаться, что в мире не существует такого человека, к которому Хэли не нашла бы подход. Она никогда не повышала голос, всегда улыбалась и принимала чужие проблемы, как свои собственные. Элисса даже подумала, что расскажи она Хэли о том, зачем здесь на самом деле, то та не стала бы осуждать ее или рассказывать все сестрам.

Узнай девочка, что всем здесь грозит опасность — сама бы принесла Элиссе эту злополучную фигурку. Но воровка не желала никого вмешивать в свои дела.

За то время, что она провела в монастыре, Элисса хорошо изучила расположение комнат и распорядок дня монахинь. Она успела побывать практически везде, но нигде не находила и намека на расположение фигурки.

Повод наведаться в подвалы монастыря вовсе представился лишь однажды. Прознав у Хэли, что именно там хранятся запасные садовые инструменты, Элисса сразу же сломала ножницы, мотыгу и, для верности, еще и грабли с лопатой. С последней, кстати, пришлось повозиться: Элисса дождалась, когда на крыше монастыря начнет гулко бить колокол, собиравший монахинь на молитву. В такт его ударам девушка колотила лопатой по большому валуну, пока у бедного инструмента не треснул черенок.

Когда же Элисса показала дело рук своих уже собиравшейся в часовню Хэли то та, поначалу, перепугалась и взволнованно начала расспрашивать у воровки — не поранилась ли та. Причины, по которым инструменты пришли в негодность абсолютно не интересовали монахиню, а вот пустяковую занозу, что Элисса получила, пока ломала лопату, она обработала, будто рану от настоящего меча.

В результате, воровка добилась того, чего хотела — сразу после общей молитвы, она напросилась в подвал вместе с Хэли, якобы с бескорыстной целью отблагодарить ее за доброту и помочь донести новый садовый инвентарь. Монахиня пыталась убедить Элиссу, что справится сама, но воровка видела, что Хэли рада. У девочки вообще все эмоции были написаны на лице — она абсолютно не умела лгать и притворяться.

Подземелье монастыря выглядело именно так, как и должно выглядеть: голые каменные стены, темнота и спертый воздух. Не на что смотреть, если бы не одно ответвление прямого коридора, в конце которого горел крохотный огонек. На вопрос Элиссы, ее спутница сразу же и без утайки сказала, что там, под надзором помощницы сестры-хозяйки Вирты, хранятся подношения монастырю. И не только. Эта самая Вирта заведовала всем, что хранится внизу — следила за сохранностью инструментов, точила косы, топоры и лопаты, заботилась о подвалах и вообще проводила здесь почти все свое время. Жила эта женщина в келье здесь же, внизу, неподалеку от подвала с подношениями, так как пожертвований было много, и монахиня постоянно вела их учет, прерываясь лишь на сон, еду и молитвы.

— Подношения очень важны для нас, — сказала Хэли, чуть выше поднимая лампу, от которой исходил приятный теплый свет. — Их добровольно приносят люди, и мы бережно храним их, пуская на нужды монастыря или же отсылая в храмы Альтоса.

— А если кому-то извне понадобится что-то из этих вещей? — как бы невзначай поинтересовалась Элисса, разглядывая паутину под потолком.

— У главной настоятельницы свои принципы — она никогда не отдаст и не продаст ради собственной выгоды то, что человек от чистого сердца пожертвовал монастырю.

Собственно говоря, это было все, что интересовало Элиссу, поэтому она, не задавая больше вопросов, прошла следом за Хэли дальше. Вскоре они добрались до крохотной кладовки, под завязку набитой всяческой садовой утварью, начиная с серпов и заканчивая топорами для рубки леса. Последние, кстати, выглядели весьма внушительно — Элисса не смогла представить ни одной из увиденных ею монахинь, размахивающей подобной штуковиной.

— С этим может управляться только сестра Вирта, — явно гордясь способностями той, что сторожила подношения, поведала Хэли. — Говорят, она раньше была кузнецом, а потом служила в ополчении. Воистину непостижимы пути Альтоса, что приводят стопы наши в это священное место! У сестры Вирты была тяжелая судьба…

— Надо же, бедняжка, — с притворным сожалением посочувствовала нелегкой судьбе Вирты Элисса, про себя отметив, что со стражницей местных сокровищ могут возникнуть проблемы.

Судя по словам Хэли и размерам топора — на хрупкую монашку эта Вирта никак не тянет. Но Элиссе было не в первой «работать» с теми, кто крупнее и сильнее ее самой. Воровка пусть и имела миловидную внешность и хрупкое, чувственное тело, во владении кинжалом могла многим дать фору.

Разумеется, Элисса не любила доводить дело до драки. Это, по ее мнению, было непрофессионально, а сама воровка слишком гордилась своими навыками, чтобы пренебрегать ими в пользу грубой силы. Так что стоит придумать, как быть с Виртой и, желательно, сделать это быстро — неизвестно, когда явиться этот посланник барона Гирса и что будет на уме у этого жуткого типа. Как там его? Леон, кажется.

Весь остаток дня Элисса провела работая в саду и раздумывая над своими дальнейшими действиями. Ей следовало поспешить, но при этом есть риск наломать дров.

Главный урок, который извлекла и усвоила Элисса из своей воровской практики — спешка крайне редко идет на пользу, а ошибок сейчас допускать нельзя. Значит, придется действовать наверняка.

Возвращаясь в комнату после вечерней службы, Элисса в очередной раз для себя отмечала, какая из монахинь в какой келье живет. Это вряд ли поможет ей, но вполне подходит, как способ отвлечься. В пол уха слушая неназойливое и даже милое щебетание Хэли, воровка время от времени кивала ей.

Когда они подошли к двери во временное пристанище Элиссы, та заметила, что Хэли ведет себя как-то странно — мнется у двери и, кажется, не хочет уходить. Боится чего-то.

— В чем дело? — спросила воровка, заглядывая в беспокойные голубые глаза монахини. — Тебя что-то беспокоит?

Хэли вздрогнула и, натянув на лицо виноватую улыбку, замотала головой:

— Нет, все в порядке.

— Тогда, спокойной ночи, — Элисса как раз собиралась закрыть дверь, когда юная монахиня тихо спросила:

— Мила, а вам снятся кошмары?

— Бывает, — не стала лгать воровка, про себя подумав, что иногда они еще и являются к ней наяву.

— А у меня не было, — голос монахини звучал озадаченно и немного напугано. — Раньше не было. Около месяца назад меня начали мучить скверные сны. Страшные, словно это была явь. Я видела ворона, залитый кровью сад, мертвых сестер и человека в черном, который пришел из дождя и тумана. Он склонился надо мной, и на его руках была кровь. Кажется… моя кровь.

— Да уж, жуткий сон, — услышав подобное откровение, Элисса сразу же вспомнила подручного барона Гирса. Хэли стояла так, что девушка никак не могла закрыть дверь, да и тревога, плескавшаяся в голубых глазах монашки, тронула воровку. — Не переживай, — она погладила Хэли по голове. — Все обойдется.

— Все уже обошлось и мне… мне кажется, это случилось благодаря вам.

— Мне? — удивилась Элисса.

— Вам. Кошмары кончились, как только мы с вами познакомились. Поэтому я хотела бы сказать вам спасибо! Не знаю как, но вы, кажется, отвели беду от нашего дома. Спасибо вам, Мила, — проникновенно заглянув в глаза Элиссе, Хэли сжала ее ладонь своими мягкими и теплыми руками. — Да сохранит вас Альтос и да продлит Он ваши годы. Спокойной ночи!

Юная монахиня выпустила ладонь Элиссы и, коротко поклонившись, поспешила в свою комнату, оставив воровку наедине со своими размышлениями. А подумать было над чем. Неужели у этой девочки был пророческий дар?

— Бред какой-то, — пробормотала Элисса, энергично встряхнув головой, отчего ее густые рыжие волосы разметались по плечам.

Стараясь вбросить из головы слова Хэли о странном сне, Элисса плотно закрыла дверь, по привычке подперев ее стулом. Она как раз собиралась подойти к стоящей на подоконнике свече, чтобы зажечь ее, когда вдруг замерла на полушаге. В неясном свете луны, она увидела, что узкое окно, выходящее в сад, запотело и на нем резкими мазками написано одно единственное слово — «сегодня».

В груди Элиссы похолодело. Она подбежала к окну, проведя пальцами по стеклу и к ее удивлению, неровные буквы пострадали от ее прикосновения — надпись была сделана не снаружи, а изнутри кельи! Быстро найдя под одеждой стилет, Элисса сжала его рукоять и, отступив в угол, огляделась — в тесной комнатке она была одна.

— Проклятье! — в сердца выпалила девушка, сразу же повторив. — Проклятье!

Он все-таки пришел! Посланник барона Гирса прибыл многим раньше, чем рассчитывала Элисса, а в том, что это был именно он, воровка отчего-то не сомневалась. Но когда?! Судя по подтекам на стекле, надпись сделали вечером, еще до появления звезд, сейчас же уже взошла луна, а по небу разметалось бессчетное количество серебристых кристаллов. Но раньше Элисса увидеть ее просто не могла — она работала в саду. Стало быть, времени остается совсем мало.

За окном грянул гром. Да так сильно, что воровка подпрыгнула на месте, а стекла в окне ее кельи тревожно затряслись. Спустя несколько мгновений в них забарабанил дождь.

Скользя спиной по ледяной стене, Элисса добралась до двери и вжалась в нее лопатками. Не дыша, она наблюдала, как сад заволакивает плотный туман. Он клубился между стволов деревьев, поднимаясь все выше и выше, огромным белым змеем скользя к ее окну. Поднявшись по стеклу, он растекся по нему с легким треском и принялся затягивать сначала инеем, а затем и тоненькой корочкой льда.

Крадучись подступив ближе, Элисса коснулась окна кончиками пальцев и сразу же отдернула обожженную холодом руку. Отступив на шаг, она глубоко вздохнула и выдохнула, пытаясь выровнять дыхание, и унять бешено заколотившееся сердце.

Тщетно.

— Спокойнее, спокойнее, — повторяла девушка, стараясь сосредоточится. — Чтобы ни случилось, я еще все успею. Главное собраться и…

За окном хрипло каркнул ворон. Элисса невольно подняла взгляд, и ее замедлившееся было сердце, едва не выскочило из груди — на окне появилось еще одно слово — «Поздно».

Спустя один лишь короткий миг, стекло содрогнулось от удара, затем треснуло от еще одного и, наконец, разлетелось на куски.

К ногам Элиссы рухнул окровавленный ворон, неистово бивший крыльями и силившийся подняться в воздух. Он хрипло каркнул, разбрызгивая кругом теплые капли своей крови и вдруг прыгнул прямо на девушку. С криком Элисса выскочила из комнаты, сразу же наткнувшись на нескольких монахинь, покинувших свои кельи из-за шума и теперь спешащих к ней.

Не слушая, что ей говорят, Элисса метнулась в сторону и побежала прочь. У нее еще должно остаться время, чтобы все исправить. Если она сейчас достанет статуэтку то, возможно, сумеет успокоить вестника барона Гирса.

— Только бы успеть! — Резко изменившаяся ситуация подтолкнула Элиссу к действию, очищая ее разум и возвращая прежнюю расчетливость.

Краем глаза заметив, что монахини слишком заняты бьющейся в собственной крови птицей, воровка быстро юркнула в располагавшуюся слева от нее приоткрытую дверь.

Хозяйка кельи вместе с остальными сестрами суетилась сейчас рядом с комнатой Элиссы, чем воровка и воспользовалась. В покоях, куда сейчас проникла Элисса, жила сестра Гая — средних лет женщина ростом едва ниже самой воровки.

Из-за проблем со здоровьем, Гая раньше отходила ко сну, и Элиссе это было только на руку. Она давно заприметила эту женщину, так как не собиралась получать собственную одежду монахини, предпочитая воспользоваться чужой, а эта, как нельзя кстати, больше остальных подходила по размеру.

Сама Гая, судя по расстеленной постели, уже собиралась уснуть или даже спала, когда ее потревожил шум. Так что она облачилась в ночную сорочку, оставив повседневную одежду на вешалке, сорвав которую Элисса стрелой выбежала из чужой кельи.

Где-то снаружи раздался крик, шум и, кажется, топот лошадиных копыт. Кто-то закричал еще раз. Теперь женщина, монахиня, кричала пронзительно и страшно. Погруженная в ночную дрему Скелосова пустынь ожила. Когда Элисса, проклиная все на свете, бежала к подвалам, в часовне при монастыре тревожно забил колокол. Укрывшись в небольшой нише, за плотной шторой, Элисса быстро переоделась, убрав волосы под узкий капюшон одеяния монахини, который она старательно натянула чуть ли ни до самого носа. В темноте подвалов Вирта не сможет ее узнать издалека — получится подобраться поближе, а там….

Элисса покрепче сжала рукоять стилета — лучше пожертвовать одной жизнью, чем подставить под удар всех монахинь. Пусть это будет только ее грех. Элисса заслужила его.

Когда мимо ставшей ее укрытием ниши пробегало несколько сестер, воровка выскочила из-за шторы и последовала сразу за ними. Но когда монахини поспешили к дверям во двор, Элисса побежала в другую сторону, незаметно скрывшись за дверью в подвалы.

Едва воровка успела ее прикрыть, как нос к носу столкнулась с высокой статной женщиной в такой же одежде, что была теперь и на ней самой. В руках неизвестная уверенно держала массивный топор дровосека, а ее глаза горели холодной решимостью.

Элисса никогда не видела сестру Вирту, но сразу догадалась, что перед ней именно она. Прежде чем девушка успела выхватить стилет, монахиня обратилась к ней раскатистым басом:

— Что стряслось, сестра?! Я слышала крики и колокол! На нас напали разбойники?

— Да! — Выпалила Элисса, судорожно кивая и придавая своему голосу тревожную вибрацию.

Темнота у спуска в подвал сыграла воровке на руку и Вирта не могла разглядеть ее лица. В глубине души она возблагодарила судьбу за то, что статная монахиня сама подсказала ей выход из неприятной ситуации. Воровка никогда не верила в Бога, разве что в детстве, до того, как он допустил смерть ее матери и посягательства отчима. Вера Элиссы иссякла, как и кровь, льющаяся из ран на теле попытавшегося овладеть ею мужчины. С тех пор девушка верила лишь в судьбу и удачу. Если первая частенько забрасывала ее в весьма щекотливые и не дающие скучать ситуации, то вторая всегда помогала выбраться из них живой и невредимой. Вот и сейчас две этих неразлучных сестрички были в своем репертуаре — затянули по уши в глубокий омут и сразу же подали руку, за которую воровка и вцепилась когтями, будто кошка. Испуганно всхлипнув, она залепетала:

— Там неизвестно что творится. Ужас какой-то. Меня послала настоятельница, чтобы я позвала вас! Кажется, на монастырь напали разбойники…

— Держи! — Никаких вопросов Вирта задавать не стала. Она просто сунула в руку воровки длинный резной ключ, сорвав его с бечевки, что висела на ее толстой шее. — Оставайся здесь, а я пойду и вразумлю этих заблудших овец. Если… если я не вернусь — запрись внутри и жди. Мы зажжем сигнальный костер, и вскоре прибудут солдаты из ближайшей крепости. Да поможет нам Альтос!

Тяжелая рука Вирты коснулась плеча Элиссы и монахиня, едва не сорвав дверь с петель, поспешила на помощь сестрам. Не веря собственной удаче, воровка с не меньшим рвением бросилась в обратном направлении. Заблудиться в прямом коридоре с редкими ответвлениями было сложно, поэтому Элисса быстро отыскала нужную секцию. Промчавшись мимо стола с открытым молитвенником и горевшей рядом свечой и едва не уронив стоявший за ним стул, девушка остановилась у двери, врезавшись в нее руками. Быстро сунув ключ в замочную скважину, она дважды повернула его, слыша приятно для уха воровки щелканье.

С трудом открыв скрипучую тяжелую дверь, воровка взяла со стола свечу и осторожно заглянула внутрь — ничего впечатляющего. Какие-то короба разных размеров, в изобилии расставленные вдоль каменных стен, увешанных потемневшими пронумерованными стеллажами, пара бочонков, завалы мелких деревянных коробок и несколько тугих тюков — вот и все богатство Скелосовой пустыни. К тому же все здесь было покрыто внушительным слоем пыли и паутины, что свидетельствовало о том, что сестра Вирта не очень-то добросовестно исполняла свои обязанности или же эти вещи покоятся в подвале без надобности очень и очень давно.

Внимание воровки сразу же привлекли несколько коробов свободных от пыли и паутины. На краю одного из них лежали листы бумаги и огарок свечи, рядом — чернильница и потрепанное перо. Видимо, Элисса все же зря грешила на Вирту — свое дело та делала. Склонившись над бумагами, девушка быстро пробежала глазами по тексту, едва заметно шевеля губами. Из прочитанного ее больше всего заинтересовали последние строки: «серебряные подсвечники три штуки, два канделябра золотых, коллекция фигур…».

— Вот! — Элисса обрадовано щелкнула пальцами, и звук вышел куда громче, чем она рассчитывала.

Напротив интересующей ее строки стояла цифра «десять». Быстро отыскав нужный стеллаж, девушка стянула с него довольно тяжелый короб и, с грохотом поставив его на пол, начала разбирать заботливо сложенные в нем статуэтки. Искомое она нашла довольно быстро — статуэтка лежала на самом верху и была выполнена куда более искусно, нежели остальные. Элиссе на миг показалось, что она держит в ладонях не теплый камень, а настоящую, крохотную наэрку в невесомом платье из листвы. Дочь Леса грациозно сидела и держала изящно изогнутые руки так, будто в них должно что-то быть.

— А вот и ты, — приветливо улыбнулась Элисса. — Приятно познакомиться. Пойдем-ка со мной, милашка, — спрятав фигурку за пазуху, воровка устремилась к выходу.

Она не стала закрывать дверь, так как знала, что остальные сокровища монастыря не интересуют тех, кто сейчас вторгся за его стены. Им нужна была именно эта фигурка и чтобы заполучить ее, они не остановятся ни перед чем. Возможно, прямо сейчас монахини гибли, сами не понимая за что. Это придало Элиссе сил и решимости, и она понеслась по узким коридорам подобно ветру — если она отдаст людям борона то, что им нужно, это поможет прекратить бессмысленное насилие. Должно помочь! Воровка внезапно замерла. Ее ноги остановились сами, помимо воли, когда до выхода из подвалов оставалось не больше пяти шагов.

— Что я делаю?! — спросила Элисса сама себя, поражаясь неизвестно откуда взявшейся наивности и простоте. Видимо жизнь в монастыре и общество простодушной Хэли повлияло на Элиссу сильнее, чем она думала. — Они уже пролили кровь, значит никого не оставят в живых. Никаких свидетелей. Даже если я отдам им то, что нужно, я уже никого не спасу.

Девушка неуверенно попятилась и в этот миг дверь в подвал распахнулась. Внутрь ввалился бритый наголо мужчина, в чьих ушах торчало множество колец, а один из глаз перетягивала черная повязка. Дико хохоча, он за волосы тащил за собой извивающуюся монахиню, приговаривая:

— Сейчас ты мне все покажешь, милая. Все, что я только захочу… — он осекся, встретившись взглядом с Элиссой.

Затем бандит улыбнулся еще шире и более мерзко, цепким похотливым взглядом оценивая гибкую, заметную даже под монашеским одеянием фигурку. Рывком подняв голову пленной монахини, он одним движением распорол ей горло, бросив умирать у своих ног, а сам шагнул к Элиссе, поигрывая окровавленным мечом.

— Не подходи, — девушка попятилась. На миг ее разум помутился — девушка увидела в неизвестном разбойнике своего отчима и ее охватила неконтролируемая паника. — Не подходи! — Пронзительно закричала она.

— Не бойся, малышка, — одноглазый послал Элиссе воздушный поцелуй, от которого ее передернуло. Ноги девушки подкосились, и она едва не рухнула на колени, когда бандит приблизился к ней вплотную. — Поиграем? — С улыбкой спросил он, обдав ее зловонным дыханием.

— Мила! — Тонкий, звенящий страхом и отчаянием голос раздался у мужчины из-за спины и он недовольно развернулся.

— Какого… о! Сегодня точно мой день! — при виде растрепанной юной девушки, настроение у головореза улучшилось еще больше. — Этот ваш Альтос, видимо, для меня собирал в своей обители таких красоток.

— Покинь это места, нечестивец! — Коленки Хэли отчаянно тряслись, голос дрожал, но она даже не подумала бежать, когда одноглазый сделал шаг к ней. В наспех накинутом монашеском одеянии, с непокрытой головой и ужасом в глазах, девушка выставила перед собой трясущиеся руки и крикнула: — Уходи!

— Ну уж нет, девочка. Я никуда не уйду! Сначала я наиграюсь с тобой, а потом с твоей сестричкой. Пока Леон наверху забавляется с остальными, я тоже, не останусь без дела. Слышишь крики? Это вопят твои подружки!

Хэли на миг замерла, расширившимися от страха глазами глядя на бандита, а потом вдруг бросилась на него. Она была намного легче и слабее, но ее неожиданный поступок застал мужчину врасплох и он потерял равновесие.

— Мила! Беги! Я задержу!.. — договорить Хэли не успела, так как вскочивший на ноги бандит наотмашь ударил ее по щеке обратной стороной ладони.

— Сучка! Да как ты… хагах!.. — издавая булькающие звуки и выпучив удивленный глаз, бандит начал оседать на землю, тщетно пытаясь зажать рану на шее, из которой толчками вытекала густая кровь.

Подскочив к мужчине, Элисса еще два раза ударила его ножом — один раз в сердце и еще один в живот, после чего грубо отпихнула в сторону, припечатав головой о стену.

— Вставай! — Воровка склонилась над Хэли и подняла ее на ноги.

— Я услышала твой крики и прибежала сюда, а тут…. Ты… убила его?! — Юную монахиню будто парализовало — она стояла неподвижно и глядела на замершего на холодном полу мужчину.

— Или он или мы, — ухватив Хэли за ледяную руку, воровка спросила. — В подземелье есть запасной выход?

— Нет, — потерянно замотала головой девушка, продолжая смотреть на увеличивающуюся лужу крови.

— А из монастыря? Кроме ворот, есть какой-нибудь черный ход?! — Элисса лихорадочно пыталась сообразить, что делать дальше. На ум ей пришла пара деревьев, по которым можно забраться на стену, но все они росли неподалеку от входа в монастырь.

— Раньше был проход, за огородом, но мать настоятельница велела заложить его. Теперь там не пройти и… Боже мой, сколько крови!

— Все, пошли, — понимая, что стоять у входа в подвал, куда вот-вот нагрянет посланник барона в поисках драгоценной безделушки — довольно глупая идея, Элисса потянула монахиню за собой.

Выглянув в коридор, воровка сразу же отшатнулась — прямо у входа лежало еще одно изрубленное тело монахини. С улицы и со стороны жилых комнат доносились крики, а в воздухе пахло кровью и чем-то горелым.

— Старайся не смотреть на тела, — Элисса встряхнула потерянную Хэли, вынуждая заглянуть себе в глаза. — Слышишь? Соберись! Мы должны выбраться.

— Хорошо, — послушно кивнула та.

Юная монахиня выглядела потрясенной, что и не мудрено. Судя по внешнему виду, она только собралась лечь спать. Когда же вокруг началось это безумие, то девушка наспех одевшись, выскочила в коридор, даже не надев головной убор. Теперь же Хэли видит, как погибают те, кого считала своей семьей и один только Альтос знает, что сейчас творится у нее на душе.

— Не стоим, вперед! — змейкой выскользнув в коридор, Элисса побежала вдоль стены, не выпуская ледяной руки Хэли.

Идти во внутренний двор сейчас было равносильно самоубийству, точно так же, как и попытаться остановить людей барона. Пока те будут искать фигурку — перероют все подвалы, так что использовать подземелья как укрытие — не получится. У ворот, наверняка, стоит пара головорезов, но сейчас это меньшее из зол.

— Выберемся с обратной стороны монастыря, пройдем через огороды и укроемся в саду, — шепнула Элисса своей дрожащей спутнице, которая нервно убирала со лба прядку светлых волос, спускавшихся почти до середины спины. — Там осмотримся и попробуем выбраться через ворота. Главное — во всем слушайся меня и не шуми. Уяснила?

Хэли согласно затрясла головой. В глазах девушки стояли слезы, а губы беззвучно и непрерывно шевелились, вознося Альтосу одну молитву за другой. Однако она послушно следовала за Элиссой, не устраивая ненужных сейчас истерик и не отставая.

Добравшись до ближайшего окна, Элисса попробовала открыть его и выругалась, когда то оказалось запертым, как и следующее. Разбивать стекло воровка не стала, хотя легко могла бы это сделать рукоятью стилета.

Все же оставался шанс, что звон битого стекла услышат даже в общей суматохе, царившей кругом, к тому же оно может послужить прекрасным ориентиром для преследователей. Выглянув в другое окно, ведущее во внутренний двор, Элисса едва успела отскочить, когда оно разлетелось на мелкие осколки от мощного удара и в коридор ввалились две фигуры.

Элисса с трудом узнала сестру Вирту — одежда на высокой и сильной женщине превратилась в окровавленные лохмотья, а правая сторона лица представляла собой сплошной синяк, но она продолжала отчаянно сражаться, двумя руками удерживая меч бандита, которым тот пытался ударить ее.

Не раздумывая, Элисса подскочила и двумя точными и быстрыми ударами под лопатку отправила разбойника на тот свет, где ему предстояло ответить за свои поступки перед высшими силами, если те, разумеется, существовали. Воровку же вполне устраивал тот факт, что еще один озверевший ублюдок растянулся на полу в луже собственной крови и уже никому и никогда не причинит зла.

— Сестра…

— Бегите! — Прохрипела Вирта, подхватывая выроненный бандитом меч. Она грубо отпихнула Элиссу в сторону, указав свободной рукой на коридор. — Главная настоятельница мертва и почти все сестры тоже. Бегите через кухню, на огород, там не должно никого быть. Спасайтесь!

— А как же вы!? — Хэли хотела приблизиться к монахине, но та решительно отвернулась.

— Мой долг — защищать это место, а твой — вывести всех, кого можешь и рассказать стражникам о том, что здесь произошло. Бегите! Я постараюсь отвлечь их.

— Но…

— Я ранена, они быстро найдут наши следы. Ты! — Вирта повернулась к Элиссе. — Уж не знаю, где ты так научилась обращаться с ножом и зачем пришла к нам, но забери Хэли и уходите отсюда. Обещай, что выведешь ее! Обещай!

Вирта так посмотрела на Элиссу, что та не смогла ей отказать и коротко кивнула.

— Спасибо. Теперь же — уходите. Живо!

Элисса не стала спорить. Она взяла за руку Хэли и потащила за собой. Юная монахиня не сопротивлялась, но постоянно оборачивалась на оставшуюся в коридоре Вирту.

Прежде чем воровка увела ее прочь, Хэли успела заметить, как в разбитое окно залез еще один бандит, и сестра Вирта храбро шагнула к нему навстречу с клинком в руке. Коридор резко вильнул в сторону, и происходящее скрыла неровная, местами потрескавшаяся стена. До беглянок донесся лишь зловещий скрежет, когда сталь столкнулась со сталью.

Грянул гром и его раскат растворил в себе даже заунывный звон колокола, что бил теперь реже и намного тише. Крики стихли. Когда они достаточно отдалились от главного входа, Элисса могла слышать лишь собственное дыхание, да дыхание бежавшей рядом Хэли. Девушки быстро пересекли столовую, неясными тенями проскользив вдоль ровных рядов столов и стульев. В конце трапезной находилась дверь, за которой находилась кухня и, на счастье Элиссы, она оказалась не запертой.

Едва переступив порог, воровка чуть не споткнулась о распростертое на входе тело одной из монахинь, в чей спине торчал арбалетный болт. Женщина лежала лицом вниз и не дышала.

— Альтос милосердный… — выдохнула Хэли, едва не налетев на спину остановившейся воровки. — Сестра Агата!

— Уходим! — Элисса быстро развернулась — монахиня явно не пришла из трапезной, а значит, убили ее тут или на огородах. Стало быть, они опоздали — монастырь взяли в кольцо.

По спине воровки пробежал неприятный холодок — очень знакомое для нее чувство, выражающее близкую опасность. Что-то щелкнуло, но за миг до этого Элисса ухватила Хэли за плечи и рывком сместилась в сторону.

Арбалетный болт с сухим и досадливым звуком вошел в дверной косяк, расщепив его надвое. Развернувшись, Элисса легким движением запястья, почти без замаха, метнула стилет и тот, тускло сверкнув в слабом ночном свете, впился в горло появившемуся в противоположном дверном проеме мужчине.

Пришедший с огородов бандит захрипел, выронил арбалет и, сделав еще два неуверенных шага, рухнул на столешницу. При падении он задел руками начищенную до блеска кастрюлю и выложенные в столбики глиняные тарелки. Посуда с грохотом упала на пол вместе с мертвым телом, почти похоронив его под собой.

Послав неуклюжей твари страшное проклятье, Элисса в несколько прыжков пересекла кухню и без всякой брезгливости извлекла стилет из мертвеца. Откуда-то сзади послышался топот и крики.

— Быстрее! Не стой! Запри засов и ко мне! — Будь воровка одна, она бы уже выскользнула в огороды и растворилась в тенях. Но Элисса вдруг четко осознала — если она бросит Хэли, то не простит себе этого до конца жизни.

К тому же она дала обещание Вирте. Ничего подобного с девушкой раньше небывало и она никогда не жаловалась на внезапные обострения чрезмерной совестливости. Однако обстановка не способствовала размышлению и самопознанию, так что Элисса решила действовать по ситуации.

Когда Хэли, опустив засов и едва не поскользнувшись на битых тарелках, добралась до спутницы, та уже успела выглянуть за дверь, через которую на кухню проник бандит.

— Вроде пусто, — шепнула воровка, взяв монахиню за узкую ладонь.

— Вы ведь пришли к нам не ради спасения души, да? — неожиданно спросила Хэли и ее глаза влажно блеснули.

— Ты меня раскусила, — Элисса покосилась на арбалет, но тот оказался слишком громоздким для нее, к тому же все стрелы сейчас покоились вместе с их хозяином под грудой битой посуды, разбирать которую не было времени.

Дернув спутницу за руку, Элисса юркнула за дверь и, низко пригибаясь, поспешила укрыться в тени растущих вдоль ровных грядок яблонь. Тяжелые капли дождя неприятно били по спине, почти сразу же промочив монашеское одеяние насквозь, но сейчас было не до жалоб и удобств. Хэли нечаянно задела одну из толстых ветвей и на девушек посыпалось еще больше ледяных капель, вкупе с парой яблок, с глухими ударами упавших на землю.

— Простите, — прошептала монахиня, стараясь, чтобы ее зубы не стучали от ночного холода, сразу же жадно накинувшегося на мокрое тело.

— Будь аккуратнее, — пробормотала Элисса.

Со стороны кухни доносились голоса, и зажегся огонек факела. Кто-то вышел из здания, но его позвали обратно. Скользящие по небу тучи, ледяной дождь и невесть откуда взявшаяся туманная дымка существенно снижали видимость. Это было как на руку беглянкам, так и нет, но воровка скорее радовалась, чем огорчалась. Бандиты рыскали по монастырю вольготно, явно чувствуя себя новыми хозяевами, так что, даже не смотря на то, что их было не видно, определить местоположение головорезов по шуму не составляло труда. А вот им, не знающим местности внутри стен, придется постараться, чтобы отыскать здесь двух девушек. Если повезет, то бандиты и не узнают, что перебили не всех.

Под прикрытием яблонь добравшись до сада, Элисса огляделась и закусила губу — если бы у нее было больше времени, она могла бы спрятать тело убитого мужчины или же подстроить так, словно того убила монахиня перед тем, как сама умерла от потери крови. Но теперь уже не до этого. Бандиты наткнулись на мертвого дружка. Скорее всего, они обыщут тут каждый куст. К тому же некоторые из людей барона Гирса знали воровку в лицо. Более того, им было известно, что Элисса здесь и если они не отыщут ее тела, так же как и фигурки, то явно что-то заподозрят. Элисса даже пожалела, что не оставила статуэтку в кладовой. Она вообще позабыла о ней и только теперь нащупала теплый камень в узком кармане монашеской одежды.

— Ну уж нет, ублюдки, — воровка отбросила желание подбросить фигурку под окна монастыря. — Вы не получите то, зачем явились.

Элиссе неоднократно говорили, что она крайне вредная и злопамятная особа. Она никогда с подобными заявлениями не спорила, так как прекрасно знала, что это все правда. Вот и сейчас она решила, во что бы то ни стало не допустить того, чтобы убийцы, явившиеся в Скелосову пустынь, получили то, зачем пришли. Они все равно будут искать Элиссу, как свидетельницу произошедшего, а если эта статуэтка так важна для них то, возможно, воровка сможет поторговаться за свою жизнь, если ее прижмут к стенке.

Но пока никакого преследования не было. Нападавшие решили сначала обыскать сам монастырь, а уже потом заняться остальными делами. Если они выставили у ворот охрану, то беспокоиться им не о чем. Наружу ведет лишь один путь, так что бандиты уверены, что никто не уйдет отсюда живым. Очень зря — у воровки на этот счет были совершенно иные планы.

— Пошли, только тихо, — шепнула Элисса, но Хэли и не подумала послушаться. Вместо этого девушка обеими руками ухватилась за ладонь воровки и, заглянув ей в глаза, спросила:

— Кто вы? Кто эти люди?

— Сейчас не лучшее время, Хэли, — Элисса попыталась освободиться, но монахиня держала поразительно крепко.

— Это все как-то связано, да? Перед тем, как все это началось, я видела сон. Человек в черном принес беду в наш дом, а вы хотели ее отвратить, но опоздали.

— Послушай, — промедлив лишь мгновение, Элисса решилась. В конце-концов хуже теперь уже не будет. — Мне угрожали. Приказали выкрасть из монастыря одну вещь. Вот, — быстро заговорила девушка, показав юной монахине фигурку. — Но, похоже, заказчику надоело ждать, и он прислал своих людей.

— Но почему бы просто не попросить? — Хэли не отрывала взгляд от высеченной из камня наэрки.

— Такие люди, как мой заказчик не привыкли просить, — горько усмехнулась Элисса. — К тому же твои сестры отказались продавать эту вещь. Сказали, что подношения не продаются. Послушай, Хэли, я пыталась…

— Я верю, — неожиданно мягко произнесла монахиня, выпустив ладонь воровки. — Сестра настоятельница слишком упряма… была. А теперь… теперь все мертвы из-за такой мелочи, — слезы покатились из голубых глаз девушки и она начала медлен подниматься.

— Ты куда? — опешила Элисса, быстро спрятав фигурку обратно в карман.

— Ты хороший человек, Мила, — печально улыбнулась Хэли. Выпрямившись во весь свой небольшой рост. — Я не понимаю, что происходит, но верю, что ты не виновата и не желала никому зла. Поэтому — уходи. Я никогда не смогу идти так же быстро, как ты. Буду мешать и задерживать. Поэтому я останусь и разделю судьбу сестер…

— Не мели ерунды! — Элисса подсекла монахине ногу и, когда та упала на траву, навалилась сверху, придавив жалобно пискнувшую Хэли к земле и зажав ей рот ладонью. — Моя медлительность и осторожность стала причиной того, что произошло. Можешь называть меня эгоисткой, но я вытащу тебя отсюда и, возможно, этот твой Альтос, если он существует, спишет мне грешок другой, — резко прошептала воровка, чувствуя злость на саму себя и на безмерно добрую и всепрощающую монахиню. — Хочешь ты или нет — ты пойдешь со мной!

Элисса медленно убрала руку ото рта спутницы.

— Хорошо, — слабо кивнула та. — Если так тебе будет спокойнее, то я отправлюсь с тобой. Но ты не должна винить себя в случившемся. На все воля Альтоса…

— Что же он за бог такой, если допускает подобные зверства? — не выдержала Элисса, едва не повысив голос. В сердца девушка сорвала с головы монашеский чепец и едва бросила его на землю. В последний миг она одумалась и решив не оставлять лишних следов, вернула головной убор на место.

— Как ты можешь оставаться такой доброй и сохранить веру после всего, что произошло?

— Все мы слепы, перед лицом Бога. — Пылко ответила монахиня. — Нам не понять Его провидений. Он направляет нас и все, что ни случается, угодно Ему. Мы же должны принимать это, будь то благость или испытание. Если верить…

— Это не по мне, — встряхнув головой, Элисса встала и помогла подняться Хэли. — Давай попробуем выбраться отсюда и, возможно этот ваш Альтос, нам поможет. Но я больше рассчитываю на удачу.

Стараясь держаться в тени, Элисса повела Хэли в сторону ворот. Они двигались так, чтобы деревья и тщательно подстриженные кусты всегда находились между ними и монастырем, в чьих разбитых окнах один за другим зажигались факелы — перебив всех монахинь, бандиты занялись разбоем. По крайней мере, воровка искренне надеялась, что этих уродов ослепит жадность, и они не сразу бросятся обыскивать прилегающие территории. Услышав лошадиное ржание, Элисса подумала о том, чтобы позаимствовать пару скакунов, но быстро отбросила эту идею — лошадей должны охранять, беречь как зеницу ока.

Если покинуть монастырь не удастся, то можно найти укромное местечко и, все-таки, попробовать дождаться помощи. Вот только как долго придется ждать? Вирта говорила что-то о сигнальных кострах. Но, кажется, их так и не подожгли.

— Как вы подаете сигналы, если на вас нападают? — спросила воровка у Хэли и та сразу же указала на колокольню, темной громадиной возвышавшуюся над монастырем.

— Там наверху есть костер, — тихо ответила монахиня и сразу же добавила. — Странно — колокол звонит, но пламени нет. Мне плохо видно из-за ветвей, там наверху кто-нибудь есть?

— Уже не важно. Пойдем, — Элисса поспешно отвернула Хэли от колокольни, пока та не заметила то, что смогла разглядеть воровка — тело в монашеских одеждах, повешенное на веревке, крепящейся к языку колокола. Бедная женщина свисала с колокольни, и бушующий ветер раскачивал ее мертвое тело, приводя в движение язык колокола, теперь уже едва слышно говорящий о творимых в этих стенах зверствах.

Остановившись под низкими ветвями ивы, росшей неподалеку от ворот, Элисса замерла, пытаясь разглядеть, что там происходит. Из импровизированного убежища открывался бы неплохой обзор, но туман и ливень сводили видимость «на нет». Казалось, будто приоткрытые ворота никем не охраняются, но воровка никогда не доверяла первому впечатлению и именно поэтому была до сих пор на свободе и жива.

— Не может же все быть так просто, — прошептала Элисса себе под нос, ища взглядом знакомые деревья, растущие вдоль стены.

Поначалу она думала воспользоваться стволами, как лестницей, но тогда Элисса планировала прихватить с собой еще и веревку, которой сейчас под рукой не оказалось. Когда воровка прибыла сюда несколько дней назад, то, перед тем как постучать в монастырские ворота, несколько раз обошла вокруг него. Сейчас эй пригодилось то, что удалось приметить — с другой стороны стены нет ни деревьев, ни плюща, а спрыгивать оттуда вниз было слишком рискованно. Не хватало еще сломать себе ноги и потом, вопя от боли, ожидать прихода бандитов. Нужен другой план. Вот только откуда его взять?

— Мы пойдем к воротам? — тихо спросила Хэли и воровка почти с трудом разобрала ее голос в усилившемся шелесте дождя.

— Если я не придумаю ничего лучше, — буркнула девушка, пытаясь отыскать еще какие-нибудь варианты решения проблемы, в которой они очутились. В голову ничего не приходило, а полный доверия и надежды взгляд Хэли просто раздражал. Поэтому Элисса ядовито шепнула монахине:

— Как на счет того, чтобы попросить помощи у Альтоса? Может он укажет нам путь и все такое.

— Я…

Хэли не договорила, зажмурившись от вспышки молний, зато вот Элисса не смогла промолчать, и прошипела проклятье, когда увидела двух рослых мужчин, замерших у ворот. Как она и ожидала — просто так выйти им не дадут, а с одним лишь стилетом она ничего не сможет сделать, портив двух хорошо вооруженных воинов.

— Леди воровка! — Громкий и полный мрачного веселья голос прозвучал со стороны главного здания монастыря. От него, будто от волчьего воя, кровь стыла в жилах, а неуместные веселые интонации пугали еще больше.

Неприятно поморщившись, Элисса подумала, что если бы было с кем, то она поспорила бы на любые деньги, что этот голос принадлежит тому самому помощнику барона Гирса — Леону.

— «Можно подумать, он рассчитывает, что я встану и помашу ему ручкой, проклятый урод», — криво усмехнулась воровка, но улыбка мгновенно пропала с ее лица, когда тот же голос, рассмеявшись, добавил:

— Плакучая ива будет долго оплакивать ваши жизни. Я вижу вас. Вижу и иду!

— Кто это? — Хэли до боли вцепилась в локоть Элиссы. — Кто это был?

— Я тот, кто принес смерть в твой дом, маленькая монахиня, — голос Леона прозвучал совсем близко. — Я тот, кто заберет твою жизнь так же, как забрал жизни твоих сестер!

— Бежим! — Времени на раздумья не оставалась. Решившись, Элисса сорвалась с места, потянув остолбеневшую Хэли за собой. Лучше рискнуть и попробовать прорваться, чем дрожать в ожидании смерти.

Девушки выбежали из-под приютившего их дерева, бросившись к воротам. Они почти достигли моста, когда следующая за Элиссой монахиня вдруг споткнулась и упала в грязь.

— Хэли! — воровка обернулась и остолбенела, увидев, как над распластавшейся, на земле монахиней навис мужчина в черных одеждах.

На этот раз на его голове не было скрывающей лицо шляпы и, во вспышке молнии, девушка увидела, как выглядит Леон — обритая наголо немного вытянутая голова с угловатым подбородком и заостренными чертами лица, бледная кожа, крючковатый нос и жуткие, горящие ярким желтым огнем глаза. Таких глаз просто не могло быть у обычного человека, их взгляд пугал, завораживал и заставлял сердце замирать в груди. Сейчас взгляд Леона скользнул по пытавшейся подняться монахине и остановился на лице Элиссы.

— Желаете умереть первой или отправитесь следом за этой прелестной девицей? Ногой придавив Хэли к земле, Леон достал из под плаща два хищно изогнутых серпа, явно предназначенных для убийств, а не для сборки урожая — длинные прямые рукояти и толстые, отточенные ониксовые лезвия были созданы для того, чтобы срезать жизни.

— Тебе же нужна фигурка, так? — с пылом спросила Элисса. — Ты же за ней пришел?

— Не только, — Леон даже не взглянул воровку. — Эту вещь я вполне мог получить от тебя. Для такой способной воровки подобное дельце — сущий пустяк — вопрос времени, которое, кстати, у меня еще есть и я мог бы дождаться, пока ты все сделаешь сама. Но!.. От улыбки Леона Элиссу передернуло. — Я не люблю пропускать веселье. Зачем довольствоваться малым, если можно получить все? Столько жизней… столько жизней срезано сегодня, — мужчина запрокинул голову к темному небу, подставив лицо каплям дождя, и блаженно зажмурился. — Великолепно!

— Ты больной!

— Это вы больны, а я — я излечу вас, — Леон перенес вес тела на правую ногу, и Хэли сдавленно крикнула под его сапогом.

— Не тронь ее! — Элисса бросилась к монахине, но взмах серпа заставил ее отступить. — Отпусти ее! Если тебе нужна эта фигурка, то она там, в подвалах! В ящике…

— М? — На бледном лице отразилась легкая задумчивость. — Ладно, — Леон отступил и Хэли, кое-как поднявшись, бросилась к Элиссе.

— Ты в порядке? — Прижав к себе девушку, спросила у нее воровка и та судорожно кивнула, встав рядом с ней.

— Как трогательно, — мужчина в черных одеждах развел руками, в которых сжимал жуткие серпы. — Кто бы мог подумать, что в лучшей воровке Арстерда заговорят чувства. Тем приятнее мне будет убить тебя! Элисса даже не заметила, как Леон метнул в нее один из своих серпов. Странное оружие уже готово было вонзиться в грудь девушке, когда прямо перед ней неожиданно выскочила Хэли. Широко раскинув руки, монахиня закрыла воровку своим телом, и серп с чавкающим звуком вонзился в ее содрогнувшееся от удара тело.

— Нет! — Элисса подхватила заваливающуюся девушку на руки. — Нет! Зачем?! Глупенькая…

— Все в порядке, — прошептала Хэли, заглянув в глаза Элиссе. — Такова воля Альтоса и мое предназначение… нет больше радости, чем…

— Вы не перестаете радовать меня, юные леди, — расхохотался Леон и, подскочив ближе, ударил Элиссу ногой, опрокинув на спину. — Подобная жертвенность достойна настоящей монахини, дитя, — склонившись над Хэли, мужчина взялся за рукоять своего оружия и медленно потянул его на себя. Девушка взвыла от боли, изогнулась всем телом, но сапог Леона снова прижал ее к земле. — Твой сестры не были столь отважны, как ты — они рыдали, молили о пощаде и даже не думали защищать друг друга. Поистине, ты — настоящая дочь этих стен. В них ты и умрешь! — Рывком высвободив серп, Леон замахнулся… и тут в него врезалась Элисса.

Воровка рассчитывала хотя бы сбить мужчину с ног, но будто налетела на каменную стену.

— Не смей мешать мне! — Ударив девушку коленом под дых, Леон легко отбросил ее на несколько шагов назад. — Твой черед тоже наступит. Но чуть позже.

Элисса с ужасом смотрела на то, как вновь поднимается окровавленный серп. Стоная от боли, она встала на четвереньки, отчаянно пытаясь доползти до Хэли и понимая, что не успевает. Роняя капли крови, лезвие метнулось вниз. Элисса закричала, но ее крик перекрыл вопль чудовищной боли. Остановив серп в дюйме от лица монахини, Леон резко развернулся в сторону монастыря.

К воротам бежали люди. Блики молний и дергающийся свет факелов, что они сжимали в руках, выхватывали из ночной темноты искаженные страхом лица. Неизвестно, что именно так напугало бандитов, но те даже не пытались браться за оружие. Они без оглядки неслись прочь от охваченного туманом монастыря, будто призрак святого Скелоса или же сам Альтос в праведном гневе мчался за ними по пятам.

— Что! Это! Значит?! — Отвернувшись от девушек, Леон гневно взглянул на подчиненных, что неслись на него сломя голову.

— Там… призрак! — на ходу выпалил один из бандитов, задыхаясь от быстрого бега. — Семь… семерых наших враз положил!

— Измененный это! — Подхватил другой. — Сталь его не берет! Залиг попал в него из арбалета, а тот просто вырвал болт прямо из своего сердца и… — мужчина поперхнулся своими словами, когда вошедшая ему в затылок черная стрела пробила голову и вышла изо рта. Колени мертвеца подогнулись, и он рухнул на землю, пропахав грязь лицом и остановившись у самых ног Леона.

— Проклять… — тот из бандитов, что первым ответил подручному барона Гирса, на ходу обернулся через плечо только для того, чтобы в его глаз с рассерженным шелестом вонзилась еще одна стрела. По инерции пробежав еще несколько шагов, мужчина едва не сшиб Леона, но тот легко отбросил его в сторону, будто человек ничего не весил и крикнул:

— Все ко мне!

Что-то в его голосе заставило объятых ужасом мужчин подчиниться. Они один за другим останавливались рядом со своим главарем, обнажая клинки и зорко вглядываясь во тьму. Те, кто сторожил ворота, тоже приблизились, держа арбалеты наготове. Все сосредоточенно разглядывали туман и Элисса, пользуясь случаем, тихонько подползла к Хэли. Монахиня побледнела и непрерывно молилась, одной рукой зажимая рваную рану на плече.

— Жива, — с облегчением прошептала воровка. Сняв с головы чепец, она приложила его к ране, пытаясь остановить кровь.

— Тихо там, — строго буркнул один из бандитов, наведя на девушек арбалет. Он воткнул факел, что держал в левом кулаке, в землю и удобнее перехватил оружие обеими руками. Остальные бандиты, также, избавились от факелов — кто-то, следуя примеру товарища, втыкал их в землю, а кто-то просто швырял прочь. Один из мужчин попал в кучу сухой травы — сорняков собранных в саду, и те, несмотря на дождь, сначала густо задымили, а потом вспыхнули. Стало заметно светлее.

— Сидите тихо, мышки, — оскалился все тот же тип с арбалетом, качнув им в сторону пленниц.

Но Элисса лишь обожгла его ненавистным взглядом, сильнее прижимая окровавленную ткань к дрожащему телу Хэли.

— Я сказал тих… — руки, сжимающие арбалет вздрогнули и болт просвистел совсем рядом с левым ухом воровки.

Затем разряженное оружие упало на землю, а следом повалился и его обладатель, судорожно сжимающий торчащую из горла стрелу. Ее древко, как и оперение, были черными и, со стороны казалось, что мужчина сжимает в сведенных судорогой пальцах пустоту, ночной мрак.

Элисса попробовала определить, где скрывается неизвестный стрелок, но так и не смогла этого понять — еще две стрелы, унесшие жизни пары бандитов прилетели с разных сторон одна за другой. Воровка даже подумала, что против напавших на монастырь выступает не один человек. Возможно, солдаты из крепости услышали колокол, и пришли на помощь.

С утробным рычанием Леон выступил вперед, велев своим подчиненным укрыться за его спиной. Взмахнув серпами, он с чудовищной скоростью прямо на лету рассек еще три стрелы, после чего, расхохотавшись, сообщил:

— Мы можем так развлекаться вечно! Вот только стрелы у тебя не бесконечные. Выходи!

Судя по тому, что из тумана никто больше не стрелял — человек барона Гирса оказался прав. Все, включая Элиссу, затаив дыхание ждали, что же предпримет неизвестный стрелок и тот не заставил себя долго ждать. Воровке поначалу показалось, что это какая-то неясная тень и лишь когда голова стоящего перед ней бандита отделилась от тела, девушка сумела разглядеть гибкую фигуру в черном плаще, с низко надвинутым на глаза капюшоном. Неизвестный, танцуя, промелькнул рядом и скрылся в клубах приблизившегося тумана, растворившего его в себе.

Еще одна неожиданная атака унесла жизни трех бандитов — один захлебнулся собственной кровью, другой медленно оседал на землю, зажимая колотую рану на груди, а третий лежал в пяти шагах от Элиссы, разрубленный от плеча до середины груди одним мощным ударом.

К своему стыду, воровка так и не смогла разглядеть неожиданного спасителя. Впрочем, она не спешила думать, что этот человек явился сюда, исключительно чтобы помочь ей и Хэли. Он даже не взглянул на них и, казалось, его интересуют только бандиты. Призраком отмщения он выскакивал из тумана, забирал жизни и скрывался вновь.

— Довольно! — Леон топнул ногой и туман, словно испугавшись его, прыснул в стороны, растворяясь и поспешно скрываясь за деревьями.

Вот теперь Элисса увидела того, кто убивал бандитов — человек в драном черном плаще неспешно шел вперед. За его спиной висел лук странной формы, а в руках он сжимал два изогнутых клинка — один с черным лезвием, а другой, наоборот, казался невероятно чистым и отливал серебром.

— Ищущий? — Леон презрительно скривился. — Что ты забыл здесь? Впрочем… — он сделал знак своим людям. — Убейте его. Он один. Принесите мне его голову.

Пусть и не сразу, но бандиты послушались своего главаря. Оставшаяся пятерка, подбадривая себя криками, бросились на человека в плаще, медленно двигающегося им навстречу. Когда противников разделала всего-то пара шагов, человек в плаще замер, чтобы в следующее мгновение превратиться в настоящий вихрь. Одним движением он отразил направленный ему в грудь клинок, пронзив ближайшего бандита и, словно щитом, закрывшись трупом от арбалетного болта. Толкнув мертвеца на одного из его товарищей, незнакомец поднырнул под усеянной шипами дубиной, подрезав ногу завопившего бородача, повернулся вокруг своей оси, ударив вперед и назад. Один из клинков заставил бородатого бандита замолчать навсегда, а другой пронзил сердце его подельника.

Сбросив тела с мечей, человек в черном медленно двинулся на оставшихся врагов и те попятились, глядя в его глаза, разгорающиеся ярким зеленым огнем.

Один из мужчин судорожно пытался перезарядить арбалет, а другой, отбросив меч, побежал прочь. В результате не повезло обоим сразу — второй, как и первый, лишился головы, только отсек ее Леон.

— Бесполезные ублюдки, — зло сплюнул человек барона Гирса, взмахнув серпами. Его желтые глаза разгорелись еще сильнее, став поразительно яркими и пугающими. — Ты ведь не ищущий, да? По глазам вижу, ха-ха. Но… что это? Я чувствую в тебе родную кровь. Кто же ты?

— Твоя смерть. — Коротко бросил неизвестный, с невиданным проворством метнувшись вперед.

Несмотря на скорость нападавшего, Леон смог не только отразить атаку, но и ударить в ответ. Серебристый клинок встретился с ониксовым серпом, разбрасывая вокруг тысячи искр. Противники обменялись десятком молниеносных ударов прежде, чем Элисса успела моргнуть. Результатом такого размена стала широкая рана на груди у Леона и ощутимый порез на предплечье незнакомца.

— Не дурно, весьма не дурно, — оценил подручный барона действия человека в драном плаще и рассмеялся. Обернувшись к Элиссе, он неожиданно спокойно сказал ей:

— Никуда не убегайте, юные леди, я вами еще займусь.

Сверкнувшая молния на миг осветила двор монастыря еще ярче, чем это делали факелы и разгорающееся пламя. Элиссе показалось, что рана на груди Леона пропала — сквозь распоротую рубаху виднелась бледная, но нетронутая сталью кожа. Но нормально рассмотреть она ничего не успела, так как мужчины снова бросились друг на друга.

Незнакомец атаковал Леона с новым раскатом грома. Мужчины вновь закружились в сверкающем танце смерти, осыпая друг друга страшными ударами. Леон дрался с упоением и смехом, ни на миг, не замедляя своих стремительных движений. Его противник, наоборот, сражался молча, то замирая, то разражаясь множеством выпадов и ударов. Ему удалось поразить бок Леона и распороть тому скулу, но и человек барона не остался в долгу — серп разорвал плащ незнакомца на плече и рассек тому щеку, сбив с головы глубокий капюшон.

Вот тут-то Элисса и поняла, что они с Хэли здесь явно лишние — перед девушками сражались двое нелюдей. Оба со сверкающими, будто у измененных, глазами. Только у незнакомца они были ярко-зелеными. Не собираясь больше оставаться рядом с этими существами, Элисса подхватила под руки застонавшую Хэли и поволокла ее прочь, к воротам, попутно подобрав свой стилет.

— Зеленый Лиас, — прошептала монахиня, коснувшись своей раны — чепец, что прикладывала к ней воровка, уже весь пропитался кровью. Оторвав от юбки широкую полосу ткани, девушка отбросила бесполезный теперь чепец и приложила к ране относительно чистую тряпицу.

— Не время думать о своих сорняках, — отрезала Элисса. — Проживут как-нибудь без тебя.

— Лиас, — упрямо повторила Хэли, вновь коснувшись раны. — Приложить… — глаза монахини закрылись, и Элисса на миг испугалась, что та умерла.

Быстро прижав ладонь к шее девушки, воровка облегченно вздохнула — та просто потеряла сознание. Однако Хэли оказалась права — долгий переход она не перенесет, если ее рану не обработать.

— Зеленый Лиас, — пробормотала Элисса, припоминая, как Хэли, показывая ей сад, рассказывала о свойствах тех или иных растений.

Еще с детства Элисса обладала отличной памятью и всегда могла вспомнить то, что видела раньше. Вот и сейчас, перед ее мысленным взором незамедлительно появился невысокий, больше напоминающий сорняк, цветок. У него были круглые, будто рифленые листья, толстые, мясистые стебли и белоснежные лепестки на крохотных овальных бутонах. Но именно листья, по словам Хэли, обладали целительными свойствами, обеззараживая рану и способствуя ее заживлению. Рос этот цветок недалеко от воды, под ивами.

Застонав, Элисса нашла взглядом раскидистое дерево, под которым они с Хэли недавно прятались. Ночь и вновь сгущающийся туман не давали разглядеть земли, но девушка твердо знала, что цветки там есть. Быстро посмотрев в сторону сражающихся мужчин, воровка все же решилась — положив Хэли на землю, она со всех ног бросилась к иве. Надорванная юбка с треском разошлась по шву, когда Элисса, поскользнувшись, едва не упала, но она не обратила на это внимания. Добежав до заветного дерева, она рухнула на колени, принявшись быстро обрывать шершавые на ощупь листья зеленого Лиаса, крепко прижимая их к груди.

— Только бы успеть. Только бы…

Рев злобы и боли заставил Элиссу вскочить на ноги и обернуться — сражающиеся мужчины замерли боком к ней, и она увидела, что серпы Леона впились в ключицу и бок его соперника, тогда как пара изогнутых клинков, пронзили тело желтоглазого насквозь и от ран начал подниматься едкий дым.

— Знакомые клинки… — с утробным рычанием, Леон, сильнее насаживаясь на мечи, шагнул вперед, приблизив свое лицо к заросшему бородой лицу врага. Он намеревался что-то сказать, как вдруг желтые глаза удивленно расширились, и с бледных губ Леона сорвалось лишь одно слово:

— Тенро?!

Неизвестный в черном плаще вздрогнул всем телом и едва не выпустил рукояти мечей, прочно засевших в теле противника. Он несколько раз быстро моргнул, будто видел стоящего перед ним мужчину впервые.

— Тенро! — Взревел Леон, уперев ногу в живот замешкавшегося врага и отпихнув его от себя, соскальзывая с клинков. — Тенро! — С непонятной радостью выпалил он. — Значит, они избрали и тебя тоже! Они нашли тебя! Теперь станет интереснее! — Взвившись в нечеловеческом прыжке, Леон с места запрыгнул на стену. — Сперва, я закончу дела, а потом мы поиграем, старый друг, — прорычал он и исчез в темноте. Несколько быстрых прыжков и мужчина скрылся в охватывающем монастырь тумане.

Элисса следила за происходящим затаив дыхание и боясь пошевелиться. Она наблюдала, как мужчина в черном плаще вначале собирался последовать за противником, но, сделав несколько шагов, остановился. Медленно повернув голову в сторону пришедшей в себя Хэли, он направился к ней. Зеленые глаза продолжали гореть ярким пламенем, когда незнакомец склонился над забормотавшей молитву монахиней. Руки с мечами слабо дернулись в сторону девушки.

Элисса покрепче сжала стилет и, проклиная себя за безрассудство, бросилась на неизвестного. Ей почти удалось добежать до него, когда мужчина начал оборачиваться. В зеленых глазах отразилось удивление, сменившееся злобой, когда он увидел зажатый в руках девушки нож. Не замедляя шага, Элисса швырнула в бледное лицо недавно сорванные листья и нанесла удар.

Она и сама не поняла, как острие стилета прошло мимо цели. Что-то твердое врезалось ей в бок, опрокидывая на землю и, когда мимолетная вспышка боли отступила, Элисса увидела несущейся ей на встречу темный клинок.

— Мила! — отчаянно крикнула Хэли и лезвие, вздрогнув, замерло, едва дотронувшись кожи на шее воровки.

— Мила… — почти беззвучно повторил незнакомец, и огонь в его глазах погас, сделав их похожими на обычные, человеческие.

— Не убивай ее, пожалуйста! — Взмолилась Хэли, пытаясь подняться. — Не надо!

— Мила, — вновь повторил незнакомец более уверенно. — Убрав клинок от шеи Элиссы, он спрятал оружие в ножны и протянул воровке руку. — Меня зовут Тенро и ваше имя мне знакомо. Вы меня узнаете?