Чёрный настрой

Глава 9 Проблема Блэка

— Надо было тебе разрешить мне убить его, — Малакай бросил журнал на стол, глянцевой обложкой кверху. Его голос прозвучал низким шипением. — Ты это видел? Морда животного повсюду!

Лицо Линкольна даже не дрогнуло.

Откинувшись назад в кресле с высокой спинкой и аккуратно положив ноги одну на другую, он поднял взгляд на бледное лицо и красные глаза другого вампира. Эти глаза были почти такого же цвета, как и его длинные волосы, и показывали, что он настроен столь же убийственно, как звучал его голос.

Линкольн заметил все это за один беглый взгляд.

— Чего именно ты от меня хочешь, друг мой? — произнёс он.

— Чего именно я от тебя хочу? — Малакай изумлённо фыркнул. — Ты, конечно же, шутишь. Ты видел, как он поднимает нас на смех, Линкольн?

— Конечно, я это видел, — сказал Линкольн, спокойно переплетая пальцы на одном колене. — И вновь я спрошу… чего ты от меня хочешь, друг? Ты отвлёк меня от важных вопросов, чтобы обсудить это. Я полагаю, ты хочешь, чтобы я сделал что-то конкретное?

— Почему мы его не убили? — рявкнул Малакай. — Почему мы не выпили его досуха? Его и его невесту-дворняжку? — видя, как хмурится Линкольн, он помедлил, затем добавил более выразительно: — Я мог бы сам убить его сегодня… и ты знаешь, что ты тоже мог бы, Линкольн. Мы могли бы сделать это вместе, зубами и голыми руками. Мы могли бы забрать её. Это было бы кончено. Что в моей просьбе непонятного, друг?

Остальные вампиры за столом безмолвно наблюдали.

Хрустальные глаза сосредоточились между Линкольном и Малакаем, как будто взвешивая обоих. Они не кивали в ответ на слова Малакая, но Линкольн сильно подозревал, что большинство присутствующих разделяли его взгляды.

Линкольн мысленно вздохнул, его глаза опустились к обложке журнала, которым рыжеволосый шотландец только что размахивал перед его лицом.

Изображение было современным и ярким, не сочеталось с антикварной дубовой доской, а также белыми лицами тех, что сидел вокруг. Там был изображён привлекательный мужчина с дорогой стрижкой черных волос. Он развалился на королевском троне, лениво закинув одну ногу на другую; одет в пошитый на заказ деловой костюм и темно-зелёную рубашку, в руке держал скипетр с поддельными драгоценными камнями. Выгнув бровь и глядя в камеру, он усмехался, золотые глаза ярко мерцали в студийном освещении. Камни в скипетре вторили тому же поблёскивавшему зелёному цвету рубашки и золотому оттенку глаз.

— Невероятно, — пробормотал один из старейшин. — У этого животного нет стыда.

Линкольн поднял взгляд и увидел, что он пристально смотрит на ту же обложку.

На мгновение он задумался, а чего, по мнению старейшины, должен был стыдиться Блэк.

— Он нас дразнит! — рявкнул другой, стискивая руку в бледный кулак на поверхности стола. — Оскорбляет саму нашу расу этими выходками!

— Он смеётся над нами, — перебил Малакай. Он упёрся ладонями в стол, награждая остальных суровым взглядом. — Он думает, что мы не посмеем его коснуться, пока он занимает своим лицом человеческие СМИ, — он сверлил Линкольна взглядом, ткнув пальцем в обложку журнала. — Вот почему мы не можем допустить, чтобы это продолжалось. Сообщение, которое это посылает остальным экстрасенсам — уже достаточная причина. Они все сочтут себя неприкасаемыми, если мы спустим ему это с рук. Мы должны его убить. Сейчас же. Вне зависимости от намерений Брика.

Линкольн вздохнул — в этот раз вслух.

— Ты говоришь об измене, друг.

— Измене? — Малакай выпрямился. — Озвучивать своё мнение теперь измена? Ставить под сомнение нашего лидера и его цели — это измена? — сделав шаг от стола, он нахмурился, выпятив огромный подбородок. — Я думал, Брик сказал, что может контролировать это создание. Я бы хотел услышать заверения, что эта его уверенность по-прежнему сохраняется… что нам не скармливают сладкую ложь, дабы убедить нас в непобедимости нашего нового короля.

Линкольн буквально ощущал изменения в комнате.

Очевидно, остальные осмелели от слов Малакая.

— Что ты намереваешься с этим делать, Линкольн? — спросил другой открыто обвиняющим голосом. — Ты заместитель Брика, разве нет? Почему детали этого его «грандиозного плана» скрываются от нас?

Линкольн ответил слабой улыбкой.

— Ты не станешь отвечать? — потребовал старейшина.

Линкольн поднял руки.

— Я не могу ответить того, чего не знаю.

Малакай наградил его сердитым взглядом.

— Мы уже достаточно долго ждали объяснения этого «плана» брата Брика. Возможности уже были упущены. Теперь мы даже не можем разоблачить истинную расу экстрасенса — не по-настоящему. Последние несколько недель он манипулировал крупнейшими информационными каналами, скармливая им ложные истории и ошибочные сведения. Если мы теперь попытаемся публично заявить о том, что он такое, они отмахнутся от этого как от какой-то теории заговора. Он внедрял ещё более нелепые слухи о себе. Что бы мы ни сделали, это прозвучит как совершенный бред!

Кивнув, Линкольн лишь сложил пальцы домиком.

Он не мог не согласиться, что в некоторых отношениях экстрасенс выстроил грамотные стратегии.

Прежде чем Малакай успел продолжить, заговорил другой старейшина.

— Малакай прав, — голос Аннализы прозвучал столь же жёстко, как и голоса остальных, но более выверено. — Мы не можем просто ничего не делать. Буквально вчера его военные союзники заблокировали ещё два наших участка отгрузки, — она посмотрела в обе стороны стола, её светлые волосы до плеч не шевельнулись при движении. — Теперь он разыскивает наши холдинги в Европе. Нам нужно защитить оставшиеся у нас активы. Единственный способ сделать это — вынудить его защищаться. Заставить его пуститься в бега, атаковать его и его пару. Выступить также против его человеческих союзников и друзей. Если мы не можем пойти прямо против них, почему не убить нескольких дорогих ему людей и посмотреть, образумит ли это Блэка? Эта его сучка-пара все ещё считает себя человеком, ведь так?

Линкольн наградил её жёстким взглядом, но ничего не сказал.

— Что, если мы не сможем остановить его? — спросил другой.

За столом стали тихо переговариваться, взбудораженные шепотки перелетали с одной стороны тяжёлой дубовой столешницы на другую.

Линкольн позволил этому продолжаться, сложив огромные руки на коленях. Он слушал, ничего не перебивая, ничего не признавая, пока не услышал, что направление разговора сменяется со злости и ярости на нечто иное.

— Мы должны действовать сейчас же… — начал один из старейшин.

— Да, — перебил другой. — Мы должны убить их обоих. Сейчас, пока это не зашло ещё дальше. Малакай прав. Блэк безумен. Чарльза хотя бы можно призвать к рассудку.

— Чарльз прекратил поставлять дань, — холодно напомнила ему Аннализа. — Он явно выбрал сторону. Более того, он кровный дядя пары Блэка.

— И что? — голос Малакая сочился презрением. — В душе Чарльз бизнесмен. Рассудок возьмёт верх над любой иррациональностью из-за его кровного родства, хоть он и видящий. В любом случае, она же всего лишь полукровка, разве нет? Насколько верным он может быть?

Малакай кивнул.

— Итак, мы убиваем Блэка, убиваем его пару, затем выдвигаем Чарльзу ультиматум. Напомним ему, что ему все ещё есть что терять. Напомним ему, с кем он имеет дело… и насколько шатко выживание его расы в этом мире.

— Согласен, — сказал другой старейшина. — С Чарльзом мы можем справиться. Чарльз рассудителен…

ХЛОП. Ладонь Линкольна жёстко ударила по столу с резким звуком.

Те, что сидели вокруг стола, подпрыгнули, затем умолкли.

Линкольн обвёл взглядом эти лица.

— Нет, — холодно сказал он. — Этого не произойдёт, — помедлив, он пристально посмотрел на них с недвусмысленным предостережением в глазах. — Вы не слышали меня, когда я сказал, что брат Брик отдал непреклонные указания на этот счёт?

Тот же старейшина нахмурился.

— Но ты не споришь с тем, что Блэк представляет собой риск?

— Конечно, он представляет собой риск, — Линкольн нахмурился, глядя на них и будучи не в состоянии скрыть презрение. — О Кровь Источника, брат Брик прав. Совет размяк как котята, — в ответ на гневные взгляды в свой адрес Линкольн повысил голос. — Друзья мои, экстрасенсы всегда представляли угрозу. Брик просто атакует эту угрозу в лоб, и делает это стратегически. Он не формирует с ними иллюзорных «перемирий», не ждёт, когда их возможные иррациональные действия спровоцируют его на испуганную и бездумную реакцию.

Окинув комнату взглядом, он спросил более холодно.

— Неужели ни один из вас не имеет веры в своего владыку? Неужели ни один из вас, тех, кто клялся ему в верности, не верит в брата Брика настолько, чтобы подождать и увидеть реализацию его плана?

Молчание сгустилось.

В этот раз его тоже нарушил Малакай.

— Ты действительно настолько ему доверяешь, Линкольн? — спросил рыжеволосый вампир. — Или ты просто так глубоко засунул нос в задницу брата Брика в надежде однажды стать его преемником? Ты и твой… питомец, — скривив губы в отвращении, он показал в сторону камина, где в удалении от остальных стояло одно кресло.

Там сидел один вампир, уставившись на пламя.

Линкольн проследил за его рукой, сосредоточившись на одинокой фигуре.

После короткой паузы он посмотрел обратно на Малакая, смягчив голос.

— Я нахожу весьма интересным, что ты считаешь мою верность изъяном характера, Малакай, а не наоборот.

За его словами последовало молчание.

Некоторые нервно посмотрели на Линкольна и Малакая, затем на вампира, в одиночестве сидевшего у огня. До тех пор они все избегали смотреть на него, хоть Линкольн знал, что все они прекрасно осознают его присутствие. Вопреки тому, что столько внимания в комнате теперь было приковано к нему, вампир с нечеловечески красивым лицом и бледными волнистыми волосами не отвёл взгляда от танцующих языков пламени. Он неподвижно сидел в кресле с высокой спинкой, для всего мира выглядя как титулованный сын древнего замка.

Все, чего ему не хватало — это афганской борзой у ног и, может, лёгкой бородки.

Линкольн продолжал сканировать лица, пытаясь разглядеть правду за всей нерешительностью, которую он там ощущал. Был ли Малакай поистине их лидером? Сколько из них были всего лишь последователями, а сколько по-настоящему разделяли его бунт? Не питаясь от них, не видя их сознание и мысли через кровь, сложно было сказать наверняка.

Пламя белых свечей мерцало, отражаясь от похожих на камень лиц. Вокруг них на стенах висели антикварные гобелены и картины, вызывавшие у Линкольна такое чувство, будто он шагнул назад в прошлое. Он буквально видел себя вновь там, в те более невинные годы — когда вампиры владели этой Землёй. Тогда люди в страхе бежали от них.

Тогда видящие ещё не вторглись в их мир.

В те годы, пока не пришли видящие, худшее, чего им приходилось бояться — это обозлившиеся селяне с мечами или время от времени вампир, выживший из ума и напавший на одного из своих.

Линкольн знал, что картины, висевшие на стенах, были настоящими. Большинство работ изъяты из музеев и частных коллекций. Другие собраны во время многочисленных войн. Предыдущий владелец дома был коллекционером во всех отношениях: искусства, антиквариата, музыки, даже дорогих машин и других механизмов.

Но теперь Константин мёртв.

То, что эта группа стареющих ископаемых выбрала собраться здесь, в доме, принадлежавшем их уже мёртвому владыке, содержало в себе своего рода послание, намеренное или нет.

Константин был тем, кто вёл переговоры о перемирии с видящим. Константин был тем, кто отдал принадлежавшее им по праву.

Хуже того, он сделал это исключительно из страха.

Страха перед неизвестным. Страха перед силой, которую они ещё не понимали.

Теперь эти напуганные мягкотелые вампиры просили Линкольна, сознательно или нет, вернуть их во времена Константина.

Этого Линкольн сделать не мог. И не стал бы.

Более того, он едва ли мог питать что-то, кроме презрения к любому, кто лелеял детское желание вернуть прошлое. Прошлое никогда не вернётся. Любой, кто верил в обратное, лишь вводил себя в заблуждение — специфическое сочетание событий, образующих любой момент времени, по необходимости и природе своей было скоротечным и непостоянным. Едва оно заканчивалось, его уже нельзя увидеть вновь.

Это очень человеческий каприз — ныть, когда мир вокруг тебя эволюционировал раньше, чем ты был готов.

Линкольн знал, что Константин не был таким безупречным лидером, каким они его считали.

По правде говоря, Константин поставил мир с видящими превыше долгосрочной безопасности и сохранности их собственной расы. Такой поступок недопустим. Это измена — предательство не только по отношению к его роли их защитника и владыки, но и по отношению к самой крови.

Линкольн знал, что именно клинок Брика в итоге отсек голову Константина.

Истории о том, что экстрасенсы убили Константина, были чистой выдумкой. Линкольн знал это, потому что лично там присутствовал. Он преклонил колено перед их молодым королём в ту самую ночь, когда руки и одежда его нового короля все ещё были покрыты кровью Константина.

В конце концов, и вопреки своей относительной молодости, Брик сделал то, на что не осмеливался ни один другой вампир: он положил конец нелепому и изменническому перемирию с видящими. Он положил конец старому, коррумпированному и бесполезному правлению Константина. Более того, Брик пообещал пойти дальше. Он намеревался положить конец всем перемириям — положить конец пресмыкательству и жизни в тени.

Брик был прогрессивным деятелем.

Как и сам Линкольн, Брик скорбел из-за того, что их вид так долго был лишён своего законного места в мире. Линкольн не знал, почему столько представителей их вида отказывались жить в соответствии с их истинной судьбой. Он не знал, то ли несколько трусов промыли мозги остальным, то ли извращённая привычка сформировалась, а потом бесконтрольно распространилась. Иногда он гадал, не слишком ли просто все складывалось для его расы — не привело ли изобилие роскоши к трусости и отсутствию силы воли.

Какова бы ни была причина, он знал, что эти вещи должны измениться.

Брик тоже в это верил.

Убрать Константина было очевидным и необходимым первым шагом. То, что Брик сделал это через считанные дни после того, как заявил о своём намерении, демонстрировало глубинную преданность своим словам, и это тронуло душу Линкольна. Уже по этой одной причине Линкольн преклонил колено.

Уже по этой одной причине Линкольн отдал свою жизнь служению ему.

Он давно ждал лидера, который будет действовать, а не только произносить пустые слова.

Теперь, глядя на живое наследие Константина в форме оставшегося после него Совета, Линкольн ловил себя на мысли, что Брик был прав на их счёт. Они забыли, как сражаться, как даже собрать волю в кулак и сделать то, что должно быть сделано. Ожирев на дани крови, они превратились из волков в овец. Из хищников в домашних животных.

Предав кровь, они утратили её силу.

— Линкольн? — рявкнул Малакай, привлекая взгляд Линкольна обратно к себе. — Как наш бесстрашный лидер планирует разобраться с этим? Очевидно, что некоторые среди нас сильно недооценили это создание. Ты не можешь винить нас за желание знать, был ли наш король в их числе?

Линкольн нахмурился.

Окрасившиеся багрянцем глаза Малакая ожесточились.

— Чтобы пойти против этого животного сейчас, нам понадобится армия. Судя по тому, что я видел в профиле этого существа, я сильно подозреваю, что он хочет этого. Очевидно, он намеревается совершить против нас геноцид, если сумеет. Или хотя бы в высшей мере ослабить нас и окончательно загнать в подполье.

Линкольн кивнул, притворяясь, будто размышляет над его словами.

В это время он взглянул в сторону камина, на Дориана.

Вампир с бело-светлыми волосами теперь использовал короткий нож с костяной ручкой, чтобы почистить под ногтями. Его губы бантиком сосредоточенно поджались. Его глаза — застывшие окровавленные бассейны — резко оттенялись кровавым цветком, расцветшим в центре.

Пребывал ли Дориан в покое или в движении, Линкольн никогда не видел, чтобы этот кровавый оттенок угасал.

Дориан всегда охотился. Охота являлась естественным состоянием Дориана.

Его наружность напоминала маскировку, обманку. С его по-детски округлым личиком, полными губами и бело-светлыми волосами многим людям он казался ангелочком. Его одежда тоже обезоруживала: мягкая куртка из коричневой кожи, белая футболка, дизайнерские джинсы. Баскетбольные кеды красовались на ногах, один чёрный, другой красный, с белыми носками. Он напоминал богатого студента колледжа или, возможно, молодого программиста, работающего над техническим старт-апом. Линкольн даже видел Дориана на скейтборде.

Конечно, он видел и то, как Дориан тем самым скейтбордом крушит черепа.

Маскировка менее удачно работала на других вампирах.

Каждый вампир за тем столом прекрасно знал, что представляет собой Дориан.

Глаза Линкольна вернулись к Малакаю.

— Чего ты хочешь от меня, друг?

— Я сказал тебе, чего я хочу! — Малакай навалился на стол, хмурясь. — Я хочу, чтобы ты его убил. Выманил в сторону от его людей и выпил досуха.

Линкольн вздохнул, скрещивая руки на широкой груди.

— А я уже сказал тебе, это не вариант. Проблема куда более сложна.

— Сложна? Из-за чего? Хочешь сказать, из-за секретного плана Брика, который каким-то образом подразумевает, чтобы этот экстрасенс оставался в живых? — процедил Малакай, не скрывая презрения. — Ладно. Если он не может быть убит, убеди Чарльза контролировать его. Заплати ему, если придётся.

Линкольн уже качал головой.

— Время для таких переговоров прошло, — угрюмо сказал он. — Возможно, мы сможем договориться с ней, если придёт время, но он безнадёжен. Мы также больше не можем доверять Чарльзу. Мы должны посмотреть правде в глаза, друзья. Мы причинили вред и выпустили на свободу опасное животное, которое теперь вознамерилось нас сокрушить, — когда Малакай раскрыл рот, Линкольн заговорил резче. — Твой король прекрасно это осознает. Именно поэтому ты должен верить ему и позволить использовать этот факт в нашу выгоду.

Харкнесс, пожилой вампир, привлёк взгляд Линкольна к другому краю стола.

— Договориться с женщиной? — его чёрная стриженая борода приподнималась и опадала, когда он говорил. — Разве она не убила Константина, нашего короля? Неважно, она ли занесла меч, но она начала разрушать наши активы ещё до того, как мы освободили её пару.

Он переводил взгляд между Линкольном и Малакаем, хмурясь.

— Что помешает ей отплатить нам ещё более сурово, если мы убьём его сейчас? Если убиваем одного, мы должны убить всех троих. Позволить новому лидеру подняться среди видящих. Тому, которого выберем мы.

Согласное бормотание стало ответом на слова Харкнесса.

Линкольн вскинул руку, вновь принудительно внушая терпение.

— Друзья… тихо. Прошу, — посмотрев на всех них, он вложил в свои слова очередное предупреждение. — Убивать женщину — не вариант. Брат Брик недвусмысленно дал это понять. Она нужна ему куда сильнее, чем её пара.

Он сканировал каждое лицо, оценивая реакцию на свои слова.

— Да, — добавил он. — То, что случилось с Константином, уму непостижимо, — его губы дрогнули, но мрачное выражение на лице никуда не делось. — Однако Брик не считает, что за это ответственна женщина. И да, её атака на наши активы ужасна. Но то были отчаянные действия видящей, пытавшейся предотвратить гибель её супруга. Тем временем, вопреки этому я все ещё полагаю, что она изменит мнение.

За столом раздались голоса, большинство из них выражало явное несогласие.

Харкнесс и Малакай говорили громче всего, но Линкольн улавливал и слова других.

В конце концов, пожилой вампир с узким лицом заглушил своим голосом всех остальных.

— Ты так говоришь, будто подобные иррациональные действия аномальны для их вида, Линкольн, — он ещё сильнее повысил голос, пока остальные не притихли. — Ты притворяешься, будто племянница является каким-то исключением… что его жена и Чарльз «по сути своей рассудительны». Но мы все знаем, что подобное поведение у них в крови. Если ты убьёшь любого из них, ты будешь иметь дело с той же проблемой, что привела к смерти Константина. Только в этот раз все будет хуже. В этот раз она и Чарльз обрушат на нас всю силу человеческих правительств, а также своих ярых сторонников. Даже Брик не может быть настолько глуп и беспечен. Только не тогда, когда на кону стоит судьба всей нашей расы…

Линкольн открыл рот, чтобы ответить. Но прежде чем он успел это сделать, прозвенел другой голос.

— Я всем сердцем согласен, брат Стивенс. Я всем сердцем согласен…

Линкольн резко повернулся, переместив свой вес и выглянув за спинку кресла.

Вампир вальяжно вошёл в комнату, легонько помахивая чёрной тросточкой.

— …Хотя возможно, ты чрезмерно щедр в оценке моей чистой глупости и беспечности, — продолжил вампир, приятно говоря с новоорлеанской напевностью. — Я известен тем, что потакал обеим этим чертам в полной мере своих возможностей, часто под самыми шаткими предлогами… и обычно совершенно без извинений.

Линкольн невольно улыбнулся, поднимаясь на ноги и низко кланяясь. Выпрямившись после поклона, он встретился с этими холодными, непостижимыми глазами, и его улыбка угасла, не найдя ни капли ироничного веселья в глазах его господина.

Он смотрел, как худощавый длинноволосый мужчина входит в просторные глубины обеденной зоны, неодобрительно поджимая губы и окидывая комнату взглядом непроницаемых глаз. Убранные в частичный конский хвостик, его черные волосы обрамляли резкие скулы, спадая на обманчиво широкие плечи. Как обычно, он был одет в чёрный костюм с чёрной рубашкой под ним. Сегодня он также щеголял той темной тростью с чёрной собачьей головой на конце и рубиновыми глазами.

Его запонки и инкрустированный зажим для галстука также сверкали рубинами.

Он улыбнулся в ответ на поклон Линкольна, но Линкольн продолжал держаться настороже, аккуратно оценивая хищный взгляд.

— Сэр, — сказал он, опуская голову. — Какое неожиданное удовольствие.

Брик говорил так, будто Линкольн не сказал ни слова.

— …И как же все это любопытно, — он окинул взглядом комнату, освещённую свечами и пламенем, демонстрируя легчайший намёк на клыки в своей улыбке. — Такое уютное собрание лордов и дражайших друзей. Верные субъекты, все без исключения, я не сомневаюсь. И все же странно встречаться здесь без моего ведома или благословения… даже не поставив меня в известность о столь не терпящей промедления проблеме в наших мирах, которая могла потребовать такого срочного собрания умов.

Его стеклянные глаза отражали свет камина, на секунду подольше задержавшись на силуэте Дориана в бургундском кресле.

После очередной паузы Брик обратил эту улыбку в сторону Линкольна.

— …Признаюсь, я нахожу себя слегка оскорблённым тем, что меня не пригласили на столь благодатное собрание, — Брик окинул глазами стены, некогда принадлежавшие Константину, его глаза остановились на особенно изумительном полотне Рембрандта, которое давно считалось украденным нацистами во времена Второй Мировой Войны. — Это немного… ну, приводит в замешательство. Особенно столь хрупкий склад ума, подобный моему.

Очередной проблеск этих острых белых зубов.

— Возможно, моё присутствие является столь всепоглощающим в свойственном ему очаровании, что вы решили оградить себя от столь волнительных тревог? Если только вы не укрепились в более единой позиции?

Остановившись посреди комнаты, Брик перенёс вес на украшенные кольцами пальца, лежавшие на чёрной рукоятке трости.

— Я признаю, — легко добавил он с очередным беглым взглядом. — Я бы очень хотел возвыситься над утомительным непреложным эдиктом «одиночества», который по слухам является неизбежной судьбой столь величественного титула, как мой. Однако, очевидно, я должен серьёзно отнестись к данному предупреждению… и постараться устранить подобное явление посредством собственной бдительности, и не полагаться на труды моих друзей.

Все продолжали отводить от него глаза, когда Брик обводил взглядом стол.

Лишь Линкольн выдержал его взгляд, когда Брик посмотрел на него.

Линкольн поклонился во второй раз, вложив в свой голос и позу открытое повиновение.

— Я приношу свои извинения, Патрон, — смиренно сказал он. — Мне стоило информировать вас о том, что меня пригласили на данное собрание. Вы можете испить из меня, чтобы лично убедиться в моих словах, но я свободно признаюсь в своих мыслях. Я хотел освободить время в вашем занятом расписании, разобравшись с тем, что по моей оценке казалось вопросом, для решения которого будет достаточно и моего присутствия. Я планировал лишь оценить проблемы и доложить вам, если почувствую, что они требуют вашего бесценного внимания.

— И что же? — Брик выгнул бровь, вновь пристально посмотрев на собравшихся за дубовым столом. — Требуют они моего бесценного внимания, друг Линкольн?

Линкольн поколебался, раздумывая. Затем склонил голову.

— По правде говоря, сэр, я ещё не установил этого наверняка.

— Хммм, — Брик кивнул. — Понятно. Что ж, возможно, я сумею помочь тебе с этим, мой хороший друг, раз уж я здесь, — глаза Брика отразили свет пламени, когда он повернулся туда, где в бургундском кресле сидел Дориан. — Вижу, ты привёл с собой свою тень. Должно быть, ты имел свои тревоги относительно намерений, скрывавшихся за данным собранием, Линкольн, раз ты прервал занятое расписание Дориана ради такого сравнительно скучного события.

— Имел, — признал Линкольн, также взглянув на Дориана. — Брат Дориан любезно согласился сопровождать меня здесь, когда я попросил, — обведя взглядом стол, Линкольн позволил презрению просочиться в его слова. — Признаюсь, я надеялся, что его присутствие может ускорить события. Я сам предпочёл бы не выслушивать, как старики в очередной раз заламывают руки, если этого можно избежать.

Когда он в этот раз посмотрел на Брика, в уголках губ другого вампира играла слабая улыбка. Его глаза оставались неподвижными как хрусталь.

— Понятно, — только и сказал он.

Побарабанив пальцами по собачьей голове на конце трости, Брик без предупреждения перенёс свой вес. Двигаясь плавно как вода, он пересёк расстояние до дубового стола. Он подошёл к пустующему месту во главе стола и сел, расположившись на фоне золочёного настенного зеркала.

С двумя громкими ударами он уложил черно-золотистые ботинки из кожи аллигатора на деревянную поверхность стола и скрестил лодыжки.

— Садись, брат Линкольн, — подтолкнул он. — Прошу. Позволь нам возобновить этот разговор.

Линкольн опустился обратно на своё место.

Брик улыбнулся ему через все это пространство. Поудобнее устроив спину, вампирский король сложил руки на коленях, тень улыбки все ещё играла на его полных губах. Не поворачиваясь, он щёлкнул пальцами перед лицом Морли, светловолосого, похожего на викинга вампира с массивным подбородком, который сидел справа от него.

Вампир, переводивший взгляд между Линкольном и Бриком, подпрыгнул.

Брик показал на сервировочный столик прямо за собой.

— Будь так любезен, Морли, налей мне выпить? — пальцы Брика описали плавную дугу, показывая на стаканы, которые держали сидевшие за столом. — Самая крепкая смесь того, что вы все тут пьёте, доставит мне безграничное удовольствие.

После кратчайшей паузы Морли отодвинул стул назад.

Он подошёл к столику с выпивкой, его лицо выражало открытую нервозность. Встав над серебряным подносом, он перевернул рюмку для бренди. Выбрав самую старую из имевшихся у них бутылок, он налил Брику щедрую порцию.

Брик поднял расставленные пальцы, и Морли аккуратно поместил между ними бокал.

— Спасибки, — сказал Брик, все ещё не глядя в его сторону. Вместо этого он улыбнулся Линкольну, отпив из рюмки. — Ну? — любезно произнёс он, сделав глоток. — Я весь внимание. Услади мой слух тем, что ты узнал из этого ох-какого-скучного собрания, друг Линкольн. Видит преисподняя, ты заслужил право на такую снисходительность от меня, — бросив очередной прищуренный взгляд на собравшихся за столом, он закинул руку за голову, уложив её на спинку кресла. — Однако стоит заметить, это распространяется не на всех.

Линкольн заметил, как некоторые вампиры скрывают недовольство.

Он знал, что один лишь возраст Брика оскорбляет некоторых из них.

Если Брик и заметил, он не обратил внимания.

— Ну? — он улыбнулся Линкольну. — Я полагаю, у тебя было достаточно времени, чтобы уловить намёк на то, чего они хотят от тебя и меня? Так что молю, сообщи мне это их наиболее важное желание. Меня хлебом не корми, дай только выслушать надежды и мечты моих людей.

Линкольн выдохнул. Затем кивнул.

— Очень хорошо, — сказал он. — Это относится к проблеме Блэка.

Улыбка Брика померкла.

— Проблеме Блэка? И что это за проблема, дорогой Линкольн?

Линкольн поколебался. Он взглянул на Малакая, подбирая слова. Прежде чем он успел заговорить, шотландский вампир взорвался раздражённой злобой.

— Ты прекрасно знаешь, какую проклятую «проблему Блэка» мы имеем в виду! — он наградил Брика суровым взглядом, а затем и остальных собравшихся за столом. Его шотландский акцент усилился, когда ярость окрасила его слова. — Ты позволяешь ему проникать глубже в центр внимания людей, глубже и глубже в распростёртые объятия человеческих правительств. Ты и пальцем не шевельнул, чтобы его остановить. И не говоришь нам, почему ты так зациклился на его защите. По меньшей мере, ты мог бы…

— Мы не убьём Квентина Блэка.

Линкольн напрягся. Он повернулся, чтобы посмотреть на Брика.

Взгляд его короля оставался сосредоточенным исключительно на Малакае. Кровавый оттенок сильнее расцвёл в его глазах, завладевая большей частью его хрустального цвета радужки вокруг зрачков вампира. Линкольн все ещё изучал эту перемену, когда Брик повернулся лицом к Линкольну.

— С чего бы тебе поощрять даже малейшее проявление таких мнений, Линкольн? — сказал он. — У меня сложилось впечатление, что ты испытываешь весьма нежные чувства к жене Квентина.

Водя пальцем по концу трости, которую он прислонил к своему креслу, Брик постукивал металлическим концом по каменной плитке, деликатно поджав губы.

— Что касается остальных из вас, я предельно ясно обозначил свою позицию по данному вопросу. Достаточно ясно, чтобы у вас не было необходимости докучать Линкольну лишь для того, чтобы он вновь объяснил вам, — его взгляд медленно прошёлся вокруг стола. — Я требую, чтобы и Квентин Блэк, и его жена, доктор Мириам Фокс, оставались в живых. Более того, если вы убьёте одного из них, вы рискуете убить их обоих. Неужели я не объяснил, как эти существа связываются? — его губы поджались в притворном недоумении. — Я вполне уверен, что объяснял это.

Линкольн тоже нахмурился. Он также обвёл взглядом дубовый стол.

Он пытался решить, стоит ли ему вмешиваться в разговор, но Брик увидел его раскрытый рот и отмахнулся.

— Нет нужды защищать себя, Линкольн. Ясно, что не ты здесь доносишь общее мнение.

Линкольн качнул головой.

— Нет, дело в Мири… паре Блэка, — он поколебался. — Она действительно умрёт вместе с Блэком? Я думал, это неизвестно. Даже маловероятно.

Хмурость Брика сделалась уже не такой притворной.

— Любой риск для нас чрезмерен, друг мой, когда дело касается неё. Я вполне уверен, что объяснил и этот момент тоже. Она… уникально. Опять-таки, я весьма шокирован тем, что ты бы позволил кому-то из этих трусов угрожать её жизни, Линкольн. Как тебе не стыдно.

Линкольн знал, что ему стоит хранить молчание. Он также знал, что слова Брика в большей мере адресованы не ему, а собравшимся за столом.

Он все равно заговорил.

— Есть ли способ протестировать это? — сказал он. — Узнать, убьёт ли её его смерть?

— Нет, — произнёс Брик ещё холоднее.

Бледная сталь на мгновение сверкнула в его радужках, пока он оценивал лицо Линкольна. Линкольн опустил голову, а затем и глаза.

Голос Брика продолжал звучать жёстко.

— Кажется, ты прекрасно осознавал, что только что говорил не к месту, и все равно заговорил. Возможно ли, что мятеж в этой комнате коснулся моего самого верного слуги? Если так, я буду безмерно расстроен, — помедлив, он смягчил голос. — Или же я всего лишь стал свидетелем того, как страсть твоих личных чувств берет верх над твоим рассудком, дражайший Линкольн?

Линкольн продолжал смотреть в камень.

— Последнее, сэр. Я приношу свои извинения.

— Брат? — резко произнёс Брик. — Посмотри на меня.

Линкольн поднял голову, встречаясь взглядом с его королём.

— Я всегда буду ставить вас на первое место, — холодные глаза Брика пронзили его прямо перед тем, как окинуть взглядом стол. — Вы всегда будете первейшей вещью у меня на уме. Мои люди. Моя кровь. Я защищаю не только ваши тела… но и ваши сердца тоже. И своё.

Линкольн кивнул, чувствуя, как что-то в его груди расслабляется.

— Мы служим вам, брат Брик, — смиренно сказал он. — Мы умрём за вас.

— Тогда доверьтесь мне в этом, — сказал Брик. — Я не просто прошу вас об этом. Я требую от вас этого. Поверьте мне, что этим самым я служу нашим людям. И что я служу моим друзьям в первую очередь. Включая тебя, верный Линкольн. Включая сердце, что все ещё бьётся в твоей груди.

Линкольн ощутил укол стыда.

— Я воистину верю вам, Патрон. В этом и во всем остальном.

Он видел, как этот холодный огонь немного гаснет в кровавой середине глаз Брика.

— Страсть — не то, о чем стоит сожалеть, друг Линкольн. Знай лишь, что я буду сражаться в боях твоего сердца бок о бок с тобой. Тебе не нужно идти в обход меня, чтобы сразиться в них… приведи их ко мне, чтобы я смог послужить тебе лучшим образом, друг мой.

Он наградил Линкольна более искренней улыбкой, помедлив ровно настолько, чтобы отпить большой глоток бренди и опереться локтем на стол.

— Фактически я думаю, что ты уже в этом, так что успокой своё взбудораженное сердце, — сказал он. — В моем безумии есть методичность. Всегда. Боль, что ты ощущаешь, лишь временна, — помедлив, он слегка улыбнулся Линкольну. — Я избрал тебя для того, чтобы ты привёл её в наш круг, Линкольн. Именно ты станешь тем, кто приведёт её к Свету — кто первым покажет ей чудеса Крови.

Сердце Линкольна загрохотало в его груди. Желание всколыхнулось в нем, столь интенсивная жажда крови, что его клыки удлинились. Ему пришлось сглотнуть перед тем, как ответить.

— Благодарю вас, Патрон. Благодарю вас.

— Ты не должен благодарить отца, вознаграждающего своих послушных детей.

— Я ваш покорный слуга. Всегда. Мой огонь горит прежде всего для вас.

Подняв голову в этот раз, он увидел в глазах Брика свечение, от которого у него по позвоночнику пробежали мурашки. Это не был страх. Это и не было желание, не к другому мужчине. Это было от-животного-к-животному, хищное знание, вызывавшее у него желание предложить вену этому рту, встать на колени у его кресла.

Словно увидев это на лице Линкольна, Брик кивнул, почти как будто самому себе.

— Хорошо, — пробормотал он.

Допив остатки бренди, он ударил пустым бокалом по дереву. Поднявшись на ноги, он широким шагом обошёл массивный стол, двигаясь грациозно. Линкольн с уверенностью подумал, что он уйдёт, донеся свой посыл, но вместо этого Брик прямиком подошёл к креслу самого Линкольна.

Линкольн начал подниматься, но Брик махнул ему, говоря оставаться в кресле.

Наклонившись над ним, он заговорил прямо ему на ухо.

— Линкольн, друг мой, — пробормотал Брик, удостоив его очередной слабой улыбкой. — Ты знаешь, я никогда не могу злиться на тебя.

Наклонившись поближе, он поцеловал его в щеку. Все ещё улыбаясь, он заговорил мягко, но достаточно громко, чтобы Линкольн не сомневался — каждый вампир за столом его услышал.

— …Я сейчас пребываю в великодушном настроении, даже слегка сентиментальном от твоих трогательных заверений в преданности, дражайший друг. В результате мы больше не будем говорить о вероломстве Совета. Я могу лишь надеяться, что они осознают ошибочность своих путей по безукоризненному примеру моих ближайших друзей…

Обернувшись на стол через плечо, он вновь улыбнулся Линкольну.

— Что ж, — он склонил голову. — Я реалист. Возможно, страх удержит их в узде на какое-то время. Не стесняйся использовать для этого Дориана, если нам понадобится преподать урок, — он помедлил, все ещё глядя на Линкольна вопреки беспокойству за столом, которое вызвали его слова. — Любовь в итоге возьмёт над ними верх, дорогой друг. Верь. Как только мои слова подкрепятся доказательствами, и проблема видящих будет бесповоротно решена, мы вернёмся к этой теме… да?

Бросив на Линкольна очередной хищный взгляд, он продолжил более беспечным тоном.

— …И все же я не могу позволить своим самым ценным слугам тратить время впустую на такую глупость. Особенно учитывая деликатный характер заданий, который я им поручил на данный момент, — он наградил Линкольна жёстким взглядом. — Прошу, проинформируй Совет, что я запрещаю данному органу когда-либо собираться без моего присутствия.

Очередной прилив жара подступил к горлу Линкольна, жаркая жажда крови.

— Да, Патрон.

Ножки стульев заскрипели вокруг стола, когда вампиры поднялись на ноги.

Любовно похлопав Линкольна по плечу, Брик ушёл, не удостоив остальных даже взгляда через плечо. Он неспешно проделал путь до единственной двери в комнате, легонько поигрывая тросточкой в одной руке.

Стивенс брызгал слюной, сверля спину Брика сердитым взглядом.

— Мы Совет Старейшин! Наш орган существовал тысячи лет. Мы служим Крови, не тебе, Бэйшл… — голос старого вампира дрожал от ярости. — Отдавать нас под руководство твоих псов-полукровок, как будто они выше нас… это худший акт неуважения из всех, совершаемых королём!

Теперь Линкольн тоже стоял на ногах.

Он повернулся к Стивенсу, голос и поза оставались недвусмысленными.

— Следи за языком, ящерица, — прошипел он. — Ты разговариваешь со своим королём.

Стивенс с презрением удостоил его сердитого взгляда.

— Королём? Никакой он не король. Он скорее всего убил нашего истинного короля и думает, будто остальные этого не знают, — он обратился к спине Брика. — Он недостоин даже стереть кровь с губ Константина!

Линкольн издал низкий рык.

Он опустился в полноценную боевую стойку прежде, чем эта мысль отложилась в его сознании. Кровь подступила от горла к лицу. Комната приобрела розоватый оттенок, окрасилась багряным и винным.

Прежде чем он успел сдвинуться с места, Брик заговорил.

— Эй, слушайте, как же. Всего одну проклятую минутку, — хлопнув одной рукой по колену, он рассмеялся. — Надо же, я едва не забыл, зачем на самом деле пришёл сюда.

Линкольн поражённо обернулся, куда сильнее удивившись лёгкому дружелюбному тону Брика, нежели его словам. Он все ещё тяжело дышал, огонь пылал в его венах, мышцы натягивали рубашку, когда он посмотрел в глаза своего короля. Брик пристально смотрел на него с лёгким предостережением в этих хищных глазах.

Его голос продолжал звучать так же легко.

— Глупенький я, — сказал он с улыбкой. — Обрадовавшись встрече со всеми вами, я совершенно забыл про своё изначальное поручение. Линкольн, дорогой друг, у меня есть для тебя работа. И для Дориана.

Линкольн проследил за его взглядом до светловолосого вампира.

Дориан теперь стоял у кресла с высокой спинкой возле огня, оставив своё место. В одной руке он стискивал нож с костяной ручкой, клыки удлинились и выступали меж его полных губ. Красные глаза прищурились и сосредоточились на Стивенсе.

Улыбнувшись шире, Брик добавил:

— Дориан, конечно же, мог бы справиться с этим заданием в одиночку. И вполне прекрасно, надо сказать. Но у меня есть весьма особенные требования относительно упаковки и доставки, так что я бы предпочёл, чтобы вы сделали это вместе, — он перевёл взгляд обратно на Линкольна, его глаза пронизывали насквозь. — Думай об этом как об успокоении моего разума, друг Линкольн.

Дориан не шевельнулся. Его глаза переместились к Брику.

Успокоив свою жажду крови, Линкольн сделал вдох. Он склонил голову.

— Конечно, Патрон. Мы живём, чтобы служить. Я счастлив сделать это для вас.

— Хорошо, хорошо, — сказал Брик, слабо улыбаясь.

Брик вновь повернулся, чтобы уйти, затем остановился. Он перевёл взгляд, адресовав Линкольну более жёсткий намёк.

— Ну? — сказал он. — Разве я не подразумевал, что это задание срочно для меня?

Линкольн моргнул.

Без промедления он пошёл за Бриком, наблюдая, как лицо вампирского короля разглаживается, пока он ждал их у двери. Линкольн слышал тихую походку Дориана, следовавшую за ним шаг в шаг.

Злобные шепотки вновь послышались от массивного дубового стола.

Линкольн едва заметил. Вместо этого он сосредоточился на Брик и крови, что все ещё пульсировала в его собственных венах, согревая бледную кожу.

Он знал, что Брик прав. Они не могли пока что убить Совет, вопреки их дерзости, тупости и совершенной неблагодарности.

Они все ещё в них нуждались.

И все же он прекрасно понимал, что Брик только что спас жизни Совета.

Он гадал, осознавали ли эти дураки, что их король только что сделал для них.